Актуальные события глазами контрразведчика

Уважаемые подписчики!
Приношу свои извинения за вынужденную задержку в выходе рассылки. В связи с этим
несколько изменился план рассылки. Сегодня я предлагаю Вам ознакомиться с некоторыми
фрагментами моего интервью с автором "Ледокола" Виктором Суворовым, неординарным
человеком, писателем, историком, работающем на анализе открытых источников информации.
ТЕНЬ ПОБЕДЫ

Исход Второй мировой войны мог быть решен всего за две недели. Затянувшаяся на
долгие годы война нацистской Германии с Советским Союзом – результат не только
ошибок политического руководства СССР, но и серьезных военных ошибок, ответственность
за которые несет Георгий Жуков. Так считает писатель, историк Виктор Суворов.
Об этом и его новая книга, над которой он сейчас работает – “Тень победы”.

История неподкупна. Что-то может замалчиваться, что-то сиюминутно переписываться
в конъюктурных соображениях, но историческая правда всегда со временем находит
возможности стать явной частью нашей жизни, стать общим достоянием вопреки устоявшимся
стереотипам. Да, зачастую для многих это очень болезненно. Многим, к сожалению,
эти стереотипы перебороть так и не удается.
Иногда кажется, что копаться в перепетиях истории – дело неблагодарное. Кому
нужна правда прошлого? Если уж вдруг и не нам, то нашим детям (хотя откуда они
узнают ее, если не от нас?).
“Когда в Европе празднуют День победы, русских, украинцев, десятки других наций
бывшего Советского Союза вообще не вспоминают – идите вы. Жукова начитались и
– что вы там могли? Мы тут победили. Вот это меня угнетало всегда”, - в словах
моего собеседника я чувствую искреннюю боль. Мы встретились за день до интервью
и я просил у Виктора Суворова хотя бы пятнадцать минут, чтобы задать ему несколько
важных для меня вопросов. Он посмотрел на людей, суетящихся вокруг себя. “Давайте
так, - вдруг решил он, - сегодня график забит, хотя выкроить четверть часа на
ходу можно. Если мы встретимся завтра? Я убегу ото всех, и мы спокойно обо всем
поговорим”.
Встретились мы, как и договорились. Виктора сопровождала доброжелательная и симпатичная
женщина – его жена Татьяна. И я, невежда, только к концу интервью, и то случайно,
узнал, что ворую у них время в один из знаменательных дней их совместной жизни:
юбилей – 30 лет и 30 дней неразлучно друг с другом. “Мы празднуем каждый прожитый
вместе день, и, естественно, что такую дату не могли бы пропустить”.
Но об этом я узнал позже. А до этого было долгое (вместившее в себя не одни пятнадцать
минут), иногда полное неожиданных и неоспоримых открытий интервью.
Александр Зленко (А.З.): Чем было вызвано ваше обращение к истории, когда первое,
о чем вы писали, было о современной жизни и действительности?
Виктор Суворов (В.С.): Понял, понял, понял. Главная моя тема – “ледокольная”
– она самая главная, самая первая, и я все время над ней работал. Вот я убежал
на Запад и мне нужно как-то жить. Я не хочу попрошайничать. Я могу сам заработать.
Однако, вот эта тема, она во мне, решение есть. Но нужно собрать огромное количество
материалов. Написать “Освободителей”, вот то, что я знаю об армии, то, что я
видел в военном училище – это я сажусь вечером, это так легко. Как мы чистили
сапоги. Старшина, что он там делал. Какие у нас дурные командиры: сегодня вечером
почистить сапоги, чтобы завтра одеть их на свежую голову. Я работаю над главной
своей темой, она бездонная, бесконенчая и она вечная. А “Освободители” – тут
не надо ни вспоминать ничего, оно во мне, Господи. Киевская губа, как я там сидел.
То есть это ни времени не заняло никакого, ничего. Но это дало мне какой-то фундамент
с точки зрения чисто финансовой. Что я не паразит, я не попрошайка. Это мои деньги,
я писатель. И с другой стороны это дает выигрышь во времени мне, ведь нужно было
прочитать огромное количество книг. “Ледокол” я пишу на открытых материалах.
Баграмян сказал это, Жуков сказал это, это – Рокоссовский, это – Конев. Это все
нужно было собрать. Но, и даже собрав все это, я прихожу к издателю, говорю,
вот это как? Английский издатель сразу идет к Экспэрту (интонации автором материала
в некоторых местах сохраненины – А.З.). А эксперт, если же этого не написал он
сам, то это низпровергает эксперта, это ему кость в горле или как серпом по ушам.
Вот “Освободителя” они опубликовали, “Аквариум” они опубликовали, а книгу “Ледокол”
– ее до сих пор в Америке нет. Ее нет, нет. В Англии она вышла, но она забита,
ее найти нельзя. В Америке “Ледокол” не удалось опубликовать на русском языке.
Почему же так? Да потому, что им очень эта книга не нравится. Они привыкли к
тому, что победили они. А я говорю – опа. Они привыкли к тому, что они – умные,
а Сталин – дурочок, мы неподготовленные были. Когда мы говорим, что мы дурачки,
они же это повторяют, а я говорю: ох, не дурнее вас. Им это страшно не нравится.
Когда я говорю, что Черчилль ничего не понял. Ситуация какая? Гитлер – это преступник,
концлагеря и т.п., а Сталин – дурачок, и они были на стороне Сталина. Если я
говорю: Гитлер – преступник, и Сталин – преступник, только Сталин еще и хитрый
преступник, еще коварный преступник, и вы плясали под его дудку, и Европа, вот
та же Прага, та же Варшава оказались в сталинском концлагере из-за вашей дурацкой
политической игры, то им ох как это не нравится. Черчилль, написав огромные мемуары
о Второй мировой войне, не понял, как его провели, как его в дураках оставили,
когда Сталин делит Польшу, вот пол-Польши – Гитлеру, половина – Сталину, а Британия
объявляет войну Гитлеру, а Сталину не объявляет. А я обо всем этом говорю, опираясь
на факты.
Я ничего не имею против “Аквариума”, это было моей отдушиной и давало мне платформу,
фундамент, и теперь я могу сидеть и писать то, что я хочу. А тогда я должен был
писать то, что я должен.

В это время Виктор Суворов достает принесенную специально для меня карту-схему
расположения немецких и советских войск в самый канун войны.
В.С.: Вот посмотрите. Нас выставляют дураками. Западные историки на что опираются?
На немецкие архивы и документы (вот эта карта – это то, как видели ситуацию немцы
вечером 21-го июня 1941-го года), и на многих советских военных авторитетов,
в том числе и Маршала Жукова. Да, здесь мы видим сплошной идиотизм Советского
Союза. Вот это линия обороны, линия Сталина (на карте – справа длинными пунктирами
– прим. – А.З.). На ней нет войск, а вся Красная Армия, она не имеет обороны.
Временная, в стадии строительства.
Я говорю, вот если у нас есть оборона, вы и держитесь здесь. Если уж нападут,
то у вас же здесь, в 100-200 километрах, время есть сапоги обуть, выскочить,
занять оборону и прочее. В Бресте аэродром “Высокая” в трех километрах от границы
и его минометным огнем накрыли. Куда, к чертям! В Литве были аэродромы, куда
уже в семь часов утра танки вошли. Ну, идиотизм, да? Посмотрите на карту – тут
же четко видно, как наши войска сидят в мешках, окруженные с трех сторон. Клейст,
первая танковая группа, наносит свой главный удар и все: идет по коридору, никто
его не останавливает. Здесь, в тылу, наши укрепления, которые никем не заняты.
Он выходит сюда, на территорию Украины. Здесь у него Запорожье, Днепропетровск,
вся металлургическая база, здесь никель, здесь марганец, здесь Донбасс открытый,
здесь порты Черноморского флота. И остальных он отрезает просто своим движением
и идет дальше. Ну, ведь идиотизм же, ну, правда? Жуков отвечает за группировку
войск. Начальник Генерального Штаба определяет группировку войск. Это какой “гений”
сюда загнала войска, если они уже окружены и фланги совершенно открыты? Уже в
мешках.
Так вот, группировка наших войск никогда нигде не публиковалась. Это немецкая
карта. Возьмите Жукова “Воспоминания и размышления”, там написано: Западный особый
военный округ, 10-я Армия, 3-я Армия, 4-я Армия. Названы они, но не показано,
где они. А они все подставлены, они – в мешках. Они – смертники. И вроде бы западные
историки с формальной точки абсолютно правы. Однако… Обратите внимание на расположение
группировки немецких войск вдоль нашей границы. Вы посмотрите в это зеркало (смеется),
правда, да? Когда они вот так сосредоточены, для наступления это то, что нужно.
Здесь они один на одном, как клопы, сидят. Да, они готовы идти потоком. Но если
мы выходим 6-ой Армией, находящейся в огромном выступе, балконе, в сторону Чехословакии,
нас же никто здесь не сдержит. И все, до самого Ла-Манша никого нет. Самое важное:
у нас нефть далеко в тылу. А у них нефть вот здесь, в Плаеште. И вот это не охраняет
никто. Вот для чего эта группировка здесь сидит (должна бы была находиться именно
для этого). Если мы идем вот именно таким образом – это конец Второй мировой
войны сразу. Не играет значения, какие у вас танки, сколько их, танков. Не играет
значения, сколько у вас самолетов, какие умные у вас генералы. Вот так им отрезаются
жизненноважные регионы для обеспечения армии. У них был запас бензина на три
месяца и все.
Я не могу выносить, когда Запад вот так однобоко, и не без помощи наших военначальников
судит о ситуации, и никто не использует в противовес другие аргументы, реально
существующие факты. Здесь не надо мудрить. Это стратегия. Здесь все четко. Это
главаная моя двигательная сила в написании книг. Говорят, вот мы – дураки, а
я в ответ – так вы ж посмотрите на этих идиотов. Они же такие: ну, зеркало –
вот их балкон, вот наш, вот их, вот наш. Но у нас был второй стратегический эшелон.
Выдвигалось тайно семь армий. А у них ничего не было. То есть, они-то первый
рубеж разгромили, и говорят: вот русские – дурачки. На себя-то посмотрите. Но
они дальше нашей дислокации не видели. Посмотрите на карту, здесь этого нет,
здесь был второй стратегический эшелон. С Северо-Кавказского округа 19-я Армия
выдвигалась. Конев, 20-я здесь была, 24-я из Сибири, 22-я из Приволжского округа.
Семь армий выдвигалось сюда, и они нарвались на них. Они этого не ждали. Но они
уничтожили и это. А мы в это время мобилизовали третий эшелон уже. И они опять
же и этого не ждали. Вот тогда это затянулось. Вот тогда уже. Вот почему мы захватили
всего только Прагу, всего только Будапешт, всего только Берлин, там Кеннигсберг
и так далее. И если бы мы вот так шарахнули… То есть в самой критической ситуации
мы захватили Китай, в самой критической. В самой лучшей – Гитлер покончил жизнь
самоубийством.
А.З.: Так вы используете в работе главным образом немецкие источники?
В.С.: Конечно же нет. Да, эта немецкая карта. Мы никогда подобного не публиковали.
Я собрал это за всю свою жизнь. Я работаю и ищу, допустим, где находилась 75-я
стрелковая дивизия. Ага. Где находилась 49-я стрелковая дивизия? 6-я стрелковая
дивизия? И от того, что вот по крупицам работать десять-двадцать лет, читаешь
мемуары, например, Маршала Советского Союза Бирюзова, вот он командовал 132-ой
стрелковой дивизией. Создана дивизия 19-го августа. Вот это все соберешь вместе,
не надо и этих тибетских карт, оно вырисовывается  так, как из проявителя, так,
потихонечку, и вырисовывается.
То есть что я говорю, когда мне говорят: ты там враг, ты мудак, вот что угодно
говорите, а я говорю: нет, книги мои о том, что мы не дурнее. И все, что наша
пропаганда всегда говорила, она говорила только о том, что самолеты у нас – гробы,
танки у нас устаревшие, армия у нас обезглавоенная, Сталин – трус и дурак. Но
как же так? И вдруг в правиле, по которому жила советская пропаганда, я нашел
исключение. Когда всегда наша пропаганда говорит, что все у нас прекрасно, и
вдруг, касательно 22 июня выясняется: вот Сталин дурак, танки устаревшие, самолеты
гробы, наши водители не имели опыта… Я говорю, стойте. Если это так, зачем мы
это говорим? Почему вдруг мы на наши недостатки обращаем внимание, почему? Вот
всегда у нас нет недостатков, а тут мы вдруг обращаем? Ну, правда, да? Над этим
я долго думал, почему так? Вот они пишут: 73% советских танков требовали ремонта.
Изношены ко всем чертям. Но я говорю: если бы мы этого не сказали, никто бы этого
и не знал. Любой западный учебник открываю, там написано, 73% танков требовали
ремонта. Здорово, здорово. Зачем мы это говорим? Второй момент. Прямо через предложение,
даже в том же предложении пишут: наши водители не имели опыта вождения. Открываем
наши учебники: 1,5-2 часа вождения, неопытные. Стойте. Опять же, зачем мы это
говорим? Сопоставляю. Как так могло быть? У нас 24 тысячи танков. Да, интересная
вещь – никогда не называли, сколько у нас танков. 73% изношенных – я говорю:
от какого количества? Ведь, может быть, те, которые неизношены, это больше, чем
у немцев? Ну ладно. Я говорю, ребят, давайте так прикинем. Как это так получилось,
что волки голодные и овцы съедены. Как это получилось, что танки изношены все,
а у водителей опыта нет? Одно из двух. У нас 24 тысячи танков. Или изношенные
танки, но тогда уж такие опытные водители, правда, да? Кто-то же должен был их
износить? Ну, они ушли в запас, так призвать. Мужик-то здесь, дерни его. Или
давайте скажем, что у нас опыта нет, тогда все новенькие танки стоят. Ну как?
И это в одном предложении. И никто никакого внимания не обращает. Я говорю: ну,
не может этого быть.
Я открыл книгу Жукова и ее прочитал. Я уверен, что никто ее не читал у нас. Или
как в Америке. У них сейчас говорят вот какую вещь. Вы Жукова читали? – Читал,
но не лично (смеется). Это коронно у них – никто ничего не читает, поэтому вот
“читал, но не лично”. Агату Кристи читали? – Читал, но не лично. Интересно, да?
Солженицина читал? – О, да, да, но только не лично.
Вот читаю я Жукова. И вдруг такие дикие вещи там. Вот он пишет: в пять-восемь
раз у немцев превосходство. Я говорю, стоп. Он называет количество танков у немцев
– 3510. Но это в пять-восемь раз больше, чем у нас. Так, сколько у нас – 700
танков или 800? Да, черт его знает. Он говорит, сколько у немцев, и не говорит,
сколько у нас. У них там подавляющее превосходство. Ладно. Ну, допустим, Жуков
не знал. Начальник Генерального Штаба не знал, сколько у нас танков? Нигде в
книге нет количества. Да, они устаревшие. Послушайте, ты начальник Генштаба,
устаревшие или какие – это другой вопрос. Сколько их? Ты начальник Генштаба,
ты помести карту. Ведь это же, как в шахматах. Если Гарри Каспаров напишет книгу:
вот я играл так и так, и в книге нет ни одной позиции, мы скажем, эй, что это?
Но ведь начальник Генштаба, насколько это важно – ферзь вот здесь? – вот здесь.
Пешки здесь? – вот здесь. И сколько их? Ну, ладно. И вдруг Жуков пишет, что нам
не хватало 32 тысячи танков. Как же так? Это расистская книга. Это расизм в чистом
виде. Он пишет, что у немцев 3,5 тысячи танков, сколько у нас, он не знает, и
ему не хватало 32 тысячи танков. Так кто мы, мартышки? И вот после всего этого
Жуков – гений? Что он пишет? Альфред Розенберг объявил русских, украинцев, вообще
славян, что мы – низшая раса. Но он не приводил никогда никаких доказательств.
А этот “гений” приводит доказательства… Такого количества танков хватило бы,
чтобы из европы сделать пустыню. И здесь немцы, они страшно любят Жукова и они
постоянно это цитируют.
Обороняющаяся сторона должна иметь в три раза меньше сил, чтобы уравновесить.
Наступающий бежит, а ты сидишь там в окопчике, голова только вот так видна, а
он бежит во весь рост, ты только хресь его, хресь. Так что обороняющейся стороне
нужно иметь в три раза меньше сил. Если у немцев 3 тысячи танков, значит нам
для баланса тысячи хватило бы. У нас их 24 тысячи. И он (Жуков – прим. автора)
бежал до Москвы. Гений, да? Он заявляет (у них – 3, у нас – 24, ну, допустим,
он этого не знал (смеется), начальник Генштаба не знал, сколько у него танков),
что нам не хватало 32 тысячи танков! При чем он пишет, среди них (вот откройте,
найдите Жукова, почитайте) 16 600 новейших – эти цифры я все уже знаю. У немцев
новейших танков не было ни одного. Что такое новейшие по 41-му году? Это было
несколько элементов. Прежде всего: противоснарядное бронирование. У немцев ни
одного такого танка не было. Первые с противоснарядным бронированием “Тигры”
и “Пантеры” появились в конце 42-го года, а вообще-то применение их в более-менее
каких-то количествах – только на Курской дуге. У нас же были танки КВ и Т-34.
Да, их мало, но у немцев-то ни одного! У нас же уже производство налажено, а
им еще нужно рисовать. Они “Пантеру” начали рисовать, захватив Т-34, и то у них
ни хрена не получилось. Так вот. Второе: пушка 72 милиметра с длинным стволом.
У немцев было 75 мм и совершенно короткие. Третье: дизельные двигатели. В Германии,
на родине Рудольфа Дизеля, не было дизельных двигателей. У нас же БТ-7м имел
V-2 двигатель, который используется до сих пор. То, что мы имеем сейчас на танках,
он бул уже тогда. То есть, если сейчас он удовлетворяет, это же что же тогда
было? Так вот этот двигатель был на Т-34, он же стоял и на КВ, только был форсированный.
У нас их всего две тысячи было. Хорошо. Но у немцев – ни одного! У нас он уже
отработан, технология налажена, теперь всю войну мы выпускаем их, а немцы до
конца войны ходили на “Мальбах” – это карбюраторные двигатели, работающие на
бензине. И вот Жуков тот же говорит, что у нас танки горели, как свечки. Обождите.
Но у них-то тоже же ведь на бензине. Ведь ты когда говоришь, что у нас горели,
как свечки, но у нас же уже дизельный появился, и потом мы уже из этого вышли,
а они так  и остались на том же уровне. Ну, как это? То есть меня всегда разрывало.
Я не мог там жить, я убежал, я – сука, я – предатель, но я не мог этого вынести,
когда на мою страну, на мой народ говорят такие гадости. И вот тут я подумал,
почему же они всегда говорят: самолеты – гробы, устаревшие и т.д. То, что я собрал,
мне не хватит никогда, чтобы записать, чтобы полностью обработать, потому что
это бездонно, когда начинаешь раскапывать…
Еще пример. Вот наши военные историки утверждают, что у нас были новейшие самолеты
Ил-2, Е-2, Як-1, Лах-3. А вы вспомнили Як-2? Вы помните Як-1, а Як-2 забыли.
Як-4 забыли. ДБ-3Ф у нас был, дальний бомбардировщик. Он до конца войны у нас
был. У немцев вообще дальних бомбардировщиков не было. А у нас дальних бомбардировщиков
ДБ-3Ф было больше, чем всяких бомбардировщиков в Германии. У нас был ДБ-7. Мало,
но были. У них не було. Су-2. Ну, у нас появился Ил-2 и прочее. То есть у нас
был очень хороший на немецком уровне, а Ил-2  - еще лучший, так от того, что
он еще лучше, поэтому Су-2 списываем и все. Я говорю, ну, ребята, был у нас бомбардировщик
Ер-2 – Ермолаева – (вообще-то он Бартини был – это итальянец, убежал с миллионами
своими в страну Советов, ну, его, конечно, прибрали, посадили, отобрали все эти
миллионы, а он, гениальный мужик, создал самолет, дальний бомбардировщик). Роберт
Бартини. Ну, наши решили, что как-то нехорошо получается, какой-то там итальянец…
А кто заместитель? Товарищ Еромлаев. Ну все, Бартини посадили – появился Ер-2.
Такого самолета не было у немцев. Слышали, нет? Ар-2, Архангельский. Наши же
просто это срезали, упустили, и тот же Жуков.
Так вот повторяю, Як-2, Як-4, Ар-2, Ер-2, ДБ-3Ф, Су-2, да хотя бы У-2. У-2 –
это был легкий бомбардировщик, который до конца войны воевал и нахвалиться не
могли. Был тихоходный, ну и хорошо, потому что ночной, кто его ночью там видит?
В 41-м году собрали 74 полка на У-2, и хорошо, и бомбили. Все это было. Все это
списано в устаревшее. И я задал вопрос: почему так?
 Кто говорит: я – дурак? Я- идиот? Есть ли такой человек, который на себя льет
грязь? Есть, и я видел таких людей. Вот на суде сижу однажды, просто я в академии
учился в шпийонской, а нам просто рекомендовали ходить на криминальный суд и
присутствовать, просто слушать, смотреть на психологию преступника, смотреть
в его глаза, смотреть на психологию прокурора. Логику их столкновения. Это очень
многое дает: читать детективные романы и посещать суды. И вот встает такой детина,
весь в шрамах, “Не забуду мать родную”. Его обвиняют в убийстве. И вот он встает,
такой Ванек, весь расписанный: да ну что вы, ребята, у меня тут мозги, чего-то
с ними, да и топор же зазубренный, он же тупой. Это говорит преступник. Кто дурку
косит? Это урка, чтобы не попасть в тюрьму или под расстрел, он идет в сумасшедший
дом. Вот это коммунисты обливают нашу историю грязью, чтобы не было видно крови.
Они представляют нас дураками, чтобы не предстать преступниками. Я всегда говорил
– это был преступный режим. У нас не глупый народ, ой не глупый.
А.З.: Как бы вы сами определили жанр, в котором пишите свои книги?
В.С.: А никак бы не определил. Каждый пишущий должен сам искать для себя жанр,
мне кажется. Не следовать никому. Мой жанр я определяю вот как. Я – гвардейский
лейтенант, и сидит передо мной 32 человека, солдатики, и каждый считает, сколько
ему до дембеля осталось.И мы знаем, о чем завсегда солдат думает. И вот я должен
им расказать допустим устройство танковой пушки У-5ТП, а у них глаза такие отсутствующие.
И я должен им рассказать так, чтобы заинтересовать. Я должен. И когда я пишу
свои книги, я вижу перед собой вот эти скучающие морды, он недоспал, ему это
глубоко до фени, ему до лампочки то, что я рассказываю. Но я должен каждому объяснить
так, чтобы было все понятно. Поэтому я не рассказываю про свой жанр, я не знаю,
как этот жанр называется. Пусть потом уже люди пишут диссертации и определяют,
какой у меня жанр. Но я нашел свой жанр, собственный. Как метод работы я использую
самые короткие предложения, самые простые аргументы. Кто-то говорит: слишком
просто. Да, слишком просто, зато понятно. Мне говорят: у тебя ненаучно. Ну, это
постоянно. Ненаучно, и ничего. Ничего страшного, потому что писать научные книги
– параграф первый и заумными фразами – поверьте мне, большого ума не надо. А
вот простыми фразами… Если бы я знал сразу, что я обращаюсь к научным профэссорам,
то они все равно меня не поймут и не захотят понять, они меня затопчат, потому
что я им – кость поперек горла. Я на них вообще внимания не обращал. Если то,
что я объяснил вам, они не поняли и не хотят понимать, то ничего я им не объясню.
Правда, да? Поэтому я сразу обращался к народу. Я сразу писал в надежде, что
это не дойдет там на каких-то любителей, а что это сразу попадет к народу, а
пусть народ уже спрашивает у этих профессоров, как это? Пусть тогда эти профессора
объясняются с народом. Поэтому самые доходчивые аргументы. Мне иногда говорят,
что ты перегибаешь палку. Да, и это тоже мой метод, потому что я ничего не соврал,
но я ищу экстремальный пример, всегда. Вот допустим в последней книге “Самоубийство”
я нашел высказывание Гитлера, в котором Гитлер рассказывает, что Земля столкнулась
с Луной. Я говорю: это – идиот. На Луне была атмосфера, а Земля не имела атмосферы,
а когда столкнулась с Луной, она забрала атмосферу, а до того люди жили в безвоздушном
пространстве. Это же кретин. Мне кажется, что крайний пример, он самый убедительный.
Когда я говорю о Жукове и привожу вот этот пример (это будет в будущей книге),
где он говорит, что нам не хватало 32 тысячи танков, включая 16 600 новейших,
когда у Гитлера не было ни одного новейшего, ну, вы знаете, это или он сам не
читал свою книгу, там за него кто-то писал, но это расистская книга, это мерзавец.
И это действительно мерзавец, который выступил против своего народа. И этот один
пример, он убеждает всех сразу.
А.З.: Я думаю, вы получаете отклики на свои книги… Есть ли у вас ощущение и убежденность,
что ваши мысли находят у читателя в России понимание? Не срабатывает ли еще старая
пропаганда, не заклинивает ли она людей?
В.С.: Заклинивает, конечно. Представьте себе, зайдите в любую библиотеку, посмотрите,
сколько книг о войне было написано. Сколько фильмов было снято. И вдруг выходит
тщедушный, маленький, толстый, лысый человечек и пишет какую-то одну книжку.
Ну, как это все переломить? Невозможно это переломить, однако… Я считаю, что
“Ледокол” пробился – и впрямом, и в переносном смысле. Сразу же за мной в клеваторе
пошли другие люди. Уже возникла дискуссия. Главное, может быть, я и перехлестывал,
наверно для того, чтобы… Давайте определим мой жанр. Жанр мой называется провокация.
Да, я специально провоцировал людей, чтобы вызвать, может быть, гнев. Одно дело
прочитали и забыли. Но когда его – читателя – разрывает, пишутся диссертации
против меня. Министерство обороны платит деньги какому-то там критику. Ну и хорошо.
Я однажды спросил одного своего недоброжелателя. Говорю, слушай, вот ты пишешь
про меня дикие статьи уже десять лет и никак успокоиться не можешь. И пишешь,
и пишешь, и пишешь. Ты понимаешь, что чем больше ты пишешь, тем больше мне рекламы
делаешь? Говорит, понимаю. Так зачем же ты делаешь эту рекламу? Говорит, не могу
остановиться. (смеется). То есть я их задел, я их достал. Я свою миссию выполнил,
уже меня не забудут, мне кажется.
Ситуацию переломить мне, конечно, не удалось и не удасться, однако уже вырисовывается
новая линия и уже нет той монолитности. Появился проблеск, свет в конце туннеля.
Когда уже пробита дырочка, то потом уже процесс пойдет (смеется). Я думаю, он
уже пошел, этот процесс.
Когда меня критикуют, критикуют всегда лично меня. Ты – мерзавец, ты – предатель.
Но я выработал уже защитную реакцию. Я говорю – не хлеще тех, которые разорили
мою страну. Я миллиардов не воровал. Это у вас там бабушки с голода умирают.
Все-таки, не я это сделал, правда, да? И не я в Беловежской пуще развалил Советский
Союз, хороший он или плохой. Я изменил Советскому Союзу, а вы что? Я недавно
говорил по телефону с Маршалом Советского Союза Куликовым. Он: вы – предатель.
Кого и что я предал – коммунистическую партию? Ну вы же тоже. Вы ж член ЦК, а
я нет. Советский Союз? Вы теперь в свободной России под другим флагом. Кого я
предал? – он говорит – изменил присяге. Виктор Георгиевич, ну давайте так, вы
помните текст, кому вы там клялись? Он замялся. Я говорю, вот я вам начну сейчас
присягу, я-то ее наизусть помню. Кому вы там клялись до последнего дыхания? Ведь
не до пенсии – до последнего дыхания. Советскому правительству? Где оно, советское
правительство? А вы еще дышите. Все мы принимали присягу, а в присяге мы клялись
Советскому государству, ну и своетскому правительсту. Если уж так, по большому
счету, я никому не изменил. Так вот, когда меня лично начинают обвинять, я воспринимаю
это, как свой собственный триумф. То есть у них нет никаких аргументов против
моих книг. То, что я сука, я в этом признаюсь. Но не такая же, как некоторые
наши руководители, ну… И еще один момент. Я вспоминаю Чарльза Дарвина, хотя вовсе
не ставлю себя на один уровень с ним. Если бы после его заявления, что мы произошли
от обезъян, все с ним согласились, то поверьте, мы бы с вами никогда о самом
Дарвине и не услышали бы. Но от того, что все на него кинулись, там же суды шли,
“обезъяний процесс” был в Америке, вот поэтому мы сейчас Дарвина и знаем. Поэтому,
когда в Германии начинают критики уже скрести когтями, то я считаю, что это уже
моя победа.

Я жалею, что очень много моментов, о которых мы говорили еще: и о истории, и
о современности – просто не смогли найти своего места в данном интервью. Еще
раз повторюсь: иногда очень болезненно узнавать правду и оказываться без привычных
уже стереотипов. Но история, в отличие от людей, неподкупна.
Дальше мы расходились каждый по своим делам. Я оглянулся, чтобы еще раз взглянуть
на этого интереснейшего человека, сделавшим главным делом своей жизни восстановление
правды и защиту истории своего народа.

Ваши вопросы, пожелания направляйте автору рассылки basnik@iol.cz
Дружески Ваш,
Олександр Зленко