Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Интерпретация проективных тестов

Подписаться Бесплатная «Золотая» новостная рассылка . Подписчиков 985 RSS
←   Октябрь 2011   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31


За последние 60 дней ни разу не выходила


Открыта: 25-03-2006
Адрес автора: psychology.rorschach-owner@subscribe.ru

Автор
Ольга Бермант-Полякова

Статистика

985 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Интерпретация проективных тестов


Rorschach & Psychoanalytic Diagnostics
Быть психологом

Здравствуйте, уважаемые читатели!
Выпуск третьей недели октября 2011.

В 2011 году в выпусках рассылки «Интерпретация проективных тестов» будет перепечатана моя монография «Посттравма: диагностика и терапия», изданная в 2006 году издательством «Речь» тиражом 1500 экземпляров. Как мне неоднократно приходилось слышать, тираж книги давно распродан. Где прочесть издание он-лайн, я не знаю, поэтому опубликую текст здесь, в «Золотой» рассылке, - в книге 248 страниц, неделя за неделей по пять страниц у вас будет возможность прочесть её всю, бесплатно. Книгу я писала в 2005 году, новые статьи, лекции и практические занятия по психодиагностике и психотерапии еженедельно пишу для тех, кто оформил платный абонемент.

Книга на сайте Озон

© О.В. Бермант-Полякова, 2006

Со стр. 165-169

Заумный психолог.

Склонность к интеллектуальным играм присутствует в любом психологе. До тех пор, пока она остаётся под некоторым контролем, интеллектуализация успешно изолирует аффект и делает возможным взаимодействие с крайне напряжённым и потенциально разрушительным материалом в ответах пациента. Это качество помогает быть осторожным в выдвигаемых предположениях, поддерживает разумный скептицизм, противится механистическим интерпретациям и «увеличивает готовность погружаться в рассмотрение бесконечного разнообразия ответов и их значений в различных конфигурациях», иронизирует Шефер. Интеллектуальная наклонность может способствовать использованию тестов в целях развития теоретических положений.

В своём крайнем проявлении, интеллектуализация в тестировании делает психодиагностику слишком отстранённым, «логичным», собирающим головоломку занятием. Заумный психолог пишет отчёт в «информирующей» манере, неизбежно усложняющей случай. Он интерпретирует каждый знак, стремится установить количество для каждого качества, сомневается в своей ответственности и даёт абстрагированные описания. Только заумный психолог может жизнерадостно рассуждать о страхах кастрации, инцестуозных желаниях, садистских фантазиях и фаллических матерях с абсолютным отсутствием чувства уникальных, эмоционально ощутимых качеств конкретного пациента, пишет Шефер.

Когда интеллектуализации психодиагноста подпитываются его грандиозными устремлениями, он временами становится в позу психолога, который «всё видит и всё знает». Его позиция воспринимается пациентом как холодность и нарциссическое самолюбование. Заумному психологу доставляет удовольствие в основном то, что кажется ему интересным, но нет вернее пути вызвать раздражение у пациента, чем отнестись к нему как к «интересному случаю». Пациенты боятся безучастного отношения, обижаются, когда в них видят объект для классификации, и настаивают на том, чтобы их считали неповторимыми.

Психолог-садист.

Садистская социальная ориентация может означать вынюхивание «слабых», «поддельных», «унизительных» аспектов жизни ненавидимых Других. Как уже упоминалось выше, ситуация тестирования представляет собой безопасную и социально санкционированную тиранию. Психиатрия и медицина в целом могут рассматриваться как авторитаризм и главенство над относительно беспомощным «больным».

Рабочие взаимоотношения приобретают черты садизма, когда психолога переполняют глубоко лежающие в переносе переживания стыда, униженности и потребности доказать собственную значимость родителям и сибсам.

Психолог, который неосознанно полагает себя Великим Инквизитором, имеет склонность писать односторонние отчёты, которые звучат как заявления или приговоры. Он проходит мимо очевидных свидетельств хороших способностей, приспособительных возможностей и сильных сторон пациента. Наряду с этим следует сказать о том, что психодиагност в своей работе часто сталкивается с серьёзной психопатологией и «неприятными» импульсами пациентов. Способность их непредвзятого обсуждения требует некоторой агрессивной свободы называть вещи своими именами.

Если психолог способен вытерпеть своё раздражение и осознать враждебность по отношению к пациенту, которого он тестирует и описывает в отчёте, он более свободно может назвать шизофреника шизофреником и психопата психопатом, констатирует Шефер.

Ему будет легче распознать скрытый садизм в соглашательской манере пациента вести себя и увидеть издевательство над собой в обсессивных муках совести невротика. Психодиагност сможет даже получать некоторое удовольствие от соревнования со своим оппонентом. Его нелегко будет взять в оборот и подчинить манипуляциям слезами, улыбками и тяжёлыми вздохами. Он не станет применять «бронебойные» интерпретации к лёгкому случаю, но он конечно же не станет чураться «бронебойных» интерпретаций.

Добренький психолог.

Подобно защитам от потребностей в зависимости, защиты от враждебности также играют жизненно важную роль в выборе клиническим психологом своей профессии. Ненависть к конкуренции и усмирение своего страха перед другими людьми с помощью добрых дел на их благо - это надёжный путь избежать встречи с собственной враждебностью по отношению к людям.

Враждебность может вызывать чувство вины, и занятия психологией на благо людей легко может означать искупление вины хорошими поступками. Психолог, который движим ригидными защитами против враждебности, такими как подавление, формирование реакции или отмена, переносит на пациентов неосознанный паттерн частичного прощения или исправления родителей или сибсов, которые посягали на психолога или отвергали его.

Подобно терапевту в той же динамической позиции, психолог может иногда ненавидеть пациентов, которые сопротивляются его отчаянным попыткам быть с ними «хорошим».

Если защиты против враждебности к другим людям слишком слабы, психолог может вести себя как садист. Когда защиты чрезмерны, такой слишком-лёгкий добренький психолог вызывает у пациента провоцирующую вину: «Я такой терпеливый, терпимый, понимающий и помогающий, а ты, неблагодарный, отказываешься сотрудничать». В этом смысле, святошество может быть мощным садистским оружием, заключает Шефер. Ригидные защиты против враждебности могут лишать психодиагноста способности видеть неутешительные тестовые результаты. Возможно, он видит их, но минимизирует или не может квалифицировать. С другой стороны, доброта и снисходительность психолога помогают найти сильные стороны в личности самого разрушенного пациента и повышают чувствительность к малейшим намёкам на существование у него адаптивного потенциала.

Психолог-мазохист.

Профессиональный психолог большую часть своей жизни проводит, общаясь с людьми, чья способность тепло относиться, подбадривать или сдерживаться в ситуациях, вызывающих раздражение, серьёзно ограничены. Встречаются психологи, которым этого мало. Они ищут сопротивляющихся, проблемных, «трудных» пациентов, а когда таковых не оказывается в наличии, создают трудности в работе с обычными клиентами. Если психолог получает удовольствие от упрямства, несогласия и враждебности пациента, он бессознательно создаёт ситуации, обостряющие взаимоотношения. Он может, например, торпедировать отношения сотрудничества, взвинчивая тревожность пациента. Для этого психологу-мазохисту достаточно выпустить контроль за взаимодействием из своих рук и позволить ситуации стать неуправляемой. Потом психолог делится с коллегами рассказом о трудностях, пережитых им в тестировании, и с упоением погружается в мысли о том, насколько «ужасны» пациенты «на самом деле».

Мазохистская ориентация может послужить к пользе психолога, поскольку заключает в себе известную толику враждебности и даёт законные основания «выпустить пар» и покритиковать трудного пациента. Вообще, замечает Шефер, мазохистская жилка, особенно если она покрыта юмором, укрепляет способность переносить наказания и терпеть боль и способствует продуктивной работе психолога.

В благоприятных обстоятельствах, с сотрудничающим пациентом, вне больших кризисов в жизни психодиагноста ни одна из иррациональных тенденций не становится разрушительной или доминирующей. Тогда всё тестирование может быть проведено в духе молчаливого согласия и содействия. Очень часто так это и происходит. Важность обсуждения неосознаваемых потребностей, говорит Шефер, состоит в признании психологической сложности тестовых отношений. Она должна быть обозначена и прояснена – как в общем плане, для нужд общей психодиагностики, так и в частном отношении, для успешного проведения и интерпретации тестов.



С уважением,
Бермант-Полякова Ольга Викторовна
психолог, психотерапевт, супервизор
Новые лекции и практические занятия

Наверх
В избранное