Рассылка «Фантастика».

    Здравствуй, дорогой читатель!
    В сегодняшнем выпуске вы узнаете, что такое паропанк. Уже не первый раз выпуск подготавливает постоянный читатель рассылки - Druid. Спасибо тебе большое!
    Кстати, к предстоящему выпуск я решил поискать что-то по теме, но времени на это было мало, поэтому нашёл всего один единственный рассказ на одном из многочисленных форумов сети. Это «Деревянные солдаты» автора trampler (к сожалению это лишь ник на форуме). Рассказ очень короткий и можно сказать незавершённый. Поэтому мы решили объявить конкурс на лучшее продолжение. Сразу хочу предупредить, что конкурс без призов. Единственной наградой будет признание читателей рассылки. Разве этого мало? Присылайте ваши работы на мой адрес с пометкой «конкурс Евангелион» (почему так, вы поймете прочитав рассказ). Каждая работа будет выложена в рассылке. По итогам голосования читателей мы объявим победителей.
    Требования к работам! Набирайте тексты в редакторах наподобие MS Word. Это уменьшит количество ошибок, которые обязательно вкрадутся в ваши тексты. Читателям будет приятнее читать и вас ругать меньше будут. Избежите икоты. ;) Работы принимаются до 30 ноября. Будут вопросы, пишите в аську или по электронной почте.
    И решил от себя добавить 3 главы из книги Майкла Суэнвика «Дочь железного дракона». Читал уже давно, содержание подзабыл, но остались приятные впечатления. Надеюсь, вам понравится.
    Приятного чтения!

 

Дочь железного дракона

Глава 10

   У бокового входа курили, сбившись в стайку, девушки-стрекозы. Их тела и после созревания оставались на вид совершенно детскими, и это придавало им какой-то извращенно-порочный вид. Джейн видела их каждый день, они собирались, сплетничали, и их прозрачные крылышки трепетали от возбуждения. Узкобедрые и безгрудые, одетые в дорогие тесные джинсы и прозрачные шелковые блузки, небрежными щелчками пальцев они разбрасывали по двору свои окурки в ярко-алой помаде.
   Джейн выбрала одну, которая показалась ей чуть дружелюбнее остальных, и дождалась, пока она отойдет в сторону.
   - Извини, пожалуйста...
   Стрекоза, уже пройдя мимо, остановилась и бросила презрительный взгляд через Плечо.
   - А, воровка... - сказала она в пространство.
   - Посмотри-ка! - Джейн вынула из сумочки серебряный амулет - кованый цветок каланты, - изящную вещицу и весьма недешевую. Джейн стащила его нынче утром, пропустив ради этого уроки, и, если бы попалась, шуму было бы много. Но рискнуть пришлось, потому что приносить украшения домой она не могла. Магия холодного железа губила их, они заболевали и умирали.
   Серебро заиграло в солнечных лучах. Стрекоза широко раскрыла глаза.
   - Это тебе.
   - Мерси! - Она протянула за вещицей тощую руку.
   Джейн отдернула свою.
   - Но не даром.
   Глаза стрекозы стали тусклыми, злыми. Губы раздвинулись, обнажив остренькие жемчужные клыки. Джейн отважно продолжала:
   - Где можно узнать... как предохраняться? Полное недоумение.
   - Предохраняться? Тебе? - Стрекоза откинула голову и расхохоталась - безжалостным эльфийским смехом.
   - Ну что, берешь или нет?
   - Давай сюда!
   Едва коснувшись узкой ладони, амулет мгновенно исчез из виду. Стрекоза, отвернувшись, поспешила прочь. Но в воздухе за ее спиной повисли слова:
   - Иди к Пег-с-насыпи. Заплатишь серебром.

***

   Не одна неделя прошла, пока Джейн набиралась храбрости. И вот наконец дождливым и холодным утром первого дня Материнской Луны она стояла, дрожа в легкой курточке, перед одним из тех неказистых кирпичных домишек, чьи задние дворы выходили на насыпь. Только прибитая к двери покоробившаяся и ржавая жестяная табличка со знаком двойного топора указывала на то, что в доме живет ведьма. По передней стене бежала вверх трещина, сдвигая и перекашивая кирпичи. Все окна были заделаны изнутри листами пластика, занавески опущены.
   Джейн смотрела на дверь и не находила в себе сил подойти. Впервые с той отчаянной ночи, когда они убежали с завода, она, не на словах, а на деле, и притом деле такой важности, пошла наперекор Меланхтону. Ее приход сюда был настоящей изменой - девственность была необходимым условием работы с магической электроникой. Джейн не понимала, почему это так, но знала, что во всех крупных корпорациях только оскопленным инженерам доверялась ответственная работа.
   Она вынула из кармана листок бумаги из папки Болдуина. Он был сложен вчетверо, края обтрепались и замусолились. Джейн развернула его и в тысячный раз перечитала. Его содержание не изменилось.
   "Вздохни поглубже, - сказала она себе. - Поднимись по ступенькам. Подойди к двери. Постучи".
   Она поднялась и постучала.
   Долгое молчание. Скрип половиц. Опять тишина. Наконец дверь распахнулась.
   - Ну? Что надо?
   Пег оказалась старой, жирной размалеванной бабкой. В зубах торчала сигарета. На ней были купальный халат и стоптанные шлепанцы. Под глазами круги. В руках кружка с кофе.
   - Я... я могу прийти попозже... - забормотала Джейн. - Если вам удобнее... Я не хотела вас будить или...
   Старуха вздернула подведенную бровь, скривила намазанные губы:
   - Туда или сюда, только в дверях не стой. Я тут с тобой жопу отморожу.
   Пег не закрыла дверь, и Джейн проскользнула мимо нее внутрь, задев мягкий живот старухи и ее громадные груди. От халата шел застарелый, въевшийся запах табака и ладана.
   В пляшущем каминном огне шла телепередача - новости, репортаж о каркассонских беженцах. Пег нетерпеливо щелкнула пальцами, и передача прекратилась. Гостиная была маленькая, душная и до невозможности заставленная разнообразной мебелью. Джейн заметила гномовскую наковальню, гравюры, изображающие лошадей с содранной кожей, аптечный шкафчик черного дерева, гомункулуса в бутыли с рассолом. Все в целом не складывалось в единую картину, напоминая коллаж.
   - Присаживайся, - сказала Пег. - Я пойду что-нибудь накину. - Она ушла в соседнюю комнату. Забрякали кольца, держащие занавеску, которую хозяйка не потрудилась откинуть.
   Джейн села, сложив на коленях руки, и стала ждать. Электронагреватель в центре комнаты слабо жужжал и потрескивал. Одному боку ее стало жарко, другой мерз. Гомункулус пялился на нее мертвыми глазками, в которых застыло удивление, словно он хотел ей сказать:
   "Ну ты и уродина".
   Она отвернулась. На камине под стеклянным колпаком стояли золоченые бронзовые часы. Они шли, секундная стрелка нервно прыгала, но тиканья не было слышно: из-под колпака был выкачан воздух. Скоро Джейн снова невольно бросила взгляд на создание в бутыли с рассолом на аптечном шкафчике. "Ненавижу тебя, - говорили его неподвижные глазки, - потому что ты можешь ходить, а я нет, ты свободна, а у меня никакой надежды освободиться, а ведь тебе свобода и не нужна совсем".
   Джейн беспокойно заерзала на стуле.
   Напротив стоял шкафчик со стеклянными полками. Спрятанные электрические лампочки освещали их недобрым, холодным светом. На полках ровными рядами лежали яйца - самые разные, хоть и одного размера: из малахита, белого обсидиана, зеленого и розового оникса, кварца с золотыми искорками, синего аргонита, опала. Были и хрустальные яйца с миниатюрными картинами внутри - городские улицы, горные вершины, играющие дети. В одном яйце можно было видеть человекоподобную блоху с корзиной яиц, в каждом из которых была своя крохотная блоха г. микроскопическими яйцами.
   Джейн не понимала, почему ей так противно смотреть на эти яйца, но у нее тошнота подкатила к горлу. Она резко отвернулась, и ее взгляд снова уперся в гомункулуса, в его злобно кривящийся рот и выпученные глаза.
   А ты к тому же и дура.
   Джейн вздрогнула.
   - Что? - проговорила она неуверенно. Заметила наконец. Слабо у тебя котелок варит. Запоздалое развитие. Туповата, туповата, ничего не поделаешь.
   Это не могло быть ее собственными мыслями, с чего бы ей говорить себе гадости? Джейн удивленно подошла, потрогала бутыль. Человечек внутри был белый и какой-то распухший, словно готовый лопнуть гриб-дождевик.
   - Ты что, живой?
   А ты?
   Джейн отскочила. Она понимала, что надо бы что-нибудь сказать, но не находила слов. А ты спроси, чего я хочу, - подсказал человечек. - Такой вопрос всегда уместен.
   - Чего ты хочешь?
   Хочу умереть... Хочу засунуть ведьму в эту бутыль, живьем, чтобы она помучилась так, как я. Хочу знать, кто у тебя за спиной.
   Джейн быстро оглянулась, но там никого не было.
   Естественно, - сказал с раздражением гомункулус, - когда ты смотришь, его там не будет. Это уж такое создание. Посмотри-ка лучше на наковальню. Уж кувалду-то, наверно, даже ты видишь?
   На наковальне, в полуметре от гомункулуса, в поле его зрения, лежал двадцатифунтовый молот.
   - Вижу.
   Подойди, потрогай. Больше я ничего не прошу, только потрогай. Приятная штука на ощупь, эта кувалда, верно? Лежит хорошо, такая увесистая.
   Бледно-серебристый луч пробрался через занавешенное окно, кольнул Джейн в зрачок. Она моргнула, в глазах заплясали крохотные солнца-искры. Гудел обогреватель. У нее закружилась голова.
   - Да... приятно.
   Возьмись за рукоятку. Гладкая? Приподними немножко. Тяжесть чувствуешь? Мускулы напрягаются, сокращаются... Чудное ощущение, роскошь прямо-таки, нужно быть парализованным, как я, чтобы оценить. Подними повыше. Размахнись как следует. Чувствуешь, как он тебя увлекает, какое усилие нужно, чтобы его удержать?
   - Да, верно... - Джейн никогда особенно не обращала внимания на свои телесные ощущения. Это было ново и интересно. Комната куда-то уплывала, а гудение обогревателя делалось громче, разрасталось... - Это приятно...
   Ну-ка, подними молот над головой. Чувствуешь. как у тебя руки дрожат от напряжения? Он хочет опуститься. Молот тянет вниз твою руку, чувствуешь?
   - Да.
   Ну так опусти его. Разбей бутыль.
   Джейн чуть не послушалась, но вовремя опомнилась.
   - Нет!
   Ей удалось в последний момент повернуть молот, и он с грохотом упал обратно на наковальню.
   - Зачем ты это сделал?
   Ох, ну зачем ты остановилась? Мы же почти у цели. Освободи меня. Подари мне забвение. Ведьме скажешь, что я тебя заставил.
   Джейн не пошевелилась.
   - Ну да, а что она скажет, когда увидит, что я разбила ее бутыль? Ей это не понравится. Она может выместить зло на мне.
   А если и так, мне-то что? Она истязает меня. Она такая толстая. Ест живых мышей. Слишком коротко стрижет ногти на ногах, нарочно, чтобы меня помучить. Курит сигареты без фильтра. Глотнет виски и спичку ко рту подносит, чтобы обжечь губы. И такую тесную обувь носит!
   - Но ведь это она не тебя мучает, а себя. Больно-то ей!
   Ты что, не слышала о болеуловителях?
   Джейн покачала головой.
   Тише, она идет.
   Вошла Пег, набросила на бутыль покрывало и Тяжело плюхнулась на стул.
   - Денежки вперед!
   Джейн вынула из кошелька пригоршню серебряных лунных долларов и единственный золотой цехин с изображением смеющегося солнца. Пег отодвинула цехин длинным ярко-красным ногтем и сгребла остальное.
   - Ну так что с тобой стряслось? Залетела? - Она подмигнула. - Нет? Проблемы с мальчиком? Джейн кивнула.
   - И что ты хочешь? Яд? Заговор? Яд вернее, зато заговор действует на расстоянии. Чтобы кого-то отравить, надо с ним быть в хороших отношениях.
   - Я просто хочу узнать, как предохраняться.
   - Хорошо. - Пег раздавила свой окурок в пепельнице и тут же зажгла от дешевой зажигалки новую сигарету. - Предохраняться очень просто. Первым делом ты должна знать, что предохранить себя ни от чего нельзя... - Как?
   - Риск есть всегда. Какие меры ни принимай, но, если играешь с мальчиками в бутерброд, всегда рискуешь получить полный живот последствий.
   - Но ведь...
   - Заговоры не слишком надежны. Ведь их сила идет от Матери, а Матери нужны дети. В каждом ритуале есть слабое место, в каждом амулете недостаток. В общем, предохранение - это способ заставить тебя сыграть Ей на руку.
   - Значит, рано или поздно я попадусь?
   - Я этого не говорила. Для многих это срабатывает, и достаточно часто, так что остальные тоже хотят рискнуть. Но шансы всегда хуже, чем кажется, и гарантий нет.
   - Все равно я хочу знать.
   - Ясно, хочешь. Годы твои такие.
   Пег поднялась со стула и, подойдя к шкафчику, сняла с него что-то черное, из резины.
   - Возьми-ка вот. Это точная модель мужского прибора в рабочем состоянии. Размер, правда, может отличаться.
   Джейн с опаской взяла в руки предмет. Ведьма бросила ей на колени пакетик.
   - А это презерватив. То, что у вас, ребятишек, называется "резинка".
   Пег, конечно, была грубовата, но дело свое знала и была добросовестна. За ближайшие два часа Джейн узнала все, что можно, о презервативах, таблетках, противозачаточных гелях, о том, как оборудовать алтарь на подоконнике и сколько голубей в месяц приносить на нем в жертву. Она узнала семь тайных имен Дамы Луны, куда обращаться, чтобы поставили спираль, и какими последствиями грозит перевязка труб. Наконец Пег протянула ей каменную статуэтку и сказала:
   - Это двуликая ипостась Богини. Джейн повертела статуэтку в руках. Лица глядели в разные стороны.
   - Она с одной стороны беременна, а с другой нет.
   - Вот именно. Эта же самая фигурка помогает и от бесплодия.
   Она научила Джейн ритуалу заклинания, словами и движениями, и критическим оком глядела, как Джейн, радуясь, что хоть гомункулус ее не видит, изобразила священную пляску посреди комнаты. В косточке дело, тин, тарадей. ручкой задела, оземь бей!
   Левым коленом, правой рукой, пленом и тленом прыгай и пой!
   Вертимся, вертимся, вертимся, вертимся, вертимся, вертимся, ой! Это было заклинание против задержек. Фигурку надо было поворачивать столько раз, сколько прошло дней с начала последнего периода, и в те дни, когда наверх выходила Дева, можно было делать все, что угодно, а когда сверху оказывалась Матерь, надо было возд ерживаться. Это надежно, заверила ее Пег, лишь бы не обсчитаться, не пропустить ни одного утра без пения заклинания, а вечером не напиться и не забыть, которая сторона нынче была наверху.
   - Вот и все, - сказала наконец Пег. - А теперь, насколько я знаю вашу сестру, голова у тебя забита всякими глупостями, а на языке вертятся дурацкие вопросы. Можешь спрашивать.
   - Я хочу знать... Правда, это к предохранению не относится, это скорее колдовство... - Джейн покраснела. - Я хочу знать, как мне пользоваться своей женской мудростью.
   - Женской мудростью? Нет на свете такого зверя.
   - Нас учили в школе, что все явления принадлежат, либо женскому началу, либо мужскому. Считается, что действие возникает из мужского начала, а мудрость из женского. И поэтому девушкам не советуют идти в политику.
   Пег презрительно фыркнула.
   - Вот уж действительно, типично мужская глупость. Чушь это все собачья! Из-за того, что у тебя не стручок, а дырочка, никакой особой мудрости у тебя нету. Ухаживай за ней, и она тебя отблагодарит, но как источник мудрости - ха-ха! Нужды ее простые, не так их много. Мудрость живет здесь, - она коснулась лба Джейн, - и здесь, - она дотронулась до груди там, где сердце. - У мальчиков тоже есть и голова, и сердце. Правда, они не всегда ими пользуются. Джейн смущенно сказала:
   - Большое спасибо. Большое, большое вам спасибо. - Больше нет вопросов?
   - Нет. - Но тут же спохватилась: - Нет, есть еще один вопрос. Кто это у вас в бутылке? Глаза Пег потемнели. Она улыбнулась.
   - А, это? Это хахаль мой был. Да вот весь вышел. - Она сдернула с бутылки покрывало. - Надо и тебе послушать, красавчик, про тебя разговор.
   Он глядел пустыми глазами, молча.
   - Когда я его повстречала, он троллем был. Усищи - во, зубищи - во! Желтые-желтые! Ростом с гору, плечи широченные. Да, это был мужик! Пахло от него - козел бы задохнулся. Пернет - как гром грянет. А уж до этого дела охочий - эх, что говорить!
   Ухаживал он грубовато, но мне это и нравилось. А если я его ловила с какой-нибудь лесовицей или кикиморой, я ей в волосья вцеплялась, а он только ржал да инструментом своим размахивал. У нас и мебели-то не осталось, я все об его башку расколотила. Но мы на это не смотрели. Молодые были, любовь есть любовь.
   Но однажды за ним пришли тильвит-теги. Я уж не помню, в чем дело было, вроде он чью-то собаку сожрал. Видно, хозяин-то был важная шишка, раз тильвит-теги вмешались. Мы жили в комнатке над баром, и на окнах были решетки от воров. Снимать их времени не было. Пришлось ему спрятаться в чулане.
   Они вдвоем пришли, тильвит-теги. Тощие оба, как борзые, глаза блестят, скулы острые, хоть хлеб режь. Один поднял голову, принюхался - он здесь, говорит, я его чую.
   Я говорю: конечно, чуете, и на кровать показываю. Мы, говорю, простыни месяц не меняли. Нет, говорит, запах слишком сильный. Это, говорю, значит, вы не его чуете - и посмотрела со значением.
   Они переглянулись и дыбиться начали. Ты что же, другой говорит, хочешь нас подкупить своим телом?
   Да уж, конечно, говорю, на деньги не рассчитывайте, не дождетесь.
   В общем, удовлетворила я их обоих на этой самой незастеленной кровати, которая моим голубчиком вся пропахла насквозь. Вот она, коррупция-то где! А еще тильвит-теги!
   Пег сощурилась.
   - И зря ты морду кривишь, будто лимон съела. Уверяю тебя, они остались довольны. Ты меня, может, уродиной считаешь, так напрасно!
   - Нет, нет, - поспешила заверить ее Джейн, - я совсем так не думаю.
   Она говорила правду. Ее ужаснула сама эта история. Она не ждала от секса слишком многого, но он оказался еще более жалким, безвкусным, циничным, чем она предполагала.
   - Так на чем я остановилась? Да, значит, прыгали мы на этой койке целый час, а главное, мне-то что смешно - что он тут же, за стенкой, и все это может в щелочку наблюдать. Небось, думаю, сам возбудился и тоже там подпрыгивает. Вот уж, думаю, посмеемся, когда они уберутся!
   Но, когда они ушли и я его выпустила, оказалось, что ему вовсе не смешно. Ни капельки даже.
   Зачем, говорит, ты это сделала? А я говорю, а зачем ты позволил? Если тебе это не нравилось, вышел бы да сказал. Как, говорит, я мог выйти, они же меня арестовали бы.
   Ну так кто же ты, говорю, после этого такой, коли ты им позволил это со мной сделать, потому что боялся?
   Тут он отвернулся. Ладно, говорит, забудем что было.
   Только я-то забыть не могла. И он уже не казался мне таким большим. Вроде как бы малость съежился.
   И любовь поменьше стала. Тут много было разного, я тебе только еще один случай расскажу. Прихожу я однажды домой, гляжу, снадобий моих нету и половина одежды тоже пропала. Что делать? Беру бейсбольную биту, которая у нас при двери всегда лежала на случай грабителей, и иду его искать.
   Ну, долго искать не пришлось. Смотрю, у мусорной печи собрались и в три семерки играют - он, еще пара троллей и рыжий гном. Мой пьяный, как семь сапожников, а у гнома на шее мой лучший кружевной лифчик черный повязан, вместо шарфа.
   Я как заору, как на них наскочу! Они кто куда, только бутылки прихватили да вещички, на какие играли. Так я этого лифчика больше и не видела. А он, правда, не побежал, но, когда я на него замахнулась этой битой, он отскочил. Представляешь? Отскочил! Меня это просто убило.
   - Почему?
   - А вот будут у тебя свои мужики, тогда поймешь. Ладно. Ухватился он за биту и тянет. Так мы с ним ее тащили друг у дружки, и никто не мог одолеть. Стал он тогда ростом с меня.
   А дальше быстро пошло. Стал он хитрить. Была там одна, из обезьян горных, титьки до земли болтались, так он к ней на свиданки аж в кобольдову деревню бегал. А раньше он бы ее в нашей же койке и поимел, только б я заснула. Бывало, помню, когда-то, я ему денег не давала, нету, говорю, так он грозился, что на улицу меня отправит зарабатывать. А теперь стал у меня тихонько из сумочки таскать. Лживый стал, плаксивый, в глаза не смотрит... Я б его живо за дверь выставила, да мы именами успели обменяться. Так и шло день за днем, и все он в моих глазах становился меньше да меньше - стал уже размером с ежа. И под конец пришлось мне его посадить в эту бутылку. И тут он и останется.
   Она наклонилась к гомункулусу и стала ласково ему нашептывать:
   - Не печалься, маленький, не грусти, хорошенький. Придет когда-нибудь принцесса, красотка молодая, да посмотрит тебе в глаза - и просить не придется, сама поймет, чего ты хочешь. Подымет она молот с наковальни да взмахнет им так быстро, что глазу не уследить. А ты поразишься так, что и понять ничего не сможешь. И опустится молот, как громовой удар, разобьет темницу твою на тысячи кусочков и выпустит тебя на волю.
   Она выпрямилась и бросила взгляд на Джейн.
   - Но это еще не сегодня будет.

***

   Когда Саломе три дня подряд не пришла в школу, все поняли: что-то случилось. Кошкодав объяснил, что она упала с мотоцикла и теперь в больнице. Он сказал, что это доказывает, как опасно развлекаться без присмотра старших, и предложил им всем извлечь для себя урок из этого происшествия.
   Но в коридорах рассказывали совсем другое. На перемене к Джейн подошли Скакун-и-Свинтус, неловко ковыляя на трех ногах. Их средний глаз почти уже зарос и глядел обреченно. Они самодовольно ухмылялись.
   - Слышала насчет Саломе?
   - Нет, - ответила Джейн, - только то, что в классе сказали.
   - Она беременна! Ее отослали на детферму, и она никогда не вернется. А догадайся, кто виноват? Не кто иной, как Хебог!
   - Откуда вы это все знаете?
   - Не ахти какой секрет - Сучок об этом трезвонит налево и направо.
   После уроков Джейн увидела Хебога за школой, у футбольного поля. Он подбирал с дорожки кусочки гравия и выкладывал их в линию, а потом, действуя палкой как клюшкой, подбрасывал в воздух. Он сообщил, что его вызывают в Низший Суд.
   - И что с тобой сделают?
   Хебог пожал плечами, наподдал по очередному камешку, попробовал удар слева.
   - Не знаю. Наверное, на завод отправят. Важное преступление для нашего брата, сожительство с дылдами вроде тебя. Извини за выражение.
   - Хебог, послушай, я тебе хочу сказать...
   - Не хочу слышать. Подавись своим сочувствием. Это моя жизнь, и нечего ее обслюнявливать дешевыми сантиментами.
   Джейн пошла домой и подсоединилась к дракону. Она уже перестала заговаривать с ним, но пристрастилась наблюдать за жизнью мерионов. Их цивилизация переживала нелегкие времена. С начала холодов пищи стало не хватать. У них не было ни ферм, ни зернохранилищ, ни складов. Приходилось совершать грабительские набеги на соседей. Солдаты обшарили окрестности на пару сотен метров вокруг. Но чем дальше они забирались, тем уязвимей становились продотряды для партизанских акций, так что вылазки делались все менее продуктивными.
   Экономический кризис повлек за собой упадок материальной культуры. Аккуратные домики из консервных банок превратились в лачуги. Голодные мерионы бесцельно бродили по улицам. Всюду шныряли бронированные машины военной полиции - патрульные, не расслабляясь, держали руки на прицеле автоматов. Джейн довелось наблюдать голодный бунт, после которого полиция провела облаву в районе трущоб и сотни крошечных государственных преступников были схвачены и казнены.
   Джейн глядела на них часами, думая о том, как бессмысленно жестока жизнь.

***

   Новый год приближался. Однажды Гвен, поймав Джейн на перемене, вручила ей два картонных билетика.
   - Только что из типографии. Первый ряд, середина! - радостно сказала она. - Пора тебе начать с кем-то встречаться, Джейн, ты вполне взрослая. Я знаю, что ты у нас немного застенчивая, но пригласить мальчика, просто так, для начала, - ничего тут такого нет.
   - Да, конечно, очень мило с твоей стороны, но...
   - Ты можешь пригласить Крысобоя. Я знаю, ты ему нравишься.
   Джейн похолодела. Так бывает после укуса пчелы: сначала онемение, потом боль.
   - Не нужны мне твои дурацкие билеты! - Она сунула их в руку Гвен и бросилась прочь.
   Гвен догнала ее, ухватила за руку, и когда Джейн вырвалась, сгребла ее за плечи и втолкнула в пустой класс, ногой захлопнув за собой дверь.
   - А ну, говори, в чем дело!
   - А то ты сама не знаешь!
   - Нет, не знаю!
   - Очень плохо, что не знаешь! - Джейн заплакала.
   Гвен смягчилась. Она попыталась успокоить, обнять Джейн, но та сердито вырвалась, и Гвен в растерянности отступила.
   - Ну, не знаю, что на тебя нашло. Понятия не имею.
   Снаружи бушевал холодный грозовой осенний ливень, барабанил по стеклам, покрывая их сплошной пеленой воды. Классная комната, ярко освещенная флюоресцентными лампами, защищенная от внешних шумов антиакустическим заговором, казалась нереальным островком спокойствия в океане грозы и бури. Рука Джейн сама, без ее участия, опустилась в карман, вытащила листок бумаги, с которым Джейн не расставалась после посещения директорского кабинета, и развернула его.
   - Питер-с-холма, - прочла она вслух, - осмотрен нижеподписавшимися сего числа, Секирной луны в день Жабы сто семьдесят третьего года от воплощения Турбогенератора, и признан, что данным свидетельством удостоверяется, девственником, невинным и свободным от плотского познания, пригодным в жертву во славу Богини и для отвращения ее гнева и грозных желаний. - С горящими глазами Джейн повторила: - Девственником!
   - Откуда это у тебя?
   - Какая разница, откуда? Здесь написано, что Питер - девственник.
   - Но, Джейн, ты ведь должна понимать, что Богине не нужен...
   Молния ударила в далекое дерево, и у Гвен перехватило дыхание. Но Джейн и глазом не моргнула. Энергия грозы гневом текла в ее венах, наполняя ее силой. Волоски на теле поднялись дыбом. Гвен вся как-то съежилась и отпрянула от Джейн, словно тень от света.
   Комната задрожала от громового раската.
   Джейн трясла бумагой перед лицом Гвен:
   - Я хочу знать одно: если ты с ним не спишь, то что ты с ним делаешь?
   - Он мой... спутник жизни.
   - Что это значит?
   - Питер... он облегчает мою боль. Он делает жизнь для меня легче.
   В один миг в голове потрясенной Джейн, как при ударе молнии, сошлись воедино клочки и обрывки когда-то услышанного, и слепящая истина озарила ее.
   - Он твой болеуловитель! Верно? Гвен ответила не сразу. Колебание выдало ее, отрицать было невозможно.
   - Если и так, что тогда?
   - Ах ты... змея! Я-то думала, что ты такая отважная, что ты сильная! А тебе, оказывается, и не надо быть сильной! Ты и не страдала ни капельки. Это Питер страдал. Это у Питера болели ноги, когда ты стирала в кровь свои. Это Питер мучился твоим похмельем. Питер расплачивался за все твои удовольствия, да? Скажи-ка мне: когда ты мучаешь его, кто чувствует вину? А? Снова не ты, верно?
   Молния сверкала уже совсем близко. В зеленоватом предвечернем освещении, сочетающемся со светом ламп, кожа Гвен казалась слишком бледной, слишком натянутой. Ее лицо напоминало череп.
   - Для того и существует спутник жизни. Об этом не принято говорить, но все это знают. То, что я делаю, делалось в каждой общине, каждый год, с начала времен. Что на тебя нашло? В чем, собственно, дело?
   - В том, что ты идешь налегке, а он тащит твою ношу!
   - Мне это положено! - выкрикнула Гвен. Гневное спокойствие охватило Джейн, словно вся суровая сила бури вошла в нее и она стала фокусом непогоды, ее грозным глазом. Она замолчала, глядя на Гвен с невыразимым презрением.
   Гвен с легким криком метнулась от страшного взгляда и кинулась к двери. Уже ухватившись за ручку, она на мгновение оглянулась.
   - Кого интересует твое мнение? Кем ты себя воображаешь? Подумаешь, какая важная птица! Я - ивовая королева! А Питер - мой спутник! Нравится это тебе или нет - ты ничего не можешь поделать! Ничего!
   Дверь за ней захлопнулась.
   Джейн осталась одна. Ее окружали парты с сиденьями из стекловолокна. Они напоминали сидящих сгорбившихся детей, двадцать одинаковых, как близнецы, безликих созданий, молча ждущих, что она скажет.
   "Это мы еще посмотрим", - сказала Джейн про себя.

Глава 11

   Когда Джейн отперла свой шкафчик, чтобы забрать вещи, оказалось, что там вовсю разрослись орхидеи и дикий виноград, и даже колибри выпорхнула в распахнутую дверь.
   - Не понимаю, - сказал Сучок. - Ты хочешь пораньше отослать свои бумаги в университет, или что?
   На дне шкафчика наваленные кучей тетрадки, старые контрольные и ксерокопии лекций образовали слой перегноя, на котором росли грибы и папоротники. Книги заплесневели, большинство уже никуда не годилось. Какой-то крошечный зверек выскочил, когда Джейн потянулась за расческой, и умчался, задевая за бамбуковые стволы, словно играя на ксилофоне.
   - Если эти учебники тебе нужны, можешь взять, мне они не понадобятся.
   Сучок топтался рядом, переминаясь с ноги на ногу и пытаясь завести разговор. Он так старался ей угодить, что его прямо жалко делалось. Она теперь была для него пугающей загадкой.
   - Для обычного перевода немножко поздновато, но мы можем добиться для тебя исключения.
   - Делайте как хотите.
   Поверх вещей лежал белый бумажный прямоугольник - кто-то подсунул послание в вентиляционное отверстие. Джейн развернула записку:
   Я знаю, ты на меня сердишься, но все-таки мы, по-моему, друг другу подходим. Мне тебя не хватает. Давай попробуем еще раз. Давай мириться.
   Подписи не было, но ясно, что писал Крысобой, больше некому. Джейн ощутила поднимающуюся волну гнева, но заставила себя холодно улыбнуться.
   - Мечтай, мечтай, - пробормотала она сквозь зубы.
   - Секретарша говорит, может, мы это отпразднуем? Ничего особенного, посидим, попьем чаю. Ты, я, она и еще, может быть, кто-нибудь из учителей, кому ты больше всего обязана. Я могу к этому дню заказать красивую грамоту или табличку.
   - Там посмотрим. Она закрыла шкафчик. Больше он ей не понадобится никогда.
   - Ну, значит, я так и сделаю, - сказал Сучок. - Идет?
   На выходе ей попался Скантус, улыбающийся во все свои восемьдесят зубов. У него теперь было только два глаза - правда, разных цветов, - а средняя нога почти усохла, он ее запихивал в джинсы в согнутом виде. До конца метаморфозы осталось совсем немного. Но красоты у него не прибавилось, по-прежнему он походил на жабу. Держался он, однако, вполне самодовольно, видно, ему собственная внешность нравилась.
   - Джейн! Какая встреча! - Он попытался обнять ее за плечи, но она сбросила его руку.
   - Нечего, нечего! Знаю я твои фокусы!
   Он ничуть не обиделся.
   - Слушай, я сейчас был недалеко от твоего дома. Там дератизаторы раскидывают приманки. Поразвесили желтых флажков для предупреждения.
   - Да? - Джейн не слишком заинтересовало это сообщение.
   - Я с одним поговорил. Мерионов, говорит, развелось - ужас! Говорит, если отрава не поможет, они вернутся через пару дней и напустят им в норы ядовитого газа.
   Джейн невольно вздрогнула, представив себе, как малыши гибнут от газа. Но у всех свои проблемы, и сейчас у нее были более неотложные заботы.
   - Спасибо, что сказал. Постараюсь не подбирать с земли ничего съедобного в ближайшие дни.
   Она вышла в осеннюю прохладу. В руках у нее была охапка вещей, которые надо было отнести домой, к дракону. Школа осталась за спиной. "Я не вернусь сюда никогда, - подумала она. - Никогда!" И ничего при этой мысли не почувствовала. Да и не было времени об этом думать.
   Ей надо было приготовиться к вечеру.

***

   Джейн постучала в дверь.
   - Войдите! - отозвался Питер.
   Был канун Нового года, последний день, когда можно что-то изменить, и Питер примерял свой костюм из золотой парчи, чтобы еще раз убедиться, что он хорошо сидит. Гвен не было - она ушла в город, на торжественное празднование. Это было важное событие, о нем много говорили. Там будут шампанское и много речей, а потом оргия, для которой выделили роскошное помещение. Питер остался один.
   У Джейн сжалось сердце - он был такой худенький, такой бледный, словно усталый ребенок, с которым плохо обращаются. На комоде лежал остро наточенный серп. Она поспешно отвела от него глаза.
   - Я принесла вина. Думала, может, выпьешь рюмку-другую, и тебе станет легче.
   - Спасибо, - рассеянно сказал он, - очень мило с твоей стороны.
   - Пустяки.
   Она поставила бутылку на пол, а рядом с ней свою сумку. В сумке были самые необходимые вещи, которые могли понадобиться, если все выйдет так, как она задумала, - зубная щетка, каменная статуэтка Матери и смена белья.
   - Где у тебя рюмки?
   Питер ушел в ванную и через минуту вернулся - без парчового пиджака, но с двумя пластиковыми стаканчиками.
   - Такие сойдут?
   - Очень хорошо!
   Джейн подождала, пока Питер выпьет свой стакан, и налила ему еще. Она должна была задать ему один вопрос, хотя у нее все сжималось внутри при мысли об этом.
   - Питер, ты правда девственник? Ей все казалось, что тут какая-то страшная ошибка, что она чего-то не поняла. Питер кивнул.
   - То, что побывало в употреблении, не нужно Богине. - Он сделал долгий глоток. - Последнее время что-то тебя не видно.
   - Мы с Гвен... поссорились. Я... я узнала, что ты ей служишь болеуловителем. - Ее лицо напряглось, она побледнела и поспешно добавила: - Гвен мне ничего не говорила, я сама догадалась.
   - Послушай, мне бы не хотелось, чтобы это пошло дальше.
   Она дотронулась до его плеча.
   - Ты ведь знаешь, что я не буду болтать. Он посмотрел на нее, отвернулся, вяло кивнул. Она налила ему снова.
   - Питер, можно у тебя кое-что спросить? Я не знаю... то есть если тебе не... - Она покраснела. - Что, собственно, болеуловитель делает?
   Питер резко повернулся и посмотрел на нее испуганно и загадочно - как лесной зверек. Несколько мгновений он молчал, а потом вдруг расхохотался, откинувшись на кровати. Он смеялся так долго, что Джейн стало не по себе. Наконец он успокоился и снова сел прямо. Теперь он держался легко и непринужденно.
   - У тебя было так, что тебя кто-нибудь обидит, и тогда ты ударишь собаку, и тебе станет легче?
   - Нет, никогда. Питер кивнул:
   - По правде сказать, со мной тоже такого не случалось. Но вообще-то это, говорят, обычная вещь. Вот примерно то же у Гвен со мной. Ей дали специальный нож для этого и брошюрку с нужными рунами. Но чаще она берет обычное бритвенное лезвие.
   - Питер!
   - Ну, понимаешь, без крови ведь не получится. Подожди, я тебе покажу шрамы.
   Он начал снимать через голову рубашку. Руки плохо его слушались, и Джейн подошла, чтобы ему помочь. Она тоже слегка окосела, поэтому произошло некоторое замешательство. Наконец они со смехом стащили рубашку. Питер повернулся к ней спиной. Спина была вся изрезана и ряд за рядом покрыта знаками, сделанными острым лезвием, - настоящая книга боли. Недавние порезы еще кровоточили, старые, зарубцевавшиеся, белели. Джейн узнала твердый и красивый почерк Гвен.
   Не веря своим глазам, она прикоснулась к серебристому шраму. У Питера была горячая кожа. Кончиком пальца Джейн вела по рунам. Она не могла оторвать руки от этих знаков, от его спины...
   - Питер, бедный!
   Он стоял очень прямо и невидящими глазами смотрел на большой плакат с изображением Гвен, который висел на стене. Гвен смотрела на него с плаката насмешливо и загадочно.
   - А знаешь, что хуже всего? Потому что это-то как раз ерунда - подумаешь, спина болит. Это разве боль! Хуже всего то, что я так хочу ее! Я терпеть ее не могу, но так хочу! Я ее ненавижу! Меня блевать тянет, когда я о ней думаю. Это ненормально.
   Джейн легонько коснулась губами его плеча. Он повернулся к ней, и вот они уже целовались. Питер обнял ее, его руки блуждали у нее по спине. Джейн прижала его к себе и сунула ему руку за пояс. Но рука не пошла дальше пальцев - пояс был слишком тугой.
   Сколько лишней одежды! Как она мешает! Они целовались и целовались, и никак не могли продвинуться дальше.
   Наконец Джейн оторвалась от него и, серьезно взявшись за пояс, сумела его расстегнуть. Она спустила молнию. Отлетела какая-то пуговка. Питер тем временем расстегивал ее блузку, возился с застежкой лифчика.
   Она не могла поверить, что он так легко сдался.

***

   Джейн должна была столько обдумать, столько сделать, что на само событие она как-то мало обратила внимания. Сначала было больно и неловко, потом стало чуть получше. Им обоим недоставало опыта. Джейн не сомневалась, что это должно происходить как-то не так - не так поспешно, не так неуклюже, более слаженно. Но на первый раз важен был сам факт, а потом, на досуге, они смогут это сделать более правильно.
   Она не смогла бы сказать, сколько времени это продолжалось. Потом Питер задвигался быстрее, лицо его покраснело. Он слабо вскрикнул, как озерная птица в сумерках, и обессиленно упал на нее.
   Джейн поняла, что дело сделано.
   Питер перекатился на спину. Долгое, долгое мгновение он лежал неподвижно. Потом открыл глаза и улыбнулся ей:
   - Ну вот, теперь мы вместе.
   - Да, наверно.
   Глаза у него были голубые, светлые-светлые, и такие красивые, что дух захватывало. Джейн тонула в его глазах. Питер снова обнял ее, на этот раз просто из нежности, и приятнее этого не было ничего на свете. Великая радость наполнила Джейн, словно солнце взошло в ночи. Она спросила:
   - Ты не жалеешь?
   Он покачал головой. Он был пьян - они оба были пьяны, - и глаза у него заметно косили, но искренность его была несомненна.
   - Знаешь, что я думаю, Джейн? По-моему, это должно было произойти. Понимаешь, о чем я? Мне кажется, что мы с тобой как-то связаны, где-то очень глубоко. Вот представь себе, что ты возьмешь монетку и разломаешь на две половинки, и одну забросишь в океан, а другую положишь в комод у себя дома. Знаешь, что будет? Половинки будут тянуться друг к другу. Однажды ты полезешь в комод за носками и нечаянно выронишь половинку монеты на пол, и не заметишь, а кто-то другой будет проходить и поддаст ее ногой, и она отлетит к двери. Через неделю она уже будет в квартале от дома. А другую половинку тем временем проглотит рыба, и рыбу поймают и выпотрошат, а внутренности выкинут, вместе с половинкой. И в конце концов, месяца через два - а может, через сто лет - они окажутся рядом, где-нибудь на обочине деревенского проселка, и прижмутся друг к другу тесно-тесно... Вот так и мы с тобой.
   Джейн вздрогнула. Его слова глубоко отозвались у нее внутри, что-то с готовностью откликнулось на них. Неужели это возможно? Неужели Гвен всего лишь второстепенный персонаж, ответвление сюжета, а главное происходит сейчас между ними? Всем сердцем, всей душой она хотела, чтобы это было именно так.
   - Да, - сказала она. - Да, думаю, это так и есть.
   - Не уходи домой, - попросил Питер. - Не уходи от меня никогда. Живи здесь со мной.
   Его глаза упали на плакат с Гвен. Он встал, сорвал плакат со стены, скомкал и бросил в мусорную корзину. Впервые она смогла рассмотреть его нагое тело, и это зрелище и смутило ее и привело в восторг. - Оставайся со мной навсегда!
   - Нет, Питер, этого я не могу от тебя требовать...
   - Но я хочу, - настаивал он. - Послушай, нам надо обменяться именами. Чтобы все было как положено. - Он глубоко вздохнул. - Меня зовут Тетигис...
   Прежде чем он успел договорить, она бросилась к нему и зажала рот поцелуем. Она даже, набравшись храбрости, просунула язык между его раздвинутых губ - не уставая поражаться самой себе. Неужели это она?
   Питер оторвался от нее.
   - Это значит "иголка".
   Джейн закрыла глаза. Воспоминания нахлынули на нее. Крутой - бедный, искалеченный, накликающий свою гибель Крутой! Его имя тоже значило "иголка".
   Тетигистус. У них было одно и то же тайное имя, и, хотя Джейн не знала, что из этого следует, совпадение напугало и потрясло ее до глубины души.
   - Да, - сказала она печально и тихо. - Я знаю.

***

   Около полудня их разбудил громкий стукав дверь. Джейн еще не успела толком проснуться, как дверь распахнулась, и в комнату ворвалась орава эльфов. Их было ужасно много, все в неподкупно строгих костюмах и безжалостных башмаках. Заполнив комнату, они с отвращением уставились на кровать.
   - Придется искать другую жертву, - сказал наконец один из них.
   - Кого мы можем найти, в последний-то день? - возразил другой.
   - А может, они еще не...
   Из ванной вышла представительная дама с хвостом и ослиными ушами. Она несла на плечиках Питеров парчовый пиджак.
   - Не обманывай себя, - сказала она. - Конечно, они успели. Ты только посмотри на них. А в комнате что творится!
   - Хорошенькое дело!
   Джейн натянула простыню до самых ушей. Ее мутило, в животе урчало, голова болела так, что раньше она такого и представить себе не могла.
   Бледный, как бумага, эльф брезгливо повел носом, глядя на нее, и процедил:
   - И вот такие-то грошовые потаскухи их всегда и соблазняют!
   - Эй, выбирайте выражения! - Питер сел на кровати со сжатыми кулаками; глаза его блестели. Но эльф, даже не взглянув на него, шлепнул тыльной стороной ладони Питеру по губам и уложил обратно. Джейн вскрикнула.
   - Подождите! - вспомнил вдруг кто-то. - Есть же в запасе тот парнишка из леса. Если поторопимся, мы успеем его быстренько освидетельствовать и к вечеру подготовить.
   И в один момент, подняв ветер своими пиджаками, юбками, пенсами, они выкатились за дверь. Серп они забрали с собой.
   Питер сел и закрыл руками лицо.
   - Что мне делать? - простонал он. - Что же мне теперь делать?
   Джейн слишком плохо себя чувствовала, чтобы его утешать. Ей надо было в туалет, и, кроме того, она боялась, что ее вот-вот вырвет. Но все же она попыталась.
   - Ну, не надо так, - сказала она. - Что сделано, то сделано. Эта ночь ушла в историю, ее не вернешь. Надо жить дальше, верно?
   - О Джейн, прости меня, что я тебя вовлек во все это. Что я за негодяй! Это я во всем виноват, - сказал он печально.
   Это было бы, наверное, смешно, но только мучился Питер всерьез.
   - Ну не так уж все плохо! По крайней мере, ты сохранил... - она чуть не ляпнула "яйца", но вовремя спохватилась, - ...себя в целости. Не придется доживать свою жизнь священным евнухом. Ради этого стоит немножко потерпеть, разве нет?
   - Ты права, - ответил Питер с сомнением, - стоит, конечно.

***

   День, туманный и тусклый, тянулся медленно. Питер, переживший множество похмелий по милости Гвен, дал Джейн витаминов и заставил пить побольше воды. Он был неразговорчив и мрачен, и Джейн, хоть и понимала, что обязана веселить его и подбадривать, сама была в отвратительном настроении. К счастью, ей удавалось по крайней мере скрывать свое раздражение.
   Чтобы не сидеть без дела, она затеяла большую уборку в квартире. Ей хотелось убрать все следы предыдущей хозяйки, но это было не так-то легко. Гвен оставила здесь удивительно много своих вещей, и все они ненавидели Джейн. Шпильки выскальзывали у нее из пальцев, фен для волос шипел и плевался искрами, как только она подходила поближе. Шелковый шарф, который она когда-то украла, обвился вокруг шеи и чуть не задушил, она еле сорвала его. Она собрала все и выбросила в мусорный ящик в конце улицы.
   Улучив минуту, когда Питер принимал душ, она достала статуэтку Матери и совершила заклинательный ритуал. Каждый день, велела Пег, без исключений. К вечеру им стало получше, и они немного поели, разогрев еду в микроволновой печи. Джейн предложила сходить за вином.
   Спеша назад с новой бутылкой, Джейн остановилась у витрины магазина электротоваров, где были выставлены включенные телевизоры. Все экраны показывали одно и то же: сожжение Гвен. Экран громоздился на экран, ряды, горы экранов, и на всех синхронно извивалось и корчилось в огне тело Гвен. Казалось, что это происходит где-то в другом мире. Пустая улица, цементный тротуар, стеклянная витрина - все, все отрицало реальность костра.
   Джейн застыла, словно прикованная к месту. В глазах у нее поплыло, телевизоры стали таять, исходя струйками голубоватого дыма, рассыпаясь на сине-красно-зеленые точки. В воздухе зароились светящиеся черточки. Джейн чувствовала, что проваливается туда, в пространство экрана.
   Она смахнула с глаз слезы.
   Экраны возникли снова. Изображение шло в двух планах, на сожжение Гвен наслаивались другие картины: теплушки, битком набитые заключенными, сцены пыток, расчлененные трупы, дети, гибнущие в пожаре. Страдание было универсальной постоянной, необходимым условием бытия, не исключением, а правилом.
   Руки Гвен были связаны за спиной. Она билась, словно пытаясь вырваться из тела, как бабочка из куколки. Ее плечи отчаянно вздымались, рот раскрылся в нескончаемом крике, и синий огонек трепетал на кончике языка. Что-то пузырилось в ноздрях.
   Пораженная ужасом Джейн сделала шаг вперед, и сухая трава футбольного поля зашуршала у нее под ногами. Передача шла с отфильтрованным звуком. Слышны были потрескивание костра, шорох вылетающих искр, гудение раскаленного воздуха, но криков Гвен слышно не было совершенно. Джейн была благодарна и за это. С нее хватало и зрелища, сладкого запаха горящей плоти, похожего на запах жареной свинины, ужасного вкуса во рту...
   Зрители тоже были неестественно молчаливы. Она чувствовала вокруг себя их кровожадное наслаждение пыткой, ощущала со всех сторон взгляд злобного тысячеглавого чудовища, но не оборачивалась, не находила сил оторвать глаз от мучений своей подруги.
   Платье Гвен уже сгорело, лишь его обуглившиеся клочки кое-где пристали к обуглившейся коже, неотличимые от нее. Но Гвен все не умирала. Хлопья копоти летали вокруг костра. Щепоть жирной сажи упала черным пятном на руку Джейн. Она сбросила сажу. Ее нога поскользнулась обо что-то. Посмотрев вниз, Джейн увидела полусъеденный конус сладкой розовой ваты в бумажном фунтике, прилипший к башмаку. Она нагнулась, чтобы отодрать его, а когда выпрямилась, Гвен глядела ей прямо в лицо.
   Ивовые прутья, из которых была сплетена клетка, давно сгорели, обнажилась тугоплавкая арматура. Узнать Гвен было невозможно, она превратилась в клубок страдания, в груду горелых костей. Но глаза ее еще жили.. Они смотрели из самого сердца боли, словно знали что-то, какую-то жестокую и простую истину, которую хотели разделить с Джейн.
   Они смотрели в самую глубь ее существа.
   - Не надо!
   Джейн выбросила вперед руку, загораживая глаза, и больно ударилась костяшками пальцев о витринное стекло. Другой рукой она прижимала к груди бутылку с вином. Гвен наконец перестала шевелиться.
   Когда Джейн отвела глаза от экрана, было темно. Свет ушел из мира.

***

   Вернувшись к Питеру, она застала перед телевизором и его. Он смотрел, не мигая, на худенькую фигурку в золототканом костюме. Сверкнул серп, раздался гул аплодисментов, что-то полетело в огонь. Протянувшиеся руки подхватили падающее тело.
   Джейн щелкнула выключателем.
   - Давай-ка выпьем, - сказала она. - Сразу станет лучше.
   Они немножко выпили и не совсем уверенно заговорили о будущем. Питеру предлагали место механика в ближайшем гараже. Джейн могла устроиться на работу в Торговый двор. Придется, конечно, завязать с воровством, но она готова была принести эту жертву. Квартира пока могла сойти и эта, а когда они немножко подкопят, найдут что-нибудь получше.
   - Я не жалею, что так вышло, - сказал Питер. - Я думаю, у нас все будет хорошо. - Он взял руку Джейн в свою и стал медленно ее целовать.
   Потом во второй раз в жизни они занялись любовью. И Джейн опять не получила особенного удовольствия, потому что, несмотря на всю выпитую воду, все еще мучилась похмельем. Но она думала, что с любовью окажется как с вином: вкус придет позже.
   Потом они сидели в постели, строили планы и снова пили.
   - Мы теперь будем все друг другу рассказывать, - говорила Джейн. - Все мысли, все, что чувствуем, все. Мы всегда будем говорить друг другу только правду. Ведь мы же любим друг друга, верно?
   - Конечно, - отвечал Питер. - Обязательно. На этот раз Джейн постаралась не напиться. Но ее сморила усталость. Глаза закрылись сами собой.
   Когда она проснулась, было темно. Бутылка стояла пустая. Питера рядом не было.

***

   В школе его не было тоже. Джейн пару раз обошла вокруг кострища на футбольном поле, зашла за трибуны и все время тихонько звала его. Пугливо метались какие-то тени. Но Питера не было.
   Когда она увидела, что дверь мастерской, выходящая на разгрузочную площадку, распахнута, то решила, что все - он нашелся. Но его не оказалось и в цехе, хотя он явно там побывал: сборочный отсек был пуст. Питер был здесь и забрал Мятлика.
   Какой-то голос прошептал у нее за спиной:
   - На загородной дороге... Она резко обернулась.
   - Кто здесь?
   Никого. Только эхо отозвалось.
   В конце кондов, за неимением лучшего, она последовала указанию этого голоса и отправилась к дороге, которая шла мимо школы, пересекала шоссе, ведущее к Торговому двору, и уходила за город, к далеким чернеющим холмам.
   Через час ходьбы она увидела Мятлика. Он лежал в придорожной канаве со сломанной ногой и измятым корпусом. Мятлик повернул к ней угасающий глаз. В батареях почти не осталось энергии.
   - Это ты, подруга?
   - Мятлик!
   Она обняла его за шею и расплакалась. В этих слезах была и ее неуверенность в себе, и страх за будущее - свое и Питера, и вина перед Гвен, и все остальное, что томило ее душу, что было ее жизнью.
   - Ну-ну, нечего так убиваться, - хрипло сказал Мятлик. - Что я такое - старая, ржавая кляча. Чего мне ждать от жизни? - Он рассмеялся каркающим смехом. - Я думал, что так и сгнию в этой мастерской, но этот парнишка, Питер, он прямо чудо со мной сотворил. Точно тебе говорю! Вывел меня оттуда. Дал мне побегать в последний раз.
   - Мы тебя починим! - пообещала Джейн.
   - Черта с два. Я теперь просто куча лома. Но пробежались мы славно, эх, подруга, как славно мы пробежались по этой штопаной дороге! Ни о чем я не жалею!
   Джейн понимала, что надо бы усмирить свое нетерпение, побыть с умирающим другом до конца, закрыть ему глаза и только потом думать о своих делах. Но она не могла ждать. Со стыдом, со страхом она спросила:
   - Где Питер?
   Мятлик коротко рассмеялся - словно кто-то отодрал кусок жести.
   - Когда я его видел в последний раз, он поднимался по этому холму. - И крикнул ей вслед: - Поцелуй его от меня, сестренка, он это заслужил.
   Питер повесился.
   Он висел, такой худенький, на низко протянутой ветви вяза, у самой вершины холма. Сначала Джейн его не заметила, но, когда она поднялась по склону повыше, земля, деревья и небо отчетливо распределились по трем разным оттенкам серого цвета, и фигура Питера ясно выделялась черным штрихом в самом центре картины. Слабый вечерний ветерок легонько покачивал его тело - чуть слабее, и движение было бы совсем незаметно. Покачиваясь, он немного поворачивался вокруг оси, и ноги его описывали дугу, словно колеблющаяся стрелка компаса.
   Джейн просидела на середине подъема самые темные ночные часы. Она не могла уйти, но и ближе подойти не могла тоже. Действующие на нее силы взаимно уравновесились, и в результате она не двигалась.
   Около полуночи взошла луна. Вскоре после этого Джейн заметила какое-то движение на лбу Питера, в самой середине. Медленно появилась черная трещина, пошла вниз, стала расширяться. Его лицо разорвалось, как бумажная маска.
   Что-то темное выползло из щели, расправило влажные крылья, взмахнуло ими и улетело. За ним стали выползать другие темные существа, сперва одно, потом три сразу, потом пять. Все они выжидали мгновение, распахивали крылья и улетали. Вот они пошли целым потоком.
   Это была стая шершней.
   - Пойдем отсюда!
   Маленькая детская рука легла в ее руку и потащила прочь.

***

   Она долго шла по дороге. Наконец повернула голову и посмотрела, кто идет рядом. То, что она увидела, было так неожиданно, что она не поверила своим глазам.
   Это был мальчик-тень.
   Но у нее даже не было сил удивиться. Они молча шли дальше, шаг за шагом, миля за милей. У школы мальчик-тень выпустил ее руку и сказал:
   - Я пришел попрощаться. - Он печально улыбнулся. - Я больше не могу ничем тебе помочь. Они решили, что тебя не найти, и Детолова отзывают. Я возвращаюсь на завод.
   - Завод... - повторила Джейн. Она не могла сейчас думать о заводе. С трудом она вспомнила, что полагается говорить, и произнесла:
   - Ну как там все?
   - Все так же, - грустно ответил он. - Ничего не изменилось. И никогда не изменится.
   Его фигурка подернулась рябью, и он исчез.
   - Подожди! - воскликнула Джейн. - Это ты?.. Это ты прятался в тени все это время?
   Голос мальчика-тени прозвучал у нее за спиной:
   - Меня привез сюда Детолов. Я должен был тебя выследить. Как охотничья собака, понимаешь? - Она быстро обернулась и поймала тень его улыбки. - Но оказалось, что у него меньше власти надо мной, чем он думал. Я мало чем мог тебе помочь, но я старался. Помнишь день Солнцестояния? Это я привел твоего учителя, когда на тебя напали. И еще были случаи...
   - Так это был ты? Но почему? Почему ты заботился обо мне?
   - Я же твой друг. - Легонько, почти незаметно, он прикоснулся к ее руке, словно перышком погладил. - Друзья должны помогать друг другу.
   Она хотела обнять его, но он уже ушел. Чувство, что рядом кто-то есть, не оставлявшее ее последние месяцы, ушло тоже.
   Медленно и устало Джейн побрела в сторону насыпи.
   Дракон исчез.
   Не веря своим глазам, Джейн обошла место, где он лежал совсем недавно. Луна стояла низко, и в ее призрачном свете хорошо была видна рыхлая черная земля.
   Мерионы тоже куда-то делись. Домики их стояли пустые, все огни погасли. Джейн споткнулась о линию их укреплений, и никто не поднял тревоги. Жестяной домик хрустнул у нее под ногой, и никто не напал на нее. И тут она натолкнулась на стопку вещей, аккуратно сложенных на голой земле. Два одеяла, немного одежды, плакаты, учебники, туалетные принадлежности - здесь было все, что она нажила после побега с завода. Она вскрикнула:
   - Мои вещи! Ты их выбросил. Из-под земли раздался голос. Уходи. Ты больше не нужна. Никогда раньше этот голос не звучал так властно. Он эхом отдался у нее в голове, зубы застучали о зубы.
   - Но у нас договор, - напомнила она. - Ты же должен заботиться обо мне.
   А кто первый нарушил условия, а? Как поживает твоя девственность?
   Его презрение опалило ее жарким пламенем, так что даже у нее на щеках вздулись маленькие волдыри. Она закричала от боли и от гнева, который не могла больше сдерживать:
   - Какой же ты негодяй! Это ты все подстроил, это все твоих рук дело! Я знаю! Я сейчас вырву все твои провода, я тебя на части разберу голыми руками!
   Из-под земли у самых ее ног вдруг выскочила какая-то металлическая труба, вытянулась кверху и, нелепо изогнувшись, застыла, глядя в небо. Справа воздвиглась стальная башня, стала расти, тянулась к луне. Со стен ее летели комья грязи. "Прекрати!" - закричала Джейн. Но вокруг нее продолжали возникать металлические конструкции, какие-то хромированные и чугунные стены с грохотом и скрежетом смыкались, закрывая звезды и облака. Наконец стальной потолок, описав над головой дугу, с лязгом вошел в паз стены - и все затихло.
   Джейн оказалась внутри стального города, откуда не было выхода.
   - Где я? - в ужасе закричала она.
   - Местоположение - всего лишь иллюзия. - Голос раздался из бокового коридора. Она быстро повернулась. К ней приближался воин, стройный, как эльф. Он был одет в камуфляжный костюм, на боку висел пистолет в кобуре. - Этому Меланхтон научил нас в первую очередь.
   Его губы шевелились, но лицо оставалось неподвижным, как маска с черными бусинами глаз.
   - Ты знаешь его имя, - сказала Джейн без удивления.
   - Драконы - особые существа. Чтобы повелевать ими, мало знать их имя. Надо еще держать руки на рукоятках управления.
   По гневному бессилию, охватившему ее, Джейн поняла, что это правда.
   - Кто ты? - спросила она.
   - Мы те, кто заменили тебя.
   Она поглядела на него повнимательнее. Ей было ясно теперь, что их встреча происходит не в физическом плане, а в виртуальном пространстве, куда ее поместил Меланхтон. Лицо воина было вылеплено в обобщенной манере, без лишних подробностей, лишено всякого выражения. Она поняла также, что ошиблась в оценке масштаба - то, что казалось громадным стальным городом, было на самом деле каким-то крохотным закоулком внутри драконова туловища, куда она перенеслась, уменьшившись во много раз.
   - Ты - мерион?
   - Да. Мы - мерионы. Меланхтон по-прежнему нуждается в обслуживании, а ты вместе с девственностью потеряла нейтральность энергии. Твои руки уже не рН-нейтральны. У него будут цепи гореть от твоего прикосновения. Даже если ты просто прикоснешься к входному люку, нарушится равновесие зарядов внутри. А мы размножаемся неполовым путем. Мы разобрали свои заводы и переместили их в грудную клетку дракона, чтобы посвятить себя уходу за ним.
   Он показал рукой на длинный коридор, где крохотные лампочки горели на медных, стальных, молибденовых поверхностях, где целенаправленно передвигались его собратья.
   - Посмотри, сколько мы уже всего сделали.
   - А что вы за это получаете?
   - Крышу над головой, - ответил он. - И зерно, чтобы пережить зиму.
   - Вы не нуждались бы ни в его зерне, ни в крыше над головой, если бы он так не подстроил! Он направлял ваше развитие так, чтобы вы не запасали пищу, а строили заводы. Он знал, что это кончится для вас голодом.
   - Сильные делают со слабыми что хотят. Это закон природы. К чему возмущаться?
   Теперь Джейн понимала все. Она стала не нужна Меланхтону, и он подстроил события так, чтобы она лишилась девственности и он смог разорвать соглашение.
   - Ну я еще могу с ним побороться!
   Она чувствовала такую усталость, такое бессилие.
   - Я ведь знаю его устройство, все его схемы. Я могу ему очень серьезно навредить!
   - Да. А победить ты можешь? Они оба знали ответ на этот вопрос.
   Металлические стены растаяли, исчезли, и мерион вместе с ними. Снова запахло землей. Джейн стояла рядом с кучкой своего скарба. Она нагнулась, чтобы выбрать самое нужное. Она так устала! Нужно найти какой-нибудь приют на ночь.
   Эту ночь она провела тут же, на краю насыпи, в деревянном ящике. Когда утром она из него выползла, все тело у нее болело и ныло. Она выпрямилась и оглянулась вокруг. На западном краю неба медленно таяли далекие башни и небоскребы Города. Волшебный туман обволакивал их.
   Ее будущее тоже скрывал туман.

Глава 12

   У Сирин все опыты проходили блестяще.
   Джейн понять не могла, в чем дело. Они совершенно одинаково устанавливали реторты и стеклянные трубки, одинаково грели их на бунзеновых горелках - пламя было той же высоты, того же цвета, - отмеряли одинаковые количества аммиачной соли и жабьей печени (у жабы предварительно выпускалась вся кровь) - словом, все было одинаково. Но у Сирии с наступлением утра в сосуде оказывалась лазурная эссенция, озаренная изнутри пляшущим сиянием, а у Джейн - только черная грязь на дне. А ведь за испорченную посуду приходилось платить, так что обычно минут пятнадцать она честно пыталась отскоблить ершиком гарь, пока колба не лопалась у нее в руках. Пальцы у нее вечно были в черных пятнах и забинтованы. А изящные, длинные пальцы Сирии всегда были белы и безупречны.
   Это было просто несправедливо.
   В полном отчаянии она вышла из алхимической лаборатории, и сразу же ее подхватила и понесла толпа бегущих студентов. По всему коридору раздавался стук каблуков и топот копыт. Многие, круто сворачивая, врывались в аудитории, но просторнее в коридоре не делалось, так как взамен им другие выскакивали из узких боковых проходов. Толпа вынесла Джейн на широкую мраморную лестницу. Она стала подниматься в общем потоке. Через три пролета она свернула к анатомическому театру. Как раз и звонок прозвенел.
   Мартышка оказалась сегодня в сносном настроении и соблаговолила занять ей место рядом с собой, у самого ограждения. Когда Джейн подошла, она сняла с сиденья стопку книг. Джейн кивнула в знак благодарности. Сравнительная и теоретическая анатомия была у нее одним из любимых предметов. Она с нетерпением ждала следующего семестра, когда ей самой придется делать вскрытия.
   - Кто у нас сегодня? Опять кентавр? - шепотом спросила она.
   - Нет, он, по-моему, уже протух. - Мартышка хихикнула и, вытащив заднюю руку из башмака, подергала себя за косичку. - Посмотри, какой сегодня дублер. Значит, и труп симпатичненький.
   - Ну наконец-то!
   Узкий полукруглый балкон быстро заполнялся студентами. Мелькали клювы, нетопырьи крылья, рога всевозможных форм, шакальи головы, разноцветные косынки-банданы и прически "конский хвост". Внизу, у секционного стола, накрытого простыней, стоял дублер. Это был стройный юноша в казенном зелено-буром халате. Его черные волосы были гладко прилизаны и блестели. Он обводил аудиторию равнодушно-презрительным взглядом. Джейн встретилась с ним глазами - и вздрогнула, словно ей бросили за шиворот кусок льда.
   В аудиторию вошла Хирургесса. Студенты шумно и нестройно встали. Величественная и торжественная, вся в черном, она остановилась рядом с трупом, сложив на груди руки, словно жрица перед алтарем. Наклонила голову - влево, вправо, - здороваясь. Студенты сели. Ассистент стянул с трупа простыню. Дублер сбросил халат. Теперь он был совершенно голый.
   Мартышка сощурилась. На верхнем листочке своего блокнота она вывела крупную семерку. (Это означало "7 дюймов".) Сидящая слева рядом с ней мавка, вытянув руку, нацарапала под семеркой: "Не больше 6,5!" - и слова "не больше" трижды подчеркнула.
   Мартышка опустила голову на руки, чтобы скрыть смех.
   - ...Функции и расположение второстепенных внутренних органов, - говорила Хирургесса, - желчного пузыря, надпочечников и особенно почек. - Лежащее на столе тело было точно таким же, как у дублера, только тускло-серым и неподвижным. - Брюшная полость данного экспоната уже вскрыта поперечным и нижневертикальным надрезом. Сейчас я продолжу операцию и сделаю второй вертикальный брюшинный разрез.
   Ее руки, белые, словно фарфоровые, изящно взмахнули скальпелем. Перед тем как провести разрез, она отделила крохотный кусочек плоти и бросила на пол в жертву Богине.
   Мартышка толкнула Джейн локтем в бок. Повернувшись к ней, Джейн увидела, что в блокноте красуется старательно исполненное изображение дублеровых гениталий. Джейн сердито отвернулась.
   Ей было не до шуток.

***

   К концу лекции у Джейн свело от напряжения пальцы, так она старалась ничего не пропустить, записывая. Рисунок Мартышки украсился веночком из маленьких фаллосов в разных степенях эрекции.
   Хирургесса отложила скальпель и с еле заметным поклоном удалилась. Напряжение спало. Студенты заговорили, начали вставать, собирая книжки. Дублер накинул хаЛат. - Ах да! - вспомнила Джейн. - Где мой "Анатом"?
   - Это учебник-то? Как где? - небрежно ответила Мартышка. - Я его съела.
   - Но он мне нужен!
   - Тогда зачем ты его мне давала? - Мартышкины, маленькие глазки недобро посверкивали на круглой физиономии. - Иногда ты бываешь какая-то глупая. - Внезапным длинным прыжком она оказалась у двери и была такова.
   Джейн стиснула кулаки. Но в общем-то это было в порядке вещей. Соседки по комнате на то и существовали. Они жрали ваши книжки, заводили себе крыс и прочих хищных гадов, заботу об их кормежке сваливали на вас, напивались в стельку и облевывали ваше лучшее платье, на нервной почве запирались в чулане и сидели там месяцами, закатывали истерику с попытками самоубийства накануне экзаменов, натаскивали в комнату кучу опавших листьев, развлекались с дружками в вашей постели, на том основании, что ваша была застелена, а их собственная нет. Если жизненный цикл соседок включал метаморфозу, они превращались в гигантских кровососущих насекомых. Мартышка была еще не самой худшей из них.
   Ладно, в конце концов, можно стащить новый учебник.
   Она поднялась скорым лифтом восемью этажами выше, к университетскому книжному магазину. За этот год Джейн в совершенстве изучила его план, систему безопасности, распознала детектива в штатском, который там работал на полставки. У касс контроль был жесткий. Но в глубине магазина имелся пожарный выход, который не просматривался телекамерами благодаря второму ряду забитых книгами стеллажей. Конечно, если открыть эту дверь, включался сигнал, но это не очень страшно.
   Джейн взяла с полки новый "Анатом" и прогулочным шагом направилась к этому выходу. Она, к счастью, позаботилась заранее изучить коридор, куда он выходил, и сломать замок на двери, ведущей на ближайшую лестницу. Она не сомневалась, что, пока сыщик доберется до двери, она спустится на целый пролет, а к тому времени, как он добежит до лестницы, успеет свернуть за угол. Риск, конечно, некоторый был, но ей ужасно хотелось попробовать.
   Она перевела дыхание и протянула руку к двери.
   Но тут воздух сгустился, на нее навалилась какая-то неловкая тяжесть, желудок сжался, во рту стало горько.
   Железные когти вцепились ей в плечо.
   - Мисс Олдерберри!
   Это была профессоресса Немезида, ее наставница.
   - Здравствуйте, сударыня!
   Она со страхом посмотрела на ученую даму. Ее очки, два сверкающих диска, низко сползли на клюв, не прикрывая слабых, близоруких водянисто-розовых глаз. Джейн казалось, что на нее смотрят два существа, и одного ей было жалко, а другого она боялась.
   - Я просматривала ваши отчеты о лабораторных работах, мисс Олдерберри. - Профессоресса взяла ее под руку и повела к главному выходу. - Должна вам сказать, что они весьма меня разочаровали. При ваших способностях...
   - У меня не получается философский ка...
   - Вот именно, вот именно.
   Они вышли из магазина. Частью сознания Джейн отметила, что под прикрытием внушительного магнитного поля, даруемого профессорским рангом, она спокойно прошла мимо контрольных механизмов. То, что от нее требовало расчета, риска, смелости, ее наставнице далось без труда.
   Они подошли к преподавательскому лифту, Немезида отперла дверь. Уютная, удобная кабина была облицована полированным орехом. Дверь бесшумно захлопнулась, и так же бесшумно лифт пошел вверх. Джейн видела свое отражение в блестящей стене. Наставница нависала над ней, как грозовое облако.
   - Вы, без сомнения, понимаете, почему это меня беспокоит?
   - Наверное... - Джейн не понимала этого, хоть убей, но четыре глаза впились в нее, требуя ответа. - Наверное, потому, что я на стипендии...
   - Да нет же! - Профессоресса нетерпеливо топнула ногой. Как бы повинуясь этому знаку, дверь лифта распахнулась. Они вышли. На этом этаже находились кабинеты начальства. На стенах висели большие полотна без рам, изображающие зонтики и говяжьи туши. Здесь тоже немало народа сновало по коридорам, но здешняя публика пахла совсем иначе. - Я вовсе не о деньгах сейчас говорю. Речь идет о вашей жизни! В этом году придет Тейнд, вы ведь знаете.
   Джейн кивнула, хотя ничего такого она не знала.
   - Главы факультетов уже составляют список тех студентов, тех десяти процентов, которых... без которых мы можем обойтись. Ваше имя, Мисс Олдерберри, окажется в этом списке, если вы не исправитесь.
   Одна пара глаз смотрела на Джейн безжалостно, другая беспомощно.
   - Что-то я упускаю из виду, - быстро сказала Джейн. - Чего-то я не понимаю, какого-то пустяка. Вели бы я только поняла, в чем дело, у меня бы все получилось, я уверена.
   - Вам наверняка небесполезно будет узнать, мисс Олдерберри, что когда-то и я сама была не слишком блестящим исследователем. Представьте себе! Даже я! - Профессоресса самодовольно улыбнулась. - Ленивая, неорганизованная, дерзкая - ни одного качества, которым должен обладать ассистент, у меня не было.
   - Я думаю, может, все дело в понтийской во...
   - Поворотным моментом оказался один случай. Мой наставник, а вам следует знать, что им был не кто иной, как сам маг Бонгей, получил грант от Фонда Рогоносца для создания предсказывающего механизма в виде бронзовой головы. Это было давно, вы понимаете, кибернетика была в зачаточном состоянии. В те годы все держалось на вакуумных трубках.
   - А я так стараюсь все делать тща...
   - Мы обосновались в неиспользуемом спортзале, набили его оборудованием. Мы мечтали о славе. Но год подходил к концу, а мы так ничего и не добились. Когда наступил последний месяц финансирования - а Фонд жестоко карал неудачников, - мы буквально поселились в лаборатории. Три недели мы без передышки монтировали, демонтировали и перемонтировали это страшилище. Каждую ночь, до рассвета! Мы спали на раскладушках и питались всухомятку: утром холодная пицца, в полночь крутые яйца и шоколадные пряники. Бесчисленное число раз мы ее собирали, она открывала глаза, смотрела на нас, но говорить нипочем не желала, хоть тресни!
   После одной, особенно огорчительной неудачи Бонгей заявил, что ему необходим сон, и улегся. Но меня он оставил дежурить у головы и строго-настрого велел будить его сразу же, если только она заговорит.
   Я сама умирала от усталости, но сидела и все паяла и перепаивала схему. Вакуумные трубки - очень капризные штуки. Вы не поверите, сколько раз удавалось решить какую-нибудь проблему только тем, что мы вынимали вполне исправный по видимости блок и ставили другой, точно такой же.
   И вот не прошло и получаса, как голова раскрыла глаза.
   - Время пришло, - сказала она.
   Я отложила паяльник. Сказать вам правду, я совсем не была уверена, что она действительно что-то произнесла, потому что ее глаза немедленно захлопнулись, и ее благородное бронзовое лицо осталось неподвижным, как мертвое. Я не исключала, что мне померещилось от усталости. Но приказ был дан недвусмысленный, и я подошла к койке, на которой спал маг, и уже положила руку ему на плечо, намереваясь его разбудить. В это время он повернулся, одеяло упало, и я увидела, что он ужасно... возбудился во сне.
   А у Бонгея, видите ли, была привычка следовать своим позывам немедленно, как только он их ощущал. Это полезно для мозга. Я была его первым в жизни ассистентом женского пола и уже знала по опыту, что он потребует от меня определенных услуг, которые он привык получать от юношей - старшекурсников и ассистентов. Немезида многозначительно подняла брови.
   - Неужели?.. - Джейн не была уверена, что правильно ее поняла.
   - Вот именно. А у меня как раз разыгрался геморрой, и мне просто страшно было об этом подумать. Так что я пришла к выводу, что мне все показалось, и не стала его будить.
   Через час голова снова раскрыла глаза и произнесла:
   - Время прошло.
   На этот раз никаких сомнений быть не могло. Но теперь - не говоря уже о том, что предыдущая причина, по которой я не хотела его будить, оставалась в силе, я понимала, что, не разбудив его, совершила серьезнейшую ошибку, узнав о которой, он подвергнет меня суровому наказанию. Я была в чрезвычайно затруднительном положении. Я колебалась. Я проколебалась целый час, в конце которого голова заговорила в третий и последний раз.
   - Время ушло. - сказала она.
   Ее глаза закатились. Запахло горелым. От головы несло жаром все больше и больше, пока раскаленный металл не начал светиться. Я закричала. Бонгей проснулся.
   - Что, ожила? - спросил Бонгей. - Я должен поговорить с ней. Я должен объяснить кое-что, прежде чем... Но тут он увидел, что голова раскалена и светится, и по шее у нее стекает расплавленный припой, а за ним ручейки золота и серебра из проводки. Тут маг Бонгей сам закричал, страшно и яростно, и я в ужасе убежала.
   Немезида засмеялась:
   - Из-за этого случая он вместе с должностью потерял и собственную голову. Приближался конец финансового года, и ректорат нуждался в этом гранте. По приказу университетского казначея все, причастные к провалу, были казнены.
   - А как же вы уцелели?
   - Нужно ведь было, чтобы кто-нибудь написал отчет. "Маг Бонгей, его бронзовая голова и страшный конец. Выводы и заключения". Не читали? А я извлекла урок из этой истории. Никогда более не позволяла я себе пренебрегать своими обязанностями. Бдительность, мисс Олдерберри, постоянная и неусыпная бдительность должна быть нашим девизом!
   - Я уверена, что у меня получилось бы... Если бы мне только кто-нибудь подсказал, что я делаю неправильно!
   - Ну ладно, - сказала Немезида. - Я уверена, что наша небольшая беседа окажется вам полезна. Только помните, что у нас план. Мы не можем иметь любимчиков. Если мы оставим вас, должен будет погибнуть другой достойный студент. Как бы вы хорошо ни учились, пережить Тейнд - это привилегия, а не право.
   Они пошли к ее кабинету. Профессоресса отперла дверь, шагнула внутрь и на пороге обернулась:
   - И помните, что эта дверь всегда открыта для вас. И она захлопнула дверь у Джейн перед самым носом.

***

   От учебных этажей ходил студенческий лифт к трехэтажному комплексу под названием "Женское студенческое общежитие имени госпожи Габундии". Он был битком набит студентами. Половина из них была с велосипедами. Джейн рядом с ними ощущала одновременно и превосходство, и неполноценность. Они были народ несерьезный и драгоценное время тратили на всякие пустяки, тогда как она все силы отдавала учебе. С другой стороны, нельзя было отрицать, что они получали от жизни удовольствие, а она нет.
   Кто-то включил музыку, и, несмотря на тесноту, многие тут же пустились в пляс. Двое попрыгунчиков, видимо с театрального факультета, с худыми, как у борзых собак, лицами, стали изображать танец с саблями. Они вертелись на месте, прыгали и отражали удары невидимых сабель. А вот дергунцы в углу занимались, передавая друг другу конспект.
   Лифтом управляла картофельница. У нее было такое перекошенное и шишковатое лицо, что не сходящая с него злая гримаса даже не замечалась. Она открыла дверь, когда лифт остановился у общежития, и габундианки со смехом высыпали наружу. Попрыгунчики попытались выйти вместе с ними. Но картофельница не могла дозволить такого нарушения порядка. Схватив метлу, она врезалась в маленькую толпу и так отделала мальчиков, что у них на лицах и на руках выступила кровь. Громко ругаясь и размахивая метлой, она загнала нарушителей обратно в лифт и с торжествующим хриплым смехом захлопнула дверцу.
   Джейн вошла в свою комнату и швырнула книги на кровать. Мартышка, конечно, где-то развлекалась. Джейн знала, что в это время девушки обычно собираются на балконе покурить и поболтать. Сев за стол, она решила часик позаниматься, а потом пойти к ним.
   Раскрыв трактат Петра Доброго, она начала читать:
   "Нечто весьма сходное с алхимическими зарождениями происходит и в мире животных, а также среди растений, минералов и элементов. Природа порождает лягушек в облаках, а также в земле, смоченной дождем, при гниении и разложении сходных субстанций. Авиценна пишет..."
   Она зевнула, глаза соскользнули со страницы. Она заставила себя читать дальше.
   "...пишет, что однажды телок зародился в грозовой туче и достиг земли в бессознательном состоянии. При разложении василиска зарождаются скорпионы".
   И так далее - сплошное нагромождение примеров. Научный труд считался тем солиднее, чем больше данных он использовал. Но в любой момент среди этого словесного мусора могла мелькнуть принципиальная идея, так что приходилось читать все подряд.
   "В мертвой плоти бычка зарождаются пчелы, осы - в теле осла, жуки - в конском трупе, в останках мула - саранча".
   Джейн пролистнула несколько страниц дальнейших примеров. "Подобное же можно наблюдать и в мире минералов, хотя и не столь отчетливо".
   Джейн захлопнула книгу и вскочила. До чего скучно! Совершенно невозможно читать! Не сосредоточиться. Она должна была получить камень еще две недели назад, ей могли не продлить срок. А хуже всего было то, что у нее не оставалось сомнений: в какой-то момент она упустила самое главное и теперь понимала все меньше, и с каждым новым днем занятий ее отставание увеличивалось. Если она не нагонит в ближайшее время, она не нагонит никогда.
   Ей захотелось выпить.

***

   Изумительный закат пылал на горизонте, но они могли видеть только его проблески в узких расселинах между громадными зданиями Серого Города. Да еще в окнах восточного крыла горело его золотое отражение. Сирии сидела, подняв на балюстраду балкона свои длинные, стройные ноги. Здесь же были Чернавка, Наина и Дженни Синезубка. У их ног стоял початый ящик с банками "Лягушачьего".
   Дженни бросала пиво грифонам. Она размахнулась и забросила невскрытую жестянку как можно дальше. Жестянка, блестя на солнце, полетела в сторону невидимой с балкона улицы.
   Три грифона с пронзительным криком бросились за ней. Победитель ухватил ее мощным клювом, заскрежетала жесть, банка открылась, зашипело пиво. Грифон завис на месте, взмахивая сильными крыльями и смакуя пенистую жидкость.
   Грифоны, хоть и любили пиво, переносили алкоголь плохо. Некоторые уже с трудом держались на крыльях и беспомощно тыкались в стены каменных городских ущелий. Один решил с размаху приземлиться на висячий мостик, соединяющий два университетских здания, и чуть не промахнулся. Джейн вздрогнула.
   Дженни засмеялась, рыгнула и бросила еще одну банку.
   - Бери себе стул, - приветливо пригласила Сирии. - Мы тут болтаем.
   Джейн прислонилась к балюстраде, разглядывая бесконечные ступенчатые башни с круглыми куполами. Они были похожи на термитники, могучим заклинанием увеличенные до чудовищных размеров. Воздушные мосты объединяли их в сложное единство. Тут и там мелькали зеленые пятна балконов и висячих садов. В этих домах было все, что нужно жильцам, включая театры и магазины, больницы и рестораны. Здесь можно было жить, неделями не выходя на улицу, и многие, особенно студенты, так и жили. Глядя на бесконечные ряды окон, Джейн ощутила себя - нет, не затерянной, - но одной из миллионов, единственной и неповторимой в целой галактике столь же неповторимых существ. Ей было хорошо здесь, как нигде и никогда.
   - О чем?
   - О социальной справедливости и анархии.
   - О грифоньих яйцах.
   - О мальчиках.
   Джейн взяла банку, не забыв пролить немного пива на пол. Села на свободный стул. Чернавка придвинула к ней тарелочку сухих соленых жуков, но Джейн покачала головой.
   - Никак не могу получить философский камень. Даже не знаю, может, у меня понтийская вода с примесью?
   От получения камня впрямую зависел зачет, но Джейн старалась говорить об этом небрежно.
   - Можете мне что-нибудь посоветовать?
   - Слишком напрягаешься, - весело сказала Сирии. - Серьезная ты у нас очень, ученая такая. Ходи на танцы да чаще спи с мальчиками.
   - Как будто мало на свете этого камня! - добавила Наина. Она была из черных гномов и до невозможности политизирована. - Нам не философский камень нужен, а такая система управления, при которой сильные не угнетали бы слабых.
   Она изобразила скрещенными руками знак молота - без капли иронии, на полном серьезе!
   - Да, помощи от вас, пожалуй, дождешься!
   - Кстати! - Сирин подняла глаза к небу и объявила всему свету: - Яшма говорит, что у Билли-страшилы три яйца!
   - Что-что?
   - А она-то откуда знает?
   - Ничего подобного! Или подожди...
   - Ну я это скоро узнаю, - продолжала Сирин. - Яшма обещала устроить двойное свидание. - Она вынула из целлофанового пакетика сушеную стрекозу и сунула в рот.
   - Глядите! - Дженни Синезубка метнула банку как раз посередине между двумя пролетающими грифонами. Бросившись на добычу одновременно, они так столкнулись, что полетели перья. Пока они дрались, подлетел третий грифон и уволок банку. Но его коготь, вонзившись, застрял в ней, и он, поспешно улетая, тряс лапой в тщетных усилиях высвободиться. Все расхохотались, в том числе и Джейн. Наина предложила сыграть в канасту, а Чернавка желала непременно в пинокль. В итоге сели играть в эльфийского дурака. Сирин все время везло, а Джейн несколько раз подряд оставалась с черной девой и мелкими червами.
   - Не твой день, - сказала ей на это Сирин.
   - Да уж, ясно, не мой.
   - Ну, не знаю, как вы, а я, пожалуй, погляжу, что в мире делается. В Сенодене открыли новый клуб. Кто со мной?
   Чернавка закивала, Наина, нахмурившись, отказалась. Дженни Синезубка подбросила карты вверх, ветер подхватил их, разметал в воздухе, унес прочь.
   - Я с вами, - сказала Джейн.

***

   Переход в Сеноденскую башню лежал двенадцатью этажами выше Габундии. Пройдя его, они поднялись на лифте еще на тридцать четыре этажа. Новый клуб, о котором слышала Сирин, назывался "Утопленник". Вход в него располагался у центральной шахты, и его блестящие стальные стены дрожали, когда мимо проезжала тяжелая кабина.
   - Как в подводной лодке, - заметила Джейн, глядя на множество выкрашенных в яркие цвета труб, проходящих по стенам и потолку.
   - Не пялься так, - сказала Сирин, - а то все поймут, что мы студентки.
   Над стойкой бара висело в ряд несколько телевизоров, и все показывали разрушения, причиненные бомбежкой в Кокейне. Изображение мерцало в такт оглушительному грому оркестра. Девушки сели за столик, им принесли напитки. К ним присоединился гном по имени Рыжий Глот. Сначала он клеился к Сирин, не очень, правда, настойчиво, но потом у него разгорелся политический спор с Наиной.
   - Я-то лично за сохранение сословий. Я же гном - мы все в душе консерваторы. - Он сунул в рот сигарету. - Есть у нас такие, что отрекаются сами от себя. Но зря.
   - Ох, не начинай ты с ней об этом! - взмолилась Сирин. Но Наина уже проглотила наживку.
   - Ну и глупо с твоей стороны! Сословная система выгодна только правящей верхушке. Белая кость - желанный гость, черную кость под лавку брось. Так всегда было.
   - Ну и что? - Зажженная спичка осветила надменную улыбку. - Почему я должен думать о других?
   - Сирии! - Джейн сжала руку подруги. - Объясни, почему у меня не получаются опыты. Сирии смутилась:
   - Джейн, ты должна понять это сама. Так построено обучение. Ты сама должна...
   - Но я не могу...
   - Так лучше, поверь. Так полагается.
   - Думая о других, ты и о себе думаешь! Или ты надеешься подрасти и выбиться в эльфы?
   - Очень остроумно! Видал я таких, как ты!
   - Каких это таких?
   - Сирин!
   - Нет! Даже говорить об этом не хочу.
   - Таких! Которые часами болтают о страданиях своего народа, а вот переспать норовят с эльфами, со своими не желают!
   - Ну, не переживай так, коротышка! Приголубит кто-нибудь и тебя, не посмотрит на твой... размер!
   - Ну ты и сука! - Рыжий Глот швырнул окурок на пол и растер подошвой начищенного итальянского башмака. - Вот такие мне и нравятся!
   Он протянул Наине руку. Они вышли на площадку и затерялись среди танцующих.
   - И больше мы их не увидим! - прокомментировала Сирии.
   В воздухе нависло предчувствие. Рядом с их столиком возник эльф в костюме из жатого шелка.
   - Девушки!
   Он был красив и ухожен и мог нравиться, если смотреть на него. Но стоило отвести глаза, и рядом с ним делалось как-то неприятно.
   - Разрешите к вам присоединиться? - Он уселся на свободный стул, протянул руку. - Гальяганте.
   - Сирии.
   - Джейн.
   Когда она дотронулась до его руки, Гальяганте схватил ее за пальцы, перевернул руку и склонился над ней, целуя ладонь. Сирии спрягала усмешку.
   Они едва успели обменяться несколькими фразами, как Наина вернулась за сумочкой. Глот ждал ее у двери. Она беспокойно оглянулась на него.
   - Я иду в общежитие.
   - Конечно, дорогая, мы и не сомневались, - ласково ответила Сирии.
   Все трое посмотрели, как парочка вышла из клуба.
   - Недолго же они танцевали, - заметила Джейн.
   - Я их не виню. Под эту музыку трудно танцевать. - Когда Гальяганте улыбался, его скулы как-то подергивались, словно что-то живое двигалось там, под кожей. Глаза его лихорадочно блестели. - Еще рано. Я знаю одно место, где музыка тихая и танцуют медленно. Если вы согласны немножко прокатиться...
   Он взял Сирин под руку и помог ей подняться.

***

   - Куда мы идем? - забеспокоилась Джейн. - Лифт в другой стороне.
   Гальяганте мило улыбнулся:
   - В общественных кабинах всегда такая давка! Зачем нам туда?
   Он подвел их к небольшой нише, выложенной изразцами. Здесь проходила шахта, но никаких надписей не было. Он нажал на кнопку вызова.
   Подъехавшая кабина была маленькая, без освещения, с черными кожаными сиденьями. Управлял ею коренастый гном в шоферской ливрее и фуражке. Они вошли в кабину.
   - К "Мертвому озеру", - приказал Гальяганте. Гном, даже не кивнув в ответ, захлопнул дверь. У Джейн перехватило дыхание, когда кабина рухнула вниз. Гальяганте, приподняв рукав, взглянул на часы и сел, поместив руку за спиной Сирии, но все-таки до нее не дотрагиваясь. Сирии, чуть подвинувшись, оперлась на его руку. Он взял ее за плечо.
   Джейн смотрела на все это с интересом. Похоже было на дипломатическую церемонию - обмен формальностями вначале, достижение взаимопонимания потом. Гном стоял к ним спиной, следя за мелькающими в застекленной щели этажами. Другая рука вытянулась на спинке за плечами Джейн. Это ей понравилось меньше.
   - Итак, - бодро начала она, - расскажите нам, какая у вас работа?
   - Работа? - Гальяганте удивился. - Вас, должно быть, интересует, как я добываю деньги. Ну это мало кто назвал бы работой.
   - А что же вы делаете?
   - Например, я вкладываю другие деньги. Или получаю наследство. Вообще-то деньги поступают от держателей акций. А вот вы, Джейн, где работаете вы?
   - Мы студентки. - Она предпочла не заметить гримасу Сирии. - Будущие алхимики.
   - Ах вот как? Я связан с некоторыми алхимическими фирмами. Не могу ли я что-нибудь для вас сделать?
   Лифт продолжал опускаться и все наращивал скорость. Сзади звенели и лязгали тросы. Они наверняка давно миновали первый этаж и теперь мчались к сердцу земли. Джейн описала свои мучения с философским камНем. - У нас в промышленности существует схожее явление, - заметил Гальяганте, когда она закончила. - Мы называем это "синдром новичка". Случается, что на новом заводе запускается какой-то достаточно сложный, но в общем изученный производственный цикл. Технологи делают все как положено, но ничего не получается. Кислота не окисляет, реагенты... не реагируют. Репрессии ни к чему не ведут. Нужные реакции просто отказываются происходить. И тогда администрации приходится разыскивать опытную технологиню, которая уже руководила этим циклом. Ее уговаривают разочек пронаблюдать за процессом. Под ее присмотром все идет как надо. И после этого нет проблем, процесс пошел. Все дело в том, чтобы на первый раз циклом руководил кто-нибудь, у кого уже получалось, кто знает всем своим существом, что не получиться просто не может. Думаю, что это имеет отношение к принципу неопределенности в квантовой механике, хотя поклясться в этом не могу.
   - Ну, значит, плохо мое дело. Как я могу верить, что не получиться не может, когда не получалось пять раз подряд?
   Сирин смотрела только на Гальяганте, ни разу не повернувшись к Джейн.
   - Понимаю. Но наверняка есть способ перехитрить ситуацию. Например, возьмите в следующий раз посуду, в которой опыт уже успешно завершался. Установите все в нужном порядке. Я уверен, что даже одинаковые трубки нельзя менять местами. И все выйдет. Ваши друзья, без сомнения, согласятся одолжить вам посуду. Или вы можете обменять новое оборудование на использованное.
   - Мы тормозим. Сейчас остановимся, - заметила Сирин.
   Они вышли в фойе. Дорогу им загородил тролль в смокинге.
   - Это закрытый этаж, сэр.
   Гальяганте небрежно взмахнул золотой карточкой, и их пропустили.
   Первое, что бросилось в глаза Джейн, когда они вошли в "Мертвое озеро", - это то, что Сирин еще может считаться более или менее подходяще одетой для такого заведения, но она, Джейн, никак не может. Здесь развлекалась богатая публика, от тильвит-тегов и выше, и джинсов никто не носил. В таком обществе она еще не бывала, и внутри у нее все сжалось. Когда Гальяганте выбрал столик, она поспешила сесть, стараясь не привлекать к себе внимания.
   За баром находился громадный резервуар с водой, ярко озаренный неоновым светом, заливающим все помещение лилово-красным сиянием. В воде барахталась тонущая лошадь. Она била ногами изо всех сил. Страдающие глаза налились кровью, она отчаянно тянула шею, чтобы глотнуть воздуха. Смотреть на нее было мучительно. Звучала томная музыка - тихо, но все же заглушая плеск воды. Лошадь страдала бесшумно.
   Джейн повернула свой стул так, чтобы не видеть этого. Гальяганте усмехнулся. Кобольд-официант принес им бренди.
   - Может быть, хотите нюхнуть?
   - Конечно, хотим, - быстро сказала Джейн, хотя Сирин начала было отказываться.
   Среди танцующих мелькали зеркальные девушки с подносами. Из-за того, что поверхность их тел идеально все отражала, Джейн никак не могла решить, совсем они голые или лишь полуголые. Они были ходячим чудом, раздвигающим при движении реальность, которая, однако, тут же смыкалась, стоило им пройти.
   Гальяганте щелкнул пальцами, и одна из чудесных девушек, подойдя, наклонилась к ним.
   Она протянула поднос, освещенный лучом света, отразившимся от ее сияющего соска. На подносе ровными рядками лежали готовые к употреблению порции порошка. Гальяганте, бросив на стол бумажник, наклонился и вынюхал две порции, по одной в каждую ноздрю. Сирин и Джейн сделали то же. Он положил на поднос несколько ассигнаций.
   - Потанцуем?
   Сирин встала, и они ушли на площадку.
   Бумажник остался на столе. Он лежал в ярком круге света и казалось, что он дышит, что его переполняет жизнь. Кожу украшало тиснение - черепа и розочки. Джейн казалось, что это очень шикарный жест - оставить бумажник на столе. Это говорило об уверенности и богатстве.
   Она осторожно заглянула в бумажник.
   Эльфы - непредсказуемые существа, обокрасть одного из них было бы просто безумием. Для этого нужно чудовищное хладнокровие. Она медленно пила коньяк. Сирин, конечно же, танцевала великолепно. Гальяганте тесно прижимал ее к себе и что-то нашептывал на ухо. У нее были тонкие, аристократические черты лица, и только теперь, в этом зале, Джейн поняла, что, конечно, Сирин сама родом из тильвит-тегов. Двигаясь в такт медленной музыке, эти двое казались неправдоподобно грациозными, как два лебедя, скользящих по зеркальной озерной глади. Но постепенно безмятежное настроение Сирин сменилось каким-то волнением. Она споткнулась. Казалось даже, что она пытается вырваться из цепких объятий партнера. Джейн задумчиво смотрела на них.
   Когда танец кончился, Сирин почти подбежала к столику и схватилась за свою сумочку.
   - Пойду, нос попудрю. Ты со мной, Джейн? - Голос ее дрогнул.
   - Мы сейчас вернемся, - бросила она через плечо. Гальяганте ничего не ответил. Он сидел, неподвижно глядя на тонущую лошадь, и легкая улыбка дрожала, как огонек, на его губах.

***

   - Подержи! - Сирии сунула сумочку в руку Джейн и скрылась за дверцей.
   Джейн прислонилась к раковине, оглядывая кабинки. В одной кого-то тошнило. Из щели между дверцей и полом торчали красные каблучки. Джейн зашла в соседнюю и заперлась на задвижку.
   На полу, рядом с коленями блюющей эльфы, лежала вышитая бисером сумочка. Очень осторожно Джейн носком башмака придвинула ее к себе. Хозяйка сумочки, которую наизнанку выворачивало в унитаз, ничего не заметила.
   В сумочке была куча денег. Джейн забрала все, а сумочку подсунула на прежнее место. В кошельке Сирин денег было гораздо меньше, но их она взяла тоже. Потом изорвала в мелкие клочья ее лифтовый проездной билет, бросила в унитаз и спустила воду.
   Когда она вышла из кабинки, Сирин перед зеркалом поправляла прическу. Ее лицо было бледным, как бумага. Она схватила Джейн за руку:
   - Надо немедленно уходить. Немедленно!
   - Что с тобой? Что случилось?
   - Этот Гальяганте!.. Джейн, когда мы танцевали, он такое мне говорил! Такое! Я не ханжа, ты ведь знаешь, но такое!.. Про рыболовные крючки и... - Она не договорила. - Уйдем отсюда, Джейн, скорее, пожалуйста!
   - Пошли!

***

   Они выскочили из вращающихся дверей клуба и подбежали к лифту. Сирин нажала кнопку вызова. Она все время со страхом оглядывалась. Но Гальяганте еще не заметил, что они слишком задержались в туалете.
   - Идет! Слышишь, трос дребезжит?
   - Как медленно! - Сирин вынула из сумочки кошелек, раскрыла. В отчаянии воскликнула: - Ой! У меня, оказывается, нет денег! Придется ехать в общественном... - Она продолжала копаться в сумке, и ее отчаяние все росло: - Я потеряла проездной!
   - Не волнуйся так, Сирин!
   - Мы пропали! Джейн, ты не представляешь себе, чего он от меня... от нас обеих хочет!
   - Ничего страшного, Сирин, успокойся!
   - Ты не понимаешь! Это так...
   Подъехала кабинка, и лифтер в ливрее - не тот, что вез их сюда - хмуро посмотрел на них. Джейн втащила Сирин в кабину и резко приказала:
   - К проходу на Бельгарду. Там остановитесь. - И успокоила Сирин: - Ничего, у меня хватит. Я заплачу.
   Сирин, рыдая, уронила голову ей на плечо.

***

   Джейн настояла, чтобы они не сразу пошли домой, а завернули по дороге в пивнушку. "Пивнушкой" все называли студенческий бар на несколько этажей ниже Габундии. В нем было людно, шумно и безопасно. Джейн заказала кувшин пива, и Сирин проглотила одну за другой три кружки.
   От пива Сирин всегда впадала в сентиментальность.
   - Я так тебе благодарна! За лифт, за то, что ты меня оттуда вытащила. Джейн, ты даже не представляешь, от чего ты меня спасла, чего он от меня хотел!
   - Да ладно, не будем больше об этом.
   - Нет, в самом деле, что бы я без тебя делала? Я твоя должница. Я для тебя все на свете сделаю, если только смогу. - Она помолчала, и ее лицо озарилось озорной эльфийской усмешкой. - Может, когда-нибудь мне и захочется... Но пока я к этому не готова.
   Джейн смотрела в свою кружку. Пузыри, отрываясь от дна, поднимались сначала медленно, потом все быстрее. Они поблескивали, как маленькие галактики, каждый пузырек был целым миром. Она наклонила кружку и сделала большой глоток. "Я несу смерть, - подумала она, - я разрушаю миры". Вслух она сказала:
   - Я думаю, эта чушь, что он нес про синдром новичка, ничуть не поможет, верно? Одна болтовня.
   - Да нет, кое-что в этом есть. Но это не главное.
   - А в чем главное?
   - Джейн, я сказала все, что могла. Не заставляй меня...
   - Ты же сказала: все на свете. Я ведь тебя спасла.
   - Да, но я не думала, что ты об этом попросишь. Об этом не разрешается...
   - Тише, тише... - Джейн погладила руку Сирии, дотронулась под столом коленями до ее колен. Пристально глядя в ее помутившиеся глаза, Джейн громко прошептала: - Какая ты красивая!
   - Что?
   Джейн была почти трезвая, но понимала, что, разговаривая с пьяными, надо делать выразительные жесты, все упрощать, все раскрашивать в яркие цвета без оттенков. Упершись лбом в лоб Сирии, она заговорила шепотом:
   - Ну, пожалуйста, скажи мне! Я бы тебе обязательно сказала. Мы же с тобой подруги. Мне ты можешь довериться. Ну!
   Сирии, покраснев, опустила глаза.
   - Я жульничаю. Я подделываю результат.
   Джейн гладила ее пальцы. Она понимала, что ведет себя подловато, но другого выхода не было.
   - Расскажи, как.
   Глаза Сирин подернулись молочной белизной, зрачки и радужка рассыпались в мелкие точки и растворились в белом. Чужим низким голосом она спросила:
   - Тебе известна разница между эзотерической и экзотерической алхимией?
   Джейн отрицательно качнула головой.
   - Все, что ты делаешь в лаборатории, все опыты, органика, неорганика - это все экзотерично, это относится к трансмутациям вещества. Это внешнее учение. Понимаешь?
   - Да.
   - Эзотерическая алхимия - это внутреннее учение. Это другая сторона монеты. Лекций по эзотерической алхимии не читают, студентка должна открыть ее сама. Эзотерическая алхимия основана на духовных трансмутациях. Их можно вызвать страхом, болью или, например, аскетической практикой - но легче всего и проще добиться их определенными дозами секса.
   - Расскажи, как. Как это делать на практике? Голос Сирин делался все ниже и тверже. Уже ясно было, что он не женский.
   - Процедура состоит из двух частей.
   - Из двух частей.
   - Первая часть - эзотерическая. Для нее нужен партнер. Занимаясь любовью, мысленно представляй себе опыт, от начала до конца, шаг за шагом. Если партнер кончит раньше завершения опыта, придется начать все сначала.
   Холодные руки Сирин крепко держали ее пальцы. От них по ее онемевшим рукам шел поток энергии, опускался по позвоночнику и возвращался к Сирин через их соприкасающиеся колени. Это действовало гипнотически. Она не видела больше ни стола, за которым они сидели, ни стульев. Ничего не существовало вокруг, кроме этого голоса да потока энергии, пронизывающего их двоих.
   - Вторая часть - экзотерическая. Управляя опытом, представляй себе то, что ты делала, когда представляла себе опыт. Как ты обнимала партнера, что при этом чувствовала. Это создаст петлю обратной связи. Ты возбудишься. Ради приличия это обычно делают в уединении.
   Для получения философского камня достаточно сексуальной энергии первого уровня. По мере продвижения в эзотерической науке тебе понадобятся более изощренные приемы. Но на первых порах можно обойтись обычной сексуальной практикой.
   Джейн, слушая ее, видела какое-то окно, распахнувшееся из ниоткуда, и в нем странную местность с лишенными смысла чертами. "Как это может быть? - думала она. - Как может одно влиять на другое? Что связывает их, какой механизм, каким образом?"
   Ей вспомнились сияние давнего яркого дня, солнечный блеск - ни облачка в небе, ни единой тени вокруг, - вспомнились так отчетливо, что окружающее показалось тонким как пленка, покрывающая яичный желток, - ткни вилкой, и другая реальность вырвется через отверстие, польется рекой, затопит весь мир. Она знала теперь, что видимый мир - лишь оболочка, за которой живут неведомые громадные существа, что они движутся, колебля завесу, и лица, более обширные, чем созвездия, просвечивают сквозь ткань небес.
   Джейн чувствовала, что близка к разгадке, что истина рядом, до нее почти можно дотронуться, попробовать на вкус, ощутить. Она обдумывала следующий вопрос, когда сила, скрывающаяся за обличьем Сирин, заговорила снова:
   - Ты играешь с великими тайнами. Берегись, они могут сокрушить тебя.
   Глаза Сирин распахнулись, и она сказала обычным голосом:
   - Меня сейчас вырвет!
   Словно откатывающаяся волна, отступило присутствие чуждой силы. Вокруг снова была знакомая и уютная пивнушка.
   Джейн налила себе пива. Когда кружка опустела, налила еще. В какой-то момент она заметила, что Сирин уже ушла, а на ее месте сидит довольно приятный, но ничем не примечательный молодой человек и оживленно с ней беседует. Она смутно припомнила, что он представился как Джейк Петрарте. Он рассказывал какой-то анекдот. Джейн не слушала, зная, что по его интонации поймет, когда надо смеяться. Она была свободна и могла принять любое решение.
   Джейк улыбался, как заправский соблазнитель.
   Что же, подумала Джейн, он или другой, все равно. В конце концов, она больше года каждое утро добросовестно исполняла предохранительный ритуал.
   Не пропадать же усилиям.
   Через два дня она снова поставила опыт. На этот раз все получилось безупречно.

Наверх.

 

 

Деревянные солдаты

   Это был век великих открытий.
   Это было время великих чудес.
   Передвигая рычаги управления, я как всегда старался подальше высунуться из кабины Евы. Девчонки со всех окрестностей сбежались, чтобы посмотреть на это чудо: управляемая человеком машина, созданная умом двух великих ученых. И этими учеными были мои родители. Вот так то!
   Как же прекрасно было перешагивать через изумлённых фермеров и их домишки, местные забегаловки, бордели и торгующие всяким хламом магазины. От сотрясения земли из участка выбежали шериф и два его тупоголовых помощника. Открыв рты, они пялились на Евангелион, ибо никогда не верили что мы сможем заставить ходить эту деревянную махину. Отец всегда говорил: "Невозможное – лишь скрытое в тени чудо, которое ждет когда на него прольется свет науки".
   Ибо это был время великих побед.
   И великих опасностей.
   Бандиты, пьяницы, бухгалтеры, шлюхи, торговцы, искатели приключений – все они нашли свой дом в этой выжженной солнцем дыре. И все они понимали: только наше изобретение способно справиться с Ангелом. Ни один револьвер не мог пробить толстую шкуру монстра из света. Те, кто в это не верил, уже отправились на небеса, а тела их пылятся на дне Проклятого Ущелья. Даже когда нанятые шерифом охотники подорвали его целой горой динамита – это лишь на время оглушило Ангела, подобно тому как наш бармен оглушает бутылкой перебравших посетителей.
   Те, кто видел его и остался в живых, мололи чушь о дьяволе в ангельском обличье. Разумеется, никто им не верил до тех пор, пока разрушительные Ангельские огни не снесли две конюшни и пол префектуры.
   Отец всегда говорил мне: "прислушивайся к незнакомцам, они говорят правду". Никто тогда не слушал нищего старика, пришедшего в наш город с западной стороны. Этого пьянчугу повесили на следующий же день, когда он пытался своровать еду из дома священника. Лишь мой отец тогда задумался над его последними словами. Словами, произнесёнными стариком за секунду до того, как веревка отправила его на небеса:
   – Смерть придет в ваш город с запада, со стороны Ущелья, и никто никогда не будет оплакивать ваши жалкие души, пропитанные страхом и жалостью к самим себе!
   С самого детства я был окружен различными механизмами, приспособлениями и двигателями. Мои родители, вместе занимающиеся изобретательством, почти не обращали на меня внимания. Прикасаться к пробиркам, катушкам и приборам мне было запрещено, зато все их неудачные прототипы испытывал никто иной как я.
   Впрочем, я не жалуюсь, ведь все эти разгильдяи моего возраста относились ко мне с уважением после того случая с зеленой жидкостью. Да и обе красавицы, дочки мэра, постоянно заглядывали ко мне домой, хотя им было запрещено это делать. Одна из них постоянно дразнила меня, видать втюрилась по уши. Другая молча смотрела, как я втайне от отца запускаю станки и механизмы, заставляя гигантские деревянные руки шевелиться. Думаю, они тоже смогли бы управлять следующими моделями.
   И всё же в городе все считали нас безнадежно сумасшедшими. Это был шанс показать этому сборищу тупоголовых разбойников, что мои родители не зря так долго разрабатывали нашу машину. Не зря чертили, измеряли, строили, заказывали материалы из столицы и нанимали работников, которые отправлялись на небеса после каждого неудачного запуска. Особенно нашему священнику, который называл наши опыты происками дьявола. В честь него мы и решили назвать нашу машину Евангелионом. Вот так то!
   Теперь я со смехом наблюдал, как он в ужасе от увиденного уронил очки и теперь ползал в пыли, пытаясь их отыскать. Девицы испуганно выглядывали из окон, они махали мне и улыбались. Мужчины прижимались к ветхим стенам домов. Глядя сверху, невозможно было увидеть их лица, скрываемые широкими грязными шляпами. Но я-то знал что это за лица. Я и сам был почти таким же.
   Евангелион испускал клубы пара каждый раз, когда я передвигал рычаги. Лошади в испуге шарахались от этих звуков. Ноги и руки, приводимые в движение великой силой пара, сокрушили бы любое препятствие, если только это была не скала. Спереди была приделана массивная стена от амбара, которую не пробил бы ни один револьвер. Две здоровые пороховые пушки на деревянных плечах отправили бы на небеса целую армию. Отец всегда говорил мне: "сила всегда ставилась выше интеллекта, но человеческий интеллект и есть высшая сила в природе".
   Люди останавливались и испуганно смотрели вслед. Вскоре последние бежавшие за мной ребятишки повернулись и бросились наутёк. Ещё бы! Ведь я направлялся в сторону Проклятого Ущелья, в то место, из которого был лишь один путь – на небеса. Таинственный свет, исходивший оттуда, больше не пугал меня. Я не испытывал ни страха, ни жалости к самому себе.
   Ибо это был век величайших свершений.

Наверх.

 

 

«Клуб писателей - «Золотое перо»

   Приглашаем вас посетить наш сайт!
   Здесь вы сможете не только опубликовать свои произведения и почитать произведения других молодых авторов, а ещё и получить объективную критику. К вашему вниманию предоставляются учебные материалы, и ведение собственной рубрики на сайте, а так же свой личный кабинет, где вы сможете представить не только свои произведения, но и информацию о себе, фотографии, рисунки, обращения. Мы предоставляем вам неограниченный обзор для самовыражения. У нас ещё нет вашего рассказа? Тогда вперёд на сайт, мы ждём вас!

---

«BookWorm»

   BookWorm - это новый электронный журнал, посвященный книгам и всему, что с этим связано. А с этим связано: сами книги, пародии на них, стихи, всякие разные статьи, философия, обзор книг и, конечно же, юмор.
   Не все это конечно связано с книгами, но связано с литературой в общем.

---

«Вселенная Фантастики и Фэнтези - Союз Молодых Авторов»

   Проект создан для молодых, начинающих и всех остальных творческих людей пишущих свои произведения. На нем можно опубликовать свои статьи, рассказы и другие виды творчества. Достаточно только написать Администратору Проекта письмо с описанием того, что бы вы хотели выставить на сайте проекта.
   И вам будет открыт доступ к Админ панели сайта. Это дает возможность выставлять свои статьи, рассказы и другие произведения на сайте. Все произведения могут обсуждаться на Форуме Вселенной Фантастики и Фэнтези - Союз Молодых Авторов.
   Основная тематика проекта - Астрономия, Фантастика и Фэнтези.
   Здесь также можно подписаться на рассылки этой тематики, просмотреть архив некоторых рассылок входящих в данный проект!

---

«Рассылка сайта «Белые Грани»

   Рассылка посвящена уникальной технике росписи природного камня, выполненной в разных стилях и жанрах: коралловые звери и озерные лисы, духи стихий и орнаментальные пейзажи - всё это вас ждет на страницах рассылки.
   А так же: работы в стиле фентези, анонсы обновлений на сайте для молодых авторов Голубая Химера, ваше творчество и многое другое.