Жанр: проза
Оценка (0-10): 8
Ссылка: Мошков
Приблизительный объем чистого текста: 930 + 930 + 870 = 2730 kb

В жаркий июльский полдень дядя Сандро лежал у себя во дворе под яблоней и отдыхал, как положено отдыхать в такое время дня, даже если ты до этого ничего не делал. Тем более сегодня дядя Сандро все утро мотыжил кукурузу, правда, не убивался, но все-таки сейчас он вкушал вдвойне приятный отдых. Лежа на бычьей шкуре, положив голову на муртаку (особый валик, который в наших краях на ночь кладется под подушку, а днем, если захочется вздремнуть, употребляется вместо подушки), так вот, положив голову на муртаку, он глядел под крону яблони, где в зеленой листве проглядывали еще зеленые яблоки и с небрежной щедростью провисали то там, то здесь водопады незрелого, но уже слегка подсве- ченного солнцем винограда.

Было очень жарко, и порывы ветерка, иногда долетавшего до подножия яблони, были, по разумению дяди Сандро, редки и сладки, как ласка капризной женщины. Ра- зумение это было более чем неуместно, учитывая, что в двух шагах от него на овечьей шкуре Сидела его двухлетняя дочка Тали, а жена возилась в огороде, отку- да время от времени доносился ее голос.

Конечно, дядя Сандро мог переместиться под более мощную тень грецкого оре- ха, стоявшего с более подветренной стороны, куда струи далекого бриза долетали еще чаще, но зато там было больше мух и попахивало завозом по причине близости козьего загона.

Вот и лежал дядя Сандро под яблоней, пользуясь более редкими, но зато чис- тыми дуновениями прохлады, поглядывая то на яблоневую крону, то на собственную дочь, то прислушиваясь к редкому шелесту ветерка в яблоне, то к голосу жены с огорода, который, в отличие от скупых порывов ветерка, беспрерывно жужжал в воз- духе Жена его громко укоряла курицу, а курица, судя по ее кудахтанью, в свою очередь, укоряла свою хозяйку. Дело в том, что тетя Катя после долгих, тонких, по ее представлению, маневров выследила свою курицу, которая, оказывается, не- слась за огородом, сделав себе гнездовье в кустах бузины, вместо того, чтобы (по-человечески, как говорила тетя Катя) нестись в отведенных для этого дела корзинах, куда несутся все порядочные курицы.

Только что наконец застукав ее на месте преступления, если можно назвать преступлением высиживание собственных яиц, пусть даже в кустах бузины, поймав ее за этим подпольным занятием, она согнала ее с яиц, переложила все четырнадцать в подол и сейчас через огород возвращалась во двор с этим трофеем.

Придерживая одной рукой подол, она шла, приглядывая за огородом: то вырвет мощный сорняк, вдруг нахально возросший среди грядок, то изменит пагубное на- правление роста тыквенных или огуречных плетей, при этом продолжая главную тему, то есть разоблачение неблагодарной курицы, она и сорняку успевала бросить ехид- ное замечание: "Как раз для тебя я унавозила и всполола эту грядку" - и тыквен- ной плети указать свое место: "Нечего тянуться куда тебя не просят..." Все это время курица шла за нею, громко и столь же бесполезно требуя вер- нуть ей недосиженные яйца. Когда в кудахтанье курицы появлялись особенно истери- ческие ноты, тетя Катя прерывала свой монолог, чтобы бросить ей:

- Да... Да... Испугалась... Сейчас тебе выложу твои яйца...

Дядя Сандро, лежа под яблоней, прислушивался к ее медленно приближающемуся голосу, удивляясь неистощимой способности своей жены разговаривать с неодушев- ленными предметами - растениями, птицами, животными.

Сейчас по новому заходу она говорила о том, что если уж ты честная курица и не хочешь нестись так, как несутся остальные, то тогда хотя бы не беги впереди всех, когда твоя хозяйка сзывает кормить птиц, а питайся в лесу, как питаются другие дикие птицы, рискующие каждое мгновение попасть в лапы лисы, ястреба или еще кого-нибудь там. Тут она пошла по новому ответвлению темы и стала высказы- вать догадку, почему и каким это образом до сих пор лиса не слопала все эти яйца вместе с этой дурочкой, и пришла к выводу, что, по-видимому, лиса ждала, чтобы цыплята стали вылупляться.

Тут дядя Сандро не выдержал и, не дожидаясь еще какого-нибудь ответвления темы, прикрикнул на нее, чтобы она замолкла, а там, глядишь, и курица успокоит- ся. Или еще лучше сходила бы к роднику за свежей водой да и увела бы эту крику- нью, а там - и вы по дороге наговоритесь, и мы здесь без вас отдохнем. Не успел он это договорить, как тетя Катя, как раз взобравшаяся на пере- лаз, чтобы сойти во двор, крикнула:

- Ша! Кто-то к нам идет от родника!

- Чего это ты там еще? - спросил дядя Сандро, слегка приподымая голову с валика-муртаки. Он оглядел верхнечегемскую дорогу в тех местах, где она видне- лась в просветах между деревьями, но ничего там не увидел.

- Прямо от родника подымается кто-то чужой! - сказала тетя Катя и, уже сердясь на свою курицу, продолжавшую кудахтать про старое, не понимая, что хо- зяйка ее теперь занята совсем другим, прикрикнула на нее:

- Да замолкни ты, унеси тебя ястреб!

- Какой там еще чужой,- удивился дядя Сандро нелепости предположения, что- бы от родника подымался кто-нибудь чужой. Да такого и сроду не бывало! Чужой че- ловек может появиться на верхнечегемской или нижнечегемской дороге, а так разве что из самой пещерки родника выскочит!

- Да ты хоть задницу подыми! - крикнула тетя Катя со своего перелаза, и тогда дядя Сандро в самом деле встал и увидел, что по тропе, идущей от родника, подымается какой-то человек.

- Кто бы он ни был, с нехорошей вестью подымается,- сказала тетя Катя, все еще стоя на перелазе и придерживая одной рукой подол. Курица уже перелетела пле- тень и кудахтала, глядя на тетю Катю со двора.

- Никак это племянник Щащико! - навострившись, узнал путника дядя Сандро.

- Только как он оказался у родника?!

- Ну, тогда все ясно,- сказала тетя Катя, все еще стоя на перелазе,- бед- ный Щащико, наконец-то его подстерегли и убили!

- Да откуда ж ты знаешь, что он горевестником идет,- сказал дядя Сандро, приглядываясь к мрачной фигуре племянника знаменитого абрека Щащико. В самом де- ле, не с доброй вестью приближался этот парень.

- Так и будем стоять с задранным подолом? - спросил дядя Сандро у своей жены, все еще стоявшей на перелазе.

Тетя Катя быстро слезла с перелаза и, увлекая за собой квохчущую курицу, отправилась к тыльной стороне кухни, где рядком висели корзины, предназначенные яйценоскам, и выложила в одну из них подобранные в бузине яйца.

Курица еще сильней закудахтала, выражая нежелание взлетать в эту корзину. - Взлетишь,- злорадно отвечала ей тетя Катя,- чтоб я твои крылья перебиты- ми увидала...

- Чтоб вас куриный мор,- отозвался дядя Сандро из-под своей яблони, голо- сом показывая, что не делает различия между курицей и ее хозяйкой, до того обе они ему надоели.

Чуть ли не с самого рождения девочка была отмечена знаком, а точнее, даже знаками небесной благодати.

Однажды, когда ей было четыре или пять месяцев, мать, держа ее одной ру- кой, другой стягивала белье с веревки, протянутой вдоль веранды. Неожиданно де- вочка вскинула ручонки в сторону яблоневых ветвей, нависавших над верандой, и стала кричать:

- Луна! Луна!

И тут, вглядевшись в направлении ее воздетых розовых ручонок, мать ойкнула и чуть не выронила дочку:

сквозь ветви яблони в тихом предзакатном небе серебрился бледный диск лу- ны.

Узнав об этом необыкновенном явлении, чегемцы несколько дней приходили смотреть на чудо, и ребенок, стоило ему кивнуть на небо. с необыкновенной радо- стью вздымал ручонки и бодро говорил:

- Луна!

Некоторые чегемцы предлагали устроить дежурство с тем, чтобы не пропустить мгновение, когда ребенок произнесет свое второе слово, чтобы, сопоставив оба слова, узнать, что он этим хотел сказать, начав свой словарь с такого высокого предмета, как луна.

Кстати, местный учитель, с улыбкой (которая сразу же не понравилась чегем- цам) выслушав сообщение об этом чуде, с улыбкой же опроверг его.

Он сказал, что наука совсем по-другому смотрит на этот вопрос. Он сказал, что скорее всего кто-то, держа в руке большое красное яблоко, сравнил его с лу- ной, а ребенок это услышал, и ему это так и запало в голову. И вот он, однажды увидев на дереве плоды, похожие на яблоко, ошибочно назвал их знакомым звуком, а диск луны, если он даже и виделся сквозь ветви яблони, не имеет к этому никакого отношения. Так объяснил чудо учитель неполной средней школы, открытой в Чегеме в начале двадцатых годов.

Чегемцы из присущего им гостеприимства (наука в Чегеме - гость, это они чувствовали) не стали спорить с наукой, а предложили учителю прийти самому и убедиться, что ребенок именно луну называет луной, а не яблоко. На следующий день, поближе к вечеру, учитель пришел в дом к дяде Сандро и при немалом скоплении народа произвел опыт. Проверка чуда происходила в услови- ях, исключающих всякую случайность: мать вынесла ребенка во двор и остановилась в таком месте, где диск луны сиял в небе в полном одиночестве, а не как-нибудь там сквозь яблоневые ветки. Учитель стал рядом с матерью и, к удивлению чегем- цев, вытащив из кармана румяное яблоко, ткнул в него другой рукой и с коварной наивностью в голосе спросил:

- Луна?

Ребенок немедленно запрокинул головенку, нашел глазами луну, вытянул в ее сторону ручонки и, улыбаясь беззубым ртом, мягко поправил учителя:

- Луна! Луна!

Учитель не сдавался. Он еще несколько раз выразительно показывал на свое яблоко и с терпеливо наигранной тупостью (чегемцы считали, что ему и не надо бы- ло ее наигрывать) спрашивал:

- Луна?

Каждый раз девочка отстранялась от яблока и, почти выпрыгивая из рук мате- ри, показывала на небо и с удовольствием произносила полюбившееся ей название небесного тела.

В конце концов она, видимо, догадалась, что учитель хочет ее запутать и, внезапно вытянувшись из материнских рук, довольно увесисто шлепнула его по щеке ладонью. Учитель от неожиданности уронил яблоко, и оно откатилось от него по ко- согору двора. Чегемцы весело заулюлюкали, учитель стал растерянно озираться, что ребенком было неправильно понято, как попытка найти свое яблоко, и он, видимо сжалившись над учителем, свесившись из материнских рук, стал показывать ему, ку- да оно закатилось, и на этот раз не делая ни малейшей попытки назвать его луной. Сконфуженный учитель ушел со двора, торопливо бросив чегемцам на ходу, что до луны триста тысяч километров. В другое время эта новость, может быть, и про- извела бы на чегемцев сильное впечатление, но не сейчас.

- Теперь и не такое скажешь,- смеялись чегемцы в кивали вслед уходящему учителю, мол, отыграться хочет.

Не успело полнолуние смениться тоненьким серпом, как произошло второе чу- до, и опять на той же веранде. Тетя Катя оставила здесь спящего в люльке ребен- ка, а сама ушла на огород, где провозилась около двух часов.

Набрав целый подол стручков зеленой фасоли, которую она собиралась приго- товить на обед, тетя Катя вернулась с огорода, взошла на веранду и вдруг увиде- ла, что люлька вовсю раскачивается, а ребенок напевает, правда без слов, за- стольную песню "Многие лета".

Уронив руки и рассыпав фасоль, мать, остолбенев, смотрела на свою единст- венную дочку. Заметив маму, девочка перестала петь и тоже уставилась на нее. Качнувшись несколько раз, люлька остановилась...

Было похоже, впоследствии рассказывала тетя Катя, что тот, Невидимый, ко- торый раскачивал люльку, застыдившись или испугавшись прихода матери, тихо ото- шел в сторонку с тем, чтобы посмотреть, что будет дальше. Очнувшись, тетя Катя бросилась к люльке, выпростала девочку и, то целуя, то шлепая ее (испытание на противоположных раздражителях), убедилась, что она цела.