Литературный журналец Михаила Армалинского General Erotic

24 декабря 2001

Литературный журналец Михаила Армалинского General Erotic No. 52
http://www.mipco.com/win/GEr52.html

ХРОНИКА ПУШКИНСКИХ ЗАПИСОК И ИХ ТАЙНОПИСИ

10 декабря, в понедельник, в 7 часов вечера в литературном салоне "Премьера"
состоялась презентация "Тайных записок Пушкина 1836-1837", изданных московским
издательством "Ладомир"
Было зачитано моё обращение:

СОБРАВШИМСЯ В ЛИТЕРАТУРНОМ САЛОНЕ У НИКОЛАЯ БАЙТОВА
ОТ МИХАИЛА АРМАЛИНСКОГО

Я приветствую всех, кто собрались почтить Пушкина, мужчину и поэта.
Пятнадцать лет назад, издав "Тайные записки", я освободил из тюрьмы ханжества
память о Пушкине.
Сегодня, когда вы возвратитесь домой к мужьям и жёнам, любовникам и любовницам,
или купите по пути проститутку, или займётесь мастурбацией, вы, приближаясь к
оргазму, вообразите любимый отрывок из "Тайных записок" и вспыхнувший восторг
высветит для вас облик Пушкина.
Прах Пушкина, частицы которого живут на Земле, и дух его, который витает над
нами, воссоединятся на мгновение в тех, кто совокупляется в его честь.
А те, кому не терпится пообщаться с Пушкиным таким способом, могут это сделать
здесь и сейчас.

До неминуемых встреч!
Михаил Армалинский

Однако всем терпелось не общаться с Пушкиным - оргии не получилось.
Ничего, в следующий раз уж обязательно.


ДЛЯ ПОВЫШЕНИЯ МОРАЛЬНОГО ХУЯ (ТО ЕСТЬ ДУХА)

Американские Cheer Leaders (а по-русски полуголые сучки, в ярких купальниках,
прыгающие в ритм и размахивающие руками и ногами) были посланы в Афганистан,
чтобы поднять боевой дух (а по-английски to lift moral), американских солдат
и офицеров. Эти сучки в гражданской жизни используются на спортивных соревнованиях,
чтобы в перерывах завести болельщиков и чтобы те орали и болели ещё сильнее.
А тут сотни голодных до женского мяса солдат собрались у сцены, где родные благодетельницы
демонстрируют свои телеса в зазывающих, соблазняющих движениях. Солдаты вопят
и свистят от счастья, отбивают ладошки в аплодисментах - потом гранату, не то
что хуй в них не взять будет. И чему же они так рады? Их американская мораль
вымуштровала в кастратов, которые смеют только смотреть на дразнящих полуголых
сучек. Нет, чтобы взять сцену штурмом (зря обучали их что ли?), выстроиться в
истинно живую очередь и оприходовать сучек, приехавших дразнить.
О чём же думает государство, засылая недоступные пизды голодным хуям? Государство
убеждено, что заботится о благосостоянии своих военных под девизом: близок локоть
(вернее лобок), да не укусишь. Это вместо того, чтобы отправить сотни проституток
для настоящего повышения морального духа. Испокон веков проститутки ходили таборами
за армией, всегда воздвигали строения публичных домов вокруг квартирующих солдат.
А теперь гордятся тем, что оскопили армию.
Самые хитрые бабы прорвались в армию и флот служить. Там сотни мужиков бьются
за право поебать одну - а именно этого всякая военизированная баба и добивалась,
ей автоматически прилагается максимально возможный женский успех, совершенно
не возможный для неё, вполне заурядной, веди она гражданскую жизнь.
Возвращаясь к танцующим сучкам - боюсь, они даже к командирам в постель не попадутся,
потому как свободная пресса пронюхает, донесёт американскому народу, и народ
этот, возмущённый половой жизнью, уволит этих офицеров с позором, наплюя на то,
насколько хорош этот офицер в выполнении военных заданий, а мстя ему, что у него
есть хуй и что он посмел воспользоваться им по назначению.


Михаил Армалинский

ТЕЛЕСНЫЙ УМ

К ужасу родителей их дочка Свити, дожив до четырёх лет, перестала умственно развиваться.
Как будто в мозгу кто-то что-то выключил. А тело продолжало расти и по-своему
умнеть, вырабатывая нужные гормоны. Врачи исследовали Свити упорно и долго и
пришли к выводу, что они ничего сделать не могут. Девочка, а потом девушка и
женщина, была обречена жить с умом четырёхлетней всю свою жизнь.
Шёл год за годом и родители смирились со своей судьбой и судьбой дочки. Они в
юности наркоманничали, совокуплялись с кем попало, пили до упаду и теперь совесть
мучила их, что, быть может, в её ущербности виноват их прежний образ жизни. Но
врачи не находили связи с этим, потому что родители уже давно вели пристойный
образ жизни, при котором и зачали дочку.
Свити выросла в красивую девушку, весёлую, добрую и доверчивую. Когда у Свити
начались менструации, родители объяснили их как способ очищения организма, который
изнутри вымывается кровью, как руки - водой, родители не хотели связывать менструацию
с процессом деторождения - больше всего они опасались, что дочка может легко
забеременеть.
В школу Свити не ходила, родители обучали её делать мелкие хозяйственные дела,
развлекали телевизором, книжками с картинками (читать она так и не научилась)
и главное - охраняли от взрослого мира.
С первого взгляда было невозможно различить в стройной полногрудой девушке четырёхлетний
ум, но стоило Свити произнести несколько слов, как её умственный возраст становился
очевидным: она говорила короткими фразами, с трудом складывая слова и часто их
искажая. Взгляд её, если присмотреться, был странным для взрослой девушки.
Люди, не знающие о её ситуации, принимали Свити за дурочку, но она была умненькой
для четырёхлетнего возраста. Она любила своих кукол мужского пола и, держа их,
всегда клала одну руку себе между ног. Лет с шести она стала открыто мастурбировать.
Родители с трудом научили её, что делать это нужно наедине, в своей комнате.
Они понимали, что запрещать мастурбацию бесполезно и вредно - пусть их дочка,
обделённая духовным, интеллектуальным наслаждением, будет хотя бы получать наслаждение
физическое - решили они.
Лет с десяти Свити стала проявлять острый интерес к мальчикам. Если родители
не успевали уследить, Свити подходила к незнакомым мальчикам, обнимала их и пыталась
прижаться к ним всем телом и особенно губами к губам. Мальчики пугались, смеялись,
сердились, но не возвращали ласки. А когда некоторые отталкивали Свити, она плакала
от неразделённого желания. Родители утешали её и размышляли, что делать с её
растущей жаждой наслаждения - Свити тормошила свой клитор по много раз на дню,
и размер его из-за постоянных упражнений был выдающимся.
Врачи советовали давать ей подавляющие либидо лекарства. Но родители, помня о
своей молодости, не хотели лишать свою дочь последнего. Они поступили иначе -
они повели её к гинекологу и ей перевязали трубы.

Когда Свити исполнилось восемнадцать, родители с грустной радостью отпраздновали
её совершеннолетие, которое не давало дочке свободы, а лишь утверждало пожизненное
попечение, которое ей будет необходимо.

Однажды родители устроили Свити работать в Макдональдс, где её работой было вытирать
столы. На следующий день менеджер позвонил родителям и сообщил, что вынужден
её уволить, так как она пристаёт ко всем мужчинам.
Оказавшись дома, без открывшегося ей было мира мужчин Свити загрустила и предавалась
отчаянной мастурбации. Даже её любимые мультики "Том и Джерри", казалось, лишь
ещё более возбуждали её.

Именно в это время Мэта познакомили со Свити. Мэту тогда исполнилось тридцать.
Он играл в теннис раз в неделю с отцом Свити, и однажды тот взял с собой дочку
на корт.
Мэт ничего не знал о Свити, и, завидев её, был радостно встревожен её привлекательностью.
Отец представил дочку и та улыбнулась, не сказав ни слова, так что Мэт пока не
догадывался ни о чём. Свити следила за игрой, а когда Мэт спросил её хочет ли
она поиграть в теннис, за неё ответил отец, что она играть не умеет. Когда сет
закончился, Свити подошла к Мэту со спины, обняла его и лизнула в ухо. Мэт повернулся
к ней и почувствовал губы девушки на своих. Мэт в тревоге оглянулся на отца,
думая, что тот ринется к ним, чтобы оторвать Свити от Мэта. Но отец поощрительно
предупредил:
 - Не пугайся её, она ведёт себя как четырёхлетняя девочка, на этом возрасте
остановилось её умственное развитие.
Мэт почувствовал острую жалость и обнял Свити за талию, чуть отстранив лицо от
её губ, и погладил её по голове. Свити радостно засмеялась, сняла его руку со
своей головы и поцеловала. Мэта это пронзило ещё глубже. Отец подошёл к ним,
взял Свити за руку и сказал как маленькой девочке:
- Нам пора домой спать.
Но Свити держалась за Мэта другой рукой.
- Пойдём к нам домой, - предложила она ему.
- Ты не хочешь с нами пообедать? - поддержал её отец.
- Когда? - удивился Мэт.
- Сегодня вечером.
- Хорошо, - сразу согласился Мэт. Ему захотелось побольше разузнать о Свити и,
быть может, даже поиграть в куклы с этой девушкой-девочкой.

А родители решили следующее. Сексуальная жизнь дочки с мужчиной должна начаться,
но произойти это должно так, чтобы Свити не была травмирована грубостью или невежеством
незнакомого мужчины. Поэтому родители решили сами выбрать для неё мужчину, который
был бы с ней ласков, заботлив и смог бы её удовлетворять. Мэт представлялся хорошим
кандидатом.

Обед прошёл за общим столом. Свити ела по-взрослому, координация движений у неё
не была нарушена. Она не спускала глаз с Мэта и всё время улыбалась ему. Когда
их взгляды встречались, Мэт видел в глазах Свити ничем не скрываемое желание,
и он вежливо отводил глаза. Будь это обычная ситуация, он приступил бы к неотложным
действиям, а здесь он недоумевал, "куда же смотрят родители".
После десерта отец пригласил Мэта в свой кабинет. Следом за ними туда вошла мать.
Свити тоже хотела присоединиться, но мать попросила её посмотреть телевизор,
пообещав, что Мэт скоро к ней вернётся. Отец прикрыл за Свити дверь и обратился
к Мэту.
- Тебе нравится наша дочь?
- Да, - сказал Мэт, - красивая девушка, как жаль, что...
Но тут отец его прервал.
- Она созревшая девушка. И ей нужен мужчина. Ты, наверно, сам об этом уже догадался.
- Да, это заметно, - сказал Мэт, улыбнувшись, и автоматически взялся за ухо,
в которое Свити его лизнула.
Отец продолжал.
- Мы долго и мучительно размышляли, - он поднял глаза на жену, стоявшую рядом
с ним у кресла, и взял её за руку. - и приняли решение не травить Свити лекарствами,
чтобы убить в ней женщину. Мы хотим вверить её надёжному, умелому и ласковому
мужчине, чтобы он удовлетворил её желания. Мы давно приглядывались к тебе и хотим
предложить тебе Свити для обучения.
- Это большая честь и радость, - ответил Мэт, - но...
Тут мать прервала его:
- Свити не может забеременеть - мы сделали ей операцию.
- Это хорошо, - Мэт в волнении встал с дивана, - но я имел в виду другое. Как
Вы себе представляете это будет происходить? Вернее, где? Впрочем, я согласен
на любые условия, - вдруг осознал Мэт, какое сказочное приключение ему предлагается.
- Условие только одно: чтобы Свити не было больно, чтобы ты был с ней ласков
и чтобы она наслаждалась жизнью, которая ей дана, пусть с такими необычными ограничениями.
- Это уже три условия, - уточнил Мэт, засмеявшись, и родители тоже улыбнулись,
от утихающего волнения. - Я не считаю это условиями, поскольку всё это само собой
разумеется, - радостно выпалил Мэт.
- Вот и прекрасно. Ты можешь начать сегодня. Третий этаж, где спальня Свити,
в твоём распоряжении. Только не напугай её, делай всё медленно, осторожно, не
торопись.
- Если Вы решились довериться мне, - убеждённо и страстно воскликнул Мэт, - то
я ни в коей мере не подведу вас и конечно, же Свити. Она будет счастлива со мной
- обещаю.
Он заметил, как слёзы покатились из глаз матери.
- Не тревожьтесь, пожалуйста, - обратился он к матери, - она будет счастлива
как только может быть счастлива девушка со своим первым мужчиной.

Они вышли из кабинета. В гостиной на полу сидела Свити и смотрела по телевизору
мультики. Одну руку она держала между ног. Другой рукой она гладила куклу медвежонка.
Её большая грудь была видна в полурастёгнутую рубашку. Лифчика она не носила,
он ей мешал и после первых неуспешных попыток родители не заставляли её.
- Тебе нравится Мэт, - спросил отец дочку?
- Да, - сказала, - Свити и погладила медвежонка между ног.
- Мэт - доктор, он тебя положит спать и заодно осмотрит тебя, чтобы ты была здоровенькой.
Хорошо?
Свити с радостным лицом повернулась к Мэту и кивнула.
Мэт быстро вошёл в роль и сказал ей.
- Ложись в постель, и я потом приду тебя осмотреть.
Свити послушно пошла к себе в спальню.
Родители в волнении поглядывали друг на друга. Мэт ещё раз заверил их, что он
будет исключительно осторожен и нетороплив. Они слышали как Свити моется в ванной
и отплёвывается от зубной пасты - она так и не привыкла к процессу чистки зубов,
и часто глотала зубную пасту. Тем не менее зубы её были редкой белизны.
- Ну, я пойду, - сказал Мэт.
- С Богом, - благословили его родители.
Мэт поднялся по лестнице на третий этаж и родители крикнули ему вслед:
- Вторая дверь налево.
Мэт вошёл в заветную дверь. На тумбочке горела лампа. Свити лежала в ночной рубашке
под одеялом, держа в руках медвежонка.
Мэт сел на кровать и погладил медвежонка.
- А что ты будешь мне смотреть? - спросила Свити.
- Я хочу осмотреть твою грудь и твой животик, здоровы ли они. Ты ляг пониже,
я тебе подниму рубашечку и потрогаю руками, а ты мне скажешь больно тебе или
приятно - хорошо?
Свити кивнула головой.
- Если тебе будет приятно, значит ты здорова. - объяснил Мэт.
Он отвернул в сторону одеяло и потянул наверх ночную рубашку. Свити, как настоящая
женщина, приподняла зад. Взору Мэта открылось роскошное юное тело с высокой грудью,
слегка осевшей под своей собственной тяжестью, восторженные овалы бёдер и густо
заросший светлыми волосами лобок. И нежнейшая кожа. Мэт стал массировать грудь,
легко сжимая пальцами соски, которые сразу окаменели. Мэт изо всех сил делал
серьёзное лицо исследователя:
- Тебе не больно? - спросил он озабоченно.
- Нет, - сказала Свити.
- Тебе приятно?
- Чуть-чуть, - спокойно сказала она.
Мэт стал опускаться ниже и, поласкав живот, опустился до лобка.
Свити сразу развела ноги, и Мэт прикоснулся пальцем к большому влажному клитору,
сбросившему капюшон.
- Здесь приятно, - отрапортовала Свити.
- Очень хорошо, - как бы поставил диагноз Мэт и стал массировать клитор.
- Надо быстро, - проинструктировала "врача" Свити.
Мэт повиновался и Свити заурчала.
- Тебе не больно? - по-докторски спросил Мэт.
- Приятно, очень-очень - пояснила Свити, прикрыв глаза.
Мэт подумал, что если он доведёт её до оргазма пальцем, то это мало чем будет
отличаться от того, что делает она сама, а ему надо было произвести на неё более
сильное впечатление, чтобы она хотела повторения прочувствованного.
- Теперь мне надо попробовать, какой вкус у тебя между ног. Если сладко, значит
всё в порядке. А ты мне скажешь приятно или нет, хорошо?
- Хорошо, - шепнула Свити.
Мэт, дрожа от предвкушения, опустил голову Свити между ног и чуть не потерял
сознание от красоты, обдавшей его чудесным запахом и вкусом.
- Приятно-приятно-приятно, - заговорила Свити и, опять-таки как настоящая женщина,
прижала голову Мэта к себе. Вскоре она напряглась всем телом и с радостным вздохом
расслабилась, отпустив голову Мэта.
Мэт поднялся, сел на кровать и сказал:
- Ты здоровая девочка, Свити. У тебя между ног всё сладко. Но я должен тебя почаще
проверять, хорошо?- сказал Мэт опуская её ночную рубашку и укрывая её одеялом.
- Там солёно, - сказала Свити сонным голосом.
- Ты не там пробовала, - сказал доктор Мэт. - А теперь спи, спокойной ночи.
- Можно я тебя поцелую? - спросила Свити.
- Поцелуй, - сказал Мэт и подставил щёку.
Свити чмокнула его и повернулась на бок.
Мэт вышел из комнаты, радуясь, что удержался и не стал пока проникать в глубь
Свити.
Мэт спустился в гостиную, где его поджидали родители.
- Замечательно! - воскликнули они в голос. - Мы не ошиблись в тебе.
- А откуда Вы знаете, что замечательно? - спросил Мэт.
- В спальне установлена скрытая камера, - сказал отец. - Надеюсь, ты придёшь
завтра?
- С огромным удовольствием. А теперь мне пора, - сказал Мэт, мечтая о том, чтобы
скорей вздрочить и кончить.
- Я тоже пойду спать, - сказал отец.
- А я провожу тебя, - вызвалась мать.
У выходной двери она сказала Мэту:
- Я хочу отблагодарить тебя за терпение, да и тебе тяжело сейчас. - Она встала
перед ним на колени и расстегнула ему ширинку.
Мэт с опаской взглянул в сторону гостиной.
- Не волнуйся, - он тоже считает, что ты это заслужил, - сказала мать и взяла
его вырвавшийся из брюк хуй в рот.

Мэт стал приходить к Свити почти ежедневно. Если он пропускал один день, Свити
плакала и сидела у окна, поджидая его. Родители прониклись полным доверием к
Мэту и больше не следили за ними в камеру. Во всяком случае так они сказали Мэту,
но его это не заботило. Свити часто повторяла, что любит "доктора Мэта".
Наслаждение оказалось областью для Свити, где её способность к обучению совершенно
не была ограниченной. Если она не научилась связно говорить, бегло читать и не
могла понять таблицу умножения, то способность получать и давать наслаждение
оказалась у неё чрезвычайной - по-видимому происходила компенсация ущербности
мозга во всём остальном. Свити не была обременена ни стыдом, ни предрассудками,
ни запретами. Её четырёхлетний мозг был достаточно светел и развит, чтобы воспринять
наслаждение и относиться к нему творчески. Взрослое голодное тело стимулировало
мозг работать на полную мощь.

Когда Мэт на второй вечер спросил знает ли она, что между ног у мальчиков и дядей,
Свити закивала головой и Мэт решил показать Свити свой член. Свити сама взяла
его в руку и зачарованно на него смотрела. Мэт объяснил ей, что ему будет так
же приятно, если она поцелует ему член, как приятно ей, когда он целует её клитор.
Свити, добрая душа, сразу стала лизать его член.
Она хорошо запомнила слово "клитор", и впоследствии выговаривала его легко и
показывала на клитор пальцем, когда хотела, чтобы Мэт уделил ему внимание. А
она хотела этого практически постоянно.
Обучение шло эффективно и быстро. Свити нравилось всё, что показывал Мэт, и он
вспоминал обучение Эжени в "Философии в будуаре", чувствуя себя настоящим Дольмансе.
Однако разница была существенной - с ней не нужно было вести умных и долгих разговоров,
Свити и без них не боялась и не стыдилась ничего, потому что родители в открытую
благословляли Свити на наслаждение.

Жизнь Свити наполнилась смыслом - и это был единственный смысл её жизни - наслаждение.
Еда, кров над головой, безусловная любовь родителей - всё это придавалось ей
как само собой разумеющееся и бороться за это ей не приходилось, да это было
бы для неё невозможно. Так что всё её существо полностью ушло в испытание наслаждений.
Мэт вскоре понял, как поняли и родители, что возникла опасность для Свити отождествлять
все наслаждения с Мэтом. Поэтому если Мэт по той или иной причине исчезнет, то
у Свити начнутся любовные страдания, а точнее - острая жажда и болезненное стремление
получить отнятое наслаждение. Среди людей с нормальным умственным развитием эти
чувства назывались бы любовью.
Вот почему Мэт предложил родителям переключить похоть Свити на ещё одного мужчину,
которого он предложил привести. Он заверил родителей, что это будет такой же
заботливый и умелый мужчина, которого Мэт тоже представит Свити врачом, с которым
якобы Мэту нужно посоветоваться относительно её здоровья. Так и сделали. Мэт
представил своего приятеля, и родители одобрили его. Свити смотрела на него так
же зачарованно, но уже с большим знанием дела. После осмотра Свити "новым врачом"
Мэт и его друг стали чередоваться, и Свити радостно принимала каждого из них
порознь или вместе.
Мэт нередко смотрел на просветлённое наслаждением лицо Свити и думал, что будь
она обыкновенной девочкой, он, погружая её в разнообразные наслаждения, отвлекал
бы её от учения, интеллектуального развития, подавлял бы наслаждением другие
интересы и тем самым лишал бы её всех возможностей, кроме сексуальных, которые
могла бы даровать ей жизнь. Это могло бы стать достаточным основанием для тяжёлых
угрызений совести. Но в данной ситуации он имел дело только с женским телом,
ум в котором достиг предела своего развития и не мог функционировать иным способом,
кроме как поиском новых наслаждений, которые предоставляло взрослое тело. Иначе
говоря, обучение Свити всё-таки происходило, но исключительно в области добычи
наслаждений. Так что Мэт испытывал не угрызения совести, а гордость от того,
что он делает жизнь Свити наполненной смыслом. По сути, единственным основополагающим
смыслом - наслаждением.

Когда Мэт уехал в отпуск и оставил вместо себя своего приятеля, Свити тосковала
не столько по Мэту, сколько по второму мужчине. Ей так полюбились два члена одновременно
и последовательно, что теперь она спрашивала у сменщика, а где Мэт, а у Мэта,
где другой врач, если они приходили порознь.
К тому времени Свити возлюбила все формы секса, и ничто у неё не вызывало отвращения
если, хоть как-то было связано с половыми органами.

Любое наслаждение требует увеличения, временно заменять которое может разнообразие.
Следующим шагом была связь с женщиной. Свити быстро нашла сходство между своим
клитором и клитором другой женщины и влюбилась в 69, которая стала её счастливой
цифрой.
Групповые наслаждения стали нормой, и такой же нормой было, что Свити оказывалась
самой любвеобильной из всех участников и участниц.

Родители решили ограничить количество участников в оргиях, чтобы хоть как-то
контролировать ситуацию - этот предел был установлен в четверо мужчин и ещё одной
женщины. С одной стороны они хотели подстраховать дочку от возможно чрезмерных
для неё желаний четверых мужчин и разбавить их пыл ещё одной женщиной, а с другой
стороны, они не хотели допускать более одной женщины, чтобы для Свити хватало
мужского внимания. Однако Свити умудрялась привлекать к себе желания не только
мужчин но и женщин. Свити ревниво требовала, чтобы мужчины кончали только в неё,
и делилась она спермой только так: когда мужчина изливался ей в рот, она не глотала
сперму, а держа её во рту склонялась над лежащей женщиной и целовала, кормя её
спермой из своего рта.

Родители с тревожной радостью наблюдали за жизнью своей ущербной дочери, показывающей
им чудеса похоти и свободы, которые они сами никогда не испытывали в такой мере.
Родители занимали важные посты в больших фирмах, и времени да сил на себя оставалось
мало.
Как это часто происходит, родители перекладывают свои несвершившиеся надежды
на ребёнка, радуясь, когда он их, наконец, достигает. Так и в данном случае,
родители видели, что вся жизнь их дочери состоит из наслаждений - о такой жизни
в ранней юности они мечтали сами.
Существование своей дочери представлялась родителям идеальным - в нём не было
ничего, кроме наслаждения, а Свити ни о чём ином и не мечтала. Самым прекрасным
казалось то, что она ни о чём другом и не была в состоянии мечтать. Никаких жизненных
забот не ложилось на покатые полные плечи их дочери, а тот необходимый участок
мозга, который управлял наслаждениями был в идеальном порядке, и это всё что
ей требовалось для абсолютно счастливой жизни.
Более того, родители гордились тем, что без их активного участия и решительности,
их собственная мечта не свершилась бы в дочкиной жизни.

Родители не выпускали Свити никуда из дома из естественного опасения, что она
будет бросаться на всех мужчин и женщин. Поэтому они построили вокруг своего
участка высокий забор, благо участок был большой и лесистый, в нём резвилась
Свити, бегая и прыгая со скакалкой, поджидая очередных партнёров и партнёрш.
Вскоре жизнь Свити превратилась в сплошные оргии, в которых участвовало несколько
мужчин и женщин - она огорчалась только тогда, когда ей уделялось недостаточное
внимание из-за усталости партнёров - сама Свити никогда не уставала и не просила
перерыва. Оргазмы у неё следовали один за другим, которые она достигала легко
и в различных позах. Она вдохновляла и возбуждала всех участников, которые искренне
любили её. Далеко не все участники оргий знали о её ограниченном уме и так как
словесных переговоров в процессе не происходило, то многие не замечали умственной
ущербности Свити, а воспринимали её как экстраординарную в любви красивую женщину.

Она действительно была идеальной женщиной - страстной, бесстыдной, умелой. Всё
что ей требовалось - это внимание: прежде всего доведение её до оргазма, потому
как если этого не делалось, то она зверела и плакала. Но если она кончала вдоволь,
то она любила искренне всякого, кто её ублажал. От мужчины Свити также требовалась
ласка в промежутках между оргазмами. Это всё, что ей было нужно.
Свити быстро усвоила своим детским умом, что наслаждение ей может дать любой
мужчина. И потому она не привязывалась к кому-то одному, а желала всех.

С некоторых пор родители стали замечать нечто удивительное, происходящее со Свити.
Однажды за обедом ни с того ни с сего она произнесла: "Признаться, я о вас совершенно
забыла". У родителей от удивления отвалились челюсти - Свити никогда не произносила
такой длинной фразы, так слитно и чисто да ещё абсолютно не имеющей ни к чему
отношения. Непонятно, был ли ей понятен смысл этой фразы, но по просьбе родителей
она её повторила ещё и ещё раз.
- Кто тебя научил это говорить? - спросила мать.
Свити ткнула пальцем в телевизор.
- Ты слышала, что кто-то говорил это по телевизору?
- Ага, - сказала Свити, и встала из-за стола, чтобы подойти к окну, у которого
она поджидала приезжающих на оргию друзей.
- Подожди минуточку, - попросил отец и бросился включать телевизор.
Диктор читал последние известия. Отец увеличил громкость и попросил дочку:
- Повтори что-нибудь, пожалуйста. Постарайся.
Свити, не глядя на телевизор, а всматриваясь в окно бросила прежнее:
"Признаться, я о вас совершенно забыла".
К дому подъезжали две машины с любовниками Свити, и она бросилась открывать им
дверь.
Когда все поднялись на третий этаж, родители стали восторженно обсуждать случившееся.
Самое главное было то, что Свити могла говорить нормально - произнесённая фраза
свидетельствовала о том, что мозг дочки может обучаться, в противовес обречённому
диагнозу врачей.
Следующие несколько дней родители потратили на то, чтобы обучить Свити какой-либо
другой фразе - они удерживали Свити у телевизора как только могли и показывали
различные программы, в которых преобладала речь. Но ни одного нового слова она
произнести не могла, а лишь по просьбе опять повторяла фазу: "Признаться, я о
вас совершенно забыла".
Вскоре Свити удивила родителей ещё одной фразой, на этот раз куцей: "... меня
крепче, и скорее кончайте, другие ждут. Дай мне твой..." Мать и отец переглянулись
и уставились на дочь:
- А где ты научилась этому? - спросила мать, предполагая, что дочка укажет наверх,
на третий этаж, потому что эта фраза могла быть произнесена её партнёршей или
даже одним из её партнёров.
Но Свити опять указала пальцем на телевизор. Родители знали, что по этому телевизору
она не могла услышать таких слов, поскольку они не держали в доме порнографических
фильмов и порно каналов тоже у них не было.
- На этом телевизоре ты это слышала? - переспросила мать.
- Мой телевизор, - уточнила Свити.
Родители поняли, что наверно гости приносили видео и Свити видела порнографический
фильм по телевизору в своей спальне. В начале сексуального образования Мэт приносил
порнографические видео, которые оказывались замечательным учебным пособием для
Свити. Она радостно копировала всё, что она видела на экране - это было значительно
эффективнее, чем начинать с показа наяву. Когда Свити видела что-либо на экране,
она уже знала, что она хочет и что от неё хотят партнёры - зрительное объяснение
было для неё самым понятным, а следовательно желанным. Но обучившись основам,
Свити стала сама предлагать и показывать сексуальные контакты в таких формах
и комбинациях, которые явно указывали на её интеллектуальные способности, которые
были скрыты и проявлялись только в области секса. Но по-видимому, недавно кто-то
принёс видео, не зная о нынешнем безразличии Свити к порнографии, когда она была
свободна вершить её самостоятельно.
Родители недоумевали, почему только две фразы их дочь научилась выговаривать
слитно и по-взрослому? Почему именно эти фразы произвели на неё такое впечатление?
И если вторая фраза несла энергию, которая могла заставить запомнить её, то первая
фраза была совершенно "ниоткуда".
Вскоре появилась и третья фраза: "...есней выступит замечательный певец и композитор,
которого вы все прекрасно..." На этом фраза, произнесённая Свити с безупречной
дикцией обрывалась и родители не могли узнать, о каком певце и композиторе шла
речь. Свити иногда повторяла все три фразы одна за другой и, если не прислушиваться
к словам, то издали была полная уверенность, что слышится речь нормального человека.
Свити не заставляла себя уговаривать и легко произносила три фразы без всяких
пауз: "Признаться, я о вас совершенно забыла. ...меня крепче, и скорее кончайте,
другие ждут. Дай мне твой... ...есней выступит замечательный певец и композитор,
которого вы все прекрасно..."
Родители каждый раз не могли удержаться от смеха, когда Свити торжественно произносила
эту поэму. А дочка воспринимала это как поощрение и декламировала "рассказ" с
ещё большим пафосом.
После сопоставления фактов родители пришли к очевидному заключению, что эти три
фразы дочка почерпнула из телевизионных передач или видео записей, которые она
слышала по телевизору в своей спальне. Но родители хотели во что бы то ни стало
выяснить, почему именно эти фразы запомнились Свити. Родители решили снова установить
скрытую камеру в спальне. Это был первый раз как они воспользовались камерой
с тех пор, когда они проверяли Мэта.
На следующий день после установки камеры, Свити одарила родителей ещё одной фразой:
"...одня пасмурно и дождливо, но зато завтра вы насладитесь солнечным небом."
Мать и отец радостно поцеловали дочку и бросились просматривать, что же засняла
камера в спальне.
Много воды утекло со времени первой записи скрытой камерой - из неумелой девочки
Свити превратилась в такую мессалину, что смутила даже своих опытных родителей.
Из записи стало понятно, что один из мужчин включил телевизор - он опасался,
что стоны Свити услышат родители. Родители с упоением смотрели как наслаждается
их дочь и фоном слышалась передача по телевизору. Один мужчина лизал лежащей
Свити клитор, член другого мужчины она сосала, другие мужчины ждали своей очереди,
и лизали ей грудь. Свити явно приближалась к оргазму, одной рукой она держала
член мужчины, другой прижимала голову лижущего клитор. Свити напряглась и прекратила
на мгновение насаживаться головой на мужчину и в этот момент родители услышали
голос телевизионного диктора: "Сегодня пасмурно и дождливо, но зато завтра вы
насладитесь солнечным небом." Свити мычала от наслаждения, продолжив движения
головой, приостановленные на мгновение предоргазмья.
Дальше смотреть родителям было уже неинтересно, и они выключили запись - загадка
была разгадана: в момент оргазма Свити становилась способной воспринимать и запоминать
поступающую звуковую информацию, а потом точно воспроизводить её.
Родители были счастливы - открывался путь обучения для недавно безнадёжной дочери.
Они стали разрабатывать план. Сначала они поставили ещё один эксперимент, чтобы
подтвердить своё открытие - они попросили Свити помастурбировать и включили запись
сонетов Шекспира. Как и следовало ожидать, строчки прозвучавшие во время оргазма,
Свити запомнила и потом декламировала:

Я лгу тебе, ты лжёшь невольно мне
и кажется довольны мы впол...

Гипотеза подтверждалась: оргазм открывал мозг Свити к восприятию и запоминанию
информации, который был непроницаем для информации во все другие времена.
Теперь вставала задача, как вложить Свити не обрывочную информацию, а систематические
знания - ведь время оргазма, увы, так кратко и повторять его можно тоже лишь
ограниченное количество раз.
С этим вопросом родители обратились к врачам и те ухватились за этот феномен.
Свити бушевала и плакала, когда родители привезли её в медицинскую лабораторию,
где врачи начали было ставить на ней эксперименты. Возникала дилемма - вкладывать
в голову дочери знания и тем делать её несчастной или оставить её на детском
уровне мышления, но счастливой. Родители приняли решение не мучить свою девочку
экспериментами в лаборатории, а делать всё что можно в их доме, но не в ущерб
наслаждениям, жизненно необходимым для Свити.
Врачи предложили поставить следующий эксперимент - записать текст, который читается
в течение часа, а потом проиграть его с такой большой скоростью, чтобы он был
проговорен за несколько секунд оргазма. Таким образом проверялась, насколько
восприимчив становится мозг Свити и сможет ли он воспринять и обработать настолько
уплотнённую во времени информацию. Чтобы наверняка захватить секунды оргазма,
врачи записали текст заведомо более длинный, так что общее время быстрого его
проигрывания было растянуто минуты на три. Поэтому, наблюдая скрытой камерой
за наслаждением Свити, врачи включили запись заведомо до оргазма и запись закончилась
заведомо после его завершения. В качестве текста был выбран учебник литературы.
На следующий день родители попросили Свити рассказать, что она знает нового -
она уже привыкла к этому вопросу последнее время, потому что родители часто просили
повторять услышанное ею во время оргазмов. Свити насупила брови, сосредоточилась
как никогда ранее и с полуслова, которым, очевидно, фиксировалось мгновение,
когда её мозг распахнулся оргазмом для потока информации, начала декламировать:
"..дернизм стал главенствующим литературным направлением конца двадцатого века..."
К восторженному удивлению родителей и врача, присутствовавшего в доме для этого
эксперимента, Свити декламировала около часа и также на полуслове оборвала свою
речь: "Влияние русской литературы на мировую культуру было  не..."
Свити была явно утомлена от этой декламации и сразу заснула. Все были потрясены.
Оказывается, Свити вовсе не была умственно недоразвитой, а напротив, имела уникальные
умственные способности.
Однако сразу после демонстрации одного таланта Свити почувствовала потерю другого.
В тот же вечер во время очередной оргии родители услышали злобный вой и крик
дочки - такого они не слышали никогда, они бросились наверх в спальню и увидели
рыдающую дочку. Вокруг неё сидели в недоумении три обнажённые мужчины.
- Что случилось? - вопросили родители смятённых любовников.
- Она никак не может кончить, - смущённо объяснил один.
- Раньше она всегда кончала легко и раз за разом, - оправдывался другой.
- Мы делаем всё что можем, - пояснил третий.
- Мама, я хочу! - выкрикнула дочка, вся в слезах.
- Успокойся, дорогая, ты отдохни немножко и всё получится, - утешали родители.
Но в тот вечер так ничего и не получилось. Не получилось и назавтра, и на послезавтра.
Свити спалила вибратор от многочасового непрестанного использования, натёрла
мозоли о клитор на двух пальцах, но никак не могла достичь столь необходимого
оргазма.
Свои попытки она перемежала с выкрикиванием фраз, которые засели у неё в голове
из учебника литературы.
Врачи пришли к несложному выводу, что тело таким образом сопротивляется поступающей
информации. Родители поняли, что нужно сделать выбор: либо пичкать Свити новыми
знаниями во имя её будущего умственного развития, которое вовсе не гарантировало
радости и счастья, либо прекратить эксперимент и оставить дочку со счастьем,
которое она уже испытывала. Конечно же, родители решили вернуть всё в прежнее
русло, но сделать это было пока невозможно - Свити бесилась от неудовлетворяемого
возбуждения так сильно, что пришлось давать ей успокоительные лекарства. Речь
шла лишь о том, как вернуть дочке способность наслаждаться.

Родители решили начать как бы сначала, что вернуло бы, по их представлению, Свити
к счастливому началу её сексуальной жизни.
Отец разыскал Мэта, которому рассказал о том, что произошло с его дочерью за
эти годы. Мэт живо заинтересовался своей подопечной и радостно согласился прийти
и попытаться вернуть Свити её способность наслаждаться. Родители нарочно не предупреждали
дочку о визите Мэта, чтобы неожиданность тоже способствовала пробиванию возникшей
стены перед оргазмом дочери. Когда Свити увидела Мэта в дверях, она сразу узнала
его и воскликнула: "Доктор Мэт!" Она бросилась к нему, поцеловала, обвив его
шею руками, взяла за руку и повела за собой в спальню. Через несколько минут
родители услышали счастливый стон дочери, а через час, счастливые любовники спустились
вниз - глаза Свити сияли удовлетворённостью, которой они давно не видели. Свити
с обожанием смотрела на Мэта, свою первую любовь, и то и дело брала его член
в руку. Любовники наскоро пообедали с родителями и снова уединились в спальне.

Свити к тому времени было уже двадцать восемь лет, и становилось необходимым
позаботиться о её будущем - родители думали о времени, когда они состарятся и
не смогут больше ухаживать за дочкой и за её желаниями.
Мэт был и стал идеальным кандидатом для попечителя: честный, заботливый, нежный.
Да к тому же он нуждался в деньгах, а родители обеспечивали ему безбедное существование
при условии заботы о дочери. В эти обязанности входило не только удовлетворение
её жизненных потребностей, но и покупка ей любовников, когда она состарится.
Так жизнь Свити продолжилась, состоя из счастливых оргий, но с той лишь разницей,
что теперь она не позволяла включать видео и телевизор во время наслаждений.
На это у Свити хватало ума.


Михаил Армалинский