| ← Декабрь 2014 → | ||||||
|
1
|
2
|
3
|
4
|
5
|
6
|
7
|
|---|---|---|---|---|---|---|
|
8
|
9
|
10
|
11
|
12
|
13
|
14
|
|
15
|
16
|
17
|
18
|
20
|
21
|
|
|
23
|
24
|
25
|
27
|
|||
|
31
|
||||||
За последние 60 дней 2 выпусков (1-2 раза в 2 месяца)
Открыта:
26-09-2008
Адрес
автора: religion.celovekireligia-owner@subscribe.ru
Автор
Статистика
421 подписчиков
-1 за неделю
-1 за неделю
Человек и религия в современном мире: Г. Якунин. Московская Патриархия и культ личности Сталина
ЧЕЛОВЕК И РЕЛИГИЯ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ Выпуск 165/2014-12-29
Вчера я рассказала о прощании с почившим отцом Глебом Якуниным и предлагала послушать программу, в которой, в частности, затронут вопрос сотрудничества церкви с КГБ, разоблачением чего занимался отец Глеб. Рекомендация прослушать эту программу тем, кто этого ещё не сделал, остаётся в силе. Сегодня я хочу предложить познакомиться со статьёй отца Глеба "Московская Патриархия и культ личности Сталина". Статья была написана в годы руководства "застойные" советские годы и опубликована позднее - в 1989 году в издательстве "Прогресс". Вступление перед публикацией  Статья была написана в удушающе-тоскливые семидесятые годы, называемые ныне временем застоя, в годы мрачной бесперспективности жизни страны, общества и даже самой Русской Православной Церкви, которую так же, и в не меньшей степени, поразили процессы разложения. И здесь, в жизни Церкви, выход из кризиса, выздоровление, как и при болезни всякого организма, возможны лишь при постановке верного диагноза. Выявлению одного из самых тяжких недугов недавнего прошлого Московской Патриархии — ее соучастию в служении культу Сталина — посвящена эта работа. Статья пронизана иронией, граничащей с сарказмом: слишком кощунственно-карикатурным было служение культу Сталина моих старших собратьев — «служителей культа». Ирония была для меня и средством защиты от душевных перегрузок в то страшное время, выражением моего неисправимого оптимизма. И еще одной тревогой порождена эта статья — опасением, что Русская Православная Церковь примет участие в становлении культа тогдашнего нового вождя — Брежнева, — такая угроза была вполне реальна. В служении культу (Московская Патриархия и культ личности Сталина)
Декабрь 1949 г. Отцу всех народов 70 лет. «Москва. Кремль. Товарищу Сталину...» Бурный поток всенародной любви... Центральный телеграф и Главный почтамт работает с перегрузкой. Часто хлопают дверцы спецмашины перед кремлевской канцелярией вождя — курьеры с сознанием выпавшей чести сдают под расписку поздравительные послания. Никогда еще так не чествовали Великого Рулевого. Необычных даров для него изготовили тысячи: вдохновленные великим событием рукодельцы-умельцы — миллиметровых, различимых лишь в микроскоп; академики живописи — многометровых, монументальных. Радо восточное сердце — выразил свои чувства народ, признал заслуги Вождя, оценил. И что замечательно — все, все, не только свои, но и те, кто были раньше врагами, чужими. Какое хорошее поздравление написал патриарх Алексий и его архиереи, какое сердечное, искреннее. И с ним вся Русская Церковь, которой и не было бы вовсе, если бы не милостливая воля Вождя. И восстанавливая Патриархию, не ошибся Вождь, знал, что врагами не останутся. И вот они это поняли и оценили, не остались неблагодарными. Поняли они Вождя, большие психологи, умные люди эти русские архиереи. Даже свои, партийцы, так никогда его не понимали, а эти поняли. Правильно написали — «без остатка отдал жизнь»(1), и именно «за свободу и счастье людей». И, как точно подметили, рассмотрели в его служении народу «исключительную силу и самоотверженность духа» — поняли они, что большие жертвы может приносить только настоящий Вождь, слабый человек не решится. И как хорошо они, архиереи, далее пишут: «Мудрое и твердое руководство». Большие жертвы необходимы для высоких целей, они это понимают и одобряют — как это приятно Вождю! А дальше какие идущие от сердца слова: «Отечески заботливого попечителя всех сторон нашего человеческого существования». Они ведь — верующие — такие же простые, слабые люди и понимают, что заботится и о них Вождь, как действительно о детях, не жалея здоровья. Врачей не слушает, самоотверженно трудится по ночам ради счастья людей, вникая во все сам, даже вот им — архиереям — помогает в их церковных, архиерейских делах. Как тяжело нести бремя власти! Исполнилось 70 лет. Кавказцы — долгожители. Но Вождь опасается — ему долго не прожить, ведь действительно не щадит он себя для людей, ради них не жалеет жизни. Но зато и ценит и любит его народ, даже вот эти архиереи пишут, что любят его так, что «не в силах таить своих чувств». И обещают молиться — как трогательно, пусть молятся за Вождя, молитва — это сама искренность, чистосердечность, а ее так не хватает в людях, Вождя окружающих. Не щадит своей жизни Вождь — пусть молятся усердно за здоровье Вождя русские архиереи. И какие глубокие, утешительные слова в конце: «Благословляя Ваш подвиг...» Поняли архиереи, что именно подвиг служения людям совершает Вождь — дорого сердцу бывшего семинариста Благословение сонма архиерейского. А как замечательно они закончили: «Сами вдохновляясь Вашим подвигом», — если даже их, архиереев, вдохновляет Вождь, значит, недаром отдал жизнь для народа, дорог и нужен он людям, всем честным людям не земле. Среди бесчисленных поздравлений и множества подарков Приветственный адрес духовенства и мирян Русской Православной Церкви Вождю народов СССР Генералиссимусу Иосифу Виссарионовичу Сталину в день семидесятилетия со дня рождения 21 декабря 1949 г. был, пожалуй, самым ценным подношением, словесным «подарком», полученным Великим юбиляром в эти дни. Этот почетный Приветственный адрес был апофеозом служения «служителей культа» «культу личности» Сталина. Начало же этого служения падает на 1943 г., когда Московская Патриархия, неожиданно для нее самой, была реставрирована Сталиным. Стремительно вознесенная с уровня призрачного прозябания на вершину внешнего благополучия и почета, Московская Патриархия с повышенным старанием сразу же включилась во всеобщее прославление «Отца народов». Канонархом патриархийного хора, воспевающего славословия Великому Вождю, явился предстоятель Русской Православной Церкви (с мая 1944 г. местоблюститель патриаршего престола, а затем вскоре и патриарх) Алексий Симанский. Едва вступив в должность местоблюстителя, митрополит Алексий заверяет Сталина в наилучших чувствах к нему: «Прошу Вас, Глубокочтимый и дорогой Иосиф Виссарионович... верить чувствам глубокой к Вам любви и благодарности, каким одушевлены все, отныне мною руководимые церковные работники» (2). В дальнейшем он величает Сталина следующими эпитетами: «Верховный Вождь» (3); «Верховный Вождь русского народа» (4); «Мудрый Вождь» (5); «Гениальный вождь» (6); «Великий Вождь» (7); «Великий и мудрый Вождь» (8); «Великий Глава нашего Государства» (9); «Мудрый строитель народного блага» (10); «Великий строитель народного счастья» (11). Он выражает вполне религиозное благоговение к Сталину, называя его «наш любимый» (12), уверяет Сталина, что «искренние и сердечные» поздравления и «горячие пожелания» исходят от «заветных чувств наших к Вам» (13), выступает «с горячими молитвенными пожеланиями» Сталину «благословения Божия и многих лет неизменного руководства нашей великой державой» (14) и даже призывает «всех православных русских христиан... превыше всего благодарить Бога за то, что Он... возглавил ее (страну нашу — Г.Я.) избранным Им Гениальным Вождем...» (15). «Порыв благодарственных чувств» к Сталину захватил и других иерархов, а также священников и мирян Русской Православной Церкви. Приведем, например, слова из церковной проповеди в свое время много пострадавшего за веру знаменитого архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого): «И вознесем Богу благодарственное моление за то, что Он дал нам этот столп мира (Сталина — Г.Я.), этот столп правды социальной. Аминь» (16). А вот выдержки из статьи священника М. Зернова (впоследствии архиепископ Киприан), описывающей церемонию вручения правительственной награды «За доблестный труд» Московскому духовенству: «По окончании вручения протоиерей В.Н. Копытов просит сказать несколько слов... Он горячо благодарит правительство... и великого Сталина за высокую награду... протоиерей выражает свое восхищение перед гением Иосифа Виссарионовича, который в самые тяжелые дни говорил пророчески (! — Г.Я.) о несомненной нашей победе». Вслед за протоиереем Копытовым священник М. Зернов сказал: «И мы благодарим наградивших нас, и в первую очередь Иосифа Виссарионовича Сталина, чье изображение отныне будем носить на своей груди, не только от своего имени, но и от имени наших духовных детей...» (17). А вот что пишет автор-мирянин в статье «Молитвенное участие Церкви в праздновании 70-летия Сталина»: «Вознеся Богу благодарение о благодеяниях на нас бывших, церковные люди окружают чувством благодарного внимания подвиг самоотверженного служения нашего Вождя народу... весь народ подражает Вождю своим трудовым подвигом... В общности этого служения народу каждый из нас и все мы вместе одинаково близки Сталину, как и он близок ко всем нам»(18). Сталина больше нет. Но память о пережитом духовном падении мучительно живет в недрах Церкви. Знает каждый христианин: неизжитый грех — мутный источник новых болезней... Каковы же были причины усердного «каждения» Московской Патриархии обожествленному тирану? Почему епископат Русской Церкви «поклонился» тому самому «Мудрому Вождю», к 70-летию которого по его воле десятая часть населения страны истреблялась в трудовых лагерях; который в 30-е годы фактически уничтожил Русскую Православную Церковь, закрыл и разгромил тысячи храмов и приходов; по вине которого уже тогда томились и гибли в тюрьмах, лагерях и ссылках десятки лучших иерархов, тысячи священников, миллионы христиан со своими семьями, включая малолетних детей? Неужели только из страха? Почетный Приветственный адрес к 70-летию Сталина подписали те самые архиереи, большинство которых сами прошли заключения и ссылки и не могли не знать о великих страданиях, перенесенных народами России, в том числе и христианами, по вине Сталина. Как могло случиться столь глубокое «соборное» падение иерархов Русской Церкви, подписавших, можно смело утверждать, самый позорный документ за всю историю христианской церкви? И если большинство участвующих в прославлении Сталина имели вполне объективное представление о его личности и о его подлинной исторической роли, но славословили ему либо по тактическим соображениям церковной «икономии», либо из-за страха в случае отказа претерпеть гонения, то у патриарха Алексия и у некоторых других руководителей Патриархии отношение к Сталину было, несомненно, искренним. Какую же глубокую абберацию духовного зрения нужно было иметь, чтобы в «некоронованном императоре» увидеть не «Нового Нерона», а «Нового Константина»? Как это могло случиться? Каковы были духовные, исторические и психологические предпосылки участия Московской Патриархии в служении «культу личности» Сталина? Обратимся прежде всего к истории. 1923 г.: Московская Патриархия находится в крайне тяжелых условиях. Только что миновали первые годы кровавых революционных эксцессов, а уже шла кампания «изъятия церковных ценностей» — грандиозная провокация, имевшая целью терроризировать Церковь, сломив в первую очередь ее духовное сопротивление, и подорвать влияние на русский народ. Погибло при столкновениях, расстреляно по приговорам суда во время этой кампании свыше 8000 верных церкви христиан. Тюрьмы, лагеря, ссылки, травля и поношение обрушиваются на епископат, духовенство, монашество и наиболее активных мирян. «Обновленчество», энергично поддержанное властью, угрожает поглотить Русскую Церковь. Уже год патриарх Тихон ждет суда под домашним арестом, в строгой изоляции. Все понимают, что его ожидает участь митрополита Вениамина, расстрелянного на основании тех же обвинений. Идут интенсивные переговоры с патриархом Тихоном. Неожиданно предлагается компромисс — освобождение патриарха при условии его публичного раскаяния в «антисоветской деятельности». Патриарх соглашается (по-видимому, настоящей причиной освобождения патриарха Тихона было мощное давление Запада, и потому, скорее всего, он был бы освобожден и без покаяния)*. *Советские руководители были крайне встревожены казавшейся им вполне реальной угрозой войны с Англией; в то же время прекращение гонения на Церковь было одним из важнейших требований ультиматума Керзона. 12(25) июня судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда принимает решение «Об изменении меры пресечения и освобождения из-под стражи патриарха Тихона». 15(28) июня появляется послание патриарха Тихона к Церкви, в котором сказано: «Я понял всю неправду и клевету, которой подвергается Советская власть** со стороны ее соотечественников и иностранных врагов и которую они устно и письменно распространяют по всему свету»(19). **3десь и далее курсив автора (Г.Я.) А в своем послании от 18 июня (1 июля) патриарх писал: «Получив ныне возможность возобновить свою прерванную деятельность служения святой Православной Церкви и сознавая свою повинность перед Советской властью, выразившуюся в ряде наших пассивных и активных антисоветских действий, как это сказано в обвинительном заключении Верховного Суда, т.е. в сопротивлении указу об изъятии Церковных ценностей в пользу голодавших, анафематстввании Советской власти, воззвании против Брестского мира и т.д. Мы подолгу христианства и архипастыря — в сем каемся и скорбим о жертвах, получившихся в результате этой антисоветской политики... По существу, виноваты в этом не только Мы, но и та среда, которая нас воспитала, и те злополучные люди, которые толкали нас на эти действия с самого начала существования Советской власти. Как враги Ее, они старались свергнуть ее через Церковь нашу, для чего и меня, как Главу последней, пытались использовать. Будучи бессильны побороть Советскую власть открыто и прямо, они хотели добиться ее уничтожения окольными путями, прибегая к Церкви и Ее пастырям». Патриарх Тихон в этом послании, по существу, оговаривая себя, «признается» в следующем. 1. Он якобы занимался антисоветской деятельностью. 2. Он якобы анафемствовал Советскую власть (на самом деле он отлучил в 1918 г. от Церкви насильников, злодеев и богохульников). 3. В жертвах, «получивших в результате этой антисоветской политики», виновна не Советская власть, а он сам. 4. Он как глава Церкви и сама Церковь явились орудием борьбы с Советской властью в руках злоумышленных людей (чрезвычайно важное для ГПУ «признание», открывающее легкую возможность бороться с Церковью и репрессировать активных церковных деятелей под видом борьбы с «антисоветчиками», пробравшихся в Церковь, что в было в дальнейшем широко использовано ГПУ). Эти ложные «признания» патриарха Тихона означали важный перелом в его первосвятительском служении. До сих пор звучавшее из уст патриарха правдивое, мужественное слово, обличавшее моральное и духовное падение народа, страшные кровавые эксцессы и убийства неповинных людей, разгул сатанинской злобы, ненависти, поругание религиозных и национальных святынь, — все эти слова патриаршего усовествления и гневного обличения совершавшегося зла сам патриарх объявляет теперь «антисоветской политикой». Несмотря на величие личности и подвига патриарха Тихона, с большим сожалением приходится признать, что впервые сам принцип употребления лжи, лжесвидетельства ради «спасения Церкви» был применен в Московской Патриархии именно им. В свое время «покаяние» патриарха Тихона не вызвало широких протестов: верующие понимали чрезвычайную сложность положения и надеялись, что тяжелый компромисс все же пойдет на пользу Церкви. Кроме того, радость по случаю освобождения патриарха Тихона заглушила всякую тревогу. Отсутствие протестов также было вызвано огромным авторитетом патриарха, безоговорочным доверием ко всем его поступкам. Лишь немногие, наиболее чуткие христиане понимали страшную опасность выбранного патриархом пути*. *Наиболее серьезную оппозицию Патриарху в этом вопросе заняла «Даниловская группировка» — несколько проживавших в Московском Свято-Даниловом монастыре епископов, ученых-монахов, бывших преподавателей московской Духовной Академии -. во главе с ее последним ректором архиепископом Федором Поздеевским. «Известия» 5 июля 1923 г. писали: «Отдельные лица разделяют ту точку зрения, что заявление патриарха Тихона — крупная, непоправимая ошибка». И действительно, время показало, что ошибка патриарха Тихона послужила лишь отправной точкой для эскалации лжи, предела которой не видно и поныне... 1930 год. Год самого мощного развернувшегося гонения на Русскую Церковь, год массового закрытия храмов, ареста и истребления духовенства, церковного «актива», год разгрома российского крестьянства — основной социальной базы Церкви, когда миллионы лучших христиан (и лучших сельских тружеников, так называемых «кулаков») были семьями брошены на гибель в лагеря, расстреляны, высланы. Во время этого ужасного разгрома Церкви официально возглавивший Ее митрополит Сергий дает два интервью (одно из них совместно с членами Синода), в которых категорически отрицает факты массового закрытия храмов и репрессий верующих, резко выступает против проводимой на Западе кампании в защиту гонимой Русской Церкви. Принуждаемый к лжесвидетельству митрополит Сергий, по-видимому, надеялся своим согласием на ложь «умилостивить» гонителей, опасаясь, что отказ вызовет еще большую их ярость и усилит преследования. С тех пор с легкой руки митрополита Сергия и его Синода ложь, лжесвидетельство, обман стали постоянным компонентом общественных выступлений официальных деятелей Московской Патриархии, будучи истолкованы самими лжесвидетелями перед своей совестью как вынужденный, но эффективный метод сохранения Церкви. В этом отношении «потенции» Московской Патриархии, по-видимому, вообще, беспредельны. В качестве красноречивых примеров приведем два документа (первый — частично), появившихся за год до смерти Сталина. В первом, написанном по поводу трагическому — в связи с поднявшимся вопросом о «Катынском преступлении» (убийстве в Катынском лесу 4,5 тысяч польских военнопленных офицеров), митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич), будучи членом так называемой специальной комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела, пытаясь отвести подозрение от подлинных убийц, в статье «Голос свидетеля» с истерическим пафосом возмущения заявлял: «Правящие круги США в своем безудержном стремлении клеветать на мою Родину выступили с новой чудовищной провокацией. Своей акцией по поводу так называемого «Катынского дела» они хотят — как это правильно понял весь наш народ — реабилитировать гитлеровских преступников, организовавших убийство в Катыни тысяч польских офицеров и солдат; они хотят вбить клин между польским народом и народом моей страны... Во мне как участнике расследования Катынского преступления закипает жгучее чувство протеста против такой отвратительной провокации. Затеявшие ее круги воскрешают гнусную провокацию Геббельса и К, поднятую в 1943 г. с ее попытками приписать преступление нам. Но народы умеют разбираться во лжи и правде!.. Провокационной инсценировкой «раскрытия большевистских зверств», проделанной Геббельсом в 1943 г., гитлеровцы не обманули никого. Ложь — последнее прибежище защиты. Правда должна была восторжествовать. И она восторжествовала. Трагедия в Катынском лесу — один из ярчайших показателей звериного лица фашизма. Преступник, пытающийся приписать свое злодеяние другому, — предел нравственного падения человека*. *Митрополит Николай дает совершенно верную, беспощадную оценку такому гнусному преступлению. - Г.Я. Все эти чувства я пережил тогда, 8 лет назад. Я вновь переживаю их сейчас, когда воскрешается эта грязная и подлая провокация с определенными целями клеветы, шантажа как звеньев в подготовке новой мировой войны. Из-за океана доносятся провокационные голоса неких сомневающихся, неких, требующих «доказательств». Как же здесь не остановиться в изумлении, как не захлебнуться от негодования всякому честному человеку, как не крикнуть: как смеете вы осквернять священную память мучеников, как смеете пытаться спекулировать на жертвенной человеческой крови! Поистине, в том черном мире, где жизнь построена на лжи, насилии, обмане, корысти, где для достижения любой цели разрешены все средства, злобная ненависть к странам, люди которых начали жить по правде, перешла все границы разума. Ненависть омрачает разум! Провокаторам не удастся опорочить великую миролюбивую державу, мою Родину, знаменосца мира во всем мире! Правда сильнее лжи! Позор да падет на головы тех, кто прибегает к таким приемам клеветнической провокации!» (20). Естественен вывод: утонченная ложь самого митрополита Николая в этой статье, использовавшего высокий авторитет священнослужителя для поддержки усилия преступника переложить свою вину на чужие плечи, — «предел нравственного падения». Но сам митрополит Николай, подходя к своему поступку не с общечеловеческой шкалой нравственности, а с существующим в Московской Патриархии эталоном — «Сергианским», — во-видимому, считал изощренную ложь новым важным реальным вкладом в дело «спасения» Русской Православной Церкви. Ниже приводится полностью другой яркий документ, появившийся по случаю трагикомическому — организации в СССР и среди остальной части «всего прогрессивного человечества» массовой кампании протеста против «сбрасывания с американских самолетов зараженных насекомых на Китай и Корею» — бредовой идеи из цикла патологических фобий Сталина: «От Патриарха Московского и Священного Синода. Возвышаем свой голос протеста против вопиющих злодеяний. Чаша страданий ни в чем не повинного корейского народа, несущего эти страдания на протяжении почти двух лет, переполняется новыми, доселе невиданными и неслыханными муками от применения врагом миролюбивых народов — американскими империалистами — бесчеловечных методов бактериологической войны. Это применение несет неисчислимые бедствия и ужасы и поражает не только китайских и корейских воинов, защищающих независимость своих стран, но и мирное население, не щадя никого — ни стариков, ни женщин, ни младенцев. Тысячами гибнет и это ни в чем не повинное население; возгоревшаяся война превратилась в бушующее пламя, готовое перекинуться на другие места, в другие государства. Зараженные насекомые сбрасываются с американских самолетов на населенные пункты не только Кореи, но и Китая. До какого нравственного падения, до какого чисто животного зверского, дикого состояния нужно дойти, чтобы так расчетливо, верно, без промаха стать массовым убийцей! Чье сердце не содрогнулось и не содрогается, слыша и читая сообщения о новых злодеяниях и ухищрениях врага, который пытается уничтожить мирных людей с помощью страшных болезней — чумы, холеры, тифа. Не может быть к этому безучастной Церковь, верная заветам Христа Спасителя. Она не может пройти мимо страданий корейского народа, погибающего от разбойничьего нападения и демонской злобы извергов человечества, равно как и мимо нависшей смертельной угрозы над мирным китайским народом. От имени всего духовенства и верующих Русской Православной Церкви, я, как поставленный Промыслом Божьим Глава Ее, и вместе со мной мои ближайшие сотрудники — Митрополиты, постоянные члены Священного Синода, — мы возвышаем свой голос протеста против вопиющих злодеяний, совершаемых над корейским и китайским народами, присоединяясь к общему возмущению всех честных людей, борющихся за мир во всем мире. Будем уповать, что беззаконие и неправда не увенчаются успехом, что разбойничье нападение на Корею обратится на самих захватчиков, на их собственную главу. Будем уповать, что Господь посрамит современного кровожадного Ваала, стремящегося запутать в сетях своих весь мир, что грозная рука Провидения восстановит поруганную правду. Алексий — Патриарх Московский и всея Руси, Николай — Митрополит Крутицкий и Коломенский, Иоанн — Митрополит Киевский и Галицкий, Григорий — Митрополит Ленинградский и Новогородский» (1) . О, если бы хоть малая часть гневного пафоса Священного Синода обратилась против реальных вопиющих злодеяний, причем совершающихся не в дальних странах, а в стране родной, на территории тех самых епархий, которыми правят архиереи — члены Синода, подписавшие это обращение. Например, против уничтожения в концлагерях миллионов неповинных граждан. Большинство из церковных деятелей, «кадивших» Сталину, хорошо знали, что в действительности представлял из себя «Великий Вождь». Тем не менее это большинство считало низкую лесть, угодничество и славословие Сталину «ложью во спасение», необходимой политикой церковной «икономии»*, приносящей Церкви бесценную услугу, ибо они надеялись, что «самодержец», растроганный словесным «фимиамом», щедро одарит Церковь новыми благами. * Употребляемый термин означает мягкую, компромиссную линию поведения, в отличие от «акривии» — линии принципиальной и бескомпромиссной. - Г.Я Но ложью спасать Церковь невозможно, цель не оправдывает средство — таков непреложный христианский нравственный принцип. 90-й псалом, пророчески являющий образ воинствующей Церкви в исторических условиях государственно-тоталитарных режимов, обещает Церкви, при величайшем уповании на Божественную помощь, чудесную непобедимость. Обращаясь к Церкви, псалмопевец говорит: «Щит и ограждение истина Его» (Псалом 90:4) — только истина может быть подлинным оружием, защищающим Церковь. Подхватывая именно этот образ псалмопевца и указывая, каким должно быть церковное слово, Апостол Павел возвещает: «Являем себя... в слове истины, в силе Божией, с оружием правды в правой и левой руке (Второе послание к Коринфянам. 6:4-7). Святитель Иоанн Златоуст так толкует эти слова: «Об этом (слове истины. — Г.Я.) Он (Апостол Павел. — Г.Я.) часто упоминает, т.е. что мы возвещаем Слово Божие без обмана и без подделки» (22). А вот толкование епископа Феофана: «В слове истины — истинном слове, таком, в котором не было ни обмана, ни подделки, ни лести, ни лукавства. Он (пишет далее Феофан Затворник, имея в виду Апостола Павла. — Г.Я.) представляет себя силою Божиею, воодушевленным воителем и борцом. Воин, выступая на борьбу, берет одни орудия в правую, другие в левую руку, в левую, например, щит, в правую меч, копье, и, когда начинается борение, употребляет то те, то другие, как лучше и пригоднее. Есть такие же оружия и у правды: одним она защищает себя, другими поражает врагов своих» (23). Итак, словом Церкви (охраняющим от нападения щитом и мечом, направленным против всякого в мире зла) может быть только слово истины, слово правды, и только тогда, по уверению пророка-псалмопевца, обращенного к Церкви: «Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе же не приблизиться... на аспида и василиска наступишь, попирать будешь льва и дракона» (Псалом 90. 7:13), только тогда «вратам адовым» не одолеть Церкви. * * * Отдавайте кесарево — кесарю, а Божие — Богу. Евангелие от Марка. 12:17. Должное отношение христианства к государству выражено в словах самого Спасителя: «Отдавайте кесарево — кесарю, а Божие — Богу». Они содержат в себе предостережение от двух крайностей: анархического неприятия государства, с одной стороны, и воздаяния государственной власти божественных почестей, с другой. От основания и до наступления Константиновской эпохи отношение христианства к власти имело для Церкви принципиально жизненное значение. В Римской империи существовала широкая веротерпимость со стороны государства, но при обязательном условии хотя бы чисто формального религиозного почитания культа императора. Перед юной, еще не окрепшей, только лишь созидаемой Церковью сразу же возник великий соблазн: ради сохранения малого стада, став на путь «икономии», в исключительных случаях (под угрозой смерти) разрешить христианам соблюсти простую формальность — бросить щепотку ладана в кадильницу перед статуей императора. Таким снисхождением Церковь избежала бы обвинения в «нелояльности» со стороны Римской империи и вместе с тем реальной угрозы полного физического истребления. С точки зрения «здравого» смысла, стать на путь «акривии», на который встала Церковь перед лицом могущественнейшего в мировой истории государств, было делом безумным. Но первохристианство решилось на это без колебаний. Полилась кровь мучеников. Но эта кровь оказалась лучшим духовным плодом христианства, «семенем жизни», благодаря которому Церковь оказалась не только непобедимой, но и сама «пленила» Римскую империю. В условиях языческой Римской империи, тем более при наличии гонения на христианство, никакая духовная солидарность с кесарем и империей со стороны Церкви была совершенно невозможна. Немыслимо представить, чтобы первохристианская Церковь декларировала Римской империи следующее (перефразирую Декларацию митрополита Сергия и Синода от 1927 г.): «Мы хотим быть христианами и в то же время сознавать Римскую империю нашей гражданской родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи». Вместе с тем, за исключением требований о нарушении заповедей (прежде всего — обязательного поклонения религиозному культу императора), христиане по совести были лояльными исполнителями государственных законов («Нет власти не от Бога» — Послание к Римлянам 13:1). С обращением императора Константина и христианизацией империи отношение к государству со стороны Церкви меняется коренным образом. Христианский Кесарь, став членом Церкви, получил сакральное помазание — церковную харизму «епископа внешних дел» — управление государством и миром. Большинство населения империии стало христианами, между Церковью и государством образовался союз — «симфония». Государство стало помощником Церкви в деле христианизации мира. В условиях симфонии, при сохранении разноприродности Церкви и государства, их солидарность, духовная близость стали нормальным состоянием их взаимоотношений. Россия — страна, в которой в 1917 г. рухнула последняя христианская империя, а с ней и закончилась «симфоническая» эпоха. С революцией в России на месте христианского утвердилось государство атеистически-идеократическое, власть в котором захватила партия, поставившая задачу уничтожения в стране и во всем мире всякой религии и построения на земле «Царства Божьего», но без Бога. К революции, крушению христианского государства Русская Православная Церковь оказалась совершенно неподготовленной. Революционная «вивисекция» отделения Церкви от государства вызвала «болевой шок», от которого Русская Церковь не сумела оправиться вплоть до наших дней. Страдавшая цезарипапизмом, еще при Петре I полностью утратившая самостоятельность, Церковь не смогла твердо встать на ноги, обойтись без государственных «костылей». Лишь немногие в Церкви осознали, что человечество уже вошло в полосу «великого отступления», что мир, по-видимому, окончательно дехристианизировался, а «симфоническая» эпоха безвозвратно миновала, что отношения с государством нового типа, в своих основах враждебном Церкви, должны строиться на принципиально новых началах, что современное положение Церкви в мире стало весьма похожим на положение Церкви в первые времена христианства. Для христиан в их отношении к новому государству остаются актуальными слова Апостола Павла: «Всякая душа да будет покорна высшим властям», ибо «нет власти не от Бога» (Послание к Римлянам 13:1). Но, с другой стороны, государство нового типа с чуждой Церкви тоталитарной идеологией, враждебной религии, несет для христиан постоянную угрозу посягательства на свободу их совести, угрозу принуждения их к измене своим религиозным принципам. В силу этого отношение Церкви к государству в новых условиях опять становится жизненно острой религиозной проблемой. Подчинение государственной власти по совести и соблюдение государственного законодательства в той мере, в какой оно не противоречит религиозным принципам, — таков критерий отношения христианина к новому государству: «Кого больше мы должны слушаться — Вас или Бога» (Деяния Апостолов. 4:19). Но «внутренняя солидарность» с атеистическим, идеократически-тоталитарным государством для христианского сознания невозможна. У руководства же Московской Патриархии в глубокой «симфонической» жажде начался духовный мираж, прошлое — все еще вожделенное — стало представляться возрожденной реальностью. Новая апостатная* тоталитарная государственная структура стала казаться обычным правовым государством, доброжелательным к Церкви, а волна прокатившегося насилия над Церковью — лишь временным революционным эксцессом, неизбежным в период становления новой власти. Звериный лик, одержимый демонами, стал смотреться лицом человеческим. * Апостатная — вероотступная. Еще патриарх Тихон, в первые годы после революции взявший безупречный курс церковной политики в отношении государства, в завещании от 25 марта (7 апреля) 1925 г. снова подтверждает свое наметившееся отступление от проводимого ранее курса: «В годы великой гражданской разрухи по воле Божией (? — Г.Я.), без которой в мире ничего не совершается, во главе Русского государства стала Советская власть, принявшая на себя тяжелую обязанность устранения жутких последствий кровопролитной войны страшного голода (кто же виноват в этих жутких последствиях? — Г.Я.)... В гражданском отношении мы должны быть искренними по отношению к Советской власти и работе СССР на общее благо, сообразуя распорядок внешней церковной жизни и деятельности с новым государственным строем... Вознося молитвы наши о ниспослании благословения Божия на труд народов, объединивших силы свои во имя общего блага, мы призываем всех возлюбленных чад Богохранимой Церкви Российской в сие ответственное время строительства общего благосостояния народа слиться с ними в горячей молитве ко Всевышнему о ниспослании помощи Рабоче-Крестьянской власти в ее трудах для общественного блага... Убедиться в том, что Советская власть — действительно народная Рабоче-Крестьянская власть, а потому прочная и непоколебимая». В этом принципиальном документе патриарх признает Советское государство государством, выполняющим цели «общего блага», т.е. цели, совпадающие с целями Церкви, христианского общества. Таким образом, в «Завещании» уже заключается потенциальная готовность Церкви на «симфонию» с государством нового типа. Характерна реакция Русской церкви на этот документ — всеобщая уверенность в том, что «завещание» подложно*. *Это мнение представляется нам необоснованным — Г.Я. Следующим, также принципиально важным шагом на пути духовного сближения с Советским государством явилась «Декларация» митрополита Сергия и Синода при нем от 16(29) июля 1927 г. Она начиналась со следующего свидетельства: «Мы, церковные деятели, не с врагами нашего Советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и с нашим правительством. Засвидетельствовать это и является первой целью настоящего, моего и синодального, послания». Далее торжественно сообщалось, что центральное руководство Церкви «легализовано». Этот акт легализации (в форме дискриминационной системы «регистрации») был ошибочно расценен митрополитом Сергием и его Синодом как величайшая победа Церкви и новая веха в отношениях государства и Церкви (вот оно, долгожданное, чаемое! Начало новой «симфонии»! — Г.Я.). В связи с этим «Декларация» призывает Церковь: «Вознесем же наши благодарственные молитвы ко Господу, тако благоволившему (?! — Г.Я.) о святой нашей Церкви. Выразим всенародную нашу благодарность к советскому Правительству за такое внимание к духовным нуждам Православного населения (особенно ярко оно проявится 2 года спустя: 1929 г. — начало массового гонения на Церковь. — Г.Я.), а вместе с тем заверим Правительство, что мы не употребим во зло оказанного нам доверия». Последняя фраза достойна уст помилованного преступника. Далее, заверяя Советское правительство в том, что Церковь на деле оправдает легализацию, митрополит Сергий и Синод исповедуют свои «симфонические» чаяния (в честь которых верующие и назвали «Декларацию» — «Ваши радости — наши радости»): «Мы хотим быть Православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи...» В дальнейшем «Декларация» утверждает, что «теперь наша патриархия исполняет (имеется в виду «Завещание». — Г.Я.) волю почившего Патриарха**; решительно и бесповоротно становится на путь лояльности». ** Здесь содержится лишь намек на «Завещание» — прямой ссылки на этот документ ведущие деятели Московской Патриархии избегали вплоть до 1944 г. Это лишний раз показывает, в какой степени непопулярным и скомпрометированным в глазах верующих было «Завещание». «Неполная правда», а точнее говоря, ложь этого утверждения — в том, что фактически Московская Патриархия ставится «Декларацией» не на путь строгой лояльности, а на путь духовной «симфонии» с Советским государством. При этом «Декларация», проникнутая капитулянтским духом, содержит в себе готовность на «цезарепа-пистский» вариант «симфонии», готовность в обмен на легализацию принести в жертву государству церковную свободу. «Декларация» вызвала всеобщее возмущение в Церкви, в некоторых епархиях до 90% приходов в знак несогласия отослали ее экземпляры обратно митрополиту Сергию*. * Несогласие с «Декларацией» стало для ГПУ—НКВД прямым поводом для арестов и ссылок духовенства. Несостоятельность и даже банкротство новой церковной политики, направленной на легализацию Церкви ценой тяжелых компромиссов, сказались вскоре — в 1929 г. началось массовое и самое сильное гонение**, приведшее к почти полному уничтожению легальной Церкви***. ** Первая волна этого гонения была тесно связана с «коллективизацией». *** Именно в эти годы получили наибольшее распространение нелегальные, «катакомбные» формы церковной деятельности. К концу 30-х годов на всей территории Советского Союза у Московской Патриархии осталось лишь около ста «образцово-показательных» храмов (Москва, Ленинград, крупнейшие республиканские и областные центры). Епархии прекратили существование, на свободе осталось 4 епископа во главе с митрополитом Сергием. Было очевидно, что Московская Патриархия — в преддверии полной ликвидации. В середине 30-х годов Сталин, захвативший к тому времени всю полноту власти, начинает постепенно, но коренным образом менять стратегию Советского государства. Ко второй мировой войне лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» превратился лишь в формальный, никем не замечаемый гриф, стоящий над названиями газет, в то время как само государство приняло имперско-националистический курс своей политики. Вот вехи, символизирующие этот процесс: 1935 г. В Красной Армии введены звания офицера и маршала. 1936 г. Постановление ЦК партии по поводу антирелигиозной и антинациональной пьесы Демьяна Бедного «Крещение Руси» (в нем осуждается пьеса, крещение Руси признается явлением положительным, а монастыри — рассадниками просвещения). 1940г. Восстанавливается выходной день в воскресенье (ликвидируется пятидневка). Особенно бурно активизировался этот процесс с начала второй мировой войны (сама война по аналогии с войной против Наполеона названа «Отечественной»). 3 июля 1941 г. Первые слова обращения Сталина к народу — типичное начало церковной проповеди: «Братья и сестры!»**** ****Вместо обычного — «товарищи!». 7 ноября 1941 г. В юбилейном докладе Сталин произносит: «Пусть осенит вас знамя ваших великих предков». По указанию Сталина великий князь Дмитрий Донской и св. Александр Невский, Минин и князь Пожарский, Суворов и Кутузов объявляются национальными героями. 15 мая 1943 г. Распускается Коминтерн, в связи с чем выходит беспрецедентное постановление Моссовета: «Бывшую улицу Воздвиженку (в то время «имени Коминтерна» — но об этом стыдливо умалчивается. — Г.Я.) переименовать в "имени Калинина"». Имперско-националистический курс Сталина достиг своего апофеоза после войны, в последние годы его жизни. В дни шумного празднования 800-летия Москвы напротив Моссовета устанавливается мемориальный камень, а год спустя после смерти Сталина и сам монумент основателю Москвы Юрию Долгорукому. Лошадь великого князя своим могучим крупом загородила здание Института марксизма-ленинизма (похожее на крематорий) и сиротливо сжавшуюся фигурку Ленина перед ним. Возникший на площади Моссовета «архитектурный ансамбль» стал прекрасным символическим памятником радикальной политической переориентации страны, совершенной Сталиным. * * * Продолжение статьи будет размещено в следующем выпуске. Список использованных источников будет приведен в конце статьи. Ведущая рассылки Елена Преображенская Сайт "Каруна: Путь сострадания и любви" Блог "Записки бунтаря" |
| В избранное | ||
