НАЧИНАЮЩЕМУ ИКОНОПИСЦУ

    Приступающему к изучению технике иконного дела прежде знакомства с рисунком, материалами и способами их применения необходимо понять священный характер этого искусства, его высочайшее назначение и теснейшую связь с жизнью Церкви.

Пресвятая Богородица 1993 г., д., м., пигменты 40х33 И.И. Христичев

    Иконопись – это не просто искусство, это искусство Церковное.

    Икона – это книга о вере. Языком линий и красок она раскрывает догматическое, нравственное и литургическое учение Церкви. И чем чище и выше христианская жизнь, тем доступнее душе язык иконы. Тем ближе, роднее и понятнее все церковное. Наши предки умели «читать» язык икон гораздо лучше нас.

    Поэтому примем во внимание основные положения иконописи:

1.     ИКОНА – это не просто картина, образ, а прежде всего священный предмет, предмет религиозного почитания. Изображенное на ней лицо, точнее лик, получает по правилам Церкви, имя через надпись. Этим икона усвояется тому, кто на ней изображен, восходит к своему первообразу и становится причастной его благодати, так что при недостойном, небрежном обращении с иконой оскорбляется не живопись, а тот, чье она получила имя, её первообраз.

       В виду этого с самого начала необходимо проникнуться благоговением к этому делу и признать его святым делом.

       Святую икону на Руси любили всей силой своего горячего сердца, берегли, понимали и проводили всю свою жизнь при свете её. На иконописание наши предки смотрели, как на священное, БОГОМ преданное дело. В одном источнике ХVII века читаем: «Иконную хитрость изобрети не Гигес Индийский, ни Полиглот (художник-грек), ни египтяне, коринфяне, хияне (китайцы), или афияне, но сам ГОСПОДЬ, небо украсивый звездами и землю – цветами в лепоту».

2.     Необходимо иметь уважение к тем лицам, которые на протяжении прошлых веков потрудились в этом деле, сумели выработать язык иконы, создали её высокий, подлинно церковный стиль. Среди них мы знаем, прежде всего, святого апостола Евангелиста Луку, а после него бесчисленное множество иконописцев святых мужей и отцов Церкви.

3.     Икона есть образно выраженная молитва, и понимается она главным образом молитвой. Рассчитана она только на молитвенно предстоящего пред ней верующего. Её назначение – содействовать молитве человека молящегося перед нею, поэтому трудящемуся в этом деле необходимо во время работы не забывать о молитве, она многое в иконе объясняет без слов, сделает понятным, близким, покажет как духовно верное, как неопровержимо истинное.

4.     Много ошибается тот, кто будет искать в иконе внешней красивости. Церковное творчество отличается от обычного несколько иным пониманием красоты. Красота духовная выше телесной, и цель христианской жизни не в любовании красотами этого мира, а в восхождении к Первоисточнику красоты – БОГУ. Природа - одно из средств познания БОГА, через созерцания её красот человек призывается прославлять БОГА – ТВОРЦА и созидать красоту своего внутреннего образа, возрастая и обновляясь во ХРИСТЕ в новую тварь, преображенную, искупленную для новой, вечной жизни во ХРИСТЕ.

       Но мыслить духовно человеку в земных условиях очень трудно, практически невозможно простому смертному, если нет на это благословения свыше. Церковь установила некое посредство, как бы мост от мира вещественного к духовному, создала символ – наглядное изображение истин веры, выработав при этом и особые, только ей свойственные формы.

       Это есть древняя икона. «В блаженном созерцании образа узришь неизреченную красу Первообраза» (святой Василий Великий).

5.     В иконе образно выраженная единая, незыблемая, общецерковная истина, и её важно сохранить незамутненной.

       Поэтому, по соборному предписанию, тому, кто «сподобится» быть искусным в «иконном воображении, не подобает кроме святых икон ничтоже начертовати и воображати», то есть ничего такого, что идет от земли и возбуждает интересы земные в людях – ни зверя, ни змея», разве только если это потребуется в житийной иконе и то - следует то «писати якоже есть удобно и подобно». В этом постановлении Церковь, заботясь о сохранении высоты и чистоты духовного образа. Хочет уберечь иконописца от ненужного для него и опасного увлечения предметами, образами и картинами мира вещественного. Так как, набив себе голову и душу случайными подробностями здешнего мира, он неминуемо понесет потом все это в икону. Чем ответственнее иконное изображение, тем большей оно требует проникновенности и внимания, так как больше возможности здесь войти в икону искажениям: случайным линиям, неоправданным красочным пятнам.

       И эти искажения идут в священное изображение от неумелости, невежества или дерзостного самочиния иконописца, не боящегося отступить от иконописного предания и вносить в церковный образ «мудрование СВОЕ, мудрование плоти».

       Кроме этого, икона, считает Церковь, может быть сделана церковно только Чистыми руками, поэтому Стоглавый собор 1551 года (43 гл.) предписывает иконописцу правила нравственности: ему должно быть «смирену, кротку, благоговейну, не празднословцу, не смехотворцу. Не сварливцу, не завистнику, не пьянице, не грабежнику, не убийце; особенно, хранить чистоту душевную и телесную со всяким опасением, и подобает живописцам часто приходить к отцам духовным и во всем с ними совещаться и исповедоватися и по их наставлению и учению житии в посте, молитве и воздержании со смирением.

       За правилами жизни, собор не оставляет без внимания и грамотность иконописцев в этом деле, и должное отношение к своему труду.

       Собор повелевает: «с превеликим тщанием (старанием) писати образ Господа Нашего Иисуса Христа и Пречистыя Богоматери и святых, по образу и подобию, и по существу и по лучшим образцам древних иконописцев; а от самосмышления бы и по своим догадкам Божества бы не описывали». Кто же из учеников тех начнет «жити не по правилам завещания, в нечистоте, пьянстве и бесчинстве, тех от дела иконного отнюдь не отлучати, и касатися того не велети, боящееся реченного – «проклят всяк творяй дело Божие с небрежением». Поселянам же и невежам, которые по сие время писали иконы не учася, самовольством и самочинием, не по образу, строго наказать, Чтобы учились у добрых мастеров; и которым Бог даст эту премудрость, тот бы писал, а кому не даст, тот должен « конец от такового дела престати», чтобы имя Божие ради их плохого письма не хулилось, ибо «не знают, что делают, и греха себе того не ставят».

6.     Почему же начинающему художнику не рекомендуется учиться по картинам, а иконописцу, наоборот, предлагается работать только «по образцам»?

       Предметом изображения светского художника является мир здешний, всеми нами видимый; он стоит перед глазами художника во всей своей красоте и многообразии. Ему остается изучать его и писать как можно ближе к тому, что видит он сам. Если хочет в этом деле продвигаться, развивая остроту и точность глаза. И не повторять то, что увидел и изобразил, может быть с ошибками, как кто-то другой.

       Иное дело – иконописание. Древняя икона касается мира иного, нами невидимого, Божественного. Постигать его, и правильно постигать далеко не всякий может, тем более давать соответствующую ему художественную форму. Однако были (возможно, есть и теперь среди нас) люди, которые при чистоте сердца, способного созерцать сокровенную истину, получили еще и дар творчески воплощать в видимых образах то, что чувственному восприятию недоступно.

       Много столетий Церковь Христова в лице своих иконописцев трудилась, вырабатывая художественную форму иконы, и теперь мы имеем в ней образ, приближенный, насколько возможно, к миру невещественному с одной стороны, и к нашему, крайне ограниченному пониманию этого мира, с другой стороны. Поэтому, в противоположность мирскому художеству, совершенствоваться в котором можно только через изучение природы, иконописи нужно учиться только через копирование древних икон, в которых невидимое явлено в доступных для нас формах.

       Копируя икону, человек всесторонне познает её и невольно приходит в соприкосновение с тем миром, который в ней заключен. Постепенно он начинает ощущать реальность этого мира, узнавать истинность данного образа, потом постигает глубину его содержания. Он поражается четкостью форм иконы, внутренней обоснованностью деталей и поистине святой простотой художественного выражения.

       Но чтобы так понять икону, нужно время, и иногда довольно длительное, даже не один год. Многие за такой работой нашли со временем полное удовлетворение своим художественным запросам и, оставив искусство светское, посвятил себя иконописанию.

7.     При подборе иконы для копирования надо иметь в виду, что, наряду с иконами высокого художественного качества, существует много икон низкого качества выполнения, так называемых «примитивов», которые вышли из бывших сельских ремесленных мастерских. Они никак не могут служить образцами для изучающих иконопись.

       В вопросе, что копировать, лучше следовать совету опытных лиц, так как среди икон различных веков и школ не каждая может идти за образец для начинающего.

       Репродукции всегда могут помочь в рисунке и композиции: могут быть указанием, как положить правильно высветления на ликах и одеждах, но колорит их почти всегда искажен; точно следовать ему не следует; самый же тон, например: красного, синего, зеленного и другого, можно взять верно, только имея опыт копирования подлинников.

8.     В работе над иконой могут встретиться опасности впасть в ошибки и незаметно сбиться с пути. Это случается и в начале, и в дальнейшей работе. Тот, кто широко развит в светском искусстве, хорошо знает природу и анатомию, долго не может примириться с особенностями рисунка иконы, невольно находит множество «неправильностей», «искажений», хочется чуть-чуть тут или там что-то исправить, кажется, что «так не может быть». Следовать себе здесь нельзя, так как в иконе действует видение внутреннее, а у художника ученика – внешнее. Надо принять пока «на веру» все, что не понятно и мало приемлемо, и повторить то, что есть. Понимание приходит со временем.

       В дальнейшем, когда своеобразие иконописного образа будет внутренне принято и оправданно, когда в памяти внедрятся примеры художественного выявления образа иконы, может явиться соблазн проявить свою творческую импровизацию» решить то или иное, не обращаясь за справками к образцам, «по-своему»; в начале хотябы в деталях. Если встать на путь, не имея к тому внутренних данных, то постепенно можно внести в иконный образ много нелепостей, тогда как в подлинной иконе нет никакой бессмыслицы, нет ни одной случайно брошенной линии, необоснованного красочного пятна. Творчество Церковь приемлет, но в том случае, если в нем сохранена общецерковная Истина, а это возможно только в том случае, если художник, овладев техникой, обладает еще и даром не только духовного видения, но и творческого воплощения увиденного.

       Кто из нас может похвалиться этим, когда и святые созерцали иной мир лишь урывками?

       Если светский художник, избрав тему по своему настроению, произвольно творит и форму изображения, и материалом художественным распоряжается, как ему хочется, то иконописец, если он хочет быть хорошим иконописцем, должен здесь проявить полное послушание Церкви и писать образ по точно установленным и освященным традицией образцам и лишь то, что послужит делу спасения людей.

    В работе над копией совсем недостаточно машинально вводить те или иные линии, какие видишь в оригинале, или закладывать подобранные тона. Вначале надо вглядеться в икону, отметить и оценить безупречность и завершенность рисунка и цветовой композиции; надо учиться читать смысл, складок одежд, значение того или иного поворота фигур, голов, рук.

    Внимательно всмотревшись в образ, надо постараться уловить её содержание, войти в это содержание, проникнуться им, оно всегда молитвенно и всегда строго церковно. Тогда меньше будет в работе ошибок, и сделанная копия не будет отзывать мертвой схемой. По окончании работы хорошо оставить её на день или два; утомленные глаза перестанут замечать недочеты, а через некоторый промежуток времени, когда сравнишь копию с оригиналом, упущения сразу бросаются в глаза и можно внести нужные поправки.

    Наконец, кто хочет что-либо хорошо делать, тот должен делать это как можно больше, чаще и тщательнее.

    В заключение скажу, что вера, смирение, чистота были естественными качествами иконника. Постоянным подвигом он умножал в себе эти качества, что приводило его к все большему просветлению, и наконец к святости. Свой талант он не считал своим, а полученным от Бога «тунн» (даром), и для Бога нужно было возделать его, принести Господу и смиренно возвратиться к подателю жизни, ничего не оставив о себе, (даже подписи на образе), чтобы не получить похвал, которые только вредны и отвлекают от славы Единому и Вечному.

    «Смирение – это не уничтожение личности, а её обогащение, воспитание, собирание и возвращение.

    Христианское смирение – это радость, обновление и соучастие в подвиге Христовом, а подвиг христианский – легкое иго Христово – радостен и светел».

Продолжение следует.

Иван Христичев.