"...   писать так, чтобы было противно читать,
и чтобы каждая строка отдавала самозванством"
Венедикт Ерофеев

Сентябрь 7

Давно и спокойно почившая во прахе земном шутка о том, что де являюсь пресс-атташе МФ, к моему удивлению оказалась жива и я натянув соответствующую мантию предоставляю слово великому и ужасному сами знаете кому. (В скобках замечу, что предложение вполне серьезное и у меня не было повода обвинить Макса в том, что он не держит слова. И исчо - начало обещанного в прошлый раз интервью чуть ниже этого объявления. Я тоже держу слово... Изредка.)

Максу Фраю срочно нужны переводчики.

Мне срочно требуются переводчики "Арт-Азбуки" на немецкий и английский языки. Это могут быть либо очень опытные профессионалы, либо носители обоих языков (т.е. прожившие в соответствующих странах достаточно долго, чтобы свободно овладеть языком, но не успевшие забыть "великий и могучий").

Оплата - около 10 уёв за страницу + бессмертная слава. Для виртуозов наивысшей квалификации возможен торг.

Как получить этот заказ? Очень просто.

Нужно отыскать в интернете Арт-азбуку (http://www.gif.ru/azbuka) и перевести на соответствующий язык любую статью (или фрагмент), автором которой значится Макс Фрай.

Будьте внимательны: в сетевой версии опубликованы не только мои тексты; на чужих же тренироваться бессмысленно.

Результат работы следует отправить мне по адресу frei@russ.ru

С ним ознакомятся будущие издатели; они же и выберут кандидатурыпереводчиков.

Макс Фрай

Интервью Макса Фрая Герберту Эшу

"Энциклопедия мифов" - это просто ёмкая метафора, которая позволяет, в частности, сказать вот что: Жизнь (любая человеческая жизнь) - это своего рода "Энциклопедия мифов".

Герберт Эш: Здравствуй Макс. Твои читатели уже знают о том, что ты пишешь очередной роман. У тебя нет желания поговорить о нем и не только?

Макс Фрай: У меня нет желания. Но у меня есть возможность. Очень характерная для меня ситуация.

Э: Возможность - это уже немало. Я успел прочитать несколько первых глав твоей "Энциклопедии Мифов", и мне они до безумия напомнили "Мастера и Маргариту" Булгакова и "Вечера на хуторе" господина Гоголя. Обыкновенностью чудес. Почему так случилось? Это получилось помимо твоей писательской воли, или было сделано специально?

Ф: Отвечаю по порядку:

- Мне не кажется, что ЭМ действительно напоминает названных тобою авторов. А вот нисколечки.

- Мне не кажется, что там (а также у вышеупомянутых авторов) имеет место "обыкновенность чудес". Просто чудеса во всех случаях происходят в т.н. "реальном мире", в "обыденной обстановке". У меня - среди коммунальных коридоров, троллейбусов, баров, газетных киосков и прочей бытовой дребедени. Где им, чудесам, вопреки расхожему мнению, и место. Именно тут они с нами и случаются. Здесь и сейчас. Другого театра военных действий у меня для вас нет. "А почему со мною ничего такого не происходит? - спросишь. Что ж, может быть и не происходит. Но вот, например, разлюбезной нашей наукой доказано, что ВСЕ люди видят сны, когда спят. ЕЖЕНОЩНО. А помнит об увиденном меньшинство. Причем, мало кто запоминает сны каждый день. Тут - тот же механизм.

- И, наконец. У меня нет "писательской воли". Я просто рассказываю истории. Как все было "на самом деле". Просто "самых дел" много, и никто не знает, какое из этих "самых дел" и есть "самое-пресамое".

Э: Относительно твоей последней ремарки. Судя по всему, твой первый опыт миросоздательства в условиях реально существующего мира - это больше мемуары, чем криэйторство. Вопрос о "сопротивлении материала", в таком случае, отпадает?

Ф: Угу, отпадает. И возникает вопрос о сопротивлении меня материалу.

Э: Это сопротивление заметно. Откровенно говоря, этот роман сильно контрастирует, прежде всего, по манере письма, с любым твоим предыдущим романом. Что с тобой случилось? Повзрослел, наконец?

Ф: Что значит "повзрослел"? Дай определение этого понятия, и я смогу ответить, "повзрослел" я, или нет.

Э: С возрастом люди становятся в первую очередь серьезнее. Не скажу, что намного, но ты стал вполне заметно серьезнее.

Ф: Это еще что. Видел бы ты меня в возрасте четырех лет от роду. Вот тогда я был такой серьезный, мало никому не показалось бы! В возрасте шести лет я тоже был страшно серьезный, но нрав мой уже чуть-чуть полегчал. Шутить я научился годам к пятнадцати; громко смеяться - много, много позже. Чуть ли не позавчера. Так что в моем случае "серьезность" - скорее признак впадения в детство. По моим ощущениям, я лет на 10 моложе того человека, который написал Тихий город". И примерно ровесник того, кто начал когда-то писать "Чужака". Я опять делаю новое дело, весь предыдущий опыт мне тут не помощник. Я - школьник, я опять учусь. Характерная деталь: сегодня ночью мне снился страшный сон про выпускные экзамены, чего уже давненько не происходило.

А так - со мной ничего не случилось, кроме, разве что, процесса бытия, хорошего и разного. И вообще, человек, который на протяжении нескольких лет остается одним и тем же во всех своих проявлениях - несвежий покойник. (Это не аксиома, аксиом вообще не бывает, это мое сегодняшнее ощущение жизни.) Наконец, все еще проще: ЭТУ историю надо рассказывать ТАК. Другим языком она бы не рассказалась.

Э: Если под энциклопедией понимать структурированный по алфавиту сборник не связанных между собой статей таким образом, что после "автокара" мы получим "автокефальную церковь", а за ней "автоклав", то твоя "Энциклопедия" энциклопедией в полном смысле не является.

Ф: А зачем мне "в полном смысле"? Для меня "Энциклопедия мифов" - это просто ёмкая метафора, которая позволяет, в частности, сказать вот что: жизнь (любая человеческая жизнь) - это своего рода "Энциклопедия мифов". Ну да, ну да, "историй всего четыре", и мы лишь пересказываем их на разные голоса. Мужчина средних лет, вернувшийся домой после недельного запоя и загула с девочками, в некотором смысле Одиссей, а его супруга, зареванная, или невозмутимая (но, в любом случае, готовая принять и простить) - в своем роде Пенелопа. Насильник, поймавший в парке старшеклассницу - Зевс, похитивший Европу, (впрочем, пылкий юноша, уведший свою любовницу из благополучной семьи в какую-нибудь богемную неизвестность - тоже Зевс, похитивший Европу, так-то). Старик, уходящий на пенсию с отвественного поста - отчасти Вяйнемёйнен, а подросток, подглядывающий за отцовским совкуплением - вполне себе библейский Хам. Все эти люди, по сравнению с мифическими персонажами, несовершенны, они играют свои роли как могут, не всегда удачно, но за право сыграть эти роли они расплачиваются (МЫ расплачиваЕМСЯ) временем своей жизни. Другой валюты у нас вообще нет.

Э: Как человек покидающий страну в момент кризиса похож на Лота, так и любого Тесея тянет в лабиринт на свидание с Минотавром... Миф как отражение жизни, жизнь как отражения мифа. Макс как отражение отражения в отражении - Лабиринты зеркал. Четыре сюжета. Энциклопедия Мифов. Действительно ли тут проглядывает влияние дяди Хорхе или это аллюзии моего больного разума?

Ф: Когда я хрен знает сколько лет назад впервые открыл Борхеса, я был убит наповал в соответствии с идеальной формулой беззаветной влюбленности: "он такой же как я, только еще лучше и еще умнее". Но я бы не стал говрить именно о "влиянии". "Влияние" - оно приходит и уходит, поскольку на всякое сильное впечатление найдется новое, еще более сильное, а я - человек впечатлительный и, к тому же, с короткой памятью; вчерашние впечатления для меня - пыль архивная. С Борхесом у меня все же нечто иное. Сходство диагнозов, вероятно. Борхес производит впечатление человека, у которого поехала крыша на почве - не какой-то одной конкретной книги, а факта существования печатного текста как такового. Типа человек узнал, что есть литература, и сошел с ума от радости. Ну вот, проблемы пациента мне очень хорошо знакомы.

Э: Не раз текст освежают матерные слова. Я знаю твою позицию по этому вопросу, и почти с тобой согласен, но не кажется тебе, что это может помешать изданию книжки?

Ф: У меня нет задачи издать эту книжку. У меня есть задача дописать ее и жить дальше. Равно как у меня не было задачи осуществить мечту первоклассника и в очередной раз, вслед за "старшими товарищами", написать знаменитое троебуквие на заборе русской литературы. Просто в этом тексте иначе не получается. Матерные слова употребляются исключительно в тех случаях, когда без них речь (или размышления) того, или иного персонажа прозвучат фальшиво. Я - акын, я не могу врать, даже в мелочах.

Э: Несмотря на то, что у тебя нет желания ее издавать, какие издательские перспективы у нее все же существуют? Кто? Когда?

Ф: Речь не о том, есть у меня желание, или его нет. Речь о том, что нет такой задачи, и никогда прежде подобной задачи у меня не было (я вот время от времени рассказываю честно некоторым знакомым, что все книжки писались "в стол", а об издании я не думал даже, а мне в ответ: "да ладно тебе кокетничать!"). Но издавать, или не издавать книжки - это дело не мое, а издателя. Кто он - не скажу. Это типа не моя коммерческая тайна. Когда - тоже не скажу. Мне нужно дописать первый том. А я - не робот, запрограммированный на сколько-то страниц в день. От меня можно ожидать чего угодно, но лучше - вообще ничего не ожидать.

Могу сказать лишь, что после того, как я допишу первый том (ЕСЛИ допишу) и отдам его издателю, книжка выйдет очень быстро. Дожидаться второго тома издатель не станет, он будет на него надеяться.

Э: Уже сейчас понятно, что книжка с точки зрения "литературного процесса" получилась вполне прилично...

Ф: Извини, но книжка получилась не "вполне прилично". Она пока выходит охуительно (и не вздумай исправлять это слово в угоду беременным старикам и младенцам). Мое мнение - это, конечно, не истина в первой инстанции. Даже не мания величия. Просто единственно возможное для меня состояние души. Мне сейчас необходимо так думать. Если я стану думать иначе, я брошу ее писать. "Вполне приличных" книг и без меня хватает, не хрен лес на бумагу переводить.

Э: Извини, но на мой субъективный взгляд, те отрывки из "Энциклопедии Мифов", которые мне довелось прочитать, так мощно заряжают, что твой эпитет не передает всей гаммы чувств, но наиболее полон.

Ф: Правда, что ли? Ай да Пушкин, ай да сукин сын. :)))))))))))

Э: Я тебе когда-нибудь врал? Впрочем, мы говорили о "литературном процессе", который никак не зависит от читательского мнения и, поскольку тебе более знаком этот серпентариум, каковы шансы твоей новой книжки получить "Букера"?

Ф: Мне насрать на "Букера", который, к слову сказать, не светит мне не при каких обстоятельствах. Персона автора имеет не меньшее значение, чем текст. А какая из меня "персона"? Так, "неведомая зверушка". "Максфрай" - это "несолидно". И слава богу. Да и "идеология" у меня опасная. Из моих текстов, строго говоря, следует, что традиционные человеческие ценности (все, начиная от деторождения и заканчивая "гражданским долгом") не имеют никакого значения. А значение имеют сны, видения, чудесные совпадения, предчувствия, "ложная память", "дао, не выраженное словами" и прочий метафизический морок. За такие реакционные происки, по большому счету, вообще расстрел на месте полагается. К "Букеру" у меня иной интерес. Я очень хочу, чтобы "Букера" получил "Страх" Олега Постнова. Для него это было бы важно. Я буду держать за него дулю в кармане, если его, паче чаяния, номинируют.

Э: Прошу прощения у тебя и читателей, что высказываю собственное мнение - интервьюер, по идее, этого делать не должен... К большому сожалению, то, что называется "лит.процессом", не признает "несерьезных неведомых зверушек с неправильными идеями", а признает зверушек ведомых и правильных, с небезупречным литературным языком. Если в short list "Букера" входят "произведения" с такими перлами как "ледяные айсберги холодильников и микроволновок", то ни Олег, ни ты, ни много других действительно хороших авторов не имеют шансов. Впрочем, всегда остается надежда, что они одумаются.

Ф: Ну почему, я думаю, что у Олега есть некоторые шансы. Он не только мой любимый писатель, он еще и "серьезный писатель", и мастер высочайшей квалификации, и он все же не столь инородное тело в литературной среде, не "неведомая зверушка". Я вообще думаю, что литературные премии - дело хорошее, хотя бы потому, что благодаря им ежегодно несколько человек чувствуют себя счастливыми в течение нескольких дней. Это важно. А уж "заслуженно", или "незаслуженно" раздают премии, меня не волнует. В литературе, на мой взгляд, не может быть "заслуг", а есть лишь удачи и неудачи. К тому же, справедливость не является одним из основных законов нашего мира. Она им, этим законом, честно говоря, вообще противоречит. А читатели - что ж, читатели никогда ничего не решают, зато именно читателям достается все удовольствие. По большому счету, это более завидная судьба, чем возможность раздавать премии.

[продолжение следует]

Перлы Макс Клуба

duduk: эта ночь с тобой подобна коннекту на скорости 57,6......
Прислала Tami

СЕГОДНЯ В НОМЕРЕ

Легенды смутных времен

Маска

Dagger

Сегодня Генрих проснулся непривычно рано. Виной тому была маска пунктуального служаки, которую он забыл снять вчера вечером. "Ну что ж," - решил он, - "нет худа без добра." Сменив маску на бывалого копа, он плотно позавтракал, хотя обычно успевал только перехватить пару тостов, и отправился на работу.

На перекрестке он притормозил, пропуская идущих в школу детей. Большинство из них уже натянули маски прилежных отличников, но некоторые все еще веселились в масках сорванцов. Все было хорошо, все правильно. Он опять подумал, зачем нужна полиция, если на его памяти не случилось ни одного преступления?

Как закалялся Макс.
22 мгновения и эпилог

Глава 17

"Джуффин сидел в своем кабинете и вяло пережевывал какую-то закуску из "Обжоры Бунбы", принесенную курьером. Макс сидел напротив него и играл с Курушем в шарады. Внезапно Джуффин перестал жевать и уставился в воздух.

- Макс, нам с Мелифаро надо отлучиться. Может, нас не будет несколько дней. Давай я отвезу тебя домой.

- Не, леди Меламори меня потом проводит, - рассеянно отозвался Макс.

Главный редактор "Королевского голоса Ехо"
Сэр Рогро Жииль