Книголюбы в советское время были не очень большой редкостью, но немногие в то, полунищенское время, могли позволить себе купить, что хотелось, даже если могли достать.

Правда, были библиотеки, и детской литературы, хорошей и дешевой, было много. У меня до сих пор детские книжки, уже пожелтевшие и пропыленные, пахнущие старой бумагой, лежат на антресолях, балконе и книжных полках: рука не поднимается выбросить. Часть раздала, но большая часть осталась. Вдруг еще пригодятся. 

Мы с мужем тоже были книголюбами и до сих пор ими остаемся. Минимум треть нашей зарплаты уходила на книги и, заходя в книжный магазин, уже видели, появилось тут что-то новое или нет. Особенно любил книжные магазины муж, это он привил мне любовь к книгам и их коллекционированию. В книжных магазинах его знали, любили и даже иногда предлагали то, что другому, случайному захожанину, никогда бы не предложили.

Книжный магазин был огромным, книг было много, но не всегда те, что хотелось, но детская библиотека на все случаи и на все классы школы была собрана и ею пользовалась не только дочь, но и все соседи, школьные подруги дочери,  внук и его друзья. Это сейчас все можно прочитать в Интернете, а тогда...Та литература, что осталась не вывезенной для внука, лежит на книжных полках словно пожелтевшие от времени старушки с пыльными листами и совсем старенькими бумажными обложками.

Вообще книги в советское время были чем-то священным или такое у нас, книголюбов, было к ним отношение, не знаю. Домашняя библиотека у нас собралась большая и хорошая. Потом, уже в постсоветские времена,  покупала книги уже совсем по-другому изданные: на хорошей, экологически чистой  бумаге, в  красивых и красочных обложках. Сейчас в книжных магазинах можно купить все, ну или почти все, были бы деньги и желание.

В советское время купить хорошее издание было проблемой. Но была подписка на собрания сочинений. Получить ее считалось большой удачей. Сейчас, например, у знакомой, чей муж был в свое время большим начальником и имел возможность подписываться без вопросов, есть вся подписка   "Всемирной литературы", по-моему, в двухстах томах.

И еще немереное количество других подписок, но вся их библиотека  спрятана так далеко и в такие плохо открывающиеся шкафы, что когда случайно спросила, а что у вас там, ее муж еле открыл, чтобы похвастаться, что там за сокровище. Не читают, но привычка и отношение к книгам, как самому большому сокровищу, осталась та же.

А вот другая знакомая из всей завидной библиотеки, состоящей сплошь из подписных изданий, оставила в квартире после ремонта лишь некоторые. Но и те жалкие остатки от некогда шикарной библиотеки, которой всегда завидовала, выставила в коридор, как старую и ненужную рухлядь (мне досталось  от бывшей роскоши собрание сочинений Н. Лескова). Остальные выбросила: времена другие, мода другая, пыли от них много и Малышева (нашла авторитет!) сказала, что книги из квартиры лучше вовсе убрать - пыли от них много.

И потому с огромным  удовольствием прочитала рассказ Юрия Судаковича, бывшего соотечественника, о тех временах, когда к книге было совсем иное отношение. И мурашки восторга, и теплота воспоминаний разлилась по всему телу, как от хорошего массажа, и я снова погрузилась в то благословенное время, когда книга была сокровищем, а хорошая домашняя библиотека -  предметом зависти и восторга.

Рассказ "Книголюб"

“Не стая воронов слеталась
На груды тлеющих костей,
За Волгой, ночью, вкруг огней
Удалых шайка собиралась.”
А.С. Пушкин, поэма “Братья разбойники “.

...встречи – не цветы.
Они не вянут, не гибнут,
бесследно уходя в тление.
Встречи учат.
/ Конкордия Антарова. / “ Две жизни “.

Это меня просто поразило...! Еще никогда в своей жизни я не слышал, чтобы так просто, без всякого пафоса, и как–то по особенному загадочно и тревожно, прозвучали замечательные Пушкинские строки...

А мужичонка был неказист, мал ростом, с большим сломанным носом, брюки и пиджак помяты, да и сам он был “навеселе”. Мы стояли на лестничной площадке и этот дедок, которому, как я сейчас вспоминаю, еще не было и пятидесяти, читает вступление из “Братьев разбойников “.

Я, признаюсь, тоже был “выпивши “, но первые произнесенные строки задержали на месте, а уж потом поразили так неожиданно и пронзительно.

Обшарпанная гостиница, ветхая лестничная площадка, маленький мужичок и стихи Пушкина, загадочные и волнующие... И где? В каком -то селе Калиновка, на Украине, под г.Николаевом! Это была моя первая командировка и первая работа после окончания института.

Военный объект, большущая радилокационная станция, после трех месяцев практики в Московском институте дальней радиосвязи. Что можно было ожидать от этого назначения?

Желаешь или нет, а три года отработать надо! Славная советская система распределения после окончания высшего учебного заведения предполагала, что ты должен помучиться на нее...

Платили, правда, неплохо по тем меркам: командировочные, пыльные, зарплата. В общем, впереди ожидала смертная тоска с ночными дежурствами, картами, пьянками, и другими нехитрыми удовольствиями. Собственно это уже продолжалось около двух недель...

И вдруг такой неожиданный поворот! Он смотрел на меня спокойно и даже с любопытством! Наконец-то я понял, почему! Ведь я остановился... Шел себе шел, и остановился...

По-видимому, другие просто не обращали на него никакого внимания ... А у него на душе что-то наболело, или напротив – было очень радостно, но люди вокруг него этого не хотели замечать.

И я бы скорее всего не заметил, но Пушкин,... на лестничной площадке, в полутьме...Он усмехнулся: “А ты стихи любишь!” “Теперь в них никто не понимает, так..., что-то в школе проходят, а все равно ни черта не понимают! “А может ты и Толстого любишь?”

“Толстого люблю, но не все". “А ты его по-настоящему и знать не можешь! “. "Это почему еще?!", - возразил я! "Ты, друг, того, не обижайся! Потому как ты двух третей из Толстого прочитать и не мог! Ну не было у тебя такой возможности!"

У меня имелось собрание сочинений в двадцати томах. Знаете, ну коричневое такое, о чем я поспешил сообщить своему оппоненту. "Друг, у Толстого есть собрание сочинений в 90 томах, но об этом мало кто знает.”

И тут началось такое... Всю жизнь я считал, что книги нужно читать и считал это самым любимым занятием. За окном мелкий моросящий дождик, уютный диванчик, настольная лампа, теплый плед чуть ли не по уши, в руке новая книга.

Вот, сейчас, ты открываешь первую страницу, листы упруго скрипят под пальцами, и запах, восхитительный, свежий типографский запах уносит тебя далеко–далеко. И вот ты уже следопыт, воин, монах–расстрига, или степной вольный казак и несешься по упругой степи, уводя стаю коней от погони!

Никогда не устану повторять, я завидую людям, которые еще не прочитали интересные книги! Ведь у них впереди столько замечательных волнений, переживаний и не удовлетворенного любопытства! Ведь предвкушение и ожидание и есть самое замечательное лакомство.

 В общем, мы простояли на лестничной площадке около трех часов. Кто–то здоровался, проходя мимо, невдалеке шумела подвыпившая компания, я забыл, зачем поднимался на следующий этаж, неожиданно мой новый знакомый предложил заглянуть к нему в номер и продолжить беседу.

Я с большим удовольствие согласился. Да, оказалось, что книги не только читают, но о них ещё можно говорить и даже собирать их. Ну не так, конечно, как это делало большинство – по цвету и размеру, чтобы в шкафу было заполнено.

Но так, чтобы, взяв каждую в руку, ты испытывал бы сладкое волнение не только от перечитанного, но и от того, где, когда и при каких обстоятельствах она попала в твои руки. Об этом можно составить целые тома детективных историй.

Как–то, было это в Ленинграде, году 1981, я оказался на сходке книголюбов, где–то на берегу Невы или ее притока, по колено в снегу, где топтались замерзшие книголюбы. А потом, вдруг, откуда ни возьмись появились милиционеры с собаками

и один из любителей–книголюбов удирал через замерзшую реку, а после него оставались темные следы, видно, лед в том месте был еще тонок. Натренированная милицейская овчарка догнала его и схватила за рукав. Сейчас я вспоминаю этот эпизод как детективную историю. Тогда же было не до шуток!

...Мы сидели в неказистом гостиничном номере, пили пиво и говорили о литературе. Потом, много позднее, я стал воспринимать литературу явлением более интересным, чем жизнь.

И только совсем недавно понял, что жизнь все же первична. Просто тогда литература казалась необычайно красочной, заманчивой, романтичной, тогда как жизнь представлялась нудной, обязательной тратой времени, попросту – скучной. Но это все потом..

А сейчас, впервые в жизни, мне было по–настоящему интересно. А интерес этот разбудил  маленький, неказистый человечек,  звали его Володя Фомичев. Он приехал на объект откуда–то из-под Москвы. Внешне средний, серенький человечек, оказался для меня находкой.

...На следующий день мы встретились снова, сидели в номере, опять пили пиво и говорили, говорили, говорили... Он многое знал, в особенности о книгах. От него я впервые услышал о Смирнове–Сокольском и его книжке ”Рассказы о книгах “. Мне открылся совершенно новый мир.

Вскоре я стал книголюбом–собирателем. Рядом, в г. Николаеве, была хорошая городская библиотека. Там вскоре я познакомился с девушкой–библиотекарем и получил доступ в генеральный каталог библиотеки.

Я читал Константина Бальмонта, Велемира Хлебникова - издание тридцатых годов, Сашу Черного, Андрея Белого, Игоря Северянина – дореволюционные издания и все это было большой редкостью, а для большинства любителей просто недоступным наслаждением. Вынести такие книги было абсолютно невозможно, и я переписывал их и переписывал...

Потом из этих записей получилась очень хорошая книга любовной лирики русских поэтов, если эту книгу могли бы издать в то время, многие любители были бы благодарны за этот подарок.

К сожалению, ничего этого нельзя было сделать. “Режим“, т.е. социалистический строй, при котором мы жили, боялся не только другой идеологии, простые человеческие чувства и слова были под запретом.

Почему? Думаю эти книги могли вывести человека на совершенно другой уровень понимания нашего мира, а это было опасно, очень опасно...

А тогда Володя рассказал мне о Льве Толстом, особенно о его религиозной и нравственной позиции. А потом в его руках я впервые увидел том энциклопедии “Брокгауза и Ефрона “, издание 1890 г.

А через несколько лет, в букинистическом магазине, что на Преображенской, я увидел его (издание) - полное, в 82-х томах и еще четыре дополнительных тома.

Они были плотные, с золотым тиснением и на веленевой бумаге, (т.е. изготовленной из тряпок), желтоватой и с великолепными гравюрными иллюстрациями, а цветные были выполнены в технике специальной цветной литографии, проложенные тончайшей папиросной бумагой!

Это были не обычные книги, от них веяло мудростью и утонченностью прошлых веков, их страницы были нежнее свежих ланит юных девушек, их можно было ласкать как любимую женщину, ты словно сливался с ними, как сливаются с первой одухотворенной любовью и весной начинающейся невинной жизни.

По сравнению с другими людьми я казался себе мифическим “Крезом “ и современным Рокфеллером. Вокруг меня спокойно ходили люди, они ели, разговаривали, пили пиво, наконец, но совершенно не догадывались, что рядом с ними живу я, тот, который обладает несметным богатством.

Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. 86 томов

История, культура народов, философия, этнография, научные открытия, путешествия, люди, животные, растения, экономика и наука, религия, мифы народов мира, психология и этика – я обладал этим всем, любил и наслаждался, и не было на свете большего счастья!

Но все это будет потом, а сейчас я встретил учителя. Ничто в жизни не бывает случайным, но учитель приходит к тому, кто готов в настоящий момент, кто чувствует в себе силы и желание воспринять... О, я был готов!

Среди всей этой разнородной братии, вертевшейся вокруг, оказался человек! Внешне простоватый, какой–то непрестижный на вид, зато с внутренним огнем и интересом, оказавшимся таким близким моим интересам.

Может быть, такие и раньше были, немного умные, оригинальные, неожиданные, однако этот встретился мне в пору, когда я был совершенно готов к очередному переосмыслению своей жизни! Что ж, великое спасибо тебе, друг, Фомичев, не каждый день способен поражать как тот, проведенный с тобой...

Более 25-ти лет я собирал книги, они, в условиях того строя, в котором мы жили, составили экологическую нишу, в которой я мог спокойно, не травмируя свою душу, существовать в том мире. Те ужасные условия несвободы научили меня воображению и достаточно спокойному отношению к тогдашней действительности.

Так книги на долгое время заменили мне настоящую живую жизнь, но я совершенно не сожалел, да и сейчас не жалею об этом. Очевидно так надо было, чтобы я не скатился в меркантилизм, ложь и тривиальность той обыденной жизни.

Ведь меня окружали лучшие умы мира, их идеи и вкус были моими проводниками в оценке жизненных ценностей. Всякому следствию предшествует причина, сама являясь результатом предыдущего следствия...

И если на каком–то этапе мы понимаем это, у нас есть возможность, изменяя себя, изменить и мир вокруг себя. Но сделать это можно лишь в нашем настоящем, а не книжном мире. Наступил момент и это, можно сказать, прозрение, пришло и ко мне....

Однако это уже совсем другая история...

Тина Гай