Мой бедный Хайям

О переводах одного рубаи

Поэтические переводы – не моя стихия: нет времени, регулярно являю на свет собственных «детей». К тому же существует устоявшееся мнение, применительно к большим и великим поэтам безоговорочное: стихи наиболее ценны в оригинале, а перевод, сколь бы ни был хорош, есть явление вторичное. Это никоим образом не означает, что переводы отрицаются или же как-то принижается работа переводчиков. Напротив: без них каждая из национальных литератур так и варилась бы в собственном соку. А без взаимодействия произведений, авторов, исследователей, читателей, издателей и книготорговцев разных народов и языков не было бы такого явления, как Мировая Литература. На уровне же индивидуальном, например, мне, способному читать без словаря лишь на трёх языках, были бы недоступны бессмертные творения других культур и традиций. Можно назвать немало имён от Гомера до Бодлера, от Сапфо до Коэльо, от Катулла до Борхеса…

В семье старшего сына я взял в руки «Рубайят» Омара Хайяма. Некогда такой сборник в твёрдом переплёте синего цвета имелся и у меня… В нём каждое рубаи дано сразу на трёх языках: персидском, узбекском и русском. К сожалению, данный экземпляр начинается лишь с 35-й страницы, предыдущих нет: книге всё-таки почти сорок лет, и она немало покочевала и повидала на своем веку. Видимо, имена переводчиков были даны в её начале, так как на сохранившейся в целости последней странице есть лишь заключительное рубаи-напутствие (опять-таки в трёх версиях), русский вариант которого называется «От составителя».

Замысел и амбиции авторов издания – мол, читайте, сличайте и оценивайте нашу работу – диктуют соблюдение неукоснительного требования: тексты каждого рубаи на переводных языках должны быть тождественными друг другу и в то же время эквивалентными оригиналу.

Совершенно не зная арабской грамоты и фарси, я твёрдо могу судить лишь о других текстах. Доступные мне две версии четверостишия «От составителя» близки друг к другу. Что же касается соответствия переводов рубаи самого Хайяма между собой и первоисточнику....

Только один пример: рубаи №35 на 39-й странице. Сравниваю переводные варианты:

Кошки тинч жой топиб, кетиб бўлсайди,

Ё бу узоқ йўлни ўтиб бўлсайди.

Юз минг йилдан кейин орзу-умидлар

Тупроқдан кўкатдек униб кулсайди.

Неужто для отдыха места мы здесь не найдём?

Иль вечно идти нескончаемым этим путём?

О, если б надеяться, что через тысячи лет

Из чрева земли мы опять, как трава, прорастём!

Разительная разница!

Чтобы это стало видно и читателю, который из данных трех языков владеет только «великим и могучим», выполняю буквальный перевод с узбекского:

Будто бы дано найти место спокойное и туда уйти,

Или можно было бы этот долгий путь пройти.

Если бы через сто тысяч лет мечты и надежды

Могли бы улыбнуться, пробившись из земли, как трава.

Согласитесь, что «для отдыха место» и «место спокойное» в данном контексте – это совершенно несопоставимые, противоположные по смыслу, понятия. Более того, даже при недоступности мне оригинала, я могу с полной уверенностью утверждать: энциклопедист Восточного Ренессанса отнюдь не надеялся воскреснуть через века и эпохи телесно (как утверждает русский переводчик). Но хотел бы донести до грядущих поколений свои пожелания и надежды (что хорошо видно из узбекской версии). А также чаянья, чувства и истины, запечатлённые античными мыслителями в своих произведениях, которые были столь же присущи человеческому обществу и через тысячу лет и больше после авторов Древнего Мира, в XI веке, когда творил Хайям (родившийся и умерший в иранском городе Нишапур, важном экономическом и культурном центре Востока тех времен, но немало проживший и в Самарканде; о том же, что труды античных творцов были известны самому Хайяму, свидетельствуют другие рубаи, а также его математические и философские труды). Русский же переводчик, если говорить без обиняков, свёл глубокий смысл данного катрена до уровня бытовых, сиюминутных желаний и интеллектуально-духовных построений, не могущих иметь ни фактических подтверждений, ни строгих умственных доказательств, втиснул Хайяма (спустя опять-таки почти тысячу лет) в теософические рамки, которыми мудрый нишапурец явно пренебрегал в пользу категорий из разряда вечных, возвышенно-поэтических, философских, фундаментальных.

Нельзя не заметить и того, что в узбекском тексте нет никаких вопросов и восклицаний. Русский же переводчик четыре строки рубаи превратил в три эмоционально-экспрессивных предложения: два вопросительных и одно восклицательное. Конечно, в узбекском языке, как и в любом другом, не обходятся без восклицаний. Но в переводах, как в данном случае, они нередко возникают из-за неспособности толмача к адекватной передаче мыслей и чувств. И в результате, например, у русского читателя давно сложилось некое стереотипное мнение о напыщенности восточных языков, манер поведения, разговора и письма. На самом деле, всё далеко не так.

От заведующего кафедрой факультета международной журналистики Узбекского государственного университета мировых языков Уткира Умарова я узнал, что составитель сборника «Рубайят» работает в Институте востоковедения. В этом учебном заведении, как выяснилось, функционирует и «Библиотека Шоислама Шомухамедова» (книги, изданные при его участии), в которой разыскиваемого мной сборника не оказалось. Однако по всем признакам получается, что синенькая книжица с вырванными страницами – это повторное, стереотипное издание «Рубайята», имеющегося в «Библиотеке» и выпущенного тем же издательством имени Гафура Гуляма годом раньше.

…Не удивительно, что советский народ считался «самым читающим в мире»! В одном только Ташкенте «Рубайят» Омара Хайяма из 298-ми четверостиший издаётся в 1970 году в астрономических по нынешним временам количествах – 100 тысяч экземпляров, а в 1971-м – выпуск повторяется, но уже тиражом в 210 тысяч! Навряд ли все тонны «хайямизированной» бумаги (а также Ленинианы, Пушкинианы и т.д.) использовались по назначению. Да и те, что не пускались на всякого рода «технические нужды», большей частью скучали на полках у трудящихся: в те годы иметь домашние библиотечки было престижно. Потому-то книги, несмотря на огромные тиражи, пребывали в дефиците. Сейчас же некоторая часть сохранившихся советских «тонн» в связи с выездом их бывших хозяев за пределы Узбекистана пролёживает в букинистических магазинах в ожидании редких посетителей: теперь иметь книги не только не модно, но даже как бы стыдно. Имеешь библиотеку? – Значит, ты атавистический пережиток прошлой эпохи! Значит, ничего более стоящего у тебя нет! Значит, ты не нашёл места под солнцем новых времён! Значит, ты никчёмный человек!..

Но вернёмся к обсуждаемым рубаи. Ещё одно замечание: считается, что узбекский язык в сравнении с русским несколько «рыхловат», что для схожего выражения одной и той же мысли на первом языке требуется больше слов, чем на втором. Однако каждая строка разбираемого четверостишия на русском языке состоит из 14 слогов, в то время как на узбекском – лишь из 11-ти. Но при этом узбекская версия, подчёркиваю ещё раз, много выше, шире, глубже.

Я нередко и не без оснований костерю своих соплеменников нынешнего времени. Но, читая рубаи, вдруг увидел: узбекский язык велик и могуч. И гордость шевельнулась в моём сердце восточного человека. И радость растеклась по давно «русифицированным» жилам: есть возможность сказать доброе слово о достоинствах языка, к которому узбеки имеют прямое отношение (конечно, далеко не только нынешние!). И захотелось о своём «открытии» заявить во весь голос.

…Одиннадцатисложник не дался и мне, но в число 13, которое в жизненных ситуациях нередко сопутствовало и благоприятствовало Пушкину (как и мне, кстати), я всё же уложился:

Будто б дано край покоя сыскать и уйти,

Иль к нему путь безмерный было б можно пройти.

Если б чаяньям нашим через тысячи лет

Было б дано, как траве, из земли прорасти.

И теперь, отметив, что иранист Уткир Умаров подтвердил тождественность текстов обсуждаемого рубаи на персидском и узбекском языках, ещё раз сравним три варианта на русском: из сборника, мой буквальный перевод с узбекского и мою же обработку подстрочника. И ещё раз не могу не сказать: печатное четверостишие явно ведёт читателя «не в ту степь»! Более того, первые две строки не согласуются между собой. Словом, это – не Омар Хайям, а вымышленная «шелуха», налепленная на него переводчиком.

Сделаю выводы, пусть даже кто-нибудь и сочтёт их максималистскими:

1. Расхождения по смыслам и аллюзиям, показанные на примере переводов одного и того же рубаи, пусть и на два различных языка, но помещённых на одной и той же странице сборника – недопустимы.

2. Приемлемое по мыслям и настроениям приближение перевода к оригиналу вполне достижимо.

3. Достижимо при условии, что литературную обработку подстрочника будет выполнять Мастер слова, владеющий языком оригинала хотя бы в той мере, коей достаточно для вполне адекватного понимания и восприятия первоисточника.

Осталось сказать, что переводчиком «Рубайята» на русский язык является Владимир Державин (1908-1975). А на узбекский – знаток фарси, доктор филологических наук, профессор, поэт, переводчик, автор множества научных трудов и литературных сборников Шоислам Шомухамедов…

В 2007 году Мастер, к великому сожалению, ушёл в мир иной…

Имя Алишера Шомухамедова встретилось в интернет-библиографии по Омару Хайяму: автор статьи 80-х годов. Скорее всего, быть бы и ему, шедшему по стопам отца, профессором, но с крахом СССР развалились и способы жизнеустройства, и прежняя шкала ценностей: сын, оказывается, давно ушел в бизнес.

Жаль, что на рубаи №35 я взглянул достаточно пристально только теперь, а не лет пять назад. Может, мы с Шоисламом-ака явили бы на свет иной «Рубайят»…

P.S. Настоящая статья написана в мае 2008 г. Но во второй половине октября 2009-го, будучи в гостях у сестры в нашем родном городе Карши, я обнаружил в её библиотеке шикарнейшее поступление – «Омар Хайям. Рубайат» (Москва, Олма групп, 2008). Книгу по внешнему виду можно принять за эксклюзивное издание Корана, осуществлённое каким-нибудь нефтяным шейхом Востока. Но при более близком знакомстве «олмагруппный Хайям» вызвал возмущение. В двухстраничном предисловии, якобы взятом из словаря Брокгауза и Эфрона, рубаи (особый тип восточного стихотворения из четырёх строк) называют словом «рубайат», тогда как последнее означает не что иное, как «сборник рубаи». Кроме того, вызвали подозрения некоторые из художественных миниатюр (а они – на каждом листе увесистого фолианта) – уж слишком сексуализированные для средневековых мусульманских живописцев, на которых ссылаются издатели. Немало в сборнике откровенно гедонизированных текстов. Вызывает недоумение и то, что в переводном сборнике заметное место занимают произведения, которые нельзя отнести к рубаи: не соответствуют либо способом рифмовки, либо числом строк, которых больше – нередко намного – канонических четырех. Тираж издания – 100 тысяч экземпляров. В наше-то время! При цене, как можно предположить, не менее 50 у.е. – это пять миллионов!

Кстати, в словаре Брокгауза и Эфрона, во-первых, все статьи очень короткие (5-10-15 строк), а во-вторых, в нём и вовсе нет ни «рубаи», ни «рубайата».

Остаётся только развести руками: «Олма коммерц-групп»! Выделывает кренделя почище промахов добропорядочных переводчиков! Те, если подставляли и подставляют ножку великому Хайяму, то невольно. Но «издатели-олмаисты» – намеренно, в угоду нынешним поветриям, моде и бизнесу. Оттянись по полной!..

Картинное приложение

1. – «Рубайят» Омара Хайяма, с которого взято обсуждаемое рубаи: Ташкент, 1971 г.

2. – Последнее рубаи ташкентского сборника.

3. – Рубаи №35 сборника, ставшее объектом нашего внимания.

4. – «Рубайат» Омара Хайяма, Москва, «Олма групп», 2008 г.

5. – Титульный лист «олмагруппного» сборника.

6. – Общепринятый портрет Омара Хайяма, приводимый и в московском «Рубайате».

7. – Снимок в подтверждение того, что «Олма групп» разместил в своем сборнике немало текстов, которые не могут быть отнесены к рубаи.

8. – Выходные данные сборника «Рубайат».

9. – Более крупным планом часть выходных данных, касающаяся источников художественных миниатюр, использованных «Олма групп» для сборника «Рубайат».

10-21. – Ниже представляю эротические миниатюры «олмагруппного» Хайяма. По моему скромному мнению, большинство приводимых ниже миниатюр никак не может принадлежать мусульманским художникам, которым «Олма групп» приписывает авторство, а сработано современным ремесленником по заказу издательства.

Приписывание Омару Хайяму, творившему в XI веке, гедонизма, сексуальности и пьянства в расхожих акцентах века XXI-го, а также ремесленническая подделка иллюстраций, призванных еще больше раздуть интерес покупателя через создание у него эротических настроений и фантазий, – это не только безнравственно, но и попахивает вполне квалифицируемым криминалом.

Первый вариант эссе – май 2008 г.

Исправления и добавления – 30.10.2009

Дата последней редакции – 11.11.2009

Составление «Картинного приложения» – 29.12.2009

Комментарии к «Картинному приложению» – 09.01.2010