Истинное Православие
Учение, Жизнь, Новости
Выпуск 17. (Основной)
12/25 февраля 2001 г. Неделя Сыропустная - Прощеное Воскресенье

Содержание
Неделя Сыропустная - Прощеное Воскресенье
Св. Филарет (Вознесенский). Прощеное Воскресенье
Неделя Сыропустная - Прощеное Воскресенье. Происхождение и значение
Великий Пост. Прот. Валерий Лукьянов. От покаяния к обновлению. Духовный смысл недель Великого Поста и Пасхи
Семь святых Таинств. Архиеп. Нафанаил (Львов). Подвиг - священство

Здравствуйте!

Сегодняшний наш выпуск посвящен в основном сегодняшнему празднику - Сыропустной Неделе или "Прощеному Воскресенью", а также начинающемуся великому Посту. Я хочу поздравить всех православных христиан с наступлением "душеполезной четыредесятницы" и попросить у дорогих подписчиков прощения, за все возможные обиды, огорчения и неприятности, которые я мог причинить им. От все души говорю: "Простите!". 
В связи с наступлением Первой Недели Великого Поста я хотел бы обратить ваше внимание на те особенности, которые будут внесены в жизнь нашей рассылки. Во-первых - в ней будет достаточно много материалов рассказывающих о Великом Посте - его происхождении, особенностях, уставе, великопостные проповеди выдающихся святителей Церкви. Во-вторых, - на этой неделе может быть не удастся выдержать ежедневного графика - возможно один или два выпуска придется пропустить, а возможно и нет. 
Напоминаю, что наша рассылка предназначена для тех, кто хотел бы больше узнать об учении и жизни Истинного Православия, а также для членов истинно православных церквей, которые хотят укрепиться в том, что им уже известно и узнать что-то новое. Выпуски будут разделяться на "основные", содержащие самую разную информацию общего характера, "тематические" - посвященные определенной теме, - творениям святых отцов, священным канонам, документам церковной истории и т. д., а также "специальные", посвященные целиком какому-то конкретному сюжету.
Со всеми вопросами, замечаниями и предложениями можно обращаться ко мне по адресу: holmogor@ncport.ru.

12 февраля 2001 г. 
Сырная Седмица,
Св. Алексия, Митрополита Московского
Ваш,
Егор Холмогоров

Святитель Филарет (Вознесенский)
ПРОЩЕНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ

Вероятно многим из вас известно, что в одной обители, когда происходила ссора между кем-либо из братии, между монахом или послушником, то духовный отец не разрешал им читать молитву Господню. Почему? Потому что в этой молитве мы молимся: "Остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим". Т.е., прости нам грехи наши (долги это - грехи), потому что и мы оставляем должникам нашим. Или: постольку поскольку мы оставляем должникам нашим. «Значит, - говорил духовный отец своему духовному сыну - если ты не оставляешь своему ближнему его грехов, то значить, ты просишь у Господа, чтобы Он НЕ простил тебе грехи твои. А я не хочу, чтобы ты об этом молился. Поэтому, пока ты не помиришься, не читай молитву Господню». Самим собой понятно, что сразу терялся покой и все время приходило на ум:

"Какой же я, собственно, христианин, если я не имею права читать главную христианскую молитву?". И это быстро приводило к сознанию необходимости примириться.

Таким образом, Господь Свою милость, милость прощена наших грехов, ставить в полную связь с тем, как мы сами прощаем тех, кто против нас виноват.

В этот вечер — вечер Прощенаго Воскресенья, по доброму обычаю, принятому в нашей Церкви, верующие просят друг у друга прощения, чтобы простить и получить прощение в грехах вольных и невольных, ведомых и неведомых.

Часто бывает так, что человек, тронутый этим умилительным, торжественным обрядом, охотно кланяется ближнему своему, прося у него прощенье, даже если он с ним как будто бы не сталкивался и может быть даже не встречался почти. Потому что бывают встречи и случаи, когда мы сами, того не зная, может быть чем-то или обидели, оцарапали нашего ближнего, его душу или же, каким-либо соблазном для него послужили. Один Господь все это ведает, а наши грехи, действительно, вольные и невольные и не только против нашего Господа, но и против нашего ближнего.

И вот и бывает, что человек с поклоном, смиренно просит прощения у своего ближнего, но не находить в себе милости, так же смиренно склониться и просить прощенье у того, с кем он, действительно, поссорился. Нужно нам помнить об одном обстоятельстве, которое всегда облегчает в таких случаях долг примирения. Самолюбие человека мешает ему, оно решительно поперек становится и все нашептывает ему, что он - прав, а что другой виноват и что ему просить не в чем прощения. В действительности, как указывают святые отцы, и как иначе и быть не может, всегда, когда у нас получаются такие столкновения, ОБЕ стороны виноваты. Это нужно затвердить раз и навсегда! Потому что, если бы мы были, действительно, совершенными христианами, то и ссор у нас бы не бывало, а раз бывают, значить, мы христиане плохие, а покрыть это можно только взаимным примирением. Вот почему подвижники духовно опытные, когда к ним приходили с вопросами, подобно вот таким: как примириться, как наладить отношения, всегда говорили: «НЕ ЗАНИМАЙТЕСЬ НИКАКИМ ВЫЯСНЕНИЕМ ОТНОШЕНИЙ, ПОТОМУ ЧТО ЗАПУТАЕТЕСЬ И ПОССОРИТЕСЬ ЕЩЕ БОЛЬШЕ, а просто, по-христиански, поклонитесь друг другу и попросите прощенье и увидите, как все, что вас разделяло и волновало сейчас же растает, как воск от лица огня».

Великий пост есть время поста и молитвы, есть время покаяния, есть время, когда человек, в особенности, заботится о том, чтобы от милости Божьей получить прощение своих грехов. А вот, Господь предупредил, что если человек сам не примирится с ближним своим, не простит его, тогда напрасны все его молитвы о прощении. Господь ему ответствует: «Ты не прощал и не будешь прощен». Вот поэтому-то наш долг, повторяю, смиряя себя, непременно примириться и главным образом и больше всего с теми с кем у нас, действительно, отношения испорчены и безусловно, тем более вражда.

Постараемся сделать это от всей души, потому что Господь, заканчивая одну из Своих притчей, сказал, что Отец Небесный грозно и строго поступить с нами, если мы не простим каждый от сердца своего. Не просто внешне надо примиренья, а именно от сердца своего, если простим ближнего своего прегрешения его против нас. Поэтому примиримся, братие, и прежде всего, конечно, мы служители Божьего престола, по самому положению своему, всегда могущие больше кого бы то ни было, или дать соблазн каким-либо неосторожным проступком, или словом, или чем-либо обидеть кого-либо из наших духовных чад, нашей паствы духовной. Конечно, мы в первую очередь должны в этот торжественный, радостный и светлый вечер просить прощение у вас, наша возлюбленная паства. Вот я и прошу вас об этом, от своего лица, от лица всех наших возлюбленных сопастырей и служителей и всего нашего клира. Несомненно, во многом мы виноваты. Но помните, что любовь христианская все покрывает и поэтому во имя этой любви и по заповеди Господа, просим вас, простить нас. Простите нас, грешных!

Неделя Сыропустная

Изобразив вкратце дела Божии от начала мiра и приблизив нас ко вратам св. Четыредесятницы, Церковь в воскресный день Сыропустной седмицы приводить нам на память изгнание прародителей из рая за непослушание и невоздержание, представляя в утрате ими невинного блаженного состояния достойный предмет для слез и покаяния в св. Четыредесятницу; а бедствием, в которое низвергло человечество страсть себялюбия и плотоугодия внушая: как важны в деле благочестия и спасения пост и прочие дела самоотвержения, и как опасны чувственные греховные удовольствия. Синаксарь в неделю Сырную начинается словами:
Мiр с родоначальники горько да восплачет:
Снедию сладкою падше с падшими.
На литургии в воскресный день Сыропустной седмицы словами Евангелия Церковь благовествует нам о том, что нужно нам для получения от Бога прощения грехов во время поста, и как должно поститься (Матф. 6, 14—20). Она научает нас, что для получения от Бога прощения наших грехов нам самим надобно прежде простить ближних, согрешивших против нас, Господь глаголет в Евангелии: аще бо отпущаете человеком согрешения их, отпустит и вам Отец ваш Небесный. Истинный же пост состоит в нелицемерном и искреннем соблюдении церковных правил пощения не пред глазами ближних, но пред очами Бога всеведущего. Пост, по словам Евангелия, произносимым Церковию, есть время, удобнейшее для стяжания духовных сокровищ подобно тому, как бывает иногда особенно удобное время для собирания и приращения временных благ — есть истинный день для делания благих дел, как говорит Церковь словами Ап. Павла, читаемыми в неделю Мясопустную: нощь убо прейде, а, день npиближися. Отложит убо дела темная, и облечемся во оружие света. Ядый не ядущаго да не укоряет: и неядый ядущаго да не осуждает (Римлян. XIII, 12—XIV, 3).
Сообразно с словами Евангелия, читаемыми в последний день пред Великим Постом, внушающими прощать ближним согрешения и примиряться со всеми, в древние времена пустынники Египетские собирались в последний день Сырной недели для совокупной молитвы и, испросив друг у друга прощение и благословение, расходились, по окончании вечерни, по дебрям и пустыням для уединенных подвигов в продолжение Четыредесятницы: врата обители заключались до недели Ваий, в которую пустынно-подвижники обыкновенно возвращались в монастырь. И ныне благочестивые сыны Православной Церкви в последние дни Сырной недели, по древнему благочестивому обыкновению, в знак взаимного примирения и прощения, молятся об умерших и посещают друг друга в продолжение Сырной седмицы. А в воскресный день этой седмицы, по совершении общего прощения во храме на вечернем Богослужении, в знак примирения и освящения, постановлено Церковию для верующих лобызать священные изображения Бога и святых.

Примечание. Так прощение пред святою Четыредесятницею изображается в исторических актах 1598 года, относящихся до России: "митрополиты, архиепископы, епископы благословиша царя и прощение подаша ему, а архимандриты, игумены и честные старцы такожде прощение подаша ему и от него прощение купно получиша; получив же благословение и прощение к подвигу постному, тщашеся духовный подвиг святыя Четыредесятницы совершити".

(Изложено по соч. Прот. Георгия Дебольского. Дни Богослужения Православной Кафолической Восточной Церкви. СПб. 1901 сс.69-72)

ВЕЛИКИЙ ПОСТ

Прот. Валерий Лукьянов
От покаяния к обновлению
Духовный смысл недель Великого Поста и Пасхи

Спасительная жизнь православного человека неразрывно связана с богослужением Церкви Христовой. В каком-то смысле и келейная молитва является неотъемлемой частью богослужения. Богослужебная жизнь года — это одна сплошная цепь, каждый час, каждый день которой не просто единица времени, а звено, связующее нас с прошедшим и направляющее в будущее.

Эта внутренняя связь ярко выявляется в двух богослужебных кругах, примыкающих к Пасхе Господней — предшествующего великопостного круга и круга пасхального, в общем счете 18 недель, оканчивающихся праздником Св. Пятидесятницы. Эту связь можно проследить по воскресным дням этих кругов, имеющим, как мы знаем, каждый свое особое наименование. Если определить каждый воскресный день его духовным значением, то получится внушительная таблица «направленности» этого времени года, от подготовки к празднику Пасхи, к самой радости Воскресения Христова, приводящей далее к св. Пятидесятнице. Эту дивную богослужебную цепь можно представить в таком виде:

Неделя:
О Закхее — Покаяние
Мытаря и Фарисея — Смирение
О Блудном Сыне — Прозрение
Мясопустная — Воздаяние
Сыропустная — Пост
Торжества Правиславия — Утверждение
Свят. Григория Паламы — Озарение
Крестопоклонная — Крестоношение
Преп. Иоанна Лествичника — Восхождение
Преп. Марии Египетской — Возрождение
Неделя Ваий — Сострадание
Святой Пасхи — Воскресение
О Фоме — Bеpa
Жен Мироносиц — Любовь
О Разслабленном — Надежда
О Самарянке — Богопознание
О Слепом — Просвещение
Вознесение Господне — Одухотворение
Святых Отцов — Стояние
Св. Пятидесятницы — Обновление

Постараемся кратко проследить внутреннюю взаимосвязь недель этих богослужебных кругов.

Чтобы сделать душу способной к обретению подлинной вечной радости, подаваемой христианам на великий праздник Воскресения Христова, необходимо очистить ее воздержанием и молитвою, пример чему показал Сам Христос. Посему и установлен Великий Пост. Он дает верующим возможность видения своих грехов и приводит к духовному прозрению. Делается это постепенно и целеустремленно, так что все ступени этого восхождения органически взаимосвязаны.

Так, перед началом св. Четыредесятницы появляется, как говорится, первая ласточка — неделя о Закхее. Повествование об этом евангельском событии представляет замечательный образ раскаяния в грехе ненавистного народу сборщика податей. Его сердечное покаяние украшается и готовностью возместить ущерб, нанесенный людям, им притесняемым. Поистине, налицо здесь благодатное действие, от решения — к делу.

Истинное покаяние едино способно даровать человеку подлинное смирениe, ибо там, где гордыня, самолюбие, тщеславие, там не уживается смиренный дух, ибо но противоположности их природы, одно исключает другое. Господь показывает это в спасительном самоуничижении мытаря, в сравнении с губительным самохвальством черствого фарисея.

Достаточно человеку чистосердечно раскаяться в своих грехах, как любезен становится ему дух смирения. И тогда Господь сподобляет его духовного прозрения, что мы видим в притче о раскаявшемся блудном сыне… вернувшемся в любвеобильные объятия своего Отца.

Ответственность дела покаяния становится очевидной в неделю Мясопустную из повествования о Страшном Суде, слушая которое всякий христианин, не утративший голоса совести, содрогнется от ужаса и решится на новую жизнь по заповедям Божиим, дабы избежать праведного воздаяния по злым делам своим.

Единственно, как можно изгнать из души беса, это путем телесного и душевного воздержания, путем борьбы со страстями. Сам Господь указал нам, что успех этой брани лежит через молитву и пост. Ведь пост — установление божественное и нарушение его влечет наказание от Бога, что и представляется в неделю Сыропустную на примере изгнания из рая первых людей.

Итак, мы на пороге спасительного и Великого поста. Длинные молитвословия, частые поклоны, мрак и тишина, постная пища, самоограничение во всем... Проходить подвиг первой седмицы. Верующие обновляются в своем сознании, чувствуют особенно близкую зависимость от Церкви. Радуются победе Её над неправдой и ересью, принимают живое участие в празднике утверждения в Православии.

Если первое воскресенье Поста — общее торжество всех православных христиан, то второе воскресенье, называемое «неделей светотворных постов», когда празднуется память св. Григория Паламы — празднует торжество узкого круга подвижничества (аскетизма). Здесь пост раскрывается как средство благодатного озарения души человека светом, иногда открывающимся и видимо (как на Фаворе).

«Подходя к середин нелегкого поприща св. Четыредесятницы, св. Церковь предлагает столь необходимое для поднятия упавших сил постящимся великое утешение и ободрение, — св. Крест; ибо ничто не может в такой мере и утешить и ободрить, и вдохновить утомившегося, даже, быть может, ослабевшего духом христианина, как представление безконечной Божественной любви Спасителя, предавшего Себя на крестный подвиг ради нашего спасения». (С.В. Булгаков, «Настольная книга священнослужителя», стр. 519). Имея перед своим взором Крест Господень, христианину легче и самому нести крест жизни, памятуя, что «без креста не увидишь Христа».

Пройдя половину поприща Поста, и ощутив благотворность спасительных плодов его, христианин нуждается к авторитетном руководстве своего подвижничества, чтобы взлетев, не упасть и не очутиться в духовном состоянии, горшем того, с какого начинал он этот путь. В подкрепление сего, св. Церковь и предлагает путь восхождения по лествице к небесной славе, — под благим руководством великого учителя постников преподобного Иоанна Лествичника, игумена Синайской Горы.

В подтверждение истинности спасительного сего восхождения от земного к небесному, в следующий воскресный день св. Церковь предлагает нашему вниманию жизненный пример благодатного восстания и возрождения преподобной Mapии Египетской, одной из величайших грешниц. Искренним своим раскаянием Мария изгладила тягчайшие свои грехи и стала на высочайшую степень духовного совершенства. Христианин, достигший этого этапа св. Четыредесятницы, уже не имеет оснований к унынию, а, напротив, ему подается непреложная надежда в прощении любого греха, было бы у него сердечное сожаление и решимость исправиться.

Осилив пройденное поприще и укрепившись в духовном стоянии, христианин подходит к ответственным дням воспоминания страданий Спасителевых и Его искупительной жертвы. Праздник торжественного входа Господа во Иepyсалим — врата к Его страстям. Он показывает нам, насколько тщетны надежды на сильных мiра сего, насколько превратны отношения людей, насколько, наконец, единое наше упование должно быть возлагаемо на Господа. Но путь к Пасхе лежит через Голгофу. И для нас в Вербном воскресенье открывается путь сострадания Христу. Действительно, унаследовать славу Божию можно только сораспявшись Ему. Это ясно каждому, честно совершающему подвиг поста и молитвы. И когда видим весь натиск человеческой злобы на невинного Страдальца, — учимся у Него терпению, безропотности, покорности и смирению.

Пост окончен. Страстная седмица завершилась субботой покоя. Сердце постника, как воск умягченное, умилительно готово к восприятию отрады и ликования св. Пасхи, не в обывательском, конечно, духе розговений и празднества, а в спасительном и подлинном воскресении души для восприятия новой благодати. То — Пасха наша! В светозарную cию ночь верующие, очистившиеся в бане покаяния, как никогда в другое время, могут преисполниться любовью к Богу и через нее любовью ко всем — и любящим и ненавидящим. То великая тайна! И настолько проникаемся мы этой чистой любовью, что если бы умереть в эту светлую ночь, то открыты нам двери прямо в райские обители.

Любовь Бога к Своему творению настолько велика, что не может допустить кратковременности чистого радования. Напротив, пасхальная радость, по обетованию Самого Спасителя, приумножается и совершенствуется:

«Радость Моя в вас пребудетъ, и радость ваша будет. совершенна» (Иоан. 15, ] 1), т.е. откроет путь благодати, такой дивной, что и на сердце человеку не приходило то, что уготовал Бог любящим Его (I Kоp. 2, 9). Отражением этого обетования является путь от Пасхи к Пятидесятнице, от воскресения к обновлению. Сораспявшись Христу и совоскресши с Ним, верующие одухотворяются, обогащаются дарами благодати — веры, надежды, любви, просвещения. В первый же воскресный день после Пасхи, в неделю Фомину, воспоминая явление Господа по Воскресении Апостолам, св. Церковь укрепляет нашу веру трогательным примером сомневающегося ученика, уверившегося в воскресении Учителя осязанием Его пречистых ран. Преемственно Господь указывает через апостола и нам путь к укреплению в вере: «Блаженны не видевшие и уверовавшие» (Иоан. 20, 29).

Хороша, спасительна и необходима вера, но если не имеет добрых дел, мертва сама но себе (Иак. 2, 17). Образ пламенной и постоянной любви, великого и вседушного усердия св. Церковь раскрывает в подвиг свв. Жен Мироносиц, всецело посвятивших себя любимому Господу, служа Ему от имений своих. Не оставляют они Его и во время страданий и смерти Его, усердствуют оказать Ему последнюю погребальную почесть: помазание ароматами Тела Его. Тому, кто много любит, много и дается. За свое необычное усердие свв. мироносицы первыми сподобляются принять радостную весть Воскресения. Каждому человеку глубоко любящему Бога также подается милость и благодать. И все же, Один Бог без греха, а человек плотян, предан греху, доброго, которого хочет, не делает, а злое, которого не хочет делает; если же делает то, чего не хочет; уже не он делает то, но живущий в нем грех (Рим. 7, 14-20). И поэтому, человек подобен разслабленному, который был наказан за свои грехи и которого Господь исцелил в овчей купели. По нашей наклонности ко греху мы действительно являемся разслабленными и очень нуждаемся в милости Божией. В пример исцеленного, св. Церковью, в неделю памяти о нем, показывает нам, что и мы имеем надежду на прощение и помощь от Него, если будем сожалеть и каяться в грехах своих.

Событие за событием, следуем мы по стопам Спасителя в дни еврейской Пятидесятницы. Обновленные через Воскресение Его, укрепив в себе добродетели веры, любви и надежды, находим мы себя вместе с женою Самарянкою у ног Божественного Учителя, готовые внять призывному гласу Его. Для нас открывается подвиг богопознания «в духе и истине», лучше всего раскрываемый в богодухновенном богослужении православной Церкви: "иже общия сия и согласныя даровавый нам молитвы, иже и двема, или трем согласующимся о имени Твоем, прошения подати обещавый: Сам и ныне раб Твоих прошения к полезному исполни, подая нам и в настоящем веце познание Твоея истины, и в будущем живот вечный даруя" (Молитва 3-го антифона литургии святителя Иоанна Златоуста).

При сердечном стремлении к богопознанию, христианин сподобляется истинного просвещения в Боге, прозревая отслепоты духовной, ибо всякий грешник есть слепец от рождения, "потому что все согрешили и лишены славы Божией" (Рим. 3, 23). Перенося нас мысленно к чудесному дарованию Господом Иисусом Христом зрения слепорожденному, св. Церковь поучает, что истинный просветитель — один Господь, и только во свете Его можно узреть истинный и спасительный светъ.

Просвещенный святыми таинствами и добродетелями, благочестием и богопознанием, христианин на следующей ступени восхождения к небесному, получает великое утешение в праздник Вознесения Господня, «уподобляясь, — как учит св. Иоанн Златоуст, — ангелам и соединяясь с безплотными, ибо Господь, восшедши на небо, примирил с Отцом Своим род человеческий». В возвышенном сем празднике мы видим истинное одухотворение человеческого естества, «которое в лице Иисуса Христа вознесено выше светоносных духов и спосаждено на престол божественной славы; а это уверяет всех нас в том, что отныне для земнородных открыт вход на небо, куда за Иисусом восходят и все истинные Его последователи» (С.В. Булгаков, цит. соч. стр. 600).

Проходя разбираемые циклы богослужений, мы видим, что христианам через богослужение подается прекрасное и утешающее духовное состояние, если осмысленно проникаться духом этих поучений и вдохновений. «Держи, что имеешь, дабы кто не восхитил венца твоего» (Откр. 3, 11). Стой в истине, содержи истинное правило христианской веры, говорит нам св. Церковь, а для сего держись твердо учения св. Отцов Церкви, воспоминаемых сразу же после праздника Вознесения и за неделю до празднования св. Пятидесятницы, ибо они «все собравше душевное художество и Божественным Духом сразсмотревшe, небесный и честный символ веры богописанне начерташа» (стихира на хвалитех).

Круг завершается. Пятьдесят светозарных и радостнейших дней венчаются днем таинственного обновления, воспоминанием праздника Св. Троицы, сошествия Св. Духа на Апостолов. Преемственно Св. Дух нисходит на всех верных чад Церкви Христовой, как поется в богослужений праздника: «ныне Утешительный Дух на всяку плоть излияся, от апостольских бо ликов наченший, ко всем верным простирает благодать Свою» (стихира на стиховне).

Благодать — это дар свыше и ищет сродную себе горнюю стихию. Может ли вместить сей огненный дар та душа, которая только почивает, так сказать, на лаврах своего умиления и вдохновения радостными событиями пасхального круга? Конечно, нет! Жизнь предъявляет гораздо более трудные требования, ибо, как мы уже говорили, «внутри нас постоянно борются как бы два существа — доброе и злое. И вот — истинная христианская жизнь начинается в нас лишь тогда, когда мы сознательно становимся на сторону доброго существа и стараемся победить злое. Пока мы относимся к своей внутренней жизни безпечно, даже не различая хорошенько в ней добра и зла, и пассивно отдаемся своим желаниям и влечениям, каковы бы они ни были, не производя им никакой оценки — до тех пор, пока мы еще живем христианской жизнью. И только тогда, когда мы болезненно ощутим свои недостатки, когда мы осудим самих себя и захотим обновления, только тогда мы вступим на путь христианской жизни. (Прот. Сергий Четвериков. "Великим Постом").

По св. Евангелию: "кто любит Меня, тот соблюдает слово Мое; и Отец мой возлюбит его и мы придем к Нему и обитель у него сотворим" (Иоан. 14, 23). Еще живя на земле, человек принимает к себе в обитель Бога; после Бог возьмет его в свою обитель. Ради этого вечного блаженства, стоит все претерпеть, неуклонно совершая спасительный подвиг, восходя от силы к силу и взыскуя грядущие града, непрестанно приносить Богу жертву хвалы, не забывая также благотворения и общительности: ибо таковые жертвы благоугодны Богу (Евр. 13, 14-16).

СЕМЬ СВЯТЫХ ТАИНСТВ

Мы продолжаем следить за событиями апологетической повести "Семь Святых Таинств", написанной для верующих в России, долгие годы находившихся под игом безбожников, в 1943 году вл. Нафанаилом (Львовым). Раскрывая смысл семи основных Христианских Таинств автор рассказывает о догматах Христианства и основных принципах христианского мировоззрения и нравственного учения, защищает Веру от нападок безбожников, проводит главного героя по пути из безбожников в священники Катакомбной Церкви и новомученики. Сегодня пришла очередь рассказа о таинстве священства.

Архиеп. Нафанаил (Львов)
ПОДВИГ — СВЯЩЕНСТВО

Безмятежность медового месяца продолжалась для Бориса и Ольги недолго. Тот крест, о котором им писала в свадебном поздравительном письме Мария Степановна, не замедлил стать на их жизненном пути.

Когда дней через десять после венчания Борис снопа пошел в центральный комитет союза медицинских работников, он был удивлен коренной переменой в отношении к нему там: вместо прежней благожелательности, и даже некоторого заискивания, теперь была холодная, совершенно не ободряющая сдержанность и недоверчивость. Сначала Борис подумал, что эта перемена вызвана поступившим на него доносом Казеина, но скоро оставил это предположение: никаких вопросов относительно его метода лечения замерзания и инкриминируемого ему в казеинском доносе небрежения к больным здесь ему не задавалось. Вместо того, несколько раз его спрашивали о его теперешних взаимоотношениях с той комсомольской ячейкой, которой он был выдвинут в ВУЗ. Понадобилась справка от этой ячейки. Борис направился туда.

Там причина холодности центрального комитета выяснилась сразу. Борис был спрошен: правда ли, что он венчался со своей женой церковным браком. На его утвердительный ответ, ему было заявлено, что этот его вопиющий проступок будет предан ячейкой общественному порицанию, но что он останется для Бориса без серьезных последствий, если только он напишет в «Комсомольскую Правду» заявление, что пошел он на это венчание из снисхождения к несознательности своей невесты, но что в будущем он обещает разъяснить ей постыдность религиозных предрассудков для представителей советской молодежи.

Борис категорически от всего этого отказался и заявил себя верующим. Потом, несколько секунд поколебавшись, сначала неуверенным, но все более крепнущим голосом сказал:

— Если вы считаете, ребята, для комсомольца постыдным быть верующим и жениться в церкви, а я знаю, что так думаете не только вы, но и большинство наших вожаков, то я думаю, что я должен вернуть вам мой комсомольский билет, выйти из комсомола. Мне не легко это сделать, не потому, что я боюсь неприятностей и срыва моей карьеры, а потому, что я свыкся, сдружился со всеми нашими ребятами, и мы были хорошими друзьями. Но веру, которую я теперь приобрел, я не променяю ни на каких друзей, ни на какие организации, ни на что в мире.

— Подумаешь, мученик! — сказал Сенька, стоявший у окна спиной к столу, за которым сидел секретарь ячейки, Леонид.

— Тише, Семен, — сказал Леня. — Так ты, Борис, отказываешься от комсомола, связавшись со своей Ольгой... Уговаривать тебя мы не будем. Нам тряпок не надо. Но может быть ты думаешь, что это тебе и Ольге пройдет даром, что ты отделаешься маленькими неприятностями... Ошибаешься! Я советую тебе хорошенько подумать, прежде чем решиться на гнусную измену. Ведь этим ты злостно обманываешь доверие нашей ячейки, выдвинувшей тебя на учебу. Ты думаешь, что теперь ты уже в ней не нуждаешься, можешь на нее наплевать и отвернуться, подержать комсомольский билет и бросить... Может быть ты еще попробуешь использовать данное тебе нами образование, чтобы поддерживать религиозные обманы?! Нет, Борис, мы тебе этого не позволим, можешь не сомневаться. И ты, и твоя Ольга здорово поплатитесь. Я, как бывший твой друг, категорически советую тебе взять свое заявление обратно, и тогда мы поговорим, как ты сможешь загладить твое преступление.

Борис стоял, понуря голову. Ему тяжело было все это слышать, тем более от Леонида, с которым они были близкими друзьями в течение всего времени пребывания в ВУЗе. В душе было пасмурно и тяжело. Не так представлял он себе подвиг исповедничества за Христа. Быстрой, мгновенной чередой проносились перед ним образы тех мучеников за имя Христово, жития которых он читал в Н-ске у Петра Лаврентьевича и теперь в Москве с Олей. Почему у него нет этого дерзновения, этой восторженной радости мученичества, ищущей подвига, а не боящейся его? Конечно, виноват он сам, его суетность, спутанность грехами, половинчатость отдания себя Христу. Ведь они приносили Христу не раздвоенный порыв сердца, всю душу полностью, при том душу незапятнанную грехами. И в сердце Бориса поднималась горячая молитва к этим святым мученикам, умевшим стоять за правду Христову, молитва о том, чтобы они научили его спокойствию, безбоязненности и, главное, верности Богy до смерти.

Леонид кончил и холодно выжидательно смотрел на Бориса.

— Ты не запугаешь меня, Леня, — сказал он. — Я отлично отдаю себе отчет в том, какие серьезные и внешне опасные для меня и жены последствия будет иметь мой выход из комсомола. Но я это должен сделать, потому что я должен выбирать между пребыванием в комсомоле и моей верой. А веру я не могу отдать ни за что. Ты даже и не можешь знать, какая это радость, какой источник мира, спокойствия душевного и счастья, при том счастья нечем не победимого, никем не отнимаемого, продолжающегося и здесь, на земле, и за гробом. Ведь за наше обыкновенное земное счастье мы так боимся, так трепещем, так неуверенны в нем, его так легко от нас отнять. А счастье, которое дает вера — Бог, не хрупко, оно ничем и никем не может быть отнято, если его не предаст сам человек...

— Ну, ты будешь еще тут проповедывать нам. Неужели ты думаешь, что кто-нибудь из нас может тебе поверить? Я только удивляюсь, как ты — комсомолец, культурный парень мог так поддаться влиянию девченки, что повторяешь за ней поповские бредни. Мы закрываем собрание ячейки. Ты уходи, Борис. С тобой дальше разговаривать бессмысленно. Твое заявление мы обсудим и сообщим тебе наше решение.

Борис вышел. В сердце его теперь было уже спокойствие, от недавнего смущения и неуверенности, печали и страха не осталось следа. Было ясное радостное чувство сознания, что он поступил правильно, была умиленная молитва к Богу о том, чтобы Господь укрепил его на этом твердо избранном пути.

Оля горячо согласилась со всеми действиями Бориса, и они оба стали готовиться к испытаниям.

Через два дня Борис получил приглашение явиться в страшное для каждого место: на Лубянку 2, в ОПТУ. Оля бледная и взволнованная проводила его до дверей комендатуры, у входа поцеловала его и перекрестила.

В кабинете следователя Борис убедился, что доносы Казеина, сообщения Леонида и клеветы каких-то еще неведомых ему его неприятелей, очевидно, завистников, принесли махровые плоды. Ему было предъявлено обвинение в попытке срыва арктико-освоительной кампании в Н-ске путем искусственной задержки обмороженных работников, небрежное отношение к врачебным обязанностям и участие в нелегальных богослужениях.

Домой его не отпустили, около двух месяцев провел он в предварительном заключении и с облегчением в конце концов выслушал приговор, присудивший его к двум годам исправительно-трудового лагеря.

Страшное пришлось испытать Борису после этого. Леонид оказался отчасти правым: он не предполагал в полной мере всего, не знал, что значит пойти на мученичество в советских условиях.

Больше месяца он ждал в этапной тюрьме, в камере, рассчитанной на 50 человек, где их было набито около 400. Потом два месяца их везли в наглухо закрытых вагонах, иногда по несколько дней не давая никакой нищи, даже иногда и воды для питья. Начиная со второй недели пути в их теплушке каждый день умирало по 5-6 человек. Борис напрасно пытался облегчить участь умиравших своими медицинскими познаниями. Без всяких лекарств, в вагоне, насквозь продуваемом холодным осенним ветром, часто без воды, всегда при вопиющем недостатке провианта — он ничем физически не мог помочь. Но его добрые старания, его всегда спокойное, ровное, благожелательное отношение ко всем сотоварищам по страшному пути к концу второй недели приобрели ему всеобщее доброе отношение и известное почтение. Даже уголовники перестали его задевать, после того, как Борис во время страшного двухдневного отсутствия воды, отказывая себе в последних каплях питья, поил заболевшего лихорадкой, умиравшего их сотоварища.

— Чего ты возишься с ним, ведь он уже все равно конченный, сегодня или завтра помрет, никакой тебе от него корысти не будет, и спасибо не скажет, — говорил с некоторым недоумением, но без сочувствия и симпатии в голосе предводитель уголовников, «пахан», Борису,

— Что вы, братцы, да ведь вы же сами терпите еще больше моего, мне-то легче, я и моложе и здоровее вас, и легче мне выкручиваться, какой же я мученик. Вы сами больше мученики.

— Нет, какое. Известно теперь всех мучают, да мы-то за землю, за политику, за коллективизацию проклятую страдаем. А ты за Бога. Вот потому и просим, помолись за нас.

Борис много, много говорил с ними и с краской стыда чувствовал, как до сих пор глубоко был он оторван от родного народа, как мало знал, как мало представлял его жизнь, его безмерные тяжкие страдания.

Физические силы Бориса ослабели. Он уже не был тем здоровым богатырем, каким был когда-то в Москве или в Н-ске. Но духовно он вырос: молитва все время теплилась в сердце; братское, дружное, семейное общение со ссыльными верующими старыми крестьянами поддерживало его и их душевную бодрость, а постоянные любовные проводы и приготовления к смерти каждый день умиравших этих крестьян постоянно напоминали о близости смерти, о мишурности уз между уже умершими, только что за несколько часов до того разговаривавшими, и оставшимися в живых, но ожидающими той же участи.

Наконец они прибыли в один из бесчисленных БАМовских лагерей.

Борису повезло в том отношении, что он попал не в большой центральный лагерь, а в маленький лагерный пункт лесозаготовительного отделения на северном берегу Байкала, где ему было поручено организовать медицинский и санитарный надзор над работавшими в лесу заключенными.

Его полюбили все, даже начальник лагпункта, задерганный, истрепанный мадьяр-партиец Керем и начальник ВОХРа Петровский. О заключенных и говорить нечего. Жизнь в этом лагере была более легкой, чем во многих других, так как затерянный в глуши дремучей мощной тайги, далекий от всякого начальственного взора, предоставленный почти всецело в распоряжение Керема и Петровского, этот лагерный пункт подернулся налетом патриархальности и стал чем-то вроде старинной крепостной деревни, где роль бар исполняли Керем и Петровский, а крепостных — все заключенные. Бориса «начальники» приблизили к себе, и он этому не сопротивлялся, чтобы, пользуясь этой близостью, иметь больше возможностей облегчать созаключенным нелегкие условия каторжного лагеря. Этих своих стремлений он и не скрывал.

С отцом Андреем Д-ским Борис встретился в тот же вечер. Не стесняясь присутствием посторонних, Борис подошел к отцу Андрею и попросил его благословения. Старенький, седой, небольшого роста, но крепкий, коренастый священник, в ветхой, потертой, однако аккуратно заплатанной, серой крестьянской одежде, широким крестом благословил Бориса и поинтересовался узнать его имя. Так они познакомились.

Через несколько дней Борису пришлось присутствовать при споре, который возник между отцом Андреем и заключенным техником Стерлецким, озлобленным, гордым, но очень начитанным и развитым человеком.

— Я проклинаю эти лагеря, в которых томится семь миллионов лучших людей нашей страны, — говорил Стерлецкий, — но то, что в них сажают попов, это по-моему советская власть поступает совершенно правильно. Я бы тоже их сажал. Ведь вы, попы, — обратился он к отцу Андрею, — такие же фанатики своей идеи, как коммунисты своей. Если бы вам предоставить возможность управлять миром, вы бы его превратили в ад, еще похуже советского, в монастырь с инквизицией.

— Несколько раз нам, т. е. Церкви Христовой, предоставлялась возможность править миром государственными путями, но Церковь всякий раз от этого отказывалась, — возразил отец Андрей.

— То есть, как это, когда? — спросил Стерлецкий.

— Я тоже не представляю о чем вы говорите, — присоединился к разговору Борис, до тех пор стоявший в стороне.

— Первый раз это искушение было предложено Церкви в лице Самого Главы Ее — Христа, когда в начале земной деятельности Христовой диавол показал Ему все царства мира и славу их и сказал: «Тебе дам власть над всеми этими царствами и славу их, ибо она предана мне, и я, кому хочу, даю ее. Итак, если Ты поклонишься мне, то все будет Твое». Но Господь наш ответил врагу: «Отойди от Меня, сатана, ибо написано: "Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи"» (Мф. 4,8;Лк. 4, 6). Господь знал, с каким трудом и тяжестью, как медленно и болезненно будет распространяться Его учение одним своим собственным светом, без содействия орудий государственного принуждения. И наоборот, как внешне легко, просто и блистательно было бы сделано дело Христово, если бы Он принял власть над земными царствами и славу их. Но Господь отверг это, как диавольское искушение.

— Однако, впоследствии христианские первосвященники, римские папы, взяли-таки в свои руки государственную власть и даже армии водили в походы.

— Да, в этом и заключается основная ошибка римского католичества, оно на этот соблазн диавола поддалось. Оно не только приняло на себя государственную власть над маленькой территорией, но и всю свою организацию построило по принципу государственному, а не евангельскому. Наша же Церковь истинная, никогда не поддавалась этому соблазну. Никогда Она в лице своих епископов и священников не брала в свои руки государственной власти, по всегда неизменно для держания этой власти благословляла одно из своих чад своих, имевшее на то наибольшее право, требовала от него исполнения Своих нравственных законов и за это поддерживала его во всех его государственных трудах и заботах.

— Я не вижу тут принципиальной разницы, — сказал Борис. — Ведь представителем Церкви является не только духовенство, но каждый христианин, каждое чадо Церкви, частица Ее. Это нам всегда говорил и подчеркивал наш духовник отец Александр. Следовательно, не все ли равно, кто возглавляет государство: священник ли, или мирянин, если он сын Церкви?

— Нет, не все равно. Конечно, совершенно прав ваш отец Александр, что представителями Церкви являются не только клирики, но и все чада Ее совершенно одинаково, ибо все мы — частицы Тела Христова, пока не отторгнемся от Него грехом. У нас нет, как у римо-католиков, разделения на Церковь учащую и учащуюся. Церковь, как таковая, — вся учащая, а мы все — от патриархов до младенцев, поскольку еще не вполне влились в Нее — все учащиеся от Нее. Святая Нина совершенно также могла проповедывать Христа, как представительница Церкви, как и любой архиерей, и в момент страшной опасности для нашей Русской Церкви в XV столетии, когда Церкви изменил всероссийский митрополит Исидор, а епископы смущались и безмолствовали, спас Церковь от поползновения голос мирянина — великого князя Василия. Все это верно. И если бы все христиане всегда всецело жили бы в абсолютном единении с Церковью, в нераздельном слиянии с Ней, жизнью Тела Христова, единого со Своим Главой, то никакого разделения на клир и мирян и не нужно было бы, как нет его в Царстве Божием, где полнота соединения верных со Христом достигнута. Но здесь на земле так жить умеют только очень немногие, отдельные единицы христианского общества, святые подвижники, действительно обходившиеся без духовенства в своих пустынных келлиях, в непосредственном общении с Богом. Вес же остальное христианское человечество, не достигшее такого полного единения с Богом, отдания себя Ему, имеет, кроме всецело церковной жизни, еще и жизнь внешнюю, иногда относительно полезную и добрую, приводящую к Церкви, к Богу, иногда безразличную, хотя такай может быть и нет, иногда вредную, душепагубную, уводящую от Церкви, от Бога. И вот, в этой-то сфере, внешней, относительной, не абсолютной, но могущей или приближать или удалять человека от абсолютного, от Бога или от диавола, каждый человек имеет свое дело, свое послушание, и дело духовенства особенное — выделенное. Им поручено в земной путанице добра и зла, в сплетении элементов приближающих и удаляющих людей от Бога, быть носителями и провозвестниками абсолютного добра и всего, что к нему приближает, обличителями зла и служителями людей на пути к Богу.

Как высоко ставили это служение святые апостолы, видно из книги Деяний апостольских в событиях при избрании первых диаконов, когда в первохристианской общине явилась потребность кому-то заняться благотворительной деятельностью, раздачей пропитания вдовам и беднякам христианского общества. Благотворительность была всегда в высочайшем почитании у христиан, и тем не менее, даже эту деятельность не захотели взять на себя апостолы, чтобы не отвлекаться от прямого основного своего служения: «Нехорошо нам, — говорили апостолы, — оставивши слово Божие, пещись о столах; выберите семь человек, их поставим на эту службу, а мы постоянно пребудем в молитве и служении слова» (Деян. б, 2),

Прошло месяца два. За это время Борис тесно сблизился с отцом Андреем. Он несколько раз исповедался у него, и наконец, однажды, в глухом лесу на поляне, на пне, отец Андрей совершил святую Литургию, на которой присутствовали и приобщались святых Тайн Борис и еще пятеро верующих из числа заключенных, которых хорошо знали отец Андрей и Борис.

В богослужении отца Андрея Борис заметил некоторые особенности, которые он не наблюдал у отца Александра. Когда они приглушенно пели «Святый Боже, снятый Крепкий, святый Бессмертный, помилуй нас», отец Андрей взял выпиленный им деревянный крест и горящую еловую ветку, служившую во время литургии вместо свечи, и осенил этим всех присутствующих во словами: «Призри с нсбес Боже, и виждь и посети виноград сей, и утверди их, его же насади десница Твоя». Борис смутно припоминал, что он видел уже и слышал что-то подобное где-то в московских церквах, когда-то еще до своего обращения, но где и когда он не мог вспомнить.

После литургии Борис спросил об этом отца Андрея. Тот улыбнулся в ответ.
— Не думал я, что кто-нибудь из вас заметит. Может быть для охранения моей тайны мне лучше было бы пропустить это священнодействие. Ну, да тебя, Боренька, я хорошо узнал и полюбил за то время, что мы с тобой тут подвизаемся. От тебя могу я и не скрываться. Только сохрани мою тайну. Меня грешного облек Господь высочайшим саном — епископским, и мне хотелось сегодня, когда наша маленькая Церковь Божия в этом лесу предстояла пред святой службой Божией, благословить архипастырским благословением по древнему апостольскому чину всех вас, малых виноградинок Христова сада, чтобы Господь укрепил в нынешний час скорби виноград Свой, его же насади десница Его.

Это откровение произвело большое впечатление на Бориса. Впервые в жизни ему пришлось встретиться с епископом — носителем высочайшего на земле сана, с прямым преемником апостолов, продолжателем их служения на земле. Борис помнил, как всегда благоговейно, даже с каким-то трепетом говорил о епископах отец Александр, указывая, что все священнослужение на земле совершается именно лишь епископами, что пресвитеры — лишь заместители епископов, ничего не могущие совершать сами по себе, по всегда лишь по поручению епископскому, что Церковь Христова, благодать Божия избрала именно их основным орудием своего воздействия на мир.

Обо всем этом Борис через несколько дней сказал владыке Андрею. Тот вполне согласился с мнением отца Александра и сообщил Борису исторические справки:

— Первоначально, — говорил он, — в каждой данной местности, в городе ли или в селе. вне зависимости от величины или значении их, все верующие, т. е., вся Церковь данного места собиралась для богослужения вместе, и все богослужения совершал один предстоятель — епископ, избранный общиной и благословенный на свое служение Духом Святым через возложение рук уполномоченных на то Церковью представителей Ее, т. е., других епископов.

Сразу же, здесь же я подчеркну основную православную мысль, что и в посвящении епископов, и в совершении Таинств, и во всей церковной жизни, основным и решающим является воля Церкви — Тела Христова — голос Духа Святого, а все остальные внешние признаки, которые некоторыми почитаются важнейшими — второстепенны и не существенны. Между тем, многие западные неправославные общества, не понимая этого, спорят между собой, утверждая или оспаривая благодатность своего епископства на основании того, что епископы или не епископы посвящали их епископов. Нам же надо хорошо помнить, что низводить благодать Божиго в наш дольний мир, совершать святые Таинства, может только сама Церковь Христова, а никак не отдельные служители Ее.

Так вот, в древней Церкви единственными совершителями Таинств были предстоятсли (председатели) каждой данной отдельной Церкви данной местности — епископы. При них были их ближайшие сотрудники — священнослуги - диаконы, посвященные в свой сан епископом. Епископы часто выбирались из нестарых членов общины, иногда даже очень молодые, так как епископу надо было быть сильным и душевно и физически, энергичным, деятельным, занимать свой пост как можно более продолжительное время, чтобы обладать опытом. Вместе с тем, чтобы оградить этих, иногда слишком юных, епископов от свойственной молодости незрелости и порывистости, при них существовал совет пресвитеров — старцев, опытнейших и почитаемейших членов данной общины, получавших на свое служение также особое посвящение от Церкви через епископов. При совершении Таинств они стояли в ближайшем соседстве с епископами и при святом Причащении приступали к Нему первыми, но в совершении Таинств первоначально никак не участвовали.

Когда же впоследствии, в некоторых больших городах, число христиан возросло до того, что собираться им всем в одном месте стало невозможно, епископы, вернее Церковь через епископов, уполномочила пресвитеров сначала относить частицы святых Даров от литургии, совершаемой епископом в одном храме, в другие храмы, где в это же время собирались христиане, а потом поручила пресвитерам и совершать, в этих вторичных местах собрания христиан отдельные литургии от имени своих епископов, по их поручению, в знак того вознося их имена за богослужением.

При этом интересно отметить, что полнота жизни в Церкви всех Ее тогдашних представителей — епископов, была настолько совершенна, что им даже не пришлось сговариваться между собой, съезжаться или советоваться. При возникновении одинаковой нужды в ставших многочисленными христианских общинах от Месопотамии до Испании, совершенно без сговора, одинаково поступили все христианские епископы, дерзновенно послав на совершение Божественной Литургии пресвитеров, единодушием своим подчеркнуто свидетельствуя, что это не они сами, но Одна и Та же Воля, Один и Тот же Дух действовал через них. Это настоящая истинная кафоличность — соборность, единодушие многих, которая есть основное свойство истинной Церкви Христовой, во исполнение слов Его: «Да будут все едино, как Ты, Отче, но Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино... Да будут совершены во едино» (Ин. 17,21 и 23).

Много, очень много, еще больше, чем в свое время от отца Александра узнал от владыки Андрея о Церкви и о церковной жизни Борис за два года своего пребывания на принудительных работах на этом участке БАМа.

Близился срок освобождения. Борис знал, что это освобождение не будет полным. Его запрячут в какой-нибудь отдаленный уголок по всей вероятности в районе одного из лагерей БАМа, под надзором ГПУ и лагерной администрации, не любящей выпускать из своих когтей раз уже попавшую в них жертву.

Около Н-ска Борис видел эти колонии «вольно-ссыльных поселенцев», которыми заведывал колонизационный отдел. Картина их жизни не была утешительной, но для Бориса самым важным было то, что в это поселение ему позволят выписать Олю, а раз она будет с ним, ему ничто уже не будет страшно. Он знал, что на силу ее тихой, ничем непоколебимой веры можно положиться, как на каменную гору.

Эти мысли Бориса невидимому как-то угадал и владыка Андрей. Однажды он заговорил с ним:
— Вот вы, я вижу, радуетесь, Боренька, что скоро выходите из лагеря. А не страшно вам будет оказаться одному верующему среди моря равнодушных или враждебных к вере людей?

— Да я не буду там один, — возразил Борис. — Со мной будет моя жена Ольга, о которой я уже вам рассказывал. Это она меня обратила ко Христу, и на ее веру я могу опереться, она крепче моей. С нею я. Бог даст, устою от всяких искушений. Ведь уж там наверное не будет ни одного священника, в этом вольно-ссыльном поселении. Как же мы будем там жить без церкви, без святых Таинств, без богослужений. Я знаю теперь по первым месяцам моего тут пребывания, как это тяжело.

— И я об этом думал, Боря милый, — сказал владыка, — и вот что придумал: вы человек развитой, толковый, образование общее у вас большое, а теперь и в церковных предметах вы достаточно разбираетесь. Церковь вы полюбили, я вижу, всей душой. Господь сподобил вас даже небольшое исповедничество за нее претерпеть. Сердце у вас горячее, хорошее. Жена ваша видимо еще лучше вас. Так подумайте вы о том, чтобы принять вам посвящение в сан священника. Если согласитесь, я посвящу вас за литургией тут в лесу. Знаю, что это опасный, в наше время особенно страшный и тяжелый подвиг. Ну, да с Богом ведь ничего не страшно. А став священником, вы и сами никогда не будете лишены святейших Христовых Таинств, и многому множеству собратьев верующих, в том числе и вашей жене, будете источником великого утешения.

Радость прихлынула к сердцу Бориса. Это был выход. о котором он смел думать лишь, как об очень отдаленной возможности. Образ отца Александра, всегда стоявший перед ним, манил его, и он часто просил Бога дать ему возможность по мере сил подражать этому высокому образу. Он готов был с радостью немедленно согласиться, но владыка Андрей, видимо угадывая его мысли, остановил его.

— Не торопитесь с решением, Борис. Раньше хорошенько подумайте и помолитесь. Помните, по Евангелию: «Кто из вас, желая построить башню, не сядет прежде и не вычислит издержки, имеет ли он, что нужно для совершения, дабы, когда положит основание и не сможет совершить, все видящие не стали смеяться над ним, говоря: этот человек начал строить и не смог окончить» (Лк. 14, 28). Постарайтесь по возможности, осторожно, прикровенно известить об этом вашу жену, чтобы получить и ее согласие на это, для обоих вас первостепенно важное, определяющее всю жизнь, дело.

Борис только низко по клонился владыке и ничего не ответил.

В течение нескольких дней он горячо молился Господу, прося укрепить его на избранном великом и важном пути; написал также Оле, что ему представляется возможность стать таким, как Александр Александрович, и просил се на то согласия. В согласии этом он не сомневался, спокойно ждал его. Ответ Оли пришел через месяц. О планах Бориса она писала:
«Я хорошо понимаю всю трудность и страшность того, на что ты решаешься. Помоги тебе Бог. Я буду очень счастлива, если ты действительно станешь таким, как Александр Александрович».
Получив это письмо, Борис поспешил известить владыку Андрея о своем окончательном решении принять священный сан и о согласии Ольги на то.

Через несколько дней они вели задушевную беседу с владыкой Андреем и тот сказал Борису:

— В молодости я имел великое счастье быть близким с одним из величайших русских архипастырей, с современным столпом Православия и учителем нашей Церкви, с высокопреосвященным Антонием, бывшим тогда архиепископом Волынским. Очень глубоко и мудро говорил он, что ключом к пониманию пастырства, как и к пониманию вообще всех Таинств церковных, являются слова Христовы в Его молитве к Богу Отцу перед Своими страданиями. Господь говорил: «Да будут все едино, как Ты. Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино» и «Да будут совсршени во едино» (Ин. 17, 21 и 23). Это не единодушие, не единомыслие просто, но единство по существу, ибо подобие ему — единство Отца с Сыном в Святой Троице. Правда, после падения рода человеческого, единство естества нашего значительно потемнилось в нашем сознании, хотя и не исчезло совершенно, а только ослабело у людей, о чем с полной определенностью учили отцы Церкви (особенно святой Григорий Нисский в письме к Авлалию). Лишь на основании этого единосущия людей между собой возможно чувство любви между ними, интереса друг ко другу, понимание одних людей другими, вообще проникновение одной души в другую в большей или меньшей степени, как в свою собственную. Грех, самым наличием своим, помрачает это единосущие, это взаимопроникновение душ, а если человек порабощается греху, то и еще более теряет эту способность взаимопроникновения. Вот почему злодеи, развратники, гордецы, вообще люди сознательно поработившиеся греху, охвачены равнодушием, отсутствием интереса к другим людям, неумением понимать их, и вследствие этого они теряют и радость жизни, которую дает только любовь — высший плод нашего единосущия. И Господь говорил, провидя время наступления полного торжества греха:

«По причине умножения беззаконий, во многих охладеет любовь» (Мф. 24,12). Христос же в Церкви Своей восстановил древнее единосущие людей между собою и открыл возможность постепенного соединения с Богом, при сохранении каждым своей личности, в единении существа. Единство искупляемого Христом человечества или Церковь, есть поэтому одно тело, возглавляемое Христом (Еф. 4,16); кто соединяется со Христом, делается едино с Ним, так что уже он не живет лишь индивидуальной жизнью, но живет в нем Христос (Гал. 2, 20). И через это единение со Христом такой человек может полнее, чем обычный естественный человек, входить и в природу ближних своих, переливая в них благодатное содержание Христова духа, через что постепенно возвращает их к существенному единству между собою и с Богом.

Это и есть пастырство, на которое посылает Господь избранных для того людей по слову Своему: «Как Ты послал Меня в мир, так и Я послал их в мир. И за них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною. Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их, да будут все едино: как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, да уверует мир, что Ты послал Меня. И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едино» (Ин. 17,18-22).

— Да, я помню, вроде этого мне многое говорил отец Александр еще при самом начале нашего с ним знакомства, когда он объяснял мне смысл таинства святого Крещения, — сказал Борис.

Владыка Андрей продолжал:

—Имея в виду такой высокий смысл пастырского служения, мы поймем, почему Христос назвал апостолов друзьями. Апостолы и их преемники пастыри становятся уже не только рабами, даже не только чадами Божиими, но и соучастниками Его труда. Конечно, это совершается с пастырем лишь постольку; поскольку искренне и нелицемерно отдаст он свое сердце этому делу Христову. Владыка Антоний любил указывать на то, что в сердце пастыря происходит удивительное явление: в нем зарождается и развивается любовь к своей пастве иногда даже ранее чем он увидит ее, как матери ее новорожденное дитя безмерно дорого прежде чем она успела даже увидеть его, уже от сознания, что это ее дитя. Точно так и пастырь, прежде чем узнать свою паству, уже горячо любит ее, любит не разбирая добрых от злых, и даже последних больше, ибо «не здоровые имеют нужду во враче, но больные», как сказал Христос. Эти слова Христовы особенно исполнял великий русский святой Серафим Саровский, с тем большей нежностью принимавший приходивших к нему, чем более тяжким грешником тот был. Вопреки свойству естественных филантропов, часто откровенно признающихся, что питая любовь к человечеству, они часто переносить не могут встречающихся на их пути конкретных людей - ближних, особенно тех из них, кто не соответствует их идеалу, вопреки этому греховному взаимоотталкиванию людей между собой, истинный пастырь весь исполняется любовью к своим пасомым, подобно Господу нашему. Который однажды, «обозрев сидящих вокруг Себя, говорит: вот Матерь Моя и братья Мои, ибо кто будет исполнять волю Божию, тот Мне брат и сестра и матерь» (Мр. 3,44).

Так было и в древности, и ныне, и будет всегда. И чем грешнее, чем удаленнее от Бога общество верующих, тем значительнее, важнее в нем роль пастыря. Для ребенка послушного и добровольно подчиняющегося цели воспитания нужен только надзор, молчаливое наблюдение за его поступками, но когда ребенок начинает отступать от правил воспитания, впадает в заблуждение и проступки, назначение его воспитателей и нянек уже не ограничивается одним наблюдением: они теперь начинают пользоваться всеми своими полномочиями и правами. Так и в Церкви. В первое время жизни христианского общества, протекавшего под непосредственным воздействием Святого Духа, пастыри не проявляли со всей силой себя н жизни внешней. Но с течением времени, при падении нравственного уровня христианского общества, их значение обнаружилось с большей силой,

Пастырь любит свою паству не за ее добродетели, не одевает ее в своем воображении ореолом святости, но знает, что она есть порученный его благодатному возделыванию Божий виноградник, в котором он даст отчет за каждую виноградину. Он верит, что здесь будет действовать не он, а Божья благодать; он уже заранее предвидит могучие движения последней, он видит во врученной ему местной Церкви ее истинного Жениха — Христа, видит Христову домостроительную десницу, открывающуюся ему во всех явлениях, во всех слышавшихся на исповеди признаниях, в примерах духовного возрождения людей, в каждой совершающейся на его глазах и при его участии победе добра над злом. Христова над сатанинским. Может ли он не любить свою паству до самозабвения, до совершенного отказа находить себе счастье в чем-либо другом?

Такое обнаружение любви Божией во всей окружающей нас жизни, если созерцать ее глазами свободными от грехов и страстей, находит наш русский поэт Алексей Толстой, которого, к сожалению, мало знаете вы — молодое поколение:

В жизни человеческой не все дышит любовью, но все призывается Христом к любви. Это призвание отыскивает Его служитель во всех явлениях жизни его паствы и всецело отдает себя служению делу любви.

И еще есть одно удивительное явление. Господь облегчает тяжелый крест пастырства не только тем, что пробуждает пастырскую любовь с такой силой на первых шагах служения Церкви, но и пастве — слушателям в эти же первые часы общения с пастырем Господь влагает сначала и любовь, и доверие, и даже восторженное благоговение к Своим служителям. У великих проповедников, - таких, как Григорий Богослов, Иоанн Златоуст или Димитрий Ростовский, едва ли не сильнейшим восторгом проникнуты их слова при вступлении на пастырство. По содержанию этих слов видно, что и народ их встретил с восторгом, что он сразу усвоил их любвеобильное пастырское попечение.

Такой же восторг народа встретил первые слова проповеди Самого Христа Спасителя и Его апостолов, в обоих случаях сменившийся впоследствии ненавистью или равнодушием большинства. Именно о первых порах проповеднического служения Господа говорится, что народ слушал Его «с услаждением» (Мф. 12,37), что народ отовсюду сбегался слышать слово Божие (Лк. 5), и тогда же рыбари бросали сети свои, дома родителей своих, чтобы идти в след новому Учителю. И у апостолов первая же проповедь их побуждает креститься сперва 3.000, а потом 5.000 человек, и апостол Павел свидетельствует и послании к Галатам: «Хотя я и в немощи плоти благовествовал вам в первый раз, но вы приняли меня, как ангела Божия, как Христа Иисуса. Как вы были блаженные! Свидетельствую о вас, что если бы возможно было, вы исторгли бы очи свои и отдали бы мне» (4,12,15).

Но это не значит, что вся жизнь пастыря будет столь же светлой, безоблачной и восторженной. Нет, ему предстоят скорби и часто великие скорби, а радость посылает ему Господь, чтобы с самого начала привязать его к Себе, чтобы потом в минуты скорбей он не отступил от Него, не впал в уныние.

Священная история раскрывает нам много примеров, как избранники Божий были бичуемы Его воспитывающим жезлом. Это их повергает а то смиренное сознание своего недостоинства и безответности перед Богом, которое вводит человека в благодатную жизнь. Таково повеление во всем покорному и непривязчивому даже к родному месту Аврааму — в старости изгнать одного сына и принести в жертву другого — любимейшего; таков обман в браке многотрудного Иакова, раннее лишение любимой жены и потеря лучшего сына. Таковы явления неблагодарности в жизни Иосифа и Моисея со стороны тех, кому они с самоотвержением служили.

В этих испытаниях созревают Божий избранники: восторженная ревность первых шагов сменяется терпением, твердостью и незлобием. Даже на апостолах Христовых отражается это смягчающее и смиряющее действие жизненных испытаний. Не сразу можно узнать апостола Иоанна, Воанергес, Сына Громова, в кротчайшем старце, писавшем послание к Гаю и к Госпоже. Уже не огонь хочет он низвести на землю, но кротостью и любовью учит спасаться. Такова же мягкость и как бы согбенность апостола Павла в его последних посланиях к Тимофею, к Филимону, сравнительно с громоносными глаголами к Римлянам, Коринфянам. Та же перемена и у апостола Петра.

Дело в том, что первый яркий порыв служения, при всей его красоте и искренности, никогда не бывает свободен от примесей страстности и самости. Всякому делу, которому служит человек, отдает он едва ли половину своих сил, а другую половину, а часто и 99 сотых посвящает он иногда неосознанному служению своим страстям и вкусам. Так ли любил Моисей свой народ, когда убивал египтянина, сравнительно с тем, как следовало любить, как научило его любить изгнанничество, а потом тяжкие испытания коварства и неблагодарности этого народа во время шествия но пустыне. То же самое значение имеют испытания и для теперешних служителей Церкви и может быть для всего нашего многострадального русского народа, призванного к величайшей миссии, и как никакой иной, терпящего от тягчайших страданий.

Эта беседа была для Бориса введением в предстоявший ему подвиг, и она ярко запомнилась ему. А через несколько дней совершилось и самое посвящение.

Ранними осенними утрами, при еле брезжащем рассвете, за литургиями у кедроваго пня владыка Андрей посвятил Бориса сначала в диаконы, а через несколько дней и в священники. Глубокое сосредоточенное спокойствие владело сердцем Бориса, когда он склонился под маленький полотняный омофор святителя и слышал над собой его слова: — «Божественная благодать, всегда немощная врачующая и оскудевающая восполняющая, проручествует благоговейнейшего диакона Бориса во пресвитера, помолимся убо о нем».

Состояние его в тот момент и в последующие дни было очень похожим на его состояние после первого Причастия и первой по христиански проведенной Пасхи там, в далеком приполярном N-ске . Только теперь сосредоточенная спокойная радость была глубже, устойчивее, чем тогда, потому что он нравственно вырос и окреп.

В течение оставшихся ему в лагере двух месяцев несколько раз совершал он с владыкой Андреем у заветного пня божественные Литургии, а в свою заветную тетрадочку переписал главные молитвы основных богослужений. По второму экземпляру всего этого переслал он в письмах к Ольге.

В ноябре 193... года он вышел из лагеря в назначенный ему для поселения поселок Приамурья с твердым намерением, все свои силы посвятить тем будущим своим собратьям пасомым, которых пошлет ему Господь па жизненном пути, и которых он уже сердечно полюбил.