1. "Упельсинкины новости"/ Вместо предисловия

2. А.А. Красиков. Религия в массовом сознании россиян/ Из публикаций общественно-политического журнала "Современная Европа"

3. Л. Энгельштейн "Скопцы и царство небесное: Скопческий путь к искуплению"/ Книжные обзоры

4. V Конгресс этнографов и антропологов России/ Анонс события

5. Religious Mobilisation and Organised Violence in Contemporary South Asia/ Анонс события

6. Марина В. Воробьева. "Через века... (Новгород - Псков - Печоры - Изборск)" (Выставка фотографий)/ Анонс события

Странный праздник - Старый Новый год, понятый и воспринятый, вероятно, только в России. Тем не менее, всегда приятно почувствовать атмосферу праздника. Тем, кто встречает Новый год по-старому (или провожает Старый год по-новому, что, в сущности, одно и то же) - наилучшие пожелания! Ну а я продолжаю сообщать Вам о новых событиях, знакомить Вас с интересными публикациями и новыми книжными изданиями. Мой особый привет - Питеру, где два дня назад открылась выставка фотографий "Через века...". Выставка пройдет до 30 января. Вход - свободный. Приглашаются все желающие. Подробности читайте в сегодняшнем выпуске рассылки и на Упельсинкиной странице.

Энгельштейн Лора. Скопцы и царство небесное: Скопческий путь к искуплению. - М., "Новое литературное обозрение", 2002. - 366 с., илл. (Серия "Historia Rossica")

ISBN 5-86793-178-1

Книга известного ученого, профессора истории Йельского университета (США) описывает быт и мировоззрение русской секты, члены которой "сделали сами себя скопцами для Царства Небесного" (От Матфея 19:12). Возникнув в XVIII веке, секта дожила до советского периода, сохраняя свою веру и обряды вопреки упорному преследованию. Работа Энгельштейн вводит читателей в контекст важнейших современных дискуссий о групповой и индивидуальной идентичности, о формировании культурных границ и норм, а также социокультурных последствий их нарушений.

Оглавление

Предисловие	7
Введение: Архивы вечности	13

Глава 1. Мифы и тайны	25
Орел	40
Факты и домыслы	47
Золотой век	59

Глава 2. Доклады и доносы	63
Указы и толкования	66
Отражение в зеркале	77
Как вызвать негодование	92
Отвращение народников	96
Реализм отступников	103

Глава 3. Пределы и предательства	115
Овцы в козлиных шкурах	122
Были и небылицы	141
Голос в пустыне	150
Взгляд изнутри с отдаленных окраин	166

Глава 4. Свидетельство веры	181
Ересь в эпоху механического производства	183
Проект Бонч-Бруевича	192
Обновление и перерождение	197
Овца из козлов (призвание писателя)	210
Овцы среди овец	217
Скопческие пророчества	226
Глава 5. Свет и тень	231
Брезжит свет	234
Свет виден	238
Тень сгущается	245
Царство Божие	258

Список сокращений	278
Примечания	279
Указатель имен	323

Предисловие

Эта книга посвящена общине христианских мистиков. Впервые обнаруженная во времена Екатерины Великой в центральных губерниях Российской империи, она просуществовала до второго десятилетия советской эпохи. Русские мистики, во многом схожие в своей аскетической практике и в своем страхе перед продолжением рода с сектой шейкеров, которая появилась примерно тогда же в совершенно ином контексте, зашли в поисках чистоты и вечной жизни так далеко, что приняли ритуальное оскопление. Следуя зову вдохновенного странника, провозгласившего себя живым воплощением Христа, ее адепты подвергали себя мучительным увечьям в поисках искупления. Их община, вызывая страх у окружающих и отвращение у церкви и светских властей, тем не менее смогла последовательно поддерживать культурную традицию и сто пятьдесят лет привлекать новых сторонников, пережив даже установление новой политической системы.

Несомненно, такое непомерное рвение может и восхитить; однако что же вынесет историк, исследуя эту крайность духовной жизни, настолько отличную от культурной нормы, что на протяжении многих десятилетий она вызывала только презрение, отвращение и непрерывную травлю? Как избежать нездорового любопытства или простой брезгливости? Как проследить какую-то связь с окружающей средой или с человеческой природой вообще? Именно эти вопросы я задавала себе, когда наткнулась на документы, по большей части - столетней давности, касающиеся этой презираемой секты, и обнаружила, что никак не могу от них оторваться. Как оказалась я вовлеченной в это исследование?

К тому времени я уже написала книгу о культурном содержании половой проблемы в России на рубеже XIX и XX веков, в которой не было речи о религии. Теперь у меня появилась возможность исследовать смыслы, связанные с бесполостью, и проникнуть в мир людей, которые жили, постоянно помня о мире ином. Однако чем больше я читала и чем ближе знакомилась с тем, как скопцы понимали свою веру, тем меньше мне казалось, что суть - в проблеме пола. Сутью была вера, настолько мало поддающаяся рациональному объяснению, что за ней угадывалась таящаяся в глубине души тайна: почему люди вообще становятся верующими?

В том, что устоявшиеся религиозные конфессии порождают неортодоксальные секты, которые нарушают фундаментальные догматы официальной веры и воздействия на них, ставят под сомнение их авторитет, нет ничего специфически русского. Религиозный нонконформизм был и в английской истории. В Северной Америке шейкеры, онайдане и мормоны сочетали специфические версии христианской доктрины c разными формами сексуальной саморегуляции. В более близкие к нам времена общественное мнение поражали примеры массового религиозного энтузиазма, приводившие к самоуничтожению. В 1978 году преподобный Джим Джонс убедил своих последователей принести в жертву собственных детей, а затем совершить в Джонстауне массовое самоубийство. В 1997-м массовое самоубийство в поисках спасения совершили члены секты "Небесные врата". Некоторые из них позволили себя оскопить. Мы предпочитаем считать таких людей душевнобольными и зачисляем в психопаты Дэвида Кореша, лидера "Ветви Давидовой", после всего того, что случилось в 1993 году в Уэйко, штат Техас. Однако эти случаи свидетельствуют о том, что религиозный эксцентризм может быть присущ самым обычным гражданам передовых и образованных наций.

И все же, сколько книг написано о Григории Распутине, о его харизматической духовной миссии у трона, словно именно в нем воплотилась роковая незрелость и русского царя, и его русских подданных! Память об американском примере поможет нам избежать скоропалительных выводов о национальной психологии, основанных на примере маргинальных типов и экзотических фигур. В этой книге я не буду использовать скопцов как довод в дискуссии об основах российской политики или культуры, доказывая, что русские предрасположены радикально себя менять или что поразительные достижения в науке и художественном творчестве были только тоненькой пленкой, прикрывающей бездонную пропасть невежества и традиций. Моя задача скорее в том, чтобы сделать этих загадочных людей понятнее, соотнеся с культурой, из которой они произошли, но конечным выражением которой не стали.

Нельзя их рассматривать и как пример неизбывной примитивности. Подобно многим сектам, которыми по сей день усеян американский религиозный ландшафт, скопцы были не остатками далекого прошлого, а порождением весьма современных обстоятельств. Царская империя перед 1917 годом подвергалась многим изменениям, ассоциировавшимся с прогрессом в западном смысле. В последние десятилетия царизма сформировалась светская элита, представители которой стремились к конституционным формам правления, гражданским правам, самореализации и диктату здравого смысла в общественной жизни. Последний русский царь правил страной, которую сотрясали судороги индустриализации, урбанизации, общественного переустройства, распространения грамотности и культурных навыков.

В сумятице перемен и администраторы, и интеллектуалы, несмотря на различия между ними, обратились в поисках стабилизирующих факторов к идеям народности и культурной преемственности. Скопцы с их яростным ригоризмом казались исключительно далекими от современности, но эта версия народного здравомыслия не очень утешала. Однако историк не должен поддаваться мнениям современников и тем неприятным чувствам, которые поневоле вызывают такие вещи. Его дело - увидеть в мистических виртуозах живых людей. Стремление избежать общей участи - и в социальном, и в человеческом смысле - приняло формы, которые в наше время не так уж удивительны. Люди отказываются производить потомство, отрицают семью, супружеские узы или сексуальные отношения с противоположным полом, находя иные способы удовлетворения страстей; одни делают операцию, чтобы изменить свое тело; другие отвергают плотские радости, а позже об этом жалеют. Попытка найти свое место на земле - это и личный, и культурный акт; и понять его в себе так же трудно, как и в других.

Главные герои этой книги принадлежали к общине, которая создала свой собственный архив. Собранные материалы хранятся в Государственном музее истории религии в Санкт-Петербурге (Ленинграде). Благодаря профессионализму сотрудников музея, его собрания прекрасно сохранились и содержатся в большом порядке. Я благодарна И.В. Тарасовой за помощь в работе с материалами и С.А. Кучинскому, директору музея, за разрешение их копировать. Весь использованный в книге иллюстративный материал воспроизведен с разрешения музея. Кроме того, выражаю благодарность сотрудникам Российского государственного исторического архива и Архива Академии наук в Санкт-Петербурге.

Проект получил щедрую спонсорскую поддержку от разных организаций, которые я сердечно благодарю, в частности - от Принстонского университета, который предоставил мне гранты на поездки и отпуск. Финансовую поддержку моим исследованиям оказали и Международный ученый центр Вудро Вильсона, Национальный центр гуманитарных наук (при поддержке фонда Лилли), Мемориальный фонд Джона Саймона Гуггенгейма, а также Центр исследований и конференций Рокфеллеровского фонда в Белладжио (Италия).

Лора Энгельштейн
Принстон, Нью-Джерси

Введение
Архивы вечности

...C'est qu'une lettre arrive toujours а destination *.
Jacques Lacan.

И соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; И поставит овец по правую Свою сторону, а козлов - по левую. Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону его: "приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира".

Матф., 25: 32-34

Они поют как бы новую песнь пред престолом и пред четырьмя животными и старцами; и никто не мог научиться сей песни, кроме сих ста сорока четырех тысяч, искупленных от земли.

Это те, которые не осквернились с женами, ибо они девственники; это те, которые следуют за Агнцем, куда бы он ни пошел. Они искуплены из людей, как первенцы Богу и Агнцу.

Откровение Иоанна Богослова, 14: 3-4.

В 1938 году Никифор Петрович Латышев, семидесятипятилетний обитатель дома инвалидов "Красный партизан" в Днепропетровской области, опасаясь скорой кончины, написал Иосифу Сталину письмо, благодаря его за свою обеспеченную старость. Забота вождя позволила пенсионеру коротать преклонные лета в компании, которую составляли, по его словам, "два-три партизана задорных, несколько мало помешанных, несколько калек, а есть и вовсе здоровые лентяи" 1. В прошлом крестьянин и фабричный сторож, теперь "настоящий сын пролетариата", Латышев был не единственным советским гражданином, писавшим письма Сталину 2, а его письмо - не единственным, окончившим свой путь в архивных собраниях. Но Латышев не был обычным корреспондентом. Он был одним из многих духовных диссидентов, населявших религиозный ландшафт Российской империи, которые дожили до прихода новой власти. В иерархии этих нонконформистов община, к которой принадлежал Латышев, занимала особое место, ее особенно презирали и преследовали сто пятьдесят лет и светские и духовные власти во времена царизма, и сменившие их воинствующие атеисты.

Хранителей православия и стражей общественного порядка двух столь различных режимов раздражало не столько отклонение от религиозных норм (до 1917 года) или сам факт веры (после революции), сколько странная и страшная практика ритуальной кастрации. Члены общины верили, что спастись в этом мире можно лишь в том случае, если дашь обет Богу и сделаешь невозможной половую жизнь. Как и другие "перерожденные" религиозные ревнители, они называли себя "истинными христианами" или "праведными"; другие называли их "скопцами", и они впоследствии приняли эту кличку 3. Это были простые русские люди, главным образом - крестьяне из центральной России. Но вместо того, чтобы благословлять плод своего чрева как плоды своей земли, они собирались в теплых амбарах, где любовно просушивался собранный урожай, чтобы отсечь свои гениталии и бросить эти "стыдные члены" в горящую печь!

Преследовавшаяся десятилетиями община была окончательно разогнана в 1930-е годы. Так за что же Латышев благодарен Сталину? Почему свидетельство его благодарности сохранилось до наших дней? Эти вопросы связаны между собой, ибо тот самый режим, который, в отличие от самодержавия, успешно уничтожал нежелательные формы веры, предоставил жертвам царизма нежданное прибежище. Из-за личных особенностей одного человека и безжалостного иконоборчества большевиков Латышев и его собратья по вере получили возможность воздвигнуть памятник своей судьбе. Человеком этим был старый большевик Владимир Бонч-Бруевич (1873-1955). Близкий соратник Ленина и с 1917 по 1920 год управляющий делами Совнаркома, в 1938-м Бонч-Бруевич был директором московского Государственного музея литературы. Именно к нему обращены те не очень грамотные, исписанные ровным почерком странички, на которых изливал свою душу Никифор Латышев. "Зная, что я в мире человечества ничто в сравнении с другими, - писал он Бонч-Бруевичу, - я постеснялся подать его [письмо] по назначению, просил принять его в Гослитмузей на хранение как документ, который через сто-двести лет будет говорить о том, как простые люди понимали Величие Великих" 4.

Письмо Латышева в конце концов попало в Музей истории религии и атеизма, созданный в 1932 году в оскверненном храме Казанской Божьей Матери. Бонч-Бруевич руководил им с 1947 года до самой смерти 5. С развалом Советского Союза собор вновь обрел свое первоначальное назначение, но архивы, принадлежащие ныне Государственному музею истории религии в Санкт-Петербурге, по-прежнему занимали сырые комнатки под его толстыми каменными сводами, в ожидании новых, посткоммунистических помещений. Именно здесь в 1996 году я и обнаружила излияния Латышева "Великому из Великих" среди множества других написанных им страниц.

В таком исходе была своя идеологическая логика. Когда Бонч-Бруевич стал социал-демократом (1890 г.), он сразу сосредоточился на изучении сектантства, пытаясь отыскать в подобных Латышеву духовных инакомыслящих зерно неповиновения, которое могло бы подвигнуть их на активные политические действия. В 1903 году партия одобрила проект привлечения сторонников из числа сектантов, сочтя их демократами и бунтарями. "Сектантское движение в России, - говорилось на съезде, - является во многих его проявлениях одним из демократических течений, направленных против существующего порядка вещей" 6. Необходимыми условиями успеха были специальные знания и доверие сектантов. Бонч-Бруевич уже начал устанавливать связи с сектантами, обещая представить их в выгодном свете, если они предоставят ему необходимую информацию. Будучи сыном издателя, он использовал свой опыт для публикации народно-просветительной литературы; и теперь предложил народу принять участие в издании материалов о нем самом. Сектанты, со своей стороны, ценили его беспристрастность в отношении религиозных доктрин и неприязнь к церкви и государству. Верный своему обещанию, Бонч-Бруевич опубликовал часть присланных ему материалов в серии изданий, представляя сектантов героическими жертвами царской тирании 7.

Латышев был одним из тех, чье доверие Бонч-Бруевичу удалось завоевать. Это было не так-то легко, поскольку жестокие гонения вынудили скопцов к скрытности и недоверчивости. Интенсивность преследований была пропорциональна угрозе, которую представляла секта для спокойствия мира, ее породившего; ведь скопцы были экстремистами. Где надо, бесстрашные, где надо - осторожные, они соединяли и разделяли святое и мирское, духовное и плотское. Они пресекли нить смертного существования, остановили преемственность поколений, избрали для себя путь физических мучений и духовного воскресения. Семейные узы кровного родства, отвергнутые скопцами, застыли для них в доэдиповом янтаре. Отмеченные клеймом, внушающие гнушение и ужас, они жили на грани двух миров, считая себя посредниками между ними. Скопцы следовали логике православия до полной невнятицы, какой-то алхимии фольклорной имманентности и дуалистических преувеличений. Резко отличающиеся от всех, безжалостные в своей чрезмерности (педанты, буквалисты, фантазеры), скопцы жили простой крестьянской жизнью. Сосланные в Сибирь, они сумели освоиться в суровом климате и полной изоляции. Явившись во всем великолепии своей первобытной харизмы на вершине российского Просвещения, они дожили до Нового времени, сохранив в неприкосновенности свою веру.

При всей неприязни, которую она вызывала, кастрация по религиозным мотивам была связана с породившей ее культурой. Ее вполне могли "понять со стороны". Первобытный, дикий ритуал, вызывающий в памяти эпоху кровавых жертвоприношений, был принят адептами веры в конце XVIII столетия, на заре Нового времени. Правда, появился он среди слоев населения, меньше всего затронутых переменами. И все же он не был полностью оторван ни от элитарной культуры, ни от символических и дисциплинарных государственных действий. Мало того - культ кастрации не был единственной из, казалось бы, отживших форм религии, которые в то время стали обретать второе дыхание. Именно в конце XVIII века возродилась, а в XIX достигла апогея традиция старчества 8. Кроме того, вера скопцов не была статичной. Ее главные элементы, включая кастрацию, пережили десятилетия общественных и культурных перемен и дожили до ХХ века, что, однако, не мешало скопцам вступать в весьма плодотворное взаимодействие с внешним миром и использовать его ресурсы себе на пользу. Эта история - о том, как архаическое (или примитивное) соприкасается с современностью.

Неизбежно взаимодействуя с окружающей культурной средой, члены скопческой общины ничем не отличались от простых крестьян, чья повседневная жизнь, несмотря на стремление сохранить традиционные формы, была связана с рынком, ремеслами и печатным словом. Сама скопческая вера сформировалась под влиянием контактов с внешним миром, его реакций на скопчество и попыток вмешательства. В последние годы существования общины некоторые ее члены решились записать историю своей веры, используя мирские средства - грамоту, издательское дело и архив. Дружба Латышева с Бонч-Бруевичем относится к последнему этапу такой саморепрезентации. Письменное наследие Латышева дает возможность видеть и самый процесс духовного развития отдельного человека, и психологию и социальный опыт людей, чьи судьбы претерпели столь драматический поворот. Письма Латышева, собранные им документы, а также подобное наследие, оставленное его братьями по вере, дают историку редчайший материал, свидетельствуя о том, что╢ представители простого народа думали о самих себе.

Латышеву в этом комплексе документов принадлежит секуляризованная версия истории об его поисках истины и духовном прозрении. Благодарность "Великому из Великих" не только риторически чрезмерна, в ней звучит душераздирающая мука духовного чудака и социального парии, настолько презираемого людьми, что он, по его словам, "не стоящий и внимания человек". Однако Латышев осознавал исключительность своей личности и своей миссии 9. Оскопленный в десять лет по воле родителей, видевших в кастрации гарантию спасения, он принял сообщество отверженных с пылкостью, которую сохранил на всю жизнь. Письмо к Сталину он послал не прямо по адресу, а на хранение, в музей, не из смирения, как можно предположить, когда речь идет о человеке, которому лучше бы остаться в тени. Наоборот, это отражало его величайшее дерзновение - создать архив, адресованный вечности. Письма и записные книжки, которые Латышев послал Бонч-Бруевичу с 1912 по 1939 год, взывали не только к популистским симпатиям советского бюрократа и научным интересам хранителя музея. Они были и апелляцией к суду Истории.

Историк, который наконец, спустя шестьдесят лет, осуществляет мечту Латышева, читая все то, что он стремился высказать, поневоле спросит: почему мы впадаем в крайности? С одной стороны, возможно ли адекватно понять ритуальное действие, которое неизменно во все времена вызывало у непосвященных столь явственное отторжение? С другой стороны, почему сам ученый выбрал такую аномальную тему - неужели ему интересна судьба крестьян, купцов и мещан, которые, в надежде на духовное спасение, удаляли у мужчин гениталии, а у женщин - соски, груди и внешние части половых органов, используя при этом каленое железо или грубые режущие инструменты и страдая от мучительной боли и обильных кровотечений. Вопрос не только в вере, но и в выборе слов. Крайности неотъемлемы от выражения религиозных чувств. Крайности скопческой веры изолировали ее адептов от односельчан; однако их особенный ритуал можно понять только в его тесной связи с окружающей средой, православным народом. Эти мистики и аскеты видели себя агнцами Божьими, теми "овцами", что станут по правую сторону от Спасителя. Они "искуплены из людей, как первенцы Богу и Агнцу" (Откр. 14:4). Однако жили они среди пребывающих во тьме, "козлищ", которые станут по левую сторону от Спасителя и не будут допущены в Царство Небесное. Несмотря на экстремизм скопцов, на все то, что выделяло их среди окружающих, они были вполне заурядными людьми. Культурные маргиналы, они занимались сельским трудом и торговлей - тем же, чем в основном занималось сельское население России. Скопцы жили и во времени, и вне его, причастные и обыденности, и духовному прозрению. Историк должен проследить их жизнь в обоих этих мирах.

Такую возможность дают нам их собственные тексты; однако писали они не только по собственной инициативе. С самого начала самосознание скопческой секты было тесно связано с созданием письменных свидетельств о ней. Основополагающее предание скопцов фиксирует момент, когда общину впервые обнаружили посторонние. Этот и другие, связанные с гонениями и страданиями эпизоды легко преображаются в притчи о святом мученичестве. В ходе следствия и судебного разбирательства власти неоднократно добивались от членов секты объяснений и оправданий, которые служили затем аргументами и защиты и обвинения. Таким образом, самоопределение и всей группы как единого целого, и отдельных ее членов в символическом и в практическом смысле было с самого начала связано с нарушениями тайны и созданием письменных свидетельств. Скопцы обращали нарушения тайны в триумф веры (подобно притче о мученичестве своего основателя). Был и другой путь - молчание и ритуализированное уклонение от рассказа. Однако некоторые члены секты, опасаясь последствий разоблачения (ареста и ссылки), ощущали потребность поведать о себе. От иконных и мифологических тропов они перешли к фотографии, а затем постепенно к печатному слову. Восприимчивые к окружающей культурной среде, они заимствовали свой образ, отраженный поначалу во враждебном к ним зеркале, и потом изменили его. Они составляли семейные хроники, вели учет скота, рисовали планы местностей, заполняли альбомы фотографиями и записывали свои мысли. Желая исправить созданный врагами искаженный образ, они надеялись, что атеист Бонч-Бруевич сможет представить их дело с научной беспристрастностью. Надеялись они и на то, что их собственные свидетельства доживут до более терпимых к инакомыслию времен.

Скопцы видели свое отражение в чужих глазах, а затем осваивали этот образ. Такой процесс соответствует двойственности их жизни, а историку позволяет найти равновесие между внутренним и внешним, взвесить субъективный и социальный смыслы этого экстремального явления, в столь крайней степени противоречившего общепринятой норме и столь неразрывно связанного с реальной ситуацией. Приоткрыть замкнутый мир скопческой общины нам помогают три вида источников. Во-первых, это наблюдения посторонних лиц, преследующих свои интересы, - отчеты официальных комиссий и чиновников, полевые исследования фольклористов, суждения политических радикалов и представителей православной церкви. Некоторые из них, опираясь на архивные документы, цитируют или пересказывают материалы или свидетельства, полученные, если им верить, от самих скопцов. Во-вторых, это полицейские следственные отчеты и протоколы допросов, сохранившиеся в делах Министерства внутренних дел и Министерства юстиции. Они дополняют картину, созданную первой группой источников, и, описывая подробные обстоятельства личной и общинной жизни, зачастую освещают внутренний мир подследственных. Третий вид источников находится в основном в Музее истории религии. Здесь скопцы уже не предстают объектом следствия, отдаленной и выключенной из реального времени проекцией взгляда изумленного (и ужаснувшегося) наблюдателя или предметом порицания и негодования. Архивные материалы показывают, что они активно вовлечены в окружающий мир, а глубоко личные отношения между Бонч-Бруевичем и членами общины постоянно меняются.

В истории этих отношений есть некая ирония судьбы. Бонч-Бруевич, этнограф и собиратель музейных материалов, не смог справиться с неоднозначными последствиями своих задач. Этот беспощадный старый большевик, свирепый безбожник, жестко проводивший партийную линию, очень уважал простой народ, несмотря на его заблуждения. Он посвятил свою жизнь разрушению старого мира, но бережно хранил его памятники 10. Музей обязан хранить и выставлять на всеобщее обозрение пережитки прошлого - духовные иллюзии, помогающие установить научную истину. Для Латышева и его братьев по вере, стремившихся к духовному прозрению, создание и сохранение свидетельств земного мира подтверждало истину мира горнего. Но время рассудило по-своему: большевистская идеология потерпела крах, а надежда Латышева выжить и дождаться терпимой к их вере истории осуществилась в формах, которых он не мог ожидать, но которые, возможно, его не удивили бы.

В этой книге я постараюсь рассказать историю заклейменной обществом группы, к которой принадлежали Латышев и горстка умеющих выражать свои мысли его собратьев по вере. Помогают мне письменные и изобразительные материалы, созданные и собранные с самыми разными целями - обвинения, анализа, защиты, попытки объяснить себя. Пытаясь очертить трехмерный мир скопцов в этом зазеркалье, я сосредоточу внимание в первую очередь на данных, собранных Бонч-Бруевичем, который стремился сохранить в памяти поколений веру, основанную на заблуждении. Намереваясь создать мемориал мученичества и кладбище иллюзий, означив тем самым преимущество материала над знаком, Бонч-Бруевич создал архив, свидетельствующий о духовном прозрении и самосовершенствовании людей, которые обычно не выставляли свою жизнь на обозрение и не оставляли своих портретов в галерее времени.

Однако то, как сами скопцы видели себя, не может стать последним словом. Следуя им, мы обязаны найти свой собственный смысл и предложить перспективу, не доступную ни скопцам, ни другим действующим лицам, сыгравшим свою роль в их истории. Это поможет избежать ограниченности в представлении о скопцах и не даст подогнать их под какой-либо конкретный тип, универсальный или специфически русский. Они, безусловно, принадлежат той культуре, от которой откололись, однако попытка отделить себя от всех прочих была основой их самосознания, и, следовательно, их нельзя рассматривать как символ целого. Их представление о себе - преломление чужого видения; так и грани их опыта и мира преломляют лучи культурного спектра. Узнав их ближе, мы, быть может, увидим более широкую картину, в более ярком свете. Мы откроем такие прошедшие сквозь годы краски, о глубине и действенности которых мы, может быть, и не догадываемся.

Пафос этой истории вращается вокруг особых действий, посредством которых вдохновенные люди пытались выйти из временных рамок обычной человеческой жизни. Рожденные на свет не по своей воле и обреченные на смерть, они рождаются еще раз, уже по собственному желанию. Это второе рождение - и предвкушение смерти, чья власть над жизнью отныне неважна. Те, кто совершает путь к Свету, получают вознаграждение. Спасенные да возрадуются. Мы не должны бросать на их историю тень наших собственных страхов. Они шли на физическое страдание добровольно (они сами, не дети). Однако даже у самых убежденных между строк проглядывает другая боль, чисто психологическая: они обречены вечно жить "на грани", их все время преследуют, над ними глумятся и они отрезаны - в самом прямом смысле слова - от общечеловеческой жизни. Латышев, заново посвятив себя вере, больше не позволял себе ни сожаления, ни колебаний. Но сама его привязанность к Бонч-Бруевичу полна стремления к связи с другой душой. Возможность самовыражения позволила ему выжить, осознавая судьбу, которой он не выбирал. Даже и отвергнув мир, он нуждался в ком-то "из внешнего мира", кто не входил бы в тесный круг избранных и кому он мог бы раскрыть свою душу. Несмотря на слова, что в конце пути его ждет триумф, самим процессом письма он устанавливал связь с током времени, признавая тем самым власть смерти. В конечном счете Латышев говорит с Богом, хранителем времени и вечности, обращаясь к безликому человеку науки, который не разделяет его веры, и к историку, и к читателю, у которого достанет терпения выслушать его.

*...а письма всегда приходят по адресу (фр.).

Источник: Сайт Новое Литературное обозрение - http://nlo.magazine.ru/bookseller/nov/89.html

Ассоциация этнографов и антропологов России совместно с Институтом этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН, Омским государственным университетом, Омским филиалом Объединенного института истории, филологии и философии Сибирского отделения РАН и Сибирским филиалом Российского института культурологии при поддержке Администрации Омской области проводит 27-30 мая 2003 года в г. Омске V Конгресс этнографов и антропологов России.

На Конгрессе планируется обсудить в качестве главной темы этнологический и антропологический взгляды на проблему "Пространство и культура". Кроме основной темы Конгресс обсудит другие важные проблемы, связанные с формированием и развитием народов и культур, этноязыковых, этнокультурных, этносоциальных и этнополитических ситуаций и процессов, в частности в Сибири; вопросы развития науки, этнографического музееведения и другие. Будут представлены результаты новейших разработок в области физической антропологии, гендерных, этноисторических, этноправовых, этноархеологических, этноэкологических, этногеографических и этнодемографических исследований.

Заявки на участие в Конгрессе (не больше одной заявки на одну секцию) просьба присылать в электронном виде (в текстовом Word или RTF-формате) до 15 февраля 2003 г. в Оргкомитет по электронному адресу: Kongress@mail.ru или прислать почтой по указанному ниже московскому адресу.

Информация к написанию заявки.

В заявке должны быть указаны следующие сведения:
- ф.и.о.
- место работы и должность, учёное звание
- название доклада
- название секции, в которой планируется принять участие
- резюме доклада объемом 200 слов
- потребность в технических средствах (оверхед, диапроектор, видеомагнитофон и пр.).

Не принимаются заявки:
- присланные позже указанного срока
- присланные по факсу
- присланные только в письменном виде, без предоставления электронной версии резюме.

О том, как будет финансироваться участие в Конгрессе, мы сообщим дополнительно в третьем информационном письме и на странице Конгресса по адресам: http://iea.ras.ru, http://ethnography.omskreg.ru

Адреса для связи с Оргкомитетом:
119334 Москва, Ленинский пр., д. 32 а, к. 1820, Ассоциация этнографов и антропологов России, Сергею Николаевичу Абашину;

Факс: в Москве - (095) 938-06-00;
в Омске - (3812) 22-46-08
Тел: в Москве - (095) 938-07-12;
в Омске - (3812) 66-45-15
E-mail: kongress@mail.ru

Просим передать информацию о Конгрессе Вашим коллегам.

Планируется работа секций:

1. Межэтнические конфликты: цивилизационный и региональный аспекты (Следзевский И.В., Москва, И.В.Лоткин, Омск);
2. Перспективы этнического федерализма в России (Филиппов В.Р., Москва);
3. Этничность и толерантность в СМИ (В.К. Малькова, Москва);
4. Эпическая традиция: новые источники и междисциплинарные методы исследований (Д.А. Функ, Москва);
5. Устная история как источник и метод этнографического исследования (М.А. Демин, Т. К. Щеглова, Барнаул);
6. История этнографической науки (Д.Д. Тумаркин, Москва);
7. Семья у народов мира (А.Е. Тер-Саркисянц, Москва);
8. Критика "поля" в новой антропологии и экспериментальные этнографии (С.В. Соколовский, Москва);
9. Этнокультурная специфика оружия и военного искусства (Ю.С. Худяков, Новосибирск);
10. Антропология власти (В.В. Бочаров, СПб.);
11. Колокола и звоны в культуре и религии народов мира (С.А. Старостенков, СПб.);
12. Числа в традиционном менталитете (А.Б. Островский, СПб.);
13. Этнографическое образование и просвещение (Э.С. Львова, М. Ю. Мартынова, Москва);
14. Пространственная организация культуры охотников и собирателей по данным этнографии и археологии (Е.В. Смынтына, Одесса);
15. Освоение нового пространства и национальная идентичность (Е.Ф. Фурсова, Новосибирск);
16. Этнодемографические процессы в Сибири (А.Н. Алексеенко, К. В. Григоричев, Е. П. Зимовина, Ф. С. Курманов, Е. В. Тарасова, Барнаул, Караганда, Усть-Каменогорск);
17. Этнокультурные процессы в России (Л.А. Явнова, С.А.Соловьева, Бийск);
18. Этноэкологические исследования (А.И. Казанник, Омск, А. Н. Ямсков, Москва);
19. Феномен родства: пространственные измерения и новейшие методы исследования (В.А. Попов, СПб.);
20. Этнографическое музееведение (В.М. Грусман, А. В. Коновалов, СПб., Г. М. Патрушева, Омск);
21. Межконфессиональное взаимодействие и формирование механизмов религиозной толерантности (Л.М. Дмитриева, И. В. Октябрьская, Новосибирск);
22. Российский мегаполис: этнические и конфессиональные проблемы (Дж. Логашова, Москва);
23. Ислам в России и современном мире (А.Г. Селезнев, Омск);
24. Обрядовая культура (Т.Н. Золотова, Омск);
25. Праздник в жизни человека (М.И. Воловикова, С. В. Тихомирова, Москва);
26. Малые этнические группы в современном мире (Ш.К. Ахметова, Омск);
27. Этномузыковедение и этнохореология народов мира (Н.В. Леонова, Новосибирск, Н. А. Левочкина, Омск,);
28. Традиционное хозяйство народов России: проблемы типологии и адаптации в современном мире (И.А. Селезнева, Омск);
29. Декоративно-прикладное искусство (Ф.М. Фаткулина, Омск);
30. Традиционная медицина в системе жизнеобеспечения народа (Л.И. Никонова, Саранск);
31. Центральная Азия: этнография постсоветских трансформаций (В.И. Бушков, Москва);
32. Физическая антропология и демография населения урало-сибирского региона (Г.А. Аксянова, Москва);
33. Визуальная антропология и антропологический фильм (А.В. Головнев, Екатеринбург, Е.В.Александров, Москва);
34. Этнополитические культуры и политическая антропология (В.А. Попов, СПб.);
35. Эволюционная антропология: поведение человека и среда в прошлом и настоящем (М.Л. Бутовская, Москва);
36. Правовая мозаика культурного пространства (Н.И. Новикова, Москва);
37. Этнография и культурная география: перспективы и проблемы взаимодействия (А.Н. Ямсков, В. Н. Калуцков, Москва);
38. Горы и Равнины: взаимодействие социокультурных пространств (Ю.Ю.Карпов, СПб);
39. Пространство Евразии как фактор формирования и развития народов и культур, этноязыковых, этнокультурных и этнополитических ситуаций и процессов (А.П. Деревянко, Новосибирск);
40. Шаманизм и иные традиционные верования и практики на рубеже тысячелетий: процессы, проблемы, методы исследования (В.И. Харитонова, Москва);
41. Молчание как стратегия поведения в культурном пространстве (Е.Н. Романова, Якутск);
42. Интеграция археологических и этнографических исследований (М.А. Корусенко, С. С. Тихонов, Н. А. Томилов);
43. Психология межкультурного взаимодействия (Н.М.Лебедева, Москва);
44. "Русский язык без галстука": проблемы национально-русского двуязычия (М.Н.Губогло, Москва);
45. Шариат в правовом и культурном пространстве России (И.Бабич, Москва);
46. Гендерные социо-культурные модели в разных этноконфессиональных средах (И.М.Семашко, Москва).

Источник: Научно-популярный ресурс Сибирская Заимка

5. Religious Mobilisation and Organised Violence in Contemporary South Asia

International Development Studies, Roskilde University Centre 3/4-2003

PhD researcher course organised by the Graduate School of International Studies Organisers: Ravinder Kaur and Christian Lund

The seminar/workshop attempts to cover the issues and questions opened by the recent events in South Asia through comparative or specific studies of religious violence, organisations and their trans/national linkages both at empirical and conceptual levels. The range of suggested themes include the mythology of religious violence that limits the scope of enquiry to poor urban fringe sections of the society; organisations and processes of religious mobilisation that have produced an intolerant and unapologetic constituency of the middle classes; scale and nature of the new violence (e.g. Gujarat) that significantly departs from the better known forms of religious violence; the role of state and other institutions of law and governance such as courts, police etc. that are not only seen as having withdrawn but also as facilitators of violence. Ph.D. researchers are invited to present papers on theory or empirical work related to the theme of the seminar. It is possible to participate without a paper, but paper presenters will be preferred in case too many people sign up for the seminar. The deadline for paper submission is 15th February 2003.

For further information please contact Ms Inge Jensen inge@ruc.dk

Ms Inge Jensen, Secretary, International Development Studies, Roskilde University Centre, House 5.1, 4000 Roskilde Denmark

Источник: http://130.225.203.37/agenda/Details/South_Asia/3747

Через века...

(Новгород - Псков - Печоры - Изборск)

Выставка фотографий "Через века..." открыта с 11 по 30 января 2003 г. в помещении библиотеки Русского Христианского гуманитарного института по адресу: Санкт-Петербург, наб. р. Фонтанки, д. 15 (6 этаж). Часы работы: ежедневно с 11.00 до 19.00, выходной - воскресенье. Вход свободный.

Приглашаю всех желающих подписаться на почтовую рассылку "История религий" . Религии древности и современности, библиографические каталоги, ссылки - все эти и многие другие материалы читайте в рассылке "История религий". Подписаться на рассылку можно, отправив пустое письмо с темой "subscribe" по адресу religion@upelsinka.com

Внимание! При перепечатке материалов ссылка на рассылку
Современное религиоведение обязательна!