В отсутствии системы образования и субсидирования искусства рынок – единственный механизм производящий художественный продукт. В предыдущем выпуске действие этого закона описал Виктор Мизиано. Нарисованная им картина заставила меня обратиться к исследованию финансовой бюрократии. Реальная политика государства по отношению к искусству  определяется во многом законодательством. Важная политическая роль искусства в тоталитарном обществе гарантировала те привилегии, которые имели художники, находившиеся на спец. обеспечении, получавшие мастерские практически в безвозмездное пользование и гарантированный хорошо оплачиваемый заказ. Сегодня государство не содержит художников, полностью предоставив их рынку. И даже более того – никаких художников по российскому законодательству в нашем государстве не существует. По не проверенным данным статус «работника культуры» отменили году в 1993, когда собственно система финансовой поддержки художников государством перестала работать.

Разительно изменилось с тех пор лицо искусства вообще и в частности лица тех, кого некогда называли художниками. Так и хочется вздохнуть по стариковски: «…. Да, теперь все не так как прежде…». А собственно как?

Но вернемся к налогам. По утверждению  Владимира Дубосарского при факте продажи произведения на аукционе, художник может написать соответствующее письмо и получить 5 %  от суммы продажи.  Вадим Захаров, удивленный появлением своей старой живописной работы (устроители аукциона заявляли, что все произведения будут представлены из России, а эта вещь уже давно ушла в западную коллекцию), что художнику причитается не 5, а 4 процента.

Пока художники считали проценты, философы (Олег Аронсон и Елена Петровская) вместе с критиком Александром Евангели  обсуждали арт рынок в шумном недорогом ресторанчике.  Они пытались сориентироваться в рынке искусства и разобраться в арт фьючерсах, бондах и синих фишках. Вот несколько реплик из их приватного разговора.  

О.А. - У нас есть голубые фишки – Кулик, Осмоловский, АЕС,Дубосарский /Виноградов….

А.Е. - Когда галерея Триумф устраивает выставку за 700 тыс (…) скажем тех же АЕС, ясно, что ниже этих цен АЕСы не упадут никогда, даже если весь рынок искусств рухнет.

О.А. - Они должны окупить вложенные в банкет затраты. Почему современное искусство так коммерциализируется? Дело в том, что сейчас в мире количество денег избыточно. Так что любая ерунда будет куплена за любые деньги.

Е.П. - Вы все равно не понимаете моего удивления: почему попали в эту позицию АЕС со своей редкой халтурой. Я потрясена! Как это может попасть на вторую позицию?

О.А. - Ты исходишь из презумпции, что кто-то может что-то назначить «фуфлом», а кто-то нет.

А.Е. - У рынка просто другая система критериев. Автономная система оценок – это цена. Как система оценок она хорошо развита.

Е.П. - В 88 году я была на Сотбисе. Они устроили первую продажу неофициального искусства, и казалось, что это был прорыв. Прорыв! Они нас заметили… и прошло 20 лет и  мы имеем тот же аукцион в той же стране и какие там произошли перемены? Чуйков, который тогда был героем в 88 году сейчас оттеснен в пятую позицию.

О.А. - Когда они открывают новую колонию, китайскую, скажем – происходит то же самое. Сначала они ориентируется на экспертную оценку внутри страны, а потом уже непосредственно цены на рынке. Россия давно уже нищенствует на этом рынке искусств.

А.Е. - Вот например китаец N, он стоит очень дорого, потому что им торгует Саатчи.

О.А. - Рынок должен выбирать худшее, и он это делает. Я не собираюсь вводить критерии – рынку нужен товар, а не произведение, которое выходит за рамки товара.

Е.П. - Это очень интересно. Это страшно интересно, я должна сказать.

О.А. - Я не собираюсь вводить критерии «хорошо» и «плохо», но в системе оценок экспертная и рыночная, экспертная оценка должна быть унижена максимально. Рынку нужен товар, а не произведение, выходящее за рамки товара.

О.С. - Рынок о целой части искусства умалчивает. Он умалчивает о том, что в него не попадает.

О.А. - Рынок всегда будет умалчивать о плохо музеефицированном и экспонируемом искусстве. То, что хуже всего подверстывается под определение предмета или объекта.  Поэтому произведений КД на рынке никогда не будет. Будут объекты Монастырского, маркированные его брендом. Мне кажется, важный момент связан с тем, что увеличивается количество богатых людей в мире. Им требуются подлинники. Вспомним, когда был спрос на Ван Гога, вдруг на рынок хлынул большой поток подлинников Ван Гога. Поскольку современное искусство состоит из имен и брендов,  появляются целые индустрии, в которых участвуют сами художники по созданию любых объектов под своим именем. Единственно чему должны соответствовать эти объекты – представлению куратора о том, что сейчас модно. Поэтому сейчас художник должен быстро меняться.

А.Е. - Олег, в какой-то момент, мне кажется, возникает подмена. Здесь нужно разделить: есть куратор, который обслуживает смысл. А есть куратор, который обслуживает спрос.

О.А. Нет кураторов, которые обслуживают смысл на рынке, они не замечаемы. И мне кажется что это одни и те же люди, которые обслуживают рынок и делают вид, что работают со смыслом.

Е.П. - Меня очень волнуют АЕС, если бы вы знали….

А.Е. - Что меня волнует, так это формирование цены на современное искусство. А существует еще музейное искусство, которое из рынка выпадает. Мы получаем слабого китайца за 4 милиона и музейного Гойю, оцененного в полтора миллиона. Интересно, что когда они выходят на рынок, они включаются в эту систему форсирования цен на нижнем уровне.

О.А. - Поэтому Чуйков стоит меньше АЕСов, как музейный художник.

Е.П. - Этот зазор мне кажется более фундаментальным и более шокирующим.

О.А. -Достигнув апогея в какой то игре, современные художники уже переплюнули традиции. Мы переплюнули искусство и поэтому мы такие дорогие. А теперь мы не тоже искусство, а мы современное искусство и за это надо доплачивать…

Е.П. - У меня такой вопрос, как вы относитесь к Осмоловскому, к его танкам и хлебам, за которые он получил “Кандинского”.

А.Е. - Я думаю это симулятивное творчество. Что я имел в виду, что представляется мне существенным – это оплачиваемый спрос на хорошее искусство. Это момент не оппозиционный. Встраивание в искусство, востребованное режимом. Это можно считать игрой с режимом….? 

Е.П. - ой ли….

О.А. - В искусстве нужно ввести новый критерий – честность. По этому критерию Осмоловский будет на последнем месте. Честность – это простой критерий, связывающий произведение с риторикой его автора.

А.Е. - Я имел разговор в Дубосарским об актуальности. Володя хорошо диагностировал современное искусство…

Полина - А Осмоловский продал свое произведение и купил картину Курбэ….

Е.П. - Важно, что Дубосарский/ Виноградов не развивались. Они сразу выпали в рынок. А вот Кулик, Осмоловский, АЕС, имеют определенную историю существования на арт сцене. Те сразу выпали в рынок.

А.Е. - Выпадение в рынок подразумевает эволюцию в рынке. Их попадание в рынок было органичным…

Итак, искусство на сегодняшний день – прибыльный бизнес и художники как частные предприниматели продают произведения искусства как продукт своего бренда другим частным предпринимателям (коллекционерам). На профессиональном сленге бизнеса это называется «В2B» (бизнес для бизнеса).

Способ развития искусства независимо от рынка - это государственная политика поддержки искусства. Сегодня художники исправно платят налоги, и кажется закономерным, что должны существовать программы поддержки искусства…   Вот одну такую невероятную историю рассказала приехавшая из Франции Антонелла Корсани (Университет Париж1), которая знакомила московских интеллектуалов с новой теорией когнитивного капитализма в рамках узкоспециальной конференции.  Более широкая публика может прочитать об этой конференции и в частности статью Корсани в журнале Логос №4 (61(2007. Французский друг Артура помог нам  беседовать с  Антонеллой, объясняющей структуру социальных субсидий во Франции и выступил в роли переводчика (слова Антонеллы по-французски тоже есть в записи).

Артур: Разные варианты: рабочий на заводе получает нормальное социальное обеспечение. Другой случай, когда ты постоянно меняешь место работы, условно говоря, у тебя несколько мест работы (концерты например). Состояние такого работника очень плохое, т.к. правительство не воспринимает его как человека работающего на одном месте, и он лишен тех социальных пособий, которые может получить рабочий. С 1969 года появился специальный режим для художников. Это специальный режим пособия по безработице. Для примера, проработав по документам 507 часов с сентября по декабрь, художник в течении другой половины года  получает деньги.

О.С. - Если выставка открыта месяц, она засчитывается как время работы художника?

Артур: Да. Если ты не работаешь, есть специальный режим, и ты все равно получаешь зарплату. Если в прошлом году ты заработал 80 тыс. евро, в следующем году ты получишь 10 тыс. евро нигде не работая.

О.С.- О! Это вери гуд идея.

Артур: Да, она путешествует по Европе, чтобы распространить эту идею. Причем, если ты работаешь – ты не получаешь пособия – то есть  рабочее время не оплачивается. Пособие ты получаешь, только если не работаешь. …

О.С. - Не очень понимаю, но это не проблема перевода, а менталитета.

Артур: в 1969 году был веден этот специальный режим, и тогда художников было немного, и это была политика правительства для развития культурной индустрии. Но тогда никто уже не захотел работать на заводах, все захотели стать художниками. В 1981 году у власти во Франции было социалистическое правительство, которое очень много денег дало культуре. Не только телевидению и большому кино, но и для маленьких городов. Все захотели стать художниками. В общем, это была демократизация искусства.*

*работники зрелищных искусств (intermittents du spectacle – особый профессиональный статус, специфичный для французского социо-институционального контекста и оформленный на пересечении трудового и социального законодательств. Не будучи ни классическими служащими на окладе, ни «фри-лансарами», работники зрелищных искусств – это работники с переменной занятостью, иногда сразу у нескольких работодателей. В современном виде статус существует с 1969г. Он присваивается артисту отработавшему в предыдущем году 507 часов, и позволяет ему получать стипендию между периодами работы и дает право на специальное пособие, достаточно гибкое, чтобы гарантировать стабильный доход при принципиальной прерывистости занятости.  Финансирование обеспечивается по принципу меж профессиональной солидарности.

 «Есть учреждения, для которых научная работа –  приоритетная сфера, они, можно сказать,  занимаются свободной наукой.  В музее много самых разных базовых функций, и наука здесь не считается свободной наукой, и наша деятельность не считается научной работой. Это по сути своей неверно, потому что даже для того чтобы первично обработать и принять на хранение произведение (если с современным искусством проще и можно выяснить у художника, то в случае с наследием и со старым искусством требуется большая предварительная научная работа), чтобы осмыслить, что мы принимаем в свою коллекцию. То есть, обязательна научная экспертиза. Существуют базовые вещи для музея, когда музей считается музеем – хранение, обработка – это напрямую связано с научной деятельностью, и вершиной этой работы считается академический каталог, которых Третьяковская галерея, в частности, издала уже 11 томов. Это фундаментальная научная работа и не признавать ее странно. Такое ощущение, что этот закон готовили люди, у которых представление о музеи на уровне посещения в детстве, что в музее есть смотрители, которые сидят в зале, есть лекторы, экскурсоводы и те, кто эти все шедевры хранит. А то, что остается за кадром,  большая научная обработка собраний, подготовка … вплоть до передач на радио и на телевидении…  В этом перечне не существует такой функции как научный сотрудник – хотя, я проработала более 30 лет в музее, на моей памяти научный сотрудник был всегда.  По штатному расписанию есть хранитель, который является научным сотрудником и есть научный сотрудник, который не является хранителем. Сейчас же выделен в особую должность хранитель фондов – это по терминологии получается кладовщик какой-то, который должен пересчитать и запереть. Получается что экскурсовод, лектор, хранитель – есть, а научного работника – нет. Нам предлагают трансформировать наши функции. И встает вопрос – во что хотят превратить музей? Это просто некое хранилище с непонятными функциями? Это сужение роли музея происходит в то время, когда правительство и президент ставят задачу расширять сферу культуры. Происходит сужение роли музея в обществе, поэтому многие музеи подписали письмо – потому что это касается важных вопросов культуры. Потому что если проводить такой закон, то музеи  лишаются образовательных функций в первую очередь».

О.С. - Подобные законы действительно нацелены на изменение функций  музея…  Как вы думаете,  в ответ на это закон будут ли музейные работники развивать дикуссию об общественной функции музея?

«Этот закон предложило не министерство культуры, а министерство здравоохранения. Ответная реакция музеев последовала в Федеральное агентство по культуре и кинематографии. Здесь задача министерства культуры и агентства поднять эту дискуссию. Сейчас очень важны повышение культуры общества и образовательная функция музея. Сужать роль музея до кладбища искусства или поднять ее до сокровищницы – это тот вопрос, который должен быть поставлен нашим руководством».

Этот материал вовсе не претендует на глубокое исследование затронутых в ней вопросов. Мною не были опрошены сотрудники налоговой инспекции и министерств, не были исследованы законодательства. Сюжет развивается в приватных частных разговорах, и данная статья лишь выявляет симптом, предлагая обратить на него внимание. Ведь кришнаитская мудрость: «ты то, что ты ешь», вполне приложима к данной ситуации – искусство таково, каковы структуры, институции и социально-административные нормы обеспечивающие его существование.