Преподобный Ѳеодосій родился въ селеніи Могаріонскомъ, въ Каппадокіи [1], отъ благочестивыхъ родителей, — отца Проересія и матери Евлогіи, — и былъ воспитанъ въ благонравіи и книжномъ обученіи. Когда отрокъ пришелъ въ совершенный разумъ и хорошо изучилъ Божественное Писаніе, ему приказано было читать въ церкви, назначенныя для чтеній, мѣста изъ богослужебныхъ книгъ, и онъ былъ чтецомъ сладкогласнымъ и искуснымъ, какъ никто другой. Читая поучительныя слова на пользу слушающихъ, онъ еще болѣе пользы извлекалъ изъ этого самъ для себя. Внимая Господу, то повелѣвающему Аврааму выйти изъ земли своей и отъ родства своего (Быт. 12, 1), то убѣждающему въ Евангеліи оставить, ради вѣчной жизни, отца, мать и братьевъ (Матѳ. 19, 29), онъ пылалъ сердцемъ и горѣлъ духомъ, желая, оставивъ все, послѣдовать за Христомъ путемъ тѣснымъ и прискорбнымъ. Помышляя объ этомъ, онъ молился Богу:

— «Настави мя, Господи, на путь Твой, и пойду во истинѣ Твоей» (Псал. 85, 11).

Потомъ, возложивъ упованіе на Бога, онъ отправился въ Іерусалимъ. Сіе было въ царствованіе Маркіана [2], подъ конецъ жизни его, когда въ Халкидонѣ [3] собирался четвертый вселенскій соборъ [4] на Діоскора и Евтихія [5]. Проходя чрезъ Антіохію [6], блаженный Ѳеодосій пожелалъ видѣть преподобнаго Симеона, стоящаго на столпѣ [7], и сподобиться отъ него благословенія и молитвъ. Онъ пошелъ къ нему и, когда былъ близъ столпа, то услышалъ голосъ преподобнаго:

— «Добрѣ пришелъ ты, человѣкъ Божій Ѳеодосій!»

Услышавъ, что его назвалъ по имени тотъ, который никогда не видѣлъ его и не зналъ, Ѳеодосій удивился и, упавъ на колѣна, поклонился прозорливому отцу. Потомъ, по приглашенію его, онъ взошелѣ на столпъ къ святому и припалъ къ честнымъ его ногамъ. Тотъ же, обнявъ, поцѣловалъ богодухновеннаго юношу и предсказалъ ему, что онъ будетъ пастыремъ словесныхъ овецъ и спасетъ многихъ отъ мысленнаго волка [8]; предсказалъ ему и еще о многомъ и, благословивъ его, отпустилъ. Ѳеодосій, подкрѣпленный благословеніемъ преподобнаго и имѣя его святыя молитвы вмѣсто сопутствующаго наставника и хранителя, пошелъ предлежавшимъ ему путемъ и достигъ Іерусалима; это было въ патріаршество Ювеналія [9]. Обошедши тамъ всѣ святыя мѣста и помолившись у гроба Господня въ храмѣ Воскресенія, онъ размышлялъ въ себѣ, какой начать образъ жизни: отшельническій, или — въ общежительствѣ съ другими ищущими спасенія? И пришелъ онъ къ убѣжденію, что безмолвствовать наединѣ, — совсѣмъ еще не научившись, какъ бороться съ лукавыми духами, — не безопасно. «Если изъ мірскихъ воиновъ нѣтъ никого, кто былъ бы настолько несмысленъ, чтобы, въ самомъ началѣ своего пребыванія на военной службѣ, будучи еще неискуснымъ и необученнымъ ратному дѣлу, тотчасъ броситься въ середину сражающихся, — то какъ я (говорилъ въ себѣ святый), не пріучивъ еще своихъ рукъ къ вооруженію и своихъ перстовъ къ войнѣ и не будучи препоясанъ силою свыше, дерзну одинъ, въ отшельничествѣ, возстать противъ началъ, властей и міродержателей тьмы вѣка сего, противъ духовъ злобы поднебесныхъ (Ефес. 6, 12). Мнѣ надлежитъ прежде присоединиться къ святымъ подвижникамъ и научиться у опытныхъ отцовъ, какъ мнѣ бороться съ врагами невидимыми; потомъ, со временемъ, будутъ собраны и плоды, произрастающіе изъ уединенія и безмолвія». Такъ благоразумно разсудивъ объ этомъ, — ибо въ немъ, на-ряду съ другими добродѣтелями, было и совершенное благоразуміе, способное обо всемъ хорошо разсуждать, — онъ тотчасъ сталъ искать себѣ наставника. Въ то время знаменитѣйшимъ изъ всѣхъ отцовъ, жившихъ въ Іерусалимѣ и его окрестностяхъ, былъ нѣкій старецъ, по имени Логгинъ [10], имѣвшій свою келлію при столпѣ, который съ древности назывался Давидовымъ [11]; затворившись тамъ, онъ со тщаніемъ выдѣлывалъ сладкій медъ добродѣтели. Придя къ нему, блаженный Ѳеодосій принялъ начало иноческихъ трудовъ и, привязавшись къ старцу всей душой, учился у него всякой добродѣтели, ибо тотъ преподобный былъ великъ словомъ и житіемъ. По прошествіи довольно долгаго времени, онъ былъ переселенъ старцемъ, хотя и помимо своего желанія, на мѣсто, называемое «ветхимъ сѣдалищемъ» [12]. Это произошло по слѣдующей причинѣ: нѣкоторая благочестивая женщина, честная вдова и Христова служительница, по имени Гликерія, создала на томъ мѣстѣ церковь Пречистой Владычицы нашей Богородицы и докучала преподобному Логгину многими и усердными просьбами, чтобы онъ отпустилъ Ѳеодосія жить при новосозданной церкви. Хотя ученикъ не хотѣлъ разлучаться съ своимъ отцомъ, однако, по повелѣнію его, переселился туда. Когда онъ пребывалъ тамъ, повсюду прошелъ слухъ о его добродѣтели. Добродѣтель такъ же дѣлаетъ явнымъ стяжавшаго ее, какъ зажженная свѣча обнаруживаетъ носящаго ее ночью. И начали къ святому приходить ищущіе душевной пользы, начали собираться къ нему желающіе быть подражателями его жизни.

Проживъ тамъ нѣкоторое время, блаженный сталъ тяготиться отсутствіемъ покоя, ибо онъ не терпѣлъ людскаго почитанія и молвы. Онъ ушелъ оттуда на гору, гдѣ была пещера; въ ней, по древнему преданію, отдыхали съ дороги и ночевали тѣ три волхва, которые приходили въ Виѳлеемъ ко Христу съ дарами и возвращались въ свою страну инымъ путемъ (Матѳ. 2, 1-12). Преподобный Ѳеодосій переселился въ пещеру изъ «стараго сѣдалища». Это переселеніе его туда было по особому смотренію Божію, — чтобы на томъ мѣстѣ была воздвигнута преславная лавра [13], и собрались ко Христу Богу полки духовныхъ воиновъ.

Измѣнивъ свое мѣстопребываніе, блаженный измѣнилъ вмѣстѣ и свою жизнь, начавъ проходить тѣснѣйшій путь. Желаніемъ его было — исполнять всегда всѣ заповѣди Господни; онъ былъ настолько объятъ Божественною любовію, что всѣ свои душевныя силы направлялъ не къ чему либо настоящему, а всецѣло — къ одному только Создателю Богу, чтобы любить Его всею душою, всѣмъ сердцемъ и всѣмъ помышленіемъ, и чтобы являть эту любовь самымъ дѣломъ въ тѣлесныхъ трудахъ и подвигахъ, которыхъ нельзя и пересказать подробно. Молитва его была непрестанной, стояніе всенощнымъ, слезы всегда исходили изъ его очей, какъ потоки изъ источниковъ. Постъ его былъ безмѣренъ: тридцать лѣтъ онъ совсѣмъ не вкушалъ хлѣба, питался только финиками, сочивомъ [14], или травами и кореньями пустыни, да и этого употреблялъ такъ мало, лишь бы только не умереть съ голоду. Когда же у него не было и такой пищи, по причинѣ скудости пустынной, то онъ питался косточками финиковъ, размоченными въ водѣ, душу же онъ питалъ непрестанно словомъ Божіимъ, насыщая ее внутреннимъ Боговидѣніемъ. Живя такъ, онъ просіялъ, какъ свѣтлая звѣзда, и сдѣлался извѣстнымъ всѣмъ жителямъ Палестины, ибо не можетъ укрыться городъ, стоящій на верху горы (Матѳ. 5, 14). Нѣкоторые изъ любящихъ добродѣтель приходили къ нему, и пустынную жизнь съ нимъ въ пещерѣ предпочитали веселой гражданской жизни.

Вначалѣ у преподобнаго было семь учениковъ. Зная, что для начинающихъ жить по-Божьему нѣтъ ничего полезнѣе, какъ памятованіе о смерти, — что называется и считается истиннымъ любомудріемъ, — святый повелѣлъ ученикамъ выкопать могилу, чтобы, взирая на нее, они учились помнить о смерти, какъ-бы имѣя ее предъ глазами. Когда могила была готова, преподобный пришелъ посмотрѣть ее и, стоя надъ могилой, сказалъ ученикамъ своимъ, — какъ-бы усмѣхаясь, душевными же очами провидя имѣющее быть:

— «Вотъ, чада, могила готова; не найдется ли между вами кого-либо готоваго къ смерти, дабы обновить собою эту могилу?»

Когда святый сказалъ это, одинъ изъ предстоявшихъ учениковъ его, по имени Василій, по сану — іерей, тотчасъ, предупреждая другихъ, палъ на колѣна предъ старцемъ и, распростершись лицомъ на землю, просилъ благословенія умереть и быть погребеннымъ въ той могилѣ.

— «Благослови, отецъ, — говорилъ онъ, — мнѣ обновить могилу, чтобы мнѣ первому изъ братьевъ, поучающихся о смерти, быть мертвецомъ».

Старецъ соизволилъ на его просьбу и повелѣлъ совершать поминовеніе по живомъ Василіи, какъ уже по умершемъ, согласно закону о поминовеніи усопшихъ, въ третій, девятый и сороковой день. Когда окончилось все поминовеніе, скончался и блаженный Василій, безъ всякой болѣзни; какъ-бы уснувъ сладкимъ сномъ и почивъ, онъ перешелъ ко Господу. По прошествіи сорока дней послѣ погребенія его, старецъ увидѣлъ Василія, который явился посреди братіи во время правила и пѣлъ вмѣстѣ съ ними. Онъ помолился Богу, чтобы и у прочихъ открылись глаза, чтобы и они увидѣли явившагося. Увидѣвъ его, одинъ изъ братіи, по имени Аетій, отъ радости устремился обнять его руками, но явившійся тотчасъ исчезъ и сталъ невидимъ. Удаляясь, онъ сказалъ во всеуслышаніе:

— «Спасайтесь, отцы и братія, спасайтесь, а меня больше здѣсь не увидите!»

Это было первымъ свидѣтельствомъ добродѣтели преподобнаго Ѳеодосія, — что у него былъ таковый ученикъ, готовый, по его наставленію, на смерть и оказавшійся, послѣ тѣлесной смерти, живымъ душою, по слову Господню въ Евангеліи: вѣруяй въ Мя, аще и умретъ, оживетъ (Іоан. 11, 25). Прочія же обнаруженія данной старцу отъ Бога чудесной благодати будутъ видны изъ слѣдующаго повѣствованія.

Наступалъ праздникъ Христова Воскресенія. Ученики святаго, которыхъ въ то время было уже двѣнадцать, скорбѣли, что у нихъ ничего не было на праздникъ поѣсть — ни хлѣба, ни масла, и ничего съѣстнаго, а болѣе всего скорбѣли, что въ такой пресвѣтлый праздникъ не могло быть Божественной литургіи, такъ какъ не было для службы ни просфоры, ни вина, почему они должны были лишиться и причащенія св. Таинъ. Тайно они роптали нѣсколько между собою на преподобнаго. Онъ же, имѣя несомнѣнную надежду на Бога, повелѣлъ братіямъ украсить Божественный алтарь и не скорбѣть.

— «Тотъ, — сказалъ онъ, — Который препиталъ въ древности Израиля въ пустынѣ [15] и послѣ того насытилъ малыми хлѣбами многія тысячи людей [16], промыслитъ и о насъ: ибо Онъ ни силою не сдѣлался слабѣе, чѣмъ былъ прежде, ни ревность Его въ промышленіи надъ міромъ не сократилась, но Онъ — Одинъ и Тотъ же Богъ во вѣки».

Такъ, съ надеждою, говорилъ преподобный, — и тотчасъ сбылись слова его. Какъ въ древности Аврааму предсталъ въ чащѣ овенъ, готовый для жертвы (Быт. 22, 13), такъ и у сего блаженнаго старца, по Божію промышленію, оказалось все нужное. При заходѣ солнца, пришелъ къ пещерѣ ихъ нѣкоторый боголюбецъ, везя изъ своего дома на двухъ лошакахъ различную пищу для пустынныхъ постниковъ, кромѣ того и просфоры и вино для совершенія Божественныхъ Таинствъ. При видѣ этого, ученики блаженнаго возрадовались и познали, какой благодати сподобился старецъ ихъ у Бога. Они въ веселіи отпраздновали Пасху, а принесенной пищи имъ достало на всю Пятидесятницу. Потомъ снова не стало пищи, и снова братія, мучимая голодомъ, скорбѣла. Въ то время одинъ богатый мужъ творилъ много милостыни всѣмъ палестинскимъ обителямъ, — не подавалъ помощи только одной Ѳеодосіевой обители, находившейся въ пещерѣ, ибо не зналъ о ней. И докучали братія отцу, чтобы онъ далъ знать этому благодѣтелю о себѣ и о нихъ, чтобы, подобно прочимъ обителямъ, получить отъ него милостыню на пропитаніе. Преподобный Ѳеодосій, отнюдь не желая быть извѣстнымъ кому либо въ мірѣ, и надѣясь не на людей, а на Бога, открывающаго Свою руку и насыщающаго все живущее по благоволенію (Псал. 144, 16), утѣшалъ учениковъ своихъ и поучалъ ихъ, чтобы они терпѣливо ожидали милости Божіей, уповая на Того, Кто насыщаетъ всякую алчущую душу: если Онъ даетъ пищу безсловеснымъ скотамъ и птенцамъ ворона, взывающимъ къ Нему (Псал. 146, 9), тѣмъ болѣе Онъ не лишитъ нужной пищи разумную и словесную тварь. Когда святый утѣшалъ такимъ образомъ малодушествующую братію, пришелъ къ нимъ нѣкто, ведя лошака, навьюченнаго большимъ количествомъ съѣстныхъ припасовъ. Онъ шелъ не къ Ѳеодосіевой пещерѣ, но переправлялъ припасы, чтобы отдать ихъ въ нѣкоторомъ другомъ мѣстѣ. Когда же онъ былъ близъ пещеры и хотѣлъ миновать ее, лошакъ остановился и не двигался далѣе съ мѣста; даже и послѣ многихъ побоевъ отъ своего господина, оставался на мѣстѣ неподвижнымъ, подобно камню. Человѣкъ этотъ, уразумѣвъ, что лошакъ его удерживается и остается неподвижнымъ по волѣ Божіей и силою невидимою, ослабилъ ему поводья и пустилъ его идти, куда хочетъ. Лошакъ, какъ-бы ведомый нѣкоей рукой, пошелъ прямо къ обители преподобнаго Ѳеодосія, находившейся въ пещерѣ, и человѣкъ тотъ, познавъ благословеніе Господне и промышленіе Его о Своихъ рабахъ, отдалъ всѣ припасы преподобному старцу и ученикамъ его. И съ того времени ученики святаго перестали малодушествовать и старались быть ревнителями твердой вѣры и надежды своего преподобнаго отца на Бога.

Число братій ежедневно увеличивалось, — ибо источники благодати, которой былъ исполненъ святый отецъ, привлекали къ себѣ много душъ, любящихъ добродѣтель, которыхъ можно было бы назвать разумными ланями, желающими духовныхъ водъ (Псал. 41, 2), причемъ немало приходило сановитыхъ и богатыхъ людей, чтобы жить съ преподобнымъ. Пещера сдѣлалась тѣсною для помѣщенія столь большаго количества людей. Приступивъ къ преподобному, братія стала докучать ему просьбами, чтобы онъ основалъ возлѣ пещеры монастырь и устроилъ широкую ограду для словесныхъ овецъ.

— «Не заботься, отче, — говорили они, — о средствахъ для построенія монастыря; только прикажи, — и нашихъ рукъ будетъ достаточно для совершенія этого дѣла».

Святый, видя, что его призываютъ быть пастыремъ весьма многочисленнаго стада, и что нарушается его безмолвіе, смущался различными помыслами, — то не желая оставить безмолвіе, какъ нелицемѣрную матерь, то попеченіе о братіяхъ считая за дѣло немаловажное, ибо не для себя одного только человѣкъ долженъ жить, но гораздо болѣе — для ближняго, образомъ чего былъ Самъ Христосъ Господь, Который собралъ учениковъ, явился Пастыремъ словесныхъ овецъ и положилъ за нихъ душу Свою. Размышляя объ этомъ, преподобный Ѳеодосій недоумѣвалъ, чего держаться: безмолвія-ли, или попеченія о спасеніи братіи, и склонялся мыслію то къ сему, то къ другому. Что же дѣлаетъ блаженный? — Онъ возлагаетъ все на Бога, могущаго соединить и то и другое для одной пользы, — чтобы и плодъ безмолвія не потерять и не лишиться награды за начальствованіе надъ братіями и попеченіе о нихъ; ибо жизнь инока укрѣпляется не въ уединеніи тѣла, но — чрезъ твердость въ добрѣ и миръ сердца. Преподобный держалъ еще въ умѣ и пророчество святаго Симеона Столпника, который предсказалъ ему пасеніе словесныхъ овецъ. Впрочемъ, онъ поручалъ дѣло, предпринимаемое имъ, Божію изволенію и молился Ему, чтобы Онъ далъ знать, если Ему будетъ угодно созданіе монастыря, и указалъ чудеснымъ знаменіемъ мѣсто, на которомъ должно было бы полагать основаніе обители. Взявъ кадило и наполнивъ его холоднымъ углемъ, онъ положилъ ѳиміамъ, безъ огня, и пошелъ по пустынѣ, молясь такъ:

— «Боже, увѣрившій Израиля многими и великими чудесами и убѣдившій различными знаменіями угодника Своего, Моисея, чтобы онъ принялъ бремя начальствованія надъ Твоими людьми, измѣнившій жезлъ въ змія и здоровую руку въ побѣлѣвшую отъ проказы и потомъ сдѣлавшій ее снова здоровой (Исх. 3, 3. 6-7); обратившій воду въ кровь и легко обращающій кровь снова въ воду (Исх. 7, 20); давшій Гедеону на рунѣ знаменіе побѣды (Суд. 6, 37-38), Творецъ всего и Вседержитель; начертавшій Езекіи продолженіе жизни тѣнію, возвращенною назадъ по ступенямъ (4 Цар. 20, 1-11; ср. Ис. 38, 7-8); услышавшій молитвы Иліи и пославшій огонь съ неба, для обращенія нечестивыхъ, и попалившій дрова и жертвы, и камни и воду (3 Цар. 18, 38)! Ты и нынѣ — Тотъ же Богъ, услыши меня, раба Твоего, и покажи мѣсто, гдѣ будетъ угодно Тебѣ, чтобы я воздвигъ святый храмъ Твоей Державѣ и устроилъ обитель рабамъ Твоимъ, моимъ ученикамъ. Укажи всеконечно такое мѣсто тамъ, гдѣ повелишь симъ углямъ возгорѣться самимъ по себѣ, во славу Твою, для познанія и возвѣщенія истины многимъ».

Говоря въ молитвѣ это и подобное сему, онъ обходилъ мѣста, которыя казались болѣе удобными для построенія монастыря. Онъ прошелъ далеко по пустынѣ и, съ тѣми же невозгорающимися и холодными углями въ кадилѣ, достигъ до мѣста, называемаго Кутилла, и до береговъ Смолянаго озера [17]. И когда увидѣлъ, что угли не загораются, и его желаніе не исполняется, то вознамѣрился возвратиться въ пещеру. Когда онъ возвращался, и пещера была уже недалеко (о, кто достойно восхвалитъ Твою, Безсмертный Царю, силу!), изъ кадильницы внезапно вышелъ благоухающій дымъ, ибо угли сильно разгорѣлись. Святый позналъ, что это — мѣсто, на которомъ, по благоволенію Божію, должна быть создана обитель, чудесно отмѣченная не языкомъ, но огнемъ. Ученики святаго тотчасъ принялись за дѣла: положивъ основаніе, они построили церковь, келліи и ограду, и скоро, съ помощію Всевышняго, устроили просторную обитель.

Лавра преподобнаго Ѳеодосія сдѣлалась знаменитою и славною, и въ ней было установлено общежитіе. Господь даровалъ этой лаврѣ всякое изобиліе, чтобы живущіе въ ней не только могли обогащаться духовными богатствами добрыхъ дѣлъ, но — не были лишены и потребнаго для тѣла. И находили тамъ успокоеніе не только иноки, но и міряне, странники и пришельцы, нищіе и убогіе, больные и немощные. Ибо преподобный Ѳеодосій былъ милосердъ, человѣколюбивъ и милостивъ, являясь для всѣхъ сердобольнымъ отцомъ, для всѣхъ — любезнымъ другомъ, для всѣхъ — усерднымъ рабомъ и служителемъ, очищая язвы и струпья больныхъ, омывая кровь, поя ихъ изъ своихъ рукъ и оказывая имъ всякія услуги. Онъ обнаруживалъ великую любовь и къ приходящимъ отовсюду, угощая ихъ, успокоивая и снабжая всѣмъ необходимымъ. Преподобный былъ общимъ пристанищемъ, общей врачебницей, общимъ домомъ, общимъ пиромъ, общимъ сокровищемъ недугующихъ, алчущихъ, наготствующихъ, странствующихъ; всѣ утѣшались его любовью, милостію и щедростію, и никого онъ не презиралъ. Служащіе въ обители за трапезой замѣчали, что иногда случалось въ одинъ день подавать до ста обѣдовъ, для приходящихъ и странниковъ и нищихъ: такъ былъ человѣколюбивъ и страннолюбивъ преподобный отецъ. Богъ, Который Самъ есть Любовь (1 Іоан. 4, 8), видя такую любовь Своего угодника къ ближнимъ, благословилъ монастырь его, такъ что и малое количество пищи невидимо умножалось въ немъ и насыщало безчисленное множество народа.

Однажды въ Палестинѣ былъ голодъ, и множество нищихъ и убогихъ собралось отовсюду къ вратамъ монастыря, въ недѣлю цвѣтоносную, чтобы получить обычную милостыню. Ученики опечалились, что не имѣютъ столько пищи, чтобы подать столь многочисленнымъ просителямъ, и сказали объ этомъ блаженному. Онъ же, съ гнѣвомъ взглянувъ на нихъ, укорилъ ихъ за невѣріе и сказалъ:

— «Скорѣе отворите ворота, чтобы вошли всѣ!»

Нищіе и убогіе, войдя, сѣли рядами.

Преподобный приказалъ ученикамъ дать имъ хлѣба; ученики пошли къ хлѣбопекарнѣ со скорбію, не надѣясь найти ничего, но, открывъ пекарню, увидали, что она полна хлѣбовъ, ибо рука Промыслителя всѣхъ Бога наполнила ее, ради вѣры раба Своего. Братія восхвалили Бога за такое чудо и подивились великому упованію на Бога своего аввы.

Когда въ другой разъ, въ праздникъ Успенія Пречистыя Богородицы, пришло въ монастырь много народу, пищи же было мало, чтобы предложить ее столь великому множеству, преподобный Ѳеодосій, воззрѣвъ на небо и благословивъ нѣсколько небольшихъ хлѣбовъ, велѣлъ предложить ихъ, и народъ насытился, такъ какъ Богъ умножалъ эти хлѣбы, какъ нѣкогда — пять хлѣбовъ (Матѳ. 14, 21; Лук. 9, 14); такъ что еще и на дорогу каждый взялъ себѣ, сколько было нужно. Братія, собравъ оставшіеся укрухи, наполнили ими много корзинъ и, высушивъ на солнцѣ, питались въ продолженіе немалаго времени. И много разъ въ обитель собиралось несмѣтное множество народа, такъ что, казалось, и колодцевъ было недостаточно для напоенія столь великаго количества людей; однако неоскудѣвающія руки Питателя всѣхъ — Бога вполнѣ всѣхъ насыщали.

Преподобный устроилъ много страннопріимныхъ домовъ и различныхъ больницъ, — особую для иноковъ, особую для мірянъ и особую для начальствующихъ и состарѣвшихся въ трудахъ. Онъ посѣщалъ, кромѣ того, и находящихся въ горахъ и пещерахъ, заботился и болѣлъ о нихъ сердцемъ, какъ отецъ о дѣтяхъ. Онъ доставлялъ имъ все потребное и для тѣла и для души, уча и наставляя ихъ и избавляя многихъ отъ сатанинскаго обольщенія.

Такъ какъ въ обители преподобнаго братія была не изъ одного народа и не одного языка, но различныхъ, то, поэтому, онъ устроилъ и другія церкви, въ которыхъ каждый народъ могъ бы на своемъ языкѣ славить Бога. Такъ, въ великой церкви Пречистыя Богородицы — греки [18], въ другой — иверійцы [19], въ третьей — армяне [20]пѣли церковное правило на своихъ языкахъ, по семи разъ въ день, согласно уставу Давидову: седмерицею, — сказалъ онъ, — днемъ хвалихъ тя (Псал. 118, 164); для больныхъ была особая церковь. Во время же причащенія пречистыхъ Таинъ вся братія собиралась изъ всѣхъ церквей въ одну великую церковь, въ которой пѣли греки, и всѣ причащались вмѣстѣ. Всѣхъ братій, чадъ преподобнаго отца, которыхъ онъ возродилъ духовно, воспиталъ въ отеческомъ наставленіи и направилъ къ добродѣтели, было числомъ шестьсотъ девяносто три. Многіе изъ нихъ были пастырями въ другихъ монастыряхъ, научившись доброму управленію отъ святаго Ѳеодосія, исполненнаго духовной премудрости и разума; онъ пасъ свое стадо, не жезломъ наказывая, но воспитывая словомъ, — словомъ, раствореннымъ солью [21], трогающимъ за душу, проникающимъ до самой глубины внутреннихъ движеній; вмѣстѣ съ словомъ, онъ училъ и дѣломъ, являя самимъ собою примѣръ для паствы. Посему и тогда, когда кого-либо ласково увѣщавалъ, онъ былъ однако страшенъ для многихъ, и когда кого-либо обличалъ, былъ любезенъ и обходителенъ. Удивительно вь немъ было то, что, не будучи наученъ мірскому любомудрію и не будучи свѣдущъ въ греческихъ книгахъ, онъ излагалъ поученія съ такою обстоятельностію, что съ нимъ не могъ сравниться никто изъ состарившихся надъ книгами и въ совершенствѣ изучившихъ ораторское искусство. Ибо онъ училъ не отъ человѣческой мудрости, но отъ благодати Духа Божія, тайно вѣщающаго къ нему, какъ къ другому Іереміи: се дахъ словеса Моя во уста твоя (Іер. 1, 9). И говорилъ блаженный еще много душеполезнаго, иное — отъ себя, иное — отъ апостольскихъ изреченій, отеческихъ завѣщаній и постническихъ словъ Василія Великаго, жизни котораго онъ подражалъ и богомудрыя писанія котораго особенно любилъ. Изъ многихъ большихъ поученій его хорошо привести на память слѣдующее небольшое:

«Умоляю васъ, братія, ради любви Господа нашего Іисуса Христа, предавшаго Себя за наши грѣхи, позаботимся, наконецъ, о своихъ душахъ, поскорбимъ о суетности прошлой жизни и поревнуемъ о будущемъ, во славу Бога и Сына Его; не будемъ пребывать въ лѣности и настоящемъ разслабленіи, проводя нынѣшній день въ уныніи и отлагая начало добрыхъ дѣлъ на-завтра, чтобы намъ не оказаться предъ Судіею нашихъ душъ безъ добрыхъ дѣлъ, не быть изгнанными изъ чертога радости, не плакаться праздно и безнадежно о дурно прожитомъ времени жизни, рыдая тогда, когда не будетъ никакой пользы въ раскаяніи: нынѣ — время благопріятное, нынѣ — день спасенія. Настоящій вѣкъ — покаянія, а будущій — воздаянія, этотъ — дѣланія, а тотъ — полученія награды, этотъ — терпѣнія, тотъ — утѣшенія. Нынѣ Богъ — Помощникъ для обращающихся отъ злого пути, а тогда Онъ будетъ страшнымъ Судіею человѣческихъ дѣлъ, словъ и помышленій, отъ Котораго ничто не можетъ укрыться. Нынѣ мы наслаждаемся Его долготерпѣніемъ, а тогда познаемъ Его правосудіе, — когда воскреснемъ одни въ муку вѣчную, другіе въ жизнь вѣчную, и получимъ каждый по своимъ дѣламъ. Долго ли намъ медлить повиновеніемъ Христу, призывающему насъ въ Свое небесное царство? Не пора-ли вамъ опамятоваться? Не пора-ли обратиться отъ суетной жизни къ Евангельскому совершенству? Какъ мы посмотримъ на страшный и ужасный день Господень, когда стоящихъ одесную [22] Бога и близкихъ къ Нему по добрымъ дѣламъ приметъ Царство Небесное, а находящихся ошуюю [23], отверженныхъ за неимѣніе добрыхъ дѣлъ, скроютъ геенна огненная, тьма вѣчная и скрежетъ зубовный? — Мы говоримъ, что желаемъ Царства Небеснаго, а какъ его получить, о томъ не заботимся. Не потрудившись нисколько надъ исполненіемъ заповѣди Господней, мы надѣемся, по суетности нашего ума, на честь равную съ тѣми, которые боролись противъ грѣха до смерти».

Поучая такъ своихъ учениковъ, преподобный побуждалъ ихъ къ послѣдней ревности о спасеніи. Хотя онъ былъ во всемъ кротокъ нравомъ, однако тамъ, гдѣ совершалось насиліе надъ благочестіемъ, онъ былъ подобенъ палящему огню, или рубящей сѣкирѣ, или неодолимому воинскому оружію.

Въ то время царствовалъ Анастасій [24], наслѣдовавшій державу послѣ Льва Великаго [25] и Зенона [26]. Вначалѣ его царствованіе казалось подобнымъ сладостному раю, впослѣдствіи же оказалось какъ-бы полемъ погибели. Онъ сдѣлался подобнымъ тѣмъ пастырямъ, которые растериваютъ и губятъ свое стадо и пóятъ овецъ мутною водою; ибо онъ совратился въ ересь Евтихія и безглавнаго Севера [27] и смущалъ ею Церковь Божію, отвергая Халкидонскій Четвертый Вселенскій соборъ святыхъ отцевъ, изгоняя православныхъ епископовъ съ престоловъ ихъ, а еретическихъ поставляя на ихъ мѣста, и склоняя къ единомыслію съ собою многихъ изъ православныхъ — однихъ угрозами, другихъ почестями и дарами. Онъ дерзнулъ коснуться своимъ льстивымъ коварствомъ и сего непоколебимаго въ вѣрѣ столпа, преподобнаго отца нашего Ѳеодосія. Попытка обольщенія заключалась въ томъ, что онъ прислалъ преподобному тридцать литръ [28] золота — какъ бы для пропитанія и одѣянія нищихъ и на нужды больныхъ, на самомъ же дѣлѣ — стараясь снискать расположеніе къ себѣ преподобнаго, котораго слушала вся Палестина, разуму и совѣту котораго она слѣдовала. Великій отецъ, понимая лукавство царя, былъ какъ-бы орелъ, летающій въ облакахъ, недоступный и недосягаемый, который скорѣе самъ могъ уловить своего ловца. Онъ не отказался отъ присланнаго золота, чтобы не показаться безразсудно презирающимъ вѣру царя и не подать повода къ его гнѣву, чтобы, кромѣ того, милостынею, совершаемою на это золото, исходатайствовать ему у Бога милость, для наставленія его на путь истинный. Но милостыня не имѣла никакого успѣха, потому что золото было прислано не по правдѣ, а съ лукавствомъ. Царь получилъ надежду имѣть въ лицѣ Ѳеодосія своего единомышленника, такъ какъ онъ принялъ золото; но напрасна была его надежда.

Наступило время, когда царь сталъ требовать отъ преподобнаго, чрезъ своихъ посланныхъ, исповѣданія вѣры, на которое онъ разсчитывалъ, именно — согласнаго съ ученіемъ Евтихія и Севера. Преподобный, собравъ всѣхъ пустынниковъ, твердо возсталъ, какъ мужъ сильный и вождь духовнаго воинства, противъ еретическаго зловѣрія, царю же отвѣчалъ слѣдующимъ посланіемъ:

«Царь! когда намъ предстоитъ одно изъ двухъ: или жить нечестиво, лишившись, въ слѣдованіи за безглавными, свободы, или честно умереть, послѣдуя истиннымъ догматамъ святыхъ отцовъ, — то знай, что мы предпочитаемъ смерть, ибо не принимаемъ новыхъ догматовъ, но слѣдуемъ законамъ ранѣе жившихъ отцевъ. А тѣхъ, которые утверждаютъ, помимо этого, иное, благочестиво отвергаемъ и предаемъ проклятію, и не примемъ никого, рукополагаемаго безглавными, по принужденію. Да не будетъ съ нами сего, Христе-Царю! Если же случится что-либо подобное, то, призвавъ во свидѣтельство истины Бога, нынѣ хулимаго ими, будемъ противиться даже до смерти. Какъ за отечество, такъ и за православіе съ радостію положимъ наши души — даже и въ томъ случаѣ, если увидимъ эти святыя мѣста погибающими въ огнѣ. Ибо, какая нужда вь одномъ только наименованіи, — называться святыми мѣстами, — если на самомъ дѣлѣ эта святыня терпитъ ругательство отъ еретичествующихъ? Мы никакимъ образомъ не рѣшимся не только сказать, но даже и помыслить что-либо несогласное съ святыми Вселенскими соборами. Первый изъ нихъ украшается тремястами восемнадцатью отцами, которые собрались на Арія [29], и, предавъ окаяннаго анаѳемѣ, отсѣкли отъ тѣла Церкви; ибо онъ отчуждалъ Сына отъ существа Отца — по естеству и вводилъ догматы неправой вѣры. Второй соборъ, по внушенію Божію, собрался въ Царь-градъ на Македонія, который хулилъ Святаго Духа. Третій величественно сошелся въ Ефесѣ [30] на скверноязычнаго и нечестиваго Несторія, хулившаго воспринятую отъ Пречистой Дѣвы плоть Христову [31]. Послѣ сего былъ соборъ шестисотъ тридцати богоносныхъ отцевъ въ Халкидонѣ, которые изрекли согласное съ первыми соборами и пояснили сказанное ими. Они отсѣкли отъ священнаго тѣла Церкви окаяннаго и злочестиваго Евтихія, вмѣстѣ съ Діоскоромъ, и утвердили апостольскую вѣру, всякаго же, мыслящаго противно ей, отлучили отъ Церкви Христовой. За противленіе симъ соборамъ да возгорится на насъ огонь, да будетъ изощренъ противъ насъ мечъ, да постигнетъ насъ лютѣйшая смерть, и даже, если возможно, вмѣсто одного раза, смерть пусть постигнетъ насъ безчисленное множество разъ. Мы же ни въ какомъ случаѣ не отступимъ отъ истиннаго благочестія и не обезчестимъ отверженіемъ то, что доблестно приняли отцы. Свидѣтелями этого пусть будутъ ихъ поты и многіе подвиги, которые они подъяли за вѣру; но это будетъ хранимо крѣпко и неизмѣнно и нами, и тѣми, которые сочтутъ за благо послѣдовать Богу и намъ. Миръ же Божій, превосходящій всякое разумѣніе (ср. Флп. 4, 7), да будетъ хранителемъ и наставникомъ державы твоей».

Этимъ посланіемъ преподобный ясно показалъ свою великую ревность по благочестіи. Прочитавъ его, царь устыдился и нѣсколько смирился и на время прекратилъ внутри своего государства гоненія на православныхъ. Онъ отписалъ къ преподобному со смиреніемъ, обвиняя другихъ въ церковной смутѣ.

«Человѣкъ Божій, — писалъ онъ, — въ новшествѣ этомъ мы неповинны. Призываемъ дерзновенно во свидѣтельство всевидящее око Божіе, — отъ тѣхъ происходитъ эта смута, которымъ много болѣе другихъ слѣдовало бы въ молчаніи почитать догматы вѣры и соборы. Они же желаютъ каждый показаться выше другихъ въ словѣ и въ достоинствѣ, нападаютъ другъ на друга и насъ привлекаютъ къ себѣ. Не безъизвѣстно твоему преподобію, что нѣкоторые изъ иноковъ и клириковъ, считающіе себя правомыслящими, вызвали эти соблазны, стараясь, какъ мы сказали, показать свое превосходство».

Однако царь смирился ненадолго, и по прошествіи нѣкотораго времени снова возсталъ противъ православія. И снова всюду, даже и во святомъ градѣ Іерусалимѣ, были возвѣщены постановленія царя, отвергающія святые соборы, въ особенности же Халкидонскій. Снова духовный воинъ, преподобный Ѳеодосій, хотя уже и престарѣлый лѣтами, обнаружилъ юношескій подвигъ. Когда всѣ молчали изъ страха и весьма многіе изъявляли согласіе, преподобный пришелъ въ Іерусалимъ изъ своей обители и, ставъ въ великой іерусалимской церкви на возвышеніи, съ котораго обыкновенно священники предлагаютъ чтенія народу, и сдѣлавъ рукою знакъ молчанія, громко возгласилъ:

— «Кто не почитаетъ четыре Вселенскіе собора, какъ и четыре Евангелія, да будетъ анаѳема!»

Сказавъ это, онъ, какъ ангелъ, поразилъ народъ, и никто изъ противниковъ не осмѣлился ничего возразить. Потомъ, призвавъ изъ своихъ учениковъ, усерднѣйшихъ къ вѣрѣ, онъ обходилъ съ ними окрестные города и селенія, уничтожая зловѣріе и утверждая благочестіе. Царь, услышавъ объ этомъ, осудилъ его на изгнаніе, — окаянный не зналъ, что смерть стояла уже у дверей его. Преподобный былъ сосланъ въ заточеніе, а царь Анастасій скоро лишился сей временной жизни, послѣ чего исповѣдникъ Христовъ Ѳеодосій, вмѣстѣ съ другими, претерпѣвавшими изгнаніе за православіе, немедленно возвратился въ свою обитель. Писалъ къ нему Феликсъ, епископъ древняго Рима [32], также и Ефремъ, епископъ Антіохійскій [33], ублажая блаженнаго многими похвалами за то, что онъ обнаружилъ такую ревность — потерпѣлъ за истинную вѣру изгнаніе и готовъ былъ принять смерть. Но уже время перейти намъ къ сказанію о чудесахъ святаго.

Въ то время, когда злочестивое повелѣніе царя Анастасія было возвѣщаемо во святомъ городѣ Іерусалимѣ, для этого были собраны всѣ отцы изъ палестинскихъ обителей, и преподобный Ѳеодосій, какъ мы сказали, пришелъ туда же со своими учениками. И весь этотъ соборъ былъ на мѣстѣ, называемомъ Іераѳіонъ [34], — мѣсто же это есть сооруженное Константиномъ Великимъ сѣдалище, на которомъ ежегодно бывало воздвиженіе честнаго Креста Господня.

Въ это время одна женщина, имѣвшая на груди болѣзнь, которую врачи называютъ «канкрумъ» [35], страдая долгое время и не получая отъ врачей никакого облегченія, пришла туда и стояла, въ изнеможеніи, близъ лика святыхъ отцовъ. Подойдя къ одному изъ нихъ (то былъ преподобный Исидоръ, бывшій впослѣдствіи игуменомъ Сукійской [36] обители), она сказала ему со слезами о своей болѣзни и спрашивала: есть ли въ томъ соборѣ преподобный Ѳеодосій, и каковъ онъ видомъ? Исидоръ указалъ ей перстомъ святаго. Она, подойдя и ставъ сзади, — подобно кровоточивой, коснувшейся края одежды Господней (Матѳ. 9, 20-22 и параллел.), — тайно прикоснулась къ иноческому одѣянію, которое было на преподобномъ, и тотчасъ получила исцѣленіе. Это не утаилось отъ преподобнаго, который, обратившись къ женщинѣ, сказалъ:

— «Дерзай, дочь, ибо Владыка мой сказалъ: вѣра твоя спасе тя» (Матѳ. 9, 22 и параллел.).

Блаженный Исидоръ поспѣшно подошелъ къ женщинѣ, желая видѣть совершившееся чудо, и нашелъ, что не осталось и знака на томъ мѣстѣ, гдѣ была неизлѣчимая язва.

По смерти царя Анастасія и по возвращеніи изъ заточенія преподобнаго отца, у Ѳеодосія было въ обычаѣ ходить въ Виѳлеемъ для молитвы. Однажды, желая отдохнуть отъ труда, онъ свернулъ съ пути въ обитель преподобнаго Маркіана. Тотъ, съ любовію принявъ дорогаго гостя, не имѣлъ чѣмъ угостить его, ибо у него не было въ то время ни хлѣба, ни пшеницы. Когда они довольно долгое время пребыли въ духовной бесѣдѣ другъ съ другомъ, и настало время трапезы, Маркіанъ приказалъ своимъ ученикамъ, чтобы они сварили сочиво и подали имъ. Ѳеодосій же, видя такую бѣдность его, велѣлъ своимъ ученикамъ вынуть изъ мѣшка и предложить своихъ хлѣбовъ, взятыхъ изъ дому на дорогу. Когда они ѣли, преподобный Маркіанъ сказалъ преподобному Ѳеодосію:

— «Не обезсудь, отче, на томъ, что приготовили скудное угощеніе, и не укоряй насъ, что не предложили хлѣба, ибо мы очень обѣднѣли, и у насъ совсѣмъ нѣтъ пшеницы».

Когда онъ сказалъ это, дивный Ѳеодосій, посмотрѣвъ на бороду Маркіана, увидѣлъ неизвѣстно откуда попавшее въ нее пшеничное зерно. Осторожно и тихо снявъ его правою рукою, онъ сказалъ съ радостной улыбкою на лицѣ:

— «Вотъ и пшеница, — какъ же вы говорите, что у васъ нѣтъ пшеницы?»

Блаженный Маркіанъ, взявъ съ радостію изъ Ѳеодосіевыхъ рукъ вынутое изъ своей бороды зерно, какъ нѣкоторое плодородное сѣмя, повелѣлъ отнести его въ житницу, вѣруя, что, по благословенію святаго Ѳеодосія, оно безъ труда принесетъ плодъ бóльшій, чѣмъ на воздѣланной нивѣ, что и случилось. По уходѣ Ѳеодосія, когда ученики хотѣли поутру открыть двери житницы, то увидѣли, что она полна пшеницы, такъ что даже и двери не открывались. Маркіанъ послалъ къ преподобному Ѳеодосію съ извѣстіемъ о совершившемся чудѣ и съ благодарностію за умноженіе пшеницы.

Преподобный отвѣчалъ:

— «Не я, но ты, отче, умножилъ пшеницу, ибо зерно было взято изъ твоей бороды».

Одна знаменитая женщина изъ Александріи [37] пришла въ обитель преподобнаго Ѳеодосія съ сыномъ своимъ, маленькимъ отрокомъ, который, увидѣвъ издали святаго отца, и указывая на него пальцемъ, воскликнулъ къ своей матери:

— «Вотъ кто спасъ меня отъ потопленія въ колодезѣ, поддержавъ меня за руку, чтобы я не утонулъ въ водѣ».

Мать, упавъ къ ногамъ преподобнаго, разсказала слѣдующее:

— «Отрокъ этотъ, — сказала она, — играя съ своими сверстниками, упалъ по неосторожности въ глубочайшій колодезь, и мы думали, что онъ разбился тамъ и утонулъ. Рыдая о немъ, какъ уже объ умершемъ, мы спустили одного человѣка въ колодезь, чтобы вынуть изъ воды трупъ отрока, но нашли ребенка живымъ на поверхности воды. Когда мы изумлялись и спрашивали, какимъ образомъ онъ не утонулъ въ водѣ, онъ разсказалъ намъ:

— «Какой-то престарѣлый инокъ, явившись, взялъ меня за руку и держалъ на водѣ».

Съ того времени, взявъ отрока, я обхожу города и селенія, горы и пустыни, — пока не найду этого отца. И вотъ я нашла твое преподобіе, и тебя узналъ ребенокъ мой, спасенный тобою отъ потопленія».

Другая женщина очень страдала во время рожденія дѣтей, — она рождала мертвыхъ дѣтей и всякій разъ съ весьма тяжкими страданіями. Она была и многочадна, и безчадна: многочадна — потому что рождала часто, безчадна — потому что дѣти рождались мертвыми. Со слезами просила она преподобнаго Ѳеодосія помолиться о ней, чтобы ей не рождать болѣе мертвыхъ дѣтей, и чтобы облегчились ея жестокія страданія. Еще просила она и о томъ, чтобы, когда она родитъ мальчика, позволилъ назвать его своимъ именемъ — Ѳеодосіемъ.

— «Если ты позволишь, — сказала она, — назвать твоимъ именемъ имѣющаго родиться отъ меня, то надѣюсь, что ребенокъ будетъ живъ».

Преподобный согласился на ея просьбу, усердно помолился о ней Богу, и когда настало время женщинѣ родить, то у нея не было прежнихъ страданій, — она родила легче, и ребенокъ оказался живымъ, мужескаго пола, и былъ названъ именемъ преподобнаго. Когда окончилось кормленіе его грудью, и онъ нѣсколько подросъ, то его привели въ обитель къ преподобному отцу и посвятили на иноческое служеніе Богу. Также и другая женщина изъ Виѳлеема, скорбѣвшая о своихъ умиравшихъ дѣтяхъ, когда назвала новорожденнаго именемъ преподобнаго, сохранила чрезъ то ему жизнь; онъ выросъ здоровымъ и былъ мужемъ искуснымъ, ибо былъ превосходнымъ архитекторомъ.

Однажды гусеницы и саранча производили опустошенія въ Палестинѣ. Преподобный былъ въ то время уже весьма старъ и не могъ ходить. Однако онъ приказалъ ученикамъ вести себя въ поле, гдѣ угрожала плодамъ земнымъ погибель, и тамъ остановилъ саранчу и гусеницъ, сказавъ:

— «Общій намъ всѣмъ Владыка повелѣваетъ вамъ, чтобы вы не погубляли человѣческихъ трудовъ и не съѣдали пищу бѣдныхъ».

И тотчасъ саранча разсѣялась, какъ облако, и гусеницы погибли.

Однажды братія очень нуждались въ одеждѣ и не имѣли, чѣмъ прикрыть наготу. Приходя къ преподобному, они докучали ему просьбами. Онъ же, не имѣя средствъ на покупку одеждъ, могъ развѣ только соболѣзновать имъ, однако, словами обѣщанія Владыки, сказалъ имъ:

— «Не пецытеся убо на утрей, ищите же прежде Царствія Божія и правды Его, и сія вся приложатся вамъ: вѣсть бо Отецъ вашъ Небесный, ихже требуете прежде прошенія вашего» (Матѳ. 6, 34. 33. 8).

Въ то время какъ святый утѣшалъ такъ братію, пришелъ одинъ мужъ, который никому не былъ извѣстенъ и не сказалъ о себѣ, кто онъ и откуда. Онъ далъ преподобному на монастырскія нужды сто золотыхъ монетъ и ушелъ. Преподобный, воздавъ благодареніе Богу за таковое промышленіе Его, отдалъ это золото на одежды для братіи, и всѣ были обезпечены ими на долгое время.

Іуліанъ, пастырь Бострской [38] церкви, который учился въ ранней молодости у преподобнаго чтенію книгъ, сообщилъ о немъ слѣдующее:

— «Однажды, — сказалъ онъ, — мы пришли съ преподобнымъ отцомъ въ Бостру, и вотъ одна женщина, извѣстная особенной злобою, встрѣтивъ насъ, посмотрѣла съ гнѣвомъ на преподобнаго отца и назвала его льстецомъ и лжецомъ, и тотчасъ ее постигло наказаніе отъ Бога: она внезапно упала и умерла».

— «Случилось намъ, — говорилъ онъ же, — идти мимо монастыря, въ которомъ были черноризцы, придерживавшіеся ереси Севера. Увидѣвъ насъ, они начали ударять въ церковное било [39] для собранія братіи прежде обычнаго времени пѣнія. Преподобный, уразумѣвъ, что они замышляютъ противъ насъ какія-то козни, воспылалъ праведнымъ гнѣвомъ и пророчески сказалъ слово Владыки:

— «Не имать остати здѣ камень на камени, иже не разорится» (Матѳ. 42, 2).

Слова эти не замедлили сбыться: спустя немного времени агаряне [40] напали ночью на тотъ монастырь; ограбивъ все, бывшее въ немъ, и взявъ въ плѣнъ всѣхъ иноковъ, они зажгли монастырь и разорили, согласно предсказанію святаго, то мѣсто».

Начальникъ греческаго войска, называемый восточнымъ комитомъ, по имени Кирикъ, смѣлый въ бояхъ, но благоговѣйный предъ Богомъ, отправляясь въ походъ противъ персовъ [41], сначала пришелъ въ Іерусалимъ поклониться святымъ мѣстамъ и пріобрѣсти помощь Божію противъ враговъ. Онъ пришелъ и въ обитель Ѳеодосія, потому что слава о святости преподобнаго отца, распространяясь повсюду, всѣхъ привлекала къ нему. Бесѣдуя со святымъ, онъ получилъ отъ него большую пользу: онъ услышалъ отъ него, что нужно полагаться не на лукъ свой, не на множество войскъ надѣяться, но знать одного Помощника — Бога и уповать на непобѣдимую силу Его, ибо для Него легко сдѣлать то, что одинъ погонитъ тысячу, а двое обратятъ въ бѣгство многія тысячи непріятелей. Чрезъ такое поученіе и бесѣду, этотъ комитъ почувствовалъ великую любовь къ святому и выпросилъ у него власяницу, которую носилъ святый, чтобы она была ему щитомъ въ битвѣ. Когда греческое войско сошлось съ персами и вступило въ жестокую битву, комитъ, одѣтый во власяницу преподобнаго Ѳеодосія, какъ въ броню, оставался невредимымъ отъ стрѣлъ, копій и мечей и обнаруживалъ великую храбрость. Возвратившись, по окончаніи войны, онъ снова пришелъ къ преподобному и заявилъ:

— «Я видѣлъ въ бою, — сказалъ онъ, — тебя самого, отче, помогающимъ мнѣ и дѣлающимъ меня страшнымъ для враговъ, пока мы не побѣдили персидскую силу».

Преподобный Ѳеодосій Великій явился не только этому комиту, когда онъ былъ далеко, но онъ являлся и многимъ другимъ, во многихъ мѣстахъ, принося скорую помощь: онъ являлся, избавляя отъ бѣдъ, то погибающимъ на корабляхъ среди волненій и бури, то блуждающимъ въ пустынѣ, то попавшимъ въ пасть дикихъ звѣрей: инымъ во снѣ, другимъ же на-яву.

Онъ былъ скорымъ помощникомъ не только для людей, но и для безсловесныхъ животныхъ. Одинъ странникъ шелъ, ведя осла. Встрѣтившійся ему на пути левъ, не обращая вниманія на человѣка, бросился на осла, чтобы растерзать и пожрать его. Въ трепетѣ человѣкъ громко призвалъ имя преподобнаго, говоря:

— «Человѣкъ Божій Ѳеодосій, помоги мнѣ!»

И тотчасъ левъ, услышавъ имя святаго, обратился назадъ и побѣжалъ въ пустыню.

Вспомнимъ нѣчто относящееся и къ прозорливости преподобнаго. Однажды, уже незадолго до своей кончины, онъ повелѣлъ ударить въ било, чтобы братія собрались. Когда всѣ пришли, онъ вздохнулъ, прослезился и сказалъ:

— «Молиться нужно, отцы и братья, молиться нужно, — ибо я вижу гнѣвъ Божій, который уже надвигается на восточную страну».

Послѣ сего, по прошествіи шести или семи дней, услышали, что великое землетрясеніе разрушило Антіохію и — въ то самое время, когда преподобный, видя гнѣвъ Господень, приказывалъ молиться братіямъ.

Послѣ сего, преподобный отецъ нашъ Ѳеодосій, приближаясь къ блаженной кончинѣ, лежалъ на одрѣ болѣзни въ теченіе цѣлаго года. На его устахъ непрестанно была молитва, такъ что когда онъ даже засыпалъ, уста его двигались и произносили тѣ псалмы и молитвы, къ которымъ привыкли. И когда святый пробуждался, то въ устахъ его былъ псаломъ, такъ что на немъ сбывалось изреченіе Давида: нощію пѣснь Его отъ мене (Псал. 41, 9). Часто поучалъ онъ добродѣтели и братію. А за три дня до своей кончины онъ призвалъ трехъ любимыхъ имъ епископовъ и, возвѣстивъ имъ о своемъ отшествіи къ Богу, далъ послѣднее цѣлованіе плачущимъ и рыдающимъ о разлукѣ съ нимъ. На третій день послѣ сего, среди молитвы къ Богу, онъ предалъ Ему духъ свой, проживъ всего сто пять слишкомъ лѣтъ. Преставленіе его Богъ почтилъ слѣдующимъ чудомъ: одинъ мужъ, по имени Стефанъ, родомъ изъ Александріи, былъ одержимъ въ теченіе долгаго времени бѣсомъ. По преставленіи преподобнаго, онъ, прикоснувшись къ одру его, освободился отъ своего мучителя и выздоровѣлъ. Тотчасъ повсюду узнали о кончинѣ святаго, и изъ всѣхъ городовъ собралось множество народа и иноковъ изъ обителей; пришелъ и первосвятитель іерусалимскій Петръ съ епископами, и съ честію погребли святое тѣло отца нашего Ѳеодосія въ пещерѣ, въ которой онъ первоначально жилъ, во славу Господа нашего Іисуса Христа, со Отцемъ и Святымъ Духомъ славимаго во вѣки. Аминь. 

Примѣчанія: 
[1] Каппадокія — область на востокѣ Малой Азіи. Въ 11 г. по Р. Хр. она была обращена въ Римскую провинцію при императорѣ Тиверіи. 
[2] Маркіанъ — Византійскій императоръ, царствовалъ съ 450 по 457 годъ. 
[3] Главный городъ римской провинціи Виѳиніи; находился на азіатскомъ берегу Босфора, напротивъ Византіи. 
[4] Въ 451 году. 
[5] Евтихій, осужденный IV-мъ вселенскимъ соборомъ, училъ, что Іисусъ Христосъ имѣлъ одно естество — Божеское, тогда какъ св. Церковь всегда признавала и признаетъ въ Іисусѣ Христѣ два естества несліянныя и нераздѣльныя — Божеское и человѣческое. Діоскоръ — александрійскій (въ Египтѣ) патріархъ, послѣдователь ученія Евтихія, которое онъ пытался утвердить на соборѣ 449 г. 
[6] Здѣсь разумѣется Антіохія Сирійская, называвшаяся Великою, — городъ при р. Оронтѣ, основанный Селевкомъ Никаторомъ и названный имъ по имени отца его Антіоха. Въ ней постоянно жили цари изъ рода Селевкидовъ, а во времена римскихъ императоровъ она была даже столицею Востока. Въ Антіохіи ученики Іисуса Христа въ первый разъ стали называться именемъ христіанъ. 
[7] Св. Симеонъ, — память котораго празднуется 1 сентября, — проводилъ отшельническую жизнь, исполненную поста и молитвы, на особомъ столпѣ. Это былъ особенно трудный, высшій видъ христіанскаго подвижничества, начало которому было положено св. Симеономъ. 
[8] Подъ «мысленнымъ волкомъ» здѣсь разумѣются діаволъ и каждый изъ его слугъ-совратителей въ зловѣріе и нечестіе. Образъ рѣчи во всемъ этомъ выраженіи заимствованъ изъ Еванг. Іоан., гл. 10, ст. 12. 
[9] Св. Ювеналій патріаршествовалъ въ Іерусалимѣ съ 420 по 458 г. 
[10] Память преп. Логгина (въ Греч. Церкви) — 17-го ноября и въ субботу сырную. 
[11] Древняя башня въ Іерусалимской крѣпости, у Яффскихъ воротъ. 
[12] По гречески: каѳисма, или каѳисматная церковь; она находилась на полпути между Іерусалимомъ и Виѳлеемомъ. 
[13] Лавра (съ греч. часть города, переулокъ) — рядъ келлій, расположенныхъ въ оградѣ вокругъ жилища настоятеля въ видѣ переулковъ въ городѣ. Съ глубокой древности названіе лавра примѣняется къ многолюднымъ и важнымъ монастырямъ. Впервые появилось оно въ Египтѣ, а затѣмъ въ Палестинѣ. 
[14] Отваръ изъ хлѣбныхъ зеренъ, или гороха, бобовъ, овощей. 
[15] Здѣсь разумѣется, главнымъ образомъ, манна, чудесная пища, которою Господь питалъ еврейскій народъ во время странствованія по пустынѣ, на пути въ землю обѣтованную. (Исх. гл. 16 и дал.). 
[16] Разумѣется чудесное насыщеніе Іисусомъ Христомъ 5-ю хлѣбами болѣе 5-ти тысячъ человѣкъ (Матѳ. 14, 15-21 и парал.) и 7-ю хлѣбами — болѣе 4-хъ тысячъ человѣкъ (Матѳ. 15, 32-38 и парал.). 
[17] Такъ называлась часть пустыни на западномь берегу Мертваго моря, которое здѣсь зовется Смолянымъ или Асфальтовымъ. 
[18] Греки — народъ, съ незапамятныхъ временъ занимавшій большую часть нынѣшняго Балканскаго полуострова и близлежащіе острова; въ христіанскія времена они всегда въ значительномъ количествѣ жили и живутъ въ св. землѣ. 
[19] Иверійцы — т. е. родомъ изъ. Иверіи, нынѣшней Грузіи. 
[20] Армяне жили по сосѣдству со Св. Землей. Собственно Арменія граничила на сѣверѣ съ Колхидою, Иверіей и Албаніей, на западѣ съ Малой Азіей, на югѣ съ Месопотаміей, на юго-востокѣ и востокѣ съ Мидіею и Сиріею. 
[21] Т. е. рѣчью разумною, полною назиданія, — ср. посл. къ Колос. гл. 4, ст. 6. 
[22] Т. е. по правую сторону (Матѳ. 25, 34). 
[23] Т. е. по лѣвую сторону (Матѳ. 25, 41). 
[24] Анастасій I, Дикоръ или Ѳракіецъ, царствовалъ съ 491 по 518 г. 
[25] Царствовалъ съ 457 по 474 г. 
[26] Царствовалъ съ 474 по 491 г. 
[27] Безглавные (по гречески — акефалы) — еретики шестого вѣка, послѣдователи Севера Александрійскаго. Они не допускали ни епископовъ, ни священниковъ, ни таинствъ и представляли собою крайнюю партію монофизитовъ. 
[28] Литра — фунтъ, мѣра вѣса, равная 72 золотникамъ; въ серебрѣ стоила до 42 руб., въ золотѣ — до 506 руб. 
[29] Первый (Никейскій) Вселенскій соборъ былъ въ 325 г. 
[30] Ефесъ — знаменитый городъ Лидіи (въ западной части Малой Азіи), считавшійся столичнымъ для всей Малой Азіи. Въ теченіе долгаго времени онъ быль мѣстопребываніемъ св. апостола Іоанна Богослова. — 3-й Вселенскій соборъ былъ здѣсь въ 431 году. 
[31] Несторій, бывшій архіепископомъ Константинопольскимъ (428-431 г.), вслѣдъ за Діодоромъ, епископомъ Тарсійскимъ, и Ѳеодоромъ, епископомъ Мопсуетскимъ, искажалъ православное ученіе объ образѣ соединенія въ Іисусѣ Христѣ двухъ естествъ. Онъ училъ, что отъ Пресвятой Дѣвы Маріи родился не Богочеловѣкъ, а человѣкъ, — родился, будто бы, естественнымъ образомъ и притомъ былъ не чуждъ страстей и недостатковъ. Божество, по этому ученію, соединилось съ человѣкомъ Іисусомъ, будто-бы, уже потомъ, когда онъ окончательно утвердился въ добрѣ. 
[32] Римскій епископъ Феликсъ управлялъ римскою Церковію съ 526 по 530 годъ. 
[33] Св. Ефремъ занималъ антіохійскую каѳедру съ 528-545 г. 
[34] Этимъ именемъ называлась особая часовня, въ такъ называемомъ Мартиріумѣ, выстроенномъ Константиномъ Великимъ; животворящій Крестъ находился тамъ и въ концѣ VI вѣка, и его ежегодно воздвигали, собственно на Страстной недѣлѣ, преимущественно въ Великую Пятницу. Часовня эта запиралась постоянно, и ключъ отъ нея хранился у особаго пресвитера, называвшагося ставрофилаксомъ (крестохранителемъ). 
[35] Здѣсь, вѣроятно, нужно разумѣть неизлѣчимую болѣзнь, называемую теперь канцеръ, т. е. ракъ. 
[36] Одна изъ наиболѣе извѣстныхъ Палестинскихъ лавръ, основанная преп. Харитономъ († 340 г., память его 28-го сентября), теперь — могаретъ Харетунъ, пещера преп. Харитона, къ югу отъ Виѳлеема. 
[37] Городовъ съ этимъ именемъ было извѣстно въ древности нѣсколько. Здѣсь нужно разумѣть Александрію — столицу Египта, при Средиземномъ морѣ. Городъ этотъ славился своею ученостію и богатствомъ, былъ основанъ въ 332 г. до Р. Хр. Александромъ Великимъ. 
[38] Востра или Бостра — городъ въ св. землѣ, въ древности одинъ изъ левитскихъ городовъ въ полуколѣнѣ Манассіиномъ, за Іорданомъ. 
[39] Било, отъ слова бить, — деревянная или металлическая доска, въ которую ударяли для созыванія вѣрующихъ къ общественному богослуженію. У насъ била замѣнены колоколами, но въ Греціи они употребляются и доселѣ. 
[40] Т. е. — арабы, происшедшіе отъ Исмаила, сына Авраама и Агари. 
[41] Страна ихъ на западѣ граничила съ Сузіаной, на сѣверѣ съ Мидіей, и Парѳіей, на востокѣ съ Кармеліей, на югѣ примыкала къ Персидскому заливу. Ранѣе персы зависѣли отъ мидянъ, грековъ, парѳянъ, но съ 226 г. по Р. Хр. сдѣлались самостоятельными и часто вели войны съ римской имперіей. 

Монастырь преподобного Феодосия Великого находится в часе езды от Иерусалима, в 11 км к востоку от Вифлеема. 

 

Преподобный Феодосий пришел из Каппадокии в Иерусалим в 451 году и через некоторое время поселился на вершине одного холма в пещере. В этой пещере, по преданию, укрывались волхвы, получившие, после поклонению Богомладенцу, откровение от Ангела идти в свою страну иным путем. 
В 476 году на месте подвига преподобного Феодосия возник монастырь, который был посвящен Пресвятой Богородице. В период рассвета обители в VI - начале VII века количество насельников превышало 700 человек. 

 

В центре обители была построена базилика, у основания которой находилась пещера. 
В начале ХVI века монастырь был разорен турками и долгое время был в запустении. В конце ХIХ века Иерусалимская патриархия выкупила этот участок земли и занялась реконструкцией. 

 

Сама пещера сохранилась. Там находятся гробницы основателя монастыря - преподобного Феодосия Великого, матери преподобного Саввы Освященного, преподобной Марии – супруги преподобного Ксенофонта, блаженного Иоанна Мосха и других подвижников благочестия. 

 

В настоящее время это православный греческий монастырь, находящийся в подчинении Иерусалимской патриархии.