• 2012-06-25 10:00 Мои твиты
• 2012-06-26 01:14 jursl @ 2012-06-26T03:14:00
• 2012-06-26 02:56 Радио ЭХО Москвы :: Дурь и срам / Комментарии
• 2012-06-26 03:29 FM
• 2012-06-26 03:56 Пейзаж - от lusika33
• 2012-06-26 10:00 Мои твиты
• 2012-06-26 10:25 Бред
• 2012-06-26 10:34 Сегодня день рождения у Михаила Ходорковского - от khodorkovsky.ru
• 2012-06-26 10:52 Валерий Панюшкин: Встреча - от Сноб
• 2012-06-26 12:01 Российское право сейчас на уровне США 20-х годов прошлого века - от andrewshell
• 2012-06-26 16:47 Я больше никогда не увижу свой класс!

• Вс, 12:12: Вышел новый выпуск рассылки "Консультации юриста Слободинского Выпуск 14 от 2012-06-24".Он доступен по адресу:... http://t.co/xIajXUzc

БЛОГ

Все блогиВерсия для печати

Генри Резникадвокат, президент Адвокатской палаты Москвы

ДУРЬ И СРАМ

25 июня 2012, 14:28

Итак, позорище длится. За спетую в ненужное время, в ненужном месте ненужного содержания песню три молодые женщины еще на месяц – четвертый! – заключены в тюрьму. До суда. Как общественно опасные персоны, способные «продолжить заниматься своей преступной деятельностью». То есть петь песни. Воплощенное Средневековье. 

Но не буду развивать политическую и моральную оценки происходящему. Как обычно, о своем - скучном, сугубо юридическом. 

Девицы из Pussy Riot вторглись в храм, забрались на амвон, попели, чем изумили и ввергли в оторопь немногочисленных верующих, там находившихся. И почти сразу же оттуда были выдворены. Такое хамство не приветствуется не только правилами приличия, но и законом. 

Здесь, как выражаемся мы, юристы, конкурируют две нормы Административного кодекса – 5.26 и 20.1. По мне, применима первая – «Оскорбление религиозных чувств граждан либо осквернение почитаемых ими предметов, знаков и эмблем мировоззренческой символики». «Мелкое хулиганство» меньше подходит: панк-молебен не преследовал цель нарушить общественный порядок. 

Я об этой скукотище к тому, что она-то и есть законность – применять ту норму, которая деяние прямо предусматривает. Обо всей этой азбуке права я имел возможность поведать всей стране и ее окрестностям, благо случай подвернулся: зазвали на передачу к Малахову. 

Но в тот момент певуньям уже шили уголовку. Криминал же получается, ежели доказать разжигание религиозной ненависти или вражды. С таким мотивом бери повыше: это не просто оскорбление чувств верующих, а попытка создать конфликты между представителями христианства в целом или православия как одного из его направлений и людьми других мировоззрений. 

А как ты таковое докажешь, если в песне ни одного слова против религии нет? Персоналии – неприятие Путина в качестве президента, оскорбления (да-да, как ни прискорбно, прямое!) Патриарха Кирилла – есть. А нападок на веру – нет. 

Но заказ-то получен. Вот только от какого властного недоумка – не знаю. Уверен, ни от самого или самих, вышепоименованных. 

И вот тут, пожалуй, главное, ради чего «заступил на пост». Стремясь искусственно создать мотив религиозной ненависти, следствие хоронит обвинение, демонстрирует его абсурдность. Отходная исполнена в форме обращения к экспертам-лигвистам, чтобы они разъяснили, чего там напели «пуссики». 

Вдумайтесь, православные, мусульмане и прочие: Толоконникова и со-товарки обвиняются в том, что стремились разжечь ненависть к христианству у широкого неопределенного круга лиц: читателей прессы, пользователей Интернета. А следователи заявляют: без помощи специалистов-лингвистов мы, юристы с высшим образованием, не в состоянии уразуметь содержание напетого. Но тогда текст песни тем более непонятен массе людей! Не утомленных, по выражению Михаила Зощенко, высшим образованием. 

Увы, ничто не ново под Луной. Даже маразм наших «правохоронителей». Сей простой довод пришел мне на ум 15 лет назад, когда я защищал от обвинений в разжигании Валерию Новодворскую. 

Раздосадованная тем, что населения наше оказалось в массе своей нелиберальным и проголосовало на выборах в Госдуму 1993 года не за Гайдара и его команду, а за Зюганова и Жириновского с их ватагами, Лера написала статью «Россия №6». Был там среди прочего и такой текст: «Нас создал Иван Грозный. Как он запряг, так мы и поехали. И едем до сих пор. Иван IV был психом, но не в медицинском плане, а в политическом. Периоды запойных, диких, нечеловеческих жестоких репрессий, изощренных казней и пыток перемежались у него с периодами упадка духа. Он создал нас с маятником маниакально-депрессивного психоза внутри, ставшего лет через 100 уже национальным характером». 

И представьте себе, этот текст, который даже не публицистика, а чистая литература, был квалифицирован как разжигание ненависти к русскому народу! И Новодворскую усадили на скамью подсудимых. Не смутило то, что она русская, и выходило, что разжигала ненависть к себе самой. 

Обвинение тоже тогда привлекло к себе в помощь двух так называемых экспертов «в штатском». И не без удовольствия вспоминаю их жалкий вид на судебных заседаниях: они никак не могли обосновать, какие такие специальные познания применяли. 

С тех пор это некогда «ноу-хау» с успехом не раз применял в делах о «разжиганиях», клевете, дефомации – в последний раз в деле главы «Мемориала» Олега Орлова. Вооружил им коллег. Убежден, они до основания разрушат постыдное, а главное, дурацкое обвинение. 

Впрочем, появились проблески разумности. В частности, спокойная и не без едкости реакция РПЦ на присуждение Патриарху «Серебряной Калоши» в номинации «Чуровские чудеса как скоморошество». 

«Правохоронители», попирающие закон, прогибающиеся под властью или общественным мнением – что равно негоже – вполне тянули бы на юристов-скоморохов, если бы не калечили судьбы людей. 

КОММЕНТИРОВАТЬ

• 450
• 46831
• рекомендовать
• 277

тэги: pussy riot законы правосудие общество мнения

lusika33

• Вт, 03:14: Так и не сумел я скоренько добрать до требуемых 166 тысяч очков на  Subscribe.ru для анонса своей рассылки в … http://t.co/Kf0BMsFE

26.06.2012 г.

Сегодня день рождения у Михаила Ходорковского

Уважаемый Михаил Борисович,

Поздравляем Вас с днем рождения.

Вашего и Платона Лебедева немедленного освобождения на сайте Пресс-центра требуют более 72 000 человек. После 10 декабря, после 4 февраля и 6 мая эту поддержку легко можно представить зримо: шествие – на километры, площадь – до краев.

Можно не сомневаться, что значительная часть этих людей помнит о Вашем дне рождения, а значит, праздник тоже до краев. И все, мы уверены, желают здоровья. И с оговорками (потому что и так не занимать) желают мужества и терпения. И, конечно, свободы, свободы, свободы. 

Михаил Борисович! Пусть «разрешенные дни рождения» (когда можно только открытку из дома и только несколько телефонных минут накануне) сменятся уже просто днями рождения. Пусть рубежом станет сегодняшнее 26 июня. Еще раз с праздником. 

Сотрудники Пресс-центра 

||Поделиться

andrewshell

Писал ровно месяц назад о пирамиде МММ и её Американских родственниках.
Сегодня узнал что Алену Стэнфорду присудили не 120 лет как планировали, а всего 110.
Родоначальник этих пирамид Понци получил всего 5 лет в 1920 за утыренные $10 мл.
Мэдофф огрёб 150 лет в 2009 за $17,3 млрд.
И вот бедный Ален сегодня 110 лет за жалкие $7 млрд.
Исходя из примера, делаем вывод: право в России сейчас на уровне Америки 20-х годов. Понци дали 5, а Мавроди 4 годика. Значит через ~90 лет последователи Мавроди будут тоже садиться на 100 лет и больше.

Очередная перепечатка любимого материала (с незначительными изменениями на сегодня). Первый раз публиковался в 2003 году. По почти достоверным слухам, мои одноклассники, и по изначально родному Ургенчу (многим из которых уже взрослыми пришлось пережить схожее в вынужденной эмиграции в России и других странах), и по ставшему не по своей воле родным Орску (аналогично), приняли его сильно близко к сердцу...

Я больше никогда не увижу свой класс!

Что-то последнее время совсем слезливым я стал. То над делом клиента плачу, то фильм смотрю с платком у глаз, то предаюсь воспоминаниям чуть не в голос рыдая...

Стал искать у себя Гражданский кодекс 1922 года и "нарыл" недочитанную книгу супруги Андрея Сахарова Елены Георгиевны Боннэр "Постскриптум. Книга о горьковской ссылке" (М.: Изд-во СП "Интербук", 1990 г.). Дай, думаю, полистаю. Сначала кусочками с разных мест, потом с начала. И сутки и просидел. Всю книгу закапал...

Все свои сознательные годы из прожитых сорока я пронес боль по безвозвратному детству. Меня будто кто взрезал на сатанинской операции, а зашить забыл. Так все и хожу (сижу, стою, лежу) нараспашку. Вот сейчас описываю это и снова весь мокрый. Глотаю, давлюсь.

Как я указывал когда-то в сведениях о себе (см., напр.: http://jursl.chat.ru/vizitca.htm, можно тут, тут или тут) родился я в хорезмском областном городе Ургенче*, что в Средней Азии, в Узбекистане. Жили семьей в просторной, на вело крутись, трехкомнатной квартире трехподъездного двухэтажного добротного кирпичного, с широкими лоджиями и высокими потолками, дома. Улица Лучевая. Всего рядом одним комплексом стояло четыре таких дома. Жили здесь в основном русские. Немного было корейцев, других национальностей не помню.

Жизнь во дворе как жизнь во дворе. Учеба как учеба. Ничего особенного, как мне тогда казалось. Так и должно быть. Не может быть по другому.

С узбеками, что жили количеством в несколько улиц (в одноэтажных, часто саманных /глинобитных/ домах) по соседству, особенно не ссорились, но и не дружили. По молодечеству гоняли их (детей, конечно) рогатками и самострелами, не очень большими, но шумными (кто видел фильм Алексея Балабанова "Брат-2", тот может представить, как эти самые самострелы мастерятся, только что металлические трубки нами поменьше брались).

В соседнем доме в среднем подъезде на первом этаже жили братья Серьга (Серега, Сергей) и Женька. Они оба были настоящими мастерами-самоучками. Особенно слесарно-плотницким талантом отличался старший Серьга. Ходули - он первым во дворе сколотил. Самокат на огромных подшипниках - он. У них были самые крепкие и красивые велики. А у Серьги даже с мотором! Брали они меня с собой на сбор абрикосов (впрочем, такое название я там не знал; для нас это всегда был урюк) в полузаброшенных садах вдоль нередких в хорезмском природном оазисе оросительных каналов. Собирали мы их в огромные, как тогда мне казалось, полиэтиленовые мешки. Их отец с ними не жил. Изредка появлялся "под шафе", маленький и жалкий. Мать все дни пропадала на работе. Их обоих я видел за все годы всего несколько раз. И ребята были предоставлены сами себе. Но не становились от этого хулиганистыми, а были трудолюбивые и покладистые, товарищи редкие.

Я больше никогда не буду рвать урюк с братьями Серьгой и Женькой!

В нашем доме под нами, на первом этаже, жили с родителями братья Амосовы, Саша и Коля. Коля был работягой, взрослым мужчиной и с нами не водился. Саша, мы его звали Сагой, играл с нами вместе и в выбивалки, и в воздушных змей, и в лянгу (см. ниже), и во все остальное.

Это была семья рыбаков. Ездили на рыбалку. Я часто наблюдал, как их отец в большом эмалированном тазу потрошил привезенную с рыбалки рыбу. Смехотливую детскую козу он нам делал. Никто из моих родственников (дедов, дядьев) не мог так по-доброму шутливо защекотать нас растопыренными пальцами: "Идет коза рогатая, идет коза бодатая, забодает, забодает!". Сам стриг своих детей ручным парикмахерским станком. На лоджии у них всегда стояли готовенькие, "под парами", вычищенные и туго подкачанные велосипеды и мопед.

В жаркие дни с Сагой и другими пацанами я ездил купаться (со спросом и без спроса у родителей) на всякие рукодельные узбекскими землекопами ручейки и ручеечки, истекающие из великой горно-пустынной реки под названием Амударья. Сага не раз признавался мне под большим секретом, что ходит купаться уже с холодных марта-апреля.

Мы с Сагой придумали систему перестукивания друг с другом. Три удара в потолок с его стороны: "Пойдешь на улицу?". Два удара в пол с моей: "Не могу". Один удар: "Выйду". И т. д. Серьезно дошли было до разучивания азбуки Морзе.

Я больше никогда не буду перестукиваться с Сагой!

Все эти ребята были старше меня на один - два - три года. Но мне было с ними интересно и они меня от себя не гнали. Моего возраста ребят во дворе почти не было.

Многие из них учились в моей школе в соседних старших классах, тот же Сага, например.

Играли все вместе в мяч, выбивая по очереди друг друга из круга.

Шили из кусочка кожи с длинной пушистой шерстью и подшитой снизу пластинки свинца или другого тяжелого металла с дырочками т. н. лянги и самозабвенно, до одури, до дрожи в ногах, поочередно соревнуясь прыгали, отбивая эту лянгу на счет вверх левой ногой, правой ногой, перед собой, сбоку, из-под другой ноги, сзади, коленкой, бедром.

Щелкали монетками или металлическими крышками от стеклянных бутылок от стенки на точность, дальность, переворот.

Лили из свинца (старых аккумуляторов, брошенных оболочек электрокабелей и проч.) всякие замысловатые фигурки, самолетики, человечков, вырезая на кирпичах и их обломках формочки.

Устроили как-то себе настоящий пир, найдя в разрушенном глиняном сарае полмешка сушеного урюка.

Играли легкими пластмассовыми складными клюшками в подобие хоккея с мячом.

Первый раз с дворовыми друзьями ездили в пионерский лагерь. Первое вино, первые украденные еще не спелые арбузы с колхозной бахчи, крики и собаки сторожа в яблоневом саду.

Я больше никогда не сыграю со своими друзьями во дворе в выбивалы, лянгу, пристеночку! Я больше никогда не съезжу в пионерский лагерь, не съем ворованный с колхозной бахчи неспелый арбуз, не попробую первый раз вина!

Отец в редкие удачные для нас дни брал нас всех троих (меня, младшего брата и старшую сестру) на самый крупный в городе канал загорать и купаться.

Это был целый отточенный до мелочей сладостный процесс. Обычно он поручал мне себя разбудить в определенное время (отец днем час-полтора отдыхал). Я тихо подходил к нему, негромко говорил, что, мол, папа, пора, ты просил напомнить, что пойдем на Шават. Папа просыпался, недолго собирался-умывался и мы выходили. Соседи, его знакомые по работе, студенты - очники-заочники встречались нам по дороге и отец всем говорил: "Мы идем на Шават", "Мы всей семьей, как видите, идем на Шават", "Посмотрите, как мы все дружно идем проверить, течет ли еще по своему руслу канал Шават".

И нам было совсем не неудобно за отца. Нам было весело и радостно. Мы с папой идем на Шават! Мы все вместе, семьей, в теплый летний солнечный день идем на Шават!

Наконец, мы доходили до берега Шавата. Это был выкопанный вручную и экскаваторами оросительный канал шириною метров в пятьдесят-семьдесят и длиною в несколько десятков километров, от Амударьи. Вода была быстрой и от песка мутной. Берега пологие песчаные с редким кустарником.

Отец закапывал себя в обжигающий песок по пояс. Это он принимал лечебные песчаные ванны. Его знакомые, которые нам встречались в том числе и на берегу канала, сильно удивлялись, видно было по ним, таким его чудачествам. Но нам это казалось правильным и верным. Мы и себя закапывали в песок.

Отец рассказывал всякие интересные истории, учил нас плавать и играл с нами, как ребенок. Помню, во время одного такого похода отец научил меня оглушительно свистеть, закладывая два пальца в рот.

Я больше никогда не пойду с отцом на Шават!

В нашем классе училось два узбека, две узбечки, несколько корейцев, один или два казаха, остальные русские. Всего учеников было в разное время от тридцати до сорока человек. Полный класс. Солнечное помещение, огромные, во всю стену, окна, бесконечно далекий потолок. Познавательное обучение. Умные педагоги. В памяти вопросы-ответы. Ты тянешь руку, тебя часто спрашивают. Ты в дневнике приносишь домой почти всегда только пятерки. Ты выбираешься старостой класса. Тебя в числе первых принимают в пионеры. Ты не раз участвуешь во всякого рода олимпиадах и что-то там такое занимаешь. Тебя премируют разными красивыми книжками, наборами подарочных открыток и чем-то еще. Вызывают на линейках и при всех хвалят. В четвертом классе именно твое сочинение учительница литературы, она же завуч школы, читает перед всем классом в пример. Ты здоровый, красивый, веселый, умный. Ты еще не знаешь, что лучше никогда не будет! Что эта жизнь называется счастливой! Что это и есть счастье!

Я больше никогда не увижу свой класс!

Около тебя постоянно крутятся самые лучшие девчонки. К пятому классу ты окончательно влюбляешься в худенькую отличницу, первую физкультурницу, заводилу и хохотунью Галину Меньшикову. Причем, как тебе кажется, взаимно. Прикоснешься в игре - замираешь. Увидишь из своего дома в окошко ее хрупкую фигурку в красных отутюженных брючках - дыхание перехватывает. Внимательная классная руководительница, по одним ей понятным признакам разглядев обоюдные симпатии, посадила тебя с ней за одну парту. Началась новая, неожиданная, томительная и сладкая жизнь. Все складывается удачно!

Я больше никогда не увижу тебя, моя первая любовь!

Ездишь классом на хлопок. Каждый сентябрь, а потом сентябрь и октябрь. На специальных больших и маленьких автобусах. С песнями, чаем в термосах. Бутербродами в газете. Помогаешь выполнять республике план по сбору "белого золота". Твои первые заработанные в четвертом классе шесть рублей.

Я больше никогда не буду собирать хлопок!

Все это навсегда оборвалось в один, казалось тогда, счастливый, но, что потом стало ясно, бесконечно трагический осенний день, когда мама ** нам объявила о переезде в другой город. (В другую страну, в другое время и на другую планету. И с невозвратным билетом в один конец.)

"Согласны ли вы, дети?" "Да-да, конечно согласны!" "Ведь вам там будет хорошо?" "Да-да, конечно хорошо!" Нигде не может быть плохо, везде может быть только хорошо. Мы же с тобой, мама, часто ездим в летние каникулярные поездки в твое родное Абдулино. На месяц, два, на целое лето. И всегда возвращаемся. Отдохнувшие и повзрослевшие. И этот переезд всего лишь интересное развлечение. Ведь так, мама? Но все было не так. Переезд был не каникулы. Это была поездка на всю жизнь.

Я никого не считал виноватым, как только себя. Зачем именно я согласился на переезд? Вот если бы я сказал, что не поеду. То не поехали бы. Послушали тебя. В семье нашей к детям прислушиваются. Наивный. Повезли бы тебя как миленького. Родители придумали бы что-нибудь другое. Им вдвоем было плохо там, в Хорезме. Не нам. Мало русских в институте. Многое на деньгах и взаимных услугах. Взяток брать не хотят. Роста нет. Да и поднадоело на одном месте. Нужны новые лица и новые впечатления.***

Это потом мама говорила, что думала, Орск - это почти ее родное Абдулино. Город в мягких горах и густых лесах. Легкий климат, ягоды-грибы. Ее родина. Она даже не съездила не посмотрела будущее наше место постоянного проживания.

Климат сухой. Выжженные солнцем облезлые горы. Ветра (местные язвят: "В Орске куда не пойдешь, ветер всегда в лицо"). На улицах, в школах и во дворах - хулиган на хулигане. Несколько общежитий т. н. "химиков", т. е. лиц, осуждавшихся к принудительным исправительно-воспитательным работам (ст.ст. 24-2 и 53-2 УК РСФСР 1960 г.). Люди неприветливые и озлобленные. Такие же и дети. Бандитский город. Грязные производства. Коптящие трубы. Смог над городом и окрестностями. Не затухающие ни на минуту горящие зимой и летом факелы попутного газа.

На первом же уроке в новой школе я подрался с соседом по парте, двоечником и неврастеником по имени, как сейчас помню, Сергей Кобцев. Побил его я. А потом он меня встретил на городском катке с парочкой великовозрастных таких же хулиганистых дружков и отыгрался за все. С унижением.

Было тяжело. Ничего сказать прямо родителям я не мог. Потом уже и не хотел. А на мои первоначальные робкие попытки хоть что-то им открыть отклика не получил. Классная руководительница со славной фамилией Некрасова ("Солженицын - это отщепенец!") на меня смотрела как на дикую зверушку с черного юга: "Кем-кем ты был, председателем совета отряда?"

Друзей в доме не появлялось. Двор пустой. Выходил вечером кататься на лыжах - никого, ни одной души. Днем все ходят стайками. Волчат.

Психика человека в возрасте всегда крепче, чем у молодого. У состоявшейся личности твердые взгляды, свое миропонимание. При смене обстановки легче оценить то, что происходит вокруг. Но подростку, юноше... Причину рассогласованности с окружающим миром он ищет в себе, комплексует, казнится. До срока уходит из жизни, наконец. Как можно любящим родителям делать так больно детям? Ведь всегда говорите, что любите нас... И почему мне так больно? Наверное, это я такой недотепа, неудачник, глупец. Не могу сдружиться с соседями. Конфликтую в школе. Совсем не работает память.

Начались суровые будни чужой враждебной школы. Чтобы выжить, пришлось перестраиваться. Курить, выпивать, играть в карты с не по возрасту затейливыми картинками на обороте. Воровать. Хамить учителям. Учебу не только забросить, не то слово, вообще к учебникам не притрагиваться. На уроках демонстративно спать. Съехал сначала на четверки, потом быстро на тройки. А заканчивал школу, страшно сказать, почти на одни двойки. И не получил аттестат. Получил справку ("прослушал курс"). Доучивался потом в вечерней школе. И к концу орского срока обязательного среднего образования я стал своим в доску. Всем. Приглашался в компании. Завел закадычных друзей. Подружек. А по исполнении восемнадцати лет даже женился. На такой же оторви да брось. Ходил на "танцы" (литр водки на троих; купим меньше, приходится еще искать, больше - начинаем "терять" друг друга). Психологи называют это жизненно необходимой для развивающегося организма подростковой адаптацией к требованиям окружающей среды.

Ответы на свои вопросы я иногда находил в книгах (чтение я не закинул). Например, вычитал, что у некоторых не совсем современных, но сильных мудрыми традициями народов, племен существует жестко соблюдаемое правило-обычай не трогать с места молодых людей до достижения ими совершеннолетия (семнадцати - двадцати одного года, по разному). Чтобы окрепли. Развились. Сформировались. Трудно представить, куда можно "переместить" незрелых юношей-девушек в одиноком диком или полудиком племени. Ну, может, в услужение кому, может, женить (или выдать замуж). В другое племя. На другую стоянку. Все равно, верная на все времена норма.****

Все орское время мечтал вернуться назад, в Хорезм. Пойти хоть пешком. Поехать на крышах вагонов, как в фильме "Ташкент - город хлебный!". И как не раз видел во время прежних поездок с матерью путешествующих именно так беспризорников. Но где там жить? Нашу ургенческую квартиру еще при нас занял домашней мебелью солидный сбитой узбек из соседнего квартала (жилье государственное, не имело цены, распределялось и перераспределялось как Бог /Аллах/ на душу /чиновнику в карман/ положит). Мы даже последнюю ночь перед отъездом спали у соседей. И на что? Доходов у меня никаких. Ни одного родственника в Ургенче я не знал.

Непонимание родителей. Их увлеченность самими собой. Своими отношениями. Заботой о нас: "Возили бы вас на этот хлопок каждую осень по полтора-два месяца. Когда учиться?" Тебе многое было непонятно в их нередких безмотивных перепалках: "Ты псих ненормальный!", "А ты не голова, а полголовы!". Квартира, обустройство, новая тяжелая и ответственная работа. Не до детей и их совсем недетских проблем. Неровная собственная супружеская жизнь не оставляла никаких надежд на улучшение твоей...

А ассоциации с книгой Елены Боннэр простые. В Горьком они с А. Д. Сахаровым жили в ссылке.

Хорезм, как и почти весь Узбекистан, а также Казахстан, Таджикистан, Туркменистан и все прочие окраины-заокраины социалистической империи и был тем же самым местом ссылки. Местом политической, классовой ссылки самых трудолюбивых, самых добрых, самых отзывчивых на чужую боль и одновременно неуступчивых в своих убеждениях наших соотечественников со всей России и коммунистического Союза. Русских, корейцев, крымских татар. Умных, по своему интеллигентных, не шпаны. В детстве я этого всего не понимал, но мне было хорошо. По человечески. Орск же был местом не политической, а уголовной ссылки. И мне там было плохо. Моим самым лучшим другом в последнее хорезмское время стал учившийся в нашем классе кореец Слава Ли. Какие чудесные, красочные, талантливые письма с неподражаемыми рисунками я потом от него получал. Его фотография (редкая тогда цветная), где он со мной и с еще одним одноклассником до сих пор у меня на столе. За моей партой в начальных классах сидела кореянка Алла Ким. Круглолицая, розовощекая, с пышными плотно убранными в косу вьющимися волосами. Была безотказным курьером в передаче моих полулюбовных записочек Меньшиковой. Вместе учились и в музыкальной школе. Думаю, была в меня по-детски влюблена...

Роднит нас с Боннэр и то, как она рассказывает в своей книге про просмотр с мужем фильма "Чучело" (стр. 128). Именно таким неприкаянным чучелом и я был в Орске все школьные годы. Да и наверное, таким остался и по сей день. Со своими глупыми воспоминаниями о прошлом.

Гражданский кодекс 1922 года я так и не нашел...

Я больше никогда не увижу свой класс!
Я больше никогда не смогу замереть от случайного прикосновения к одежде своей школьной любви Галинки и просто от ее быстрого исподлобья взгляда!
Я больше никогда не увижу тебя, моя первая любовь!
Я больше никогда не буду рвать урюк с братьями Серьгой и Женькой!
Я больше никогда не буду перестукиваться с Сагой!
Я больше никогда не прокачусь на велосипедах компанией по соседним улицам!
Я больше никогда не сыграю со своими друзьями во дворе в выбивалы, лянгу, пристеночку!
Я больше никогда не съезжу в пионерский лагерь, не съем ворованный с колхозной бахчи неспелый арбуз, не попробую первый раз вина!
Я больше никогда не пойду с отцом на Шават!
Я больше никогда не буду собирать хлопок!
Я больше никогда не буду счастлив!
Я больше никогда не буду жить!

Май 2003 года

____________
* - В Ургенче родилась известная певица Анна Евгеньевна Герман (1935 - 1982 г. г.). Доброжелательное повествование о ее жизни и добрые слова о городе в изложении Александра Жигарева (с 1987 года его нет с нами) читайте по адресу http://lib.ru/memuary/german_an/zhigarev.txt. В нашей семейной библиотеке есть книга ученого и литератора Снесарева Глеба Павловича "Под небом Хорезма. Этнографические очерки" (издана в 1973 году, М., "Мысль", тир. 65 тыс. экз.)   ВЕРНУТЬСЯ
** - Эта и другие гиперссылки по тексту ниже ведут на Словарь географических названий Оренбургской области Татьяны Слободинской   ВЕРНУТЬСЯ
*** -  Примечание 2010 года. Папа, надо сказать, много лет спустя мне признавался - он совсем не хотел уезжать и на кафедре хорезмского пединститута при прощании с коллегами плакал навзрыд...   ВЕРНУТЬСЯ
**** -  Примечание 2012 года. Ученые уверены: "Жизнь "как на вокзале", в условиях, когда ближайшее окружение постоянно меняется, пагубно сказывается на потомстве. Это явление наблюдается не только у людей и, что самое важное, негатив проявляется не только на психологическом уровне, но и на биологическом" (Смена соседей вредна для потомства)   ВЕРНУТЬСЯ