Последние новости

Блог: Как мы чувствуем: эмоции как отражение культуры
2024-04-26 11:13

Можно ли понять других, чтобы понять себя

Блог: Что читают в России: топ Всероссийского книжного рейтинга
2024-04-11 16:04

Художественная литература и нон-фикшн

Блог: Никогда не поздно: почему не надо бежать со всех ног в магистратуру
2024-04-10 12:02

Когда это стоит делать, а когда — нет

Видео: Как появилась русская музыка и что от нее осталось?
2022-04-08 13:42

Как появилась русская музыка? Вы наверняка скажете: «Ну, в смысле, как появилась? Все там в поле пели, все понятно». Ведь музыка — это неотъемлимый атрибут любой культуры. Однако с русской музыкой, которую затем узнали и приняли во всем мире, все было не так просто. Музыковед и просветитель Анна Виленская в рамках курса «Университет 8 кленов» рассказывает, как же получилась та самая русская музыка, которую знает весь мир.

.disclamer { display: block; background-color:#f3f9f9; font-family:sans-serif; font-size: smaller; text-align: left; padding: 10px; } .disclamer1 { display: block; background-color:#FFE3E0; font-family:sans-serif; font-size: smaller; text-align: left; padding: 10px; }

Русская музыка до того, как стала «русской»

Вся русская музыка до определенного момента была полноценной калькой с европейской придворной музыки, и это неудивительно. При дворе заказывали музыку, приглашали композиторов, которые учились у итальянских мастеров, у французских композиторов, которые тоже приезжали, и полностью копировали то, что происходило в Европе. Почему так? Потому что европейское казалось эталонным, а вот это вот, то что у нас в полях поют — да ну, это же непрофессионально, не при дворе же такое исполнять. Поэтому русская музыка походила на плохой копипаст с западноевропейской.

Так продолжалось до тех пор, пока русский двор не открыл для себя авторскую музыку Михаила Ивановича Глинки, который одним из первых добавил к оркестровой музыке народный, крестьянский мотив, который можно было услышать в поле или в деревне. Во многом на его творчество повлиял его образ жизни. Глинка происходил из богатой дворянской семьи. У них было поместье, в котором работали крестьяне, платили дань. Глинка ни дня не работал, он состоял в каком-то чине, но в 20 лет появилась возможность поехать по зову сердца в Германию, потом в Италию. В поездках он познакомился и с Беллини, и с Доницетти, со всеми популярными итальянскими композиторами, наслушался белькантo — и стало ему обидно, что русской оперы нет.

При этом опер писали много. Естественно, это было очень придворное развлечение, как сейчас кинематограф. Но они все писали так, как писал Евстигней Фомин и другие придворные композиторы — копипастили европейскую музыку. И вот Глинка решил сделать такого [монстра] Франкенштейна, то есть взять европейскую форму оперы — и наполнить ее русскими мотивами, «галочками» и 5-стопниками. И получился «Иван Сусанин». Так Михаил Глинка стал создателем русской оперы.

Была ли у него такая амбиция? Да не было. Простой, хороший был, такой очень мирный, дворянин, который писал музыку в качестве своего хобби. А случайно сотворил такой невероятный шедевр, абсолютно знаковое произведение, которое вдохновило многих и показало, что так тоже можно.

В целом, история музыкальной эволюции очень похожа на фразу: «А что, так можно было?» То есть всегда приходит какой-то композитор, делает что-то случайно, а остальные смотрят на него и говорят: «А что, так можно было?» И он случайным образом открывает целую ветвь музыкальной эволюции.

Глинка был очень болезненным ребенком. Он воспитывался бабушкой, и она кутала его во все шарфы и тулупы даже летом. Поэтому у него не сформировалось естественного иммунитета. Он постоянно болел и умер в 53 года, что было достаточно рано даже для того времени. Он был помещиком, мог бы пожить и подольше. Но зато он стал вдохновением для композиторов, которых вы все знаете, и сейчас мы о них поговорим.

Хотите узнать, как выглядела жизнь дворян в XVIII веке на самом деле? Читайте статьи в просветительском проекте «Университет 8 кленов». Там мы собрали главные материалы о жизни и быте русских дворян.

Бородин и кавказские мотивы в русской музыке

Кавказские мотивы попали в русскую музыку еще при Глинке, но окончательно их «прописал» Бородин — наполовину грузин. Он родился в дворянской семье, но от крестьянки и проезжавшего мимо грузинского князя. Такая вот сложная смесь. Барин выручил свою крестьянку, то есть мать Бородина, и как-то записал этого ребенка. Но Бородин все равно состоял в крестьянах, и поэтому не мог учиться. Ему частных учителей нанимали, но комплексное обучение он получать не мог, пока не исполнилось 15 лет. А дальше произошла странная вещь: какой-то полулегальной, полукоррупционной схемой мать записала его в купеческое сословие. И тогда он смог пойти, наконец, на учебу.

Он всегда хотел стать врачом, поэтому пошел и выучился на врача, стал нарабатывать себе имя, путешествовал в качестве врача при более богатых людях и потом уже, в конце жизни, обратился к музыке. Бородин успел написать несколько симфоний, одну оперу, в общем, это было его такое хобби уже последних лет. И музыканты ему говорили: «Ты такой талантливый композитор! Что ж ты там сидишь, как врач и как химик!» А врачи и химики ему говорили: «Что ты ерундой занимаешься? Ты вообще что удумал, что учудил?»

Если вы думаете, что такой период был только относительно русской музыки, то это не совсем так: это в целом мы сейчас с вами говорим про эпоху романтизма в музыке, когда все, вдруг, резко обрели национальную самоидентификацию. Как раз в период романтизма появились Дворжак, Григ из Норвегии, Лист — он вообще венгр, то есть композиторы, которые стали использовать фольклорные черты в своей музыке, тем самым популяризируя свою страну и репрезентуя ее на общемировом рынке. Такое вот время. А до этого все композиторы были как будто на подбор, были из Австрии и Германии, Бах — Германия, Моцарт — Австрия, Бетховен — Австрия. И ты думаешь: ну, как так? А вот, в романтизме как раз все и получилось.

Цари, сказки и Восток

Вот представьте: вы — русский композитор. То есть был Глинка, Глинка рано умер, но все последующие композиторы решили: «Хм, замечательный мы придумали рецепт: европейская форма и русское наполнение. Надо и дальше продолжать дело Глинки, создавать русскую оперу». Какие, как вы думаете, темы для опер подойдут для русского композитора? Вот история, например, да. Что-нибудь про царей, верно? В Российской Империи был очень строгий запрет насчет использования персонажа действующего правителя. Вот про действующего правителя писать нельзя было. А про то, что уже давно минувших дней, писать было можно только в позитивном ключе. Сказочные — полностью согласна. Очень много русских сказок, которые были интересны европейским слушателям. Смерть — неотъемлемая часть русского фольклора, обязательно. Вот Мусоргский «Пляски смерти» и написал. Сказки как раз будет писать композитор, которого вы видите сейчас на экране. Политические, исторические, шаманы, тайны, любовь. А вы знаете, что? А вот с темой любви только русские композиторы не очень дружили. Зато им нравились сказки, в частности — восток.

Представьте, что все русские композиторы, которых вы все знаете по фамилиям, то есть, это Глинка, Римский-Корсаков, Балакирев, Бородин, Чайковский — их не так много, самых известных — каждый из них как супергерой со своей суперсилой. Супергерой-сказочник в русской музыке — это Римский-Корсаков. Именно он докрутил и раскрыл Русский Восток, который еще только намечали Глинка и Бородин. И сделал он это в своей неизменной сказочной манере. Видите, сколько сказок вы уже у него знаете: «Садко», который спускается в озеро Ильмень, «Золотой Петушок», «Шахерезада». Он пытался успеть воплотить в своих операх все сказочные сюжеты. Очень много работал, очень много музыки писал и вел очень большую гражданскую деятельность. В свое время он организовал все музыкальное обучение Санкт-Петербурга. То есть он действительно был умелым организатором, который запустил огромную машину, придумывал учебные планы, был ректором консерватории. Это был такой человек, который вставал в 8 утра, у него было столько-то часов на консерваторскую работу, столько-то часов на написание музыки, столько-то на отдых. То есть безумно продуктивную жизнь прожил. И не мог бы он так прожить, если бы не был дворянином. У него было большое влияние, он был из знатной семьи, в которой все служили на флоте.

Во многом на развитие и самобытность русской музыки повлияли личности и само происхождение композиторов.

Балакирев — не самый известный композитор, который собрал вокруг себя «Могучую кучку», еще будучи их учителем, что дало русской музыке лицо и пространство для творчества. Он был из бедных чиновников: ему приходилось все время работать, давать уроки музыки, чего не делали никакие другие композиторы, им было это просто не нужно. И вот через эти музыкальные уроки он и собрал «Могучую кучку». История могла бы повернуться иначе, если бы Балакирев был из другого сословия.

Мусоргский был дворянином. И мне кажется, если бы он им не был, у него были бы совершенно другие взгляды на социальное расслоение. И благодаря тому, что, в том числе, он — дворянин, у нас есть «Борис Годунов».

Чайковский — из семьи чиновников. Отец его был городничим в Воткинске, их семья сделала очень многое для развития города. И вот Петр Ильич как раз вырос в такой семье праведных чиновников, которые действительно работали на благо страны. Тоже интересно: если бы он был крестьянином, он бы не мог поехать из Воткинска, который страшно далеко, в Петербург, получить там образование, сходить случайно в оперу и стать композитором.

Русская музыка стала развиваться сильно позже европейской, но и закончилась сильно позже последней. Что я имею в виду? Когда в Европе был Бах, в России был только фольклор. Когда в Европе был Моцарт, в России писали, похожие на западные, придворные произведения. Вот в Европе уже Бетховен, а у нас Глинка. Чувствуете? Сильно позже. Но при этом это стало произрастать очень быстро и на очень плодотворной почве, потому что у нас много дворян незанятых, которые могли сидеть, музыку писать, путешествовать, все это в себя впитывать и делать по-новому. Огромное непаханое поле вдохновляющего фольклорного материала.

Но наступает конец XIX века. В Европе уже композиторы плавно завязывают с романтизмом и симфониями. Они увлечены оркестровыми поэмами, там Вагнер с его мегаломанией и вот этими его невероятными идеями богов, героев и всего такого. А в России пишутся симфонии, причем самые лучшие, самые культовые. Дальше, XX век — с симфониями уже все. Либо это такое номинальное слово, а на самом деле это что-то такое 10-частное, которое, почему-то, композитор назвал симфонией. А в России — Прокофьев, Шостакович. Вот те самые композиторы XX века. И они действительно не просто самые известные русские композиторы XX века, а в целом — самые известные композиторы XX века.

Мы публикуем сокращенные записи лекций, вебинаров, подкастов — то есть устных выступлений.
Мнение спикера может не совпадать с мнением редакции.
Мы запрашиваем ссылки на первоисточники, но их предоставление остается на усмотрение спикера.

Видео: Золотой век живописи: как художники переосмыслили себя, мир и государство
2022-03-30 12:34

После продолжительного застоя в изобразительном искусстве случился настоящий прорыв. В мире стали известны такие имена, как Павел Федотов, Карл Брюллов, Федор Рокотов и другие. Чему русские художники научились у западных мастеров? Что в их работах было уникального? Делимся конспектом лекции проекта «8 кленов» «Обзор наследия культуры Золотого века: живопись. Что и как влияет на нас сегодня».

.disclamer1 { display: block; background-color:#FFE3E0; font-family:sans-serif; font-size: smaller; text-align: left; padding: 10px; } .disclamer { display: block; background-color:#f3f9f9; font-family:sans-serif; font-size: smaller; text-align: left; padding: 10px; }

Начинаем мы со знаменитой работы художника Валентина Серова «Петр I», 1907 года. Сегодня мы говорим о том, как дворянство складывалось после петровских реформ, когда было пробито то самое окно в Европу. Его инициатива получила не только признание, но и радикальное неприятие с самого начала. Спорили, не надо ли вернуться к Святой Руси, хорош или плох Запад.

Россия проспала эпоху Ренессанса. В то время как у нас была эпоха Андрея Рублева, на Западе, в Италии, в Нидерландах шли революционные процессы в живописи. Там появлялись такие имена, как Леонардо, Микеланджело, Дюрер, Рафаэль, Тициан, Джорджоне. После 1500 года живописное искусство в России стало затухать.

Россия начинает новый путь с опозданием в 200 лет. К тому времени высокая живопись уже закончена. Поменялось все, прежде всего художники стали работать новой краской. До этого в течение всего существования страны они писали темперой. Появилась масляная краска, художники осваивают анатомию, пространство, работу с фактурами ткани. Но главное — появляется человек новой эры. Энергичный, твердый, способный к эмоциональному взгляду на жизнь. Ничего подобного в иконописном искусстве быть не могло. Русская публика сталкивается с совершенно новым, непривычным для себя миром.

Русские художники XVIII и XIX веков — это выходцы из так называемых «низких слоев». Ими могли быть дети священника, крепостных. А вот в роли заказчика выступало дворянское общество.

Петр I посылал художников на Запад, чтобы они смотрели, собственно, что происходит в Европе: в Голландии, во Франции. Они изучали западную живопись по гравюрам и подражали ей. Русская школа развивалась с фантастической скоростью. То есть за несколько десятилетий она прошла путь, на который западному искусству понадобились столетия. Это рвение будто означало, что мастера хотели овладеть данной школой и наследием, которого они были лишены в течение 200 лет.

Поговорим о работе второй половины XVIII века. Перед нами замечательный портрет Трубецкой, выполненный Алексеем Антроповым. Такое впечатление, что он будто пишет раскрашенную скульптуру. Голова словно вырезана из дерева, на лице много румян, белил. В то же время мы видим, что на лице начинает проступать жизнь, тонкие эмоции, слегка играющая улыбка, появляется загадочность в глазах.

И посмотрим на то, с каким вкусом написана эта одежда. Вы видите изумительное по красоте сочетание болотного с красноватым, с этими коричневыми тонами, со светлой, вероятно, тоже покрытой белилами, кожей. Русское искусство развивается стремительно.

Обратим внимание на другую работу. Она является исключением из всех правил XVIII века. Это «Юный живописец» Ивана Фирсова. Жанр бытовой живописи процветал в голландском искусстве XVII века и после этого был широко распространен по миру, а вот русской школе XVIII века оказался чужд. Для чего вообще писать повседневную жизнь? Это было неясно. С огромной любовью прописаны все детали. Мы видим все то, что должно быть у художника: деревянная фигура на шарнирах, которой можно придать нужную позу, тряпка на мольберте, инструменты. Мы потом увидим, как этот жанр возродится спустя только 100 лет. Эта работа — предвосхищение русского искусства.

Еще один художник XVIII века, которого невозможно пропустить. Это Иван Аргунов с его исключительной работой «Портрет неизвестной в русском костюме». Здесь изображена крестьянка. Ничего подобного в русском искусстве тогда не было. Зачем изображать крестьянку, кто является заказчиком? Художник обычно не писал сам для себя. Может быть, это та самая «барышня-крестьянка». Некая барыня, которая переоделась? Но не исключено, что художник был настолько поражен красотой модели, что изобразил настоящую прекрасную крестьянскую девушку. Вообще, для русской культуры характерен непрерывный поиск идеала. Русская школа быстро освоила элементарные технологические навыки, художники четко передавали земные материи. Настоящая иконопись превратилась в ремесло.

Мы с вами переносимся теперь во вторую половину XVIII века. Посмотрим на работу Федора Рокотова — «Портрет Струйской». Что мы здесь видим? Мы видим уже другую живопись, и по сравнению с Антроповым. Трепетная кисть ласкает эту поверхность, и мы наблюдаем лицо необыкновенно подвижное, живущее глубокой внутренней жизнью. Картине посвящено стихотворение Николая Заболоцкого, написанное в 1953 году:

Любите живопись, поэты,
Лишь ей единственной дано
Души изменчивой приметы
Переносить на полотно.

Ты помнишь, как из тьмы былого,
Едва закутана в атлас,
С портрета Рокотова снова
Смотрела Струйская на нас?

Ее глаза — как два тумана,
Полуулыбка, полуплач,
Ее глаза — как два обмана,
Покрытых мглою неудач,

Соединенье двух загадок,
Полувосторг, полуиспуг,
Безумной нежности припадок,
Предвосхищение смертных мук.

Когда потемки наступают,
И приближается гроза,
Со дна души моей мерцают
Ее прекрасные глаза.

О чем идет речь? Здесь такое количество эмоций, тончайших оттенков чувств пробегает по лицу, что мы не можем просто описать. Мы не можем это схватить словом, потому что слово — оно, по сравнению с этим миром душевных переживаний, довольно бедно.

Художник немного другого склада — Дмитрий Левицкий. Он пишет высшую аристократию. Обратим внимание на «Портрет П.А. Демидова». Он в каком-то утреннем колпаке, домашних башмаках. Человек теперь может показать себя в такой интимной домашней обстановке. Ему не надо демонстрировать свое богатство, меха, бриллианты, награды. Демидов — меценат. Изображены горшки с цветами, на столе лежат луковицы. То есть человек что-то взращивает. Образованный зритель XVIII века, к которому обращается Левицкий, всю эту символику считывает.

Апогею творчества Левицкого принадлежит его знаменитая серия смолянок. В середине XVIII века в Петербурге основан Смольный институт благородных девиц. Замысел состоял в том, чтобы дворянским девушкам дать образование. К слову, сделано это было жестко. Левицкий нарисовал лучших выпускниц. Мы видим веселые, естественные, детские личики. Сравните это с той закованной девочкой, которую мы видели с вами у Вишнякова.

Хотите узнать, как выглядела жизнь дворян в XVIII веке на самом деле? Читайте статьи в просветительском проекте «Университет 8 кленов». Там мы собрали главные материалы о жизни и быте русских дворян.

Пейзажи

В XVIII веке жанр пейзажа был третьестепенным. Федор Алексеев был первый художник, который стал писать точный русский пейзаж. Его сравнивают с итальянским художником XVIII века Каналетто, который писал каналы Венеции.

Следующий художник, о котором мы должны с вами сегодня поговорить, — это живописец Тропинин. Это крепостной художник. Он ходил как вольнослушатель на лекции в Санкт-Петербургскую Академию Художеств. Одна из самых известных работ, — это «Портрет сына Арсения», 1818 года.

XVIII век — это век живописи, скульптуры, архитектуры. А что мы знаем про литературу? Мы знаем что-то про литературу, но кто сейчас вот так, ради удовольствия, читает Хераскова, Ломоносова, Державина, Фонвизина? Нам их манера сейчас кажется чуждой. В эту эпоху рождается настоящий русский язык, созданный гением Пушкиным, и литература приобретает главное значение. Она становится важнее изобразительного искусства, хотя и то было прекрасным. Но русская литература этого времени выходит на высочайший мировой уровень. Особенно 1820-е, 1830-е годы, когда с нуля появляются «Повести Белкина», «Капитанская дочка», «Дубровский», в 30–40-е появляются «Герой нашего времени», «Мертвые души».

Мы видим и сходство, и принципиальную разницу живописи с этим феноменом великой русской литературы. И начать здесь нужно, прежде всего, с художника Венецианова, который открыл для себя новый мир крестьянской жизни.

Художник открывает для себя и крестьянскую жизнь, и быт, и русский пейзаж, который как на картине «На жатве». В русском искусстве не так много произведений, где мир предстает предельно ясным, одухотворенным, не враждебным. Венецианов в этом смысле — лидер целого направления.

Интерьеры

Алексей Венецианов стал одним из первых писать интерьеры, и даже появилась так называемая Школа Венецианова. Славянский, ученик Венецианова, изобразил его кабинет.

Давайте посмотрим, как живет дворянин этой эпохи, что это за кабинет. Мы видим красивую мебель в стиле «жакоб», которая отсылает нас к античности. Русская дворянская образованная публика любит античность. В зеркале кто-то отражается, кто играет в это время на фортепиано, музицирование входит в обязательную программу обучения в этих семьях. Справа манекен, одетый в крестьянскую одежду. А в правом нижнем углу мы видим атрибуты искусства: мольберт со свежеразложенными в правильном порядке масляными красками и хорошие кисти.

Посмотрим на работу Капитона Зеленцова «В комнатах». Описания сельских усадеб Пушкина — это то, что соотносится с изображенными интерьерами. Возможно, у семейства Лариных было нечто похожее. Люди себя в этом интерьере чувствуют необыкновенно гармонично, их жесты спокойны, никакой нервности, никакого лишнего возбуждения. Натюрморт на стене, портреты, вероятно, семейные. Висят такие красивые фарфоровые тарелки. Спокойствие, ясность и гармоничность мы можем встретить только в итальянском искусстве эпохи Кватроченто в XV веке.

Еще один художник, о котором обязаны вспомнить, говоря о Золотом веке дворянской культуры, — это Карл Брюллов. Его кисть приобрела такой уровень виртуозности, что его сравнивали с ван Дейком, Рубенсом. Брюллов был ровесником Пушкина, он тоже родился в 1799 году. И что-то между ними общее есть. Карл Брюллов знаменит прогремевшей картиной «Последний день Помпеи».

В 1840-е годы русская живопись меняется радикально. Это великий перелом 1850-го года, связанный, прежде всего, с художником Павлом Федотовым.

Мы видим человека, который получил вчера орден. Но как его изображает Федотов? Во-первых, этот герой стоит в позе античного героя. Он как будто бы военачальник, который показывает на орден и сейчас будет командовать парадом, и у него, кажется, на голове лавровый венок.

Последняя работа, которую я вам сегодня хотел показать, — это «Анкор, еще Анкор!» 1851–1852 года, одна из последних работ Федотова.

Дворяне, конечно, были служилые люди. И самая главная служба у них была, прежде всего, военная. Мы видим офицера, гарнизонный городок. Он находится в маленькой избушке, умирая от тоски; горит свеча; где-то позади — зимний домик, в этом домике еще какие-то окошки теплятся. И все, что он может придумать, умирая от этой тоски, — он своего пуделя, непрерывно путая слова, французские с русскими, гоняет через эту палку. Этот пудель прыгает как белка в колесе. Это бесконечный, какой-то бессмысленный круг времени.

Вот такой финал истории эпохи Петра. А дальше наступает реформа 1861 года, и мы оказываемся во второй половине XIX века. То есть уже в абсолютно иной культурной, духовной и художественной вселенной.

Мы публикуем сокращенные записи лекций, вебинаров, подкастов — то есть устных выступлений.
Мнение спикера может не совпадать с мнением редакции.
Мы запрашиваем ссылки на первоисточники, но их предоставление остается на усмотрение спикера.

Видео: Золотой век русского театра: любовь, страсть, скандалы и долги
2022-03-29 15:17

Аналогично с литературой и живописью, театральное искусство также пережило свой Золотой век в русской истории. Этот период пришелся на девятнадцатый век и, как и положено Золотому веку, он кардинально изменил представление о театре, а также создал культурный взрыв, определивший будущее этого направления в искусстве. Алла Сигалова, хореограф, режиссер, заведующая кафедрой «Пластического воспитания актера» Школы-студии МХАТ, Заслуженный деятель искусств РФ (2014), Заслуженная артистка РФ (2001) в рамках курса «Университет 8 кленов» рассказывает, какие события создали Золотой век русского театра и как это сказалось на современном искусстве.

Главные деятели Золотого века театра

Есть две театральные институции, которые перевернули всю историю мирового театра и комплексно повлияли на культурные и социальные слои нашей жизни и жизни вообще. Это, в первую очередь, дягилевские «Русские сезоны», и это Московский Художественный театр, родившийся из совместных усилий Владимира Ивановича Немировича-Данченко и Константина Сергеевича Станиславского.

Все началось в 1897 году, когда Немирович встретился со Станиславским. Они пошли в «Славянский базар», вкусно ели, вкусно пили, разговаривали почти сутки, решали, что же нужно для того, чтобы развить театр, как это может происходить, какая экономическая база должна быть для того, чтобы театр жил в правильной системе. И, конечно же, какие спектакли ставить, какую драматургию привносить, какую литературу развивать на сценических подмостках, рассуждали, что такое актер, что такое режиссер, потому что только тогда начиналась эта профессия. Именно в этих диалогах начало зарождаться понимание режиссуры, ведь до этого основой основ был актер. В той же великой Греции, где зародился театр, никаких режиссеров не было и в помине, никто даже не представлял, что будет какой-то режиссер, который будет бить палкой артиста и указывать, из какой кулисы ему выходить.

К тому времени Немирович был достаточно бедным человеком и не имел возможности финансово повлиять на развитие театра. А Константин Сергеевич — наоборот — был из рода Алексеевых, текстильных фабрикантов. Человеком он был достаточно состоятельным, поэтому привнес в театр достаточное количество денег, и, конечно же, подтянул огромное количество богатых людей, покровителей, в том числе Морозова.

Вообще, удивительная вещь: всему прекрасному, что существует в искусстве, предшествует любовь. И не любовь возвышенная, а конкретная. Вот Морозов влюбился в артистку — и стал вкладывать деньги в театр. Горький влюбился в артистку — и стал помогать театру. И так далее. А уж Дягилев был человеком любвеобильным и вообще в этом смысле уникальным, потому что максимально вкладывался в тех, кто вызывал в нем какие-то чувства, будь то любовь, дружеская привязанность. Особенно Дягилев любил таланты, независимо от пола.

Дягилевская история и история МХАТа развивались параллельно, практически не пересекаясь. Где-то в середине 1930-х Немирович поехал в командировку в Париж и только тогда ему удалось побывать на спектаклях Дягилева. Он вернулся пораженный и в письмах и устных разговорах стал говорить о том, как отстал театр в России, и до чего прекрасен театр Дягилева: какого уровня и артисты, и музыка, и мысль. Это ввергло Немировича не только в восторг, но и в глубокое уныние, потому что к тому времени русский театр оказался в ситуации упадка.

Упадок и взлет русского театра

Как считает Анатолий Миронович Смелянский, главный историк театра, упадок произошел после первых гастролей в Америке. Артисты вернулись где-то в 1914 году в Россию, поразив американскую публику искусством русского театра, и тут грянула Первая мировая война. Станиславский не мог смириться с тем, как война свела на нет все усилия, лишила театр возможности перемещаться, свободно творить, развиваться. Все это привело Станиславского в состояние глубокой депрессии, к тому же незадолго до его затворничества с ним прямо на сцене случился инфаркт, и Станиславский на время отошел от дел. Театр два года не выпускал премьер, это практически равносильно смерти.

Все привело к тому, что Немирович стал более активно участвовать в жизни театра и менять правила его жизни. Отчасти упадок русского театра был связан не только с проблемами финансирования, но и с дилетантской организацией.

Руководители театра могли не общаться друг с другом десятилетиями, более того, у них были жестко поделены сферы влияния и зоны ответственности. Вся коммуникация велась только письменно: знаменитая секретарь Немировича-Данченко Бокшанская сохранила всю переписку, содержание писем порой такое, что волосы дыбом встают. Руководители театра выясняли отношения по каждой мелочи, вплоть до парика артиста, не говоря уже о гастролях. Достаточно быстро после того, как они договорились развивать МХАТ, их профессиональные и человеческие отношения зашли в тупик. И Немирович со Станиславским приняли мудрое решение: не расходиться, потому что они понимали, что дополняют друг друга.

Станиславский был великим актером, великим режиссером и великим педагогом, учителем. А Немирович был идеологом, строителем театра. И друг без друга они не могли существовать. Потому что когда Немирович уехал в долгий тур в Америку, провел много времени в Голливуде, пытался там завести связи, Станиславский здесь просто захлебывался без него и бесконечно писал Немировичу, ждал, когда придут ответы, чтобы принять решения.

Несложно догадаться, что одна из главных вещей, которые МХАТ привнес в русский и мировой театр — это школа, это знаменитая система Станиславского. Она была и остается мощной актерской базой, которую Станиславский разрабатывал совместно с психологами (естественно, тогда это было не так развито, как сейчас), и сам о ней он говорил как о живой сущности. Система Станиславского действительно довольно пластична и позволяет актеру не только вживаться в роль, но и развиваться дальше. Но для Станиславского в театре было важно не только его наполнение, но и дисциплина. Поэтому возвращение в Россию после гастролей, после Великой Октябрьской революции далось ему очень тяжело. Он не понимал, почему люди так разговаривают. Почему нужно, чтобы что-то осуществить, писать какую-то бумагу, идти куда-то ставить печать, что нужно выстраивать какие-то другие социальные связи, взаимоотношения, что можно пройти по театру в коридоре — и человек, который идет тебе навстречу, может не поздороваться.

Дягилев — создатель актеров

Глядя на трудности в тандеме Немировича и Станиславского, немного завидуешь Сергею Павловичу Дягилеву, который был абсолютным хозяином своего дела. Все его рекомендации, все его приказы были необсуждаемы вообще. Вот он сказал Нижинскому: «Ты будешь ставить “Весну священную»». Нижинский отвечал: «А я не умею”. — «Ничего, научишься. Ну-ка, быстро, в репетиционный зал».

Дягилев влюблялся в талант, прежде всего. Он не влюблялся в какую-то красоту или накачанные мышцы, или какие-то раскосые, невероятно голубые глаза. Нет, Дягилев влюблялся только в талант. Но этот талант видел только он, развивая его впоследствии: так он дал нашей сцене Нижинского, Львова и других артистов.

Он в прямом смысле сделал этих людей, он сконструировал этих личностей, в общем, достаточно жестоко. Он каким-то образом видел в людях таланты и заставлял их развиваться. И это же удивительно, ведь Дягилев сам не создал ничего. Он был продюсером. Он не создал ничего, но все, что было создано, — это создано им. Это все инициировано им, его волей, его энергией, его умом, его невероятной образованностью и невероятной интуицией, которая его вела и которую он очень внимательно слушал.

И когда мы читаем, допустим, мемуары Лифаря, который долгие годы был рядом с ним, даже иногда удивляешься. Лифарь — это великий танцовщик, которого Дягилев привез из Киева, выучил его, и Лифарь был солистом дягилевской труппы, а потом солистом Гранд-Опера и возглавлял этот театр. Человеком он был не бедным, мягко говоря. Многие воспоминания Лифаря связаны с Дягилевым. Например, Лифарь пишет, как он утром заходит в комнату Дягилева, а тот в рубашке перед ним танцует, надевает на голову какие-то корзинки цветов и бегает по кроватям, прыгает с кресла на кресло. А Дягилев-то был к тому времени уже немолодым совсем человеком.

Надо сказать, что сам Сергей Павлович не обладал навыками ведения финансовых дел. Казалось бы — продюсер! Он все время был на грани банкротства. И приезжала Мися Серт, и выручала его, и Коко Шанель его выручала. Он мог уговорить, уломать, подействовать энергетически на любого, будь то великий композитор, машинист сцены, какой-то человек в банке.

При этом к созданию своих «Русских сезонов» он подключал известных художников, костюмеров, декораторов, композиторов. Особый пласт дягилевского наследия — это костюмы, декорации и афиши. Какие-то артефакты продавались, чтобы погасить долги, какие-то — нет. Так Ковент-Гарден сохранил дягилевские декорации к «Спящей красавице», и они сохранились до наших дней, правда, были выкуплены Австралией.

Можно сказать, что Дягилев создал имидж русского театра как для иностранцев, так и для самих деятелей театра в России. Он показал возможный размах, масштаб, это было похоже на красочный и насыщенный фейерверк, который громыхал на энтузиазме и внутренней силе одного человека. Но, как мы все знаем, система не может держаться на одном создателе, уберешь его — и все рассыпется. Станиславский с Немировичем по образу и подобию создали полнотелую самодостаточную систему, которая могла функционировать, которая могла воспроизводиться в поколениях артистов, и которая могла свободно «перемещаться» по миру.

Видео: Как русские дворяне кутили, правили, воевали и отдавали долги
2022-03-28 11:20

Эпоха русского дворянства — одна из самых интересных и противоречивых с точки зрения истории. Никто никогда не узнает, как же было «на самом деле», но в наших силах искать разную информацию, сопоставлять ее и критически осмыслять. На лекции в рамках просветительского проекта «Университет Восемь кленов» Елена Корчмина ответила на вопросы участников о том, как жили дворяне и какие источники об этом говорят. Делимся основными тезисами лекции.

.disclamer { display: block; background-color:#f3f9f9; font-family:sans-serif; font-size: smaller; text-align: left; padding: 10px; } .disclamer1 { display: block; background-color:#FFE3E0; font-family:sans-serif; font-size: smaller; text-align: left; padding: 10px; } .marker { background: #FFE3E0; background: linear-gradient(180deg,rgba(255,255,255,0) 45%, #FFE3E0 55%); }

О временных рамках дворянской эпохи

Историки показывают людям, как осмыслить собственное прошлое. И в этом плане мы работаем в таком популярном направлении как «публичная история». Оно показывает, каким образом все то, что мы знаем, воспринимается публикой. Мы понимаем дворянство как нечто положительное, то, что отличает Россию. Историки связывают Золотой век дворянства с временем правления Екатерины. Но мы будем расширять эти рамки.

Я буду говорить о времени, начиная с Петра Великого и заканчивая Николаем I. Петр I открывает 18 век. Именно он пытался ввести законы против роскоши. И даже в Табеле о рангах, ключевом документе 18 века, определил структуру дворянского сословия. Там было сказано, что каждому чину соответствуют определенные платье и карета. По этим внешним признакам можно определить, какого вы чина. Далее правила Елизавета. Она считала, что роскошь ведет к разорению. Следующий важный персонаж — Петр III. При нем приняли один из важнейших документов, который сделал возможным все то, что мы говорим про дворянство. Про Павла мы почти не будем говорить и сразу перейдем к Александру I.

Когда мы говорим про Золотой век дворянства, то имеем в виду Петра, Елизавету, Петра III, Екатерину II, Александра и Николая. Этот период мы рассматриваем как единое целое. Петр I задумал удивительную вещь — он попытался сделать институт социального лифта. Согласно Табелю о рангах нужно сначала идти на государственную службу, после чего возможно дослужиться до дворянства.

О чести и честности

— Для меня как для психолога важно прояснить понятия «чести» и «честности»? Что они значат?

— В некоторых источниках указано, что делом чести является уплата налогов. И здесь речь идет не о честности. «Честь» — концепция аморфная, поэтому мы постараемся понять разные аспекты. Когда Александр Иванович Воронцов уехал в гранд-тур, он говорил о том, что «всегда дает свои расходы честно». Он был честен до копейки, но при этом не сообщал о том, что он тратится, например, на французских актрис. И здесь происходит столкновение понятий «честности» и «чести». В разное время определения были разными.

— У меня другой вопрос. Мы знаем, что уровень финансовой грамотности у дворян был очень высокий. Можно ли сравнить с настоящим временем? Например, сейчас у нас система электронных платежей, все наши доходы и расходы прозрачны, и укрываться от налогов очень сложно. Во времена дворянства же это все строилось исключительно на понятии чести. Когда лучше платили — сейчас или платили тогда?

— Вопрос такой. Долги у дворян влияли как-то непосредственно на честь?

— Отличный вопрос. На самом деле это принципиально важно. Я думаю, что все вы знаете про понятие «долг чести». Когда Екатерина Алексеевна Воронцова, мать Михаила Семеновича Воронцова, через 2 месяца после родов неудачно поучаствовала в карточной игре, она быстро погасила свой долг. Но еще есть долги своих родителей. И речь идет о чести семьи.

— Сейчас мы платим 13%. А если перевести те налоги, которые они уплачивали, на наш период, им было сложнее, чем нам, или легче? Сколько это в процентном соотношении?

— В России была категория косвенных налогов. Они шли как стандартные торговые тарифы. Всегда были более дорогие привозные товары. Следующая категория — прямые налоги. Их дворянин платил относительно недолго — с 1812 года по 1819 год. Это была прогрессивная налоговая ставка от 1 до 10% максимум. У нас сейчас около 13%. Тогда подоходный налог был введен по образцу английского, от 1 до 10%. Если Орлова-Чесменская имела ежегодный доход в 500000 рублей, она должна была платить 50000. Сумма сумасшедшая, конечно, по тем временам, но тем не менее она его платила. Был налог, который платили крестьяне помещикам. Он был фиксированный — в зависимости от времени, от 70 копеек до 2,5 рублей. Фактически это была упущенная выгода помещика. То есть наше государство не любило собирать налоги. Оно пыталось собрать налоги так, чтобы при этом ничего не делать. Помещики выступали в роли налоговых медиаторов. Задача как раз состояла в том, чтобы помещик, с одной стороны, получал оброк, и за этот оброк собирал с крестьян налоги и отдавал их государству. На самом деле наше государство в условиях 18–19 века с точки зрения прямых налогов не злобствовало. Налоги платились либо раз за год, либо раз в полгода.

Хотите узнать, как выглядела жизнь дворян в XVIII веке на самом деле? Читайте статьи в просветительском проекте «Университет 8 кленов». Там мы собрали главные материалы о жизни и быте русских дворян.

О войне

— После войны с Наполеоном Александр пошел с ним театр. Вот какая была война, какие отношения? Как это объяснить?

— Они оба были дворяне. Противники они только на поле боя. Опять-таки к вопросу о чести. В принципе, важно говорить о том, каким оружием ведется война и каковы ее материальные основания. И одно дело — убить на поле боя противника, которого ты не видишь. Другое дело — вести бой с противником, которого ты видишь. И в чем был ужас Первой мировой войны? Началось безличное уничтожение противника. Дворянские кодексы чести уже не работали. Именно поэтому нужно было вводить новые нормы законодательно для всех. Согласно правилам, следует уважать своего противника. Наполеона никто не воспринимал как дурачка. Это достойный противник, с которым мы ведем войну.

— Русские же изначально восхищались его идеями. Об этом говорилось в той же «Войне и мире». Все идеи французской революции были приняты с восхищением.

— Абсолютно верно. И я скажу еще кое-что. Дело в том, что идеи имеют значение. Они формировали представление о жизни. И как раз идеи Наполеона становились частью человека. Self identity. Скажу об одном важном документе — Манифесте о вольности дворянства. Издан он был Петром III. Он призвал дворянство вернуться в свои имения. Это значит, что дворяне, освобожденные от службы, начали управлять Россией (тогда не хватало чиновников), занимались сельским хозяйством.

— А как у него получился такой разворот? Изначально ведь Петр увлекался идеями Фридриха, военной муштрой, воинской службой. Почему он издал в итоге этот манифест?

— Это отличный вопрос. Приведу пример. В нашем представлении «абсолютный монарх» — это тот, кто может все. Но кто реально управляет страной? По моему глубокому убеждению, тот, кто приносит этому монарху с утра кофе. Если вкусный кофе, значит монарх делает какие-то правильные вещи. А если кто-то приносит невкусный кофе, то монарх раздражен и может подписать какой-то указ. Власть абсолютна. Она может быть как положительная, так и отрицательная. Этот документ был подготовлен еще при Елизавете. При Петре он просто был подписан. Собственно, это не была его инициатива. Вы можете почитать статью историка Михаила Киселева, в которой он разбирает Манифест о вольности русского дворянства. Петр III хоть и подписал документ, но изложенное в нем не было связано с его глубокими внутренними убеждениями.

О крепостных

Следующий документ, на который я хочу обратить ваше внимание, — это Жалованная грамота дворянству. Он появляется при Екатерине. Он возможен только потому, что до этого был Манифест о вольности дворянства. Все, что здесь прописано, основано на том, что дворянин свободный. Например, был введен запрет телесных наказаний, лишение дворянского титула. Расширились полномочия для местного управления. Проводились дворянские выборы, концепция которых появилась при Петре, но окончательно утвердилась при Екатерине. И Россия управлялась выборно. Россия управлялась при помощи дворянских выборов.

Статья 26, Жалованная грамота дворянству. «Благородным, то есть дворянам, подтверждается право покупать деревни». Здесь нет ни слова про крепостных. Если вы внимательно посмотрите, не увидите ни одного слова о том, что дворяне могут владеть крепостными. Владели ли они крепостными по факту? Да. Но в этом документе нет ни слова, потому что есть четкое представление о населенных деревнях. Даже слово «населенные» не добавила Екатерина. Почему? В России уникальная ситуация: начиная с Екатерины, абсолютно любой монарх был против крепостного права. И в этом документе нет ни слова про крепостное право. В этом документе нет представления о закрепощении крепостного права. Дело в том, что до Жалованной грамоты дворянству дворяне могли владеть только землей. А с этого момента они могут владеть, например, водой — реками, озерами. То есть появляется право собственности не только на поверхность, но и на все, что внутри. И отсюда начинается развитие всяких фабрик, заводов и так далее.

Я не нашла ни одного документа, в котором бы утверждалось, что крепостное право существует, и что дворянин имел право владеть крепостными. Я хочу, чтобы вы видели разницу в двух нарративах: нарративе законодательном и нарративе реальном. По факту, безусловно, крепостное право существовало.

О воровстве и коррупции

— Скажите, пожалуйста, что такое рамка неписаной нормы в контексте воровства? Кем они прописывались или проговаривались? Как это соблюдалось?

— Для того, чтобы понять какова была норма воровства, например, в одной из провинций, я беру приходно-расходные книги до момента возникновения судебного дела и на протяжении времени просматриваю, что давали чиновникам. Например, сахарная голова. Что давали чаще всего чиновнику в подарок? Сахарные головы, рыбу, французскую водку. Потом перешли на деньги. Соответственно, мы смотрим — на протяжении 5 лет дают сахарную голову. Потом чиновник резко попросил 100 рублей, и на него завели уголовное дело. Таким образом, мы ретроспективно выясняем, что это рассматривалось в качестве допустимого. Потом пошло что-то из ряда вон выходящее. Каждый раз, когда мы стараемся определить норму, нужно определить момент, когда эта норма нарушается. У нас нет представления о том, что было нормой для всей России.

О роли дворянства в истории

В какой-то момент я просматривала документы, искала в Российском государственном архиве. И я нашла описание ночного горшка с изображением Наполеона. Там целая история. Дело в том, что, когда начались наполеоновские войны, и стало понятно, что Россия ведет войну, то стали ввозиться эти горшки. Это символическое такое пренебрежение. И в России вводились запреты на ввоз этих горшков, когда мы были в хороших отношениях с Наполеоном. Я просто хочу сказать вам о том, что когда мы говорим про источники, мы привыкли считать. Я вообще призываю вас к тому, чтобы, когда вы смотрели что-то про дворян, вы обращали внимание на цифры. Цифры — это тоже поэзия. Немножко другая, но тоже поэзия. Но у нас еще есть потрясающие визуальные источники. Мне кажется, про конфликт с Наполеоном ничего лучше этого горшка никто из историков не написал. И в этом смысле это часть истории нестандартная.

В экономической истории есть хороший пример. На лекции моего коллеги участников спрашивали: «А как вы оцениваете свой жизненный уровень?» И все отвечали: «Ниже среднего». И тогда он спросил: «Какой у вас дома туалет?» «Отдельный». И тогда он просто показал статистическое количество семей в мире, которые имеют собственный туалет. Выяснилось, что на самом деле 50% населения не имеют собственного туалета. И это значит, что это население бедное. А мы с вами относимся к категории богатого населения. Выяснилось, что как только начинается экономический кризис, окурки становятся меньше. Как только начинается эпоха благоденствия, окурки становятся больше. Для историка все является источником. Эти нюансы не все объясняют, но добавляют краски.

История — это наука на кончиках пальцев

В чем великая вещь публичной истории? Вы можете создавать вокруг себя то представление, которое люди будут транслировать дальше. И тем самым вы выполняете дальнейшую функцию образования. Повторюсь, удивительно, что Россия так долго существовала. И понять, почему это произошло, можно в том числе благодаря тому, что такое дворянство. В том числе потому, что дворяне хорошо управляли страной.

Когда мы говорим про дворянство, то мы фактически говорим о том, кто управляет империей, потому что Александр I, Екатерина II, они не могли принимать решения просто потому, что им этого захотелось. Они были частью дворянского сословия. Об этом стоит помнить.

Мы публикуем сокращенные записи лекций, вебинаров, подкастов — то есть устных выступлений.
Мнение спикера может не совпадать с мнением редакции.
Мы запрашиваем ссылки на первоисточники, но их предоставление остается на усмотрение спикера.

Видео: Золотой век русской литературы: как он повлиял на современную культуру и на нас?
2022-03-25 13:08

Золотой век — это одно из таких клише, которое прикреплено к литературе XIX века, и не очень понятно, какой период оно обозначает. Есть попытки определять это как хронологический период от Пушкина до Толстого, между рождением Пушкина и смертью Чехова, весь XIX век. И ко всему этому есть вопросы, потому что не очень понятно, почему до Толстого. Вот смерть Чехова — хотя Толстой, на самом деле, умер позже Чехова, и вроде как получается, что 6 лет до смерти Толстого как-то сюда не вписываются. В рамках курса от «Университета 8 кленов» разбираемся, в каких же временных рамках пролегает этот Золотой век и кто его сформировал.

.disclamer { display: block; background-color:#f3f9f9; font-family:sans-serif; font-size: smaller; text-align: left; padding: 10px; } .disclamer1 { display: block; background-color:#FFE3E0; font-family:sans-serif; font-size: smaller; text-align: left; padding: 10px; }

Что такое Золотой век в литературе?

Иногда говорят, что Золотой век — это когда литература начинает интересоваться человеком, изучать его, думать о том, как он вообще устроен, какой у него внутренний мир, как об этом можно говорить. Есть определение, что это «жизнетворчество, отраженное в литературе», когда и реальность, и человеческие проблемы, эмоции, начинают волновать литературу очень близко, и она пишет о них, соответственно, это и является Золотым веком. У этого определения тоже есть некоторые проблемы, потому что литература почти всегда интересуется реальностью, тем, что происходит с человеком.

Есть определение Золотого века от человека, жившего внутри этого XIX столетия. И в тот период каждому новому критику казалось, что он уже закончился. Само определение Золотого века, что это вся литература, «проникнутая единым духом, стремлением и порывом», появилось в середине XIX века, когда казалось, что Золотой век был до этого, когда все, действительно, как-то думали в одном направлении.

И вот эти попытки его локализовать — они были бесконечны, поэтому сразу же хотела сказать, что не знаю, насколько продуктивно думать про XIX век русской литературы и русскую классику в термине Золотого века. Несомненно то, что это был значительный период, оставивший большое количество текстов, которые были известны не только у нас, но и за рубежом.

Говорят, что литература XIX века — это образцовые произведения, задающие канон своего жанра, что это начало развития русского литературного языка, что это какая-то острая реакция на общественно-политическую ситуацию, что это просто корпус книг, которые должен прочитать каждый образованный человек.

И есть любимая моя история, с которой все приходят, что это какая-то цепочка авторов. Вот они после школы располагаются в нашем сознании такой интересной вереницей, там и Пушкин, и Лермонтов, и Гоголь, и Тургенев, и Гончаров, и Достоевский, и Толстой, и Чехов. Кажется, так разворачивается эта вся экспозиция. И они выстраиваются в какую-то линию, когда каждый за другим что-то повторял.

Это все — тоже набор клише, которые существуют по этому поводу. Это не значит, что с ними что-то не так. С ними, в общем, все в порядке, и доля правды есть в каждом из них. Другое дело, что за этими обкатанными выражениями мы, в общем, уже не очень хорошо понимаем, что скрывается. То есть мы не видим никакого процесса литературного, мы не видим смысла за этим: что там за литературный язык появился, почему произошел расцвет русской литературы, где там и какая общественно-политическая ситуация, если мы просто ее не видим в текстах. То есть это все — такие обкатанные выражения, которые на самом деле затуманивают суть литературного процесса XIX века.

Писатели и читатели в XIX веке

Раньше с литературным рынком все было очень сложно, гораздо сложнее, чем сейчас. Отбросим муки творчества, пойдем сразу к издателям. Писатель мог опубликовать книжку, но это было страшно дорого, на это не соглашался издатель, потому что ему нужны были гарантии, что затраты окупятся при продаже книги. А как узнать, хороший ли это писатель, можно ли его издавать, и что ему это сулит — тоже непонятно. С другой стороны, даже если писатель издал свою книжку, есть читатель. Для читателя книги очень дорогие, и тоже непонятно, что покупать. Чтобы купить, нужно какое-то экспертное мнение по этому поводу, например, критика. Тогда еще нет магазинов, в которых есть выкладка на центральной тумбе, как сейчас, или разнообразия каких-то стикеров приклеенных, которые привлекают внимание. Поэтому в XIX веке читатель вынужден ориентироваться как-то по-другому.

Поэтому появляется формат журнала, и он существует весь XIX век. Самый популярный журнал — «Современник», его основал Пушкин для этих целей. После смерти Пушкина он сколько-то еще просуществовал у его наследников в управлении, после чего его в 1846 году решил купить Некрасов, а в 1847 году начал издавать. Некрасов, которого мы в принципе знаем как поэта, всю жизнь был издателем. Он издавал «Современник», потом, когда «Современник» закрыли, он взял в аренду журнал «Отечественные записки», который тоже существовал все это время. Но есть еще, наверное, два известных журнала: с 1856 года начинает издаваться «Русский вестник», и все это время существует «Библиотека для чтения». Для читателей эти журналы были окном в мир литературы и актуальных тенденций.

Там можно было прочитать статьи и критику, а также фрагменты новых произведений. Писатели так могли заявить о себе и рассказать широкой публике о своем новом произведении. То есть мы открываем журнал «Современник» — сначала у нас идут какие-то, скорее всего, вступительные статьи, потом следует кусочек из одного текста, потом кусочек из другого, потом какие-то критические статьи, затем всякое-разное, далее что-нибудь про науку, и заканчивается разделом моды. Так выглядел набор.

Соответственно, люди читали очень медленно. Это как сериал: сегодня выпустили серию, придется неделю подождать. Только не неделю, а месяц. Или два, если вдруг что-то пошло не так с изданием журнала. Надо запомнить, что там было, дождаться следующего кусочка.

Многие, набившие руку, авторы развлекались таким форматом. Они заключали договор с издателем журнала, говорили: «У меня есть идея, вот такая». Издатель журнала отвечал: «Отлично, покупаю». Дальше они оговаривали график. Писатель начинает писать, у него нет еще конца, но уже начали показывать первые серии. А дальше он оказывается под таким прессингом: с одной стороны, надо успевать в срок, с другой, читатели ждут, с третьей стороны, критики уже начали обсуждать. Ты еще ничего не дописал, а они уже начали высказываться, все в том же журнале, рядом с тем, что ты опубликовал, а еще лучше — в соседнем. И во всем этом нужно еще как-то дописать этот текст. Вот так они все, в общем-то, и писали.

Надо понимать, насколько грамотным было население, сколько вообще людей могли прочитать эти тексты, кто их читал. В начале 1860-х годов это 60 млн человек, население Российской империи, из них 8% грамотных. Это дворяне, мещане и разночинцы. Но больше всего дворяне. То есть мы понимаем, что около 5 млн активных читателей. То есть надо держать в голове, что читатели были из одного социального среза: это в основном были дворяне, конечно, и писали для них такие же авторы. Значит, обсуждаются те проблемы, которые волнуют именно их, а они все это внимательно читают.

Хотите узнать, как выглядела жизнь дворян в XVIII веке на самом деле? Читайте статьи в просветительском проекте «Университет 8 кленов». Там мы собрали главные материалы о жизни и быте русских дворян.

Главная тенденция XIX века

Одно из самых популярных описаний XIX века — это переход от романтизма к реализму.

В романтизме герой как бы существует отдельно от всего мира. Для него окружающая среда — это как бы задник для его выхода, герой не встроен в среду никаким образом. Такой человек отправляется в горный пейзаж в вечернем фраке, со слугой, потому что, ну, он как бы такой посредник между ним и некомфортным миром вокруг него. Романтический герой вообще не хочет иметь никаких отношений с этой реальностью, он противопоставлен обществу, потому что оно его не понимает, ему не нравится государство, потому что это какая-то конструкция, в которую он не хочет вписываться. Его иногда устраивает какой-то эпический пейзаж за его спиной, он как-то готов на нем показаться. Все остальное ему не нравится. Когда ему не нравится, он разочарован, он снисходительно относится ко всем остальным.

Вы наверняка встречались с такими персонажами: вот Евгений Онегин — это типичный романтический герой. Печорин — еще более типичный, хотя он был написан после «Евгения Онегина», и Лермонтов подражал этому произведению, но, тем не менее, у него оказался герой еще более типичным, с таким романтическим мировоззрением — ему скучно, и он ищет, как нагенерировать себе какие-то эмоции, но в принципе ему не очень интересно жить.

Переход к реализму случается, когда герой становится частью окружающей его реальности, когда он находится внутри системы, внутри общества, когда он может вручную вспахать землю и не просто так, а с каким-то мотивом. Это уже герой Левин из «Войны и Мира», но не он ставит финальную точку в превращении русской литературы.

Разбить произведения девятнадцатого века (особенно второй половины) на писателей, выстроенных в хронологическом порядке (как это делают в школе) немного сложно. Важно смотреть на все одновременно, потому что публиковались и «взлетали» мэтры литературы иногда одновременно, иногда вдохновлялись друг другом. Более того, у них была общая площадка — это журнал «Современник».

Новые герои

Белинский, самый известный критик XIX века, ставит ключевой вопрос. Он говорит, что в 1845 году у нас есть Пушкин, есть Лермонтов, есть Гоголь — и нет литературы. То есть у нас Пушкин умер, Лермонтов умер, Гоголь в 1842 году опубликовал «Мертвые души» и молчит. «А читать-то нам что?» — говорит Белинский. Нет литературы. То есть таким образом большой русской классики не построишь, если мы будем постоянно ждать каждого большого автора, когда он произведет новый текст, мы тут с ума сойдем, а самое главное, что читать мы будем, скорее всего, переводную французскую литературу.

Что предлагал делать Белинский? У него была идея, что нужно нанять много писателей, которые как-то пишут, и пусть они о чем-нибудь пишут. Пусть они прочитают внимательно «Мертвые души» Гоголя и попытаются что-то в этом духе, какие-то отдельные сюжеты и темы из этого Гоголя, развить, и из этого создать много художественных текстов, которые мы все будем читать.

И появляется такое явление, как «натуральная школа», когда много совершенно неизвестных писателей создает огромное количество текстов в течение 1845 года. Это в основном очерки. Очерки — потому что это была популярная французская форма, такой физиологический очерк. Это очерки про дворников, шарманщиков, про каких-то продавцов одежды, про людей, которые развозят воду. При этом «натуральная школа» собирает массу критики, потому что справедливо говорят, что, во-первых, низы — это хорошо, но мы как бы хотим и что-то другое еще. Не очень понятно, как переходить от этого. Во-вторых, это все написано довольно плохим языком, и не очень понятно, куда двигаться с этим дальше.

И тут появляется роман Достоевского «Бедные люди», написанный в форме эпистолярного романа, романа в письмах (суперархаичного жанра) и изобилующий отсылками к «Станционному смотрителю» и «Шинели», который произвел настоящий культурный взрыв. Герои впервые открыто и искренне заговорили о своих чувствах.

В этом смысле Достоевский производит революцию: он считает, что человек может начать сам рассказывать о себе. И почему это еще важно? Достоевский прямо на следующий год после этой обруганной «натуральной школы» совершает вот такую революцию в литературе, резко двигает ее дальше.

Он дает возможность говорить высоким языком о новом типе героев, о «маленьком человеке». Это становится стартовой площадкой для большой русской литературы.

Вслед за Достоевским открывается обсуждение о «лишних людях» — это те самые романтические герои, которые были и до этого. К ним вернулись с мыслью: «давайте обсудим этих неприспособленных к делу романтиков и поймем, как с ними быть». Собственно, два романа, которые сегодня нас волнуют из большого потока 1847 года — это «Обыкновенная история», дебют Гончарова, до этого Гончарова нет в литературе, и роман «Кто виноват?» Герцена. Большой поток случился, потому что начал издаваться журнал «Современник», наконец, появилось место, где можно публиковать эти тексты, и они будут внимательно прочитаны. Журнал издается, там есть редактор, который смотрит, отбирает, дает какой-то фидбэк. Это такое важное дело, которое влияет на развитие литературы. Эти два романа рассказывают про разрыв представления о реальности, какого-то образа, мечты и того, что происходит в действительности.

Продолжением истории «лишнего человека» становится заданный Тургеневым в 50-х тренд, который лучше всего считывается в его романе «Ася». Здесь Тургенев уже нашел свои стиль и форму. У него появляется герой со своими убеждениями, он куда-то приезжает, думает о своей жизни, влюбляется, а после момента объяснения может произойти все, что угодно. В случае «Аси», когда Ася говорит герою о своих чувствах, герой внезапно отвечает, что она его ставит в неловкую ситуацию, он не знает, как на это реагировать, и вообще барышня не должна себя так вести. В общем, он ее полностью отчитывает, Ася вместе со своим братом, знакомым этого героя, уезжают. После чего герой понимает, что он ошибся, что надо было как-то по-другому отреагировать, и Ася на самом деле ему нравится. Он тратит бесконечно свою жизнь на то, чтобы пытаться найти ее где-то в Европе.

Про это очень хорошо сказал Чернышевский, который написал критическую статью «Русский человек на рандеву» про «Асю». Он говорит, что герой Тургенева — это просто типичный русский человек, который не способен принять ни одно решение. Как только он оказывается в ситуации, когда от него нужно какое-то действие, — все, никакого действия он не совершит. Он потонет в своих собственных сомнениях, он не захочет ничего делать, и в итоге все закончится тем, что он все бросит, порушит и сбежит. Вот такой у нас человек. А почему у нас такой человек? А потому что у нас общественного представительства нет. Потому что так эти наши люди участвуют в общественной жизни, у них нет практики принятия решений, взятия на себя ответственности и так далее.

Следом за этим мы видим еще один новый тренд, группу произведений — она называется «роман испытания личности». Этот термин предложил литературовед Бахтин. Это была очередная попытка найти, как приспособить «лишнего человека», романтика к этой действительности. Авторы и критики долго обсуждали, что же должно произойти с героем, чтобы он перестал топтаться на одном месте, сбегать или стагнировать, и решили, что он должен пройти через кризис, сам себя воспитать каким-то образом и пересмотреть всю свою систему ценностей, наконец, приспособиться как-то к этой действительности. После чего возникает вопрос: а что в этой действительности надо делать? И дальше вот эта бесконечная череда, когда этот деятельный герой пытается понять, что ему делать.

В этот момент Гончаров предлагает своего «Обломова». Я думаю, что вы чувствуете иронию Гончарова, потому что все ищут, куда бы героя приспособить к деятельности, а Обломов в романе, собственно, лежит на диване, и ничего не происходит. Лежит в халате с восточными узорами, в тапочках. Событие — спустить ногу с дивана. Все к нему там приходят, он никуда не едет, в отличие от героев Тургенева. И когда он пытается со Штольцем порассуждать, Обломов описывает свою идеальную жизнь так скучно по меркам романтического героя: тихая жизнь в Обломовке с женой и детьми. Штольц возмущается, что это же обломовщина, никакой деятельности нет. На что ему Обломов отвечает, если говорить простыми словами: «А зачем? А разве не все мечтают об этом? Вся вот эта суета, ты бесконечно ездишь в поездки, что-то там делаешь, крутишься, не спишь нормально, не ешь нормально, все откладываешь на потом, потому что вот сейчас ты там поработаешь, заработаешь — и, наконец, сможешь делать то, что я делаю уже сейчас. Не вижу смысла входить в эту стадию активной деятельности».

При этом из романа мы узнаем, что Обломов тоже когда-то думал, что он хочет послужить на госслужбе, он закончил университет, у него было много идей. То есть он был тем самым героем, сначала лишним, потому что он воспитывался в Обломовке, где его всячески ограждали от всяких неожиданных моментов его жизни. То есть он был очень идеализированный человек. Затем он что-то попытался, быстро разочаровался, а дальше решил просто не пытаться никаким образом и прилечь на диван.

Для критиков это был шокирующий герой. При этом все сказали: «Да, Гончаров утрирует, но в целом довольно верно уловил все симптомы, и это действительно люди, которым что-то мешает вообще в принципе действовать. Вот он лежит на диване, вот такой у нас герой времени, не очень понятно, как из всего этого выходить». И это происходит одновременно с «Дворянским гнездом», появляется этот текст, одновременно с кучей романов, где обсуждается, как бы мог человек действовать, и так далее. И, в общем, Гончаров говорит: «Никак не мог бы человек действовать». Это его взгляд на эту картину.

Сегодня нам кажется, что «Обломов» — это странный текст, то есть без контекста он выглядит как история про человека, страдающего прокрастинацией, который не может полдня собраться, чтобы что-то сделать. Но на самом деле для современников это про гораздо большее. Потому что он страдает прокрастинацией не на ровном месте. У него соответствующие бэкграунд, образование, попытки что-то сделать, разочарование в этом — и вот, наконец, он лежит. И роман был прочитан таким образом.

Дальше случились «Отцы и дети». Тогда произошла отмена крепостного права, все к 1861 году уже недовольны. Это та самая реформа, которой не был доволен никто: ни те, кто были против, ни те, кто были за, ни те, кто были за в разных вариантах. Все были разочарованы тем, что произошло. Год все помолчали, обдумывая это, и в 1862 году Тургенев выпустил свой роман «Отцы и дети». Он такой один, мы его ни с чем не можем сблизить. Это было очень мощное высказывание. Если вы прочитаете этот роман в контексте, то на самом деле его действие происходит еще до отмены крепостного права. При этом мы видим, что отец Аркадия Кирсанова, друга Базарова, уже пробует применить какие-то новые методы ведения хозяйства в имении без крепостных, когда еще ничего не отменили. То есть он довольно прогрессивный человек. И, тем не менее, даже на место этого прогрессивного, который тот герой, который и деятельный, и пытается что-то делать в своем имении, раз уж не на государственной службе или где-то еще, приходит гораздо более радикальный герой Базаров. Про него говорят — «новый человек».

Базаров радикальный, потому что он начинает все отрицать, его называют нигилистом. Кстати, до романа Тургенева нигилистов не существовало, они появились после, это тоже надо понимать. До его романа слово «нигилист» означало просто «скептик», оно периодически употреблялось, но никакого массового явления за этим не было. То есть не было тех «новых» людей, которые говорят, что природа — это не храм, а мастерская, берем и ставим опыты, потому что они пригодятся, медицина — наше все, потому что практическая деятельность, не боюсь пойти в болото и замарать руки. Таких героев просто не было, они появились потом.

Не просто литература

Казус «Отцов и детей» был в том, что роман вышел в самом консервативном журнале. Не очень понятно, как так вышло, но его сумел купить Катков, издатель «Русского вестника». Катков — консерватор, реакционер. И у него выходит текст про революционного Базарова, который говорит, что все надо скидывать с парохода современности и активно начинать что-то творить. Ответом на это было появление двух критических текстов из профильных журналов — «Современника» и «Русского слова», довольно радикальных изданий. Поскольку революционный роман вышел в консервативном издании, то критики по-разному считали контекст: Алданович сказал, что это карикатура какая-то, Тургенев просто показал свое истинное лицо противника прогресса и высмеял всячески Базарова. А Писарев, наоборот, сказал, что появился новый герой нашего времени, мол, давайте посмотрим на Базарова, надо вести себя, как Базаров, заниматься какими-то такими делами и активнее вмешиваться во все споры, реагировать, препарировать лягушечек, медициной заниматься и так далее.

В ответ на это Катков, издатель этого романа, сказал: «Ну, подождите, смотрите: если мы считаем, что существует такое поколение вот этих активных людей, то почему один считает, что это карикатура, а другой видит себя в ней главным героем?» В этот момент консерваторы спровоцировали такой яркий раскол в литературе и в том, как все происходит, показав, что есть разные течения. Это мы сейчас понимаем, что кажется, что «Отцы и дети» — это чуть ли не манифест дальнейшей революционной молодежи, но на самом деле вся революционная молодежь перессорилась еще из-за самого факта публикации, потому что этот манифест появился не в том месте, где его ждали.

А самое главное произошло потом. В феврале 1862 года Тургенев издал роман полностью, он его не делил на части, это было его условие. А в мае по Петербургу прокатилась волна пожаров — то, что терактом называют сейчас, потому что кто-то поджигал дома, по 20–30 их выгорало, люди не знали, с какого конца все это загорится. В итоге сгорел Апраксин двор, это торговые ряды. Власть на это все посмотрела, решила, что надо закрывать «Современник», «Русское слово», Чернышевского в ссылку. Казалось, что это желание людей как-то действовать и невозможность приспособиться достигли такой критической точки, что вот они вылились в действительность, и начались какие-то беспорядки.

Про это обычно говорят, что сложно переоценить то, насколько русская классика влияла на своих современников. Вот был роман, все его прочитали внимательно — и пошли действовать. И дальше это будет только больше. Литература стала явно превышать свои полномочия просто литературы. Сначала она долго шла по пути какого-то раскачивания героя, поиска места, ответа на вопрос, чем бы заняться человеку с идеалами, представлениями, а в начале 1860-х — литература уже стала площадкой для идей революции.

Вслед за Тургеневым все больше писателей начали обращаться к народу и говорить о нем. Какие-то идеи приживались и их даже пытались повторить на практике, например, старались реализовать коммуну из романа Чернышевского «Что делать?»

Литература стала полем для дебатов на общественно-политические темы, авторы вели настоящие баталии, отвечали друг другу романом на роман. Достоевский отвечал на «Что делать?» своими «Записками из подполья», Чехов пытался сблизиться с Толстым, но не сходился во взглядах. Если снять девятнадцатый век с пьедестала золотой классики, чтимой и лелеемой на уроках литературы, то весь этот культурный пласт можно сравнить с битвой инфлюенсеров еще до того, как это стало мейнстримом.

Мы публикуем сокращенные записи лекций, вебинаров, подкастов — то есть устных выступлений.
Мнение спикера может не совпадать с мнением редакции.
Мы запрашиваем ссылки на первоисточники, но их предоставление остается на усмотрение спикера.

Видео: Введение в уклад дворянской жизни: как воспитывали русских аристократов
2022-03-21 13:44

«Золотой век» русского дворянства — это не только балы и дуэли. Это еще и эпоха, когда Россия сталкивается с совершенно новым подходом к образованию и воспитанию своих граждан. В частности, люди «золотого века» верили, что воспитывать необходимо не только юные умы, но и взрослых, а самую важную функцию воспитания давали не семье или наставникам, а государству. На лекции в рамках просветительского проекта «Университет 8 кленов» Михаил Велижев рассказывает, как воспитывали русских дворян.

.disclamer1 { display: block; background-color:#FFE3E0; font-family:sans-serif; font-size: smaller; text-align: left; padding: 10px; } .disclamer { display: block; background-color:#f3f9f9; font-family:sans-serif; font-size: smaller; text-align: left; padding: 10px; } .marker { background: #FFE3E0; background: linear-gradient(180deg,rgba(255,255,255,0) 45%, #FFE3E0 55%); }

«Новое воспитание» для российских дворян

Прежде всего надо сказать, что, когда мы говорим про воспитание в XVIII веке, не только в России, но и в Европе, мы имеем в виду время веры в идеалы воспитания и, если угодно, в воспитательную утопию, когда считалось, что с помощью разумно выстроенного воспитания можно создать нового человека, лишенного недостатков и предрассудков, трудолюбивого, добродетельного, образованного, утонченного, полезного государству и полезного обществу. Этот вопрос страшно волновал людей XVIII века, потому что они верили в силу воспитания. Они представляли себе, что человека можно воспитать до такой степени, чтобы он был идеальным подданным, семьянином, членом общества.

Чтобы доказать, обосновать мое утверждение с помощью источника, я процитирую любопытный документ. Это «Генеральное учреждение о воспитании обоего пола юношества», которое выпустила в 1764 году императрица Екатерина II. Цитата перед вами, я ее прочитаю: «Единое токмо средство остается, то есть произвести сперва способом воспитания, так сказать, новую породу или новых отцов и матерей, которые могли бы детям своим те же прямые и основательные воспитания правила в сердце вселить…» Необходимо было исцелять худой нрав, то есть предрассудки, а добродетели твердо в сердце вкоренять. Обратите внимание, что именно императрица, именно государство берет на себя эту заботу о воспитании целых поколений подданных.

Следующий резонный вопрос: зачем Екатерине II вообще «новая порода людей»? А здесь неожиданным образом оказывается, что существовала связь между воспитанием и воспитательными идеями Екатерины II — и политикой, ее собственной и ее предшественниками, начиная с Петра Великого, с самого начала XVIII века.

В XVIII веке в Российской империи реализуется такой большой проект, который можно просто охарактеризовать как «создание России как державы европейской». Вот знаменитый наказ Екатерины, это одна из первых фраз, которая там была: «Россия есть держава европейская». Европейскую державу нужно было как-то сделать — но зачем? С одной стороны, это было выгодно с точки зрения экономики, а сильная экономическая система требует радикальной перестройки прежних оснований. С другой стороны, в России не было законов вообще. С законами было плохо, и, собственно, это правовая рационализация, наделение России законами и регламентами, которые бы предписывали подданным, как им нужно себя вести.

И, наконец, целью вот этих многочисленных реформ был прагматизм политики, в частности в отношении сословий. Что это означало? Вообще, монументальная идея XVIII века — государственная, которая восходит, конечно, к Петру I — заключается в том, что все должны служить и приносить государству какую-то пользу.

Какими были следствия этой политики? С одной стороны, разрыв с прежней традиционной культурой Руси, который очень хорошо известен. Болезненный разрыв, о котором мы всегда вспоминаем, когда речь идет о Петровской эпохе и об имперской России, послепетровской. Он произошел и на уровне повседневной жизни: внешнего вида, привычек, когда людям пришлось бороды сбрить, собираться вместе всем на ассамблеи, носить европейскую одежду и так далее.

Второе следствие — это активизация контактов с Европой. Ведь именно эти страны были источником инструментов модернизации и опыта, которого у России не было. В частности, здесь речь идет об усвоении культурных и технических ценностей и достижений. Основной акцент делался на вооруженных силах. Российская империя рождается как империя, которая все время воюет. Есть такие данные, что за все почти 25-летнее царствование Петра только 13 месяцев Россия находилась в мирном состоянии. Все оставшееся время Россия воевала. Петр создал флот, модернизировал вооруженные силы и вместе со своими преемниками создал новое государство, основанное на законах и предполагавшее службу дворянина Отечеству, которое требовало новых людей с добродетельными нравами, которые бы имели нравственную мотивацию соблюдать закон и служить.

Если все должны служить, то человек внутри должен чувствовать эту потребность. За это отвечало именно воспитание, и «новая порода людей» требовала нового подхода. Он включал в себя воспитание не только детей, и я бы даже сказал, не столько детей, сколько уже взрослых, сложившихся людей, которые должны поменять свое отношение ко всему происходящему.

Кто и как занимался воспитанием?

В эту эпоху, с одной стороны, в Российской империи возникает новая столица, как вы знаете, Санкт-Петербург, который строится Петром Великим. В новой столице есть двор, который транслирует основные идеи. Например, Екатерина II даже сама писала пьесы, в которых она излагала свои взгляды на воспитание, на политику, на дворянство и, кстати, на Москву. Она страшно не любила Москву, считала, что это средоточие суеверий и невежества.

С другой стороны, в XVIII веке возникают специальные учебные заведения для дворянских юношей и для дворянских девушек, где довольно жестким и последовательным образом происходит воспитание и обучение дворян. Ну и, наконец, насилие. Мы знаем, что при Петре Великом практиковалось насильственное бритье бород и до 1762 года существовала обязательная военная служба для всех сословий.

Важно упомянуть: объектом попечения государства были не только дворяне, но все сословия, в сущности. Но именно дворяне как элита новой империи оказались наиболее открыты к нововведениям и восприимчивы к изменениям.

Хотите узнать, как выглядела жизнь дворян в XVIII веке на самом деле? Читайте статьи в просветительском проекте «Университет 8 кленов». Там мы собрали главные материалы о жизни и быте русских дворян.

Воспитание взрослых подданных

В XVIII веке считалось, что дворянину нужно прежде всего научиться правильно себя вести, цивилизованно, как ведут себя в Европе. В 1717 году по инициативе Петра I выпускается учебник этикета «Юности честное зерцало». В нем, помимо правил хорошего тона, были даны указания, как вести себя, чтобы мирно и дружелюбно сосуществовать с другими членами общества, а также как вести себя в отношении государства. На страницах учебника были правила и о поведении за столом, и рецепт жизни благопристойного гражданина.

Воспитывали также и моральные качества. Так, в комедии Дениса Ивановича Фонвизина «Недоросль» герой-резонер Стародум говорит своим собеседникам: «Имей сердце, имей душу — и будешь человек во всякое время. Прямое достоинство в человеке есть душа. Без нее просвещеннейшая умница — жалкая тварь».

Душа — это прежде всего моральные качества, которые существуют не сами по себе, но как мотивация к служению Отечеству. Для дворянина в XVIII веке, вообще в «золотой век», служба государству является высшей ценностью, по которой его оценивают окружающие. Это предмет престижа и гордости. И в этом смысле воспитание нацелено на то, чтобы дворянин понимал, что необходимо сражаться за Отечество, служить ему, для этого нужны такие качества, как смелость, порядочность, бескорыстие.

Первая задача воспитания — привить эти моральные качества, сделать так, чтобы дворянин уверовал в них и передал детям

А вторая — это умение правильно чувствовать. В частности, в том же «Недоросле» Стародум фиксирует очень важную точку: дворяне должны учиться правильно чувствовать любовь, ведь именно супружеские отношения влияют на дальнейшее воспитание детей. И в этом смысле важнейшая воспитательная задача, которую ставит перед собой русская культура екатерининского времени, — это задача научить дворян правильно чувствовать.

Брак, который действительно может привести к воспитанию новых поколений дворян, возможен только тогда, когда муж и жена друг друга любят. Эта мысль, которая для нас является банальностью сейчас, для того времени абсолютно таковой не является, потому что она критикует экономическую подоплеку брака. А в екатерининское время была такая формула знаменитая: «Петр Великий дал России бытие, Екатерина — душу». Вот Екатерина II учит своих взрослых подданных, как правильно себя вести, как быть нравственным и служить Отечеству и, наконец, как правильно чувствовать.

Воспитание детей

Образование для детей было раздельным: для мальчиков и для девочек.

Главной целью образования мальчиков была подготовка к карьере, она была важнейшим мерилом социального престижа для дворян. Самой желанной была военная служба, в гвардии, в элитных гвардейских подразделениях, которые расквартированы в Петербурге, в столице, которые близки ко двору, которые вовлечены в этот блестящий мир петербургского света. Другой престижной сферой была дипломатия. И задача была дать образование, сопоставимое с образованием европейских дворян.

Три самые важные вещи, которые, с моей точки зрения, стоит знать про ключевые элементы обучения мальчиков. Во-первых, то, что вы, по-видимому, уже и без меня знаете, — это важность иностранных языков. Французский язык являлся самым главным. Дворянская культура — это культура франкоязычная. Нам это сейчас очень трудно, может быть, даже представить, но, конечно, русские дворяне зачастую говорили по-французски гораздо лучше, чем по-русски. А вторым по важности был немецкий.

Второе после иностранных языков — это важность специальных учебных заведений. Я уже упоминал, что в XVIII веке при Петре и его преемниках основываются специальные учебные заведения, в которых учатся дворянские мальчики. Эти учебные заведения рассчитаны на дальнейшую службу, прежде всего военную. И я бы остановился на вот таком учебном заведении, которое называлось Сухопутный шляхетный кадетский корпус. Он был основан в 1731 году в Санкт-Петербурге и ориентировался, что интересно, на прусские и германские образцы. В нем учились мальчики-дворяне, которые получали, с одной стороны, знания, а с другой — осваивали определенные поведенческие установки.

Все это они усваивали через систему жесткой дисциплины и регламентации повседневной жизни и внешнего вида учащегося, а также разветвленной системы наказания за опоздания, за непристойные или дурные поступки, за пьянство и так далее. Одновременно с этой жесткой дисциплиной их обучали навыкам учтивого поведения в обществе при дворе. И, наконец, в шляхетном кадетском корпусе наблюдали за учениками, чтобы разглядеть склонности, в соответствии с которыми им потом подбиралось место службы. То есть была идея, еще раз, опять-таки тотального воспитания.

Особенность обучения была следующая: кадеты переходили из класса в класс по каждому отдельно взятому предмету. Предметов было много, среди базовых были немецкий язык, фехтование, верховая езда, а также инженерное дело, рисование и… танцы.

И продвинутые: французский язык, геометрия, география, история. Обратите внимание, что эти предметы, как правило, давались тем воспитанникам корпуса, которые уже прошли базовые предметы. То, что мы сейчас считаем основным для себя, то есть история, география, геометрия, давалось как бы дополнительно.

Одна из важнейших вещей, которая была доступна дворянам, — это образовательные путешествия. Это венец образования дворянина, который назывался по-французски Le Grand Tour. Большое путешествие. Это путешествие было невероятно дорогостоящим, немногие дворяне могли себе его позволить. Целью путешествия было посетить памятные места и приобщиться к европейской культуре. Такое путешествие, как правило, длилось от полутора до трех лет и предполагало знакомство не только с архитектурой и живописью, но и с королевскими дворами Европы, государственными учреждениями, социальной и интеллектуальной жизнью элит, торговлей, промышленностью, наукой, техникой, наконец, иностранными языками. Там можно было усовершенствовать языки прямо в обществе.

Цель женского дворянского образования в эту эпоху сводилась к воспитанию хороших жен. Главная ценность девушки — это ее способность в будущем стать хорошей, правильной женой для дворянина.

Здесь нам опять-таки придется менять наши стереотипы. Умение вести хозяйство решительно никогда не входило, даже минимально, в то, чему должны учиться девушки дворянские. Это связано с тем, что дворянская женщина, когда она становилась женой, очень редко сама занималась хозяйством. Она скорее занималась организацией светской жизни или воспитанием детей.

Специальное образование в Петербурге девушки могли получить в Смольном институте благородных девиц. Туда попадали девочки из разных дворянских семей. Их образование проходило в полной изоляции от семейной среды, под надзором императрицы Екатерины II, при ней он был основан. Разрыв с семьей, с прошлым был нужен, чтобы вкладывать в этих девочек новое представление обо всем.

Выпускницы Смольного прежде всего были предназначены для придворных карьер. Они могли быть фрейлинами, они были светскими невестами. Обучение длилось 9 лет, и были три категории воспитанниц: они назывались «кофейницы», «голубые» и «белые», по цвету платьев. В Смольном девочки изучали прежде всего иностранные языки и танцы. Именно эти качества — умение поддержать беседу в светском салоне и умение танцевать — были наиболее востребованы в светском дворянском обществе и важны для жены.

Кроме Смольного, образованием девочек занимались частные пансионы. Там воспроизводилась та же самая модель, что и в Смольном институте, о котором мы только что сказали. Необходимо было воспитывать хороших жен, и для этого как раз обучали иностранным языкам, танцам, светскому обхождению.

И, наконец, было доступно домашнее образование. Оно было самым распространенным и для мальчиков, и для девочек. Сначала воспитанием занималась крепостная няня или крепостной дядька, в зависимости от пола ученика. Потом гувернантка или гувернер. Это образование в большинстве случаев было чрезвычайно поверхностным: учили поддерживать разговор на одном или двух языках, обучали минимальным навыкам светского общения, танцам, рисованию и пению. Но по большому счету домашнее образование не специализировано. Но поскольку довольно большое количество дворян не могли себе позволить специальное учебное заведение, то домашнее обучение становилось выходом.

Дворянское образование в XVIII веке, в эпоху «золотого века» русского дворянства, было полностью европейски ориентированным, нацеленным на светские навыки, востребованные прежде всего в международной культуре, в военном деле или в дипломатии, где все равно существовала европейская модель.

И в этом смысле дворянство действительно довольно далеко продвинулось по пути европеизации, в отличие от всех остальных сословий как минимум. На рубеже XVIII–XIX веков возникает обратное движение, когда целая группа образованных русских дворян начинает отстаивать совершенно другие ценности. В России распространяется точка зрения, согласно которой самое главное для государства — это не европейская ориентация, о которой мы вначале говорили, а следование национальному характеру. Национальный характер дан каждой нации Богом и поэтому является сакральным, священным, самым главным. Так, Карамзин, и не только он, в начале XIX века ставит под сомнение вот этот государственный проект воспитания и образования дворян, о котором мы сегодня говорили. Начинает формироваться важнейшая для русской культуры оппозиция западничества и славянофильства, которая тоже сыграет в воспитании очень важную роль.

Мы публикуем сокращенные записи лекций, вебинаров, подкастов — то есть устных выступлений.
Мнение спикера может не совпадать с мнением редакции.
Мы запрашиваем ссылки на первоисточники, но их предоставление остается на усмотрение спикера.

Видео: Земли, души и миллионы: какими экономическими свободами пользовались дворянки XVIII века
2022-03-21 13:43

Одно из базовых представлений о патриархальности российского общества и, в частности, дворянского общества — это просто категорически неправильно. Российские дворянки всегда принимали решения и несли ответственность в экономических вопросах, занимались предпринимательской деятельностью.

Вместе с Еленой Корчминой в рамках курса «Университет 8 кленов» мы поговорим о том, что могли делать дворянки, чего не могли и почему не все законы относительно женщин в России работали.

.disclamer { display: block; background-color:#f3f9f9; font-family:sans-serif; font-size: smaller; text-align: left; padding: 10px; } .disclamer1 { display: block; background-color:#FFE3E0; font-family:sans-serif; font-size: smaller; text-align: left; padding: 10px; }

Экономическая свобода русских дворянок

Начнем мы с конца, с конца XIX века, потому что мне безумно нравится эта цитата Михневича, он как раз писал о женском вопросе. И это один из таких нечасто встречающихся примеров, где русская женщина описана позитивно: «Здесь русская женщина в роли хозяйки и помещицы-домоправительницы, пользуясь простором, имела полную возможность проявить свои силы и способности, свой ум и свой творческий гений».

И вот «русская женщина» — откуда это пошло? Моя идея состоит в том, что, когда мы говорим о XVIII веке, мы говорим о многослойном обществе и все начинается с элиты. Почти любое общество функционирует таким образом, что те практики, которые есть у элиты, постепенно перенимаются дальше и дальше. Соответственно, почему нам образ дворянок принципиально важен? Потому что именно с них постепенно начинается перенятие экономически независимой женщины.

В России XVIII века еще не было разговоров о том, чтобы дать женщинам равные права. Но если мы посмотрим график ВВП России на душу населения в XVIII веке, то мы увидим, что в тот период, когда идет рост ВВП, женщины аккумулировали экономические права. Понятно, что эта ситуация не могла длиться долго, и постепенно они стали их терять. И тогда ВВП пошел на спад.

Женщина в России, дворянка, в отличие от англичанок, немок, испанок, всегда распоряжалась своим приданым. Никогда имущество жены в XVIII веке не уходило на имя мужа. Это была женская собственность, это давалось ей и сохранялось за ней, даже если пара разъезжалась. В этом смысле браки были крепки не потому, что была финансовая необходимость. Это действительно было то, что сейчас модно называть «partnership». И это действительно важный момент: экономически дворянка была независима. Это на самом деле вело к устойчивости браков, в большей степени.

Без приданого девушка остаться не могла. По закону дворянин обязан 1/14 часть своего имущества отдать дочери. То есть это было в обязательном порядке. То же самое было и в отношении вдовы. То есть не было концепции совместно нажитого имущества, но 1/7 часть от имения мужа шла дворянке.

Если даже, предположим, по той или иной причине дворянин пытался ее лишить, потому что он умер и в завещании ее не указал, то дворянка шла в суд. Дворянки вообще судились на регулярной основе, они защищали свои права, они точно не собирались от них отказываться.

Далее было наследство. Отличие приданого от наследства — ну, вы понимаете, да? Наследство — после смерти родителей, приданое — при выходе замуж. Были большие споры, если, допустим, есть приданое, положено ли наследство, и наоборот. Это всегда был спор, и всегда были всякие суды по этому поводу.

В данном случае важно не забывать, что дворянка могла отстоять свое право в суде. И в данном случае абсолютно было неважно, кто на другой стороне: более какой-то богатый дворянин или какой-то более влиятельный, это все можно было сделать.

Дворянки регулярно покупали имения. На 1763 год 30% имущества в Московской губернии, в Санкт-Петербургской губернии и в Переяслав-Рязанском уезде находилось в руках женщин, соответственно, 70% — в руках мужчин. Но вот из этих 30% женщины покупали чаще, чем мужчины, если и то и другое приравнять к 100%.

Чтобы вы понимали, тот статус, который получила женщина в России, на самом деле был уникален для Европы. В начале XIX века сестры Уилмот, это английские дворянки, приезжают в Россию и оставляют следующие записи:

И сестры Уилмот с удивлением говорили о том, что женщины знают и урожайность, они знают и операции, и курс обмена валюты. Они все это знают, потому что они сами управляют своим имением. Вот какую ситуацию мы имеем в России начала XIX века.

Хотите узнать, как выглядела жизнь дворян в XVIII веке на самом деле? Читайте статьи в просветительском проекте «Университет 8 кленов». Там мы собрали главные материалы о жизни и быте русских дворян.

Правовой контекст

Путь к благосостоянию женщин начался еще при Петре I. Он как-то заинтересовался, почему в Европе благосостояние больше, но об экономике он тогда несильно думал и решил ввести майорат. Он обязал российских дворян, чтобы они, соответственно, оставляли все свое недвижимое имущество только под единое управление старшего наследника. Движимое имущество можно делить — например, картины, бриллианты, платья; все, что у вас есть.

Но этот закон никогда не работал: дворяне всегда возмущались, и в конце концов его отменили, в 1731 году. Но на следующий год появился закон, по которому женщина получает право распоряжаться поместьями наряду с родовыми вотчинами. И этот указ исполняется.

Надо сказать, что он не был совсем революционным, потому что и в XVII веке около 5% собственности находилось в распоряжении женщин. Но понятно, что это очень небольшой процент. И, в общем, дворяне могли точно так же его не исполнять. Поэтому, когда мы говорим в правовом контексте, правовой контекст в России работает только тогда, когда те, на кого направлен указ, согласны этот указ выполнять. В противном случае это не более чем заметка на бумаге.

Надо сказать, что хоть женщины получили это право, но возникали споры о порядке регистрации сделок: в XVIII веке все сделки регистрировались в специальных крепостных конторах. Это значит, что участники сделки должны были прийти в специальный местный орган власти, сообщить, о чем сделка. И далее это записывалось, и они ставили свои подписи. И вот периодически, когда женщины приходили что-то регистрировать на свое имя, им говорили «нет». И женщина после этого шла в суд и доказывала, что в соответствии с указом 1715 года (на самом деле еще раньше) она имеет право распоряжаться своими имениями. Обратите внимание, что право подтверждено. То есть оно было введено давно, но поскольку возникали казусы на местах, поскольку было очень много споров, то потребовался еще один указ о том, чтобы записывать поместья, регистрировать поместья на женское имя.

К тому же в России была обязательная военная и гражданская служба и мужчины не имели права получать посты в местном управлении там, где находится у них поместье: пытались предотвратить коррупцию. Соответственно, женщина очень часто управляла не только своим имением, но и имением мужа. Управление могло осуществляться и через приказчика, но это лицо подневольное. Основная проблема с приказчиками в том, что они воровали безбожно, поэтому над ними требовался жесткий контроль. Это раз. Но все решения по имению принимала женщина. Например, нужно имение заложить. Это решение принимает женщина, приказчик там не имеет никакого отношения. Имение нужно продать — приказчик не имеет никакого отношения. Имение нужно купить — можно посоветоваться с приказчиком, но не более. Все базовые операции осуществляет собственник имения. То есть, когда мы говорим об управлении имением, мы имеем в виду: первое — первый базовый уровень, основные операции по управлению имением, и далее — осуществление рутинных операций. Например, выбор приказчика по управлению — это ведь тоже управление имением. То есть я должна посмотреть, что и как происходит. И, безусловно, переписка.

Получается, что с точки зрения права Россия вообще идет в обратном направлении. В первой половине XVIII века женщины-дворянки получают экономические права. Но в 1782 году впервые в законе появляется идея «Жена да пребывает в любви, в почтении и послушании к своему мужу и да оказывает всякое угождение и привязанность аки хозяйка». То есть мы видим, в принципе, начало патриархата в России, когда предписывается, что женщина должна делать.

В 1826 году появляется вопрос: а не стоит ли вообще ограничить имущественные права женщин, потому что очень часто мужчины переписывают свои поместья на имена женщин, своих жен, чтобы не платить по долгам. То есть это была стандартная практика, и законодатель начал пытаться защитить общество. И, соответственно, в 1830 году вышел еще один указ, по которому женское послушание должно быть абсолютным.

Итак, смотрите: в 1715 году женщина получается право распоряжаться поместьями. Спустя сто лет женское послушание должно быть абсолютным. Но теперь вишенка на торте: в 1831 году женщины-дворянки получают право пассивного избирательного голоса в дворянское собрание. Для этого им нужно соответствовать имущественному цензу, то есть, если у них есть в губернии 100 душ мужского пола, они могут посылать свои предложения по поводу того, кого выбирать в местные дворянские собрания. Более того, женщины с 1831 года этим правом начали пользоваться. Я, правда, не видела, ни одного дела, где бы указ 1831 года о том, что женское послушание должно быть абсолютным, применялся.

Как дворянки распоряжались деньгами?

Здесь могло быть несколько стратегий. В первую очередь все зависело от того, где, в каком виде и количестве деньги хранились. В России были серебряные деньги, золотые деньги, бумажные деньги, медные деньги. Четыре разных типа денег.

До XIX века в домах хранили монеты, затем в обиходе на постоянной основе начинают использовать портмоне — это значит, что в оборот плотно вошли купюры. Если вы посмотрите, Александр Иванович Воронцов бумажные деньги, ассигнации, хранил у камердинера, а серебряные и золотые рубли держал на личном столе. К разным деньгам по-разному относились.

На счету в банке могли хранить деньги в золоте, в серебре и в ассигнациях, но ассигнации было невыгодным хранением, потому что они стали очень быстро девальвироваться, то есть терять в ценности. Соответственно, здесь полный спектр стратегий в зависимости от того, какие деньги мы где храним.

Но если мы немного отвлечемся от таких активностей, как «тратить» и «не тратить», мы должны уделить внимание и тому, откуда деньги вообще появлялись в жизнях этих людей. Тут все просто:

• Они наследовались.

• Они могли быть заработаны с помощью предпринимательства (например, винокурен) или через сдачу имений в аренду.

• Они могли быть взяты в кредит в банке или у своих родственников или друзей.

Деньги, которые в том числе шли на социальный статус. То есть для дворянина появиться на балу в чем-то обветшавшем значило, что в следующий раз он не получит кредит у своих же, если он не в состоянии вести соответствующий образ жизни. А соответствующий образ жизни — это в том числе кредитоспособность.

Кстати, женщины реже брали кредиты и чаще их отдавали. Женщины в целом платили налоги лучше, чем мужчины.

Если мы говорим про долги, то у нас есть такой институт, который называется Институт дворянской опеки. Это местная организация по уездам, в которую дворянин обращался в том случае, если он не вовремя платил налоги, имел проблемы с деньгами, жестоко обращался со своими крестьянами или был умалишенным. Вот, собственно, основные 4 основания. Местное дворянское сообщество могло решить, что, поскольку этот дворянин не справляется с управлением имением, это имение должно быть взято в управление местным дворянским сообществом. И назначался местным дворянским сообществом управляющий, уже из местного дворянского общества.

Если посмотреть на Московский опекунский совет, то там мы видим, что женщин-дворянок, берущих в долг, меньше, чем мужчин. Но это тоже может значить, что у мужчин просто больше доступа к кредитным деньгам. То есть здесь может быть конкурирующая гипотеза, нужно проверять. И там, где мы смотрим про депозиты, — вот здесь, мне кажется, только одно какое-то реальное объяснение: у женщин больше денег на депозитах, чем у мужчин. Опять-таки мы исходим из того, что приблизительно 50/50 у них было собственности. И вот здесь мне сложно представить, что женщину кто-то принудил положить деньги на депозит, если честно. То есть мне это кажется невероятным. Но если у вас есть данные, об этом можно сказать.

Мы публикуем сокращенные записи лекций, вебинаров, подкастов — то есть устных выступлений.
Мнение спикера может не совпадать с мнением редакции.
Мы запрашиваем ссылки на первоисточники, но их предоставление остается на усмотрение спикера.

Иллюстрация: JuliaSha / Depositphotos.com

Видео: Как развивалась благотворительность в «золотом веке»
2022-03-21 13:41

Понимание благотворительности как оказания безвозмездной помощи менялось на протяжении истории, как и род деятельности самих благотворителей. О том, как развивалась благотворительность в «золотом веке», рассказал Денис Андреевич фон Мекк.

.disclamer { display: block; background-color:#f3f9f9; font-family:sans-serif; font-size: smaller; text-align: left; padding: 10px; } .disclamer1 { display: block; background-color:#FFE3E0; font-family:sans-serif; font-size: smaller; text-align: left; padding: 10px; }

Виды благотворительности и основные понятия по теме

Мы рассмотрим примеры, которые, вероятно, не охватят все виды благотворительности. Она бывает самая разная. Это может быть просветительство, гуманитарная, социальная помощь. Меценатство — это вид благотворительности в определенной области жизни общества, в культуре, науке и искусстве. Спонсорская деятельность отличается от меценатства тем, что она является инструментом маркетинга, то есть привлечения внимания. То есть спонсорские затраты, предположительно, вернутся в виде спроса на твои товар или услугу. А благотворительность, в том числе меценатство, построена в основном на добром велении души, когда человек или организация не рассчитывают ни на какой вид возврата вот этих вложений средств, добрых дел или услуг. Важно еще упомянуть термин «филантроп», или «человеколюб» (от греческого происхождения слова), — это человек, занимающийся благотворительной деятельностью на пользу общества.

Меценат — это имя собственное, которое стало именем нарицательным. Приближенный императора Октавиана Августа Гай Цильний Меценат жил в Древнем Риме. И его имя прошло сквозь века, тысячелетия и используется сегодня даже теми людьми, которые понятия не имеют, что был такой человек.

Почему именно его имя вошло в историю? Его заслуга была не в том, что он помогал поэтам или художникам, а в том, что он объяснил правителю огромной империи очень важную роль уровня культуры общества. Напомню еще раз: это было 2 тысячи лет назад, и, конечно, в те годы постоянно были войны. Это была сущность жизни мира. И этот Гай Цильний Меценат начал думать, от чего зависит сила сопротивления очередной страны, которую Римская империя хочет к себе присоединить, завоевать. Он проанализировал и донес до Октавиана Августа: если нападает на него варварская какая-то страна, то будет более ожесточенное, озлобленное сопротивление; если тебя хочет присоединить к себе более развитое в культурном смысле общество, то, может быть, это и неплохо. Собственно, именно это понимание взаимосвязи уровня культуры, поддержки культуры на государственном уровне и результат в геополитическом развитии твоей страны как государства совпали в понимании Мецената и императора. И после того как особенное внимание было уделено культуре, сопротивление со стороны завоевываемых государств и народов оказалось слабее, потому как они хотели присоединиться к лучшему обществу и лучшей экономике.

Благотворительность как один из видов деятельности в обществе имеет в каждой стране свою историю. И он привязан и к историческим личностям, и к экономике, и к праву.

Первые сведения о попытках организовать призрение — это раньше означало заботу, призрение нищих — относятся ко времени правления царя Федора Алексеевича. И вообще, благотворительность относилась тогда к 99% бездомных.

В 1717 году Петр I издает указ о запрещении появления на улицах нищих. После этого запрещения уже даются какие-то государственные действия для того, чтобы реализовать этот указ. Дальше — полное осуждение нищенства и запрещение. Непосредственное внимание государственной власти к благотворительности и призрению на ее основе возрождается во второй половине XVIII века. Руководствуясь идеями Просвещения, Екатерина II возрождает древнюю русскую традицию покровительства и благотворительности с участием в ней правителей. Но здесь речь уже идет не только о демонстрации монаршего милосердия, но и о создании организаций, учреждений для решение этих государственных задач.

Реорганизация и дальнейшее развитие этих учреждений уже после Екатерины II связаны с именем императрицы, супруги Павла I Марии Федоровны. При ней были созданы общественные институции по разрешению и под покровительством государственной власти. Уже через 6 дней после кончины Екатерины II, 12 ноября 1796 года, Павел I, следующий монарх, своим указом отдает Воспитательное общество благородных девиц под управление своей супруги Марии Федоровны. И Мария Федоровна становится покровительницей Смольного института, о чем будет оформлен соответствующий указ в 1797 году, 2 мая. Эта дата принимается как начало истории Ведомства учреждений императрицы Марии, которые развернулись потом за следующий век до огромных деяний. Государство создает условия для благотворительности, для ее развития в обществе, берет это на себя как часть государственной функции, создает инфраструктуру, выделяет бюджеты и решает эту социальную проблему нищенства. Примерно в это же время, в 1802 году, уже Александр I, наследник престола после Павла I, создает общество, которое в будущем будет называться Императорском человеколюбивым обществом.

Таким образом, развивается гражданский институт благотворительности. Я определил четыре группы населения. Я разделил это на две части сначала: есть духовно зрелые люди, которые готовы делать благие дела, и духовно не готовые делать благие дела. Те, которые духовно готовые: есть те, которые уже действуют, и есть те, которые не действуют. Они готовые, но им нужно помогать. Соответственно, те, которые действуют, они могут по-разному действовать. Они могут быть организаторами, соорганизаторами каких-то благотворительных фондов и организаций, могут финансировать их. У них, может, нет денег, но есть доброе сердце, и они помогают — в больнице какой-нибудь, например. Или, наоборот, они предприниматели, у них нет времени ходить в больницы и кому-то помогать, они готовы только финансово помогать. Есть те люди, которые дозрели, но не участвуют пока в этих процессах, потому что как-то не сложилось, какие-то обстоятельства. Им нужно, чтобы кто-то организовал процесс, а они туда уже включились. И есть люди, которые готовы, но по своей внутренней зрелости они еще не верят в то, что те начинания, которые они видят в благотворительности, действительно доходят до благополучателей.

Есть еще такая подгруппа, которую мне недавно один священник подсказал. Есть люди, которые делают добро в зачет каких-то своих мечт в будущей жизни. И другая группа, четвертая, — это духовно не готовые. Есть люди, которые просто на самолюбии каком-то, которым нужно показать, что они не хуже других. И делают благие дела, но делают это, ну, как-то не потому, что им надо сделать что-то хорошее, а чтобы о них не говорили, что они — незрелые люди, например.

Хотите узнать, как выглядела жизнь дворян в XVIII веке на самом деле? Читайте статьи в просветительском проекте «Университет 8 кленов». Там мы собрали главные материалы о жизни и быте русских дворян.

Благотворительность дворян

Царская Россия отличается от сегодняшней России тем, что это было общество сословий. Самое большое различие — дворянин ты или не дворянин. Это практически в XIX веке уже не совпадало с понятиями «богатый»/«небогатый». В те годы благотворитель давал городу какое-нибудь здание — предположим, для музея, для больницы, для школы. Но город не принимал это здание до тех пор, пока даритель не организовывал процессы содержания этого нового для города заведения. То есть, казалось бы, город получает больницу — это хорошо. Допустим, она стоит 1 млн рублей. Но содержание этой больницы будет обходиться, предположим, еще в 100 тысяч рублей, которых в городском бюджете нет. Поэтому задача дарителя была еще и в том, чтобы сформировать на много лет вперед покрытие стоимости содержания, допустим, больницы или учебного заведения. И он просил, чтобы все это сделали в течение 15 лет.

Приведу пример. Семья фон Мекк была богата, она сама себя сделала богатой благодаря большому труду — сначала они были бедными. Они — первостроители частных железных дорог. Опыт был большой, и заработали они очень-очень большие деньги.

Что они делали на эти заработанные деньги? Например, они построили поезд, который состоял из 11 вагонов, и эти вагоны делились на 3 части: 5 вагонов были музеями, 5 вагонов — лекционные, а 1 — вспомогательный. То есть это колоссальная работа, колоссальные деньги, больше 100 тысяч рублей они потратили только на строительство этого поезда. Это 200 миллионов частных средств на сегодняшний день. И дальше этот поезд был запущен. Московско-Казанская железная дорога — это вот дорога, которую строила эта семья фон Мекк, и они были и управленцами, и основными держателями акций. Она называлась Московско-Казанская, но на самом деле она была построена до Екатеринбурга. Но самое главное — надо задуматься: а как вообще можно было собрать этих людей? Ведь тогда не было радио, телевидения, пейджеров, телефонов. То есть перед тем, как их собрать, нужно было проехать все эти губернии и расклеить объявления, было 30 тысяч объявлений расклеено во всех деревнях вокруг — о том, что будет такое интересное дело. А крестьяне вообще не знали, что можно учиться их ремеслу. И вот что было интересно: они задумались о том, что возможно повышение грамотности крестьянского дела. Раньше они вообще не понимали, что есть наука. Они пахали и пахали, репку сажали и сажали, кур разводили и разводили. А им объясняли, что это целая наука, и мотивировали их на учебу, проводились конкурсы, призы давались и так далее. В Русско-японскую войну Владимир Владимирович фон Мекк, личный секретарь Елизаветы Федоровны, вел лично переговоры с императором японским, чтобы разрешили нашим пленным лечиться еще в Японии, чтобы меньше было смертей. Потом он возвращал всех пленных солдат из Японии, сам построил поезд специально для этого.

Рядом с городом Жуковский в Подмосковье есть поселок Кратово. Николай Карлович фон Мекк выкупил там огромные земли и начал строительство. И воплотил идею, которая на самом деле появилась в Англии на рубеже XIX–XX веков. Тогда не было высотного строительства, канализации. И вот тогда в Англии придумывают город-сад. Как раз изучив этот подход, Николай Карлович воплощает его. То есть это город полностью автономный, на пустом куске земли, где строятся все виды коммуникаций: свой трамвай, свое электричество, свои школы, свои храмы, свои больницы. Только больница и санаторий — 15 тысяч кв. метров. Он начинает строительство одновременно тысячи домов на 10 тысяч человек, в которых есть все: и бани, и прачечные, и мусоросжигательный завод. Ну вот все, что только могло представить инженерное сообщество тех лет. Но об этой истории мало кто знает. Потому что Мекки — враги народа. В 1929 году Николай Карлович фон Мекк был расстрелян.

Приведу еще один пример. В 1914 году начинается война, и Владимира Владимировича Мекка вызывает к себе Александра Федоровна. Он становится ее правой рукой по военно-медицинским поездам. И вот возглавляет это дело Ипполит Ильич Чайковский, брат композитора, который работал много лет у Николая Карловича фон Мекка. Мекк строит помещение, куда направляет 450 человек, которые постоянно работают, естественно, за зарплату. Они в год посылают более 2 миллионов единиц всякой помощи, одежды, бинтов и так далее на фронт. Это силами одной воли, практически одной семьи, создается такая значимая помощь государству от своих верноподданных.

Вы слышали такое высказывание, оно взято из Библии, что если ты добрые дела делаешь, то твоя левая рука не должна знать, что делает правая. И очень много людей живет по этому принципу. И мы с вами никогда не узнаем, сколько сегодня добрых дел делает кто-то — и об этом не рассказывает.

«Под благодатным небом» — это проект великой княгини Елизаветы Федоровны. И сама княгиня писала иконы, и Ольга Александровна, и Нестеров, и Рерих, и Поленов, и фон Мекк, и Виноградов писали иконы и жития святых. Это был такой товар, который люди покупали, — соответственно, деньги поступали в Марфо-Мариинскую обитель. Сейчас это монастырь, находится он в центре Москвы, на станции метро «Третьяковская».

В завершение хочу сказать, что, если ваше будущее будет пересекаться с историей, культурным наследием, у меня огромное количество планов, просто неимоверное количество. Не на сто лет вперед, а на тысячу лет вперед. Если вас эта тема заинтересует, можете почитать, чем я занимаюсь, и как-то поучаствовать. Напоминаю мои основные ресурсы. www.von-meck.info — это исторический сайт, там тысячи страниц, в том числе переписка между Чайковским и фон Мекком, и фотографии, документы. www.von-meck.org — это мой благотворительный фонд, то есть то, чем я сейчас занимаюсь.

Мы публикуем сокращенные записи лекций, вебинаров, подкастов — то есть устных выступлений.
Мнение спикера может не совпадать с мнением редакции.
Мы запрашиваем ссылки на первоисточники, но их предоставление остается на усмотрение спикера.

Видео: Светский этикет: от дворян XIX века до современности
2022-03-21 13:38

Есть такое уникальное качество, оно было характерно что во времена Древнего Рима, что во времена Средневековья, что в наше время, что в дворянской среде, что в крестьянской среде — это чувство собственного достоинства. Но для того, чтобы окружающие могли с уверенностью сказать, что вы точно наделены чувством собственного достоинства, вы должны обладать набором определенных характеристик.

Эксперт «Университета 8 кленов» Алена Гиль рассказывает, каким должен был быть эталонный человек, обладающий чувством собственного достоинства, и как этого образа добивались в разные периоды истории.

.disclamer { display: block; background-color:#f3f9f9; font-family:sans-serif; font-size: smaller; text-align: left; padding: 10px; } .disclamer1 { display: block; background-color:#FFE3E0; font-family:sans-serif; font-size: smaller; text-align: left; padding: 10px; }

Чувство собственного достоинства в XIX веке

Это качество проявлялось с помощью внутренних и внешних характеристик. Визуальная составляющая с точки зрения этикета предполагает, что какие-то наши внутренние качества проявляются как внешние. В первую очередь это связано с осанкой. Она традиционно ассоциируется, во-первых, с хорошим здоровьем, а во-вторых, с чувством собственного достоинства. Осанка ассоциировалась с уважением, ведь появляющийся в обществе человек демонстрировал не только собственную персону: он был представителем своей семьи, своего рода, своей профессии. О таком нельзя было говорить без гордости, и именно это чувство проявлялось наглядно в положении головы и позвоночника. Чувство собственного достоинства, которое выражается в осанке, — это уважение к себе, к своей семье, своему дому, своему роду, к делу, которым я занимаюсь, или служу.

Вот так исторически сложилось, что когда человек с таким уважением относится ко всем этим вещам, о которых я говорила, традиционно он гордится этим. То есть это не гордыня, а именно гордость: что это я достигла тех высот, где я сейчас нахожусь, что это моя семья помогла мне достичь этих высот, что дело, которому я служу, вдохновляет меня и позволяет мне быть таким, какой я есть. Мы можем находить для себя любую мотивацию. Но вот мы с вами договариваемся, что для нас такая осанка будет визуально говорить о чувстве собственного достоинства.

В источниках упоминалось еще такое великолепное качество, которое называется «умение владеть собой». Мы очень экспрессивные люди. Но, знаете, умение владеть собой — это не значит, что ты застыл вот так, и «я прекрасно владею собой». Другую крайность я вам уже показывала. Вот, например, мы с вами встречаемся, сегодня такой день чудесный, уже немножко вечереет. Вот, скажите, может у меня внутри быть какое-то другое настроение? Ну, вроде я вам лекцию читаю, но вообще-то как-то думаю: «Кофе так хочется». Так вот, умение владеть собой потрясающе сформулировано, в данном случае у Ольги Сергеевны Муравьевой: «не обременять окружающих своими личными неприятностями и переживаниями». Вот это одно из таких важных качеств, оно не единственное, возможно, и не самое главное. Но вот это в разрезе чувства собственного достоинства: не всем нужно знать, что меня заботит, что меня огорчает сейчас.

И поэтому тоже, у нас внутри может клокотать, нам может что-то не нравиться. Но всегда нужно анализировать, можешь ли ты позволить себе показать это другим людям. Так вот, не обременять окружающих своими личными неприятностями и переживаниями — это непросто.

Было еще одно замечательное качество, оно звучало так: «умение защитить свой внутренний мир от непрошенных свидетелей».

Какие еще навыки помогали человеку воплотить вот эти достоинства? Меня совершенно поразило то, что всех детей дворянских воспитывали быть храбрыми и выносливыми. То есть быть не храбрым, ну, вплоть до того, что они там ночью шли куда-нибудь, чтобы побороть страх темноты и так далее. Вы представляете? То есть маленькие дети, взявшись за руки, куда-то шли, чтобы «как же, если маменька и папенька узнают», что они смалодушничали, то это нехорошо. Это вообще отдельная категория человека, который служит, — храбрость и выносливость.

Очень мне нравится такая цитата: «Просто они были приучены превозмогать по мере сил страх, отчаяние и боль, и стараться не показывать, как это трудно. Для этого требовалось не только мужество, но и безукоризненное умение владеть собой, которое достигалось путем длительного и тщательного воспитания».

Это росло из понимания, что то, что у тебя внутри сейчас, никому не должно быть доступно, потому что это только твое, — надо уметь это выразить.

Или вот, было потрясающее качество, которое называется «уважение, почитание, послушание родителям и почитание старших». Вообще, в XIX веке, особенно в начале века, к концу было уже не совсем так, но вот послушание родителям, почитание старших было одним из качеств, основополагающих таких элементов. Да, патриархального, иерархического общества. Но это было. То есть, например, публично выказывать неуважение своим родителям — это был скандал, этого просто не могло быть, ну, просто потому, что вообще не могло быть никогда. Надеюсь, вы понимаете, что жизнь — она сложнее, но тем не менее.

Хотите узнать, как выглядела жизнь дворян в XVIII веке на самом деле? Читайте статьи в просветительском проекте «Университет 8 кленов». Там мы собрали главные материалы о жизни и быте русских дворян.

Как проявляли уважение к собеседнику

А вот как принято было в дворянской, в аристократической среде, в XVI–XVII–XVIII, XXI веках выказывать уважение, например, своему собеседнику, старшему по статусу, своим родителям, неважно, людям, младшим по статусу? Для этого существовал «протокол встречи гостя», «правила встречи гостя». Здесь все начинается с обмена приветствиями. Этот ритуал будет пронизывать всю культуру общения, неважно, в дворянской, в аристократической, вы удивитесь — в крестьянской среде, везде было принято войти и поприветствовать того человека, с которым вы встречаетесь.

Итак, что такое приветствие? Это знак уважения. Как оно выражалось в пластике, в практике? Это так называемый поклон. Вот есть кивок, когда мы делаем вот такое движение, а есть поклон. Это небольшое движение головой с паузой.

Помните, мы с вами говорили, что очень многие вещи в коммуникации строятся на базовых инстинктах? Инстинкт самосохранения — это базовый инстинкт. Мы с вами договариваемся, что без руки, без ноги человек прожить может. А без головы не может — у нас это центр обработки информации, вся жизнь у нас, конечно, сосредоточена вот здесь. И если на человека нападают спереди, то он может видеть нападающего, а значит — убежать, подраться с ним, сработать на опережение. То есть он может защитить честь и достоинство. Если нападают сзади, мы не видим нападающего, а значит это — угроза жизни. И мы с вами договариваемся, что затылок — самое уязвимая часть тела человека. И вот в момент приветствия человек демонстрирует собеседнику свою самую уязвимую часть тела именно в качестве знака полнейшего доверия и уважения.

Заметьте, друзья мои, такой поклон поясной — это на самом деле или вассальный поклон, или в храме. Мы делаем вот такие глубокие поклоны. Я напоминаю, что чувство собственного достоинства — оно всегда при нас, что бы мы ни делали. Но вы понимаете, если человек разговаривает с Господом Богом, то он как бы смиряет гордыню.

Среди дворян в XIX веке поясные поклоны и реверансы практически не использовались, кроме исключительных случаев. И вот это движение, это показывание затылка — оно перенеслось только на движение головы.

Но в ритуале приветствия важную роль играла не только пластика — вместе с ней собеседники внимательно оценивали и произнесенные слова. Есть такое правило, если говорить про базу, которое гласит: младший по возрасту приветствует старшего первым. То есть младший говорит: «Я к вам с почтением!» А старший говорит: «Я принимаю с удовольствием ваше почтение и выказываю вам, в свою очередь, свое почтение». То же самое работало и с рангами, и должностями и так далее: младший по статусу старшего по статусу первым приветствует. То есть лейтенант салютует генералу, или младший сотрудник — старшему. И кавалер — даме, если нет других субординационных ситуаций.

Еще одно качество воспитанного человека заключалось в соблюдении социальной дистанции. Это не то, что мы приняли воспринимать сейчас как полтора метра между человеком чихающим и не чихающим. Социальная дистанция — это алгоритм, это ограничители для людей разного социального статуса. Порядок приветствия — это тоже социальная дистанция, тут все начиналось с человека ниже статусом. Но если доходило до рукопожатия, то роли менялись — первым подавал руку человек более высокого статуса. Это сохранилось и до сегодняшних дней. Рукопожатие подразумевает не меньшее уважение и доверие к собеседнику, чем поклон. При рукопожатии собеседники входят в личное пространство друг друга.

Приветствие также производилось по старшинству и статусу. То есть человека более зрелого возраста или более высокого статуса приветствовали первым. Если мы говорим о званом обеде или мероприятии, то людей более высокого статуса сажали ближе к хозяевам. Чем дальше от хозяина и хозяйки, тем менее почетные места. А молодые девушки сидят в конце стола, потому что им 16 лет.

Например, одно из дворянских достоинств — это было отсутствие чванства, высокомерия. Это подчеркнутое внимание к окружающим — оно не имеет ничего общего ни с елейностью, ни с подобострастностью какой-то.

И я позволю себе процитировать Ольгу Сергеевну Муравьеву: «Подчеркнутое внимание к окружающим, отличавшее поведение светского человека, разумеется, было не в ущерб его заботе о собственном достоинстве, к которому дворяне относились с такой щепетильностью. Но именно чувство собственного достоинства и заставляло их вести себя внешне очень скромно».

Господа, вы удивитесь, но что салон Анны Павловны Шерер, что современная бизнес-встреча — это своего рода алгоритм. Вы понимаете, что стилистика, слова, которые мы говорим, то, как мы будем двигаться, — они могут быть самыми разными. Но знаки уважения, которыми обмениваются воспитанные люди, никуда не исчезли. Они до сих пор продолжают выглядеть и звучать так, как звучали сотни лет назад.

Мы публикуем сокращенные записи лекций, вебинаров, подкастов — то есть устных выступлений.
Мнение спикера может не совпадать с мнением редакции.
Мы запрашиваем ссылки на первоисточники, но их предоставление остается на усмотрение спикера.

Видео: Правильно есть, говорить, жить: как появился этикет в XIX веке и какие правила сохраняются сегодня
2022-03-21 13:35

За пышными балами, обедами, приемами XIX–XX веков стоит целый свод правил. Екатерина II считала, что светская жизнь — это труд. Дворян с детства учили тому, как правильно говорить, одеваться, есть. В частности, поведению за столом уделяли немало внимания. Мы сделали конспект лекции «Столовый этикет дворянского общества. Актуальное из XIX века» проекта «Университет Восемь кленов». Из него вы узнаете об интересных деталях застолий. Например, когда в стране стали пользоваться вилкой, откуда появился сервис «а-ля рус» и почему коньяк закусывают лимоном с сахарной пудрой.

.disclamer { display: block; background-color:#f3f9f9; font-family:sans-serif; font-size: smaller; text-align: left; padding: 10px; } .disclamer1 { display: block; background-color:#FFE3E0; font-family:sans-serif; font-size: smaller; text-align: left; padding: 10px; }

Как и когда этикет появился в России?

Петр I принес этикет с Запада. При нем стали пользоваться вилкой, до этого ели руками. Хотя сам он был царь-дикарь. На самом деле, первая вилка появилась еще раньше, когда был Лжедмитрий I. Ее применяли на церемонии бракосочетания в Грановитой палате с Мариной Мнишек. У нее тогда было название «рогатина», «вильце». Хоть Петр внедрял эту культуру, потребовалось время для того, чтобы она прижилась. Александр II ввел жесткий четкий регламент на будничные застолья, на ритуалы при дворе. Именно при нем появилось ограничение по времени для завтраков и обедов — 50 минут. Блюда подавались конкретные, в определенной последовательности.

В то время люди двигались «от обильной галломании к протестантской простоте». Что имеется в виду? Наша культура, равно как и культуры других стран в век Просвещения (XVIII век), были подвержены французским идеям. С одной стороны, была галломания — любовь ко всему французскому (это ввела еще Елизавета Петровна). Но с другой стороны, наблюдалось стремление к некоей протестантской простоте.

Появился тренд на сокращение обилия пищи и количества часов, выделенных на трапезы. На фоне этого возник сервис «а-ля рус» — это культурный феномен, который перевернул жизнь и России, и Европы в то время. Он контрастировал с сервисом по-французски, который активно существовал и практиковался с середины XVIII века до середины XIX века. Итак, начнем с французского сервиса и в контрасте посмотрим, что такое русский сервис и в чем его преимущества. Французский сервис — это такая подача блюд, при которой сразу все закуски выставляются на стол. Гости, которые рассаживаются за стол, берут блюда, перекладывают с общей тарелки на свою персональную и едят из своей персональной тарелки. Таких подач в среднем было по четыре. Сначала подавали супы, легкие закуски, потом горячее, затем — овощи и салаты, и, наконец, десерт и сыры. Это требовало скорости и сноровки официантов.

Последнее, что здесь скажу: почему я называю это культурным феноменом? Потому что появление этого сервиса повлияло на всю Европу. Там появилась необходимость в приобретении самого разнообразного фарфора и стали активно развиваться его производства.

Столовый этикет XIX века

Мы будем говорить о том, что и как ели дворяне. Первый момент — это регламент в приеме пищи. Напомню: прием пищи был регламентирован, это ввел Александр II для императорского двора. В XIX веке у дворянства была мода на французских поваров. Возможно, они появились в стране из-за войны с Наполеоном. Была мода и на французских гувернанток и гувернеров, и на французскую кухню. От гувернанток и гувернеров в итоге отказались по некоторым нравственным причинам. Но французские повара и французская кухня — это то, что с нами было всегда на протяжении всей имперской России.

Как это отражалось конкретно на виде меню? Во-первых, говорили «минью». В нем были: суп-пюре из сельдерея; блины красные со снетками, с шампиньонами и с яйцами — второе блюдо, третье — «котлеты из рябчиков», гарнир — картофель и бобы. «Жареное» — индейка, горох по-французски, гурьевская каша.

Еще один важный момент — это чаепитие. Конечно, это национальная забава на Руси начиная с XVII века. Сначала чаепитие и чай дорогой были доступны только богатым слоям населения, а потом всем остальным. В основном купцы имели доступ к чаю, потому что они завезли его на территорию нашей страны. Кстати, считалось, что русский чай был лучше по качеству, потому что чай в Европу попадал морским путем и был сырой.

Хотите узнать, как выглядела жизнь дворян в XVIII веке на самом деле? Читайте статьи в просветительском проекте «Университет 8 кленов». Там мы собрали главные материалы о жизни и быте русских дворян.

Купцы пили чай постоянно. Было выражение в то время — «усидеть самовар». В этом было отличие от дворянского чаепития, потому что оно было регламентировано по времени. Могли пить чай, например, около 5 часов, а также после 10 часов вечера, когда детей уже уложили спать. У дворян, естественно, было все более изысканно. Например, купцы могли на чайный стол поставить крынку (глиняный кувшин) с молоком. А дворяне все-таки предпочли бы молочник. То есть эта эстетизация пространства, чайной церемонии в том числе, была свойственна дворянам. Дуть на чай считалось неприличным, и пить из блюдца тоже считалось неприличным. Но, как обычно, существуют исключения, и все в жизни гораздо сложнее, чем в истории, чем в историографии.

Вернемся к вопросу регламентов приема пищи. В разных культурах есть какой-то знак для гостей, что прием окончен. В других странах, например Великобритании, начинают гасить свет. Во Франции в завершение вечера выносят шампанское или апельсиновый сок. В дворянской среде это пряники. Кстати, откуда взялась традиция «на посошок»? Дело в том, что были странники, те же самые богомольцы, купцы. Часто путешествовали своим ходом, и они путешествовали с посохом. «Посошок» — это уменьшительно-ласкательное от слова «посох». Когда человека провожали, ему наливали рюмку водки, ставили ему на верх посоха, на плоскую часть, и если человек мог легко и спокойно, не используя руки, выпить водку, не пропустив ни одной капли и не уронив рюмку, тогда его отпускали. Это был знак, что человек трезв и спокойно может преодолеть дальнейший сложный путь. Если он не справлялся с этой задачей, его оставляли на ночь. Это была форма заботы о госте: если смог выпить ровно — можно идти, если не смог, то лучше остаться.

Во второй половине XIX века и на рубеже веков, XIX и XX, происходили взаимные интеграционные процессы, начали смешиваться социальные слои. Александр II в 1861 году отменил крепостное право. Много дворян разорилось. Появилось выражение «позолотить герб». Это означало, что некоторые обедневшие дворяне мужского пола старались жениться на купеческих дочках, у которых, конечно, не было титулов и происхождения, но были деньги. И таким образом образовывались дворянско-купеческие семьи, и в результате происходила взаимная интеграция манер. Купеческое сословие облагораживалось, а дворянское сословие начинало воспринимать манеры купечества с деньгами. Поэтому на рубеже XIX и XX веков и некоторые дворяне на манер купеческих семей, семей купчих, точно так же начинали пить чай из блюдца.

XX век — тяжелый период для этикета, потому что носители культуры либо уехали, либо пропали, либо погибли, либо растворились в толпе в целях выживания. Александра Коллонтай — дворянка в дореволюционное время, а после революции она была в авангарде всех событий. Она была чуть ли не первой женщиной-послом Советского Союза в Швеции. Когда она давала свои рекомендации лидерам Советского Союза, рекомендации были такого плана: не грызите семечки, не плюйте на пол. То есть она в этом смысле походила на Петра I, который в свое составил «Юности честное зерцало».

Что дожило до наших дней

Первое, что я бы отметила, — это манера хозяйки не готовить. Дворянки того периода музицировали, знали языки, делали визиты, танцевали, пытались удачно выйти замуж. Они вели светский образ жизни. Разве что принято было уметь варить варенье, разные сорта.

Переходим ко второму моменту. Это трехактное действие приемов. Каждый отдельный прием был в отдельной зале, и в первой зале подавали entrée, вот эти закуски, напитки, потом — «кушать подано». Все проходили в соседний зал с рассадкой. Кстати, сейчас слово «кушать» мы не употребляем, это нарушение речевого этикета. И после того, как прием с рассадкой оканчивался, гостей приглашали в третью залу. Если это был богатый дом, это могла быть комната chinoiserie, это французское слово, дословный перевод — «китайщина». На самом деле так называлась специальная комната для дижестивов, для употребления чая, кофе, подавали ликеры. Наличие такой комнаты — это тоже был такой своеобразный шик.

Третий момент: обилие цветов. Иностранцы того времени замечали, что у русских было много цветов на столах. Представители финансово-интеллектуальной элиты давали распоряжения персоналу — держать свежие цветы на столе и в приемной. Цветы — это символ ожидания хозяев и уважения к гостям. И это основная статья расхода, и цифры, которые отражают эту статью расхода, — это пятизначные цифры в условных единицах. Это традиция аристократическая, в тех странах, где аристократия осталась, где монархический строй существует до сих пор.

Четвертый момент: шампанское и икра. Есть мнение ряда экспертов, что шампанское и икра — это сочетание, которое возникло в XIX веке, и вовсе не потому, что это идеальное сочетание. Идеальное сочетание — это водка и икра. Здесь действует региональный принцип «откуда продукт — оттуда и напиток». А вот шампанское и икра стали сочетаться, потому что в то время это были символы люксовой жизни. И когда подавали и то и другое одновременно, считалось, что это богатый дом. Люди позволяют себе жить красиво и в камерные периоды.

Переходим к пятому пункту: обилие угощений в приемные дни. Была структура из шести блюд, и к каждому вино. Это достаточно классическая, устоявшаяся подача. Пункт шесть: простота рациона в будние дни. Как говорила Екатерина II, жить в свете — это не есть, не делать ничего. Светская жизнь — это труд. И в то время как аристократов приглашали к императорскому двору, нужно было выглядеть, соответствовать, правильно есть, правильно говорить, знать, что сказать, кому сказать, кому не сказать. Все это сложный навык. В XXI веке люди, которые ведут светскую жизнь, вынуждены выходить по воле случая, по долгу службы, в силу профессии и посещать так называемые светские тусовки, говоря современным языком. Они вынуждены много есть и много пить. Красное вино, красное мясо и обилие всего приводит к проблемам со здоровьем. И поэтому в будние дни люди стараются ограничивать себя и есть самую простую полезную пищу.

Наконец, последнее — это «николашка». Думаю, что вы знаете, что это название закуски в виде лимона, иногда это просто долька лимона, посыпанная молотым кофе и сахарной пудрой. Версии происхождения разные. Связано это название закуски к коньяку с именем нашего царя Николая II. Дело в том, что он очень любил выпить и закусить, особенно выпить, и очень любил коньяк. Но, как любая другая жена, Александра Федоровна журила за это. Он договаривался с придворной службой, и ему просто наливали коньяк в чайный чайник, и он переливал себе коньяк в чайную чашку и так его употреблял. А чтобы перебить этот аромат, амбре, он закусывал лимоном. И это как раз история с карикатурным перенесением экстравагантного поступка аристократа, царя, на нашу простую почву. Вы знаете, что на рубеже веков, уже XX–XXI веков, наши господа пили коньяк, закусывали его лимоном и думали, что это правильно. На самом деле это дурной тон, сейчас все изменилось.

Мы публикуем сокращенные записи лекций, вебинаров, подкастов — то есть устных выступлений.
Мнение спикера может не совпадать с мнением редакции.
Мы запрашиваем ссылки на первоисточники, но их предоставление остается на усмотрение спикера.

Видео: «Золотой век» русского искусства: наследие и влияние на современную культуру
2022-03-21 13:34

Все мы так или иначе сталкиваемся с произведениями «золотого века» русского искусства. Даже если мы специально не посвящали время тому, чтобы что-то читать про этот период, все равно мы постоянно можем видеть образы произведений, XIX века прежде всего, на всевозможных открытках, в репродукциях в разных учебниках и, конечно, на кондитерской продукции, которую выпускают наши фабрики. Вероника Салтыкова, кандидат искусствоведения, в рамках цикла лекций «Университета 8 кленов» рассказывает, как найти следы «золотого века» русского искусства в современной жизни и почему именно этот период оставил в нашей истории такой глубокий след.

.marker { background: #FFE3E0; background: linear-gradient(180deg,rgba(255,255,255,0) 45%, #FFE3E0 55%); } .disclamer { display: block; background-color:#f3f9f9; font-family:sans-serif; font-size: smaller; text-align: left; padding: 10px; } .disclamer1 { display: block; background-color:#FFE3E0; font-family:sans-serif; font-size: smaller; text-align: left; padding: 10px; }

Что такое «золотой век»?

С «золотым веком» своей культуры сталкивалась не только Россия. Похожий период проходили все страны и культуры. Это период, когда были созданы основные произведения, задавшие новую планку в искусстве и культуре страны. В Италии «золотым веком» была эпоха Ренессанса, когда создавали свои произведения Микеланджело, Тициан, Рафаэль, в основном XV и XVI век, эпоха Высокого Возрождения. А для Голландии таким «золотым веком» стал XVII, эпоха Северного Возрождения, лицом которой были Халс, Рембрандт, Рубенс. В России такой век пережили гораздо позднее, уже в XIX столетии.

На это были свои причины — в этом, собственно, и заключается такая самобытность нашей художественной традиции, которая развивалась примерно в эпоху Древней Руси и, конечно, связывается у нас в сознании с такой фигурой, как Андрей Рублев, и его знаменитой «Троицей», которая является шедевром XV века. И, конечно, если в это время уже в Италии Леонардо да Винчи создает свою «Джоконду», как вы понимаете, то у нас это еще сугубо религиозное искусство, которое совершенно не знает еще никаких светских портретов, не знает таких развитых жанров, которые уже появляются в Италии в это время.

Переориентирование российской культуры в сторону Европы происходит в XVIII веке. Связан этот период с реформами Петра I, который просто поднимает Россию на дыбы.

Но проблема была в том, что, хоть Петр и развернул Россию в сторону Запада, у нас своих ресурсов еще было недостаточно для развития всех сфер — художественных, научных и так далее. Поэтому Петр приглашает огромное количество иностранцев к себе на службу в Россию, в Санкт-Петербург прежде всего. И вот это явление, когда иностранные художники работают у нас, называется «россика». Это понятие довольно часто встречается и объединяет в себе всех иностранцев, которые работали у нас в России.

Петр, опять же смотря на коллекции европейских монархов, начинает активно коллекционировать произведения искусства, археологические произведения, в частности скифское золото. Все это он сначала себе в Кунсткамеру свозит, потом у него появляются галереи художественные в его дворцах, в Петергофе в частности. То есть уже появляется новая мода на создание художественных коллекций, которая до этого была, в общем-то, на Руси не очень известна. Да, он коллекционировал все что угодно. Вы наверняка знаете, что в Кунсткамере вот эти уродцы знаменитые в банках с формалином, которых он выкупил тоже у голландского коллекционера и прямо вот такой целостной коллекцией привез в Россию.

Дело Петра продолжила его дочь, Елизавета Петровна. Она сделала очень важный шаг под влиянием своего фаворита Ивана Шувалова: она подписывает указ об основании Академии художеств. Почему это так важно? Потому что на самом деле в Европе вовсю уже давным-давно, еще с конца XVI века, такие художественные образовательные учреждения уже были. Первое появилось еще в Болонье в конце XVI века, это Академия братьев Карраччи, где любой человек мог получить полноценное художественное образование. Но у нас такое образовательное учреждение появилось только в середине XVIII века. До этого будущие художники обучались на частной основе у иностранных мастеров.

Академия как колыбель искусства

Академия — это действительно очень серьезный процесс образования любого художника. Он очень был длительным, особенно на первых порах. Детей туда могли отдавать чуть ли не в 5–6 лет и поручать им работу по копированию орнаментов, черновую, но тем не менее важную для того, чтобы их рука постепенно привыкала к тому, чтобы держать и выводить различные линии уверенно, четко, ровно и так, как нужно.

Существовала целая иерархия классов, которые проходил художник, и определенная иерархия жанров: пейзаж, потрет, натюрморт. Есть еще историческая картина, есть марина — морской пейзаж. Самым главным жанром в академической иерархии, в академической системе знаний была историческая картина — самая сложная, самая многофигурная, самая сложная для исполнения. Потом уже шел пейзаж с портретом, это считалось уже второстепенным жанром. Натюрморт вообще был на задворках, и всерьез его долгое время никто не воспринимал.

В академии основные классы начинались с того, что будущие художники копировали какие-то античные фигуры, слепки. И высший пилотаж — когда они входили уже в натурный класс, где реальные натурщики и натурщицы позировали для их штудий, для их рисунков. Такой достаточно поздний уже вариант класса в академии, уже начала XX века, но тем не менее сама система не менялась, она была такой же и в конце XVIII, и в XIX, и в первой половине XIX века. То есть так же приходили за плату определенные натурщицы и их зарисовывала группа будущих художников.

Женщинам долгое время было недоступно художественное образование. Потому что как женщину впустить в натурный класс, где и мужчины тоже позировали? Это считалось верхом неприличия. И только в XIX веке, уже во второй половине, в Париже такая частная академия открылась Жюлиана, куда специально могли приезжать русские богатые дамы, которые уже могли и хотели обучаться. Были у нас меценатки, княгиня Тенишева в частности. И, собственно, прикоснуться уже к полноценному художественному образованию на такой частной основе. Позволить себе это, конечно, могли не все.

Стиль, который господствовал в академии, — это, конечно, классицизм. Классицизм — это самый, с одной стороны, простой, но, с другой стороны, если много смотришь картин в этом стиле, быстро устаешь, даже такой скучноватый в каком-то смысле бывает стиль. Он построен по единым правилам, поэтому работы так или иначе имеют некую типичность, они как бы чем-то все похожи.

Хотите узнать, как выглядела жизнь дворян в XVIII веке на самом деле? Читайте статьи в просветительском проекте «Университет 8 кленов». Там мы собрали главные материалы о жизни и быте русских дворян.

Покровительство искусству и тренд на коллекционирование

Помимо того что произведения коллекционируют наши императоры, начиная от Петра I, все так или иначе русские императоры и императрицы покровительствовали искусству. Вы знаете, что Екатерина II открыла Эрмитаж, была создана огромная коллекция, она закупала целые партии художественных произведений у разорившихся европейских аристократов. Так к нам попал практически весь Рембрандт, «Возвращение блудного сына», например, всем известная картина Рембрандта, которая находится в Эрмитаже, как раз таки была куплена в составе такой большой коллекции при Екатерине II.

Помимо того что сами правители коллекционируют, появляется огромное количество аристократов, которые им подражают и тоже собирают свои коллекции. Одним из них был знаменитый граф Строганов, дворец которого в Петербурге находится на пересечении Мойки и Невского. Сейчас там, конечно, жалкие остатки собрания, но это была действительно знаковая коллекция для России. И он не просто коллекционировал, как «покупаю, чтобы было как можно больше всего», он подходил с научной точки зрения. Он даже собственноручно изучал, классифицировал произведения, собирал биографии художников и даже издал настоящий научный каталог своего собрания. Это был совершенно новый, важный этап уже научного осмысления. Если Петр собирал хаотично вот то, что ему нравилось, импульсивно собирал, то Строганов к этому подходил уже на другому уровне.

XIX век — пик русского искусства

XIX век начинается с очень сильного влияния европейского течения, которое называется романтизм. Это совершенно новая художественная струя. Романтизм, в отличие от классицизма, опирается не на разум, а на чувства, и все романтические произведения были призваны выразить некие эмоциональные аспекты человеческой души. И мы знаем много литературных произведений, созданных в рамках этого направления, тот же Байрон, да и, в общем-то, наш Пушкин, тоже были не чужды вот этого влияния романтизма, которое захлестнуло абсолютно всю Европу и Россию.

Что поменялось в портрете?

Если раньше главными героями портретов были аристократы, императоры и самая верхушка общества, то сейчас героем портрета становится поэт. Но это не значит, что отменили императоров: их, конечно, будут изображать. Но параллельно появляются новые герои, как, например, Александр Сергеевич Пушкин.

К тому же меняется подход к композиции портрета. Герой больше не смотрит на зрителя, он глядит в сторону, как будто погруженный в свои мысли, а зритель словно подглядывает за ним.

И тема стихии была очень любима всеми романтиками. То есть желание подчеркнуть, поэтому любили очень романтики изображать всякие пограничные состояния природы, когда буря какая-нибудь на море разыгралась или гроза, что-то такое, что внушает нам определенный страх, даже ужас иногда и в то же время показывает нам то, на что мы не можем повлиять, несмотря на то что мы люди, у нас есть разум и всякие разные средства, мы все равно в зависимости от этой стихии, которая может все разрушить в один миг.

Вторая половина столетия

Вторая половина века — это, конечно, время критического реализма. Этому способствовал ряд событий, исторического и художественного плана. Непопулярность Николая I, его неудачные военные кампании создавали определенную социальную напряженность. И даже отмена крепостного права Александром II, в принципе, обществом была воспринята во многом как запоздалая. Потому что об этом еще в начале века декабристы просили, этого хотели, но сейчас это уже было воспринято как такая мера запоздалая.

Это время очень бурного промышленного переворота, когда активно развивались фабрики, купеческое сословие.

В искусстве очень быстро тоже происходят перемены. Художники понимают, что классицистические сюжеты, темы, которые им навязывает академия, — они не соотносятся с тем, что действительно происходит в мире. И они считают, что искусство должно откликаться на то, что происходит в современном мире, что окружает человека. И поэтому происходит такое событие в академии, очень неожиданное, когда непосредственно перед экзаменом самые лучшие 14 художников говорят: «Мы не будем писать картину выпускную на ту тему, которую предлагает нам академия». А тема это была из классической мифологии, пир бога Одина в Вальгалле. Они говорят: «Нет, мы хотим писать то, что мы хотим, а не то, что вы нам говорите». И именно этот бунт положил начало развитию такого совершенно особого самостоятельного явления, как критический реализм, и впоследствии привел к образованию товарищества передвижных художественных выставок и, собственно, к такому явлению, как передвижники.

Конечно, вся вторая половина XIX века была бы невозможна без той деятельности, которую развернул Павел Михайлович Третьяков, наш великий русский меценат, который как раз таки и является представителем этого нового заказчика, то есть такого уже купеческого плана. Он не был аристократом, он именно коммерческий делец, промышленник, семья которого разбогатела на текстиле, бумагопрядильной промышленности. Он и его вкусы начинают определять развитие художественного искусства, потому что художники стремятся создавать картины, которые бы нравились Третьякову. Потому что, если твою картину покупал Третьяков, ты уже как бы автоматически становился классиком современного искусства.

Если говорить про 1860-е годы, то самым типичным представителем вот этого нового художественного направления был, конечно, Василий Перов, который противопоставил себя всем академическим догмам и нормам и обратился к тому, что называется «социальные проблемы общества».

В данном случае в его знаменитой картине «Тройка» мы видим, что он обращается к проблеме детского труда. Три разных по характеру персонажа, которые тянут огромный чан с водой. При этом мы видим, что это безумный холод на улице, так как вода, которая выплескивается из чана, тут же леденеет, весь чан в сосульках. И взрослым здесь отдана роль теней, они сзади, вроде как один человек подталкивает, второй — прохожий, просто идет мимо. И взрослые как бы не участвуют в этом, они здесь совершенно никак не помогают и не влияют на то, что происходит.

Идея критического реализма была направлена на то, чтобы сделать искусство определенным инструментом воздействия и пропаганды. То есть как инструмент демонстрации социальных пороков, проблем. И у самого Перова часто были проблемы с официальной властью, которая очень не поддерживала, скажем так, его смелые работы, особенно антиклерикальные, как, например, вот «Сельский крестный ход на Пасхе», «Чаепитие в Мытищах». Мы видим, что слева, например, пьяный совершенно священник вываливается на улицу и при этом наступает на пасхальное яйцо. Потом пьяная женщина, которая несет икону, у которой нет лика, рядом еще один старичок, который несет икону вниз головой, перевернутой. И, в общем, все эти безобразия.

Но Третьякову это нравилось, он видел в этом правду жизни. Он активно покупал, хотя нередко ему запрещали эти картины показывать. Синод официально накладывал запрет на демонстрацию этих произведений, и тогда Третьяков просто завешивал их какой-то тканью у себя в галерее и какое-то время не показывал.

Среди передвижников было, конечно, очень много выдающихся мастеров, которых мы все с вами хорошо знаем: Шишкин, Куинджи, Репин и другие мастера.

Подводя итог

С XVIII и до XIX века русское искусство успело сделать колоссальный виток, дать множество новых ответвлений от академизма до критического реализма. При этом направления не вытесняли друг друга — академия продолжала жить, когда критический реализм стал тем, что сегодня можно было бы назвать «на хайпе».

Промышленный рост приводит к расцвету меценатства. Главный меценат, конечно, это Павел Михайлович Третьяков, законодатель, в общем-то, моды и влиятельная фигура в художественной жизни. И мы видим, что целая плеяда выдающихся мастеров, которые обладают уникальным художественным миром, который они сами создают, и которым нет равных. То есть они уже не просто заимствуют что-то извне, они это настолько перерабатывают, что совершенно самобытные произведения создают. Например, Куинджи — подобного не было нигде.

Постепенно начинается переход к поиску новых тенденций. Но это выход уже в XX век. Выход этот случится через Поленова. Он начнет от реализма двигаться в сторону очень раздельного импрессионистического мазка. И вот в своих зрелых пейзажах он уже, собственно, почти как французский импрессионизм — передает все очень обобщенно, и в то же время раздельным, живым, фактурным мазком.

Ученик Саврасова и Поленова — Исаак Левитан, это яркий представитель уже импрессионизма, мост между XIX и XX веком. Если смотреть детали, то видно, что сейчас уже, в отличие от реализма, в конце столетия пытаются передать образы, не выписав их фотографически, а, наоборот, просто впечатление передать за счет того, чтобы какими-то несколькими крупными мазками наметить такие вот определенные фигуры.

И Врубель — это уже, конечно, мастер, который ближе к XX веку, такой экспериментатор и представитель нового направления рубежа веков — символизма, когда в искусстве появляются две новые ценности: это индивидуальность, индивидуальный мир каждого художника, и определенный мистицизм, загадочность картин, то есть желание передать что-то, что за образами находится, то, что скрывают образы. Это такие сферы, которые невозможно изобразить, какие-то глубины человеческой души. И у Врубеля, конечно, это его демоны: и внутренние демоны, и те демоны, которых он создает. Ведь он был человеком, он потом закончил жизнь, как вы, наверное, знаете, в психбольнице, в лечебнице. И, собственно, все его внутренние демоны — они, конечно, на его произведениях отобразились.

Это не значит, что отменился академизм. Академизм — он параллельно до сих пор живет и прекрасно себя чувствует. Когда Врубель писал своих демонов, были художники, которые абсолютно продолжали следовать традициям академизма. И он выродился потом в салонное искусство. Типичный представитель — Семирадский. Он, действительно, создавал так, чтобы всем нравилось. Классически, академически все выстроено, вот такая типичная композиция, где есть лево, есть право, есть кулисы, есть дальний план, залитый солнцем. Ну и, конечно, сама тема: обнаженная женщина танцует на Востоке среди мечей. Само название картины [«Танец среди мечей»] — оно звучит как название какого-то бульварного романа. И, конечно, такие художники тоже были популярны, хотя Врубеля, например, понимали не все далеко, и многие просто его терпеть не могли и всячески оскорбляли его живопись, но зато обожали Семирадского. Такие вот были разные вкусы.

Конечно, к восприятию искусства XX века подготовили наших художников и наших зрителей великие коллекционеры и меценаты рубежа веков — это Щукины и Морозовы, династии коллекционеров, которые собирали самую ультрамодную, самую прогрессивную живопись, которую даже в Европе еще не все понимали. Вот у Щукина, например, целый зал был Пикассо. Или, например, он купил такую смелую работу Матисса [«Танец»]. И, конечно, это было откровением для нашей культуры, но все это в XX веке тоже было воспринято, прежде всего уже художниками-авангардистами, объединением «Бубновый валет».

Чтобы прийти к авангардизму, нужно от чего-то отталкиваться, нужно себя чему-то противопоставить. И, конечно, все академическое искусство и передвижники XIX века для наших экспериментаторов стали отправной точкой. То есть они как бы себя противопоставили тому, что было создано в XIX веке. Но если бы этого не было, то и противопоставлять было бы нечему. Поэтому, конечно, вот эта незыблемая основа, XIX век, — это до сих пор все равно наше мерило, мерило красоты, мерило культуры, достижений, нашей живописи и ее расцвет.

Мы публикуем сокращенные записи лекций, вебинаров, подкастов — то есть устных выступлений.
Мнение спикера может не совпадать с мнением редакции.
Мы запрашиваем ссылки на первоисточники, но их предоставление остается на усмотрение спикера.

Видео: Из дерева и кирпича: как развивалась архитектура 19 века
2022-03-21 13:33

В 19 веке в Россию продолжали проникать разные европейские традиции. Это отразилось и на архитектуре, в которой смешивались разные стили, элементы, переосмысливались функции зданий, непосредственная роль архитекторов. Подробнее об изменениях в этом направлении искусства узнаете из краткого конспекта лекции просветительского проекта «Восемь кленов» «Архитектура. Ключевые строения 19 века в Москве и области».

.disclamer { display: block; background-color:#f3f9f9; font-family:sans-serif; font-size: smaller; text-align: left; padding: 10px; } .disclamer1 { display: block; background-color:#FFE3E0; font-family:sans-serif; font-size: smaller; text-align: left; padding: 10px; }

Сегодня мы поговорим об архитектуре Золотого века. Это устойчивое понятие сложилось в истории архитектуры и истории культуры. Начинается Золотой век русской архитектуры одновременно с началом правления Александра I, заканчивается в середине правления Николая I. Любое течение, любое движение в архитектуре не может возникнуть по приказу кого бы то ни было. И точно так же не может быть отменено по щелчку пальцев. Оно имеет свои предпосылки, логику развития.

До какого-то момента Россия жила довольно изолированно. В момент нашествия в Смутное время войск с территории Польши мы взглянули на разного рода обычаи и расширили свои связи. Новые люди привезли свои цивилизационные коды. И эти коды — манера жизни, уклад, организация внутренних пространств, защита жилища, обеспечение его теплом и прочие вещи — сразу после Смутного времени стали расширяться. Среди тех, кто пытался покорить тогда Царскую Русь, было довольно большое число военнопленных, которые остались на территории Москвы. Они стали селиться, например, в Мещанской слободе. Это сейчас находится в районе Проспекта Мира, непосредственно за Сухаревской площадью в сторону улицы Гиляровского. Иностранцы организовывали там свой миропорядок. Естественно, что они строили свой, отличный от Москвы, образ.

Второй куст иной архитектуры сложился в городе Кукуй. Город Кукуй — это часть Москвы, располагающаяся между Доброслободской улицей и Набережной реки Яуза. Там было довольно большое количество иностранцев, при этом слобода называлась Немецкой, и улица носила название «Немецкая». Немцами назывались все те, кто не умеет разговаривать на русском языке.

Дальше происходит следующая вещь. Алексей Михайлович Тишайший, и предшественник его Романов Михаил, пытаются перенять европейские порядки. Но одновременно с принятием европейских порядков они нуждаются в том, чтобы расширить, в том числе, связи с европейскими странами и пригласить как можно больше иностранных специалистов.

В чем, на тот момент, судьбоносными были отличия, в том числе, для архитектуры? Отличия заключались в упорядоченности. У нас строительные бригады измеряли все при помощи собственного тела. Аршин, сажень, пядь — это меры длин, которые использовались. В Европе к этому моменту появились линейки, измерительные материалы. Кроме того, там роль архитектора не оспаривалась. При строительстве любого сооружения необходим архитектор, который занимается переустройством тех же самых палат.

Алексей Михайлович решил от Кремля до Коломенского выставить образцовые версты, отмерив их и упорядочив, сказав, что в версте будет столько-то саженей, и что они должны быть измерены. Петр забрал это себе на вооружение и вывел на первый план архитектора. Сделал он это, как это часто бывает, через своих приближенных и родственников. В частности, известен такой феномен как «московское» или «нарышкинское» барокко. Это название стиля, переходящего от традиционной русской архитектуры к европейской архитектуре барокко.

Но в этот момент говорить о том, что архитектура пришла в Золотой век, еще невозможно. Она представляла собой гремучую смесь из русских традиций. Причем заимствуется самое выразительное. Эти заимствования привели к тому, что люди довольно быстро, как это бывает, поняли, что им неудобно жить в домах. Их сложно отапливать, например. Современные потолки высотой 3 метра могут быть протоплены только при помощи двух подвод дров в течение зимнего сезона. То есть это может позволить себе только богатый человек. И дворцы с большой инсоляцией, с большими широкими окнами нуждаются в том, чтобы их еще сильнее топили. И если климат условной Шотландии не столь суров, или же Испании, то у нас нужно предусматривать большое количество каминов и, соответственно, большое количество затрат на содержание такого дома.

Хотите узнать, как выглядела жизнь дворян в XVIII веке на самом деле? Читайте статьи в просветительском проекте «Университет 8 кленов». Там мы собрали главные материалы о жизни и быте русских дворян.

Перелом в подходе к архитектуре, на мой взгляд, приходится как раз на начало царствования императрицы Екатерины Великой. Она пытается решить проблему беспризорных детей. В Москве это всегда было проблемой. Императрица по представлению своего ученого секретаря Ивана Бецкова, задумывает построить в Москве воспитательный дом. Ансамбль воспитательного дома располагается на Москворецкой набережной. Сейчас он завешен, к сожалению, черной сеткой, потому что он вошел в реставрацию.

Параллельно с этим, в Москве начинает активную деятельность в качестве первого главного архитектора города Николя Легран. Он молодой, рьяный, пытается предложить Екатерине Великой сценарий, по которому можно быстро преобразовать город. И он же предлагает построить московский Кригскомиссариат. Это великолепное здание, сохранилось до сих пор. В нем всегда располагался штаб Московского военного округа. Оно находилось тогда немного на отшибе, близ реки, чтобы было легко загружать вооружения и привозить всякого рода зерновые запасы. И эта архитектура — она целиком и полностью, конечно, европейская, потому что построил этот проект Николя Легран. Следующее, что предложил Николя Легран на каком-то из советов, — построить резиденцию.

Екатерине II негде было остановиться в нашем городе. Она жила во временно построенном дворце на месте нынешнего Музея изобразительных искусств имени Пушкина. И она решила основать Царицыно. Екатерина отдала распоряжение действовавшему тогда на территории Москвы талантливейшему архитектору Матвею Казакову начать строительство Большого Кремлевского дворца. Сначала она отдала это распоряжение Баженову, они вместе работали. Но Баженов был отстранен от работы с главным зданием, главным, вернее, ансамблем Царицыно.

Итак, у нас есть две плеяды архитекторов. Среди них Баженов, который разложил Кремлевскую стену и собирался вывести Большой Кремлевский Дворец непосредственно к глади Москвы-реки. Потом от этого отказались, и Большой Кремлевский Дворец перестраивал уже через 50 лет Константин Тон. И он предстал перед нами в том виде, в котором мы его сейчас видим. Тогда появляется замечательное строение, которое пережило войну 1812 года, Странноприимный дом Шереметева. Строил его заказчик Останкинского дворца. И тогда же появляется здание, которое дошло до нас, — Яузская больница. Это здание конца XVIII века, перелицованное уже после пожара 1812 года.

Дальше происходит всем известное нашествие Наполеона на Россию. Великий пожар. Среди этого пепелища появляется одна плеяда архитекторов, которые с 1812 года начинают отстраивать город. И в возрождении они учитывают одну очень важную вещь: они делают некоторый прототип, скажем так, быстровозводимой конструкции. Они создают безымянные наборы для постройки домов. Это так называемые «образцовые особняки». Еще с начала правления Александра I стали появляться образцовые альбомы. Вообще, образцовые альбомы придумала Екатерина Великая, когда решила все города привести к единоначалию: большая ратушная площадь , от нее отходят лучами улицы. Вот она занималась планами городов.

Москва пострадала от пожара. В первую очередь нужно было кинуть силы на восстановление городских институций, от которых зависит весь город: это больницы, учебные заведения, общегородские органы управления, возобновление того же самого Кремля. В Москве до революции было 6 кривоколенных переулков. Это противопожарная мера: ветер не так сильно дует, когда ему надо заворачивать, и огонь не перекидывается со строения на строение. Кроме того, нужно было поддерживать патриотический дух. Для того, чтобы его поддерживать, необходимо было воздвигнуть здание, которое построил иностранный архитектор Августин де Бетанкур, — Московский Манеж.

Деваться Осипу Бове, который возобновлял город, было решительно некуда. И для того, чтобы каким-то образом все это преобразовать, он предпринял ряд отчаянных шагов. В частности, он предложил первую форму государственного частного партнерства в городе. Все люди, чьи участки выходили на Садовое кольцо, получили распоряжение организовать перед своим домом палисадники. Оно потому Садовым кольцом и называется. Было определено, какая трасса у кольца, и сколько именно отдается на палисадники. Появился, например, уникальный ансамбль Усачевых-Найденовых.

В каждой префектуре и в каждой управе появились типовые проекты. В чем была суть? Ты приходил в управу и говорил: «Я хочу получить разрешение на постройку здания. У меня есть необходимость в стольки-то комнатах или во стольки-то флигелях». Тебе говорили: «Да, хорошо, мы дадим вам разрешение, если вы будете строить по образцовому проекту». Образцовый проект не предполагал взаимодействия с архитектором. Архитектор рассчитывал — и тебе продавали это как пакет. Анонимизация проекта и превращение его в образцовый исключило взаимодействие с архитектором, которое могло бы затянуть строительство. В задачу входило как можно быстрее отстроить дома. Для того, чтобы они не были типовыми, люди получили возможность обращаться в лепные мастерские. Они приходили и говорили: «Две кариатиды, два льва, и еще, пожалуйста, вот этих гиппокампов — давайте я их прикреплю у себя на фасаде». И это все потом укрывалось штукатуркой и раскрашивалось. Образцовых особняков осталось в Москве не очень много, но они остались. Наибольшее число из ныне известных располагается в районе Покровки и Маросейки и в районе Гагаринского переулка, ну, в общем, в районе Хамовников.

Параллельно с этим, естественно, стали появляться и крайне значимые и важные вещи. Например, Храм Христа Спасителя. Представьте себе, что мы победили в войне, эту победу надо как-то зафиксировать. Причем сделать так, чтобы мы отметили еще и тех, кто погиб в этой войне. И мы должны создать храм, который отмечает подвиг защитников Родины. Иностранный архитектор создает нечто, похожее на колоссальный греческий храм, совсем не в русской традиции. Но в принципе это устраивает Александра I, который начинает искать место для этой постройки. И предполагает, что это будут Воробьевы горы. Но затем он умирает в Таганроге, случается восстание декабристов, и к теме почтения подвига русского народа в освободительной войне подходит во второй итерации уже Николай I. Николаю I не нравится проект далекого от понимания проблемы архитектора. И он призывает своего любимого придворного архитектора Константина Тона воздвигнуть Храм Христа Спасителя и для этого покупает участок у Алексеевского монастыря, который перевозит на территорию Красного села, то есть на станцию метро Красносельская. В ближайшее время здание монастыря войдет в реставрацию, Институт океанографии будет уничтожен, конструктивистский, и, соответственно, сам храм воссоздадут на Верхней Красносельской улице. И дальше вот этот храм начинают воздвигать по определенным законам. Соборное здание должно обладать уникальной акустикой, потому что туда приходит очень много людей. И если раньше храм в сечении напоминал яичко, то есть пространство внутри позволяло превратить это помещение в большую колонку. И певчие, выходя в центр зала, при помощи реверберации, которая заложена в архитектуре, получали возможность поговорить со всеми в храме. Можно было и сказанное шепотом услышать у стен. А сейчас стенки сделаны по прямой. Более того, из монолитного бетона, который отражает совсем иначе, чем кирпич. И он не шепчет.

Второй поиск пути был в появлении так называемого краснокирпичного стиля. Когда я говорил о том, что в сознании большинства людей Кремль никогда не был красным. Он стал красным только при большевиках. А до этого люди относились к каменному строению как к голому, если на нем нет слоя штукатурки. Это отчасти оправдано, потому что иногда раствор выдувается между кирпичами, и для того, чтобы иметь возможность эти кирпичи оставить на месте, и они не упали и не разрушились, и влага не проникала, нанесение штукатурки осмысленнее технически.

Краснокирпичный стиль появился тогда, когда стало понятно, что денег на штукатурку нет. Вернее не столько на саму штукатурку, сколько на обновление штукатурки потом. И качество кирпича стали повышать. Его стали, например, пережигать, превращать в клинкерный кирпич;. Недавно власти Москвы в районе Пушечной улицы обнаружили клинкерные мостовые, этот кусочек сохранили, и мы теперь с вами тоже можем пойти полюбоваться, как это было устроено. Там кирпичи елочкой лежат.

Если дворянин мог продать деревеньку или пару крепостных и на вырученные деньги отремонтировать трещину на фасаде, то у купцов, естественно, не было этих крепостных, и нужно было что-то другое продавать. Поэтому они начали использовать декор из кирпичей. То есть экономить на материале и в принципе руководствоваться почти что конструктивистскими принципами. Когда сила, ну, то есть когда тяги какие-нибудь становятся сами декором.

Дальше, как вы знаете, наступило время другого большого стиля, который был очень короткий, но который нас всех впечатляет,. Я говорю о модерне. И, наконец, еще одно пережитие Золотого века произошло уже в эпоху между 1932 и 1955 годом. Но это уже другой этап.

Мы публикуем сокращенные записи лекций, вебинаров, подкастов — то есть устных выступлений.
Мнение спикера может не совпадать с мнением редакции.
Мы запрашиваем ссылки на первоисточники, но их предоставление остается на усмотрение спикера.

Видео: На пути к самообучающейся организации: исследования, практики, инструменты
2021-08-09 11:24

Изменения в мире происходят быстрее, чем мы успеваем к ним привыкнуть. И если один человек еще как-то может с этим справиться, то компаниям приходится гораздо сложнее: они вынуждены перестраивать сложные операционные процессы, при этом не отказываясь от своих целей и интересов. На первый план выходит адаптивность — умение быстро учиться и меняться в новых условиях. Чтобы сохранять свое место на рынке, компании должны развивать гибкость, создавать системы и процессы, которые продолжат работать даже в случае кризиса, смены коллектива и приоритетов деятельности.

.marker { background: #FFE3E0; background: linear-gradient(180deg,rgba(255,255,255,0) 45%, #FFE3E0 55%); }

Как выглядит проактивная компания будущего?

Мы в K-AMPUS убеждены, что это самообучающаяся организация (learning organization), то есть компания, которая способна непрерывно меняться для достижения бизнес-целей, генерируя и распространяя знания внутри команды.

Мы пообщались с экспертами из Авито, Банка Точка и ВкусВилл и разобрались, какие они — самообучающиеся организации и с помощью каких практик компания может стать самообучающейся.

В начале дискуссии мы презентовали наш новый аналитический отчет. В нем мы собрали зарубежные теоретические и прикладные исследования по теме. Они показывают, из каких компонентов складывается образовательная среда самообучающейся организации, какие направления деятельности помогут к ней прийти и какие преимущества от этого получит компания.

➡️ Скачивайте отчет по ссылке.

Что такое самообучающаяся организация?

Самообучающаяся организация (СОО) — это «организация, которая успешно создает, приобретает и передает знания и идеи, и корректирует в соответствии с ними свои действия» (Дэвид Гарвин). Такая компания способна своевременно реагировать на вызовы рынка и быстро адаптироваться в меняющихся условиях.

Тема самообучающихся организаций и образовательных экосистем становится все более популярной. К примеру, коллеги из «Сколково» среди ключевых принципов такого экосистемного подхода называют:

1. Сотруднико-ориентированный подход

Сотрудник ставится во главу угла, и компания становится архитектором первоклассных решений для каждого сотрудника на пути профессионального обучения. Команда HR становится связующим звеном с бизнес-функциями, обеспечивая синхронизацию личных траекторий обучения с корпоративной стратегией и с любыми новыми возможностями, необходимыми для развивающейся бизнес-модели.

2. Свобода действий внутри образовательной системы

Все участники обучающей экосистемы обладают высоким уровнем автономии и ответственности за свое личное развитие. Однако они действуют по правилам, установленным компанией. Автономность означает, что традиционный бюджетный подход к корпоративному обучению заменяется принципом «деньги следуют за сотрудником». Учащийся может решить, какой путь обучения выбрать, с помощью советника по обучению или системы рекомендаций AI. Таким образом, сотрудники являются партнерами по обучению, а не студентами.

3. Открытость и партнерство (в том числе за пределами организации)

По мере появления бизнес-экосистем многие компании становятся более открытыми и должны сосредоточиться не только на своих собственных сотрудниках, но и на талантах, которые в настоящее время находятся за пределами компании. Новые идеи и инновации исходят от внешних стартапов, технологических партнеров, поставщиков и клиентов. Развитие бизнес-экосистемы требует общих стандартов, межотраслевых знаний и практик, а также общих языков для всех партнеров.

4. Управление сложными системами

Экосистемы обучения возникают в результате сложного процесса, в котором участвуют все заинтересованные стороны — сотрудники, поставщики образовательных услуг и партнеры, топ-менеджмент и HR-команды. Экосистема обучения под руководством компании — это не командование и контроль, а общее видение, эксперименты с обратной связью и оценка результатов, которые требуют нового набора KPI.

5. Совместное управление и новая роль HR

Роль HR-команды заключается в поддержке профессиональных сообществ внутри компании и обеспечении роста сотрудников за счет связи их учебной деятельности с долгосрочным карьерным ростом, а также с помощью управления целеустремленностью и уровнем энергии всех участников.

Наталья Шувалова, лидер по обучению во ВкусВилл: Каждая компания понимает самообучение по-своему и сама для себя формулирует саму концепцию. Самообучение — это не значит замыкаться внутри компании, важно в том числе и смотреть на чужой опыт и экспертизу и определять, какие практики адаптировать для своих образовательных процессов.

Ольга Ким, директор по персоналу Авито: Мы в Авито периодически смотрим на то, что в каждой команде есть человек, который показывает пример, как он или она выделили время для того, чтобы себя в чем-то прокачать. Если процент таких людей нас устраивает, то мы можем сами себе сказать, что в этом кластере или в этом подразделении такие огоньки есть, и отлично. А бывает, что мы, наоборот, видим команды, в которых по разным причинам никому не удалось позаниматься и обучаться. Тогда мы идем в эти команды и смотрим, как мы можем исправить ситуацию.

Второй важный элемент в контексте самообучения — это то, что, в отличие от классики, здесь нет правильных ответов, которые можно было бы получить извне. В технологических компаниях и в средах, которые не предполагают никакого лекала или готового решения, у сотрудника все время идет поиск ответа, рефлексия, анализ принятых решений и прогнозирование шагов, которые предстоит совершить. Весь этот внутренний диалог происходит и стимулируется на уровне самого человека. Поэтому, если вы придете в Авито и захотите подать куда-то заявку, первый вопрос, который вам предложит система, — для каких задач тебе это нужно? Потому что если сотрудник не может объяснить, для каких задач требуется освоить новый навык, то, собственно говоря, может, и не надо?

Как выглядит стратегия адаптивной самообучающейся организации?

— Если компания постоянно считывает информацию изнутри и снаружи и меняется в соответствии с новыми вызовами, то насколько возможно строить какую-то долгосрочную стратегию?

Наталья Шувалова: В данной концепции роль цели для нас выполняет цель эволюционная, то есть это не какие-то долгосрочные количественные цели, которые мы перед собой как перед компанией ставим, а именно эволюционная цель и сегодняшняя потребность нашего покупателя. То есть мы скорее рассматриваем то, что наш покупатель будет хотеть в перспективе, не обязательно сегодня, но в ближайшее время. И фокусируемся скорее на этом, чем на количестве открытых магазинов в квартал. С этим тоже можно жить даже без каких-то долгосрочных целей и стратегии.

— А какие побочные эффекты здесь появляются?

Наталья Шувалова: Главный побочный эффект — это риск побежать не в ту сторону. И это, наверное, самая демотивирующая история в такой жизни без четкой структуры, без четкой иерархии и без конкретных каких-то планов. Зачастую гибкость может быть во благо, потому что она позволяет нам очень быстро реорганизовываться, меняться ролями и оставаться динамичными. Но с другой стороны, нам приходится зачастую очень быстро перестраиваться. Сегодня мы бежим в одну сторону, потом понимаем, что это не работает, все бросаем, бежим в другую сторону. Это позволяет, с одной стороны, экономить деньги, потому что мы не тащим один и тот же проект, который не работает, мы пытаемся его как-то оживить. Но с эмоциональной точки зрения это такая большая история про выгорание, потому что ты вкладываешь свои силы во что-то, а потом это оказывается совсем не нужным, и это нужно как можно скорее отпустить и не переживать по этому поводу. Этот навык многие компании как нельзя лучше освоили за 2020 год.

Как организована образовательная среда в таких организациях? Какие форматы работают?

По статистике, представленной в нашем отчете, самообучающиеся компании тратят на 27% меньше бюджета на обучение. И здесь имеется в виду формализованное обучение — тренинги или другие организованные мероприятия.

Это возможно благодаря тому, что в самообучающихся компаниях легко отказываться от ненужного. Ненужным будет все навязанное сверху, все, на что нет запроса обучающихся. Во-вторых, в этой концепции используются другие инструменты развития команд. Здесь работает тезис, что, даже если сотрудники не любят учиться, это не отменяет развития. Поэтому концепция самообучающихся организаций призвана сделать так, чтобы люди развивались, но без зубрежки, без насилия, только с удовольствием.

Эльвира Фарвазова, HR-бизнес-партнер Банка Точка: Формат самоорганизующейся системы построен на двух принципах: самостоятельность и ответственность. В этом случае очень сложно насаждать людям какие-то образовательные активности, потому что они всегда имеют право отказаться. И тут мы идем в сторону изучения культуры, чтобы максимально хорошо, тонко чувствовать клиента, с которым мы работаем, и все его запросы. Благодаря этому мы точно понимаем, что вот в данный момент времени это точно нужно будет компании.

Мы используем максимально много digital-инструментов и peer-to-peer обучение или перевернутые форматы, чтобы не тратить на что-то ненужное и побольше брать какими-то новыми форматами, которые можем себе позволить. Сейчас хорошо работают кейс-клубы, когда мы даем какой-то материал, например 15—20-минутные видео о мотивации персонала, и уже на кейс-клубе эту же тему разбираем на реальных примерах.

У нас есть разные платформы, в том числе мы пользуемся K-AMPUS для самообучения и софтовой истории, для того чтобы делиться материалами и систематизировать историю с конференциями, внутренними обучениями, какими-то электронными курсами. При этом у нас есть много других инструментов и решений для обучения в компании, и здесь я бы, наверное, наоборот, посоветовала поискать какое-то решение с максимальным функционалом, которое закрывало бы большинство болей.

Для самообучающейся организации критически важно проектировать и внедрять системы — организационные и технологические. Мы учитывали это при разработке IT-платформы для управления обучением K-AMPUS. Такие платформы — это не просто площадки для размещения контента или управления знаниями. Мы видим примеры того, как технологическая инфраструктура при наличии правильного сопровождения способна развивать в компании культуру обучения.

Наталья Шувалова: Из того, что у нас больше всего работает, я, наверное, назову две вещи. Первая похожа на то, о чем рассказывала Эльвира, у нас это книжные клубы. У нас довольно большая библиотека с книгами, которые, мы считаем, сделали нас такими, какие мы есть. Среди них есть семь, условно, обязательных к прочтению, одна из них — это книга про ВкусВилл. И мы периодически встречаемся и эти книги обсуждаем. Сейчас мы делаем такие клубы внутри команд и разбираем именно те книги, которые актуальны для конкретных отделов команды, по которым они хотят синхронизироваться и еще раз что-то обдумать, еще раз переработать материал и к чему-то прийти.

Второй очень удачный формат — это обмен опытом с компаниями. Мы очень любим мучить соседей и спрашивать, как они сделали то или иное. И еще больше мы любим ездить в другие страны и получать экспертизу там. У нас есть эволюционная цель — это сделать доступными продукты хорошего качества для каждого человека, в пешей доступности от дома. В нашем случае уже даже не только в пешей. Мы готовы реализовать эту цель при помощи опыта «Перекрестка» и сами будем готовы поделиться собственной экспертизой в вопросах, которые будут интересовать компанию-собеседника.

Ольга Ким: Мы часто идем от запроса. Для этого существуют так называемые ТND-партнеры, когда сотрудники или менеджеры со своими командами могут прийти к T&D-партнеру и сказать: «Слушай, вот у нас такой контекст, такая задача и вот такой разрыв. Что ты посоветуешь?» Соответственно, тогда T&D-партнер начинает думать, искать варианты и предлагать решения.

Мы верим в то, что самое эффективное обучение на работе — это самостоятельное, добровольное и осмысленное. Развитие — это как привычка.

У нас есть много форматов, построенных на саморефлексии, например all-hands, когда на Zoom-конференции сотрудники рассказывали о достижениях своих команд за месяц. Чтобы подготовиться к докладу, они проводили определенную рефлексию и в результате делали выводы о том, как улучшить работу команды в следующем месяце. Централизованно мы эти рефлексивные процессы никак не дирижируем, мы эти инструменты отдаем командам, и команды начинают их использовать. А дальше есть момент публичности и прозрачности, потому что есть места, куда ты можешь зайти и посмотреть, как команда оценила свои достижения. Поэтому появляется момент конкурентности, ответственности перед командой в каком-то смысле, это тоже становится мотивирующим фактором.

Кто несет ответственность за построение самообучающейся организации?

— В самообучающейся организации ответственность за развитие лежит на каждом сотруднике. Но где точка ноль, кто должен начать? Кто должен драйвить эти изменения, должен ли кто-то вообще брать на себя эту роль, или это просто какая-то органичная история?

Наталья Шувалова: Точно совершенно никто ничего не должен. Я бы сказала, что здесь ответственность делят три стороны. Это сотрудники, которые обучаются или планируют обучаться. Это руководитель. И это человек, который отвечает за обучение, будь то HR или отдел обучения, корпоративный университет. Без участников, без их желания точно ничего не выйдет. Руководитель и лидеры могут мотивировать, могут завлекать, они могут и демотивировать, то есть тут роль однозначно важная, но без участника, я считаю, процесс не запустить.

Эльвира Фарвазова: У меня есть мечта, чтобы это была выстроенная система, в которой никто никого не заставляет, никто никого не мотивирует. Намерение развиваться идет изнутри, оно заложено в культуре, в ценностях. В том случае, когда уже есть какая-то система, которая тебя окружает, и ты в этой системе живешь, и просто для тебя это какой-то естественный процесс. Здесь, наверное, точка ноль — это T&D или кто-то из HR, из центра обучения. А в идеале есть точка до того, как была точка ноль: это или стратегия, или топ-менеджмент компании, который пришел с этой мыслью или с целью внедрения образовательных возможностей для сотрудников.

Хочется, чтобы каждый нес вот эту ответственность за собственное обучение и понимал ее ценность. Мы как центр обучения, как компания готовы предоставить все возможности и инструменты. Наша цель в том, чтобы все, что окружает сотрудника, способствовало развитию, но он в конечном итоге сам выберет, делать это или нет. Если вы можете дать людям эту ответственность и свободу выбора, это уже половина успеха самообучающейся организации.

Ольга Ким: Я смею верить, что ответственность всегда персональная. О ком идет речь, только тот и может отвечать. Всегда же возникает вопрос «Зачем обучаться, зачем самообучаться, зачем строить систему и так далее?». Ответить на этот вопрос можно так. Если в организации есть лидеры, которые хотят внедрить концепцию самообучения, значит, они движимы какими-то целями своего бизнеса. В их интересах ответить на вопрос, зачем непосредственно им нужна эта концепция, какого результата они ожидают. Тогда они смогут объяснить себе и остальным, зачем нужно выйти из зоны комфорта и изучать что-то новое.

Всем ли подходит модель самообучающейся организации? К чему должен быть готов бизнес, который решил встать на путь самообучающейся организации?

Наталья Шувалова: Для меня самообучаемость очень тесно связана с самоорганизацией в целом. Мы очень давно работаем с темой самоорганизации в магазинах, самоуправления. Это сложно, так же сложна и самообучаемость, инструменты у этих форматов одни и те же: самостоятельность, свобода, ответственность. Я абсолютно уверена, что самоуправление, так же как и самообучение и вся остальная самостоятельность, это далеко не для каждого и не каждая компания будет так эффективно работать. Особенно если у компании ранее не было этого самоопыта, она может в краткосрочном периоде сбавить свой темп развития и достижения целей — и это нормально. Но если все разберутся и научатся работать, процесс пойдет гораздо эффективнее.

Эльвира Фарвазова: Нужно быть готовым к тому, что не все ваши слушатели, клиенты будут принимать эти новые концепции. Здесь нужна самокритичность, чтобы понимать, что нужно учиться слышать и слушать и не принимать в штыки обратную связь. Мы постоянно проводим внутренние исследования, которые дают очень много инсайтов о том, как можно улучшить наши образовательные решения. Если у вас есть возможность и время, тоже проведите такое исследование внутри себя. Поймите, с чем живет ваша аудитория.

Ольга Ким: Всегда нужно отвечать себе на вопрос, нужно или не нужно. Если есть конкретное знание, конкретные профессии, конкретный процесс и результат зависит от четкости выполнения процесса, то не надо никакого креатива, свободы, демократии, личных кошельков: надо обучить всех, дать алгоритм действий, потому что нужен какой-то конкретный результат.

А если есть профессии, задачи, в которых самоинициация творческого обучения, саморефлексия является ключевой компетенцией, тогда стоит подумать о том, что можно поменять в философии, во взглядах и как отразить это в совершенно привычных инструментах и механизмах, и тогда можно двинуться в эту сторону.

Самообучающиеся организации — новый эволюционный шаг в развитии корпоративной культуры, который важен как для развития отдельных компаний, так и для целых сегментов экономики. Мы надеемся, что наш отчет и публичная дискуссия смогут приблизить потенциальных акторов к этой концепции как в области исследований, так и в поле реализации и применения.

Видео: Корпоративная образовательная среда: хайп или необходимость?
2021-05-20 10:04

Системное развитие образовательной среды в компании — важная составляющая успешного бизнеса и, как показывает, мировая практика, неотъемлемый атрибут здорового бренда работодателя. Как комплексно развивать образовательную среду, кто должен это делать в компании, как вовлекать сотрудников в процесс обучения и обмена знаниями и какие инструменты актуальны при смешанном типе работы, обсудили с экспертами встречи.

.disclamer { display: block; background-color:#FFE3E0; font-family:sans-serif; font-size: smaller; text-align: left; padding: 10px; } .marker { background: #FFE3E0; background: linear-gradient(180deg,rgba(255,255,255,0) 45%, #FFE3E0 55%); }

— Что такое корпоративная образовательная среда?

— Термин «корпоративная образовательная среда» вызывает разные ассоциации: это и место для экспериментов, и возможности для обучения и постоянного развития. Не побоимся назвать это даже стилем жизни. По мнению Екатерины Барабановой, директора по развитию персонала в «Ростелеком», корпоративная образовательная среда — это целая экосистема, которая предлагает возможности для карьерного и личностного развития внутри компании. Одновременно в это понятие включена и корпоративная культура, в которой руководители и сотрудники поддерживают любые образовательные инициативы.

Поскольку образовательная среда предлагает массивный объем информации, он должен быть систематизирован для удобного пользования. Главная задача HR — обнаружить все возможные инструменты и сделать так, чтобы они работали на благо человека. «Когда мы поняли, что ключевые люди нашей компании, которых мы хотим развивать, очень хорошо учатся у топов, мы решили: надо топов подтягивать в эту историю», — Татьяна Тиунова, директор по людям в Burger King Russia.

Однако мало просто создать образовательную среду, ею еще нужно уметь управлять. Мы выделяем 5 основных компонентов образовательной среды, на которых важно сделать акцент в развитии и управлении образовательной средой:

• Физический. К нему относится все, что связано с материальным пространством: архитектура здания, планировка офиса, дизайн интерьеров, расположение мебели, дизайн рабочих столов и стульев.

• Социально-коммуникативный. Все, что связано с субъектами образовательного процесса и их взаимодействием друг с другом: сотрудники и отделы, проектные команды, руководители. Личностные качества, коммуникационная культура, распределение статусов и ролей, психологический комфорт в коллективе.

• Содержательно-методический. Это все, что относится к организации образовательного процесса: форматы и контент обучающих материалов, уровень экспертизы преподавателей, способ контроля и оценки результатов обучения, степень персонализации образовательного процесса.

• Технологический ландшафт. Это технологии, которые окружают сотрудника (офлайн и онлайн) и способствуют формированию образовательной среды: цифровая платформа для обучения, интерфейсы, базы данных, мессенджеры, чат-боты, служба поддержки.

• Организационно-административный. Управленческая и организационная структура в компании, влияющая на обучение: формат управленческой структуры, наличие образовательной стратегии, роль управленческого состава в ее формировании, роль обучения в развитии бизнеса.

Конечно, одновременно двигаться во всех направлениях невозможно: как минимум не хватит ресурсов. Тем не менее учитывать их важность можно и даже нужно при планировании изменений.

— Что нужно для эффективного развития образовательной среды?

— В первую очередь включенность руководителей в процесс. Большую часть задач, не считая технической составляющей, берет на себя HR-отдел. Продумать контент и архитектуру, а также реализовать это на практике невозможно без колоссальной поддержки CEO и линейных руководителей. Более того, крайне сложно привлечь к обучению сотрудников, если их непосредственные руководители не поддерживают эту инициативу. Здесь уже нужно задать вопрос «почему?». Скорее всего, не видят существенной ценности. Отсюда рождается еще один важный тезис: образовательная среда всегда должна иметь цель и учитывать специфику отрасли, иначе она будет неактуальна.

Конечно, это не единственная и далеко не самая главная составляющая развития образовательной среды. Должна быть инициатива, живая и яркая мотивация, которую можно использовать для наращивания экосистемы. Но заручиться этой инициативой невозможно, если нет любопытства, которое помогает по-новому взглянуть на привычные процессы.

— Как пробудить в сотрудниках стремление к обучению?

— На самом деле, это всегда личный выбор каждого. Если мы говорим о линейном персонале, для которого мотивация рождается, как правило, из желания трудиться и получать за это деньги, то с более экспертными коллегами ситуация обстоит несколько иначе. Поскольку они уже обрели определенный багаж знаний, мы должны помочь им более осознанно посмотреть на их уровень и перспективы развития.

Или же, наоборот, они сами проявляют инициативу, говоря «хочу, но просто не знаю как», и в таком случае мы как образовательная среда предлагаем спланировать траекторию развития и обеспечить всеми необходимыми инструментами.

— Как провести диагностику образовательной среды в компании и определить исходную точку, чтобы спланировать дальнейшие изменения?

Эксперты выделяют 10 характеристик, по которым можно провести оценку текущего состояния образовательной среды и сформировать желаемый образ результата в будущем:

1. Широта. Отражает рамки образовательной среды.

2. Интенсивность. Как часто у сотрудников появляются возможности для развития.

3. Осознаваемость. Насколько сотрудники в целом понимают, что нужно учиться, насколько они видят эту ценность.

4. Обобщенность. Означает, что для всех образовательных активностей в компании есть общие, единые требования.

5. Эмоциональность. Отражает наличие позитивного отклика на образовательные активности компании.

6. Приоритетность. Отражает значимость обучения в компании.

7. Согласованность. Степень влияния обучения на карьеру, статус и возможности самореализации в компании.

8. Социальная активность. Как часто сотрудники делятся знаниями.

9. Мобильность и гибкость. Отражает степень адаптивности образовательной среды.

10. Устойчивость. Говорит о стабильности образовательной среды в компании.

Подробнее о диагностике корпоративной образовательной среды — на бесплатном курсе «Развитие образовательной среды в компании: теория и практики» на платформе KAMPUS. Для доступа к курсу необходимо зарегистрироваться.

— Какие существуют инструменты для обмена знаниями?

— Первый инструмент — это экспертное сообщество как внешних экспертов, так и внутренних, которые будут трансформировать свои знания в навыки, а сотрудники — использовать в своей работе. У нас есть довольно активная работа с экспертным сообществом.

Второй инструмент — внутренние митапы. Они строятся по принципу самоорганизующихся комьюнити, где сотрудники самостоятельно выбирают время, тему и инициативы для обсуждения.

Еще два не менее важных направления — это внутренние образовательные проекты, удовлетворяющие запросы коллег, и система менторинга. Например, если сотрудник проработал в компании уже год, чему-то научился, то он может поделиться своим опытом с теми, кому это знание пригодится в работе.

Суммируя все вышесказанное, образовательная среда — это экосистема из знаний и навыков, а также людей, транслирующих эту информацию и обучающих других.

Однако среда не будет работать, если в компании не существует соответствующей почвы в виде корпоративной культуры, которая обозначает важность и ценность постоянного развития сотрудников. Заручившись поддержкой в лице руководителей, инициативной группы, можно создать структурированную среду с качественным контентом, который будет стимулировать карьерный и личностный рост сотрудников.

(function() { var qs,js,q,s,d=document, gi=d.getElementById, ce=d.createElement, gt=d.getElementsByTagName, id="typeformshare", b="https://embed.typeform.com/"; if(!gi.call(d,id)){ js=ce.call(d,"script"); js.id=id; js.src=b+"embed.js"; q=gt.call(d,"script")[0]; q.parentNode.insertBefore(js,q) } })()

Видео: Фокус на внимание: как научиться учиться, когда все отвлекает
2021-02-04 19:06

Многие исследования говорят о том, что человек не может удерживать внимание более восьми секунд. И кажется, что с развитием мобильного интернета и социальных сетей многие окончательно разучились концентрироваться. На итоговой дискуссии серии вебинаров специального проекта об актуальных подходах к индивидуальному развитию и будущему образованию для взрослых «Образовательный навигатор» эксперты обсудили, что нужно делать, чтобы эффективно учиться самим.

.marker { background: #FFE3E0; background: linear-gradient(180deg,rgba(255,255,255,0) 45%, #FFE3E0 55%); }

— До того, как мы начнем говорить про какие-то конкретные инструменты и практики, нужно объяснить, что такое внимание. Я для начала хотела бы обратиться к Арсению.

Арсений Якунин: Добрый вечер. Тема действительно обширная. Давайте начнем с того, что многие воспринимают внимание как прожектор сознания, на что направлено наше внимание, то и отображается в нашем экране сознания. Здесь можно обратиться к определению гештальтпсихологии, что внимание — это функция сознания, которая выполняет две вещи. Во-первых, она выделяет фигуру из фона, например, вы смотрите на кружку, и если вы пристально на ней концентрируетесь, все остальное размывается и становится фоном. Естественно, фигурой может быть не только кружка, но и звук. Также это может быть ощущение в теле, ваша мысль, эмоция. Фигурой может стать любой объект как внешнего, так и внутреннего мира.

В момент деконцентрации как будто замедляется время, ты видишь и понимаешь все, у тебя ясное сознание, знаешь что делать, ты как бы воспринимаешь мир целостно, это целостное интуитивное состояние, ты на острие этого момента. […] Внимание — это уже не совсем луч, мы можем его рассеивать на большую плоскость. Так, например, пианист играет двумя руками раздельно, импровизируя. Некоторые люди могут воспринимать информацию в три потока: читает книжку, слушает аудиокнигу и смотрит одновременно видео. Поэтому здесь мы как бы немножечко опровергаем когнитивную гештальтпсихологию.

Важно понимать, что ресурс внимания ограничен. В моменте у вас есть некий объем внимания, который вы распределяете между задачами. Обычно многозадачность — это не деконцентрация, и те самые пять-семь объектов, на которые мы одновременно можем обращать свое внимание и удерживать в своей памяти, на самом деле, это те точки, между которыми сознание очень быстро прыгает. Переключение очень быстрое. Нам кажется, что мы каждые восемь секунд отвлекаемся, — нет, гораздо чаще.

Естественно, это относится и к отдыху, то есть, когда мы, например, в перерыве между работой идем полистать «Фейсбук» или пообщаться с коллегами, мы также тратим ресурс внимания, вместо того чтобы его восстановить, мы возвращаемся неотдохнувшими. И здесь мы подходим к важному пониманию — тому, что мы называем активной позицией, или активным сознанием. Это, собственно, и есть точка управления вниманием. По сути, вам нужно встать перед экраном своего сознания со всеми его помехами и процессами, которые там происходят. Ты смотришь на мир, но не из экрана сознания, а еще перед ним. И тогда та помеха, которая выходит, она не выдергивает тебя, а ты решаешь, отвлечься на нее или нет.

И тут на самом деле встает главный вопрос когнитивной психологии, который, к примеру, доцент МГУ Петухов оставляет открытым в конце цикла своих лекций. Внимание — это свойство, функция сознания, или она может выйти за пределы сознания и начать за сознанием же наблюдать.

— Арсений, а позвольте, мы спросим Сергея, что он про это думает, потому что с нами живой нейропсихолог, клинический психолог. Как бы, Сергей, вы ответили на вопрос, который профессор Петухов задает и оставляет без ответа? Мне кажется, у нас как раз есть возможность дополнить это.

Сергей Казымаев: Это когнитивная функция, но она глобально сквозная, и она проходит сквозь все функции, нет такого поведения, где бы не участвовало внимание. Даже простой поход в магазин уже от нас требует ресурсов внимания: мы должны в кого-то не врезаться, выбрать продукты и не отвлечься, хотя магазин будет нас к этому побуждать. И в целом внимание некоторые процессы делает осознанными, в том числе запоминание. И если мы на чем-то не фокусируемся, то это не значит, что эта информация проходит мимо нас, она, скорее всего, просто будто оттеняется. У внимания есть различные компоненты, которые измеряют различные тесты, и здесь они были названы — это концентрация внимания, распределение внимания. Замечать ошибки — это тоже функция внимания. Она связана с активностью передней цингулярной коры мозга. Если эта кора мозга повреждается, то обнаруживается, что человек не может решать ошибки. А если ее повредить у животных, то они будут хуже усваивать материал, и, соответственно, у них хуже и поведение.

— Спасибо большое, Сергей. Хочу еще спросить, какие типы внимания есть. Арсений?

Арсений Якунин: Мы можем говорить о пяти органах чувств: зрение, слух, обоняние, вкус, осязание (это тактильное внимание). Также существует эмоциональное внимание, двигательное (все, что касается положения нас в пространстве).

— Когда мы говорим про опыт с учащимися, мы можем воздействовать в рамках учебной программы на разные чувства и на разные органы. Часто этим пренебрегают и влияют только на что-то одно. Сейчас внимание как действительно одна из ключевых функций человека возводится в некую высшую степень. Умение концентрироваться, находиться долго в состоянии потока позволяет быть более продуктивным. И те, кто умеет это состояние сохранять, их будет ждать успех, они добиваются большего. Коллеги, что вы думаете, действительно ли умение управлять своим вниманием — это гарантия успеха в будущем?

Таисья Погодаева: Я буду говорить исходя из опыта наблюдения за тем, как студенты осваивают материал. Я бы не сказала, что наша концентрация внимания снижается.

Возможно, нам стало сложнее концентрироваться, но при этом современное поколение обладает мультизадачностью. Оно может одновременно работать с большим количеством источников, быстро переключается. Даже если концентрация внимания стала меньше, это не значит что-то плохое. Мы просто по-другому работаем с информацией. Но для некоторых видов деятельности это может быть критично. […]

Но при этом есть виды деятельности, где нужно получать информацию быстро из разных источников. Я была финансовым аналитиком, и понимаю, что значит работать с большими объемами данных. У тебя развит отточенный навык принятия решений в модельных ситуациях, тебе важно осуществлять краткосрочные операции.

То есть я бы предостерегла нас от абсолютизирования, что это хорошо или плохо. Мир разный, у людей разные свойства. В любом случае относительно дела, которое тебе интересно, вопрос концентрации внимания все-таки решаем.

— Отлично. Спасибо. Вика, что ты думаешь про это?

Виктория Дерюгина: Я выступаю как специалист по обучению взрослых. Здесь, наверное, сразу рисуется какая-то картина хрестоматийная, например, корпоративного тренинга. Существует стереотип, что тренинг в интенсивном режиме — «попрыгаем, побегаем и попрыгаем» поможет людям держать внимание. И в противовес этому огромное количество и теорий, и практик в обучении говорят о том, что нужно дать время людям […] Если дать человеку спокойно проживать процесс обучения, как правило, результат лучше.

— Сергей, то, что говорит Виктория, с чем это связано, вот с точки зрения психологии. Почему мы хотим, чтобы у нас каждая секунда была наполнена чем-то, почему есть страх тишины? И почему кажется, что тренинг плох, если в нем много воздуха. С чем это связано?

Сергей Казымаев: Это особенность XXI века, мы должны быть эффективными, делать что-то каждую секунду, время тратить просто так нельзя, оно должно быть чем-то занято. Людей приходится порой уговаривать разрешить себе отдохнуть, остановиться.

— Наверное, вы работаете с людьми, находящимися в состоянии стресса, депрессии. Что вы им говорите?

Сергей Казымаев: Предлагаю остановиться, позволить себе отдохнуть, наладить цикл сна / бодрствование. Нет ничего плохого в том, что вы ничего не делаете. Это такая деконструкция убеждений.

— Кажется, что когда образование для многих стало более доступным, стало понятно, откуда все черпать. И благодаря тому, что происходит сейчас, желание каждую минуту действительно быть более эффективным нашу жизнь не упрощает.

Виктория Дерюгина: У нас еще до сих пор не произошел переход от количественного наполнения программы, когда мы пытаемся в единицу времени произнести максимальное количество слов, к качественному. Мы до сих пор сталкиваемся с тем, что в большинстве мест, где создают программы, многие смотрят и говорят: давайте еще что-нибудь добавим.

— И мне кажется, тут есть, что сказать Андрею. Расскажите, с какими проблемами к вам приходят студенты, которые не могут полностью освоить программу?

Андрей Русаков: Спасибо. Картинка восьми секунд, клиповости внимания комична, и мы не видим таких студентов, с которыми ты ведешь диалог, и он, вдруг, мгновенно отвлекся. Они способны удерживать мысль точно так же, как было раньше. Студенческие годы будто специально созданы для того, чтобы с прокрастинацией столкнуться, познать все ее замечательные темные стороны и прелестные возможности, научиться писать дипломную работу за короткий промежуток времени. […]

Когда студент приходит к нам с проблемами в обучении, он очень часто не понимает, где их корень. Он говорит: «У меня проблемы, я не справляюсь, ничего не успеваю».

Первая группа проблем такая: студент заблудился, не понимает, что такое университет. В школе все было структурировано, понятно, четко — здесь дедлайны длинные, задания творческие, надо брать ответственность на себя.

Второй кластер проблем такой: «Я вообще не понимаю, чем хочу заниматься, хватаюсь за очень много возможностей».

Третий кластер коммуникативный: «Я не понимаю, как общаться, сделать так, чтобы меня понимали». И четвертый кластер: «Не справляюсь». Иногда кажется, что речь о перегрузе, потому что программа сложная, много задают, но оказывается, что не хватает простой поддержки.

Если бы вы меня спросили о главном инструменте, которым пользуется тьютор, хотя мы концентрируемся на рефлексии, я бы сказал, что самое важное — это коммуникация.

Мы не очень любим давать советы, это не тьюторский скилл, но в ситуации, когда вы заблудились, потерялись, нужно с кем-то об этом поговорить, пусть это будет позиция в университете или вне организации, где вы работаете. Решение может оказаться гораздо ближе, чем кажется.

— Так или иначе это все инструменты, связанные с управлением вниманием. Арсений, так ли это?

Арсений Якунин: Я вообще считаю, что внимание — это бэйсик-скилл. То, что говорит Андрей, это похоже на разотождествление, то есть ты это вытаскиваешь из себя, есть возможность посмотреть со стороны.

Если говорить о твоем первом вопросе, о необходимости учиться концентрироваться, то давайте говорить не про концентрацию, а про управление вниманием. Важно уметь, когда хочешь, — сконцентрироваться, быстро переключаться, и деконцентрироваться.

Что такое переключение? Это чередование концентрации и деконцентрации. Самое лучшее переключение происходит, если ты полностью расфокусировался, стал нулем и потом опять взял единицу. Тогда ты можешь быстро переключаться между разными чатами. Сейчас ты говорил с клиентом, потом с программистами, затем тебе нужно полностью очистить кэш. Деконцентрация становится идеальной антифазой. Боксер наносит сильный удар из максимально расслабленного состояния.

Таисья Погодаева: Я бы присоединилась к этому тезису. Дело не в том, что концентрироваться не важно, просто не надо все абсолютизировать. Умение переключаться с одного состояния в другое — действительно важный навык. Есть ситуации, где тебе не надо держать фокус внимания на одном объекте, надо уметь быстро переключаться; есть ситуации, где тебе нужно, наоборот, сфокусироваться. Это одна из метакомпетенций.

— Ну, я напомню про активную позицию. Я хочу вам задать еще один вопрос. Кажется, что классическое образование не учит находиться в активной позиции и предлагает реактивный подход. Получается, что вся жизнь нацелена на то, чтобы мы не развивали этот скилл, а потом страдали. Давайте поговорим про образование. Какая должна быть программа и какой должен быть внутри нее студент.

Виктория Дерюгина: Мне посчастливилось в какой-то момент учиться в Сингапуре, где создавалась среда, в которой все делалось для того, чтобы мы пребывали в состоянии деконцентрации. В результате первый раз в жизни, и пока последний, за три часа времени, я помню, мне обещали рассказать про один из очень сложных методов обучения. Когда час первый подходил к концу, а мы все еще знакомились с группой, я сидела и думала: «И что, мы за два часа разберем такую сложную тему?». Тему мы блистательно разобрали. Мы были, скажем так, «расслаблены», поэтому очень люблю деконцентрацию.

Но у нас сейчас даже нет картинки того, что обучение может выглядеть по-другому. Мы это нигде не транслируем. Давайте вспомним любой фильм про Гарвард: ты должен умереть, как минимум, на этом обучении.

Таисья Погодаева: Даже не надо в Гарвард ходить, посмотрите на родителей с детьми: «Чего ты ничего не делаешь?». Мы сами воспроизводим эту схему. Когда мы начали менять образовательную модель в университете, мы очень сильно сократили количество занятий, которые проходят в аудитории с целью организации самостоятельной работы по-другому. Первые полгода ко мне регулярно ходили родители и говорили: «Они у нас не учатся. Ну что такое? У них две-три пары в день. Где это видано? За что мы деньги платим?». Я отвечала: «То есть вы платите деньги за то, чтобы они просто сидели на парах? Давайте я им буду просто музыку включать, они будут в аудитории сидеть пять пар, и все мы будем счастливы». У нас даже есть пословица: кто не успел, тот не опоздал. И так далее. Это код какой-то. Мы просто сами себя сжигаем. Потом ко мне приходят первокурсники, и им 70 лет по уровню усталости.

— Мне кажется, здесь просто все забывают, что мы, в первую очередь, люди, которые сталкиваются с ограниченностью ресурса.

Таисья Погодаева: В какой-то момент мы так обесценили себя, значимость человека, в угоду всем иным ценностям материального мира. Где-то что-то пошло не так.

— Давайте подумаем, что нас может заземлить. Я прошу Сергея напомнить нам про законы, которые работают на всех живых людях.

Сергей Казымаев: Я всячески ратую за slow life. И пять пар подряд — это, конечно же, для мозга бессмысленно. Никакого ресурса не хватит. Я за развитие систем, которые бы соответствовали human nature, нашей природе. Процесс восприятия информации требует от организма определенной энергии.

Если мы чему-то учимся, мы больше энергии потратим в физическом плане. Поэтому нужно давать отдыхать, переключаться

И конечно, пять пар никакой пользы не несут. Это вызывает лишь стрессы, психосоматические нарушения, раздражительность, нарушения сна. И пользы для организма это, конечно, не несет. Этот темп, вечный цейтнот «сдай либо умри» — это не соответствует тому, как функционирует организм человека. Конечно же, модели, которые поддерживают нашу человеческую природу, более предпочтительны.

— Мы еще забываем, что если мы говорим про детей, то функция произвольного внимания еще тоже не до конца сформирована. В каждом возрасте есть свои особенности, связанные с вниманием, поэтому нагрузка и учебный процесс должны быть по-своему организованы.

— Я уже вижу вопросы из чата о том, что мы сейчас обсуждаем. Считается ли отдыхом время, когда мы меньше концентрируемся? Любая активность энергозатратна. Можно ли назвать отдыхом то время, когда уходит меньше ресурса?

Арсений Якунин: Абсолютно. Базовый момент — как деконцентрироваться. Лучший отдых — это посмотреть на водичку. И мыслей нет, и ничего нет. Чем меньше вы думаете, тем больше отдыха. Желательна полная остановка диалога, полное расслабление, глубинное. И тела, и сознания.

Сергей Казымаев: Отдыхать нам позволяет сон, переключение различных видов деятельности. И конечно же, практики медитации, прогулки, физические упражнения. Сейчас mindfulness в большей степени пропагандируется, чтобы помогать людям снимать тревогу, напряжение, успокаивать бушующие мысли…]

Виктория Дерюгина: В Европе достаточно много практик на университетских кампусах, когда студентов отправляют погулять. Конечная цель связана с совершенным переведением в другое качество внимания. Им дают задание, дают аудиогайд, но он сводится к тому, что этот человек должен замедлиться. […] Студенты находятся в состоянии, когда они погружены в процесс, каким бы он ни был. Есть даже работы, которые рассказывают о том, что не поощряется хороший балл на экзамене, если он был достигнут без этого прожитого состояния. […]

Андрей Русаков: Мы часто говорим: «отвлекаюсь на что-то». И все наши усилия начинают фокусироваться на том, как убрать отвлекающие факторы: выключить телефонные уведомления, отключить все мессенджеры. Сделать так, чтобы меня никто не посмел отвлечь и так далее. Тем не менее, это не приносит эффекта. Почему? Потому что мы очень часто не задаем себе второй вопрос: «А от чего я отвлекаюсь? Почему в том материале, который я сейчас смотрю, слушаю, должен прочитать, нет чего-то, что меня цепляет?»

[…] Необходимо начать задавать себе простые вопросы. Чего я хочу, как я буду этого достигать, почему это для меня принципиально важно, в чем значимость этого для меня и как я вижу свой результат? Очень часто я могу упасть в какую-то книжку на три часа и не отвлекаться ни на что, потому что для меня это какой-то мощный ресурс. […]

— Я здесь вижу две вещи. Первая — это активная позиция, когда мы сами можем управлять. А второе — это мотивация, которая появляется извне. Корректно ли говорить про то, что внимание непосредственно связано с мотивацией?

Андрей Якунин: Мы долго думали на эту тему. У нас один из курсов назывался «Как концентрироваться на главном и доделывать до конца». И в этой фразе есть три части. Первая — это как концентрироваться, как встать в позицию «я», не отвлекаться на другое и уметь направить это. Вторая — это фокусироваться на главном. А что такое главное? В каждом моменте — что такое главное? Я научился концентрироваться, но где оно, главное? […] Вам нужно найти свою настоящую цель. И третья часть фразы — это доделывать до конца.

У нас может быть подлинная цель. Мы научились концентрироваться. Но почему-то мы отвлекаемся, уходим от результата. Чаще всего это связано с какой-то травмой, проблемой, почему мы не позволяем себе туда идти.

Если мы научимся управлять вниманием, мы справимся со всем. Но на самом деле здесь есть и мотивация, и страхи

Поэтому три составляющих для меня и в обучении, и в работе с вниманием — это активная позиция, работа с мотивацией и работа с травмой.

Сергей Казымаев: Мотивация является свойством живых существ,которое влияет на протекание психических процессов. И здесь важно, чтобы человек сознавал свои ценности и свои мечты. Это будет той путеводной нитью, которая будет показывать человеку, на что он будет обращать внимание, а на что — нет. […] Ценности формируют мотивацию и важно их осознавать и понимать, какие они у тебя есть.

— Андрей, вуз дает возможность для того, чтобы студент всесторонне развивался. Как учебная деятельность, так и внеучебная. Получается, мы ставим студента в позицию многозадачности. Влияет ли наличие такого большого выбора в целом на мотивацию к учебе и дальше на возможность концентрироваться, быть успешным, то, что мы с вами сегодня обсуждаем? Не является ли это барьером? Как вы с этим работаете?

Андрей Русаков: Мы целенаправленно работаем над этим. Ты можешь развивать компетенции, занимаясь в непривычном понимании учебой. И нужно понимать, что такая избыточная среда, особенно после школьной среды, которая была суперопределена и где вообще никто не задавал вопроса, чего ты хочешь. […] Арсений говорил про выделение главного. Это один из инструментов, который мы используем в саморефлексивном анализе. Мы стараемся построить этот мостик, благодаря которому можно удерживать свои цели, и понимать, с какими ценностями они связаны.

Таиься Погодаева: Компетенция, навыки — это штука, которая нарабатывается. И по большому счету, контент, на котором ее нарабатывать, не имеет определяющего значения. Поэтому, когда мы предлагали избыточную среду, мы предполагали, что так будет проще с мотивацией. У студента станет меньше сопротивления, необходимости фокусировки внимания, псевдоработы над собой, когда ты сталкиваешься с контентом, который тебе интересен. Почти 50% учебного плана в университете студент может себе сам выбирать. Мы создали центр тьюторства с сопровождением. Тьюторы до первого осознанного выбора работают очень плотно со студентами, пытаясь построить мостики к основаниям, к ценностям, к плану собственного развития. […]

— Спасибо большое. Вика, хочу тебя спросить по поводу связки мотивации и внимания в рамках учебных программ. Разделяешь ли ты подход, который озвучили Таисья и Андрей? Как это работает на других программах?

Виктория Дерюгина: Не знаю, могу ли я претендовать на тезис, что это не работает даже на каком-то нейрофизиологическом уровне. […] Если мы говорим про обучение взрослых, то мы также отмечаем, что то, что обычно называется внешней и внутренней мотивацией, этого недостаточно для того, чтобы человек действительно вошел в нужное состояние. Он может хотеть, видеть главное, но чтобы человек смог именно учиться, нам нужно его вывести в некую зону безопасности, в которой ему ничто не мешает выделять психофизиологический ресурс на обучение. […] Нам очень важно дальше помочь ему дойти до того состояния в обучении, когда он это может по всем фронтам. Иногда человек на одной мотивации может туда просто не дойти. Он может не знать механизмов, как туда дойти.

— У меня вопрос к Арсению: как страх связан с вниманием?

Арсений Якунин: Страх — вещь бессознательная. Это что-то внутри говорит: нет, мы туда не пойдем. И переводит фокус внимания с предмета, которым вы занимаетесь, на что-то другое. У прокрастинации есть два варианта. Первый — вы не хотите этим заниматься. Второй — пока что нет угрозы безопасности.

Дело в том, что, скорее всего, вы внутри считаете себя идиотом. Вы можете все делать для того, чтобы это опровергнуть. Именно поэтому вы пошли в Стэнфорд. Именно поэтому вы получили красный диплом, и у вас есть куча подтверждений, что вы не идиот. Но эта мысль до сих пор сидит в вас, потому что в пять лет вы как-то вышли к маме с ложкой меда, на лбу прилепленной, и она сказала: «Ну ты и идиот!» И почему-то вдруг вам это запало. И вам стало очень больно. И эта боль, и этот страх сидят внутри до сих пор. […] Вот как страх отводит. Мой любимый Юнг говорил, что основа работы и пути к целостной личности — это проработки травм и интеграция тени.

Пока вы не проработаете травмы и страхи, вы будете идти по ложным целям, прокрастинировать. Вы вокруг своей травмы будете крутиться, вместо того чтобы выстраивать свою траекторию

— Сергей, поддерживаете позицию Арсения?

Сергей Казымаев: В страхе мозг тоже начинает работать специфическим образом и оттягивать на себя все ресурсы внимания. И весь наш фокус внимания сосредотачивается на обнаружении этих страхов, формируется специфическое избегающее поведение, которое направлено на избегание всяких опасностей. И такое поведение, как правило, уводит человека от того, что для него важно. <…> Чтобы с этим справиться, система образования внедряет mindfulness, осознанную медитацию. Еще последний тренд — это развитие сострадательного «я» к себе. Это помогает чувствовать себя в безопасности.

— Я хотела бы вам задать вопросы, которые поступают от наших участников. Как связаны внимание и память?

Сергей Казымаев: Трудно что-то запомнить, если на это не обратить внимание. Внимание что-то подсвечивает, эта информация становится более осознаваемой и лучше запоминается. Другая информация запоминается поверхностно и менее структурированно. У нас есть разные виды памяти. Если идет речь об обучении, скорее всего, имеется в виду декларативная память. Это те знания, которые мы осознаем, понимаем, можем видоизменять, обращаться к ним во внутреннем плане и во внешнем, концентрироваться на них. Здесь внимание играет очень значимую роль для освоения каких-либо навыков. Чтобы понять, что у нас находится в голове, мы тоже должны на это обратить внимание.

— Спасибо большое, Сергей. Когда в обучении нужен навык деконцентрации? Что он дает? Как деконцентрироваться перед решением больших задач?

Арсений Якунин: Например, скорочтение, с увеличением процента запоминаемости текста, а не с уменьшением, связано с деконцентрацией внимания по странице. Ты читаешь не строчку, а ты видишь сразу всю страницу. Ты буквально рассеиваешь свой взгляд по всей странице. И здесь ключевой момент, что деконцентрация нужна в двух случаях. Первый — это целостное восприятие информации. Например, вы танцуете. Можно научиться этому, не думая, куда что поставить, а почувствовать себя, партнера. Здесь навык деконцентрации. Второй момент, когда нужна деконцентрация в обучении — это, конечно, осознавание информации. Лучше всего будет, если после этого вы абсолютно опустошитесь, расконцентрируетесь. Например, вы интенсивно учились, после этого пошли посмотрели на водичку. Простой способ деконцентрироваться — это смотреть на воду или на огонь.

— Дальше вопрос по поводу того, как концентрироваться, какие практики для этого есть, и что помогает.

Арсений Якунин: Есть такое упражнение, оно же и тест. Возьмите любой предмет. Например, кружку. Поставьте ее перед собой и смотрите на этот предмет, ни на что не отвлекаясь. И если придет какая-то мысль, вы собираете внимание опять на стакане. Во-первых, проверьте свою волю, а вернее, даже свободу. Вы можете пять минут смотреть на кружку? Вы свободны в этом? Мы говорим о свободе перемещений, финансовой свободе, еще чем-то. Вы можете просто пять минут смотреть на кружку или вы не свободны от своего сознания? Или почему-то вы за пять минут, и в том числе все участники этой дискуссии, отвлекутся раз тридцать минимум на что-то другое. Вот эти помехи.

Базовое управление вниманием очень связано с волей, с управлением собой. И это очень близко к свободе

Через время вы станете замечать детали на кружке, увидите красоту в ней. И тут вы добавляете такую вещь: это я смотрю на кружку; есть я, есть кружка, и есть внимание, которое я направляю туда. И помехи, которые будут к вам приходить, вы отодвигаете. Такая базовая практика — это упрощенный вариант волевой медитации. Она помогает принять эту активную позицию, начать замечать, что происходит в голове. Убирать это, очищать и опять возвращаться на кружку.

— Я хотела бы попросить каждого из вас дать некоторое напутствие и рекомендации нашей аудитории. На что обращать внимание?

Андрей Русаков: Я сегодня говорил про рефлексию. Один из простых элементов рефлексивного анализа, который мы используем всегда, КЭП — когнитивное, эмоциональное и поведенческое. Я всегда могу начать говорить и думать, какие у меня мысли по этому поводу, что я чувствую, что я делаю. И из-за этого я уже начинаю вычленять ситуацию не как произвольную, в которой я был, а ее запоминать. Если вы попробовали какие-то методы из нами сегодня предложенных, и они не зашли, спокойно к этому относитесь. Вариантов очень много. И траектория у каждого будет своя.

Виктория Дерюгина: Я бы дала такую рекомендацию. Первое — попробовать познакомиться с теорией того, как учатся взрослые люди. Разрешить себе многие процессы. Информации качественной и хорошо собранной тоже не очень много. Но, тем не менее, попробовать эту тему изучить и избавиться от стереотипов. Второе — всегда задавать себе очень простой вопрос: получаю ли я удовольствие от процесса? Удовольствие — не как быстрые углеводы, быстрые эндорфины, а действительно основательное удовольствие. Насколько это для меня конструктивно, созидательно?

— Спасибо большое. Сергей, что дополните? Что делать, чтобы концентрироваться и успешно учиться?

Сергей Казымаев: Так как внимание — это хорошо изученная когнитивная функция, сейчас разработано много компьютеризированных приложений, которые позволяют эти компоненты тренировать. Например, приложение «Нейронейшн», «Меморандум». Помогают, конечно, физические упражнения, потому что кровь поступает в мозг. Мозг снабжается кислородом, необходимыми веществами. И плюс еще вырабатывается такой гормон, как BDNF. Он является нейротрофиком, который способствует нейропластичности, укреплению нервных клеток, поэтому тоже хорошо влияет на нас. Внедряйте в свою жизнь slow life, mindfulness, развивайте сострадательное «я», чтобы ум был спокоен. Нормальный цикл сна-бодрствования, достаточное питание.

Арсений Якунин: Прекрасные рекомендации. Хочу добавить такую интересную вещь, как ум новичка. Обучаясь, вы удивляетесь тому, что вы узнали. Так что удивляйтесь и будьте внимательны.

Таисья Погодаева: Коллеги посоветовали много полезного. Я для себя нашла бег без наушников, когда бежишь и в какой-то момент ты ловишь себя на мысли, что продолжительный период времени ничего в голове не было. При этом надо не слушать ни аудиокниги, ни музыку.

Следующее — работать над собой. Пожалуйста, прекратите издеваться над своими собственными детьми. Оттого, что они у вас очень много делают, эффективность не увеличивается. И кроме того, что вы породите в них этот тревожный, беспокойный ум, ничего другого даже не случится. С собой работать всегда тяжелее. Детям нужно предоставить возможность ничем не заниматься, потому что за этим стоит более продуктивная деятельность.

— Спасибо большое. Мне тоже кажется, это очень важный совет. Я благодарю вас за эту интересную и, надеюсь, полезную для наших зрителей и для вас тоже дискуссию. Спасибо вам большое. Я желаю вам оставаться в фокусе, успешно учиться, развиваться и помогать другим делать то же самое.

Видео: Метанавыки: что это и почему все о них говорят
2021-01-28 17:38

Все говорят о важности метанавыков. Но как их развивать и можно ли это сделать отдельно от профессии? А чем метанавыки отличаются от метакомпетенций? Каковы критерии качественной образовательной программы, которая направлена на прокачивание soft skills? На эти вопросы ответили эксперты в рамках четвертой дискуссии серии вебинаров специального проекта об актуальных подходах к индивидуальному развитию и будущему образованию для взрослых «Образовательный навигатор». Проект проводится в партнерстве с Тюменским государственным университетом. Т&Р публикуют конспект вебинара.

.marker { background: #FFE3E0; background: linear-gradient(180deg,rgba(255,255,255,0) 45%, #FFE3E0 55%); }

— Добрый вечер, уважаемые участники! Сегодня вместе с экспертами будем разбираться, что такое метанавыки, почему о них так много говорят и как их развивать. Перед тем как углубляться в какую-то конкретику, давайте вместе с вами разберемся, что такое метанавыки. Надежда, расскажите, пожалуйста, как вы понимаете их в контексте университетского образования?

Надежда Федорова: Добрый вечер! На самом деле, университетский контекст здесь действительно уместен, потому что история с метанавыками и их определением такая же метафоричная, как история с метафизикой Аристотеля. Когда Андроник Родосский метафизику называл метафизикой, это было исключительно из-за того, что она была после физики и являлась чем-то непонятным, недоступным нормальному библиотечному взгляду. А затем метафизика была осмыслена как первоначало. Это не верхнеуровневое явление, а фундамент всей философии.

Насчет метанавыков также ведется какой-то спор: есть два противоположных мнения — это либо фундаментальные, базовые знания, на которые сверху укладывается софт и хард, либо же наоборот, это метанавыки, которые лежат уже над имеющимися навыками, существуют как конструкт, соединяющий их. То есть это сложные компетенции. И тогда, в этой трактовке слово «навыки» не совсем уместно. Это не метанавыки, а метакомпетенции, которые складываются из универсальных, гибких компетенций, и разных хардов, причем, как правило, хардов междисциплинарных. Такие бомбические уникальные компетенции, которые отличают сверхпрофессионалов или просто супергероев.

— Спасибо, Надежда! Я знаю как раз, что в корпоративном университете «Газпромнефть» не используют термин метанавыки, а говорят про метакомпетенции. Мария, расскажите, как вы подходите к развитию метакомпетенций, что вообще под этим подразумевается, когда мы говорим про обучение сотрудников компании.

Мария Дмитриева: Я тоже люблю обстоятельный подход, и поэтому на самой заре хайпа этого слова я в первую очередь полезла в литературу и написала обзорную статью по поводу того, какие есть трактовки. Я смотрела именно метакомпетенции, которые впервые были использованы в 1978 году применительно к педагогическому работнику — как желание, решимость самосовершенствоваться, становиться лучше. Потому что на этом стремлении, энергии к самотрансформации педагог может заразить учеников, вовлечь их в обучение. Это первое упоминание в 1978 году. Что общего во всех этих трактовках?

Метакомпетенции затрагивают множество сфер деятельности одновременно. То есть это не в разрезе одной профессиональной деятельности. Они способствуют конструктивному решению задач, помогают успешному развитию остальных компетенций

Мы выбрали то, что было актуально для крупных корпораций — это семь основных базовых навыков для успеха лидера. «7 Meta Skills» — самая известная и, наверное, распространенная модель метакомпетенций, которую мы используем.

— О каких семи метакомпетенциях идет речь?

Мария Дмитриева: «7 Meta Skills» включает лидерские качества, регулирование межличностных отношений, организацию развития системы, командной работы, инновационность и креативность.

— Спасибо! Андрей, расскажите, как вы трактуете метанавыки, о чем говорит ваш опыт?

Андрей Латышев: Навык — наверное, с этого надо начать, — что это такое? Это способность человека к определенной деятельности, доведенная до автоматизма. Если мы говорим о «мета», здесь я согласен с тем, что мета — это фундаментальное и что-то стоящее «над». Я считаю, что метанавык — это навык, конечно, стоящий над инструментальными навыками. Может быть, это излишне философски звучит, но это антология деятельности человека. То есть метанавык — это то, каким способом мы вообще живем, как взаимодействуем с окружающим физическим миром. В качестве примера можно привести метанавык осознанности. Насколько осознанно мы принимаем те или иные решения, реагируем на внешние раздражители. То есть это определяет то, каким образом мы взаимодействуем с окружающим миром на уровне автоматизма.

— Вася, расскажи, пожалуйста, о чем ты думаешь, когда говоришь про метанавыки, что ты вкладываешь вообще в это.

Василий Лебедев: Здравствуйте, коллеги! Те навыки, на которых мы фокусируемся в Школе Инноваций, обычно прикладные, и к нам редко приходят за абстрактной креативностью, например, или критическим мышлением. К нам обычно приходят с запросом использования того или иного навыка в конкретной индустрии. Я знаком с метанавыками в основном с точки зрения практик для специалистов, чтобы впоследствии обязательно замерить business and social impact.

Метанавыки как некий базовый набор, который сегодня многие компании и специалисты из HR, например, используют, но любой заказчик, который ждет какого-то результата от использования метавыков, хотел бы увидеть цифровое преломление этого метанавыка. И здесь начинается самое интересное — это маркеры исполнения этих метанавыков в конкретных индустриях.

— Отлично, ты дал иллюстрацию того, как метанавыки являются базой для развития каких-то более прикладных скилов. Зиба, а ты на какой стороне? Метанавыки, метакомпетенции — это над или это база?

Зиба Джафарова: Я думаю, что это вопрос, на который ответить довольно сложно, и, наверное, не нужно. Пока готовилась, вспоминала про доклад Global Education Futures про образование будущего, который вышел несколько лет назад. В нем идут от специализированных навыков к навыкам, которые назвали экзистенциальными. Это в продолжение того, что Андрей говорил — это универсальная привязка к жизни. Мы живем, воспринимаем информацию за счет именно этих навыков или компетенций. Они сюда относят три крупных группы. Это, во-первых, сила воли, что воспринимается как черта характера, но здесь это называется метакомпетенцией, метанавыком. Второе — это способность к саморефлексии, к самопознанию, и третье — это способность учиться и развиваться. Из них вытекает все остальные основополагающие вещи, которые можно воспринимать как мета.

— Спасибо большое! Маша, насколько я помню, вы выделяете умение учиться и рефлексировать как суперметакомпетенции, то есть стоящие еще выше, чем другие метакомпетенции.

Мария Дмитриева: Да, это одна из теорий, которая уже существовала. Концепция, связанная с рефлексией, саморазвитием, — это те вещи, на которые мы тоже акцентируем внимание. Рефлексия заключается именно в практическом применении. То есть не просто, что человек умеет рефлексировать и делает это регулярно, а то, что он понимает свой интеллектуальный потенциал, умеет применять свои знания, навыки, и добирать в случае необходимости. То есть это конструктивное решение задач. Когда ты видишь задачу, ты понимаешь: «Так, здесь я справлюсь, здесь я уже точно не справлюсь, потому что это вообще не мое, мне нужно это либо самому добрать, либо людей подтянуть», — это такого типа рефлексия, продуктивная, практически применимая.

— Спасибо большое! Поступают вопросы из чата. Чем отличаются метанавыки или метакомпетенции от софтов? Кажется, что с точки зрения обычного потенциального учащегося любой программы это недостаточно очевидно. И, кажется, именно поэтому часто ловятся на какие-то маркетинговые ловушки, когда обещают прокачку метанавыков, такое модное слово, которое здорово триггерит, и, кажется, начинает хорошо продавать, путая это с любыми другими софтами. Как вам кажется, есть ли такая ситуация? Перегрет ли именно с точки зрения маркетинга термин «метанавыки» или все-таки люди пытаются разобраться?

Андрей Латышев: Мне кажется, что эта маркетинговая история не перегрета, но я могу заблуждаться, потому что я специально не следил, а когда готовился к нашему эфиру, увидел, что есть большое количество каких-то объявлений, и это нечестно. Почему? Потому что в моей картине мира есть очень четкое разделение между компетенциями и навыками.

Навык — это то, что бессознательно сформировано, компетенция зачастую требует осознанного применения. То есть ты должен думать, понимать, что делаешь, и быть замотивированным

Даже если эта история перегрета, она довольно быстро схлынет. Если мы говорим о метанавыках в том разрезе, в котором сейчас Зиба сказала, как я думаю, то эта история не про большинство людей. Метанавыки в том ключе, в котором они сегодня формулируются в известном докладе, который был приведен — это все-таки история интеллектуальной, политической, экономической, образованной элиты.

Во-вторых, это требует силы воли, которую в первую очередь надо развить, для того чтобы работать над собой. Поэтому если оно и перегрето, оно быстро схлынет.

— Спасибо, Андрей, за вашу позицию. Вася, что ты думаешь как специалист, в том числе в рекламе, и как представитель коммерческого направления в обучении? Вы где-то триггерите так: «Мы прокачаем»?

Василий Лебедев: Я, честно говоря, замечал разные волны интереса к метанавыкам. То все хотят резко поднимать свою креативность, неожиданно, то вдруг, на хайпе, эмоциональный интеллект. Мне кажется, что с точки зрения маркетинга вылетают просто какие-то теги, и прилетают абстрактные запросы, которые обычно при уточнении приводят нас, опять же, к конкретной проблематике. Может прийти запрос: «Ребята, нам срочно нужен эмоциональный интеллект всей команде». И при простых вопросах: «Чтобы что?», — выясняется, что есть конкретная ситуация, есть конкретная ролевая модель, сотрудники выгорают, не умеют принимать идеи, не умеют отстаивать свои позиции.

Во-первых, со стороны заказчиков нужно стремиться к конкретике. Какие для меня будут маркеры того, что тот или иной метанавык или компетенция развивается? А с точки зрения покупателя каких-либо программ — если вы заходите на какую-нибудь онлайн-платформу и видите там красивый лендинг, на котором расписаны метанавыки, смотрите подробное описание с конкретными фреймворками. Очень много есть разных методологических подходов, и это первый чек на то, не профанация ли это, и просто вода.

— Спасибо большое, Андрей! Мне кажется, что главная рекомендация — что мы точно знаем, что это не прокачивается за день-два. Это долгосрочная история, требующая фокуса.

Тем не менее, с одной стороны, получается, что у нас есть маркетинговые ловушки, и кто-то использует термин «метанавык». С другой стороны, есть обоснованные концепции, которые говорят: «Ребята, качайте метанавыки, это метанавыки будущего». Маша, что ты думаешь? Корпоративный университет «Газпромнефти» — один из самых прогрессивных, вы применяете разные подходы к обучению сотрудников. Действительно ли ставка сейчас на метакомпетенции?

Мария Дмитриева: Я согласна с коллегами по поводу маркетингового подхода к этому. В какой-то момент возникают просто хайповые темы. Откуда вообще, как мне кажется, ветер дует сейчас? Метакомпетенции как понятие фигурирует с 1978 года. Но реально оно зазвучало, когда каждая конференция, до коронавируса, начиналась со слов «Мир меняется».

— Вообще, история VUCA — это же с 80-х годов тоже.

Мария Дмитриева: Да, agile прогремел как-то сильно, потом пошло «мир меняется». Сейчас эти слова обрели смысл. Мы наконец-то поняли, что это значит, этот ужас, который коллеги друг другу предвещали. Скорость изменений настолько сильная, что готовить через харды или софты бессмысленно.

Метакомпетенции — это умение работать с новизной, сложностью и неопределенностью

Мы все равно еще на старой телеге едем — качаем эмоциональный интеллект, какие-то «7 Meta Skills». Но все идет к тому, что нужно качать умение учиться, добирать, понимать, в какой ситуации ты оказался.

— Маша, спасибо! Надежда по образованию историк, насколько я помню. И кажется, что в историческом контексте уже бывали изменения, и VUCA-мир происходил не раз.

Надежда Федорова: Я согласна со всем, что говорит Мария. Только с одним пунктом не согласна — что происходит нечто новое. Мир изменился, и Толкин сказал об этом в начале XX века. И эта тревожность, в которой должна была появиться командная работа, вспомним «Властелина колец» — маленькие, с волосатыми ножками хоббиты становятся очень важны, и у них есть какие-то особенные черты, которые позволяют Кольцо Всевластия донести до Мордора. И это нас возвращает на тысячу лет назад. Волны Кондратьева, научно-технологические революции происходили всегда в определенной последовательности действий.

Возвращаясь к IX веку, когда народ добежал до Константинополя, постучался в двери и сказал: «Мы тут, и у нас есть желание эту территорию использовать цивилизованно». И патриарх Фотий задумывается, что же с этим делать, и отправляет митрополита, для того чтобы всех крестить. Это легендарная история, но не подтвержденная.

— Звучит как проект.

Надежда Федорова: Да, это проектное мышление. Он в своих письмах пишет: «Что мне с ними делать? Пришли люди, которых я не знаю, культура, с которой я не знаком». Эта история повторяется из поколения в поколение. И когда Константин, выпускник той самой Магнаврской школы, уходит на неведомые земли, и несет новую культуру — это и есть та самая креативность, способность к спонтанной деятельности.

По сути, у нас нет с точки зрения методологии выделения метакомпетенций. Но три показателя очень важные. Это способность к спонтанной продуктивной деятельности, мышлению и коммуникации. То есть если ты оказываешься в незнакомом месте,ты при этом не теряешь способность действовать, мыслить и коммуницировать.

Второе — это способность фиксировать собственную перцептивную редукцию. То есть я смотрю на мир, на окружающих людей, и я понимаю, я фиксирую тот факт, что я не все вижу, я не все воспринимаю. Как раз после этого ты должен понять, как достроить себя, чтобы к той самой эффективной деятельности, коммуникации и мышлению вернуться. То есть быть продуктивным постоянно, в изменяющихся средах и контекстах.

Третья — это мультиконтекстуальное фокусирование. Мы предлагаем студенту, например, внутри одного контекста работать, а потом наслаивать эти смыслы, для того чтобы вести исследования, проектную какую-то деятельность в технологическом контексте. Если на выпуске студент не научился спонтанно коммуницировать, он не ответит на вопросы комиссии, которая будет оценивать его дипломную работу.

Андрей Латышев: Спасибо, Надежда. Хочу попробовать сформулировать одну мысль, которая меня сейчас посетила. Метакомпетенции — это вечный, не меняющийся во времени набор навыков, определяющих человека, который способен менять мир вокруг себя.

— Надежда подвела к вопросу, который я хочу обсудить. Как учиться? Как прокачивать метанавыки, прямо с прикладной точки зрения? Как организовать процесс обучения метакомпетенциям?

Зиба Джафарова: Можно сказать о некоторых принципах. Я не думаю, что здесь есть какой-то алгоритм, как себе прокачать метанавыки. Наверное, главное, как и с любым навыком, — это регулярность. То есть если мы хотим что-то в себе развить, то это точно не один день. Это постоянная работа. Метанавык или метакомпетенция — это глубокая, сложная конструкция, которую каждый для себя должен осмыслить, понять, в каких контекстах, в каких ситуациях тот или иной метанавык проявляется для них, и что для них в приоритете. Если мы говорим, что кому-то важно прокачать гибкость мышления, нужно подумать, а где этому человеку не хватает ее. Исходя из этого, попробовать построить некую систему того, как с ней можно работать. Потому что метанавыки — это то, что прокачивается не напрямую, это все те вещи, которые происходят с нами параллельно, пока мы делаем все остальное. Нужно выделить моменты, когда у нас что-то получается или не получается, фиксировать их для себя, и в эти же моменты вспоминать, что сейчас я должен осмыслить, что со мной происходит и попробовать это развить.

Также нужно организовать свою образовательную среду таким образом, чтобы было просто невозможно не прокачивать метанавыки. То есть если мы понимаем, что нам сложно выделять отдельное внимание или усилие на то, чтобы построить эту систему обучения, нужно постараться сделать так, чтобы наши пространство, круг общения, работа, жизнь в целом выглядела так, что мы постоянно себе бросаем вызов, и развиваем эти навыки.

— Спасибо. Я знаю, что у вас в подходе есть метод гарантированной ошибки, через который учатся взрослые. Расскажи, пожалуйста, как это работает, если мы говорим про программы обучения, на которые приходят взрослые студенты.

Василий Лебедев: Примерно 10–11 лет назад я понял, что нельзя учить креативности по книжкам, и нельзя рассказать теорию креативности и рассчитывать, что человек станет резко креативным. Тогда мы в «ИКРЕ» занырнули в такую область знания, как андрагогика, и стали вскрывать для себя, в чем заключается основная цель и принцип обучения взрослых. И, естественно, натолкнулись на принцип обучения через опыт и так называемое индуктивное обучение, которое говорит нам о том, что только попробовав что-то через призму собственного опыта, взрослый человек готов принять, что он чего-то не знает.

Мы нашли принцип под названием «гарантированная ошибка». Человек ломает свою предубежденность относительно того, что у него этот навык есть, когда совершает ошибку с ходу

Ты говоришь человеку: «Придумай-ка мне рекламную кампанию. Без материала, без подходов, без каких-либо концепций». Он ее пытается каким-то образом придумать, сделал плохой key visual, слоган, понял, что ему не хватает компетенций. И в этот момент приходит запрос: «А помогите мне качать этот навык». И это на самом деле озарение для человека, когда он готов и дальше совершать ошибки, для того чтобы этот навык развивать. Мы в «ИКРЕ» это назвали гарантированной ошибкой, и это очень хорошо помогает сразу, с первых занятий, трансформировать наших товарищей.

— Здесь еще важно дать качественную обратную связь, когда человек делает ошибку, и самому человеку уметь отрефлексировать всю эту историю. Иначе это череда ошибок, которые ведут просто к упадку.

Андрей Латышев: Конечно. Я говорю не про путь к клинической депрессии, а все-таки про путь к осознанию и анализу относительно своей ошибки.

— Спасибо большое! Надежда, добавите?

Надежда Федорова: Да, конечно. Я работаю с массовым бакалавриатом. То есть ко мне приходят 3 тысячи студентов каждый учебный год. Как правило, это вчерашние школьники. И главное, с чем мы боремся, это с их представлением на основе школьных технологий, потому что есть правильные ответы на все вопросы, надо просто последовательно узнавать нечто, и ты как бы получишь этот каркас знаний, с которым ты будешь абсолютно успешным. При этом они, конечно, не очень верят в себя.

И что мы делаем для этого бакалавра на первом курсе? С ним работают ведущие научные сотрудники университета, которые ведут собственные исследования с грантами. Они приходят к первокурснику и говорят: «У меня есть исследовательский вопрос, и я не знаю на него ответа. Я доктор наук в этом, ученый, руководитель лаборатории, не знаю на него ответ, и я предлагаю его искать. У меня есть метод, инструменты, опыт поиска ответов на другие вопросы. Но конкретно на этот вопрос я ответа не знаю». И любое развитие про такие вопросы. И в этом смысле опыт этого доктора наук и опыт первокурсника абсолютно равный. И они работают в одной команде.

Это гетерогенные составы групп, они работают в нескольких дисциплинах сразу и собирают эти компетенции в один проект. А в конце этого семестра другие профессора и тоже доктора наук приходят слушать защиту проекта.

У меня в первом семестре все студенты университета через эту процедуру проходят. Это командная работа, у них обязательно есть продукт. И, конечно, движение. Когда мы конструировали такую схему, что вместе с ведущим ученым в такой команде они должны сделать нечто хорошее, интересное, ценное для них самих и даже для их руководителей. И затем, когда они пойдут в собственные исследовательские проекты, будут они хардовые, дисциплинарные, они уже не захотят планку понижать. Также студенты видят, что все, как и они, очень многого не знают, но это их не останавливает в поисках.

— И это нормально. Да, Андрей, вы наверное выработали уже конкретное решение, как это нужно делать.

Андрей Латышев: Во-первых, управление развитием других людей — это как раз метанавык. И в моей концепции, я не могу сказать, что сейчас будет озвучена конечная точка зрения. […]

Несколько лет назад Андрей Георгиевич Теслинов, один из известных специалистов в области андрагогики, читал шикарную лекцию, которая называлась «О благодати принуждения к развитию». И она во мне отзывалась, потому что я являюсь сторонником фразы «Развитие через боль».

Если вы развиваетесь и вам не больно, значит, с вами, скорее всего, ничего не происходит

Поэтому, когда мы делаем проекты про развитие взрослых, мы стараемся погрузить людей в ситуацию, где они не могут не демонстрировать поведение, в котором формируется тот навык, который нам необходим. То есть они иначе просто не смогут выполнить те задачи, которые перед ними стоят. И есть три ключевых вещи, которые должны быть, на мой взгляд, соблюдены в любой такой программе. Первое, то есть это не обучение как таковое, это модельная деятельность. Не просто какой-то абстрактный проект сложить. Например, есть определенный внешний заказчик, либо люди решают проблему, которая поставлена тоже в рамках вызова. […]

Да, когда мы мышцы качаем, мы сначала их уничтожаем. То же самое для того, чтобы сформировать метанавык в метафизическом смысле, — сначала нужно себя уничтожить. То есть уничтожаешь себя, и, как птица Феникс, появляется что-то новое.

— Андрей, спасибо большое. Маша, у меня вопрос к тебе. Вы делаете сотрудникам больно, развивая метакомпетенции?

Мария Дмитриева: Такую цель точно не ставим. Но, знаете, очень удобный, наверное, даже момент проиллюстрировать все то, что сказал Андрей. Мы ставим людей в незнакомый контекст, который увлекателен для них, потому что в зоне интереса рождается креативность. Не знаю, как Василий, поддержит меня или нет, что она скорее как бы проявляется в зоне, когда ты заинтересован. Когда ты просто пытаешься заставить себя что-то сделать, это гораздо сложнее, чем то, когда ты, на самом деле, увлечен.

У нас конкретный проект по развитию метакомпетентности. И там шесть треков. Большую научную базу мы подтянули к этому, для того чтобы сформулировать предпосылки совместно с НИУ ВШЭ и Лабораторией когнитивных исследований СПбГУ. Шесть треков с гуманитарными науками, которые не связаны напрямую с предубеждениями. Человек сначала формулирует свой рабочий контекст, проблемы, которые он не решил, а дальше выбирает один из треков, который для него наиболее увлекательный.

И треки, такие как философия и логика, психология, экономика и финансы, музыка, современное искусство и русский язык и литература. Это не прикладные знания, хотя они, конечно, там есть, которые можно использовать напрямую в непосредственной своей рабочей деятельности. Например, как бы понятно, что законы психологические, они используются в управлении тобою людьми, но мы воспроизводим более глубокий эффект, чем просто прямое использование этих данных. […] Например, в психологии. Мы не взяли какие-то прямые «HR-процессы» и их объяснения. Мы взяли серьезные дилеммы, которые стоят сейчас перед научным обществом, мы предлагаем человеку подготовиться через какие-то лекции, материалы, дискуссии, и дальше ты точно не пойдешь неподготовленный.

— Мне кажется, мы, так описав подходы, которые у вас есть, подходим к тому, чтобы сформулировать некие критерии качества программ, которые подходят для прокачки метанавыков. Это в любом случае деятельностная история, приближенная к реальности. То есть хороша та программа, которая предполагает активную деятельность, работу с другими. Что еще?

Мария Дмитриева: Принципиально важна исследовательская позиция в нахождении в проекте. То есть нет правильных ответов. Это некий поиск на протяжении всего обучения. И вот, наверное, это является ключом к развитию метакомпетентности в моем понимании, да, исследовательская позиция в процессе обучения.

[…]

— Андрей, какой должна быть качественная программа?

Андрей Латышев: Мы говорим про метанавыки, то есть если мы говорим не про программы компетентностного развития, не про постановку какого-то навыка прикладного, а про метанавыки, у программы должны быть три ключевых признака. Во-первых, она должна быть пролонгирована во времени и обеспечена модульностью. Мне сложно себе представить, чтоб меньше чем за год можно было что-то с человеком сделать. Это годовая история развития.

Второе. Это, может быть, сейчас будет излишне заумно, но у программы должна быть мера непознаваемости. Если вы чувствуете, что программа обладает таким качеством, значит, наверное, все-таки речь идет про метакомпетенции. Вы должны понимать, что изменения от этой программы в первую очередь должны почувствовать вы сами. […]

И третья важная вещь, которой, должна обладать такая программа, — это самостоятельная работа слушателей над какой-то проблемой, у которой нет решений.

— Коллеги, хочу обратиться к Надежде и Зибе — что бы вы добавили, что еще может являться критерием качественной программы?

Зиба Джафарова: Я хотела сказать про то, что мы переходим, кажется, на территорию самоопределяемого обучения в целом, потому что это для себя, про себя. Говорить о таких программах в каком-то общепринятом понимании здесь вообще сложно. Если мы говорим, что мы хотим обучиться программированию, мы идем на курсы Python, у нас конкретные цели, конкретные блоки, конкретный результат.

Здесь, кажется, это невозможно. Если мы говорим про метанавыки, то это что-то, что развивается в параллели, пока ты делаешь что-то еще другое. Если мы представим себе, что есть программа с названием Python, это нам понятно, а вот программу с названием, например, Саморефлексия — как-то сложно представить. Это даже не обучение как таковое, это работа с коучами, психологами. Обучение не всегда может быть формальным, обучение происходит везде и всегда на самом деле очень много, тем более когда кризис, как сейчас. Все, что мы делаем и пытаемся как-то перестроить в своей жизни, в своей работе, — это все те моменты, из которых можно и нужно вытаскивать полезные уроки для себя. Это тоже вполне себе обучение на том уровне мета, о котором мы сегодня говорим.

— Самое что ни на есть прикладное, как Андрей нам несколько раз сказал. Надежда, ваше последнее слово про качество программ.

Надежда Федорова: Поскольку мы говорим о программах развития, то классики, педагогики развития, уже давно сказали, что таких программ не существует в готовом виде. Потому что если вы пришли к тем, кто вам продает программу развития, и они не поинтересовались, не настроили свою программу под вас, — это не про ваше развитие, и точно не про ваши метакомпетенции. То есть эта программа не может продаваться как готовый продукт, она продается вместе с вами. Только в таком виде я могу говорить о программах развития, в том числе о программах развития метакомпетенций.

— Как раз это та мысль, которая у Андрея была, которая была завуалированно сформулирована. Давайте поговорим про прикладные цифровые сервисы, инструменты, которые помогают нам оцифровывать результаты такого обучения. Что может быть полезным?

Зиба Джафарова: Мы в своих продуктах используем тест и подход наших коллег из компании «Conventus», которые измеряют метанавыки, у них есть собственный особенный подход. Смысл в том, что это проективный тест, в котором нет правильных ответов, есть только формулировки. И то, как быстро вы отвечаете, какими словами, как вы двигаете мышкой по экрану, пока это делаете. Все это измеряется, это одна из методологий, мы понимаем что-то про наш тип мышления, про то, как мы воспринимаем информацию и можем делать выводы о метанавыках. Можно сказать, в этом тесте измеряются такие вещи, они состоят, агрегируются из многих параметров, но схлопываются в итоге в три такие большие категории — это осознанность, системность и гибкость мышления. Это как раз те вещи, которые потом мы можем развернуть на софты и какие-то еще более мелкие понятные, прикладные навыки.

Есть тесты, которые позволяют это сделать довольно быстро, но важно, что их нельзя использовать слишком часто. Мы уже обсудили, что метанавыки — это не то, что прокачивается за короткое время, поэтому, может быть, раз в полгода или год можно так себя померить и понять, что происходит с твоим мышлением.

— Коллеги, кто считает, что виртуальная реальность будет просто способом для развития метанавыков будущего? Кто поддерживает эту историю? Андрей, расскажите о вашем взгляде на прорывные технологии.

Андрей Латышев: У меня очень простой взгляд. Я убежденный визионер и антиутопист. Я думаю, что мы уверенно двигаемся в сторону тотального цифрового мира, и в ближайшем будущем человек будет измерен в виде цифровой тени с самого начала, от рождения до неизбежного конца. В этом же смысле система виртуальной реальности, когда достигнет уровня 4, означает, что человек сенсорно не может определить, находится он в реальном мире или нет. Это не матрица еще, потому что там отсоединить провода он может, то есть снять очки может, но, находясь в виртуальном пространстве, сенсорно не понимает, не видит разницы между настоящим миром и миром моделируемым. Это позволит человеку проживать разные сценарии своей жизни, видеть разные варианты того или иного действия и даже их ощущать с разной степенью интенсивности, и за довольно короткое время эти метанавыки у себя развивать. Когда ты можешь за час прожить 5, 6, 7 разных вариантов жизни или разных вариантов решений той или иной проблемы, безусловно, это будет намного быстрее этот навык формировать.

Я как антиутопист не вижу здесь проблемы, мы все равно туда идем. Маловероятно, что человечество свернет на какой-то другой путь развития. Любая технология имеет двойное применение. То есть сама по себе технология виртуальной реальности, безусловно, развитию и оценке матанавыков будет способствовать. С другой стороны, параллельное развитие цифровых двойников, цифровых теней человека, несет в себе большую угрозу.

— Спасибо большое. В завершении нашей дискуссии я хотела бы в формате блиц попросить вас назвать пять метакомпетенций, которые вам кажутся ключевыми в текущей ситуации, для того чтобы быть успешными и менять мир. Какие подходы вы считаете актуальными для того, чтобы развивать эти, выделенные вами, метакомпетенции. Надежда, хочу с вас начать. Что прокачиваем?

Надежда Федорова: Надо прокачивать точно способность пользоваться только собственной памятью, интеллектом, жить в рамках собственного физического тела. При этом контактировать с такими же, как ты, физическими объектами, получать от этого удовольствие, или хотя бы уметь преодолевать отторжение и отвращение к таким же физическим объектам, как ты. Потому что это, наверное, действительно в ближайшее время станет главной метакомпетенцией.

— То, что вы говорите, можно сформулировать как создание среды для прокачки вот такой метакомпетенции, как жизнь в реальном мире, не в цифровом, умение взаимодействовать с людьми. И ваш пример как раз про то, чтобы окружать себя людьми, провоцировать такие ситуации, где это общение будет необходимо, чтобы межличностное общение было в фокусе внимания. Спасибо большое. Вася, что прокачивать и как?

Василий Лебедев: Я топлю за 4К, плюс эмоциональный интеллект. Несмотря на то, что там все время какое-то К прибавляется, их то 5, то 6, то 7, то еще что-то. Мне по-прежнему кажется, что креативность, коммуникация, коллаборация, критическое мышление в приземлении на конкретной методологии — это суперважно. Развивать это с помощью всего арсенала подходов, практик, индуктивных методик, с помощью программ для детей и для взрослых. Образовательными методами, в первую очередь, андрагогическими.

— Андрей, какие навыки топ 5?

Андрей Латышев: У меня топ 6, извините. Личная осознанность и воля к трансформирующей деятельности, проактивное планирование будущего на глубину за пределы собственной жизни.

Я сторонник того, что имеет смысл ставить только два типа цели, те, которые принципиально невозможны и те, которые лежат за пределами твоей жизни

Такая важная личная экология, понимаемая как комплексное умение управлять тремя основными видами своей энергии: критической, физической и эмоциональной. Критическое мышление в разрезе работы со своими ментальными моделями.

Эмоциональный интеллект, я к нему присовокупляю жадность познания. То есть, я считаю, что когда ты находишься в процессе познания, ты неизбежно развиваешься. Это тоже метанавык. Потому что, к сожалению, регулярно встречаю людей, которые своей жаждой познания либо пресытились, либо остановились, либо она у них не сформирована, им неинтересно жить, им неинтересно узнавать новое.

Есть научные исследования, которые говорят о том, что этот метанавык — жажда познания, ответственен за наше восприятие времени. И те люди, которые продолжают познавать мир примерно так же, как в молодом возрасте, в объективных своих ощущениях живут дольше.

— Андрей, спасибо большое.

Зиба Джафарова: Я буду учителем и скажу одно, это собственное умение учиться и развиваться. И в него, я думаю, входит навык рефлексии и гибкое мышление. И здесь важно то, что сейчас много говорят про навык учиться, и он состоит не только из каких-то мыслительных вещей, тут какие-то харды есть и инструменты цифровые. Можно сколько угодно составлять таблички, вести трекинг привычек и так далее. Но если у тебя при этом никаких не происходит сдвигов именно в мышлении, если ты не становишься более восприимчивым к новым идеям, более открытым, то таблички значения на самом деле не имеют. Поэтому я вкладываю самое главное в это понятие: умение учиться — открытость, гибкость.

И здесь главный ответ — как это делать? Это, пожалуй, получать новый опыт, так или иначе. Сейчас это немножко затрудняется физически в связи с ситуацией в мире, но тем не менее любой новый опыт, если есть такая возможность — не бежать дальше, а сделать немножко передышку и понять, что с тобой произошло, — это как раз то, что поможет развить все эти метанавыки и продолжать в себе поддерживать желание развиваться дальше, любопытствовать.

— Спасибо большое. Маша, финальное слово тебе.

Мария Дмитриева: Первый комплекс — это осознанность, адаптивность, умение трансформировать себя под ситуацию и желание это делать — связан с некой жаждой жить.

Второе — это эмпатия, эмоциональность и антипсихопатия, так скажем, то есть умение понимать других и интерес к этому, желание в это вникать.

Третье — умение управлять четырьмя видами энергии: физической, эмоциональной, интеллектуальной и духовной. То есть опознавать их в себе и корректировать, держать в неком балансе. Дальше я бы обозначила интуицию. Сейчас это важнее становится, это то, на что пора обратить внимание, мы отсекли это как ненаучное и как бы выкинули из зоны рассмотрения. Мне кажется, приходит время вернуться к признанию того, что это существует.

И последнее, что бы я выделила, — это любовь. Я считаю, что это принципиально важный метанавык, вообще уметь это испытывать, учитывать это в своей жизнедеятельности, в работе. Фокусироваться на этом чувстве и жить в соответствии с ним.

— Спасибо всем большое!

Видео: «OK, Google»: новая ценность преподавателя в эпоху информационного шума
2020-12-24 16:13

Образовательный процесс трансформируется под воздействием новых вызовов. Технологии преподавания не могут оставаться неизменными. Какова роль преподавателя сегодня, когда вся информация есть в свободном доступе? Как сохранить ценность преподавания в мире? Как выбрать идеального преподавателя именно для себя? Зачем нам наставники и коучи? На эти и другие вопросы ответили приглашенные эксперты в рамках вебинара, проведенного Т&P совместно с Тюменским государственным университетом. Публикуем конспект встречи.

.marker { background: #FFE3E0; background: linear-gradient(180deg,rgba(255,255,255,0) 45%, #FFE3E0 55%); }

— Сегодня мы обсудим важную и интересную тему «Трансформация роли преподавателя». Давайте для начала поговорим о том, почему вообще важно знать об изменениях в роли преподавателя. Это достаточно узкая и профессиональная тема, которая тем не менее касается многих. Что вы думаете?

Надежда Федорова: Мне кажется, мы живем в эпоху, которая сейчас называется «цифровой революцией». На самом деле это очередной виток в развитии медиатехнологических инструментов, и если в XV веке книгопечатание сменяло рукописные тексты, то сейчас у нас интернет и все медиакоммуникативные платформы становятся новым способом взаимодействия, хранения и обмена информацией. И, конечно, они сильно влияют на все образовательные процессы, на те практики, в которых существуют студенты, школьники и не только. Поэтому один из ключевых субъектов в образовательном пространстве — это преподаватель или учитель, если мы говорим о школьном образовании. И конечно, если меняются студент и само пространство, то должен поменяться и преподаватель, чтобы это пространство существовало гармонично.

— Спасибо, Надежда! Екатерина, вы работаете с учителями, и я уверена, что среди нашей аудитории много родителей. Почему им также важно понимать, что происходит с ролью преподавателя? На что обращать внимание?

Екатерина Латыпова: Добрый день, коллеги! Сегодня, когда мы работаем с учащимися, мы должны обращать внимание на то, что это дети другого поколения, нежели мы с вами. И если говорить про сегмент школьного образования, то это дети, которые родились от 7 до 15 лет назад, и этих детей уже относят к поколению Z, а для них появился совершенно иной основной источник коммуникации и общения — социальные сети и мессенджеры.

И вот этот ключевой канал коммуникации определяет, как нам сегодня надо выстраивать взаимоотношения с учениками. Потому что они, несмотря на то что открыты всему новому благодаря интернету, сталкиваются с новыми вызовами, которые определены обилием информации, фактов и новых смыслов. И для детей Z очень важно сейчас формировать навыки критического, осознанного мышления, чтобы достоверно отличать факты от фейков. И вот когда мы выстраиваем взаимодействие с детьми, нам, взрослым, как родителям, так и преподавателям, учителям, надо научиться формировать у ребенка навык осознанной работы с информацией, понимая ключевой канал получения этой информации.

— Екатерина, спасибо! Однако еще есть отдельная аудитория, как мне кажется, это один из самых растущих сегментов людей — это эксперты, которые становятся преподавателями. Все-таки есть разница между информацией и знаниями, которые мы получаем. Не менее интересно понять, как вообще работать с такой информацией. Давайте попробуем в этой теме разобраться: где информация, где знания и в чем сейчас сложность в работе с этим потоком? Илья, вы работаете с информационными технологиями, давайте начнем с вас.

Илья Обабков: У нас очень благодарная область, потому что иногда в интернете вообще ничего невозможно найти. И главная задача, с которой мы и наши студенты сталкиваемся, — это валидация той информации, которую удалось найти. Качество, содержание, применимость, актуальность на сегодняшний день — здесь у наших партнеров очень важная роль, потому что достаточного количества преподавателей сейчас не найти, и мы активно задействуем компании, чтобы они нам сказали: «Вот это можно, а вот это нельзя», — и помогаем студентам.

Учиться навигации, извлечению информации, превращению ее в новые знания для себя — это навык не студенческий, он должен существовать и развиваться всю жизнь

— Это правда, границы стираются. Надежда, если мы говорим про тот поток информации, в который попадает студент, например, ТюмГУ, какие есть особенности погружения человека в эту среду и как он с этим справляется? Как вы на это смотрите?

Надежда Федорова: Я на это смотрю и как руководитель большой студенческой работы, и как мать троих сыновей, потому что «Окей, гугл» и «Алиса» постоянно звучат в моем доме. Однако студентам и пока не достигшим студенческого возраста детям я объясняю, что информация, особенно в тех массивах, которые сейчас доступны, и знания — это абсолютно разные вещи.

С информацией можно работать, постоянно ее обновлять, но в знания она превращается только тогда, когда становится опытом реальной деятельности. Когда с ее помощью можно поставить цель, достигнуть ее, сменить позицию, оценить результаты и получить так называемый отрефлексированный опыт, тогда информация становится знанием. А с массивом информации можно работать, только когда у вас есть подключение к сети. Поэтому все, что касается критического мышления, анализа данных, работы с большими массивами информации, — это сейчас необходимые, очень актуальные компетенции.

Мы всегда возвращаем студентов в ситуацию, в которой они, по сути, становятся такими информационными аскетами. Если вы не видите зону своего незнания и не можете с ней работать, тогда никакая информация не поможет сделать шаг в развитии.

— Это как раз то, о чем сказал Илья: можно ничего не найти в целом, потому что нет понимания, как взаимодействовать с цифровой средой. Светлана, мне очень интересен опыт школы 21, потому что у вас как раз происходит трансформация самостоятельно найденной информации в знания. Это является основополагающим принципом работы школы, так?

Светлана Инфимовская: И так, и не так. Во время разговора у меня возникло воспоминание, что в старые времена были отличники и им давали двоечников, которых надо было подтягивать. По факту этот принцип обучения как раз и работает в школе 21, где есть тот, кто лучше понимает и может объяснить другому. Отличник, конечно, тоже может ошибаться и давать неверные знания, но тут в игру вступает критическое мышление, которое учит отделять зерна от плевел и понимать, что важно, а что нет.

Сейчас мы возвращаем ответственность и возможность выбора самому участнику школы 21. Это может быть набор лекций, который они посмотрят либо online, либо по учебнику, либо в формате курса. Или же в ускоренном темпе они могут что-то посмотреть, получить знания по принципу «равный — равному» или обратиться за помощью к эксперту. Я действительно согласна с Екатериной: сейчас все ускорилось, появилась возможность получить информацию в реальном времени. Поэтому, я бы сказала, на позицию учителя сейчас много кто претендует, но это не вызов для классического учителя, это скорее возврат мотивации для учащихся, что, на мой взгляд, абсолютно необходимо. Учитель сейчас как модератор, а не как единственный источник знаний. И, поворачивая ситуацию таким образом, появляется шанс получить лучшие результаты, чем раньше.

— Я слышу сразу несколько важных идей. Первая про то, что учитель — это часть среды, где у ученика челлендж: выбрать верный ресурс, который поможет добыть знания, и двигаться по траектории развития, которую он себе наметил. Вторая мысль заключается в конкуренции: у нас есть выбор, как учиться — спросить у учителя, соученика или у искусственного интеллекта. При этом мы говорим про ответственность, и здесь есть челлендж у учителя: быть более интересным и мотивирующим. Это тоже довольно сложно. Давайте поговорим об опыте учащегося, а потом рассмотрим более детально роль учителя. Кто согласен или не согласен с позицией Светланы?

Надежда Федорова: Я с позицией Светланы согласна абсолютно. У нас образовательное пространство стало таким широким, что никакие стены его больше не держат. Произошел абсолютный демонтаж социальной структуры, — то, о чем сейчас Светлана говорила так ярко и красочно. У нас могут быть студенты, могут быть школьники, тренера спортивной секции с большей образовательной функцией, чем школьные учителя. И это, конечно, в какой-то мере было всегда, нельзя сказать, что абсолютно новые процессы происходят, но их интенсивность и плотность приводят к тому, что меняется структура распространения знаний.

Функция учителя для школьника и студента меняется — опыт учащегося показывает, что в выборе направлений освоения знаний нужен сопровождающий. Надо верифицировать, насколько успешен, развит или не развит, потому что быть самому себе зеркалом очень сложно, особенно в юном возрасте. Поэтому, с одной стороны, учитель и преподаватель — это зеркало, в котором отражается ученик, с другой стороны, — некий образец. Ну и, собственно, для университета еще очень важная вещь — только исследователь может быть преподавателем, так как если вы не умеете сами производить новые знания, значит, не сможете ориентироваться в пространстве уже готового, распакованного знания и не научите этому других. Кажется, это очень важное изменение, которое происходит прямо сейчас на наших глазах.

— Илья, вы согласны с тем, что преподаватель должен уже в себе совмещать роль исследователя?

Илья Обабков: Это само собой. Нельзя вычеркивать некоторые вещи — например, математический анализ очень сложно понять по учебнику, и многие посещали лекции какого-нибудь уникального преподавателя, который еще и является исследователем. Так же в IT курсах. В базовых курсах программирования си-шарп у меня учится 600 человек. Я вам честно скажу: больше всего мы задействуем труд магистров. Они как наставники, которые проходили этот курс и отлично программируют на си-шарпе, доступно объясняют первокурсникам. Так возникает знание.

Есть еще одна очень важная, интересная, но не исследовательская роль, с которой мы сейчас сталкиваемся. Расскажу о ней на примере.

Курс введения в специальность — это же классика для инженерных направлений. Начать раскрывать, что наш факультет создан в 51—52 годах, рассказывать о построенных заводах и поднятой благодаря нам промышленности — бесполезно, этот номер больше не пройдет. На вторую лекцию из 600 людей придут 20—30 чисто из уважения ко мне. Поэтому в начале мы читаем 2 лекции навигационно-мотивирующего характера о профессиях, о том, какой сейчас мир IT, какие компании, какие возможности у вас будут независимо от университета. И дальше идет набор лекций от партнеров.

Главная роль учителя — подтолкнуть студента подумать о себе как о проекте

Наша задача — все время держать в тонусе и напоминать студенту, что он не зря сюда пришел. Еще один важный элемент, особенно в исследованиях, где постоянно нужно искать новое, критиковать, переосмыслять, — это обратная связь. Важнейший элемент в воспитании инженерного образования — давать обратную связь. Порой жесткую. Мы видим, как плачут дети после защиты проекта. И это — элемент воспитательный. Они получили ту обратную связь, которую заслужили.

— Из того, что я услышала, была важная идея про то, что преподаватель — это ролевая модель. Студенту для того, чтобы развиваться и погружаться, нужно найти преподавателя в лице тех возможностей, которые у него есть. Это не преподаватель, который формально является преподавателем, а тот, кто отвечает запросу студента. Мне кажется, это важно, особенно в школе, когда неокрепшие умы относятся к учителю как ко второму человеку после родителя. Екатерина, как вы сейчас видите трансформацию школьного учителя? Что поменялось, и есть ли что-то созвучное, что говорят коллеги в вузах?

Екатерина Латыпова: Как говорил Янос Коменский, «Школу создавали для того, чтобы закрыть проблему всеобщей необразованности и безграмотности». Ключевая была задача — выпускать грамотных, образованных людей, а это — передача знания, которая в тот век решалась стандартным путем — через классно-урочную систему, где есть учитель как основной источник знаний и учебные пособия как дополнительный источник.

Когда заканчивался урок, у ученика был учебник — и это работало до тех пор, пока не появился многоканальный доступ к информации. В связи с этим, конечно, к учителю в начальной школе практически не изменилось отношение. Он — вторая мама, но как только мы переходим в основную школу, то там уже формируются иные требования к учителю. В основной школе ученики могут достать знания какими угодно способами, и самое главное в учителе здесь — помочь раскрыть талант ребенка. В этой связи школа — это образовательная среда, а образование — это многогранный процесс, в который вкладывается и передача знаний, и воспитание. Учитель начинает выступать в роли ментора, тьютора, сопровождающего своего ученика.

— Спасибо, Екатерина! Светлана, как вам кажется, а что нужно знать преподавателям, к чему им нужно быть готовым сейчас? Ведь многое поменялось, восприятие уже другое. На вашем опыте расскажите, к какой аудитории и к какому запросу нужно быть готовыми?

Светлана Инфимовская: Мне кажется, Илья затронул очень ценный вопрос — вопрос целеполагания. Сейчас действительно важна та самая роль ментора, тьютора ровно с момента целеполагания при выстраивании вектора развития. Мы делали полезное упражнение со студентами, спрашивали их: «Где ты хочешь увидеть себя через 5 лет и что для этого нужно?». Например, я хочу быть IT-директором, а из чего состоит мой путь? Что мне нужно, какие знания, какие умения, какие hard и soft skills мне для этого нужны? Об этом мало кто думает, и мне отрадно, что университеты начали помогать студентам выбрать траекторию развития.

На мой взгляд, это крайне важно начинать еще в школе, продолжать в университете и дальше, чтобы вектор образования у человека не терялся. Чтобы не было: «Я пошел в магистратуру, потому что еще 2 года подумаю, кем я еще хочу быть» вместо того, чтобы попробовать поработать, а потом уже со сформированным запросом вернуться в университет и продолжить обучение. Отношение к лекциям, предметам и базе будет иное, если есть понимание, зачем это нужно.

— Спасибо большое, Светлана! Если вернемся к вопросу «Что же преподавателям ждать от учеников», я услышала в вашем ответе, что есть потребность показать то, как устроен мир. И надо быть достаточно глубоко образованным и вширь, и в глубь для того, чтобы помочь построить вектор. Согласны с этим?

Светлана Инфимовская: Самому младшему участнику школы было 16 лет, а самому старшему и опытному — 63. Это как раз та вещь, которую мы подсмотрели в западной системе, поскольку, на мой взгляд, крайне важно миксовать поколения. Когда помещаете, грубо говоря, 2 поколения, а то и 3, в одно образовательное пространство, у участников стираются те самые шоры незнания, т. е. они сразу взаимодействуют с людьми, которые есть в реальной жизни. И это уникальный опыт для всех — даже для тех, кто всю жизнь проработал грузчиком, а к 50 годам решил освоить программирование. Это важно, чтобы снизить порог вступления и предоставить каждому возможность получить фундаментальное образование.

— Спасибо большое! Мы поговорили про то, кем является преподаватель, кем он должен быть, от чего ему стоит отказываться и так далее. Но кажется ли вам, что есть все-таки большой барьер с тем, чтобы стать своего рода навигатором. Осознают ли преподаватели сегодня ту трансформацию, которая с ними происходит в полной мере? Надежда, давайте поговорим про ваш опыт.

Надежда Федорова: Мне кажется, когда мы говорим о преподавателе, о таком идеальном преподавателе, мы всю его функциональность вкладываем в одно тело.

Все функции, которые должны быть реализованы преподавателем в обучающем пространстве, сконцентрированы в одном супер-человеке, который всех ведет за собой

В ТюмГУ мы складываем этого Супермена из множества преподавателей. У меня есть дисциплины, в которых работают 32 преподавателя, и студенты могут выбирать и в разных треках встречаться с разными людьми. Но и главное, конечно, я говорила: исследователи — они должны вести за собой в проект, и быть навигатором достаточно проблематично, так как преподаватель всегда углубляется в одну тему и не может развивать во всех направлениях. Поэтому мы пошли по простому пути: мы эту функциональность разделили морфологически.

У нас появились тьюторы, которые не являются преподавателями, основная задача которых — навигация в образовательном пространстве, и преподаватели, у которых тоже появились новые функции, но они уже за все образовательное пространство не отвечают. Их функции фундаментированы, они держат свои дисциплины, свои исследовательские области. Поэтому мы разделили некоторые функции «идеального преподавателя» и разложили их на разных людей.

— Мне кажется, это так же работает и с платформами. Например, «Учи.ру» — платформа, которая может помочь освоить базовые знания и снять с преподавателя некоторую рутину в легкой, понятной форме. И преподаватель вместо того, чтобы объяснять одно и то же, может выполнять другую роль, про которую мы говорили. Екатерина, скажите, как вы к этому относитесь?

Екатерина Латыпова: Поддерживаю обеими руками! Действительно, мы проводили исследование в период пандемии и смотрели, как вообще поменялось время, которое учитель, родитель и ребенок тратят на образование. И мы выяснили, что у школьников с 1 по 11 класс сократилось время на обучение на 3 часа. У родителей и учителей это время кратно выросло, причем вроде бы все те же уроки, все то же домашнее задание, но у ребенка это стало занимать меньше времени, а у родителей, которые его сопровождают, и у учителей, которые готовятся к онлайн-урокам и адаптируются к технологиям, наоборот, все увеличилось.

Детей можно мгновенно оповестить и собрать на урок, и не надо будет писать родителям в чат дополнительно. Пандемия показала, что учителя к этому сначала не были готовы, им пришлось быстро перестраиваться, но сейчас мы видим, что с новым учебным годом, несмотря на то, что сохранилась осенне-весенняя усталость от пандемии, они все-таки уже уверенно пользуются теми инструментами, которые позволяют упростить этот процесс. Они находят время на индивидуальную и групповую работу, а также на создание интересных уроков исследовательского характера, которые показывают себя как наиболее эффективные. Поэтому, отвечая на вопрос, — платформы помогают автоматизировать ряд рутинной деятельности учителя. Нам осталось учителю объяснить, как освободившееся время эффективней использовать для развития детей.

— Спасибо большое! Мне просто кажется, некоторые учителя, которые еще не понимают, как делать по-новому, все еще держатся за то, что это их задача — пересказывать учебники.

Екатерина Латыпова: Есть такой американский термин, который переводится как «святой на сцене». Некоторые учителя до сих пор считают, что их самая большая и важная миссия — это нести знание детям. Но эту установку надо немного перебороть, так как сейчас существует множество других более востребованных источников информации.

Для части учителей есть необходимость преодоления барьеров, и, конечно, когда мы говорим: «Учитель, нужно придумать и провести интерактивные и интересные занятия для детей», он должен пройти ряд внутренних согласий для того, чтобы прийти к мысли, что «да, интерактивно-электронная среда обучения — это среда взаимодействия, нужно осваивать инструменты, нужно общаться с родителями». И эти барьеры, как в пирамиде Маслоу, поднимаются наверх, а в конце уже будет «совершенный» образ учителя, который преодолел все стадии, открыт к самообучению и обмену опытом. Это очень длинный процесс, который, конечно, ставит перед учителем большие вызовы.

— Екатерина, спасибо! Илья, как вам кажется, чему должны учиться преподаватели? Какие сложности есть? По вашему опыту, как вуз помогает преподавателям улучшать их преподавательский опыт, преодолевая сложности, с которыми они сталкиваются?

Илья Обабков: Хороший вопрос. Сложности, конечно, есть. Мы, с одной стороны, все перешли в онлайн, удобно сидеть дома и не тратить время на логистику, как большинство это делает. С другой стороны, мы из-за этого постепенно с ума сходим, разговаривая по несколько часов каждый день с группой черных квадратов, у которых Microsoft Teams ставит только Ф.И.О. Потом наступит время, когда я приду в компанию и попрошу человека что-то сказать, потому что смогу его узнать только по голосу — в лицо ведь никогда не видел.

Классическая задача IT факультета или института — это кадровый разрыв. У нас много преподавателей 30- и 65+, и если 30- легко осваивают любые технологии, то те, которые 65+, чувствуют напряжение. Да, они адаптируются, но им надо постоянно помогать. И мы увидели, что это хорошо делают наши магистры, студенты и цифровые волонтеры. Важно еще проводить хотя бы иногда живые встречи, чтобы справиться с этим дистанционным выгоранием.

Мы также разделили преподавателей на разные роли. В проектном обучении у нас есть роли, с преподавателями все пока что несколько сложнее — им нужна поддержка и дополнительная подготовка, чтобы проводить занятия действительно интересно как для себя, так и для студентов. Но по факту, сейчас мы (в эпоху коронавируса) все получили шанс для резкой собственной модернизации.

— Илья, это отличный пример того, как найти рычаги, за которые дернуть, чтобы вовлечь аудиторию. Светлана, я знаю, что в школе 21 очные встречи — это очень важная часть образовательного процесса. Как вы справились с переходом в онлайн?

Светлана Инфимовская: Когда наступил полный локдаун весной, мы перешли в онлайн-формат без особых проблем, но, конечно, четко увидели снижение активности. По факту, когда находишься в кластере с другими участниками, имеешь возможность подойти то к одному, то к другому, создается общий ритм. А если писать сообщение, то ответа можно дождаться как через 5 минут, так и через несколько часов.

Тем не менее, мы все равно оставили возможность разбирать задания и оценивать их самим участникам, и они это делают достаточно объективно. Никто не стремится намеренно занизить кого-то или поставить отличную оценку, когда на деле там все хуже. Все в любом случае знают, что ответы потом будет перепроверять машина, и сильные расхождения, конечно же, увидит.

Возвращаясь к вопросу о сложности перехода в онлайн, я думаю, все коллеги со мной согласятся, что переход в онлайн требует большой методической переработки материала, подачи и структуры. Это надо, по сути, переизобрести существующий процесс с учетом той специфики, которую дает онлайн.

— Спасибо большое! Надежда, я знаю, что вы тоже заботитесь об опыте, который получает сам преподаватель в процессе, ведь от него обучение зависит не меньше. Что делаете вы?

Надежда Федорова: С одной стороны, как и все коллеги вокруг, мы вынужденно обучаем профессуру. В ситуации мультиплатформенного состояния мы выбирали удобные для всех варианты для коммуникации и обучали всех преподавателей. Потому что проблема интерфейса и его смены никуда не делась, и для многих преподавателей, независимо от их возраста и опыта, переход в новый формат был очень сложен.

Помимо формального обучения, повышения квалификации, у нас есть форма взаимодействия с преподавателем, которую мы постоянно практикуем, — это проектно-аналитические сессии. И собственно мультисубъектные дисциплины, о которых я говорила, где несколько преподавателей работают над одной дисциплиной, и прочие блоки образовательного пространства — все это разрабатывается на проектно-аналитических сессиях, где преподаватели взаимодействуют друг с другом и обладают правом и возможностью создать свои удобные правила и следовать им.

Как оказалось, это очень повышает мотивацию, ведь правила придумываются ими. Казалось бы, они бы могли установить самые простые протоколы, но вместе с экспертами и авторитетными людьми как в университете, так и за его пределами, мы повышаем градус их ответственности. Например, в ходе одной из сессий преподаватели сами решили, что у них будет внешняя экспертиза проектов, с которыми они работают, и принимать экзамены будут не они сами, а внешняя экспертная комиссия. И теперь, каждый семестр, когда дисциплина доходит до этого финала, у меня и преподаватели, и студенты находятся в очень трепетном состоянии, потому что они сами придумали это правило, а мы его методически и административно поддержали. Это такой узкий пример, который показывает, как эта методика работает.