Сии высказывания двух русских людей: одно - от <<фонаря>>, другое - со знанием истины, - будут, наверно, вспоминаться всегда...
|
О бренном и вечном
В одной из моих записей в одном из моих блогов появилась негативная оценка узбеков в плане их отношения к русским в Узбекистане. Комментарий был весьма неожиданным, так как его автору 60 лет, и его высказывания в других моих записях были вполне комплиментарными. «...к сожалению, мой брат был вынужден сбежать после перестройки из Ташкента, потому что он русский. Его выжили узбеки, лишили квартиры. Моя мама, пожилой человек, ездила в Ташкент после перестройки, хотела купить сувениры, простояв 30 минут у прилавка и насмотревшись на наглые лица узбекских молодых продавцов, которые просто игнорировали русских, делая вид, что не понимают русского языка, ушла из магазина ни с чем. Я больше не хочу в Ташкент и узбеков не уважаю, хотя в СССР все были друзьями, и это были не просто слова! И когда мне сейчас узбеки говорят, что я их друг, я не верю...» То есть человек сам и не бывал никогда в Ташкенте, но ничтоже сумняшеся «правду-матку» режет. По тому самому правилу, печально известному: я не читал, но осуждаю. 30 минут простоять за сувенирами! Наверно, за полуметровыми кувшинами из чистого золота, с бухарской чеканкой и продаваемыми по два доллара за штуку!.. Однако мое опровержение было сдержанным. Частично оно уже использовано мной в предыдущей главе. Здесь же приведу слова поддержавшей меня Анны, родившейся и выросшей в Ташкенте, проживающей ныне в Петербурге, но нередко ностальгирующей по «звезде Востока, столице дружбы и тепла», в том числе в своих записях и комментариях. «Совершенно с вами согласна! Мы уехали в 2000 г, но никто квартиры у нас не отнимал, как и у всех наших знакомых, кто решил уехать в Россию или в дальнее зарубежье, все спокойно квартиры продавали. Не помню ни одного случая, чтобы кого-то из нашей семьи обидели по национальному признаку, зато примеров противоположных – о помощи и поддержке со стороны знакомых узбеков очень много». Сии высказывания двух русских людей: одно – от «фонаря», другое – со знанием истины, – будут, наверно, вспоминаться всегда при посещении кладбища в Карши. На нем по одну сторону от срединной дорожки усопшие покоятся при мусульманском полумесяце на надгробиях, по другую – под христианскими крестами. Это ли не убедительнейший показатель огромной, уникальной, неисчерпаемой терпимости узбеков не только к другим нациям, живущим рядом, но и к другой религии, и не только в миру бренном, но и вечном! Недавно вновь побывал в родном Карши. Там и весна чуть-чуть опережает ташкентскую, и лето жарче, и люди проще. И там моя мама.
держит временный знак: в мраке вечности мама свой вершит первый март. На могиле ж сестрёнки, как и прошлой порой, опушились глазёнки изумруд-бахромой.
Маме было 33, когда она явила на свет дочь Саиму. Роковую черту между мирами сестрёнка переступила в июле 2003-го. Пять месяцев назад, в октябре 2009-го, в безвозвратный путь ушла и мама, прожив почти на 40 лет дольше младшей дочери. А вот между их днями рождения – всего один день: 18 и 19 марта. Долго жить, особенно если здоровым физически, вольным духовно и в творческих трудах, – прекрасно. Плохо только, что при этом с годами возрастает угроза пережить кого-то из детей... Мама и Саима покоятся в метрах ста друг от друга...
Верной мыслью звучали об ограде слова, но, увы, между вами за главою – глава... Продолжающих небо, как и прежде, коптить суете на потребу... – Кто бы мог нас простить...
В День рождения мамы, 18 марта, мы опять были близко, один на один, как это имело место быть каждый год последние, по меньшей мере, десять лет. Но впервые мама была под землей, я же – по-прежнему на поверхности.
В мамин День именинный вновь в родном я Карши, и, томленьем движимый, весть дочерней души – звёзд пучок розоватых – сняв с могилы сестры, к вечной пристани мамы нёс на гребне волны...
Свет тех звёздочек, верю, озарил хоть на миг маме с милою дщерью однотонные дни. Холмик в шубке саманной держит временный знак... Долгосрочность – та в камне... Смысл же – вечен в строках!..
Если бы лечь возле могилы, то наши головы, наверно, сблизились бы настолько, что между ними было бы не больше двух метров, но еще ближе – никак нельзя, а чтобы они оказались рядышком, почти касались, как в прошлом году, – так это и вовсе невозможно. И нынче, и в грядущем, и никогда...
Долгосрочность – та в камне... Смысл же – вечен в строках!..
Продолжение следует... |
75. Мамин холмик 18 марта 2010 г.
76. С мамой в день ее именин 18 марта 2009 г.
77. Отец Маматкулов Аваз покинул нас в июле 1985-го, спустя совсем немного после 40-летия Победы, в которой есть и его доля, покоится в Хилале (высокое серое надгробие слева) в окружении близких родственников: на какой земле родился, в ней узбеку и положено лежать. Холмик на переднем плане – могила старшего сына Рахмона Авазова,
умершего в июне 2009 года. Брат и его жена Шигапова Тазкира Шафигулловна (умерла в 2005-м, черное надгробие справа) вырастили 11 детей, большинство из них получили высшее образование, некоторые – имеют уже своих внуков.| В избранное | ||
