С давних времен отношения Китая с другими странами были весьма далеки от отношений, которые принято называть дипломатическими. Наверное, это одна из причин, почуму мы так мало знаем об этой удивительной стране. Сами китайцы называют ее Чжун Го - срединное государство, что само по себе предусматривает некое противопоставление Китая и всего остального мира. 

До середины 19 века китайцы были убеждены в превосходстве и единственности своей цивилизации. Все, что лежало за пределами империи изначально считалось населенной варварами, которые различались только по странам света: восточные, западные и.т.д. Даже опустошительные "опиумные войны" , которые вели против Китая во второй половине 19 века западные державы в официальных документах того времени именовались не иначе как "восстание" или "бунт варваров". 

В 1805 году, когда в Китай было отправлено русское посольство, посланцы императора предложили его главе прорепетировать, как он должен будет себя держать во время аудиенции у императора. Предполагалось, что глава русского посольства приблизится на четвереньках к императору , а на его спине на специальной подушечке укрепят верительную грамоту русского царя. Русский посол решительно отказался ( в отличие от английского посла, который ставил нормы этикета принимающей стороны выше, чем собственные предрассудки), и посольство было выслано из страны. Кстати, в Китае до сих пор очень мало иностранцев, да и сосредоточены они в основных политических и промышленных центрах.

       Что касается китайской истории , то, пожалуй, нельзя не согласиться, что Китай - страна с тысячью историй. 

       Европейские, а вслед за ними и советские историки пытались описать историю Китая через призму привычной периодизации. Первобытное общество - рабовладельческий строй - феодализм - капитализм, который завершился победоносной рабоче- крестьянской революцией и установлением социализма как первой ступени коммунистической формации. До последней формации западные историки не доходили, но о рабовладении и феодализме многие из них толковали. К счастью, не все. 

       Ничего этого в Китае никогда не было. А существовало традиционное общество. Его можно назвать также восточной деспотией, притом в самом классическом смысле этого слова. Есть, скажем, китайский термин "чжун жень" - массовый человек. Земледелец. Еще точнее - простолюдин. А это слово переводили то как раб, и тогда получали рабовладельческое общество, то как крепостной крестьянин, и тогда готов феодализм, то как наемный рабочий (вот вам и капитализм). На самом же деле тысячи лет проходили, а Китай не менялся, это был какой-то живой реликт, рыба-целакант человечества. 

        Китайская история, написанная самими китайцами - это нечто совершенно уникальное.

       Когда-то, в доисторические времена, примерно 3-4 тысячи лет назад, на этой территории существовала империя Инь. Никаких достоверных событий и имен о том времени нет. Но в начале 1-го тысячелетия до нашей эры там возникла империя Чжоу, от переходных времен к которой остались почти мифические ваны (князья) Яо, Вэн-ван и Хуанди. Сыма Цянь, кроме упомянутых, приводит еще следующих легендарных героев древности: Гао, Шунь и Чжуань Сюй. 

       Примерно в VI веке до нашей эры в чжоусском Китае жил Конфуций. В это время чжоусское государство давно распалось на 6 (были периоды и на 7 фактически независимых государств, которые только номинально подчинялись богдыхану (будем иногда называть китайских императоров этим монгольским словом, популярным в дореволюционной литературе и означающим "Премудрый правитель). Сами китайцы имели десяток синонимов для обозначения императора, самый важный из которых Тянь-цзы (Сын неба) и Дракон.

       В IV веке эти отдельные государства отчаянно сцепились между собой в нескончаемой грызне. Наступила так называемая "эпоха сражающихся царств", которая завершила свой поднеебесный путь в III веке, когда ван одного из этих царств, именуемого Цинь , силой и невероятной жестокостью (ну, это по нашим понятиям невероятной, а по китайским меркам - самый раз) подавил все остальные царства, создав новую централизованную империю и основав новую династию Цинь (в 222 г. до н.э.). Назовем этого китайского богдыхана - это был Цинь Шихуанди, любимый герой Мао Цзедуна. Первое его имя Цинь (название наследного царства) Ши Хуанди означает "Великий Желтый правитель". Одновременно это слово было уже упомянутым именем мифического правителя первой империи Хуанди (Желтый правитель). Желтый цвет стал родовым цветом императорского дома на две с лишним тысячи лет, и использовать его еще кем-то другим строжайше запрещалось. Исключение составили династии Сун (960-1127), выбравшая коричневый цвет, и Мин (1368-1644) - зеленый.

       Именно во времена династии Цинь началось строительство грандиозной Великой китайской стены (под руководством полководца императора Мын Тяня). Мысль была простая - создав империю, отгородится от северных варваров и не допускать их набегов на плодородные равнины счастливой страны, благоденствующей под мудрым управлением императоров. 

       Для того чтобы это почувствовать, вернемся к нашему "китайскому Геродоту" - Сыма Цяню. Он жил во времена правления императора У Ди, как видно, внука основателя династии крестьянского сына Лю Бана. Родился вроде бы в 145 году до н.э. и "приблизительно умер", точнее - умер приблизительно - в 86 году до н.э. Это, знаете ли, такая же разница, как сказать "нами достигнуты определенные успехи" и "достигнуты определенные нами успехи". Прежде чем достичь такого успеха, как приблизительная кончина в 86 году, Сыма Цянь писал и писал свои "Исторические записки" (Шицзин), будучи придворным историографом. Как-то он вздумал сказать, что попавший в плен к гуннам полководец Ли Лин не так уж виноват, ибо храбро сражался, но ему не оказали помощи. Император У Ди рассвирепел. Он заточил любимца-историографа в темницу, где его живо (можно сказать и заживо) кастрировали. Это была не подготовка к новому служению в качестве евнуха, а один из видов наказания. 

       В Китае издавна в качестве наказания любили что-нибудь отрезать - носы, ноги, отдельные куски от тела. Ужасная ошибка, которую совершил Сыма Цянь, заключалась в том, что он не угадал желание императора. Желание же состояло в том, чтобы обвинить Ли Линя в поражении (хотя до того он все время одерживал победы), иначе пришлось бы обвинить придворных - полководца Ли Гуан-ли и его брата, фаворита самого императора Ли. Сыма Цянь осознал свои ошибки. Вот как он сам пишет об этом (в третьем лице) в своих "Исторических записках": "Потом попал в беду из-за Ли Лина, был закован в цепи и брошен в темницу. "Увы! - вздыхая говорил он себе. - Я виноват! Я виноват! Тело мое изуродовано, и вдобавок, я отстранен от службы!". 

       Произошло редкое событие для китайской истории. В стандартном случае подданного казнили - притом зачастую очень изобретательно. Но Сыма Цянь за чистосердечное раскаяние и "талант историка" был прощен и опять стал придворным историографом. Обратите внимание на то, что Сыма Цянь в своей книге не дает даты своего рождения, и нынешним историкам ее приходится приблизительно вычислять. Тем более смутно обстоят дела с другими датами. У китайцев не было сквозного летоисчисления - счет каждый раз начинался от очередного императора, а ранее - от вана. Но так как придворные историографы при написании пользовались концепцией "исправления имен" и принципом "мандата Неба" (об этом чуть ниже), то по одним хроникам получалось, что такой-то император существовал, а по другим - нет. И тогда события, падающие на время правления "несуществовавшего" императора, приходилось либо замалчивать, либо приписывать другим эпохам. Поэтому все приводимые даты по китайской истории - плод реконструкции и являются несколько условными. 

        Исторический труд Сыма Цяня состоит из описания деяний полководцев, советников, евнухов, реже императоров (они только кое-где упоминаются). Оно и понятно: если за неточное упоминание полководца придворный историограф лишался неких важных частей тела, то за неподобающее упоминание императора, пусть и прошлого, можно было и вовсе потерять голову. Вся его книга есть изложение разговоров и поступков его героев с моральными суждениями по этому поводу самого историка. Причем разговоры эти имели место задолго до рождения Сыма Цяня, велись часто между двумя и являлись к тому же тайными и никак не фиксировались в документах. Откуда же Сыма Цянь знает о них? Очень просто - из преданий, рассказов, слухов и пересудов. И очень редко - из документов. Не было тогда ни архивов в нашем понимании, ни методики работы с документами. Документы и архивы в каком-то смысле были - данные о сборе налогов, реляции полководцев, сообщения о стихийных бедствиях провинциальных начальников. Но только за недавнее время и только для данного царства (до создания империи). 

        Никакого доступа к ним у историка одного из княжеств не имелось. Да и потом империя неоднократно распадалась и сотрясалась гражданскими войнами - то наступал период пяти династий, то Троецарствия. Не до архивов там было. Так что "Исторические записки" Сыма Цяня - это плод его исторического творчества. Своего рода реконструкция, и она вполне соответствовала той методологии, которой пользовался и Сыма Цянь, и его последователи. Некоторым образом, беллетристика. Коснусь немного той методологии, которой руководствовался Сыма Цянь. Он был, как уже сказано, конфуцианцем и следовал его философии. 

       История для Конфуция - это, в первую очередь, морально-этические эссе, в которых благородные восхвалялись, а порочные морально казнились. Однако правильная оценка людей затрудняется тем, что слова, которыми пользуются люди, под влиянием различных обстоятельств искажаются и с течением времени начинают значить совсем не то, что вначале. Поэтому прежде, чем судить людей, нужно "выпрямить" отклонившиеся от истины "имена". Для этого нужно провести исследование истории слова и воссоздать историю людей так, чтобы стали понятны все метаморфозы слова. Концепция "исправления" имен давала широчайший простор для того, чтобы подогнать прошлое под современные требования. Или даже, скорее, под желания вана (князя) или императора. Кроме того, в ходу была концепция "мандата Неба", то есть как бы благословения, которое получал ван или император от Неба, сыном которого он считался. Если ван вел себя сообразно с традициями, то мандат Неба был при нем, а если нет - то терял этот самый мандат. Прямо как в песне: Вот был номер, чтоб я помер, Чтобы я, друзья, пропал, Чтобы я документ потерял. В случае с ваном (императором), который терял "документ" (мандат Неба), дело именно так и происходило - и пропасть мог, и умереть. 

       Итак, история в Китае реконструируется под углом зрения данного придворного историка (а других в Китае никогда не было), который создает свой "фантасм" в угоду нынешнему правителю. Скажем, в хронике сказано, что некто убил такого-то. Я, историк, выясняю, что во-первых, был убит государь, а во-вторых, что такой-то не принял мер против преступления. Убил государя, допустим, его родной брат, который, вдобавок, стал императором, и потому его не только привлечь никак нельзя, но и просто назвать убийцей невозможно. И тогда я, историк, вопреки факту пишу, что такой-то, который не принял мер по защите вана, и есть как раз подлинный убийца государя, и это вина, не прощаемая ни при каких обстоятельствах. Или, скажем, ван такой-то не обладает некими качествами, необходимыми для вана (например, качеством ли, что очень условно можно перевести как "следование традициям"). В случае, если он будет свергнут или убит, можно смело сказать, что он, не обладая нужными качествами, исказил имя, то есть оказался недостоин носить имя вана, ибо по существу не был им. 

       Потому, не будучи им, потерял "мандат Неба" и оказался свергнутым. Стало быть, я, историк, исправляя имена, имею право написать, что такой-то не был ваном. А был низким человеком (сяо-жэнь), узурпировавшим титул и пост вана. Можно пойти еще дальше - если он не был ваном, то зачем же о нем писать вообще? Потому я, историк, напишу не о нем, а совсем о другом деятеле, который стал ваном вместо того, который им, по существу, не был. Если, конечно, к тому времени, пока я пишу, этого нового и превосходного вана не убьют. Тогда придется писать уже о третьем, ибо и второй окажется вовсе не ваном - он исказил имя и потерял "мандат Неба". Поэтому в одной китайской хронике мы можем прочесть о таком-то замечательном ване, в другой - о том же самом ване, но отвратительном злодее, а в третьей этого вана не упомянут вообще, ибо такового просто не было. И еще одна тонкость. 

       У императора было три имени - полученное при рождении, тронное имя, которое он получал, становясь императором (оно одновременно было девизом правления), и храмовое. После "восшествия на престол" личное имя запрещалось упоминать, а после смерти император получал храмовое имя, звучащее, скажем, Тайцзу (Великий патриарх) или Шэньцзун (Священный предок), которое и попадало в китайскую "историю". Последний император Китая Пу И (это его личное имя) правил под именем девиза юантунь (Всеобщее единение) и храмового имени не успел получить, ибо в 6-летнем возрасте был отстранен от власти (в 1912 году), затем стал императором марионеточного Манчжоу-Го, а после войны и пленения советскими войсками его передали китайским коммунистам. Он отсидел в лагере и закончил жизнь в 1967 году садовником пекинского ботанического сада (его судьба легла в основу сильного фильма Бертолуччи "Последний император"). 

       Если за последние несколько сотен лет еще можно отождествить все три имени по одному носителю, то в глубине тысячелетий это может стать очень затруднительным. А ведь еще надо вспомнить, что в разных хрониках в качестве ванов в одно и то же время и в том же месте назывались разные персонажи. Чем же обернулся метод фантасма для китайской истории? В Китае много раз менялись династии, воцарялись иноземные захватчики - хунну,монголы, манчжуры, и каждая из них должна была обрести легитимность, законность в рамках китайской традиции. Тут же придворным историографом создавался фантасм, полностью обосновывающий, что именно эта династия и есть законная, а предыдущая всего лишь узурпировала власть и совершила множество преступлений. И придворный историограф, изложив историю (вернее - сочинив фантасм) по поводу того или иного деятеля, еще долго потом выражал свое либо осуждение, либо восхищение, выносил свои моральные оценки - смотря по обстоятельствам. 

Продолжение следует