Нынешняя ситуация в мире с точки зрения исторической перспективы

Становился сознательным после Великой Войны в обстановке патриотического подъема и начала противостояния с США. В школе в конце 1940-х годов увлекался географией и был руководителем географического кружка, и дух захватывало от просторов собственной страны и её сказочных богатств. Тогда издавалось много книг о русских первопроходцах и путешественниках, жадно читал их. Сталин поощрял воспитание патриотизма, и советская пропагандистская машина с одной стороны выпячивала русский приоритет в различных областях и русскую цивилизаторскую роль, а с другой стороны подчеркивала дружбу народов и её исторические многовековые корни. Мы в классе и во внешкольном общении много говорили на эти темы, тем более что учились рядом со мной евреи и татары. Когда началась борьба с космополитизмом, то помню, как мы с моим другом евреем Мишей Фишкиным из Малаховки, с которым сидели за одной партой, окарикатурили её до фарса – припомнили еврея Карла Маркса, не забыли Ленина со Свердловым и другими.

Из школьных друзей-единомышленников, впитавших в себя гордость за наши победы и нашу страну, по сей день поддерживаю отношения с Игорем Кольченко, Александром Анисимовым и Александром Гречихиным. Они – известные люди в своих сферах.

Сформировался в те сталинские годы и общественный идеал – раскрепостить творческую силу человека, преодолеть бюрократический гнет внутри страны и эксплуататорские порядки на международной арене. К Сталину относились критически за малейшую, на наш взгляд, недоработку, но грандиозные планы пятилеток и преображения Советского Союза и мира впечатляли. Преклонения перед Сталиным не помню, а критики хватало.

Раскручиваемая антиимпериалистическая-антиамериканская «борьба за мир» приносила зримые успехи – Запад отступал на Востоке, возникла Китайская Народная Республика, а Советский Союз захватывал все новые и новые позиции. Казалось – ещё немного, и США рухнут, и тогда наша страна станет лидером всего мира. Я и мои друзья хотели этого.

Огромное впечатление произвела на меня выставка подарков к 70-летию Сталину! Ходил в 1950 году по залам и ощущал единство политической жизни мира, фокусировку надежд народов на нашу страну и её великого лидера. По-моему, это был пик авторитета СССР, и лишь Югославия с Тито портили картину. Война в Корее казалась прелюдией к мировой. Но как ни чернили США, с военных лет оставались хорошие впечатления об американцах, да и Поль Робсон и другие американские друзья СССР постоянно маячили на горизонте.

Репрессии проходили стороной, где-то гоняли «космополитов», наши любимые еврейки-учительницы, наверное, переживали, но мы после уроков ходили к ним домой и спорили о Зощенко и о противостоянии «лысенковцев» и «вейсманистов-морганистов» и говорили о литературе и истории. Мои партийные родители дома обсуждали, кто из их сослуживцев в Быковском аэропорту и в руководстве Гражданской авиации является евреем и что с ними будет (это я запомнил), но вскоре Сталин умер, все бросились в Москву на его похороны, многие искренне переживали и плакали, я оставался спокойным и ждал схватки за власть.

Много общался с кавказцами и среднеазиатами на рынках и вокзалах, когда зарабатывал себе экономическую самодостаточность. Люди разные среди русских и нерусских, однако понимал с детства, что именно прежде всего русские в нашей стране должны обретать своими успехами уважение и доверие остальных народов. И всегда сравнивал русских с американцами. По фильму «Цирк» знал, что негры в США считались людьми второго сорта, что порождало конфликты в американском обществе. Расизм практиковал и нацизм Гитлера, к которому я относился с интересом. Как сделать так, чтобы преодолеть расизм?

Казалось бы, самый простой способ – печка, геноцид, поголовное истребление небелых. Тогда в США останутся одни «уоспы» («белые англо-саксонские протестанты»), в СССР – одни славяне? Вариант явно примитивен, нет ли другого. Совсем не нравился и вариант всеобщего межрасового смешения, когда народы с их традициями, культурами, языками фактически растворяются друг в друге, и получается малосъедобная смесь. Пусть какая-то гибридизация на индивидуальном или локальном уровне допустима, рассуждал я, пусть некоторый впрыск чужой крови даже иногда не повредит, как в случае с Пушкиным, но популяции жизнеспособнее, если сохраняют своё генетическое своеобразие, которое ведь возникло не случайно, а отвечает некоему малопонятному нам ныне высшему замыслу.

В конце концов я ещё в школьные годы пришел к выводу, что оптимален вариант расцвета народов и обретения ими самодостаточности и достоинства как базис для их сближения и устойчивого взаимовыгодного сотрудничества. Народ, род, семья только тогда уважаемы другими и достойны дружбы и партнерства, когда своими усилиями добьются достатка и успеха. Если народ не наладил свою жизнь и живет в убогости и мерзости, то он вызывает отторжение и ненависть, как бомж или прокаженный, и терпит поношения и истребления от более успешных народов. А если народ живет не хуже других успешных народов, то ему и его отдельным представителям не надо криминально или подло самоутверждаться в кругу других народов. Он получает своё в партнерстве с другими. И он самофокусируется в себе и не стремится уже так настырно впрыснуть свои гены в генофонд других народов.

И когда утвердился в таких представлениях, то додумал их до «субъектного понимания истории и политики». Чтобы человеческого стало больше как в межличностных, так и в международных отношениях, надо преодолевать бедность и добиваться экономической самодостаточности и тем самым человеческой субъектности как можно большего числа людей и народов. Мешают реализации этой великой цивилизаторской программы всякие эксплуататоры, шкурники, садисты. Силы зла нельзя недооценивать, ибо они используют грехи и слабости подавляющего большинства людей. Мало кому хочется самоотверженно работать, добиваясь жизненного успеха. Надо обладать силой воли, чтобы стать вольным и сильным. А подавляющее большинство людей – слабые и безвольные, многих такими воспитали. И долг сильных и человечных – взращивать ростки низовой субъектности с детских лет, воспитывать людей более-менее здоровых и лечить заболевающих и больных – то есть быть не просто начальником и вождем, а также педагогом-учителем и врачом.

В МГУ рядом со мной учились студенты с Востока и Запада. Очень яркое разнообразие человеческих типов. Насмотрелся на молодых людей изо всех советских республик. Среди них большинство достойные. Были и конфликты, как в любой молодежной среде, и южане обычно превосходили русских по женской части, что нередко вызывало конкурентный напряг, но здесь сказывались недостатки воспитания русских девушек в семье и школе. Эта проблема лишь усугубилась ныне из-за резкого ослабления русской витальности в ходе шкурного самопредательства, но остро стояла и полвека назад и особенно гнусно проявилась в дни Всемирного фестиваля молодежи и студентов в июле-августе 1957 года.

В общежитии МГУ одно время жил в одной комнате с китайцем, хорошо вник в жизнь китайских студентов, обучающихся вместе со мной на физическом факультете. Они оказались поспособнее меня в точных науках. Проникся уважением к китайскому потенциалу. Много общался также со студентами из Польши и Болгарии и других стран Восточной Европы, а также со студентами из Западной Германии и Италии.

Когда мы в 1962 году создали либерально-патриотический УММ (Университет Молодого Марксиста) как плацдарм политики и экспансии, то молниеносно развернули сеть его филиалов по всем республикам и областям и в дни II Всемирного форума молодежи и студентов в борьбе за национальную независимость и освобождение, за мир (Москва, 18-24 сентября 1964 года) поработали с делегациями из стран Азии, Европы, Африки и Латинской Америки и заручились союзничеством с ними и договоренностью об обмене делегациями. Очень сильное впечатление на нас произвели некоторые молодежные лидеры «третьего мира». Нам открылись захватывающие дух мировые перспективы.

В те годы рухнула мировая система колониализма, и элита новых постколониальных государств демонстрировала высокие интеллектуальные и человеческие качества. Это были отборные кадры. Казалось бы, они существенно изменят мир уже в 1960-х годах. Была разработана концепция некапиталистического развития, предполагающая взрывной темп социального и экономического рывка прежней мировой периферии. В сердцевине этой концепции – всеобщая социализация по образцу азиатских республик СССР в 1920-1930-ые годы. Однако секрет успешного роста и преодоления бедности – в сочетании всеобщей социализации с адресной субъектизацией, то есть с взращиванием низовых сильных субъектников. Ведь очевидно же, и Ленин это, судя по всему, под конец жизни стал отчетливо понимать, что социализация – это почва и лоно субъектизации, которая в то же время является мотором-двигателем социализации. Здесь справедлива ленинская формула – «политика (= сопряженная с субъектизацией) есть концентрированное выражение экономики экономики (= сопряженная с социализацией)», и «политика не может не иметь первенства над экономикой», и «рассуждать иначе, значит забывать азбуку марксизма» (Ленин В.И. Еще раз о профсоюзах, о текущем моменте и об ошибках тт. Троцкого и Бухарина /25 января 1921 г./ // Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Издание 5-ое. Том 42. Москва: Издательство политической литературы, 1977, стр. 278).

Между тем полвека назад марксисты, находясь под впечатлением успехов сталинской индустриализации и некритично восприняв неоднозначные уроки коллективизации, уверовали во всемогущество мобилизационной модернизации, сопряженной со всеобщей социализацией, и даже пошли на подавление низовой субъектизации (раскулачивание) как якобы мешающей модернизации. И то, что сработало в Советском Союзе в уникальных условиях 1930-х годов, было применено в условиях менее ресурсных стран. И в итоге провалился как «большой скачок» в Коммунистическом Китае, так и различные варианты «некапиталистического развития» в «третьем мире». Все эти всемирно-исторические события происходили у меня на глазах и осмысливались с субъектной точки зрения.

Зато на Западе изначальная субъектизация, в том числе низовая, не без влияния успехов Советского Союза и возглавляемых им антиимпериалистических сил (в том числе и в самих западных странах) стала сочетаться с развитием социализации, и наметились первые этапы конвергенции. Опять-таки на моих глазах происходили кооперирование западноевропейских государств и возникновение Общего рынка, прообраза нынешнего Европейского Союза, и рос жизненный уровень трудящихся, и нарастал напор борьбы за гражданские права афроамериканцев и других меньшинств в США. А в 1968 году, когда на горизонте встала заря нарождающегося постиндустриализма и «общества знания», произошел всплеск низовой субъектности среди подмастерьев (студентов) и мастеров знания – антипатронатная «студенческая революция». Низовая субъектность потеснила верховую, создав тем самым предпосылки для постиндустриальной модернизации.

В 1970-ые годы я изучал ситуацию в развивающихся странах и способы преодоления бедности в них, поскольку понимал необходимость взращивания низовой субъектности. Защитив диссертацию по Китаю, будучи помощником директора Института Африки АН СССР, заведуя сектором философии и методологии истории в Отделе исторических наук ИНИОНа, заведуя сектором развивающихся стран Дипломатической академии МИД СССР, доцентствуя в Университете Дружбы Народов имени Патриса Лумумбы – многое постиг, в том числе при осмыслении успехов Тайваня и Южной Кореи, восточноазиатских «драконов». И сопоставлял с более ранними рецептами стран Запада по преодолению бедности. Кроме того, в те годы работали такие выдающиеся специалисты по проблемам «третьего мира», как Гуннар Мюрдаль или будущий бразильский президент Фернандо Кардозо, труды которых (и других «третьемирников») оказали на меня большое влияние. Так на живых примерах прорыва совершенствовалось субъектное понимание истории.

С этим теоретическим багажом встретил реформы «четырех модернизаций» Дэн Сяопина в КНР, от которых пришел в восторг, ибо они осознанно были нацелены не только на раскрепощение, но и на взращивание низовой субъектности, прежде всего крестьян, работников на земле. Ведь низовой субъектник, на котором стоит современная страна, должен чувствовать эту страну «своей», а самый простой и верный путь к соединению человека со страной, народом и государством – владеть самодостаточной змельной собственностью или другой недвижимостью. Тогда можно насмерть стоять за свою страну и свой народ и гордиться и блюсти себя и не пакостничать более успешным народам. Субъектники двигают экономику, производят народное богатство, растет благосостояние народа и оттесняется бедность и соответственно развивается всеобщая социализация как лоно низовой субъектности, имеет место положительная обратная связь.

Когда началась перестройка в СССР, то в Программе Российского Народного Фронта «К народному богатству» (1988 год) предложил для начала возобновить «столыпинизацию» села, то есть предоставить достаточную земельную долю крестьянам, как и было сделано Дэн Сяопином в Китае, с кооперированием их и с сохранением и развитием технической инфраструктуры и системы закупки и сбыта продукции. Кроме того, самодостаточную неотчуждаемую долю народного богатства в виде недвижимости (жилье), акций и других ценных бумаг и государственных обязательств предлагалось в виде стартового капитала передать каждому гражданину, чтобы он проникся общностью судьбы со своей страной и мог чувствовать её «своей». За образец брал «хомстед-акт» Авраама Линкольна, принятый в разгар Гражданской войны между индустриализующимся Севером и рабовладельческим Югом 20 мая 1862 года и помогший северянам победить.

Как известно, победили прозападные шкурники и компрадоры, которые первым делом, не встречая противодействия со стороны обездоленного и не скрепленного собственностью советского народа, развалили страну и разграбили её активы, которые по сути являлись общенародным достоянием и были обретены кровью и потом поколений предков. Народ, лишенный собственности, просто рассыпался и предстал не как субъект, а как объект.

Прошло двадцать лет, выросло постсоветское поколение. Оно не имеет самодостаточной собственности и потому в собственной стране не является хозяином. Его достояние или уничтожено, или разграблено всевозможными мародерами. И грабеж продолжается. А лишенный почвы под ногами русский народ потихоньку вымирает. Остатки прежнего могущества кое-где сохранились, и можно иногда блеснуть в спорте или на сцене. Глядя со стороны, выглядит он презренным и больным, как бы валяющимся в отключке, словно бомж, под забором собственного дома, в котором хозяйничают чужие. А если и подойдет к нему врач, он пошлет его подальше. Ему всё по фигу. Лишь иногда он трепыхается и ликует, когда треплют тузика или побеждает футбольная команда или Дима Билан.

Трудно сказать, придет ли он в себя, но с точки зрения врача, случай с нынешней РФ самый тяжелый (типа СПИДа), курс лечения не может быть легким, всё зависит от жизнеспособности пациента, а она остается под вопросом, хотя наблюдается явное повышение витальности, пусть пока этнозоологической, у подрастающих русских поколений.

Теперь посмотрим, как с точки зрения субъектного понимания истории выглядят другие. Где органичнее сопрягаются низовая субъектизация и всеобщая социализация – там и здоровее. Близки к оптимуму Сингапур и Малайзия. Переборщили с социализацией и ущемили местную низовую субъектизацию – китайские власти в Тибете, и получили всплеск возмущения, хотя в целом по КНР власти стратегически стараются выдержать гармонию социализации и субъектизации в ходе наращивания производства и реализации доктрин достижения «средней зажиточности» и «трех представительств». В Индии или Бразилии тоже растет производство и благосостояние и изживается бедность и тем самым укрепляются позиции низовой субъектности и создаются более благоприятные условия всеобщей социализации. А вот на Западе, и прежде всего в США, создался перекос в сторону социализации в ходе наращивания потребительства, что и привело к нынешнему жесточайшему кризису.

Однако соринки в чужом глазу не должны заслонять бревна в собственном. Не злорадствовать надо над неприятностями других, а понимать, что нет худа без добра, и нынешний кризис может помочь оздоровлению всей мировой системы. Сверхпотребление «золотого миллиарда» - это издержки социализации, не сбалансированные мощной опережающей субъектизацией. Ясно, что новый рывок субъектизации в условиях наступающего нового «общества знания» предполагает новую систему духовно-экзистенциальных ценностей, не совместимых с нынешним культом Золотого Тельца. Впрочем, здоровые силы на Западе и в успешно модернизирующихся странах Востока понимают это и готовы, как кажется, к пересмотру духовных, социальных, экономических и политических устоев нынешнего миропорядка.