[Гласность] Сплетни вокруг нашей героини.

Мы за Восстановление работоспособности Всероссийского общества слепых!

Говорят, по приказу были освобождены артисты, работающие на наших УПП с оплатой
до среднего в честь юбилярши. Причём освобождены на два дня. Сегодня концерт,
а завтра отходняк. В принципе логично. Почему бы последнюю шкуру не содрать с
предприятий и не порадоваться на последок.

Задался я одним вопросом.
Почему же так нехотя уходят на заслуженный отдых наши руководители.
Да просто у них самокритика высокая. Считают, что личные доходы это одно, а вот
отдых ещё заслужить надо. Вот и пашут до потери пульса.
Для сравнения ещё одну статью.
*
Источник: www.vos.org.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=347:2009-12-09-08-27-26&catid=103:-qq--2--2001&Itemid=183
Журнал "Диалог" No2 за 2001г. Нина Ступина
Родная душа
Говорят, что первое впечатление о человеке - самое верное. Когда я узнала,
что мы едем в Екатеринбург в одном поезде с Марией Ахмадеевной Юдиной, то вспомнила,
что впервые увидела ее на одном из заседаний. Состав был мужской: руководители
предприятий и региональных организаций. Она привлекала внимание не потому, что
была единственной женщиной. Уж очень уверенно, темпераментно говорила, принимала
активное участие в мужском, так сказать, разговоре. И всегда по делу. Осталось
такое ощущение: яркое пятнышко на будничном, унылом фоне. Ехали мы в разных вагонах,
но Мария Ахмадеевна пришла к нам в гости. Доброжелательная, бодрая, она, оживленно
беседуя с гл. редактором <<Диалога>> А. И. Лапшиным, изредка с любопытством поглядывала
на меня. С ним-то знакома давно, а я что за птица? Ведь мы направлялись в ее
вотчину, и ей, председателю областной организации, конечно же, хотелось получить
представление о незнакомке. Потом мы побывали в ее купе. Она рассказывала о Кипре,
откуда как раз и возвращалась домой. Так вот и добрались до места. Мария Ахмадеевна
оказалась непоседливой хозяйкой. Всю неделю, что мы были в командировке, каждый
божий день возила по области, знакомила с людьми, с организациями и предприятиями.
О радушии, с которым нас повсюду встречали, можно написать поэму. Но, куда бы
мы ни приезжали, в центре внимания всегда была наша сопровождающая. Народ брал
ее в кольцо, вопросы сыпались со всех сторон, подчас не совсем приятные, острые,
проблемные. Общается с людьми Юдина без напряжения, умеет объяснять, убеждать,
переключать внимание с негатива на позитив. Она, безусловно, лидер. В этом я
убедилась не только во время наших поездок. Был у нас и долгий, откровенный разговор.
- Я родилась в Башкирии, в глухой-глухой деревне Бакрак, в очень бедной семье.
Отец болел и умер, когда мне еще года не исполнилось. Мама родила меня поздно,
в 45 лет. А уже было трое детей - два брата и сестра. Потом мне говорили, что
я была нежеланным ребенком. Мама не хотела рожать, но аборты в те времена были
запрещены. Когда пришла пора появиться мне на свет, она никого не звала, сама
справилась. Была акушеркой, хорошо это дело знала. Вот я родилась, и мама положила
меня... под порог. Середина января, холодно... Соседка вспоминала: <<Захожу к
вам, а ты лежишь почти голая и орешь. Я говорю: это же большой грех. Хоть и бедно
живете, а все равно нельзя так>>.
Постоянно, видимо, я орала, плакала, надоела всем. Мама, наверное, твердила
в раздражении: <<Будешь орать, я тебя вон в пруд унесу>>. И однажды, когда она
была на работе, сестра устала нянчиться со мной, завернула в одеяльце и... Опять
же соседка рассказывала: <<Смотрю, бежит. Куда бежишь? А она: в прорубь брошу>>.
Короче говоря, наперекор всему я осталась на свете.
В десять лет я потеряла зрение. А у мамы в это время уже был рак. Кто ухаживал
за ней? Конечно, я. Сестра и братья уже отдельно жили. Она как-то и говорит:
<<Какая я была дура, не хотела, чтобы ты жила. А теперь нарадоваться не могу...>>
За три месяца до смерти, мама продала единственную нашу корову, чтобы отправить
меня в школу-интернат.
- А что случилось со зрением, Мария Ахмадеевна?
- Раньше в башкирских деревнях свирепствовали трахома, золотуха, думаю, из-за
грязи, о гигиене ведь понятия никакого не было. Я уже в первом классе видела
плохо: со второй парты не могла разглядеть, что написано на доске. Ну, постоянно
лечили меня, да проку никакого. Помню, много читала. А освещение-то - керосиновая
лампа. Горючее кончается, фитиль едва теплится, а я все за книгой. Это тоже на
зрении сказалось.
- В школе интернате трудно было учиться?
- В деревне у нас школа была национальная. Русский язык - всего два урока
в неделю. Я знала по-русски, может, пятнадцать слов: соль, вода, хлеб... Хорошо
знала башкирский и татарский, потому что в нашей деревне жили татары и башкиры,
да и родители были <<двуязычные>>: мать - башкирка, а отец - татарин. А в школе-интернате
все на русском языке. Помню, в первый день пришла в столовую, стою возле печки.
Дети заняли свои места за столами, а я не знаю, как спросить, где мне можно сесть.
Повар взяла меня за руку и посадила. Покушала я. Моя тетя двоюродная в школе
работала сторожихой. Подошла ко мне с какой-то девочкой и говорит: "Вот она знает
по-татарски, будет шефствовать над тобой, и ты через нее будешь общаться с кем
тебе надо". По моей просьбе привезли мне из дома башкирские книги. Так и училась:
с одной стороны были учебники по всем предметам на родном языке, а с другой --
на русском. Я попросту "зубрила", по-другому не получалось. Я сразу хотела учиться
хорошо. Это у меня, видно, в характере: обязательно быть на хорошем счету. Вот
сейчас я даже не замечаю, на каком языке думаю, а тогда, скажем, по математике,
я сперва посчитаю по-башкирски двадцать пять, например, плюс пятнадцать, а потом
только перевожу на русский. И так по каждому предмету.
Школа, где я училась, была неполной средней - восемь классов, потом я перебралась
в Верхнюю Пышму, там была средняя школа для слепых и слабовидящих детей. Но и
здесь я тоже зубрила. После уроков часок погуляю и снова за книги. А если чувствовала,
что по какому-то предмету подготовилась плохо, вставала в пять, в шесть утра.
Мне говорили: "У тебя феноменальная память". И в самом деле, если я дважды страничку
прочитала, могла воспроизвести текст от слова до слова.
- Было у вас в интернате чувство заброшенности, сиротства?
- После смерти мамы сестра и братья звали меня жить с ними, у них уже семьи
свои были. Но я отказалась, сказала, что родительский дом никому не отдам, не
продам. Интернат, в котором я жила вначале, находился приблизительно в 45 километрах
от моей деревни. Вот каждые каникулы зимой, весной и летом я приезжала домой,
привозила с собой подруг. Сестра меня поддерживала, давала продукты. А угнетало
меня то, что ко всем ребятам приезжают в интернат, а ко мне нет. Родители давали
своим детям деньги, это уже было в старших классах, они в домовой кухню покупали
всякие вкусности, а я - нет, берегла деньги, которые мне давала сестра. Помню,
ехала в поезде из Башкирии в Верхнюю Пышму, а соседка что-то достала из сумки
и режет. А я страсть как люблю колбасу. И, наверное, такими жадными глазами смотрела,
что женщина спросила: <<Хочешь?>> Хочу, говорю. Она кусочек мне пододвинула.
Но это оказалась не колбаса, а какое-то сладкое тесто. Так я впервые попробовала
рулет.
Я старалась немного подзаработать. У нас в Бакраке был хлебоприемный пункт,
и заведующий зерновым складом разрешил мне летом поработать в лаборатории. Пришлось
поучиться, правда, на краткосрочных курсах на лаборантку. Три сезона принимала
машины с зерном. Одна за другой они подходили, я брала пробу зерна, определяла
его влажность. Очень важным себя чувствовала человеком: хоть и маленькая, а от
меня зависит, принять зерно или нет. Потом взвешиваешь, подсчитываешь. В общем,
ответственная работа.
- В Вашем характере было что-то такое, что вам мешало в общении со сверстниками,
взрослыми?
- Еще как было. Мои подруги дружили с парнями. А я не могла себе это позволить.
- Почему?
- Я сирота и не дай Бог, кто-то обо мне плохо скажет. Парни в школе предлагали
приехать ко мне в деревню и помочь с огородом. У меня было 12 соток картошки,
окучивать надо было, я наотрез отказывалась. Это опять же из страха, как бы кто
чего не подумал. Но, оказалось, зря старалась. Когда я окончила восьмилетку,
то попросила у директора направление в Верхнюю Пышму, чтобы продолжить учебу.
А он отказал. До этого была такая предыстория: он пригласил нас, школьников,
в очередной раз поработать на своем огороде. Я отказалась, сказала, что лучше
помогу классной руководительнице. Ей некому помочь. Он, видно, разозлился и брякнул:
<<Неизвестно, мол, ты девочка или нет, живешь там одна в своем доме, не знаю,
кто к тебе там приходит>>. Сказать, что я обиделась, значит, ничего не сказать
Занятий в школе уже не было, и я ринулась в райсовет. Мама в свое время была
депутатом, и я кое-кого из районного начальства знала в лицо. Думала, все равно
кого-то из них найду. Приехала. Говорю секретарю: "У меня личный вопрос". Разулась,
поставила у порога свои галоши и босиком по красной дорожке до самого председателя
прошла, все ему рассказала. А еще по пути в райсовет, зашла в больницу, взяла
справку, что я девочка. Говорю председателю: "Вот вам справка". Он отмахнулся,
позвонил нашему директору и распорядился: "Подготовьте Хасановой направление
в школу, куда она просит, она хочет учиться дальше". Потом мне сказал: "Желаю
тебе успехов, чтобы ты состоялась как человек, как женщина, как твоя мама".
Я летела в школу, как на крыльях. Рассказала девчонкам. Они мне: "Молодец,
ты добилась такого... значит, в жизни всего добьешься". С этим я и уехала. Директора
же потом сняли, но не только из-за моего похода к начальству. Может, и не надо
было мне так, но, с другой стороны, некому было за меня вступиться, за мою честь
постоять.
Вы показали, что у Вас серьезное отношение к себе, девочке, и сильный характер.
Но вообще вся эта история могла направить Вас на ложный путь - всю свою энергию
расходовать на доказательство вечной своей правоты по любому поводу. В Пышме
такого не было?
Вот там-то как раз я была тихой, особой активности не проявляла, без особого
азарта выполняла отдельные поручения. Сосредоточилась на учебе. Хотелось хорошо
окончить школу. Было желание поступить в вуз, но я понимала, что это нереально
без материальной поддержки. Нужно, значит, работать. За год до окончания школы
я месяц была на практике на Ревдинском предприятии, и мне там очень понравилось:
много молодежи, отношение доброе, хорошее. Туда и попросилась, стала ученицей
в цехе обжига выводных концов катушки дросселей. И вот тут-то проснулась дремавшая
во мне активность. Сразу же стала ходить в клуб, записалась в танцевальный кружок,
а через три года меня попросили стать заведующей клуба.
Хотелось бы представить, какой Вы были на производстве...
Я выступала на конференциях, на собраниях, в том числе и с критикой порядков
на предприятии. А что касается цеха, я не припомню, чтобы какие-то были конфликтные
ситуации. В бригаде меня любили. Люди были, в основном, преклонного возраста.
Я могла сходить в гости к любому, чтобы помочь по хозяйству, кого-то в магазин
сводить. Была в бригаде самая молодая, так сказать, палочка-выручалочка. Когда
меня в клуб переводили, в бригаде, помню, сожалели.
На личную жизнь оставалось время?
В 1969 я вышла замуж. Муж- инвалид по зрению. У нас через год родилась дочь
Лариса. И хотя семья была, и крохотный ребенок, я ходила в клуб, в танцевальный
кружок. С коляской. Условия были такие на предприятии: поженились, - ищите жилье.
Квартиру мы нашли далеко от предприятия. Работали с мужем в разные смены. Он
с коляской идет во вторую смену, а я с утра отрабатываю. Получаю от него дочь
в коляске и качу ее домой. Папа у нас сейчас живет своей семьей, в Барнауле,
приезжает к нам в гости, проведать Ларису. Я не возражаю. Ради бога, потому что
он старый будет, - кто будет помогать? Конечно, дочь. Воспитал, не воспитал,
жили, не жили вместе.
- Сколько лет было Ларисе, когда вы расстались?
- Десять. У нее оказалось плохое зрение, она училась в школе-интернате для
слабовидящих детей.
- А у вашего бывшего мужа не было попыток вновь воссоединиться?
- Нет. Разводились трудно. Мы правильно сделали, что расстались. Ребенку,
конечно, отца не хватало, она очень любит его. Я некоторое время запрещала им
встречаться. Это мой грех. Но из-за чего?! Когда разошлись, я подала на алименты,
а он всячески увиливал.
- Все-таки в чем причина вашего разрыва, может, его нервировало, что вы слишком
много внимания уделяете работе?
- Тут надо ему отдать должное, он, наоборот, всячески помогал, чтобы я состоялась
как руководитель. И сам активно участвовал в самодеятельности, был на общественных
началах звукорежиссером, то есть всю аппаратуру налаживал, содержал в исправном
состоянии. Ну, и даже после того, как разошлись, вместе работали в клубе. Тяжеловато
было. Работа в клубе нервная, а я по характеру вспыльчивая. Например, у нас выездной
концерт, а транспорта нет, бензина. Я бегу к заместителю директора: ну как же,
говорю, мы запланировали, вы этот план утвердили. Как я скажу людям, что мы не
поедем. Раз вы отказали, два отказали, но постоянно ведь нельзя. И - в рев. Я
очень благодарна покойному зам. директора по воспитательной работе за то, что
он меня ругал: нужно себя держать в руках, нужно быть гибче, ты слишком принципиальна,
нельзя так в жизни. А я: если кто-то обидел меня, могла вообще с этим человеком
никогда не общаться, а обрезать отношения - и все. Хотела, чтобы по-моему было
всегда, как я сказала.
Три года отработала я в клубе, а потом попросилась обратно в цех. Работала
мастером смены.
И конечно, были уже другой, не той Марией, которая запросто приходила в гости
к рабочим?
Расположения к людям у меня не уменьшилось. Только прогульщикам и пьяницам
спуску не давала. Идет, бывало, такой мимо, пытается не дышать, а сказал <<здрассьте>>,
я уже уловила. Предлагала на выбор: день без содержания или прогул. Из моей смены
12 таких нарушителей перевели на другие участки. В те времена ведь соцсоревнования
были между цехами, между участками, между бригадами. Победитель получал премию.
Если в коллективе хотя бы один прогул, ни мне, как руководителю, ни рабочим никакой
премии. Кто-то пьет, так сказать, отдыхает, а все остальные наказаны. Старалась
не допускать этого.
А тут еще избрали меня председателем народного контроля предприятия. Я принципиальной
была, и члены комиссии мне подстать. Допустим, поехал директор на служебной машине
по своим делам, вернулся "под градусом"- зафиксировали. Мне в голову не приходило,
что он мог на деловой встрече, так сказать, принять, Сейчас-то, конечно, я на
это смотрю иначе, не считаю это чем-то таким....
- Вы теперь ответственное лицо, у вас служебная машина, которой Вы тоже не
всегда пользуетесь по прямому назначению, да и от так называемых деловых застолий
не отказываетесь, - не поэтому ли изменилась Ваша точка зрения?
- Не только новое положение, но и время изменили мое отношение. А тогда...
Мы сделали одно за другим два предупреждения директору, но он их просто проигнорировал.
Попался он и в третий раз, но теперь документ был отправлен в городской комитет
народного контроля. По партийной линии получил выговор. Предприятие не ахти как
развивается, технология не обновляется, строительство ведется хозспособом, руководитель
ведет себя недостойно - все эти факты в 1989 году я направила в журнал <<Диалог>>.
В городской газете под рубрикой "Народный контроль в действии" появился мой материал.
Директору, конечно, пришлось уйти.
Вашу активность, разумеется, заметили?
Я в то время снова работала в клубе и училась на заочном отделении Челябинского
института культуры. Избрали меня членом правления свердловской областной организации.
А на пленуме - членом президиума правления. Задания, которые получала как член
президиума, всегда исправно выполняла. Председатель областного правления, вероятно,
пригляделся ко мне, и когда уходил на заслуженный отдых, предложил мне возглавить
областную организацию. Я отказалась, сославшись на то, что у меня нет высшего
образования. Но он сказал: "Оно у тебя будет. Ты же у нас целеустремленная".
Это была весна 1991 года. Я оказалась в числе шести кандидатов на пост председателя
правления. Делегаты избрали меня.
Начала работать. Мне очень помогали войти в курс всех дел специалисты областной
организации.
- Как в Ревде отнеслись к тому, что, по сути дела, с вашей подачи был снят
директор?
- В Ревде проживает примерно 40 тысяч человек. Но если взять круг людей,
связанных с промышленностью, то все практически друг друга знают. И город, надо
признаться, гудел. Друзья бывшего директора, мягко говоря, укоряли меня. Его
жена и дочь были, конечно, в большой обиде и не здоровались со мной. Да и сейчас
можно от одних услышать - "какой прямолинейный человек>>, а от других - "съела
человека".
- Вы переживали?
Ну, конечно. Ведь в моем становлении на предприятии в любом случае была и
лепта директора. А получилось так, что я не оценила его внимание.
Сейчас вы не считаете, что это подвиг?
- И сейчас не считаю, и тогда не считала. Но так уж получалось, что никто
меня никогда не поправлял. Плохо или хорошо делаю - все сама, сама принимаю решение.
Да и не готова я была тогда прислушиваться к советам.
- Вы сейчас находитесь совсем на другом уровне, чем в те времена. И со стороны
рядовых членов ВОС к вам, как к председателю правления, тоже могут быть претензии.
- Претензии есть. Правда, не в глаза высказывают, а шушукаются за спиной:
вот она, мол, ездит из Екатеринбурга в Ревду. Это расход бензина! Почему не живет
в Екатеринбурге? При встрече с коллективом я даю понять, что этот шепоток дошел
до меня и объясняю: если бы я жила в Екатеринбурге, там, где мне дали квартиру,
я бы добиралась до работы на машине те же сорок минут. А в пробках бензина потратила
бы больше, чем на трассе. Что в Ревде у меня дети-инвалиды: дочь и зять не видят.
Я приезжаю, хоть чем-то успеваю им помочь.
- В общем, вы в любой ситуации идете с открытым забралом?
- Только открыто. Иногда, это может быть, плохо. Но я хочу внести ясность
для себя и людей. Вот, говорят: Юдина ездит по заграницам. Но я езжу туда как
член женской комиссии Европейского Союза слепых. Четыре года тому назад было
условие: среди делегатов на Генеральную ассамблею Всемирного Союза слепых от
страны должна быть одна женщина. Президент нашего Всероссийского общества слепых
А. Я. Неумывакин на президиуме Центрального правления сказал: <<Юдина - активная
женщина, член президиума Центрального правления, возглавляет одну из крупнейших
региональных организаций нашего Общества. Есть предложение именно ее включить
в состав делегации>>. Ну а когда приехали на генеральную ассамблею, и началось
формирование комитетов и комиссий, то от России в состав женской комиссии включили
меня.
Вы всегда готовы ответить на всю неприятную информацию, которую доводят до
ваших ушей? И кто это делает: недруги или доброжелатели?
Никогда ни у кого не спрашиваю, что говорят обо мне. Вот иду, допустим, от
машины до подъезда. Обычно возле наших домов всегда сидят женщины. Они взглядами
проводят и встретят тебя. Среди них, конечно же, есть и соседки, есть и друзья,
которые невольно становятся участниками обсуждений, разговоров.
- Мария Ахмадеевна, Вы возвращаетесь с работы домой, у вас замечательное
настроение. Выходите из машины и вдруг узнаете что-то неприятное в свой адрес.
И что?
- Говорят, можно так: услышал и сразу забыл. У меня так не получается. Начинаю
анализировать: здесь они правы, а здесь-то напрасно наговаривают. Ну, зачем же
так? Я перевариваю это не один день. Анализировать надо, иначе как отсеять плохое
от хорошего.
У Вас в подчинении, если можно так сказать, мужчины-директора. Какой политики
Вы придерживаетесь с ними?
Они разные по характеру и по опыту работы. Я добиваюсь, чтобы они понимали,
что наши предприятия прежде всего предназначены для инвалидов по зрению. Зрячий
человек может найти работу в другом месте, а инвалиду по зрению деваться некуда.
И предприятие для него - это второй дом, вторая семья. Он здесь общается, свой
характер проявляет. Если ты приходишь работать на предприятие в систему ВОС,
должен быть морально готов, например, с инвалидом под руку пройти. Стеснения
не должно быть. Мне кажется, директора воспринимают меня правильно, поэтому и
выстраиваются реальные деловые отношения, а не создается их видимость.
Местное правление - это промежуточное звено между Аппаратом управления ВОС
и предприятием. Из Москвы неэффективно руководить нашими генеральными директорами.
А мы, ежедневно общаясь, можем и обязаны.
- Бывают ли такие ситуации, когда роль председателей областных правлений
не имеет никакого значения?
Все зависит от самого председателя, я в этом убеждена. Чаще всего на такие
ситуации жалуются председатели, которые ведут, так сказать, кабинетный образ
жизни, изолируются от общества. Авторитет и уважение можно заработать только
своим трудом, только заботой о людях и о своих предприятиях, организациях.
Сколько у вас первичек?
Тридцать одна. Мы включаем в свою структуру школу, предприятия, учреждения
внесистемные, дом-интернат. Инвалидов по зрению в нашей областной организации
10 240 человек. У нас дружная организация. Стараемся всех задействовать в наших
мероприятиях, чтобы они не оставались в стороне.
Насколько я понимаю, у Вас все отлажено, можно, сложив ручки, управлять делами,
не мотаясь без конца по городам и весям. Что заставляет вас быть такой мобильной?
Жажда самоутверждения, беспокойство духа?
Бывая в первичных организациях, я не ограничиваюсь только общением с председателем
и активистами, а стараюсь посетить тех людей, кто прикован к постели, у кого
по объективным причинам утеряны связи с организацией. Для чего я это делаю? Для
рейтинга, говорят некоторые. Но мне от этих людей ничего не надо. Они никогда
не будут делегатами, не приедут на областную отчетно-выборную конференцию и никогда
не скажут с трибуны какой у них хороший председатель. Когда я к кому-то из них
приезжаю домой, мы сидим, чаек попиваем и разговариваем. Вот и ясно, чем человек
дышит, чего ему не хватает, на что жалуется. Почему же ему не помочь, если это
возможно? Зачем, спрашивает меня родня, тебе так уж нужно помнить все дни рождения
и всех поздравлять? Тебе какая-то старушка позвонила, и ты к ней пошла. Больше
некому сходить?! Ну, она не кого-то, а меня хочет видеть, отвечаю, почему не
уважить?!
У нас шесть инвалидов по зрению сидят в тюрьме. И один из них написал, попросил
магнитофон. Дали. Вот недавно была в зоне, навещала незрячего сидельца. Заодно
познакомилась с начальником тюрьмы, спросила, могут ли его подопечные сделать
для нас шашки, шахматы. Ведь сегодня их никто не делает. Потом встретилась с
заключенными из цеха деревообработки, договорилась: в цену фигур они включают
только стоимость материала, а трудовые их затраты мы компенсируем выступлениями
наших артистов, у нас хорошая художественная самодеятельность.
Я стараюсь со всеми наладить добрые отношения. Чтобы о нас знали, ежемесячно
выходит в областном эфире часовая передача о нашей организации, о проблемах наших
инвалидов. Эфирное время у нас бесплатное, с нами работает журналист областного
радио. А раз в квартал проводим прямой эфир. На него приглашаем руководителей
наших предприятий, директоров школ, работников министерства социальной защиты,
департамента занятости. Два часа они общаются с нашими слушателями. Проблем много,
вот они и выплывают, озвучиваются. В трех передачах подряд мы говорили, например,
о бесплатном обеспечение лекарством инвалидов по зрению. Получили результат:
перечень лекарств, которые бесплатно выписывают врачи, намного расширился. Приходилось
порой конкретно называть людей, которые равнодушно относятся к проблемам инвалидов
по зрению, в их числе были работники областного правительства, министерства социальной
защиты населения. Мы постоянно говорим о том, что не должны администрации городов
и области игнорировать проблемы незрячих. И местные администрации стали поворачиваться
лицом к нам, стали посещать наши мероприятия, стали лучше знать наши проблемы.
- А губернатора Росселя вы берете за бока?
- Часто мы, конечно, не беспокоим Эдуарда Альбертовича. Но уж когда прижмет
сильно... Я сама ни один раз у него на приеме была. Он прекрасно знает наши предприятия,
побывал на УПП в Ревде, и Нижнем Тагиле. С ним очень интересно общаться. Не чувствуется
расстояния между губернатором и простым человеком. А дружба наша возникла, когда
я была депутатом областного совета, членом комиссии по социальной политике. Нас
было девять человек, я единственная женщина.
К сожалению, его иногда подводят чиновники. Они, иной раз, не доносят до
него наши просьбы. Была такая ситуация: нам пришлось ликвидировать одно наше
предприятие, а все его имущество хотели отнять за долги. Вопарос мого решить
Россель, а меня к нему пускают. Я послала ему одну за другой телеграммы. Ни звука
в ответ. Тогда я пришла в приемную правительства области и сказала: "Завтра я
приду к вам, но не как председатель областной организации общества слепых, а
как женщина-инвалид, которую вы не допускаете до руководителя, и объявлю голодовку.
Имейте в виду, что я диабетик..." На телевидении, на радио уже знали, что я собираюсь
делать.
- Мария Ахмадеевна, а голодали бы три дня, как грозились?
- Запросто. Я иногда голодаю для очищения организма.
Шантажировали?
- Ну, своего рода шантаж. Но вопрос-то стоял так: если бы арестовали наше
имущество, то мы сегодня не имели бы ни производственных площадей, ни оборудования,
ни транспорта, ни компьютерной техники. А ведь в первую очередь распродали бы
именно это. Но вечером мне позвонили: <<получите решение правительства области
об оказании всевозможной помощи по сохранению базы второго предприятия>>. Ну,
еще вышло предписание провести проверку, как довели предприятие, где работают
слепые, до такого состояния. А решение об аресте нашего имущества было отменено.
- Вы когда-нибудь бываете слабой, в расстроенных чувствах?
Бываю, но только дома. На работе я заставляю себя улыбаться. Ну, бывает у
женщин всякое, правда? Не складывается в жизни то, что нет половинки в жизни.
Те женщины, которые основное время посвящают работе, не оставляют времени на
себя, на любовь, на семейную теплоту. А мужчинам нужны такие спутницы жизни,
которые бы их опекали, за ними ухаживали. Мне же порой надо, чтобы меня кто покормил,
кто-то приготовил и обед, и ужин, завтрак. Это делают мои дети, но у них своя
жизнь, с этим тоже нужно считаться.
Вы тратите много энергии, много общаетесь с людьми, в чем находите подпитку?
В общении с друзьями. Мне хорошо в коллективе, с коллегами. Мы понимаем друг
друга. Утром по всем кабинетам пройду: как настроение, какие вопросы? Договорились
так: когда я в правлении - в любое время прием. Приезжают люди с периферии, не
у всех есть возможность позвонить, даже нет телефонов. Поэтому никаких для них
"завтра". Придя к нам, человек должен почувствовать, что здесь его смогут защитить.
Какую следующую высоту будете брать?
Пока хочу закрепиться на этой. Скоро у нас отчетно-перевыборная конференция.
Думаю выставить свою кандидатуру ...
P. S. В марте нынешнего года Мария Ахмадеевна Юдина вновь избрана председателем
Свердловской областной организации.
*
Психологи правы, когда утверждают, что детство определяет дальнейшую судьбу человека.
Не знаю насчёт судьбы, а вот характер и повадки точно.
Печально.