"Беовульф".

Англосаксонский эпос Х века.

Истинно! исстари слово мы слышим
о доблести данов, о конунгах датских,
чья слава в битвах была добыта!
Первый — Скильд Скевинг, войсководитель,
не раз отрывавший вражьи дружины
от скамей бражных. За все, что он выстрадал
в детстве, найденыш, ему воздалось:
стал разрастаться властный под небом
и, возвеличенный, силой принудил
народы заморья дорогой китов
дань доставить достойному власти.
Добрый был конунг! В недолгом времени
сын престола, наследник родился,
посланный Богом людям на радость
и в утешение, ибо Он видел
их гибель и скорби в век безначалия,-
от Вседержителя вознаграждение,
от Жизнеподателя благонаследие,
знатен был Беовульф, Скильдово семя,
в датских владениях. С детства наследник
добром и дарами дружбу дружины
должен стяжать, дабы, когда возмужает,
соратники стали с ним о бок,
верные долгу, если случится война,-
ибо мужу должно достойным
делом в народе славу снискать!
В час предначертанный Скильд отошел,
воеводитель в пределы Предвечного. —
Тело снесли его слуги любимые
на берег моря, как было завещано
Скильдом, когда еще слышали родичи
голос владычный в дни его жизни.
Челн крутогрудый вождя дожидался,
льдисто искрящийся корабль на отмели:
там был он возложен на лоно ладейное,
кольцедробитель; с ним же, под мачтой,
груды сокровищ — добыча походов.
Я в жизни не видывал ладьи, оснащенной
лучше, чем эта, орудьями боя,
одеждами битвы — мечами, кольчугами:
все — самоцветы, оружие, золото —
вместе с властителем будет скитаться
по воле течений. В дорогу владыку
они наделили казной не меньшей,
чем те, что когда-то в море отправили
Скильда-младенца в суденышке утлом.
Стяг златотканый высоко над ложем
на мачте упрочив, они поручили
челн теченьям: сердца их печальны,
сумрачны души, и нет человека
из воинов этих, стоящих под небом,
живущих под крышей, кто мог бы ответить,
к чьим берегам причалит плывущий.

2

Долго правил твердыней данов
Беовульф датский, народоводитель
Скильдинг, наследник единодержца,
пока не сменил его сын его, Хальфдан
славный, что властил до самой смерти. —
и в старости Скильдинг бойцом был отменным.
Родилось на землю от Хальфдана четверо:
Херогар, Хродгар, Хальга Добрый
и дочь, которая, слышал я, стала
подругой Онелы в опочивальне,
супругой Скильвинга, конунга шведского.
Хродгар возвысился в битвах удачливый,
без споров ему покорились сородичи,
выросло войско из малой дружины
в силу великую. Он же задумал
данов подвигнуть на труд небывалый:
хоромы строить, чертог для трапез,
какого люди вовек не видывали;
там разделял бы он со старыми, с юными
все, чем богат был по милости Божьей,-
только земля неделима и войско едино.
Слышал я также, по воле владыки
от дальних пределов народы сходились
дворец возводить и воздвигли хоромы
в срок урочный, а тот, чье слово
было законом, нарек это чудо
Палатой Оленя, именем Хеорот;
там золотые дарил он кольца
всем пирующим. Дом возвышался,
рогами увенчанный; недолговечный,
он будет предан пламени ярому
в распре меж старым тестем и зятем —
скоро нагрянули зло и убийство.
Тут разъярился дух богомерзкий,
житель потемков, который вседневно
слышал застольные клики в чертогах:
там арфа пела и голос ясный
песносказителя, что преданье
повел от начала, от миротворенья;
пел он о том, как Создатель устроил
сушу — равнину, омытую морем,
о том, как Зиждитель упрочил солнце
и месяц на небе, дабы светили
всем земнородным. и как Он украсил
зеленью земли, и как наделил Он
жизнью тварей, что дышут и движутся.
Счастливо жили дружинники в зале,
пока на беду им туда не явилось
ада исчадие: Гренделем звался
пришелец мрачный, живший в болотах,
скрывавшийся в топях, муж злосчастливый,
жалкий и страшный выходец края,
в котором осели все великаны
с начала времен, с тех пор, как Создатель
род их проклял. Не рад был Каин
убийству Авеля, братогубительству,
ибо Господь первоубийцу
навек отринул от рода людского,
пращура зла, зачинателя семени
эльфов, драконов, чудищ подводных
и древних гигантов, восставших на Бога,
за что и воздалось им по делам их.

3

Ночью Грендель вышел разведать,
сильна ли стража кольчужников датских
возле чертога, и там, в покоях,
враг обнаружил дружину, уснувшую
после пиршества,- не ждали спящие
ужасной участи,- тогда, не мешкая,
грабитель грозный, тать кровожорный
похитил тридцать мужей-воителей,
и, с громким хохотом и корчась мерзостно,
вор в берлогу сволок добычу,
радуясь запаху мяса и крови.
Лишь на рассвете открылись людям
следы побоища и сила Гренделя,-
был после пиршества плач великий!
Скорбь огласила утро стенаньями;
муж безупречный сидел неутешен —
горе страшное, слишком тяжкое! —
след проклятого гостя видев,
он оплакивал, конунг, павших
в неравной схватке. Но не успели
даны опомниться: ночь наступила,
и враг ненасытный, в грехе погрязший,
опять набег учинил убийственный;
не раз случалось людям в ту пору
искать ночлега, стелить постели
вдали от высокой дворцовой кровли,
ибо враг кровожаждущий в этом доме бесчинствовал,
и, спасаясь от недруга, уходили воины
прочь от места опасного; он один одержал
верх над множеством и остался, злокозненный.
в доме конунга беззаконным хозяином;
и надолго чертог обезлюдел.
Так двенадцать зим вождь достойный,
друг Скильдингов, скорби смертные
и бесчестье терпел и печали неисчислимые.
И слагались в то время по всей земле
песни горестные, но правдивые
о том, как Грендель войной на Хродгара
год за годом злосердый ходит,
и нет предела проклятой пагубе,
не ищет враг замирения с данами,
не прекращает разбоя кровавого,
цену крови платить и не думает,
мужа знатного даже золотом
у злодея не выкупить. Так преследовал
датских ратников призрак дьявольский,
ждал юных в засадах и старых воинов
рвал на части, из топей туманных
являлся ночью,- кто знает, откуда
приходят скитальцы, причастные тайн
самой преисподней!- и множил муки
богоотверженец; светлый Хеорот
стал пристанищем полночной нечисти —
только места высокого, освященного Богом,
не касался поганый, не смел осквернять
трона кольцедарителя.
Такое Скильдингу на долю выпало
горе долгое. Сидели знатные,
судили мудрые, в совете думали,
как бы вернее людей избавить
от страшной участи; молились идолам,
душегубителям, и, воздавая им
жертвы обетные, просили помощи
и подкрепления — то суеверие,
обряд языческий, то поклонение
владыке адскому! Был им неведом
Судья Деяний, Даритель Славы,
Правитель Неба, не знали Бога,
не чтили Всевышнего. Горе тому,
кто нечестьем и злобой душу ввергает
в гееннский огонь,- не будет ему
послабления в муках! Но благо тому,
кто по смерти предстанет пред Богом
и вымолит у Милосердного мир и убежище
в лоне Отца!

4

Не было роздыха сыну Хальфдана
в его несчастьях, не мог всемудрый
осилить пагубу. горе страшное,
слишком тяжкое, напасть ночную,
людей постигшую в его державе.
Услышал весть о победах Гренделя
храбрец гаутский, дружинник Хигелака —
он был сильнейшим среди могучих
героев знатных, статный и гордый;
и приказал он корабль надежный
готовить в плавание: там, за морем,
сказал, найдем мы, за лебединой дорогою,
конунга славного, но бедного слугами!
Людей не пугала затея дерзкая,
хотя и страшились за жизнь воителя,
но знаменья были благоприятные.
Тогда собрал он, ратеначальник,
в дружину гаутов наихрабрейших,
товарищей верных, числом четырнадцать,
и, сам пятнадцатый, опытный кормчий,
повел их к морю, к пределам суши.
Время летело, корабль в заливе
вблизи утесов их ждал на отмели;
они вступили на борт, воители,-
струи прилива песок лизали,-
и был нагружен упругоребрый
мечами, кольчугами; потом отчалил,
и в путь желанный понес дружину
морской дорогой конь пеногрудый
с попутным ветром, скользя, как птица,
по-над волнами,- лишь день и ночь
драконоголовый летел по хлябям,
когда наутро земля открылась —
гористый берег, белые скалы,
широкий мыс, озаренный солнцем,-
они достигли границы моря.
Ладья их на якоре стояла в бухте;
герои гаутские сошли на берег,
блестя кольчугами, звеня мечами,
и возгласили хвалу Всевышнему,
что ниспослал им стезю безбурную.
Тогда с утеса дозорный Скильдингов,
страж побережья, следил, как ратники
во всеоружии, в одеждах битвы
над бурунами проходят по сходням;
дивился витязь гостям незваным,
и прямо к ним он коня направил,
служитель Хродгара, и древком ясеневым,
копьем потрясая, спросил пришельцев: —
"Кто вы, закованные в броню,
покрывшие головы железными шлемами,
судно грузное по мелководьям
сюда приведшие из океана?
Давно храню я наши границы,
поморье датское от злонамеренных
морских разбойников, но не упомню,
чтобы чужая дружина вышла
на этот берег так, без опаски.
без дозволения моих сородичей,
власть предержащих. И я ни в жизни
не видел витязя сильней и выше,
чем ваш соратник — не простолюдин
в нарядной сбруе.- кровь благородная
видна по выправке! Но я обязан
узнать немедля ваш род и племя,
дабы вошли вы в пределы датские
не как лазутчики. Вы, чужеземцы,
морские странники, поторопитесь! —
я жду ответа, я должен сведать,
откуда вы и почто явились!"

5

Воеводитель ему ответствовал,
раскрыл сокровищницу слов благородных:
"Мы все от семени мужей гаутских,
наш конунг — Хигелак, его дружина — мы.
Воитель мудрый, всеземнознатный
отец мой, Эггтеов, состарясь, умер,
покинул землю,- тому немало
минуло зим,- но имя славное
доныне знаемо под этим небом.
Не злые мысли ведут нас к датскому
народоправителю, к сыну Хальфдана,-
так помоги нам добрым советом!-
и мы не скроем от высокородного
помыслов наших, о коих скоро
и ты узнаешь. Молва разносит,-
скажи, то правда ли?- что будто некая
тварь неведомая тревожит Скильдинга,
датчан ночами исчадье мрака,
злобесный призрак, в набегах яростных
губит и грабит. От всей души я
хотел бы Хродгару помочь советом,
дабы избавить его от бедствия,
дабы вернулось благополучие
в его державу, дабы утихли
волны печалей, не то вовеки
страх и злосчастие с ним пребудут,
покуда не рухнут стропила и кровля,
пока стоят на холме хоромы".
С коня ответил отважный всадник,
сказал дозорный: "И сам ты знаешь,
что должно стражу — щитоносителю
судить разумно о слове и деле.
Я вижу ясно, с добром вы к Скильдингу
путь свой правите, и вам тореную
тропу, кольчужники, я укажу;
а людям велю я этот свежесмоленый
корабль охранять и беречь от недругов;
пускай на песке дожидает спокойно
древо морское доброго кормщика;
вновь полетит змееглавый по хлябям,
неся восвояси хозяина славного,
к землям гаутским, а с ним и дружинников —
тех, кого в битве Судьба упасет".
Двинулась рать (корабль остался,
причаленный к берегу, широкогрудый,
на тяжком якоре); ярко на шлемах
на островерхих вепри-хранители
блистали золотом. Так за вожатым
спешила дружина мужей войнолюбых
широкой дорогой,- и вдруг перед ними
в холмах воссияла златослепящая
кровля чертога, жилища Хродгара:
под небом не было знатней хоромины,
чем та, озарявшая окрестные земли.
Узрели славу твердыни престольной
щитоносители; страж, указав им
путь прямохожий, коня направил
обратно к морю, и молвил ратник:
"Теперь идите. Отец Вседержитель
да будет с вами! Дай Бог вам силы
в грядущих сражениях! А я возвращаюсь
хранить границу от недругов наших!"

6

На пестрые плиты, на путь мощеный
толпа ступила мужей доспешных
в нарядах ратных, в кольчугах, звенящих
железными кольцами, прочными звеньями,-
войско блестящее шло ко дворцу.
Там, под стеной, утомленные морем,
они сложили щиты широкие
в ряд на лавы — раскатом грянули
их нагрудники; там же составили
копья из ясеня вместе с мечами —
бремя железное, вооружение
морестранников. Тут страж-привратник,
воитель гордый, спросил пришельцев?
"Откуда явились щиты золоченые,
кольчуги железные, грозные шлемы,
длинные копья? Немало у Хродгара
я, глашатай, встречал иноземцев,
но столь достойных не видел! Надеюсь,
не ради прибежища, как изгнанники,
но ради подвигов пришли вы к Хродгару!"
Вождь гаутов ему ответил,
стойкий в битве, статный под шлемом,
такими словами: "Из дома Хигелака
веду соратников я, воин Беовульф,
хочу поведать владыке вашему,
потомку Хальфдана, что мы замыслили,
коль скоро конунг окажет милость
и нас допустит в свои палаты".
Вульфгар ответствовал, вождь венделов,
муж многомудрый, меж соплеменников
мужеством славный: "Владыке Скильдингов
слово просящего, конунгу данов,
кольцедробителю, речи твои,
о вождь дружины, я передам.
Ждите!- скоро веление конунга —
народоправителя вы услышите!"
Туда вошел он, где старый Хродгар
сидел седовласый среди придворных;
там, на помосте, перед престолом
славного пастыря, пред ликом Хродгара
встал Вульфгар, и молвил он, вестник:
"Люди, пришедшие к нам издалека,
морской дорогой из края гаутов,-
привел их воин по имени Беовульф,-
просят они, повелитель, выслушать
слово, с которым к тебе спешили;
о господин, не отказывай пришлым,
слух преклони, благородный Хродгар,-
оружие доброе служит порукой
их силе и мужеству; муж могучий,
приведший войско,- вождь достойный!"

7

Владычный Скильдинг, Хродгар ответил:
"Видел я витязя в дни его детства;
умер отец его, добрый Эггтеов,
в дом которого дочь единственную
отдал Хредель; к старому другу
отца явился и сын могучий,-
о нем я слышал от мореходов,
ладьи водивших в страну гаутов
с моими дарами; они рассказывали,
как тридцать ратников переборол он
одной рукою. Бог Всеблагой
направил к данам, послал, Милосердный,
этого мужа — так я думаю —
против Гренделя, и я героя,
по дружбе, как должно, дарами встречу!
Сюда немедля введи достойных —
пусть предо мною они предстанут,-
скажи: воистину гостям желанным
даны рады!"
Тогда из чертога вышел Вульфгар
с такими словами: "Изволил конунг,
владыка данов, мой повелитель,
сказать, что знает род ваш и племя
и рад приветствовать героев, пришедших
к нам из-за моря. Теперь в боевом
облачении, в шлемах ступайте в палаты
да кланяйтесь Хродгару, а ваше оружие
покуда оставьте тут, у порога,
щиты и копья".
Встал среди ратников статный воин,
вождь дружины, велел, как должно,
верной страже стеречь оружие,
а сам с остальными вслед за глашатаем
двинулся в Хеорот. Витязь явился
могучий в шлеме перед престолом,
и молвил Беовульф (кольчуга искрилась —
сеть, искусно сплетенная в кузнице):
"Привет мой Хродгару! Я — воин Хигелака,
его племянник; мне ратное дело
с детства знакомо, Там, в отчем доме,
услышал я вести о битвах с Гренделем —
морские странники о том мне поведали,
что дом дружинный, тобой построенный,
чертог обширный пустеет вечером,
чуть солнца на небе померкнет слава.
Тогда старейшины, мои сородичи
из лучших лучшие, меня подвигнули
тебе, о Хродгар, отдать в услужение
рук моих крепость, ибо воочию
сами видели, как я из битвы
шел, обагренный кровью пяти
гигантов поверженных; а также было,
я бился ночью с морскими тварями,
мстя, как должно, подводной нечисти
за гибель гаутов; так и над Гренделем
свершить я надеюсь месть кровавую
в единоборстве. Доверь, владыка
блистательных данов, опора Скильдингов,
щит народа,- тебя заклинаю
я, прибывший с дальнего берега,-
о друг воителей, доверь пришельцам,
мне с моею верной дружиной,
отряду храбрых охрану Хеорота!
К тому же, зная, что это чудище,
кичась могучестью, меча не носит,
я так же — во славу великого Хигелака,
сородича нашего и покровителя! —
я без меча, без щита широкого,
на поединок явлюсь без оружия:
враг на врага, мы сойдемся, и насмерть
схватимся врукопашную,- Небо укажет,
Бог рассудит, кому погибнуть!
И если он победит, как обычно
в этом зале, тогда уж гаутов,
моих соратников, он беспрепятственно
пожрет, злобесный; тебе же не будет
забот похоронных, коль скоро сгину,-
меня утащит окровавленного
в свою берлогу, в багровокипящий
болотный омут, и в клочья тело
мое растерзает себе на мясо,
а мне уже пищи не нужно будет.
И если сгибну, похищенный битвой,
мои доспехи пошлите Хигелаку,
меч и кольчугу работы Вилунда,
наследие Хределя. Судьба непреложна!"

8

Скильдинг-властитель, Хродгар вымолвил:
"К нам ты ныне явился, Беовульф,
как друг и защитник, верный долгу;
ведь было: в споре убивши Хадолафа,
из рода Вильвингов, отец твой распрю
посеял кровную; когда же гауты,
страшась усобиц, его отринули,
бежал он от мести к нам, за море,
под руку Скильдингов, в пределы датские,
где я уже властил тогда над данами,
правил державой, обширным краем,
твердыней героев (достойней владел бы
наследием Хальфдана брат мой старший,
да умер Херогар прежде времени!),
я же немедля в оплату крови
золото выслал Вильвингам за море:
я замирил их — беглец присягнул мне.
А ныне я должен скрепивши сердце
поведывать людям, как лютый Грендель
бесчестит Хеорот, без счета губит
моих домочадцев: дружина тает,
Судьба безжалостная уносит воинов
в схватках с Гренделем. Но Бог поможет
воздать злодею за горести наши!
Не раз похвалялись в застольях бражных,
над полными чашами честью хвалились
герои остаться ночью на страже
и Гренделя в зале мечами встретить;
тогда наутро в чертоге для пиршеств
мы находили запекшейся крови
потоки и пятна, пол обагренный,
скамьи и стены,- так я утратил
многих знатнейших, всех смерть похитила!
Но время! — сядем за пир, и сердце
тебе, воитель, подскажет словом.
Тогда им дали на скамьях медовых
места в застолье, и гости-гауты
сели за трапезу, ратники сильные,
храбросердые; брагу медовую
в чеканные чаши лил виночерпий,
песносказитель пел о Хеороте;
и беспечально там пировали
две дружины — датчан и гаутов.

9

Тут Унферт, сын Эгглафа,
сидевший в стопах у владыки Скильдингов,
начал прение (морепроходец,
пришелец Беовульф, его раззадорил:
неужто в мире ему соперник
нашелся, воин под небом славный,
его сильнейший), и вот он начал:
"Не тот ли ты Беовульф, с которым Брека
соревновался в умении плавать,
когда, кичась непочатой силой,
с морем спорили вы, бессмыслые,
жизнью рискуя? Ни друг, ни недруг,
ни муж разумный не мог отвратить вас
от дикой затеи соперничать в океане.
Пучин теченья сеча руками,
взмахами меряя море-дорогу,
вы плыли по волнам, по водам, взбитым
зимними ветрами, семеро суток.
Тебя пересилил пловец искусный,
тебя посрамил он: на утро восьмое,
брошенный бурей к норвежскому берегу,
он возвратился в свои владенья,
в земли Бродингов, в дом наследный,
где правит поныне, на радость подданным,
казной и землями. Клятву сдержал
сын Бенстана — был первым!
Вот почему я предчую худшее
(хотя и вправду ты крепок в битве,
в честной сече), коль скоро, с вечера
тут оставшись, ты встретишь Гренделя!"
Ответил Беовульф, сын Эггтеова:
"Не чересчур ли ты, друг мой Унферт,
брагой упившись, о подвигах Бреки
тут разболтался? На самом же деле
никто из смертных со мной не сравнился бы
мощью на море, выдержкой на океане.
Когда-то, поспорив, мы вправду задумали,
жизнью рискуя (а были оба
еще недоростками!), взапуски плавать
в открытых водах. Сказано — сделано:
кинулись в зыби, клинки обнажив
ради защиты от хищных тварей,
там обитавших. Сил недостало
ему тягаться со мной на быстринах,
но я не покинул его над бездной:
вместе держались в опасных водах,
рядом плыли пятеро суток,
покуда буря и сумрак ночи,
северный ветер, снег и волны
кипящих течений не разлучили
нас в ненастье. Со дна морского
нечисть восстала — в пене ярились
полчища чудищ. Рубаха-кольчуга
искусной вязки, железной пряжи
мне послужила, шитая золотом,
верной защитой, когда морежитель,
стиснув когтистыми лапами тело,
вдруг потащил меня в глубь океана;
Судьбой хранимый, я изловчился,
- клинком ужалил зверя морского —
канул на дно обитатель хлябей.

10

Кишела нежить, грозя мне погибелью
в бурлящей бездне, но я поганых
мечом любимым учил, как должно!
Не посчастливилось злобной несыти
мной поживиться, плотью лакомой,
пищей пиршественной в глубоководье,
зато наутро в прибрежных водах
всплыли распухшие туши животных,
клинком усыпленных,- и с этой поры
стал безопасен путь мореходный
над теми безднами. Божий светоч
взошел с востока, утихла буря,
и я увидел источенный ветром
скалистый берег — Судьба от смерти
того спасает, кто сам бесстрашен!
Всего же девять избил я чудищ
и, право, не знаю, под небом ночным
случались ли встречи опасней этой,
был ли кто в море ближе к смерти,
а все же я выжил в неравной схватке —
меня, усталого, но невредимого,
приливом вынесло, морским течением
к финским скалам.
Но я не слышал
подобных былей о подвигах ратных,
тобой совершенных: ни ты, ни Брека —
в игре сражений не смели вы оба
железом кровавым творить, как должно,
дела достойные, зато известно,
что ты убийца своих сородичей,
братьев кровных,- проклятье ада,
как ни лукавь ты, тебя не минет!
Скажу воистину тебе, сын Эгглафа:
не смог бы Грендель бесчинствовать в Хеороте,
не смел бы нечистый бесчестить владыку,
когда бы сердце твое вмещало
столько же храбрости, сколько бахвальства!
Но знает он, что его не встретят,
противоборствуя, мечами острыми,
и без опаски враг набегает
на земли Скильдингов, твоих сородичей,
и с Данов дань собирает кровью,
и ест и пьет он и не трепещет
при встрече с данами. Дайте время,
на деле узнает он доблесть гаутскую!
Завтра поутру, когда над миром
зажжется Светоч, солнце на небе
явится ясное,- всяк без боязни
сможет на пиршестве пить брагу в Хеороте!"
Пришлась по нраву кольцедарителю,
седовласому старцу-воину,
решимость Беовульфа: он уверовал,
пастырь данов, в близость спасения.
Громче смех зазвучал и речи
среди воителей; вышла Вальхтеов,
блистая золотом, супруга Хродгара,
гостей приветствовать по древнему чину:
высокородная вождю наследному
вручила первому чашу пенную,
да не грустил бы в пиру властитель,
владыка данов,- до дна он выпил,
радуясь трапезе, добрый конунг;
затем гостей обходила Вальхтеов
с полной чашей, потчуя воинов,
старых и юных, пока не предстала
жена венценосная, кольцевладелица
с кубком меда перед гаутским
войсководителем; многоразумная
Бога восславила, ей по молитвам
в помощь пославшего рать бесстрашную.
Чашу воитель принял от Вальхтеов
и ей ответствовал жаждущий битвы,
молвил Беовульф, сын Эггтеова:
"Дал я клятву, когда с дружиной
всходил на ладью, чтобы плыть за море:
или избуду я ваши беды,
или сгину в тугих объятьях
рук вражьих,- зарок мой крепок! —
добуду победу, или окончатся
дни моей жизни в этом чертоге!"
Пришлась по сердцу хозяйке дома
клятва гаута.
Воссела властная
золотоносица возле супруга,
и пир разгорелся, как в дни былые;
застольные клики, смех и песни
в хоромах грянули, но сам сын Хальфдана
прервал веселье, спеша укрыться
в ночных покоях: он знал, что недруг,
дождавшись часа, когда помрачится
закатное солнце и с неба сумерки
призрачным облаком сползут на землю,-
враг явится яростный, жизнекрушитель,
в зал для пиршеств. Повстала дружина;
воин воину, Хродгар Беовульфу
сказал в напутствие, благословляя
ночную стражу, такое слово:
"Кроме тебя, никому до сегодня
я не вверял сокровищниц датских
с тех пор, как впервые поднял свой щит.
Прими под охрану мое жилище!
Помни о славе! Исполни клятву!
Врага стереги! — и добудешь награду,
коль скоро в сражении жизнь не утратишь!"

(Продолжение следует).