"Беовульф".

Англосаксонский эпос Х века.

(продолжение)

29

Предводитель шел, и дружина за ним,
от приморских песков по знакомой дороге,
прочь от берега,- светоч небесный,
солнце с полдня тропу озаряло.
Ускоряя шаг, поспешала рать
ко дворцу, где сидел юный конунг,
хранитель державы, щедросердый вождь,
победитель Онгентеова. Прежде них добежала
весть до Хигелака о пришествии Беовульфа:
он вернулся живой, невредимый
с бранных игрищ, - уже приближается
ко дворцу друг щита, к дому отчему!
Тотчас было владыкой поведено
во дворце чертог приготовить для странников,
и воссели там родич с родичем,
вождь с героем, из похода вернувшимся,
и, как должно, хозяина доброго
витязь приветствовал. Обходили стол
чаши с брагою: честных ратников
медом потчевала, мореходов,
дочь Хереда; тут же Хигелак,
в зале пиршественном, их расспрашивал,
ибо знать желал, что морская рать,
что дружина гаутская на чужбине изведала:
"Ты покинул нас, родич Беовульф,
обуянный желанием испытать себя
за солеными хлябями битвой в Хеороте,-
что же было потом? Спас ли Хродгара ты,
досточтимого конунга, от напасти
всеземноизвестной? Я не верил в успех,
сокрушался в душе и, страшась твоих
дерзких замыслов, друг возлюбленный,
умолял не искать встречи с чудищем,
но понудить самих южных данов
соперничать с Гренделем. Слава Господу,
что хранил тебя и вернул в живых!"
Молвил Беовульф, отпрыск Эггтеова:
"То известно вождь мой Хигелак
многим людям, нам повстречавшимся,
как я с Гренделем переведался
в том чертоге, в ночной хоромине,
в доме Скильдинга, где бесчинствовал
адский выходец,- так воздал я ему,
что соотчичи Гренделя, твари гнусные,
искони прозябающие в прахе, проклятые,
никогда не похвалятся этой битвой
и воплем заутренним! Гостем Хродгара
я вошел во дворец, в зал для пиршеств,
где сын Хальфдана, как услышал
мое прозвание, удостоил меня
местом возле престолонаследника.
Ликовала дружина - в жизни я не видал
большей радости в бражном застолье;
там хозяйка державная, миротворица,
не воссев еще за веселый стол,
высылала в зал юным дружинникам,
им на радость, витое золото;
подносила воителям дочь Хродгара
чаши с медом, и я услышал
имя - Фреавару; так ее называли,
пряху мира, герои, одаренные
кубком дивноукрашенным. Златоубранная
эта дева обещана сыну Фроды, счастливцу:
за благо счел мудрый Скильдинг,
хранитель державы, избежать войны,
выдав деву замуж за недруга.
Только редко где после гибели кольцедробителя
опускаются копья, смерть несущие,-
и невесте желанной не упрочить согласия,
ибо вождь хадобардов не возрадуется,
ни дружина, ни его сородичи,
когда он войдет с молодой женой
в отчий дом - и увидит гордых данов
посланников, а на них златокованую
сбрую древнюю, достояние хадобардское,
родовое оружие, им служившее
до поры, пока в мечевой игре
не похищено было вместе с воинами.

30

Там, за чашей медовой, седой боец,
не забывший убитых своих соратников,
он, печальный, глядя сумрачно
на знакомый клинок, станет сердце
юного витязя бередить да испытывать,
разжигая в нем пламя кровоотмщения:
"Узнаешь ли ты, друг, меч прославленный,
твоего отца драгоценный клинок,
послуживший ему в том сражении,
где он пал, шлемоносец-воитель,
в сече с данами, где, разбив нашу рать,-
без отмщенья погибшую,- беспощадные Скильдинги
одержали верх? А теперь в этом зале
сын убийцы сидит, той добычей кичащийся,
окровавленным лезвием, тем наследьем,
что по праву тебе причитается!"
И такими речами распаляет он воина,
подстрекает, покуда за дела отца
сын не поплатится, не падет окровавленный
под ударами лезвия дан-пришелец,
слуга Фреавару; хадобард же спасется,
ибо знает он все дороги
в краю отеческом. И пойдет разлад:
клятвы нарушатся, вспыхнет ярость
в сердце Ингельда, пыл воинственный,
а любовь к жене охладеет в нем.
Хадобардам я не верил бы -
ни в их верность, ни в дружбу с данами,
ни в согласье бессрочное! А теперь пора,
о даритель сокровищ, рассказать и о Гренделе;
я поведаю, как сошлись мы
с ним врукопашную: чуть запал за пригорки
самоцвет небес, к нам ворвалось
злое чудище, лютый недруг,
в дружинный зал, где мы стражу держали;
первым Хандскио пал от рук его,
муж, Судьбою-владычицей обреченный на смерть, -
и, припав к нему мечезубым ртом,
Грендель мерзостный соплеменника нашего
разодрал в куски и насытился человечиной;
но прожорливый из чертога дружинного
не спешил бежать сыроядец, вор
без поживы, с пустой котомкой,-
и ко мне протянул он руку грозную,
лапу острокогтистую; на груди у него
пребольшой висел крепко сшитый мешок,
хитроумно сработанный адской тварью,
кошель необъятный из драконьих кож,-
и вот в ту мошну он наморился
затолкать и меня, безоружного,
как и прочих,- да попятился,
ибо в ярости я встал на ноги!
Долго сказывать, как я сквитывался
с людоедом,- но этой битвой
преумножил я, о народоправитель,
славу нашего племени! Враг успел бежать -
но не долго жить оставалось ему,
ибо в Хеороте он утратил
плечо с предплечьем,- обессиленный
в омут кинулся адский выходец.
Нас на радости Скильдинг державный
наградил золотыми пластинами и несметной казной,
и воссели мы поутру за веселый пир -
пело воинство, ликовала рать;
сам же Скильдинг седой, многоопытный
нам поведывал о былых временах -
и словам его арфа вторила,
сладкозвучное дерево, - то он пел нам
песни безрадостные, то предания сказывал
чудо-истинные, властитель милостивый,
то с тоской вспоминал годы минувшие,
силу юности, сокрушенную временем,-
сердце старца печалью полнилось,
горькой скорбью по невозвратимому.
Так с утра пировали мы,
пили брагу до вечера, а когда над хороминой
тьма распростерлась, матерь Гренделя
вознамерилась кровью выместить
смерть единственного сына, павшего
в схватке с гаутами; и средь ночи
это женочудовище погубило героя
неповинного - жизнь покинул
старейшина ратный, старый Эскхере,-
и не было поутру тело мужа
пламени предано, и, оплакав сородича,
даны горестные не могли на костер
возложить его, ибо жертву свою
в горный водоворот утащила врагиня
кроваворукая. То для Хродгара,
о народе пекущегося, было скорбью,
горем великим; стал он жизнью твоей
заклинать меня вновь подвигнуться
на деяние воинское: и для славы,
и ради награды в хлябях ратовать.
Там, на дне морском, отыскал я
злоизвестную вод владычицу,
и схватились мы с ней один на один:
океан окровавился, как в подводном чертоге
снес я чудо-мечом голову чудищную,
избежал я когтей остролезвых -
знать, иная мне смерть начертана! -
и воздал мне вождь, сын Хальфдана,
щедрой платой, дарами несметными!

31

Не нарушил он благочиния древнего,
и ни в чем мне отказа не было,-
был я взыскан наследником Хальфдана,
награжден за труд по желанию моему.
И теперь те сокровища я тебе от души
подношу, господин мой, ибо счастье ищу
лишь в твоей благосклонности: ты родня мне,-
один из немногих!- добрый мой Хигелак!"
В дом внести повелел он вепреглавый стяг,
шлем высокий, кольчугу железную
и отменный меч; молвил Беовульф:
"Мне от мудрого старца, от державного Хродгара,
был наказ такой: чтобы в первую голову
я тебе поднес это оружие
да сказал бы, что конунг Херогар,
властный Скильдинг, владел до срока
этим ратным нарядом, но оставил его
не наследнику, не любимому сыну
всехраброму Хероварду,- ты хозяин сокровища!"
А еще - так мне сказывали - провели напоказ
через двор четырех жеребцов гнедопегих -
все один к одному; отдал он повелителю
и коней, и оружие (так и должно дружиннику;
не плести на соседей сетей хитрости,
ни коварных ков, козней душегубительных,
на соратников и сородичей!),- предан Хигелаку
был племянник его, и пеклись они
друг о друге во всяком деле!
И еще я слыхал: преподнес он Хюгд
шейный обруч, подарок Вальхтеов,
а в придачу - трех тонконогих коней
в ратной упряжи; золотое кольцо
украшало с тех пор шею владычицы.
Таковым оказался сын Эггтеова,
в битвах доблестный, в делах добродетельный:
он в медовых застольях не губил друзей,
не имел на уме злых намерений,-
воин, взысканный промыслом Божьим
и под небом сильнейший из сынов земли,
незлобив был и кроток сердцем.
Прежде гауты презирали его и бесчестили,
и на пиршествах обходил его
вождь дружинный своей благосклонностью,
ибо слабым казался он и беспомощным,
бесполезным в бою; но теперь он за прежнее
получил с лихвой воздаяние!
Конунг Хигелак повелел внести
в зал дружинный наследие Хределя
златоблещущее - тот, единственный
из гаутских мечей, наилучшее лезвие,-
в отдал клинок во владение Беовульфу;
и отрезал ему семь тысяч земли
вместе с домом, с чертогом престольным,
сообща они правили, сонаследники,
и дружиной и землями, но державой владел
только конунг, законный владыка.
И случилось так по прошествии лет,
что и Хигелак сгинул, и Хардред
от меча погиб,- под стеной щитов
пал наследник дружиноводителя,
когда рать свою вел в сражение
против воинства жестоких Скильвингов,
сгинул в битве племянник Херерика.
И воспринял тогда власть державную
конунг Беовульф: пять десятков зим
мудро правил он мирным краем
и состарился.
В те поры дракон,змей,
исчадье тьмы, там явился, хранитель
клада, скрытого в неприступных горах
среди каменных круч, где дорога
человеку заказана; лишь однажды
к тем богатствам языческим некий смертный
посмел проникнуть, и покуда уставший
страж беспечно спал, вор успел золоченую
чашу выкрасть, умыкнуть из сокровищницы
драгоценный сосуд - вот начало злосчастья
вот причина людских печалей!

32

Не от добра он избрал опасную
тропу, дорогу к норе драконьей,
но, нерадивый слуга старейшины,
он, провинившись, бежал от кары,
ища пристанища в дальней пещере.
Беглец злосчастливый незваным гостем
вошел под своды - и страх и ужас
его обуяли, но, вспять пустившись,
он, многогрешный, успел, однако,
из той сокровищницы похитить чашу...
одну из множества захороненных
в земле издревле. В дни стародавние
последний отпрыск великого рода,
гордый воитель, чье племя сгинуло,
сокрыл заботливо в кладохранилище
сокровища родичей: их всех до срока
смерть поразила, и страж, единственный
их переживший, дружину оплакивал,
в душе предчувствуя ту же участь -
не долго он сможет богатствам радоваться.
Курган возвысился, свеженасыпанный
близ моря на мысе, в укромном месте
между утесами; и там сложил он
пластины золота, казну дружинную
и достоянье кольцедарителя,
творя над кладом заклятья великие:
"Земля! отныне храни драгоценности,
в тебе добытые, коль скоро люди
хранить их не могут! Смерть кроволитная,
война истратила моих родовичей;
не видеть им больше чертога пиршественного,
не встанут воины с мечами на страже,
некому ныне лощить до блеска
чеканные кубки,- ушли герои! -
и позолота на гордых шлемах
скоро поблекнет - уснули ратники,
что прежде чистили железо сражений,-
и вместе с ними доспехи крепкие,
предохранявшие в игре копейной
от жал каленых, в земле истлеют -
кольчуга с витязем не разлучится!
Не слышно арфы, не вьется сокол
в высоком зале, и на дворе
не топочут кони,- все похитила,
всех истратила смертная пагуба!"
Так в одиночестве и днем и ночью,
живой, он оплакивал племя сгинувшее,
покуда в сердце его не хлынула
смерть потоком.
Клад незарытый
стал достоянием старого змея,
гада голого, гладкочешуйного,
что над горами парил во мраке
палящим облаком, ужас вселяя
в людские души,- ему предначертано
стеречь языческих могильников золото,
хотя и нет ему в том прибытка;
и триста зим он, змей, бич земнородных,
берег сокровища, в кургане сокрытые,
покуда грабитель не разъярил его,
вор дерзкий, слуга, похитивший
из клада кубок. дабы снискать себе
вины прощенье,- так был злосчастным
курган ограблен; слугу хозяин
за то помиловал, ибо впервые
он видел подобную вещь издревнюю.
Дракон проснулся и распалился,
чуждый учуяв на камне запах:
не остерегся грабитель ловкий -
слишком близко подкрался к чудовищу.
(Так часто случается: кому не начертана
гибель, тот может избегнуть горя,
спасенный Господом!) Златохранитель
в подземном зале искал пришельца,
в пещеру проникшего, покуда спал он;
потом и пустыню вблизи кургана
змей всю исползал, но ни единой
души не встретив, он, ждущий битвы,
сражения жаждущий, вернулся в пещеру
считать сокровища - и там обнаружил,
что смертный чашу посмел похитить,
из зала золото! Злоба копилась
в холмохранителе, и ждал он до ночи,
горящий мщением ревнитель клада,
огнем готовый карать укравших
чеканный кубок. Едва дождавшись
вечерних сумерек, червь огнекрылый
палящим облаком взлетел с кургана -
тогда-то над краем беда и грянула,
напасть великая, а вскоре и конунг
с жизнью расстался, нашел кончину.

33

Огонь извергая, жизнекрушитель
зажег жилища; пламя взметнулось,
пугая жителей, и ни единого
не пощадила тварь огнекрылая,
и негде было в стране обширной
от злобы змея, от пагубы адской
гаутам скрыться, когда безжалостный
палил их жаром; лишь на рассвете
спешил он в пещеру к своим сокровищам,
а ночью снова огнедыханием
людей обугливал. (И все же напрасно
крепость курганную он мнил неприступной!)
Внедолге и Беовульф сам изведал
гибельность бедствия; дом с престолом
вождя гаутского в потоках пламени
сгорел и расплавился; оплакал старец
сердопечальный свое злосчастье;
и думал всемудрый, что Бог гневится,
Создатель карает за то, что древние
не блюл он заповеди, и сердце воина
впервые исполнилось недобрым предчувствием.
Дом дружинный, испепеленный
палящим змеем, дворец в пучинах
пожара канул, но конунг ведеров
ратолюбивый замыслил мщенье,
и повелел он, военачальник,
невиданный выковать железоцельный
щит обширный, ибо не выдержит
щит деревянный, тесина ясеневая,
жара пламени, дыханья драконьего,
а вождь был должен дни этой жизни
в битве окончить, убив чудовище,
издревле хранившее клад курганный!
Почел бесчестьем кольцедаритель
вести дружину, рать многолюдную
на огнекрылого: единоборства
он не страшился, не веря ни в силу,
ни в отвагу змея. Немало опасностей
герою выпало в дальних походах,
в грозных игрищах, с тех пор как Хродгара
воитель странствующий избавил от Гренделя,
очистил Хеорот и женочудище
в битве осилил. Не легче было
ему и в схватке, где сгибнул Хигелак,
войсководитель, гаутский конунг:
в пылу сражения на поле фризском
потомок Хределя пал наземь,
мечами иссеченный, но спасся Беовульф! -
пловец искусный, он вплавь через хляби
один возвратился и тридцать тяжких
вынес доспехов на берег моря;
и не хвалились победой хетвары,
противуставшие ему в сражении
щитоносители,- из них немногие
с поля вернулись, домой из сечи.
С недоброй вестью он, одинокий,
приплыл, сын Эггтеова, к земле отеческой,
и Хюгд поклонилась ему дружиной,
казной и престолом, ибо не верила,
что сын ее в силах по смерти Хигелака
спасти державу от ратей враждебных;
но тщетно в страхе они, бессчастные,
молили воителя принять наследье
и править народом помимо Хардреда,
стать хозяином в землях гаутских,-
однако, мудрый, он не покинул
советом юного владыку, покуда
мужал вождь ведеров.
Когда же явились
морескитальцы, наследники Охтхере,
восставшие против морского конунга
в державе Скильвингов, сыны-изгнанники
пришли из Швеции к гаутам, за море,
ища прибежища, - тогда-то Хардред
гостеприимный убит был Онелой
наследник Хигелака, приют им давший,
а сын Онгентеова, убийца Хардреда,
бежав от гаутов, в свой дом возвратился;
остался Беовульф единовластным
вождем над ведерами, то добрый был конунг!

Историческая стратегия.