Идущие за Солнцем (Продолжение. Предыдущая часть в выпуске 05.01.2020)


***

Сколько я так отравлял атмосферу осталось неизвестным - следить за часами совершенно не хотелось. Однако, сколько-то времени всё же прошло, дорога стала положе, трактор урчал теперь более умиротворённо и двигался порезвее. Народ, предчувствуя окончание пути, несколько оживился. Вдруг наш экипаж встал. Господа туристы недоумённо переглянулись.
- Ы? - озвучил общий вопрос Белокурая бестия.
Дверь кабины открылась, один из доблестных стражей природы высунулся наружу и принял позу Ильича на броневике. Мы проследили за рукой, предположительно указывающей направление к счастью всего человечества. Коммунизма в указанном направлении не обнаружилось, зато нашёлся капитальный резной указатель, сообщавший urbi et orbi, что в конце начинающейся от указателя тропы находится Язевский водопад.
Команда водоплавающих маргиналов, в смысле, туристов-водников осознавала этот факт довольно долго. Секунд семь-восемь. Первыми опомнились фотографы и, громко цокая копытами, унеслись по тропе. Остальная группа товарищей последовала за ними с меньшим энтузиазмом, но тоже довольно бодро.
А водопад оказался хорош: вода с шумом, пеной и брызгами скатывалась с нескольких ступеней, сложенных чёрными скалами, и пузырилась в бассейнах, время от времени омывая корни пихт и листвениц, подходящих вплотную к потоку. Через кроны деревьев пробивалось солнце, придавая картине некоторое сходство с готическим собором.
- Алмазна сыплется гора..., - пришли мне на память строчки Державина.
- И, в гроб сходя, благословил, - с обычным ехидством встрял внутренний голос. - Всё равно дальше ты не вспомнишь.
- Блин, прям святилище друидов, - выдал неравнодушный к фентезятине Костик, на секунду оторвавшись от фотоаппарата.
- Угу, сейчас Гендальф вылезет, - поддел Карпыч.
- Или шамбалалайцы, - подхватил Илья Второй. - Иди за Солнцем, брат!
- Да Элберет вашу в Гилтониеэль! - выругался по-эльфийски Костик, сбивший от хохота диафрагму.
- Омм! - подытожил Борис и надел на голову нежно салатовую панамку в мелкий цветочек.
Далее была фотосессия. Все желающие и нежелающие тоже были отфотографированы на фоне падающей воды. Героем фотосессии стал Никита - как бы его не снимали, на фотографиях он выходил кривовато прифотошопленным к скачанному из интернета пейзажу. Глянув на очередную фотографию, Борис замогильным голосом объявил:
- Он не отбрасывает тени! Надо проверить его серебром, чесноком и святой водой! Мне с ним в одной палатке спать!
- Догадался, проклятый! Ты всегда был догадлив! - демонически захохотал Никита.
Борис достал нож, срезал ветку осины и начал демонстративно остругивать колышек.
- Мужики, вы чего курили? - строго вопросил Адмирал. - Хорош дурью маяться, нам сегодня ещё топать и топать.
Осознавшие меру, степень, глубину туристы бодро порысили обратно к шайтан-арбе.
Оказалось, что мы почти приехали. Меньше чем через десять минут механические феи довлекли нас до озера Язевое. Там обнаружились приснопамятный Урал, ускользнувший от нас с Костиком, несколько красочно оформленных информационных стендов, площадка для пикников, совершенно потрясающий вид на озеро и гору Белуха и матёрая лиственница, которой толи природа, толи люди придали форму семисвечника.
- И светильник не угаснет, и елей не умалится, - всплыла в памяти цитата из Библии.
- Граждане, на кохер кто крайний? - хрюкнул внутренний голос.
- А ведь на Кольский похоже, - заметил Карпыч. - Точно, вокруг озера карликовая берёза растёт. Или ива, может быть.
- Похоже, - согласился Алексеич, - а чуть выше альпийский луг, как на Кавказе. Володь, тут и тундра есть? Ты же тут был.
- Угу, - кивнул Адмирал, - тут всё есть.
- А дальше нам куда? - осведомился Алексеич.
Аксакалы достали карту и углубились в планирование маршрута. А остальная группа радовалась отсутствию ответственности и последним блаженным минутам, когда ты лежишь на рюкзаке, а не рюкзак едет на тебе.
Трактор всхрапнул в последний раз и остановился. Хлопнула дверца и перед нами предстали два улыбающихся механических фея.
- Всё, дальше не поедем, - сверкая роскошным золотым зубом, заявил старший. - Нам через ручей нельзя - там Россия уже.
- Вылезаем, товарищи туристы, - распорядился Адмирал. - Косметички не забываем!
- Кабаньи копыта к ногам привязываем, - подхватил Борис. - Границу переходим след в след!
Лица стражей заповедника приобрели странное выражение, а мы принялись деловито скидывать барахло с арбы. Шмотья оказалось много. Нет, элементы снаряжения не вступили между собой в противоестественные связи и не размножились за время пути - сколько было, столько и осталось, но на фоне снежных гор, посреди цветущего альпийского луга груда смотрелась просто эпически.
- Ребятушки, подкиньте косметичку, - кивнул Алексеич двум Ильям.
Парни подхватили мешочек стройности и помогли аксакалу взгромоздить его на спину. Алексеич крякнул. Постепенно, помогая друг-другу все опехтерились и двинулись по камушкам через ручей. Странно, но у Бориса рюкзак выглядел неприлично маленьким и лёгким.
Ещё собираясь в поход мы понимали, что вещмешки у нас будут те ещё: три катамарана-четвёрки, весом за сорок килограммов каждый без рамы и вёсел, палатки на двенадцать человек, запас продуктов на тех же двенадцать человек на три недели, костровое и котловое барахло, три топора, три цепные пилы и личные шмотки каждого - набегает очень даже немало. Да ещё девушка в команде на которую много не нагрузишь. И дядя Женя выпал - минус одна спина. Так что все выглядели либо как маленькие вьючные ослики, либо как большие вьючные верблюды и ключевое слово тут не "ослики" и не "верблюды", и не "большие", и не "маленькие" - ключевое слово тут "вьючные". Словом, издалека могло показаться, что через ручей перебирается куча разнообразных мешков, отрастивших маленькие ножки.
- Туристы! О, зеленогорбые верблюды! - возгласил Белокурая бестия, расплёскивая берцами воду на отечественной стороне ручья.
Дорогое мироздание немедленно ему отомстило: Костик оступился и сел попом в мокрую и холодную воду.
- Здравствуй, Родина! - прокомментировал Белокурая бестия и попытался встать.
Не тут-то было. Рюкзак не давал ему совсем упасть, но не давал и встать. Костик попытался перекатиться вперёд. Не вышло - мешочек стройности не пустил. Товарища надо было спасать и потому его за руки выдернули из ручья.
Как оказалось, Белокурая бестия не сильно-то и пострадал - тот же самый рюкзак не дал его седалищу глубоко погрузиться в воду. Так что поржали и потопали, вернее, поползли дальше.
- Тяжёл мой груз, велик арбуз, но в нём таньга, мои таньга, - издевался внутренний голос.
- Заткнись, а? - прохрипел я.
- Ты это кому? - осведомился Алексеич.
- Внутреннему голосу, - буркнул я.
- Понятно, - кивнул аксакал и мы повлеклись дальше.
- Привал! - выдохнул Адмирал через несколько сотен шагов.
Все стряхнули с себя мешки и попадали на них.
- Володь, солнце опускается, муравейник закрывается, - начал Алексеич закуривая.
- Ты это к чему, Серёж? - осведомился его превосходительство.
- К тому, что много времени с лошадьми потеряли - солнце уже к закату идёт, - усмехнулся Алексеич. - А тебя увидел как ты в свою очередь "железо" тащил - как муравьишка из мультфильма. Ножки так же разъезжались. С таким грузом до вон того распадка, где встать удобно, не дойдём, а тут ночевать нельзя: дров нет, с темнотой опустится туман, а после полуночи ударит мороз - околеем.
- И чего предлагаешь?
- Спрятать вон в тех кустиках часть груза, ходом дойти до распадка, там встать на ночёвку, полопать и спать, а утром половина народа сюда вернётся за вещами, а часть пойдёт через перевал, а потом вернётся - челноком груз перекинем.
- Оставить? - недоверчиво приподнял бровь его превосходительство.
- Оставить! Оставить! - запел мой внутренний голос.
И, судя по лицам, не только мой. Но вслух никто ничего пока не сказал - есть такое слово "субординация": вожди беседуют, а нас пока не спрашивали.
- А не сопрут? - продолжил Адмирал.
- Кто? - усмехнулся Алексеич. - С площадки нас не видно - кусты прикрывают. Оставим "железо", часть продуктов, "каты", спирт и налегке, только со шмотками, палатками, костровым и лагерным, чтобы не больше тридцати кило на каждого, дойдём до распадка. Времени итак только дойти, лагерь поставить и костёр развести - сумерки скоро, а темнеет тут быстро.
- Каты страшновато оставлять - протянул с сомнением его превосходительство. - Часть тушняка, крупы и сухарей можно - они в железе и пластиковых бутылках, так что грызуны до них за ночь не доберутся. А спирт нельзя - Бурундук придёт.
- А что бурундук не грызун? И на кой ему спирт? - удивился Алексеич.
- Это Алтай! - Адмирал выпустил клуб дыма. - Здесь к оставленному без присмотра спирту приходит Адский Упырь Бурундук.
- И что? - не удержавшись пискнул Борис.
- И похмеляется сам! - отрезал Адмирал. - Досуха!
- Да иди ты, Вовка, со своими байками! - разозлился Алексеич. - Шевелиться надо!
- Ладно, оставляем! - кивнул Адмирал. - Потрошим рюкзаки, народ!
Потрошение рюкзаков не обошлось без эксцессов. К примеру, Адмирал, злоупотребляя служебным положением, попытался заставить меня не оставить в кустах половину его катамарана, что ехала у меня в рюкзаке.
- Нет, Володь, умерла так умерла! - взбунтовался я и его превосходительству пришлось отступить.
С лёгкими рюкзаками до распадка долетели, как на крыльях, нашли площадку с кострищем, поставили палатки и тут солнце выключили. Совсем. Над нами раскинулось прекрасное звёздное небо, усеянное мириадами ярких звёзд. Из конца в конец небосвода протёк Млечный Путь, скалились Большая и Малая Медведицы, прищурился, натягивая тетиву, Стрелец, а остальные звёзды льдисто перемигивались, глядя на эту картину. И ключевое слово тут "льдисто" - вместе с темнотой пришёл туман, а вместе с туманом холод.
А дров на площадке не было. Вообще. Никаких.
Проблема, однако! Но мы лёгких путей никогда не искали, тоесть, я хотел сказать, всегда с честью преодолевали возникшие трудности, и потому, напялив на бестолковки налобные фонари, резво прочесали при их свете ближайшие окрестности палаток. Нашей добычей стала горсть сухих веточек карликовой ивы по размеру несколько превышающая собачью кучку и несколько недотягивающая до лошадиной. По толщине наши дрова колебались от диаметра спички до диаметра китайской едальной палочки. Между тем, кишка кишке уже ощутимо била по башке, да и холод начал покусывать.
Дежурные, успевшие за это время сходить за водой на ближайший ручей, критически осмотрели плоды наших трудов и светским тоном порекомендовали нам "родить кошерных дров".
Вооружившись топорами три команды лесорубов, вывернув налобники на максимальную яркость, устремились в укрытую темнотой и редким туманом лесотундру с твёрдым намерением найти пригодное к употреблению топливо.
Думаю, стоит рассказать какие же дрова относятся к кошерным. В Библии этот вопрос освещён как-то скупо и потому поколениям туристов пришлось выработать свои положения на этот счёт. Итак, кошерными признаются следующие "предметы деревянного происхождения": хворост, валежник, окончательно и бесповоротно засохшие ветки живых деревьев, сухостой и плавник. Живые деревья это треф, харам и западло в одном флаконе и мы их не трогаем, тем более в заповеднике. Да и горят они не просто хреново, а очень хреново.
Первой вернулась из поиска группа аксакалов и принесла с собой достаточно приличную кучу засохших прямо на стволе еловых веток, известных среди турья за свою горючесть под именем "порох".
Следующая группа лесорубов в составе Ильи Второго и Бориса притаранила откуда-то из темноты фантастической формы корягу внушительных размеров в условно пригодном для топки состоянии.
Третьей командой, выдвинувшейся на лесопокос, были мы с Карпычем. С первых шагов нами овладела жажда подвига. Мы решили найти НАСТОЯЩИЕ, КАЧЕСТВЕННЫЕ ДРОВА. Плавник нам, из-за отсутствия в радиусе досягаемости реки, не светил, и потому единогласно было решено во чтобы то ни стало найти сухостоину.
И мы её нашли! Это была идеальная сухостоина: достаточно маленькая чтобы два человека смогли утащить её волоком и достаточно большая, чтобы обеспечить потребности группы в дровах, сухая, в меру суковатая - не сухостоина, а мечта туриста.
Срубить относительно небольшое дерево при наличии навыка и хорошего топора много времени не занимает, и через несколько минут наша спасительница, с радующим сердце треском рухнула в объятия карликовой ивы. Ива была действительно карликовая - где-то по колено мне и по серёдку бедра Карпычу. Мы поплевали на руки, схватились за комель и достаточно бодро потащили скухостоину в сторону лагеря.
Нет, на самом деле бодро для имеющихся условий: спотыкались мы не на каждом третьем, а на каждом четвёртом шаге, а падали не чаще, чем через десять шагов. Но ведь ничего себе не сломали, глаза не повыкалывали и даже штаны не порвали. А кому кажется, что так могли действовать только колченогие инвалиды умственного труда я отвечаю: "Возьмите сто рублей, идите на базар, купите петуха, отправляйтесь с ним в лесотундру и там в два лица таскайте ночью свежесрубленную лесину сколько душе угодно".
Однако, не могу не упомянуть о том, что если бы нам в туночь попались лошадьлеггеры, то мы с Карпычем превратили бы их в чешское национальное блюдо под названием тартар и подали бы к столу, щедро сдобрив луком, чесноком и перцем.
Когда мы всё же приволокли нашу добычу в лагерь, там нас встретили, как героев. Даже аксакалы, посовещавшись, заявили, что, пожалуй, нас пора произвести из чайников в титаны, только не в те, которые родственники Прометея, а в те, которые затапливают в вагонах добрые проводницы, чтобы граждане пассажиры могли заправляться кипяточком в своё удовольствие.
В три пилы мигом распустили сухостоину на кругляши, ещё быстрее в три топора покололи их на полешки, дежурные сложили костёр, чиркнули спичкой, крохотное пламя перескочило на "порох", охватило его, лизнуло веточки потолще, удовлетворённо фыркнуло, вгрызлось в них, подобралось к колотым дровам, попробовало их на вкус раз, другой и довольно заурчало, потянуло дымком и костёр ровно загудел.
Турьё инстинктивно заулыбалось. Огонь пробудил древнюю память. Человек вообще, а турист в особенности, может бесконечно смотреть на пляску языков пламени. Костёр согреет, накормит, защитит, прогонит тоску и демонов из души- смотри и смотри, это никогда не наскучит, а если ты сподобился особенного расположения древних богов и предков, то ты сможешь увидеть в пламени танец волшебных саламандр...
Команда расселась у костра и предалась медитации. Но с самосозерцанием как-то не задалось. Для этого надо отринуть страсти, а с этим возникли трудности, даже тут, у самого порога Шамбалы. Демоны колеса Сансары пробрались в одинадцать желудков и громким бурчанием вытолкали нас из нирваны обратно в коловращение перерождений.
Ещё на стадии планирования похода было решено, что на пешей заброске голодающие туристические организмы достойны пищи богов - макарон с тущёнкой, сдобренных лучком, чесночком и доброй порцией кетчупа. Просто удивительно, как хороши оказываются после целого дня таскания рюкзака или гребли подобные немудрящие блюда - куда там кухне знаменитых ресторанов, украшенных многочисленными звёздами от Мишлен. Да приведите ко мне Мишленовского ресторанного инспектора, я возьму его в поход и, клянусь, на третий день этот лощёный гурман станет лопать макароны или гречку с тушёнкой с громким треском за ушами, а по его небритым щекам будут катиться слёзы счастья.
А ведь к макаронам полагаются ещё два прекрасных ржаных сухаря, любовно засушенных дома в знакомой и родной духовке, а потом настанет очередь крепкого, пахнущего дымком чая, к которому добрый завхоз выдаст аж две карамельки "Взлётная" и две, а, может быть, даже три сушки с маком. Пир богов! Лукулл обедает у Лукулла! Под такое можно и даже нужно рюмочку, а то и не одну, но, как поётся в известной песне "так чтоб утром не болела голова".
Дежурные, в чью обязанность сегодня входило питать оголодавшие организмы, резво пристроили на костровой кол два кана с водой - под макароны и под чай, приготовили всё необходимое и принялись с нетерпением смотреть на котелки.
Вдруг я почувствовал на себе чей-то взгляд. На меня с укоризной смотрел Адмирал и нарезал при этом лук, чеснок и колбасу из неучтёнки.
Блин! Косяк! У меня же в этом походе важнейшая, можно сказать, стратегическая обязанность - я аналитик. Но не тот, который занимается анализом, а тот, кого постоянно спрашивают: "А налить?". В моём заведовании находятся командные запасы согревающего и я должен производить ежедневную раздачу винной порции.
Слава богу, я ещё утром развёл спирт чистейшей горной водой, а пока разведёнка ехала на шайтан-арбе и тряслась в рюкзаке все химические процессы в ней произошли в лчшем виде. Так что пришлось всего лишь метнуться к рюкзаку и извлечь из него заветную ёмкость.
Костик, тем временем, вытащил свои эксклюзивные стаканчики-нурсики и наш импровизированный стол перешёл в состояние "накрыто". Осталось произвести последнюю подготовительную операцию и перевести его в состояние "нолито". Именно так: через "о" и с ударением на него же. Такова традиция - не нами заведено, не нам и менять.
- С первым днём похода, - взял слово и стаканчик Адмирал. - И-и-и-и-и как жахнем!
Исполненное хором и во всю глотку "жахнем" разбудило спящие горы. Эхо пять или шесть раз ответило нам и затерялось в дали.
- Прохиляло, - удовлетворённо отметили вслух несколько человек.
Ещё бы не удовлетворённо - по старому туристическому поверью, если окружающая местность вернула тебе твоё жаханье, то местные духи и их повелитель - туристский бог Парамошка к тебе благосклонны, что, однако, не означает, что они не будут строить тебе каверзы. Просто так, шутки ради.
Порция согревающего подстегнула аппетит до невероятных высот. Голодные взгляды бомжующих по лесам маргиналов, тоесть, я хотел сказать, туристов-водников, собрались на дежурных. Почуяв в блеске глаз что-то нехорошее, наши сегодняшние кормильцы с преувеличенным прилежанием склонились над канами. Вода в них и не собиралась кипеть. Дежурные подкинули дровишек. Результат почти не изменился - на дне одного из канов медленно появился одинокий пузырь, с кокетливой ленцой заворочался в свете налобников, поворачиваясь то одним, то другим боком, лениво оторвался от дна, неторопливо всплыл, а на поверхности удивительно бодро лопнул.
Сейчас у многих есть на кухне медленноварка. Приготовление пищи в этом волшебном приборе происходит в медленно кипящей или находящейся близ точки кипения воде. Говорят, это сообщает блюдам, приготовленным таким способом, совершенно неземной вкус и сохраняет в неприкосновенности все витамины и прочие полезности. Но это сейчас, а в середине нулевых, о подобном никто и не слыхал. Вполне возможно, что тогда, ночуя в отрогах горы Белуха мы и изобрели медленноварку, но не оформили вовремя патент и упустили прекрасную возможность разбогатеть.
Голодное сообщество плотоядно посмотрело на дежурных. Те, на всякий случай, переместились так, чтобы между ними и направленными на них ложками оказался костёр.
- Что-то дрова плохо горят, - заметил кто-то. - И огонь странный.
Я всмотрелся в костёр. Действительно, всё выглядело как-то необычно: по дровам пробегало низкое пламя, цветом похожее на газовое. Такое же голубое.
- Ребятишки, да вы же пихту притаранили, - разрешил загадку Алексеич.
Ах ты ж Мадрид твою в Лиссабон! Надо было так лопухнуться! Наверное, все слышали незабвенное "Ах, осина, ты, осина - распроклята древесина, не горишь без керосина!"? Так вот, пихта чтоб, вы, таки, знали, так же не горит без керосина. С керосином, в прочем, тоже. Точнее, горит, но очень странно: мелкое пламя розовато-голубого цвета неспешно перерабатывает это плотное, смолистое дерево в золу, давая исключительно мало тепла. Зато дым пахнет очень приятно. Вот только запахом сыт не будешь.
После короткого мозгового штурма решение было найдено. Мы разбились на пары, поснимали жопы и принялись, как шашлычник опахалом, раздувать ими угли. Только вот махать приходилось раз в десять-пятнадцать интенсивнее шашлычника и от того пары воздуходуев-раздувателей часто менялись.
Чтобы не пугать несведущих в туристическом жаргоне читателей надо сразу прояснить один момент: говоря "поснимали жопы" я отнюдь не имел в виду, что мы отодрали от собственных костей musculus gluteus maximus и прочие ягодичные мышцы - такая высокоуровневая магия нам недоступна. Речь шла всего-навсего о сидушках из полипропилена, которые при помощи эластичного бинта, широкой бельевой резинки и тому подобных предметов крепятся к заду каждого уважающего себя туриста, чтобы означенный турист всегда мог сесть там, где ему захочется, в том числе и на всякие мокро-холодные предметы.
Через некоторое время героические усилия воздуходуев-раздувателей увенчались успехом - кипение приобрело более-менее ровный характер.
- А ну ещё поддай! - хором взревели дежурные, вывалили в кан макароны и принялись шерудить а нём специально обученным половником.
С раздувателей уже валил пот, но они ещё наддали и самоотверженно держали темп все пятнадцать минут, что макароны варились.
Наконец, тушняк закинули в кан, тщательно перемешали и отставили настояться. Прошло ещё пять томительных минут и вот, наконец, раздался милый сердцу каждого туриста звук - дежурные колотили ложками по дну мисок, возвещая начало раздачи корма.
- Ну, под горячее! - возвестил Адмирал. - И-и-и-и-и...как... жахнем!
Как мало надо человеку для счастья: просто закинуть в себя после тяжёлого дня порцию горячего варева, сидя вокруг огня в компании друзей. А если это ещё происходит в одном из самых красивых мест на свете...
Но вот голод начал потихоньку сменяться приятным теплом и сытостью, языки развязались, завязался тот особенный разговор, что может возникнуть только в походе у костра, когда темы скачут самым причудливым калейдоскопом, но всем, тем не менее, интересно. Мы разговаривали, пили пахнущий костром чай, жахали, потом Адмирал взял гитару: "Такой неказистый на вид, среди нескончаемых качек, дешёвый, гранёный стаканчик один не качаясь стоит..."
И это тоже традиция - с этой песни Володя всегда начинает своё выступление. Потом гитара ходила по рукам, над спящими горами разносились разные песни: разных авторов, разных стилей, разных поколений...
По палаткам мы расползлись глубоко заполночь.