В ролях: Джон Траволта, Николас Кейдж, Джоан Аллен
Джона Ву можно назвать режиссером-созерцателем. Он обожает в самый критический момент фильма замедлить действие и показать, как красивы лунные отблески на наконечнике летящей стрелы или как прекрасна вращающаяся пуля, летящая в сердце главного героя. Все переходяще. Для пули существует только момент полета. До этого - лежа в обойме - она еще не жила, хотя уже существовала. И после этого - расплющившись о позвоночник - она уже не будет жить. Хотя не перестанет существовать...
Человек между рождением и смертью отматывает долгий срок. Но в какие моменты своего существования он живет? Что для него, кроме моментов рождения и смерти, можно считать мгновениями истинной жизни?
В фильме "Без лица" Джон Ву заставил своих героев жить по-настоящему. Оба они умерли - и родились с новыми лицами. Оба начали совершенно новую жизнь, и эта жизнь была ярка и стремительна. Оба они совершили величайшее деяние - влезли в шкуру своего злейшего врага и стали им, не перестав при этом быть самими собой. Оба выстрелили в собственное отражение в зеркале.
Доктор Джекил и мистер Хайд были изначально одним человеком, разделившимся на антагонистические составляющие. Это был анализ. Шон Арчер и Кастор Трой были изначально двумя антагонистическими личностями, но они слились воедино. Это был синтез. Это была форма творчества. Нет - форма творения...
Не смотрите этот фильм как боевик. Это экзистенциальная философская драма. Здесь имеет значение все - и аллюзия на миф о Касторе и Поллуксе, и то, что половину фильма герой Траволты говорит голосом Николаса Кейджа - и наоборот. Каждая смерть (а в этом фильме их много) здесь имеет значение жертвоприношения, каждое деяние персонажей - их ход в великой шахматной партии, итогом которой будет не победа одной из сторон, а обретение равновесия. Которое будет означать, помимо всего прочего, что жизнь для героя закончилась - и вновь началось просто существование...
История, рассказанная в этой книге, сродни "Истории рыцаря" из "Кентерберийских рассказов" Чосера. Конан Дойл родился в семье с древними дворянскими корнями, но рыцарем он сделал себя сам. Причем задолго до того, как ему был присвоен титул и он получил право именоваться "сэр Артур".
У него были рыцарские представления о долге, о чести, о жизни и о творчестве. Он по-рыцарски относился и к женщине, которая родила ему детей, и к другой женщине - которую он нежно любил. Он был рыцарем и в литературе, и на войне, и даже за рулем автомобиля. Он вступался за честь Империи, за честь ее бывшей колонии, за честь оставшихся в живых и за честь погибших.
Он прожил поразительную жизнь - так о нем рассказывают те, кто знал его. И его автобиография получилась именно такой: история поразительного пути, который был единственно возможным для прошедшего по нему Человека.