Здравствуйте, дорогие москвичи!!!

Этим выпуском я начинаю новый цикл рассылки - Москва и москвичи.

Кто они, люди, жившие в Москве сто лет назад? Люди, от которых зависела судьба города и его жителей. Люди, отдававшие любимому городу силы, средства и ничего не просившие взамен. Потому, что считали это своим долгом и не представляли свою жизнь иначе.

Для начала предлагаю вашему вниманию воспоминания московского губернатора Владимира Федоровича Джунковского (1861— 1938), расстрелянного большевиками в возрасте 73 лет. Его архив долгие годы оставался малодоступным для специалистов, не говоря уже о широкой публике. Эти записки открывают нам не только умного, рачительного исполнителя своего долга. Страницы из его воспоминаний представляют собой своеобразную энциклопедию жизни Москвы начала XX века.

ИЗ ЗАПИСОК МОСКОВСКОГО ГУБЕРНАТОРА.

ПЕРВЫЙ ГОД В НОВОЙ ДОЛЖНОСТИ

Оканчивая свои воспоминания за 1908 год, я хочу еще коснуться того благотворного влияния, какое оказал на население закон 9 ноября о выходе из общины и о землеустройстве. Крестьянское население в 1908 году проявило значительный интерес к земле, и это, конечно, нельзя было не поставить в связь с изданным законом 9 ноября. Едва заметные в предшествовавшем году первые робкие шаги крестьян к материальным благам <...> в истекшем году превратились в смелое уверенное движение, захватывавшее все большие и большие массы и обещавшее в недалеком будущем вылиться в форму неудержимого стремления к личной собственности. Число заявлений об укреплении надельной земли к концу 1908 года увеличилось против предыдущего <...> в 13 раз. В связи с стремлением крестьянского населения к упрочению своей земельной обеспеченности, обращали на себя внимание заботы об улучшении своего экономического быта крестьянских обществ, расположенных вблизи столицы, с весьма малыми наделами, вследствие отчуждения значительной части их земель под линии железных дорог и городские сооружения. Эти крестьяне строили свое благосостояние на ежегодно развивавшейся дачной жизни столичных обывателей. С этой целью они приспосабливали свои постройки и строили новые дачи, улучшали пути сообщения и увеличивали молочное хозяйство, употребляя для него средства, полученные ими за отчужденные земли.

В соответствии с новыми требованиями крестьянской жизни изменилось и направление деятельности крестьянских учреждений. Огромное большинство производившихся в них дел связано было с вопросами землепользования и землеустройства.

К уже существовавшим землеустроительным комиссиям за 1908 год прибавилось еще 5, так что к концу года функционировало уже 11 комиссий. Деятельность комиссий распространилась на 54000 десятков крестьянских надельных земель. В том числе на площади 40000 десятков были размежеваны однопланные селения, а на 4000 десятков производилось уничтожение чересполосицы, раздел целых селений, разверстание на отруба и выдел хуторов отдельным домохозяевам. В землеустроительные комиссии население, главным образом, стало обращаться с ходатайствами о разверстании угодий, то есть об удовлетворении наиболее ясно им сознаваемой потребности. Переход же к единоличному владению не мог сказаться с той интенсивностью, как в чисто земледельческих губерниях. Интерес к хуторскому хозяйству стал проявляться лишь в наиболее земледельческих уездах и в местностях, где землеустроительной деятельности предшествовали работы по введению многопольных севообо-ротов с травосеянием на общинных землях. Отношение населения к землеустроительным учреждениям было самое безукоризненное.

Земство явилось на помощь землеустройству рядом агрономических мероприятий, ими учреждено было много новых складов сельскохозяйственных машин и орудий, образованы были показательные поля, введено травосеяние и тому подобное, затем земство пришло к заключению о необходимости введения участковой агрономии с целью дать возможность населению на месте получать компетентные указания по ведению хозяйства. Московское уездное земство приняло на себя крайне симпатичный почин по сбыту крестьянского молока в столицу. Образовав склады в нескольких местах уезда, куда крестьяне ежедневно свозили молоко, и вступив в непосредственные сношения с потребителями, земство дало крестьянам возможность сбыта молока по высокой цене, а потребителям получение неподдельного продукта.

В заключение не могу не сказать, что 1908 год явился первым годом моего губернаторства, который можно назвать годом спокойной созидательной работы правительственных органов и общественных управлений, не нарушенным никакими потрясениями политического характера.

ОТКРЫТИЕ МОСКОВСКОЙ ОКРУЖНОЙ ДОРОГИ

19 июля состоялось открытие Московской окружной дороги (имеется в виду железная дорога, которая сейчас находится в черте города— прим. ред). Торжество происходило в очень живописной местности при станции Серебряный бор, в нескольких верстах от Москвы. Погода была чудная. Все приглашенные, в том числе и я, прибыли в специальном поезде, красиво убранном флагами, цветами, лентами. На одном из путепроводов совершено было молебствие при пении Чудовского хора. Присутствовали министр путей сообщения генерал-лейтенант Шауфус и все представители администрации и сословных учреждений, масса инженеров и железнодорожного начальства. После молебствия митрополит Владимир окропил святой водой стоявший наготове поезд, а жена генерал-губернатора Гершельмана перерезала заграждавшую путь зеленую ленту, после чего движение по Окружной дороге объявлено было открытым. Затем состоялся обед при станции воинского питательного пункта. Среди ряда тостов министр путей сообщения предложил почтить вставанием память вел. кн. Сергея Александровича, исключительно благодаря поддержке которого можно было приступить к постройке дороги. Строитель дороги инженер Рашевский пил за здоровье всех присутствовавших. Городской голова в своей небольшой речи выяснил все огромное значение, которое новая дорога будет иметь для Москвы и ее населения. Генерал Шауфус пил также за здоровье рабочих, которые присутствовали тут же, и передал им благодарность от имени государя.

Новая дорога представляла собой грандиозное сооружение протяжением в 50 верст при длине путей до 270 верст. Провозоспособность рассчитана была на 35 пар поездов в сутки, но постепенно должна была быть доведена до 90 пар. На четырех станциях воинских питательных пунктов были устроены приспособления последнего усовершенствования для варки пищи на 6000 нижних чинов в каждом. Это должно было иметь большое значение при передвижениях новобранцев и разных войсковых эшелонов. По окончании торжества по случаю открытия дороги присутствовавшие сели в приготовленный поезд и совершили круговую поездку.

ВЫСТАВКА АЭРОПЛАНОВ

Из Наухгейма я ездил во Франкфурт, где в то время была очень интересная выставка аэропланов. В то время воздухоплавание только-только начинало развиваться, и в Германии появились первые дирижабли — воздушные корабли. Два имени были на устах всех в Германии: Парсеваль и Цеппелин. Выставка была очень интересна, главное внимание всех, конечно, сосредотачивалось на дирижаблях этих двух великих имен.

Воздушный корабль Парсеваля представлял собой большой продолговатый шар, напоминавший большую сигару с подвешан-ной лодочкой, на которой были установле

ны пропеллеры. Они и двигали лодочку, которую шар поддерживал на воздухе. У Цеппелина же пропеллеры были приделаны к шару, который также имел вид сигары, но несколько неправильной формы, а две лодочки для пассажиров были к нему приве-шаны снизу.

Погода была очень хорошая. Шар Парсеваля на моих глазах вывели из огромного сарая — гаража; он весь блестел золотистым шелком. Раздался свисток — как на железной дороге, — пошел в ход мотор; раздался второй свисток — заходили висевшие с обеих сторон лодочки, пропеллеры завертелись, шар, вместе с лодочкой, стал быстро подниматься, направляясь к Висбадену: так быстро, так необычно, так красиво, так легко, что можно было ахнуть от удивления. Меня охватило настроение чего-то важного, какого-то громадного события в поступательном движении человечества, которое ни понять, ни оценить не умеешь и не можешь, но что наполняло меня всего и от чего я долго не мог отрешиться. Теперь мы уже привыкли и почти равнодушно смотрим на летающие в далекой выси аэропланы, но тогда, когда это было так ново, так непривычно, то этот шар, который поднимался как птица и летел куда хотел, производил в душе волнующее чувство какого-то восторга.

Другой воздушный корабль — Цеппелина — превосходил по своим качествам Парсе-валя, он был гораздо сильнее, мог поднимать больше, но зато был менее подвижен. К сожалению, мне так и не удалось его увидеть. Когда я был на выставке, то он только накануне улетел оттуда в Фридрихсгафен. Это меня очень огорчило, так как вторично приехать во Франкфурт мне уже нельзя было.

Гуляя по выставке, я, между прочим, зашел в какой-то балаган, где согласно афише показывали панораму воздушных полетов. Тут со мной произошел комический инцидент. Взяв один из дешевых билетов, я вошел в балаган и направился к своему месту. В это время какой-то субъект — не то распорядитель, не то сам хозяин — подошел ко мне и, очень любезно раскланявшись, стал просить меня занять первое место. Я отказывался, показывая ему свой билет, но он не унимался и сказал:..... (“это ничего не значит, ведь вы корреспондент”). Когда же я его разочаровал, сказав: .... (“нет, я купец”), то он сразу переменил тон и сказал: ... (“отлично, тогда вы хорошо будете видеть и отсюда”) и указал мне на взятое мной место. Меня это очень позабавило, и я сел на свое место.

В Наухгейме я пробыл до 15 августа, так как получил известие о предполагаемом 26 августа высочайшем проезде через Москву и Московскую губернию по пути в Крым. Я решил поэтому прервать свой отпуск и вернуться в Москву. Перед отъездом из-за границы я заехал еще к принцессе Виктории Батенбергской, старшей сестре великой княгини Елизаветы Федоровны. Она жила в то время в своем небольшом имении недалеко от Дармштадта и приглашала меня заехать к ней, когда я буду в Наухгейме. Мне хотелось воспользоваться ее приглашением, так как я ее глубоко почитал, это была выдающаяся по уму и уравновешенности женщина.

Прелестное небольшое имение принцессы Батенбергской, вернее, дача с небольшим количеством земли, расположено было среди соснового леса в нескольких верстах от маленького полустанка по дороге в Дармштадт. Скромный по размерам и по убранству дом напоминал усадьбу мелкого помещика. Принцесса жила со своими детьми совершенно просто, никакого двора при ней не было, она сама занималась хозяйством, входя во все детали, была радушной, гостеприимной и симпатичной хозяйкой. Как умная женщина и любящая мать, она отлично воспитывала своих детей. Обожала своего достойного мужа, это была образцовая семья. Под гостеприимным кровом принцессы я пробыл три дня, которые были для меня после лечения настоящим отдыхом среди чудного соснового леса, в уютной радушной семейной и скромной обстановке. Принца не было, он уехал на морские маневры в Англию, где он числился адмиралом флота. Эти три дня прошли для меня очень быстро и незаметно, и я с большим сожалением покинул гостеприимный дом принцессы, чтоб вернуться в Москву.

По дороге я остановился в Берлине, чтоб посмотреть прилет Цеппелина на его воздушном корабле из Фридрихсгафена, назначенный как раз на другой день моего приезда в Берлин. Когда я ехал в вагоне, то слышал только одни разговоры о Цеппелине. Один немец, очень солидный, почти со слезами на глазах говорил, что день, когда он увидел летающего Цеппелина, был лучшим днем его жизни, что он видел это чудо и может умереть спокойно. Другой с гордостью рассказывал, как Цеппелин устоял во время урагана.

В Берлине мне удалось, с большим трудом, найти себе комнату, все было переполнено, со всех углов Германии съехалась масса народа, чтоб принять участие в национальном празднике, каковым немцы считали прилет Цеппелина из Фридрихсгафена в Берлин. Когда я вышел на улицу в назначенный для прилета день, то вся Фрид-рихштрассе была настолько запружена народом, что с трудом можно было двигаться. По всем улицам по направлению к Тем-пельгофскому полю, где Цеппелин должен был спуститься, текли десятки, сотни тысяч народа, все стремились к полю. Но порядок был изумительный — на перекрестках улиц толпа, как один человек, по мановению руки полицейского останавливалась, чтоб пропустить экипажи и автобусы, а затем, по такому же мановению, стройно двигалась дальше. На Темпельгофском поле устроены были трибуны. Я занял свое место. Но, увы, не суждено мне было увидеть Цеппелина. Между тем трибуны все были переполнены народом, который занимал и огороженное пространство на поле. Невдалеке была устроена императорская ложа, в которой Kaiser со всеми герцогами и принцами и блестящей свитой ожидал появления Цеппелина, чтоб приветствовать великого старца — победителя воздуха.

Но вот наступило время, когда Цеппелин должен был бы уже появиться, немецкая публика, привыкшая к аккуратности, стала выказывать беспокойство, нервничать. В конце концов получено было известие, что Цеппелин, вследствие сильного встречного ветра, должен был остановиться в Нюрнберге и может прилететь в Берлин только на следующий день. Как мне рассказывали потом, император Вильгельм, узнав о задержке Цеппелина близ Нюрнберга, командировал в Бит-терфельд к Цеппелину кронпринца, чтоб переговорить с ним и решить, когда он может прибыть в Берлин. Вечером был получен ответ от кронпринца, что Цеппелин ждет приказания императора. Император решил, что в 12 часов дня он будет его ждать на Темпельгоферфельде. Цеппелин ответил, что в 12 часов согласно приказанию он будет в Берлине. И ровно в 12 часов Цеппелин прибыл в Берлин.

Мне так и не удалось увидеть это торжество. Я должен был спешить в Москву, билет уже был взят, и я выехал накануне прилета Цеппелина, оставив свой билет на трибуны А. А. Корнилову, который должен был приехать в Берлин на другой день утром. По его рассказам, впечатление от полета Цеппелина было удивительное, картина, которую он наблюдал на Темпельгоферфельде, была неподдающаяся описанию, восторг миллионной толпы превзошел всякие ожидания.

МЕЖДУНАРОДНАЯ ВЫСТАВКА АВТОМОБИЛЕЙ

3 мая в Москве открылась первая международная выставка автомобилей, велосипедов и спорта под покровительством великого князя Михаила Александровича, устроенная в городском Манеже Российским автомобильным обществом. В выставке приняли участие Франция, Германия, Австрия и Италия.

Выставка была очень красиво устроена и представляла большой интерес, убранство отличалось богатством и вкусом. Было выставлено очень много красивых машин и несколько автобусов. Играли два оркестра музыки, салонный и военный струнный лейб-гвардии Преображенского полка. Открытие было обставлено большой торжественностью; после молебствия и осмотра автомобильным клубом предложен был завтрак. Выставка эта продолжалась до 20 мая, в течение какового времени были устроены пробеги грузовиков различных систем от Москвы до Подсолнечной и обратно (120 километров) и автомобилей — Петербург — Москва. Пробеги эти были под покровительством великого князя Сергея Михайловича. Испытания грузовиков состоялись 11 мая, с 8 час. утра до 4 дня, а пробег автомобилей 19 числа. Это был первый пробег автомобилей на такое большое расстояние, я заранее ознакомил с целью пробега население г. Клина и прилегающих деревень и сел, обратившись с особым объявлением, в коем предостерегал от могущих быть несчастных случаев и озорства деревенской молодежи. К счастью, пробег в пределах Московской губернии прошел без всяких инцидентов.

Старт был близ Петербурга на Московском шоссе, финиш — на 13-ой версте, не доезжая Москвы, близ дер. Никольской, расстояние 644 версты. 19 числа, уже с б часов утра, начался съезд приглашенных и публики к месту финиша, прибыли королевич греческий Андрей с королевной Алисой. В 8 часов утра выяснилось, что расчеты гонщиков не оправдались и автомобили опаздывают. Контрольные пункты были устроены в Чудове, Новгороде, Крестцах, Вышнем Волочке, Твери и Клину, в этих пунктах автомобили останавливались на некоторое время для осмотра машин. С этих контрольных пунктов все время по телефону поступали сведения о ходе машин. Из Вышнего Волочка первой шла машина Бенца, затем Дитри-ха, Даррака; из Твери первым Даррак, затем Бенц, но близ финиша у Даррака испортился зажигатель, и он отстал. Бенц прошел 644 версты в 11 ч. 47 мин. и получил первый приз. В Москву прибыло 10 машин, остальные 17 не дошли.

Продолжение следует... 

Всех Вам благ! Вашъ Русскiй городовой

Сайт рассылки