Пушкин и в Африке – Пушкин: вечер поэта в посольстве Ганы
2010-02-15 23:06 noreply@blogger.com (BusinesStyle)
Памятник великому русскому поэту Александру Пушкину в скором времени появится в республике Гана. Россия передаст его в подарок африканскому государству. На презентацию уменьшенной бронзовой копии монумента в посольстве Ганы в Москве собрались российские актеры, художники, музыканты, представители африканской стороны и дипломаты.
Под ритмичный звук тамтамов собравшиеся цитировали излюбленные строки классика. Актер Гоша Куценко декламировал отрывок из поэмы "Руслан и Людмила", а цирковой дрессировщик Юрий Куклачев – "Евгения Онегина".
Скульптор Григорий Потоцкий, чьи работы Пушкина в бронзе установлены по всему миру, объяснил РИА Новости, для чего африканцам монумент великого русского поэта.
"Пушкин отправляется в Гану не просто так", - говорит скульптор. – "Для России поэт - "наше все", но там, в Африке, по сути, его историческая родина".
Инициативу российской стороны – установить бронзовое изваяние российскому поэту - поддержало правительство республики Гана.
Чтобы разместить это видео у себя в блоге, скопируйте данный код
Гоша Куценко читает Пушкина
(20 сек./1.48Mb)
Уже к концу этого года бюст Александра Пушкина появится и на африканском континенте.
"Для нас это большое событие", - говорит заместитель главы посольства республики Гана Доктор Алабу. – "Мы знали о существовании поэта Пушкина, что его корни уходят в Африку, но его стихи смогли услышать и выучить только в России".
Произведения русского поэта уже переведены на 52 языка мира. Специально для РИА Новости строки из знаменитого стихотворения Пушкина – "Я помню чудное мгновенье…" -  впервые прозвучали на акане – одном из восьми национальных языков народов Ганы. Смотрите на видео.
Оригинальная статья

Музыкальная валентинка // Хосе Каррерас выступил в Барвихе
2010-02-16 03:54 noreply@blogger.com (BusinesStyle)
В концертном зале "Барвиха Luxury Village" прошел концерт Хосе Каррераса. Певец выступил в сопровождении Нового итальянского квартета и пианиста Лоренцо Бавай. Одного из знаменитейших теноров ХХ века послушал СЕРГЕЙ ХОДНЕВ.
Концерты Хосе Каррераса в последние несколько лет чаще всего строятся совсем по другому лекалу, чем обычные "звездные" гала — взять хотя бы выступление в той же Барвихе его коллеги по всем известному трио, Пласидо Доминго. Оркестра нет, певиц-партнерш тоже, в качестве сопровождения — упомянутые пятеро аккомпаниаторов, а оперные и опереточные арии уступают место более легкому репертуару камерного, чтобы не сказать салонного плана. В этот раз программа оказалась вроде той, с которой господин Каррерас приезжал в Москву три года назад — в основном итальянские песни (Тости, Коста, Валенте и даже Пуччини с Леонкавалло), известные, вроде неаполитанского шлягера "Core n`grato", и не очень. К ним были прибавлены еще песни испанца Карлоса Гарделя и каталонца Жозепа Рибаса, а также хит уже из области classical crossover, песня "En Aranjuez con tu amor" на музыку Хоакина Родриго. Из этой чисто средиземноморской коллекции выбивались разве что инструментальная пьеска Элгара и песня Грига "Люблю тебя", тоже спетая, впрочем, по-итальянски.
Густая солнечная лирика, которой так и сочатся все эти песни, в трактовке Хосе Каррераса приобретала скорее ровный ностальгический оттенок — на сдержанность манеры, которую в другом репертуаре можно было бы назвать аристократичной, накладывались неизбежные приметы возраста: тембр усиленного микрофоном голоса как-то потемнел, от прекрасных некогда своей металлической звонкостью верхних нот остались в основном воспоминания. Хотя со своей стороны аккомпанировавшие певцу музыканты тоже не слишком перетрудились по части выразительности, так что шедшие друг за другом песни с воспеваемыми на все лады радостями любви у них звучали бойко, но однообразно.
Может статься, менее бодряческая вокальная музыка с более сложными психологическими задачами звучала бы у сегодняшнего Каррераса интереснее — спокойный устало-ностальгический настрой артисту его уровня не так сложно представить художественным приемом, но Валентинов день есть Валентинов день. В результате событие больше всего напоминало по ощущениям визит в гости к пожилому родственнику, где все свои и где не надо пускать пыль в глаза, пытаясь создать впечатление какого возможно великолепия.
Оригинальная статья

Последние новости по теме "Концерты":

"Темная ночь" нежна // Леонид Агутин и Анжелика Варум в Кремле
2010-02-16 04:21 noreply@blogger.com (BusinesStyle)
В Государственном Кремлевском дворце Леонид Агутин и Анжелика Варум представили новые песни и нового коллегу — кубинского флейтиста Орландо Валле "Мараку". БОРИС БАРАБАНОВ предпочел бы послушать эту программу в менее официальной обстановке.
Группа "Эсперанто", аккомпанирующая Леониду Агутину и его супруге, для выступления в Государственном Кремлевском дворце была расширена до состояния оркестра — одних перкуссионистов и барабанщиков было шестеро. Шаг в направлении настоящих бразильских и кубинских вибраций публика Кремлевского дворца оценить в полной мере не смогла. То ли акустика зала противостояла ударным, то ли звукорежиссер не решился выдвинуть их на передний план, но звуки, которые служат мотором любого концерта в диапазоне от Карлоса Сантаны до Buena Vista Social Club, в идеале должны были бы "качать" зал раза в три мощнее. То, что осталось, вполне соответствовало стандартам отечественного эстрадного концерта и, собственно, вполне устроило зрителей, решивших скоротать вечер Дня влюбленных в компании красивой супружеской пары. Но с кресел не сорвало.
Участь перкуссии разделил и звук флейты специально приглашенного кубинского музыканта по имени Орландо Валле и по прозвищу Марака. Он появился на сцене во второй песне "Половина сердца" и был вынужден вступить в неравный диалог с массивной духовой секцией "Эсперанто", которая буквально перекрикивала его. Оценить мастерство по достоинству публика могла лишь тогда, когда гостю предоставлялось место для соло. Здесь, конечно, его флейта абсолютно завораживала, и при всем уважении к хозяевам вечера возникло желание послушать инструмент с оригинальным кубинским аккомпанементом.
Активное вовлечение кубинской темы в программу вечера связано с тем, что Леонид Агутин недавно выступал на Кубе и даже снял там фильм. Господа Агутин и Марака показали публике свою версию песни, которую, как сказал певец, "в этом зале знают поголовно все". По рядам прошел шепот: "Besame Mucho", однако все оказалось интереснее — для кубинских гастролей Леонид Агутин подготовил нежную карибскую аранжировку "Темной ночи" Никиты Богословского, а его коллега-флейтист написал испанский текст и спел часть куплетов. По словам господина Агутина, кубинская публика приняла песню как родную, и в это было легко поверить — стилизация вышла и вправду удачная. Следом за "Темной ночью" Леонид Агутин представил свою новую песню на испанском языке "Гавана", написанную под впечатлением от Острова свободы. Эта вещь звучит красиво и широко и при этом сделана без какой-либо оглядки на отечественную аудиторию.
У Анжелики Варум тоже новая страница в биографии. В своем новом альбоме "Если он уйдет" она обошлась без песен мужа и рискнула запустить в эфир в качестве первого сингла заглавную песню — номер на грани трип-хопа и гитарной альтернативы. В остальном она, как и десять, и пятнадцать лет назад, то и дело меняет наряды, а во время эстрадных номеров рядом вьются гуттаперчевые танцоры ее балета. Госпожа Варум — эстрадная дива, но мягкая, домашняя и понятная. Господин Агутин — адепт живой импровизации, высококлассный музыкант в вечном поиске, хотя и в вечном плену правил игры местной телевизионной эстрады. В сумме — идеальная "поющая семья".
Еще в середине вечера Леонид Агутин предупредил публику, что некоторые вещи придется перепеть для телевидения и что вообще "все растерялись". В песне "Ole-ole" певец, например, натурально забыл, что Марака должен сыграть соло, и осекся на половине строчки. Под финал, кое-как справившись с волнением, супруги представили всю огромную концертную бригаду, все долго раскланивались, и, когда половина зрителей уже оказалась в гардеробе, выяснилось, что финиш ложный, и исполнители неожиданно закатили еще целое отделение с самыми отборными шлягерами.
Оригинальная статья

Последние новости по теме "Концерты":

Царская немилость // Ферруччо Фурланетто в Мариинке-3
2010-02-16 04:48 noreply@blogger.com (BusinesStyle)
В концертном зале Мариинского театра с первым из трех запланированных в рамках программы "Артист месяца" концертов выступил Ферруччо Фурланетто. На пару с пианистом Игорем Четуевым титулованный итальянский бас исполнил программу из романсов Сергея Рахманинова и Модеста Мусоргского и сконфузил ДМИТРИЯ РЕНАНСКОГО.
Переполненный зал встречал и провожал Ферруччо Фурланетто шквалом аплодисментов — харизматичный певец неоднократно пел в Мариинском театре под управлением Валерия Гергиева и успел полюбиться местной публике. Все предыдущие петербургские выступления любимца и протеже Герберта фон Караяна напоминали показательные выступления выдающегося мастера, демонстрирующего класс вне зависимости от репертуарных или сценических обстоятельств.
Программа камерной вокальной лирики русских композиторов дала возможность увидеть господина Фурланетто в новом свете. Ощущение того, что этот репертуар ввергает прославленного баса в глубокую задумчивость, сохранялось на протяжении всего концерта. Эта неестественная задумчивость делалась особенно очевидной на фоне природной органики аккомпанемента Игоря Четуева. Уже зарекомендовавший себя в сольном репертуаре пианист показал себя превосходным ансамблистом, предложив ряд неожиданных интерпретаций заигранного репертуара: его "Весенние воды" не неслись могучим селевым потоком, а напоминали о ручье шубертовской "Баркаролы" — так деликатно и точно рояль не звучал в мариинских стенах уже давно.
Господин Фурланетто пел по нотам, но нельзя сказать, что он всегда озвучивал именно тот музыкальный текст, который видел перед глазами — многие из до боли знакомых стандартов отечественного репертуара прозвучали интонационно весьма сомнительно. Артистическому почерку певца всегда была свойственна изрядная отстраненность и совсем неприсуща вроде бы обязательная для исполнителей русской музыки задушевность. Дефицит второго ингредиента при очевидном переизбытке первого господин Фурланетто безрезультатно пытался восполнить неожиданным, балансирующим на грани цыганщины надрывом. Но если без пресловутого "души исполненного полета" в рахманиновском блоке программы можно было и обойтись, то без гибкой кантилены никак, а именно с ней певец испытывал наиболее серьезные проблемы.
Чуть более внятно прозвучали прямолинейно-аутичные, требующие меньшей эластичности пять песен Модеста Мусоргского, исполненные на разогрев перед "Песнями и плясками смерти". Кульминация вечера оказалась смазана: там, где композитор изощрялся в искусстве перевоплощения, певец рисовал портрет главной героини цикла одной краской. Жертва "Трепака" преждевременно закоченела в объятьях смерти, в "Колыбельной" вокалист наотрез отказался менять личину рассказчика на маски героев романса, "Серенаду" пришлось начинать дважды в виду сложных отношений исполнителя с предписанными "негой" и "трепетом". По душе господину Фурланетто пришлась лишь роль "Полководца", но не ее издевательский цинизм: достичь обязательного в финальном номере цикла сарказма певец так и не сумел.
При этом нельзя сказать, что слушать выступление господина Фурланетто было неинтересно. Просто интерес этот был совершенно особый: с таким разглядываешь некачественную репродукцию, удивляясь тому, до какой степени неузнаваемости может быть искажено известное изображение, и опознавая первоисточник по характерным контурам линий. Так в сочном, теплом кашеобразном месиве густого голоса певца вдруг периодически проскальзывали хрестоматийные интонации романсов Рахманинова и Мусоргского. Ферруччо Фурланетто нет равных в басовом амплуа бесчисленных царей, королей, кардиналов, графов, князей и султанов, которых он переиграл за свою жизнь на оперной сцене. Но когда Филипп II или Борис Годунов вдруг нарушает протокол и выходит на концертные подмостки в лирическом репертуаре, конфуза не оберешься — не царское это дело.
Оригинальная статья

Последние новости по теме "Концерты":

Леонид Агутин: после "Buena Vista Social Club" никто ничего масштабного о Гаване не снял и не сказал // Блицинтервью
2010-02-16 05:16 noreply@blogger.com (BusinesStyle)
Перед концертом ЛЕОНИД АГУТИН ответил на вопросы БОРИСА БАРАБАНОВА.
— Разрешение получить было почти невозможно. То, что это состоялось,— заслуга компании "Гурман-фильм продакшн", которая предложила съездить на Кубу сделать кино. Мы сняли документальный фильм вообще о Гаване, не только о ее музыкантах, но и о ее истории. Наш концерт состоялся 23 января, а до этого мы еще снимали в Париже, в Майами, в Москве. Сто часов материала. Сейчас будем монтировать. В каком-то виде этот материал будет представлен для нашего телевидения и DVD-релиза, в каком-то — для латиноамериканского рынка.
— Другие персонажи, другое время. Мы не воспеваем тупо то, что было 60 лет назад, хотя эти люди тоже присутствуют. У нас в концерте выступала Омара Портуондо, одна из героинь фильма Вендерса. Вообще, мы обнаружили, что после "Buena Vista Social Club" никто ничего масштабного о Гаване не снял и не сказал. Например, с нами играл Рене Толедо, американский гитарист-виртуоз кубинского происхождения, который 30 лет не был на Кубе и вот наконец-то получил кубинский паспорт. Он сказал нам: "Я буду бесплатно играть, просто возьмите мне билет". Он не видел свою родину 30 лет. Это ли не сюжет? И таких сюжетов там миллион. Вот люди, которые живут на Кубе, не выезжая, а вот, те, кто уже готов к cosmopolitan life. А вот публика, обалдевшая от того, что русские могут играть такую музыку.
— Я заранее прислал ему много своей музыкальной информации и получил ответ "определенно да!". Марака из тех кубинских людей, которым разрешено постоянно выезжать за границу. Его жена — француженка, то есть он живет, как в наше время Высоцкий. При этом на Кубе его уважают за то, что он принципиально не меняет кубинский паспорт.
Оригинальная статья

Последние новости по теме "Концерты":

Последние новости по теме "Кино":

Культурная политика
2010-02-16 05:42 noreply@blogger.com (BusinesStyle)
Вам птичьим языком сказано
Анна Наринская
Литературная премия Ивана Петровича Белкина присуждается за лучшую повесть, впервые опубликованную на русском языке. Размер главного приза — 150 тысяч рублей, каждый из финалистов получает по 50 тысяч рублей. В этом году главный приз получила писательница из Днепропетровска Ульяна Гамаюн. Спустя два дня лауреатка от премии отказалась.
В отличие от романов, которые часто прямо сразу появляются в виде книг, повести практически всегда сначала печатаются в литературной периодике, так что премия Белкина воспринимается как премия "толстых" литературных журналов. И практически ею и является.
Тут надо заметить — в том, как сейчас существуют "толстые" журналы, имеется некоторая двойственность. Сама их долгая жизнь — с раннесоветских лет, сквозь перестройку и до сих пор — воплощает собой вещи действительно важные, например, преемственность и вообще неотменимость литературного процесса, но роль этих журналов в современной культурной действительности неопределенна и часто оказывается сведенной к подаче знаков, понятных ближнему кругу, а не читателям.
Нынешняя премия Белкина представляет собой знаменательное исключение из этого печального правила. Во-первых, в связи с ней разыгрался настоящий скандал, а скандалы практически всегда несут новую энергию и свежий воздух, а во-вторых, сама история вокруг этой премии разыгрывает вполне изящный литературный сюжет.
Вкратце так. Премию присудили повести "Безмолвная жизнь со старым ботинком" Ульяны Гамаюн. Имя — явный псевдоним, на церемонию вручения лауреатка не явилась, как, кстати, и год назад на вручение премии "Неформат". Вроде бы — двадцатипятилетняя программистка из Днепропетровска, но, раз вымышлено имя, может быть, вымышлено и все остальное. Вслед за этим в нескольких "литературоцентричных" интернет-дневниках появились записи, резко осуждающие решение жюри, и развернулись довольно страстные дискуссии. А через два дня после вручения премии лауреатка от награды отказалась, попросив литературного критика Светлану Василенко разместить в своем блоге информацию об ее отказе.
И хоть литературные мистификации стали в последнее время уже поднадоевшим фактом повседневной жизни, кажется, из этой истории, если вывернуть ее наизнанку и рассказать от лица таинственного автора, мог бы получиться неплохой рассказ.
Главный упрек, адресуемый произведению госпожи Гамаюн,— его претенциозность. Только ленивый не помянул ей такое сравнение: "Мы входили в пространство торговых рядов, как входит жовиальный жуир в свою цветочную оранжерею". А ведь там есть еще "утро, тихое и нежное, как дыхание спящего ребенка" и молодой человек, от которого веет "мифами и земляникой", и так по многу раз на страницу. И не думайте, никакой самоиронии.
Писатель Юрий Буйда в своем интернет-дневнике назвал "Безмолвную жизнь" текстом, написанным "языком жеманным, на грани и за гранью пошлости", упоминавшаяся уже Светлана Василенко — "самоварным золотом, которое приняли за настоящее, а вот настоящее-то — и проглядели". Под "настоящим" золотом госпожа Василенко подразумевает повесть Эргали Гера "Кома", которая тоже была в коротком списке премии. (Отметим в скобках, что нам текст Гера тоже нравится больше, чем произведение Ульяны Гамаюн.)
Но Гер писатель если и не очень известный, то, во всяком случае, давно пишущий и вполне состоявшийся, а, по мнению госпожи Василенко, критики (а они и являются в основном членами жюри литературных премий) сегодня превратились в "оценщиков, во владельцев фабрик звезд... открывающих и штампующих "талант" за "талантом"".
На это можно было бы возразить в том смысле, что открывать и даже "штамповать" таланты — одно из предназначений литпремий "среднего звена", каковой "белкинская" и является, и что даже самые страстные хулители Гамаюн видят в ее текстах если не талант, так уж точно способности. Правда, у днепропетровской писательницы нашлись защитники и без нас.
На это можно было бы возразить, что стилистика многотиражки 70-х хоть и действительно бумирует в теперешней литературе, но все ж всего пространства отнюдь не занимает. Есть же, например, весьма любимый критиками и премированный Букером Александр Илличевский с его "пьянящим ветром, врывающимся в рамы, как любовник под кофточку", да даже и Александр Проханов, любимый совсем другими критиками, но взбивающий словесную пену покруче Ульяны Гамаюн.
Вообще тут на многое хочется возразить — и тем и другим. И в этом, как кажется, главная ценность случившегося — в всколыхнувшейся хоть на время поверхности, казавшейся уже окончательно заболоченной. В появлении необходимого для жизни литературы движения — движения мысли "вокруг" текста, по его поводу. И хотя в человеческом смысле Ульяне Гамаюн, кто бы она ни была, невозможно не посочувствовать, в смысле литературном — хорошо, что она отказалась.
Оригинальная статья