"...Мы зависимы. Мы всегда зависимы. Мы зависимы от родителей, от нашей семьи, от детей, от общества, от начальника, от состояния своего здоровья, от катаклизмов природы. Всюду зависимость..."
Впрочем, это не новость. Но от этого не менее тянет размышлять на эту тему, искать, и, верим, находить оптимальный баланс между зависимостями и свободами... Ведь вы бы не хотели безусловной
свободы?... Или хотели бы?... Но как же быть с тем, что быть полность свободным, означает - быть никому не нужным?!... Наш автор Игорь Ман резюмирует размышления по этому вопросы утверждением лаконичным и великолепным: "Моя слабость, выраженная в просьбе, делает меня настоящим".
Юлия Сиромолот рассуждает о судьбе писательницы, известной нам с детства, Этель Войнич, и находит в ее творчестве то, что мы пропустили, когда были подростками... и не пошли искать, когда стали взрослыми. Однако,
возможно, маленькая золотая подковка мысли о любви и цели, за который мы вернемся на путь от отрочества к зрелости, принесет нам счастье?...
А Ника Батхен пишет о том, что судьба может повернуться круто даже тогда, когда, казалось, конец всему, судьбе и поворотам. О Сезарии Эвора, сумевшей победить десятилетний алкоголизм, бедность, одиночество и старость. Страшные звери, и сражаться с ними поистине непросто... Ей вторит материал в рубрике "Битва Титанов" - так, все-таки, излечим ли женский
алкоголизм?... И как с ним бороться?
И, конечно, наш новый гороскоп на неделю! Узнайте, что вас ждет, и как вам с этим справиться!
Что делать, когда тебе уже сорок пять? Когда сильное тело, созданное для любви, превратилось в бегемотью тушу, кою почти что не держат ноги? Когда один глаз уже не видит и слепота подбирается ко второму? Когда позади двадцать лет песен по барам и кабакам, десять лет в обнимку с бутылкою коньяка, трое детей от разных отцов и ни следа обручального кольца на пальце? Когда впереди маячат глухая бедность и тяжелая, страшная старость
городской сумасшедшей из нищей столицы крохотного острова в Атлантическом океане?
«Я бы повесилась» - скажет семнадцатилетняя девушка и шмыгнет розовым носиком. «Диета, врачи и социальная помощь» - мудро заметит двадцатипятилетняя женщина. Сорокалетняя – промолчит и грустно посмотрит в зеркало – ничего не поделаешь, такова жизнь… В сорок пять оказаться пьяной жирной полуслепой старухой, чтобы в сорок семь записать первый золотой диск.
Она вошла в музыку босиком. Как жила, как бродила по жарким улицам Манделы, как плясала по раскаленной брусчатке улиц и площадей. Как проходила, колыхая мощными бедрами, мимо всех кому приходилась не по душе – независимостью, гордым нравом, величавым пренебрежением к мнению общества, законам приличий, правилам – какой должна быть женщина и певица. Молодой и красивой, сексапильной, обворожительной и трагичной… а вот вам – смеялась
она и шла дальше. Какая есть – с неизменной сигаретой в большой ладони, с дикарской чалмой на седой голове, с коньяком – если хочется и без коньяка – если достало. Говорят, женский алкоголизм неизлечим? Она бросила пить в пятьдесят, после десяти лет глухого запоя. И уже пятнадцать лет как на концертах Сезарии Эвора не бывает свободных мест.
Традиция «детей мостовых» в музыке неистребима. Ни Элле Фицджеральд ни Дженис Джоплин ни Эдит Пиаф судьба не припасла кружевных пеленок и серебряных ложечек. Нищие и шальные они взяли мир только лишь красотой голосов и отчаянной дерзостью девчонок с улицы. Шансонье – тот певец, что умеет волшебными пальцами дотянуться до тонких струн самой грубой души. И неважно – поет он рок или джаз или «морну». Так называются песни португальских
креолов с островов Зеленого Мыса.
Если блюз – песня о том, как плохо хорошему негру, а рэп – рифмовка про то как хорошо плохому, то «морна» сродни «Саэтам темной любви» - извечной страсти, танцу между жизнью и смертью, под шорох волн, на глазах у безбрежного неба. Это грусть, медовая горечь печали, пронзительной красоты закат, цепочка следов на песке, уплывающий парус… И никакого отчаяния, надрыва, бесстыдной боли. Только жизнь. Непростая, не то, чтобы слишком
веселая – но когда-нибудь все будет хорошо. Голос Сезарии словно укачивает малютку-душу, напевает ей о любви и море. В нем терпение, мудрость женщины, прошедшей до края жизнь и не утратившей радости, умеющей любить искренне и горячо – как и в пятнадцать лет. И слова у нее просты, как маслины и хлеб и сыр – простая пастушья пища. «Коровка, коровка, ты уже заработала славу потаскушки, и твоя уступчивость сбила на тебя цену. Не ровен час, Бог разозлится и подкинет тебе в овин сверточек».
Она курит и курит, теребит золотые цепочки на шее, рассказывает сказки про свои больные глаза. Тот глаз, который видит, она называет Паулино; тот, зрачок которого вслепую дрейфует по озерцу белка, - Камуче. Паулино и Камуче - братья; Паулино видит, но парализован, Камуче слеп, зато ходяч. Так и идут они по жизни, помогая друг другу двигаться в верном направлении. Она выглядит грузной и безразличной, оживая только на сцене.
Когда у Сезарии спросили, почему ее не видят в городах, где она гастролирует, певица объяснила просто – ноги болят. Она стара. Но ей-богу – я согласилась бы так выглядеть и так тяжело болеть – лишь бы получить в обмен такой голос как у нее. Чтобы выйти на сцену и выплеснуть в зал душистую темноту южной ночи, шорох белого платья креольской девчонки, поцелуй моряка и прощание у причала, долгий вечер в прибрежном баре, запах толстых сигар, перебранку рояля и саксофона, хрипловатую нежность креольской речи… Аве,
Сезария!
Мы зависимы. Мы всегда зависимы. Мы зависимы от родителей, от нашей семьи, от детей, от общества, от начальника, от состояния своего здоровья, от катаклизмов природы. Всюду зависимость. Мы стараемся ее избежать, начиная с подросткового возраста. Мы утверждаем себя через поступки, через определенный образ жизни. Мы утверждаемся на работе, мы утверждаем себя в отношениях с друзьями и родными. Везде мы стремимся утвердить свою волю
и обрести автономность. Что такое зависимость? Как мы ее находим? Где вычисляем? Как мы узнаем, что здесь мы зависимы, а здесь нет? Мы не обращаем внимания на то, что часа не можем прожить без воздуха. Мы зависимы от воздуха, но нас это не слишком волнует. Нас не волнует зависимость от пищи и воды, хотя и здесь зависимость очевидна. Мы не можем автономно существовать в природе, и это нас мало волнует, потому что не касается нашего Я. Нас больше задевает неспособность нашей
воли управлять событиями нашей жизни, нас задевают другие люди, которые с рождения участвуют в нашей жизни. Главное слово здесь – участие.
Она всегда, ничуть не кокетничая, говорила о себе: «Я композитор, а не писатель». Музыки её – ораторий, кантат, торжественных песнопений – пожалуй, никто и не помнит нынче.