Новости культуры в Русском Журнале Новости культуры в Русском Журнале

Наши кураторы успешно работают с местными музеями от имени международных институций. Но невозможно себе представить, чтобы их кто-то пригласил осуществить тот или иной проект в Русский музей или Третьяковку.

Что творится в нашей искусственной жизни? С радостью замечаешь, что она становится как бы немного и не наша, разворачивается в другую сторону, вливается в мировой контекст. Ситуацию филозопически осмысляет Оксана Саркисян (АРТФон-3, "АртИнфо.Ру" от 28.09):

"Первый закон диалектики предполагает, что качество переходит в количество. В этом смысле прослеживается диалектическое развитие отечественного арт-процесса. Прошлый сезон начинался с обсуждения перспектив открытия новых галерей (Stella, RUart и ЕК Артбюро), предвкушали большие качественные проекты... В этом году практически уже никто не обращает внимания на открытие новых выставочных площадок, хотя их немало должно появиться в этом сезоне, включая парочку огромных фабрик. Взоры сообщества, мысли и чувства этой осенью обращены вовне. Количество московской художественной жизни перешло в новое качество и выплеснулось наконец за пределы родных пенатов".

Опрошенная Саркисян Екат! ерина Деготь очень здраво отмечает, что "совпадение выставок в Гуггенхайме и Бельгии, возможно, начало новой волны интереса к русскому искусству".

Она говорит также, что "шанс надо использовать".

Все правильно, но именно так все и было во времена "русского бума" времен перестройки. Тогда тоже все говорили о том, что шанс нужно использовать. Но все провалилось - новые возможности очень трудно переваривались в местном контексте, а привычка кураторов и художников работать на внешнего заказчика сильно затрудняла функционирование на местной сцене. Особенно в тот момент, когда обнаружилось, что бум закончился. На этот раз бум происходит в музейной части, директора музеев и русские кураторы ретиво и пассивно исполняют культурно-социальный заказ, что фатально приводит их к еще большей пассивности на местной сцене. Наши реальные кураторы, то есть Виктор Мизиано, Зельфира Трегулова, Борис Гройс и Екатерина Деготь, успешно работа! ют с местными музеями, выступая от имени международных институ! ций. Но практически невозможно себе представить, чтобы их кто-то пригласил осуществить какой-нибудь проект в Русский музей или Третьяковку. И деньги бы нашлись, и зритель бы свою копеечку принес, но наши музеи и сами с большими сальвадородалинскими усами. В результате получается, что мы остаемся с той идентичностью и самобытностью, которую нам приписывают сторонние наблюдатели. Именно так и произошло на выставке "Русское искусство второй половины XIX века", которая открылась недавно в Париже. Французские кураторы подумали и решили так:

"Мы сознательно отказались от русских импрессионистов и европейского течения в русской живописи. Нам был чрезвычайно интересен тот факт, что, выйдя из стен Академии художеств, где они воспитывались на мировой классике, и побывав потом в центрах искусств - Италии и Франции, ваши художники в конце концов обратились к национальным, религиозным и литературным истокам и народным традициям" (Елена Якунина, "Французы в поисках русской самобытности", "Независимая газета" от 29.09).

Следует ли отдавать всю зарплату жене?

Я лично уверен в том, что историю нашего художества следует перешерстить, очистить от разного рода напластований. Но новая ситуация несет новую опасность:

"Великодержавный реваншизм, отягощенный утратой подлинных ориентиров, на фоне тотальной глобализации, неминуемо вязнет в болоте претенциозного абсурда. "Духовка и нетленка" со своим назойливым пафосом и морализаторством оборачиваются саморазоблачительным развалом увечных фарисейских эталонов. Ничего святого..." (АРТику! ляция # 54 с Дмитрием Барабановым, "АртИнфо.Ру" от 26.09).

Как это ни странно, но речь идет не об очередной вариации русского искусства на западный лад, пересказанной добросовестным местным фундаменталистом, но о выставке Константина Звездочетова в XL-галерее: "Герои былинного эпоса и русской истории, и без того растасканные на цитаты кондитерскими корпорациями и изготовителями прикроватных ковриков, в звездочетовской версии становятся соучастниками пакостной арт-диверсии".

Однако большой поклонник творчества К.Звездочетова, К.Агунович ("Афиша" от 06.09), уточняет:

"Тут чудится некий пафос, как! ое-то возмущение эстетической грубостью и невзыскательностью масс - но это только чудится, поскольку на самом деле ничего подобного за Звездочетовым, противником всякого пафоса, никогда замечено не было. Скоморошья профанация священного, жонглирование "высокой" и "низкой" культурами - звездочетовский конек".

Сам К.Звездочетов такой точки зрения не разделяет, говорит, что "это даже не жалоба на то, что у нас существуют какие-то культурные утраты, а это - констатация факта. Идет такая профанация, например: слова "революция" и "вдохновение" чаще всего употребляются в рекламе. Собственно, это тоже является утратой" (Радио "Маяк" от 28.05).

Приятненько, пристойненько! , дежурн о. Негромко. Однако завзятые постмодернисты как-то не очень поверили этим сетованиям К.Звездочетова, отметили, что все образы русской классики почерпнуты из классического "Крокодила", в результате "получились, как говорят структуралисты, "симулякры второго порядка", подобия подобий, цепочка которых уходит в бесконечность. Смешно, однако, получилось. Правда, сам К.Звездочетов без всякой иронии твердит, что ему все надоело, поскольку все уже было. Поэтому и назвал свой новый проект "Утраты". Наверное, невинности, поскольку видимых признаков осыпания холста не наблюдается" (Андрей Ковалев, "Искать утраченное", "Московские новости" от 30.09).

Модно ли быть ангелом?

Очевидно, что для спасения русской культуры именно К.Звездочетову следует поручить обустроить экспозицию Третьяковки в Лаврушенском и курировать все выездные выставки русской классики. Отметим попутно, что и у постмодернистов за душой осталось нечто человеческое. Все тот же самый Ковалев, повествуя о выставке декораций к опере Оливье Мессиана "Франциск Ассизский", неожиданно обнаруживает, что Кабаков, "оставив наконец проклятую богом коммунальную квартиру, стал чистым ангелом, которого уж не интересует происходящее на бренной земле". И делает вывод: "На небесах очень скучно". А вся пикантность и экстремальность проекта заключается как раз в том, что никаких намеков на советскую коммуналку там не обнаруживается. Однако обозреватели, которые хоть как-то ориентируются в истории искусства, настаивают на том, что достижение ангелического состояния и &quo! t;преодоление Кабаковым гордыни нигилизма произошло в мудром с! обеседов ании с историей мирового искусства" (Сергей Хачатуров, "Тотальное смирение", "Время новостей" от 26.09).

Как добиться внутреннего совершенства?

Здесь скажу, что пунктик на великой классике, которая, как известно, спасет этот мир, погрязший в разврате, приводит иногда к несколько парадоксальным выводам. Тот же Хачатуров, говоря о выставке "Пьета" Рауфа Мамедова в "Айдан-галерее" ("Сострадательный залог", "Время новостей" от 28.09) пишет:

"Рауф Мамедов смог наследовать титанам ! барокко. Для этого в отношении с актерами выбрал роль не учителя, а ученика. Смирился и доверился им полностью. И они все сделали сами".

Однако вся тонкость в том, что у Мамедова "классику" изображают люди, больные синдромом дауна. В результате возникает такое соображение - мечтания о великой терапевтической сущности великой классики применимы только к категории граждан с затрудненным восприятием действительности. Но и этот вывод тоже, видимо, имеет свои постмодернистские истоки, ибо, как говорит еще один инсайдер мира высокой классики:

"Избалованный постмодернизмом мозг мучается догадками и подозрениями: а нет ли подвоха в таком настойчивом стремлении изобразить непосредственность и красоту деклассированных даунов? Практически неразрешимые сомнения, так как искренность - от! сутствующее понятие в актуальном искусстве. Поэтому лучше и не! думать, а просто смотреть" (Ирина Саминская, "Очарование даунов", "Независимая газета" от 03.10).

А искренность - это ведь страшная сила, ничем необоримая. И даже неукротимый Николай "Спайдер" Палажченко ("GiF.Ru" от 30.09) поведал, что "одна моя знакомая, повидавшая много современного искусства, не спала две ночи, увидев новую работу Рауфа".

Как девушке с чистыми помыслами найти хорошего спонсора?

Небезынтересно, что все тот же Сергей Хачатуров ("Не прячьте ваши денежки по лавкам и углам!", "Время новостей" от 29.09) обнаружил истинный локус подлинной классики на недавно завершившемся Московском международном салоне изящных искусств:

""Джентльменский", точнее, "купеческий" набор: салонный реализм, неоакадемизм второй половины XIX века, Парижская школа десятых-тридцатых годов, Дали и много-много Шагала (он мелькал через стенд). Эти схемы соответствуют действительности лишь отчасти".

При этом неисправимый идеалист полагает, что все же "есть надежда, что методом взаимного образования кругозор продавцов и покупателей обязательно расширится". Однако и на этом пути возникают серьезные трудности:

"Русски! е не иду т на контакт с иностранцами. С ними надо как-то по-другому. Французы очень обижались на то, что русские клиенты не оставляли им свои визитки. Они-то надеялись на новых клиентов, а тут... (Между прочим, я прекрасно понимаю наших покупателей - люди все серьезные, всяким впервые встреченным французам раздавать визитки!" (Дмитрий Буткевич, "Салон прошел, вопросы остались", "Независимая газета" от 30.09).

В общем, как меланхолически отметил К.Звездочетов, "жаль, что у нас нет Манежа. Но у нас другой Манеж, у которого тоже будет, наверно, своя история, и в свое время его тоже будут жалеть, когда в очередной раз его будут поджигать" (Радио "Маяк" от 28.05). Попутно отметим, что в этом ужасно! м месте, где никто никому не дает визиток, "бывать теперь придется даже чаще, чем раньше. По слухам, на неопределенное время в подвал под Манежем переезжает "Дом фотографии", открывший на прошлой неделе последнюю выставку на Остоженке" ("GiF.Ru" от 30.09).

Куда пойти в субботний вечер?

Но лучше всего ходить в такие места, где своих визиток никто не зажимает, тогда будет чем поковырять в зубах после хорошего ужина. Стоит ходить на вернисажи "Арт-Стрелки" по субботам, там возрождаются самые лучшие традиции нашего искусства.

"В воздухе носились ощутимые протуберанцы абсурд! а. Иллюстрируя ситуацию шизофренической раздвоенности в услови! ях алоги чного функционирования бутафорских арт-институций, художник явил собою живую метафору самоанализа. <...> Не вызывает сомнения, что эпатаж с членовредительством по-прежнему популярен и стабильно занимает лидирующие позиции в рейтинге зрелищ. На фоне столь захватывающих всплесков адреналина, рассуждения о гендере в искусстве, метафорах взаимодействия художника со зрителем и эффективности тех или иных стратегий рискуют показаться нудными" ("АРТикуляция # 54").

Поясняю, что речь шла о двух чудных перформансах, которые устроили Максим Ильюхин и Елена Ковылина в позапрошлую субботу. Есть у нас еще надежда на лучшее будущее, ибо "еще живы в памяти времена, когда каждую неделю мы все, как заядлые флешмобисты, бегали по Москве в погоне за очередными перформансами Бренера, О.Б.Кулика и Осмоло! вского с Ницезиудиком. Похоже, славные времена моды на перформанс возрождаются" ("GiF.Ru" от 30.09).

 

 

Он ушел, а с ним ушли его замыслы, его возможности, его уникальные исследовательские подходы, его колоссальная память, его яркая личность, - все обрушилось внезапно и дико, и нет больших людей из старшего поколения русских филологов.

3 октября в больнице после полученных травм умер Александр Павлович Чудаков. Травмы были якобы несовместимы с жизнью, но его поистине могучий, богатырский организм боролся до последнего. Ничто не предвещало смерти этого большого, бодрого человека, полного замыслов и сил. Поверить в случившееся невозможно - настолько был он всегда живой, деятельный, заинтересованный жизнью, настолько многое в ней любил и так много еще хотел сделать. Совершенно противоестественная, дикая смерть.

О научных заслугах Александра Павловича Чудакова будут говорить много и скажут, наверное, лучше меня. Они, эти заслуги, еще в полной мере не осмыслены. Ясно одно - ушел настоящий большой филолог, и с его уходом уже окончательно прервалась связь между нашим поколением и великой русской филологией первой половины XX века, коей он был прямой наследник. Обо всем этом еще будут писать, будут выходить статьи и книги в его честь,! и это хорошо, но разве в этом дело? Славой он и при жизни не был обделен, да только вот ничего не нажил - ни должностей, ни премий, ни простой возможности спокойно заниматься своим делом, не заботясь о ежедневном хлебе насущном. Мы знаем его замечательные книги о ("Поэтика Чехова", 1971; "Мир Чехова", 1986; "Антон Павлович Чехов", 1987; "Слово-вещь-мир. От Пушкина до Толстого", 1992)), его статьи о Пушкине, Гоголе, его работы по истории русской филологической науки, но как горько думать, что не доведена до конца титаническая работа над полной чеховской библиографией, не написан умопомрачительный "тотальный комментарий" к "Евгению Онегину", не подготовленной осталась книга мемуаров, над которой ему так хотелось работать в последнее время, но не было издательского заказа на нее, такого заказа, который позволил бы бросить все и засесть дописывать книгу - об этом он мечтал. И никто никогда не сможет реализовать эти за! мыслы. Жить - это делать то, что другой за тебя не сделает. Ал! ександр Павлович жил и делал свое дело - и вот так резко и страшно оборвалась эта жизнь, так внезапно для всех!

Но главную свою книгу он успел написать - роман "Ложится мгла на старые ступени", наделавший столько шуму, почти получивший, но не получивший Букера, - замечательную русскую книгу, которую не без оснований сравнивали с "Былым и думами" Герцена, а я бы сравнила еще и с пушкинским "Онегиным" в том смысле, что автор раскрылся в этой книге со всей возможной полнотой. С ее страниц предстала нам не только подлинная, сохраненная Россия, но и сам ее автор - в неожиданном для многих образе, таким, каким его не очень знали в "узких научных кругах". Потом, когда книга снискала безусловный успех и признание, он, как будто оправдываясь, говорил, что просто вынужден был ее написать - настолько распирали его приобретен! ные за жизнь познания. А познания эти были и вправду необозримы и порой ошеломительны - и в естественных науках, и в гуманитарных, и в теории, и в практике. "Я хотел как-то освободиться от всего этого, - говорил, как бы стесняясь, Чудаков, - и вот нашел такую форму: роман". В академических кругах такие "шаги вбок" не в почете, зато как запойно читали эту книгу о жизни в далеком Чебачинске широкие круги незашоренной интеллигенции, и "гуманитарной", и "технической"! Читали - потому что книга эта прежде всего талантлива, потому что автор ее был сполна наделен талантом познания, талантом слова и главное - талантом жить.

Как было им не любоваться, когда, положив очки в ботинок на берегу, он покрывал роскошным баттерфляем сотню метров водного пространства, или, напротив, уходил под воду, чтобы через несколько минут всплыть на другом берегу! Еще пару лет назад он с сожалением говорил, что раньше легко проплывал под водой сто метро! в, а теперь вот только 70-80. Плавание было его особой любовью! , а може т, и призванием - в юности ему прочили блестящую спортивную карьеру, он по этому пути не пошел, зато с каким удовольствием осуществлял заплывы в пушкинской Сороти - один, помню, заплыв был в честь взятия Бастилии, другой - имени А.П.Чехова. А выйдя на берег, надевал он, строгий академический ученый, белую рубашку, галстук, пиджак, принесенные с собою в аккуратно сложенном виде, менял кроссовки на ботинки и шел делать доклад на конференции по "Евгению Онегину". А вечером, сменив белую рубашку на тельняшку, сиживал на кухне, рассказывая бесконечные истории из своей и чужой жизни и терпеливо ожидая настоящей, правильно приготовленной разварной гречневой каши, которой был большой любитель. А для детей он сочинял на ходу, с невозмутимым лицом, и одна из таких историй, рассказанная моей дочери в пору ее раннего детства, была про двух братьев - один ел все больше конфетки, а другой - гречневую кашу, и вот поехали они в Индию на соревнования по поднятию штанги, и правильны! й брат, конечно, победил, а неправильный был посрамлен и потом тоже, конечно, перешел на гречневую кашу.

Он никогда не упускал возможности посидеть-поговорить, и чтобы было первое, второе и компот, а лучше вермут, но можно и другое, и как неправы те, кто считает, что пить надо по восходящей и не смешивая. Они, говорил он, лишают себя разнообразия и радости жизни. Только радость общения я от него и помню. Его ничто не раздражало, он был в согласии с людьми и в согласии с миром, который был ему весь открыт и весь интересен. Он знал каждое дерево и каждую птичку, был настоящим другом кошек и собак, хорошо разбирался в почвах, в верблюдоводстве, например, и в китоводстве, во всех, кажется, естественных науках и во всех гуманитарных, и в различных технологиях, и только у него можно было надежно выяснить, стоит ли изолировать печную трубу алебастром. Он очень интересовался, правильно ли я строю дачный дом, научил меня положить под крышу тридцатку на ребро - получилось хорош! о.

Кто был на даче у Александра Павловича, тот имел возм! ожность не только в нем самом что-то главное понять, но и вообще задуматься об отношениях человека с окружающим миром. Почти все там сделано своими руками и видно, как человек может менять жизненное пространство вокруг себя, внося в него красоту и порядок, культуру и интеллект. Он корчевал пни и "наступал на болото" (это произносилось со вкусом, с гордостью), выращивал идеальный газон, ограждая его специальным бордюрным камнем, строил забор из валунов, возя их на велосипедном багажнике с окрестных карьеров. При помощи каких-то египетских подъемных механизмов валуны эти подымались на нужную высоту, сажались на раствор, и за лето стена увеличивалась метра на два. Я ахнула, когда увидела, в каком стройном и красивом порядке содержались инструменты в его сарайчике - в таком же красивом порядке выстроены цитаты в его последнем печатном тексте. А зимой - день рождения традиционно справлялся на любимой даче - он выдавал нам гостевые валенки и вел всех в двадцатиградусный мороз в ! лес, сетуя, что лес не чистят и вот он погибает, и надо собраться всем поселком и почистить, а то зарастет.

О последнем его тексте я хочу сказать особо, и не только как составитель "Пушкинского сборника" и заказчик материала. Речь идет о его статье "К проблеме тотального комментария "Евгения Онегина"" - по ней мы можем судить о том, каков был его грандиозный исследовательский замысел, как он мог быть осуществлен и чего мы лишились. Не могу отказать себе в потребности привести начало этого текста:

Окружающий нас эмпирический мир физически непрерывен, и непрерывность эта абсолютна: человеку в его неспекулятивном бытии (и не связанном с такими феноменами, как частицы, античастицы) не дано пространства, свободного от какой-либо материальности.

Но для сознания эмпирический мир гетерогенен и отдельностен. Только так человек получает возможность сызмальства ориентироваться в нем, лишь умозрительным усилием! устанавливая субстанциальную общность классов вещей и их иера! рхию. От ношения взаимопомощи, биологического симбиоза и прочие экологические связи не нарушают мировой гетерогенности. Лишайник, растущий на камне, остается лишайником, а камень - камнем. Чем активней использует лишайник свое "подножие", тем больше он становится растением и тем сильнее разнится с камнем. Можно возразить, что органические тела рано или поздно превратятся в органический перегной. Но пока они внешне-морфологически самостоятельны, для обыденного сознания они гетерогенны.

Наука давно привыкла видеть все вещи в их связях. Субстанция блюда не может быть описана биологически и гастрологически без самых дальних звеньев цепи: солнце - почва - трава - вода - барашек - шашлык.

Предметы же мира художественного изначально гомогенны: все вещи литературного произведения независимо от их мыслимого материального качествования подчинены общим для всех их законам и выражают некое единое начало. Однако литературоведческие описания художественных текст! ов по аналогии с эмпирическим миром обычно работают с дискретными единицами: герой - мотив - сюжет - реалии - слово и т.п. "Постатейное" рассмотрение этих проблем не изучает все элементы вместе, в их естественной взаимосвязи в процессе поступательного движения текста. Такое изучение может быть осуществлено только в медленном невыборочном его чтении-анализе.

Больше всего в таком комментированном чтении нуждается "Евгений Онегин" - чтении сплошном, без пропусков, слово за словом, стих за стихом, строфа за строфой.

Мы не должны обольщать себя мыслью, что наши представления совпадают с читательскими времени Пушкина - даже о самых простых вещах, например, о санках в I главе. Чтобы восполнить это хотя бы частично, необходимо, как и в научном описании, разрешить цепь вопросов, в данном случае упряжно-экипажных. Чем санки, на которых едет Онегин к Талону, отличаются от деревенских? Велики ли? Где на них обычно ездили? Открытые они или з! акрытые? Сколько лошадей? Какова запряжка? Русская? Немецкая (! без дуги )? С постромками или оглобельная? Какое место эти санки занимают в экипажной иерархии? Почему на бал Онегин едет уже "в ямской карете"?

Я пишу и выписываю все это по горячим следам его гибели, в ушах звучит его голос, и в этих вопросах я слышу его всегдашний неутолимый интерес к подробностям окружающего мира и его пристальное внимание к деталям художественного текста. Два эти интереса имеют общий корень в глубине его личности. На одной из презентаций романа Александр Павлович рассказал, что формирующее впечатление произвел на него когда-то список жизненно необходимых вещей, спасенных Робинзоном Крузо с затонувшего корабля. Здесь - истоки его филологических пристрастий (вспомним работы о предметном мире и роли детали в творчестве Чехова), здесь же - истоки его романа, в котором сохраненная материальная культура возведена в ранг высшей духовной ценности.

О тотальном комментарии к "Евгению Онегину" Александр Павлович много говорил в последние! годы, делал блестящие доклады и читал увлекательные лекции студентам. Мне кажется, это был его любимый замысел, в котором соединился его интерес к материальному миру в литературе с лингво-стилистическим анализом текста в плане "структурного взаимодействия словесных единиц". Любимый ученик В.В.Виноградова, он был, пожалуй, единственным из живущих ныне филологов, кто мог бы осуществить такой анализ. Мы говорили с ним о том, как бы хорошо было ему перейти в нашу жалкую пушкинскую группу ИМЛИ и в порядке плановой работы сидеть и писать этот бесконечный тотальный комментарий, получая за него нищенское академическое пособие. Но и это казалось тогда нереальным. И вот он ушел, а с ним ушли его замыслы, его возможности, его уникальные исследовательские подходы, его колоссальная переполненная память, его яркая личность, его особый физический облик - все обрушилось внезапно и дико, и, оглянувшись вокруг, я с ужасом вижу, что почти не остается больших людей из того старшего ! поколения русских филологов, с которым связала меня жизнь.

О чем эта колонка? О страхе, о странностях обмена, о сексе, об антиамериканизме, о любви.

Тема:

Американский профессор-юрист Эрик Миллер прочитал недавно в Интернете историю об американских же солдатках, служащих в Ираке. Эти солдатки, то ли от нечего делать, то ли по причине жаркого климата, не знаю, фотографировали друг друга в более или менее обнаженном виде и отправляли свои фотографии на портал с красноречивым именем "NowThatsFuckedUp.com".

Упомянутый портал, действующий на основании либерального нидерландского права, вообще-то и был создан для обмена фотографическими изображениями голых людей женского пола, как правило биографически близких мужчинам - посетителям сайта. За это отправитель получал право в течение 90 дней наслаждаться созерцанием чужих знакомых голых людей женского пола. За пассивное же участие в этом удивительном проекте его хозяин, жительствующий во Флориде Крис Вильсон, взимал с любителей поглядеть на чужих жен и подруг в натуральном виде умеренную мз! ду в размере 10 долларов за те же три месяца. И все были довольны (насчет людей женского пола утверждать определенно не берусь).

При этом около трети подписчиков, а, по словам Вильсона, это более 50 тысяч человек, служили в экспедиционных частях американской армии.

В октябре прошлого года информационные агентства сообщили о необычном почине американских женских военнослужащих. Небольшой скандал, который разгорелся после этих публикаций, закончился просто: Пентагон, по словам его представителя, заблокировал доступ к сайту для расквартированных в Ираке частей.

Профессор Миллер, наверное, решил проверить, как обстоят дела с блокировкой и не нашли ли ловкие солдатки способов обойти ведомственные брандмауеры. Представляю, каково было удивление профессора, когда он обнаружил, что хитроумный Вильсон по-прежнему публикует фотографии, присланные из "горячих точек". Однако теперь это были уже не изображения крепких девиц, прикрывающих причинные места авто! матическим оружием.

Как объяснил впоследствии Вильсон, г! руппа во еннослужащих, желая получить доступ к сайту, никак не могла этого сделать, поскольку их кредитки были зарегистрированы, по словам Криса, в "каком-то там Чуркистане", с которым никакие кредитные компании не хотели иметь дела. И тогда хозяин сайта предложил военным сделку: просмотр чужих голых подруг в обмен на любые фотографии, сделанные в Ираке или Афганистане. При этом одну секцию, изображающую трупы поверженных врагов, Вильсон сделал открытой для бесплатного просмотра: так ее и обнаружил профессор Миллер, написавший об интересном начинании флоридского порнодилера в своем блоге и поставивший вопрос о соответствии этого проекта Женевской конвенции. (Надо отметить, что еще раньше на открытый раздел NowThatsFuckedUp.com обратили внимание итальянские СМИ, на которые вскоре сослалась другая американская блоггерша - Хелена Коббан.)

Поскольку сейчас сайт Вильсона находится в глубокой коме, читатель вынужден поверить мне на слово: впечатление, которое производил это! т раздел, трудно описать. Дело даже не в самих фотографиях (на любом антивоенном сайте вы найдете картинки пострашнее, да и вообще кого сейчас удивят изображения растерзанных тел, оторванных членов и сгоревших заживо людей?). И не только в циничных подписях, которыми фотографии сопровождались (обнаженный взрывом женский труп, у которого оторваны одна нога и верхняя часть туловища, заголовок: "Don't FUCK with the U.S. Army").

Дело в контексте. И в странностях обмена.

Источники:
http://www.isthatlegal.org/archives/2005/09/the_next_abu_gh.html
http://www.isthatlegal.org/archives/2005/09/the_corpsesforp.html
http://www.ojr.o! rg/ojr/stories/050920glaser/
http://blogs.washingtonpost.com/worldopinionroundup/2005/09/online_media_br.html
http://www.eastbayexpress.com/Issues/2005-09-21/news/news.html 

Вариации:

Когда я был подростком, я был турист и ходил в походы со сверстниками.

Мы покорили, например, однажды гору Говерла.

Ну, или почти покорили: там начался снегопад, и инструкторы завернули нас уже на подходе к вершине, и мы спустились вниз, на базу, и стали там пить фруктовое вино в фанерных комнатах, пропахших штормовками, и играть в "дурака" с другими юными туристами, в том числе с москвичами, у которых была гитара, и мы им спели песню "Дыкая жизнь", а они нам песню про то, ч! то "лица стерты и краски тусклы", а наши девочки тем временем пошли дружить с какими-то волейболистами, кажется, харьковскими, и Стас Красицкий сказал, что надо пойти и подраться с волейболистами, но Миша Зайченко так напился вина, что потерялся, и мы пошли его искать на речку, где под мостом плыли декадентские листья, становилось холодно, вечерело, москвичи сказали, что им пора, забрали гитару и ушли к себе в корпус, а мы вернулись в свой, и там Зайченко, гад, дрых на койке, а проснувшись, сказал, что это как раз мы напились и его не заметили, и тогда мы с Серым пошли опять на улицу, там уже наступила ночь, горели большие карпатские звезды, и наш любимый инструктор Костя-карлик сидел на скамейке и одиноко курил, как какой-нибудь герой Хемингуэя, а у девочек горел свет.

И Серый сказал, что любит Таню М., а я спросил: а она? А Серый сплюнул и сказал мрачно, что это ему, это самое, все равно.

Я не знаю, зачем мне Серый сказал это. Мы не дружили с ним, ма! ло того, не симпатизировали друг другу. Серый был человек исте! рических страстей, не подсвеченных рефлексией, но подкрепленных какой-то природной изворотливостью. Миша Зайченко, впрочем, формулировал проще: "Хитрожопый псих". Думаю, Серый просто догадывался, что мне самому нравилась Таня М.

Серый покорял Таню М. весь этот август, проведенный на веселой, кривой и зеленой закарпатской земле. Таня М. была смуглая брюнетка миниатюрного телосложения, она много о себе воображала, читала книжку "Сага о Форсайтах" и на шее носила украшение в виде серебряной рыбки. Глаза у Тани были зеленые, запястья - тонкие, и она все время поправляла челку. Таня была смешлива, но скрывала это. И еще она очень боялась огромных карпатских улиток, которые в изобилии водились в тех местах. Больше я ничего о ней не помню.

Покорение Тани Серым проходило в три этапа. На первом этапе все было как обычно: попытки уединения вдвоем, многозначительные взгляды, приглашения на танец, мелкие любезности. Все это не производило на Таню особого впечатле! ния, на белый танец сама она Серого не пригласила ни разу, любезности принимала с равнодушной вежливостью, а взгляды и попытки игнорировала.

Тогда Серый приступил к романтико-героическому этапу покорения Тани. Сперва он при всех надерзил начальнику лагеря, за что был оставлен на базе на время бессмертной эпопеи покорения гор Хомяк и Синяк. Потом нагло украл в сувенирном магазине в Ясинях какие-то умопомрачительные бусы и презентовал их возлюбленной. Наконец, однажды вечером Серый просто исчез из лагеря. Наутро начальство подняло тревогу, и Костя-карлик отправился уже было в ближайшее отделение милиции и на телеграф, но тут, как в кино, к лагерю подкатил мотоцикл с коляской, за руль которого крепко держался очень пьяный молодой человек из местных. В коляске располагался Серый, что интересно, совершенно трезвый и прижимавший к животу молодую пастушью собаку. Серый выгрузился из коляски, собака выпрыгнула следом, мотоциклист развернулся и, не говоря ни слова, ударил по ! газам и скрылся за поворотом дороги. На расспросы Серый отвеча! ть отказ ался, а собаку представил как Рекса.

Начальник лагеря хотел уже отправить Серого домой, но Костя-карлик, переговорив с Серым с глазу на глаз, убедил начальника пожалеть балбеса. Рекса тоже оставили: пристроили к какой-то тетке из ресторана в Яблуницах. Следствием данных, как можно было догадаться, Косте-карлику обещаний стала невозможность дальнейшей эскалации мрачных подвигов во имя возлюбленной. Надо сказать, что кое-чего Серый добился: Таня уже не так безразлично глядела на него, бусы приняла (хотя и продолжала носить на шее рыбку). Но решительная минута все не наступала.

Что, кстати, означала эта решительная минута, мы, дети развитого социализма, толком не знали. Дальше объятий и поцелуев дело в нашем воображении не шло; подозреваю, что и Серый, несмотря на цинические речи по этому поводу, был, в сущности, таким же, как мы, невинным отроком во Вселенной секса.

Так или иначе Серый задумал последний приступ. Окончательное покорение Тани М. было назначено! на закрытие смены, когда все прощаются, пьют вино почти что на глазах у инструкторов и гуляют до рассвета. Со своим планом Серый познакомил меня и Стаса Красицкого. План заключался в том, что, отправившись вдвоем с Таней М. встречать рассвет на Лысую горку, Серый добьется решительной минуты. "А если она не того?" - спросил Стас. "Тогда, - мрачно ответил Серый, - я возьму, это самое, улитку и скажу, что съем ее".

Так Серый, возможно, и покорил Таню М.

Ну, или почти покорил: подробностей и деталей никто не знает, я провел ночь в другой компании, и мы встречали рассвет с Мариной Д., а наутро смена кончилась, мы доехали до Ивано-Франковска, погрузились в поезд и отправились на встречу с алгеброй, геометрией, Т-РНК и автоматом Калашникова модернизированным, а что там дальше было у Серого и Тани М. и было ли что, я не знаю, мы потом не встречались никогда.

О чем эта колонка? О страхе, о странностях обмена, о сексе, об антиамериканизме, о люб! ви.

Коммен тарии:

Даша Тремолова

Про первое - то есть про фотографии. Есть прекрасная книга "The Men Who Stare At Goats". Это книга про PsyOps, в ней много удивительной байды, но и не менее удивительной фактологии. Одна из глав касается знаменитых фотографий в иракской тюрьме - тех самых, you know, с девочкой сержантом и т.д. Так вот, автор развивает и даже некоторым образом пытается доказать, что все это было разработанной самими американцами психологической диверсией: "Бойтесь наших тюрем, ведите себя хорошо".

Это так, к слову о страхе, о странностях обмена, о сексе, об антиамериканизме. И о любви, наверное.

Макс Фрай

Когда наш восьмой класс возили на автобусную экскурсию в Прикарпатье, экскурсовод, веселый дядька с длинными ! висячими усами, научил нас очень длинному, переиначенному варианту украинской песни "Пiдманула, пiдвела". Некоторые куплеты были неприличные, что привело нас практически в экстаз; сердца наши были отданы веселому экскурсоводу, потому что, согласитесь, не каждый день встречаются в жизни подростка взрослые дядьки, готовые обучить новым и увлекательным неприличным стихам. Был в песне и куплет про гору Говерлу (к сожалению, приличный):

Ти казала - на Говерлi,
та й мене туди поперло.
Я залiз, тебе нiма,
пiдманула, пiдвела.

Но я не о том.

Все тот же веселый дядька экскурсовод, когда мы проезжали одно большое село по дороге, что ли, в Черновцы, велел водителю остановиться возле ничем на первый взгляд не примечательной хаты и рассказал следующее.

В прикарпатских селах, оказывается, есть традиция: если в доме живет девушка-невеста, над входной дверью вешают букет цветов. А если в дом! е есть жених, вешают кукурузный початок.

Мы похихикали, ! по досто инству оценив бесхитростный символизм поселян. Но и только. Зачем было останавливать автобус, мы пока не понимали.

- Так вот, дети, - сказал экскурсовод. - Я двадцать пять лет вожу экскурсии через это село. И все эти годы над дверью этой хаты висят три кукурузных початка. Смотрите!

Мы пригляделись. Кукурузные початки были темные и ветхие, как лоскуты мумии, выставлявшиеся минувшим летом в нашем археологическом музее.

И мы поехали дальше, обогащенные житейским опытом.

Это, наверное, самая печальная история о сексе, которую я знаю. Хотя в ней нет ничего о войне, антиамериканизме и страхе. В ней даже о любви нет ни слова, зато о любви было в песне про Говерлу, а значит, все не так плохо, как хотелось бы.

Анна Оршанская

Первые вынесенные на публику романтические отношения начали появляться у нас классе в седьмом - годом, а то и двумя позже первых эротических, что характерно. Особенно будоражили класс два отчаянных романа - Се! режа А. провел ночь на коврике под дверью квартиры Вероники Т., а Тоомас К. бритвенным лезвием написал на предплечье (ну не вырезал же, не забор, чай) имя Дианы У. Последний случай вызвал широкий общественный резонанс и разбирался учителями с привлечением родителей. Задержавшись в школе дольше необходимого по каким-то своим важным подростковым делам, я нечаянно оказалась свидетелем финала драмы. Из дверей кабинета нашего классного руководителя вышли Тоомас и его отец - высокий седовласый мужчина необычайно аристократической наружности. Отец говорил Тоомасу: "Нет, но как ты мог, как ты посмел так оскорбить девочку!"

Война и секс, любовь и смерть очень прочно связаны в нашем сознании. Мужские особи сражаются за право обладания, любая победа и любое поражение могут быть описаны в терминах из области сексуальных отношений - и чаще всего именно в них и описываются. С другой стороны, ужасы войны, стресс и страх смерти приводят человека к пику осно! вного инстинкта - там, где сеется смерть, должно быть заронено! и семя жизни. К тому ж стоит заметить: и на войне, и в межполовых отношениях проявляется как высшая нравственность (она же непопулярная нынче духовность), так и окончательная наинижайшая мерзость. Так что, пожалуй, "горячим" фотографиям с мест военных действий на порнографическом портале - самое место.

Если же говорить о впечатлении, которое они там производят... Мне видится в этом некоторое смещение ценностей: в самом деле, если в нас уже не вызывает живого ужаса само существование обстоятельств, при которых возможно делать такие фотографии (я говорю не о том, что у солдат надо отнимать фотоаппараты, разумеется), странно, по-моему, чересчур ужасаться тому, где потом эти снимки публикуются. Равноценный обмен: солдатам не хватает голых женщин, благополучным обывателям - сильных впечатлений. Война и секс, любовь и смерть - круговращение адреналина в природе.

Обсудить тему, вариации или комментарии || Ознакомиться с чужими комментариями

Навскидку даже невозможно сказать, кто хуже: отъявленные прагматики, прогрессивные либералы или борцы за сохранение национальной культуры.

"Кто не знает, куда плыть, для того не бывает попутного ветра"
(Эпикур)

Череда скандалов, связанных с нынешним министром культуры Александром Соколовым, не только перевозбудила культурную общественность, но и обнажила антиномичность понятия "культура", а заодно и двусмысленность роли и даже названия такого учреждения, как Министерство культуры, взаимоотношения которого с культурой слишком уж напоминает позиционирование оруэлловского "Министерства правды" по отношению к истине.

Культура как "наше все"

Любой, кто обратится к энциклопедическим словарям, может сам убедиться в том, что под культурой принято понимать некую совокупность материальных и духовных ценностей, жизненных представлений, образцов поведения, норм, способов и приемов человеческой деятельности, отражающих определенный уровень исторического развития общества и передаваемых последующим поколениям.

При таком! подходе в качестве главной цели Министерства культуры следует назвать создание условий для сохранения и развития культуры. А конкретизирована эта цель должна быть в неком перечне задач, охватывающих все ценностно ориентированные стороны жизни общества.

А поскольку вне так или иначе понимаемых или формулированных ценностей и мотивов не происходит ничего, культура - в гармонически развивающемся обществе - должна уметь давать ответ даже на такие вполне прагматичные вопросы, как цели развития, и раскрывать смысл государственной политики в сфере науки, производства, образования, демографии и пр.

Т.е. в известном смысле, можно сказать, что культура - это "наше все".

И совершенно непонятно, как можно отдавать это все на откуп какого-то министерства, единственной признанной всеми функцией которого является распределение средств, выделяемых госбюджетом на культуру.

Споры, в которых не рождается истина

Меркантилизм, пришедший на ! смену идеологической ограниченности советского времени, предст! авляет с обой не менее жесткую идеологию, отсекающую от финансовых источников все, что неспособно приносить прибыль или продвигать эту новую идеологию.

Ведь даже программа сохранения и восстановления памятников архитектуры вылилась в "евроремонт Святой Руси", чтобы ее было сподручнее "продавать" туристам. Плодотворные контакты прошлого министра культуры с Союзом театральных деятелей работали на поддержание театральных коллективов, способных зарабатывать деньги, в то время как в стране проводились реформы, уже обернувшиеся закрытием "нерентабельных" библиотек в регионах.

С другой стороны, в стране до сих пор сохранились так называемые поборники "настоящей культуры", живущие своей жизнью в рамках творческих союзов и группирующиеся вокруг "толстых журналов", которые читает литературная тусовка. Причем о ее существовании публика узнает только в связи с "конфликтами хозяйствующих субъектов" или политико-идеологическими склоками.

И приходится признать, что навскидку даже невозможно сказать, кто хуже: отъявленные прагматики, прогрессивные либералы или борцы за сохранение национальной культуры. Во всяком случае, в ходе дискуссии, спровоцированной невнятными "боданиями" Александра Соколова с правительством и бывшим министром Михаилом Швыдким, и те, и другие, и третьи показали свою предвзятость и, как это ни прискорбно, культурную ограниченность.

Насилие прагматиков

Привыкшие к системному мышлению прагматики в лице Высшей школы экономики и Фонда "Прагматика культуры" (сами признались) достаточно внятно сформулировали свои предложения в документе "Как рационально потратить деньги на культуру?" и даже сами выделили основные тезисы:

1. "Развитие низовой культурной активности граждан РФ" (слово "низовая" говорит само за себя) подраз! умевает перевод населения на самообслуживание: "создан! ие и умн ожение самодеятельных организаций, работающих для души и от души и не предполагающих извлечение прибыли из культурной активности", что и обеспечивает их "экономическую устойчивость".

2. "Модернизация базовой инфраструктуры" включает в себя "подготовку профессиональных менеджеров в области культуры", "наработку аналитики по современным экономике, маркетингу и менеджменту в культуре, в особенности в ее рыночных профитных сегментах", "создание научной школы в области экономики культуры" (с базовым центром в ВШЭ - добавим от себя).

3. "Модернизация институциональной среды", нацеленная на выработку "правил функционирования культуры, сшитых с правилами рынка", что должно "побудить агентов (чиновников, деятелей местного самоуправления, мастеров и деятелей искусств, продюсеров, предпринимателей, экспертов, потребителей) к социально желат! ельным, конструктивным реакциям".

Заметим, что насчет "побуждения чиновников" к "конструктивных реакциям" - это какая-то неуместная наивность, а вот заявка на "выработку правил функционирования культуры" - это действительно круто, особенно если учесть, что культура - это "наше все", а стремление "сшить" это "все" с рынком, расцветающим махровым цветом, не только напоминает групповое насилие, но и наводит на размышления о несовместимости меркантилизма и традиционной российской культуры.

Пошлость либералов

Президент "Дягилевъ Центра", Русской школы PR, ректор Независимого института политических технологий, Кавалер Орденов Петра Великого и Меценат столетия, Юрий Любашевский, признавая, что "объективных противоречий полно", все же предпочитает не углубляться в эти "объективные дебри" и интерпре! тирует проблему как административную склоку: "С! околова не устраивает распределение полномочий между министерством и агентством. Сегодня полномочия министра несколько урезаны. Главная причина состоит в том, что Соколов и Швыдкой "не подружились".

Ему вторит руководитель департамента политического консультирования Центра коммуникативных технологий "PRОПАГАНДА" Михаил Виноградов, тоже признающий наличие "целого ряда противоречий": "Первый блок причин носит аппаратный характер: конфликт усиливался в силу личной неприязни двух руководителей: Второй блок причин - внутриправительственный. Белый дом не способен урегулировать: споры между отдельными ведомствами". И третий блок - "имиджевое противостояние" между теми же Соколовым и Швыдким.

Вот и все проблемы культуры.

Корыстное ретроградство традиционалистов

Защитники традиционной культуры - писатели, поэты, худож! ники, руководители творческих союзов и пр. - отнеслись к "наболевшим проблемам отечественной культуры" наиболее серьезно и размышляли о них в редакции "Литературной газеты".

В ходе обсуждения было сказано много правильных слов о духовности и насилии над менталитетом русского народа, о "трагедии современной культуры, которая заключается в том, что пришли люди, которые не знают и не чувствуют традиций" (поэт Андрей Дементьев), и о "надежде на нравственность и совестливость, которыми всегда отличались деятели русской культуры и искусства" (председатель Союза художников России Валентин Сидоров).

Еще сетовали на засилье либералов, калечащих юные души и не допускающих настоящую культурную элиту к дележу "финансового пирога".

Что касается конкретных мер по спасению культуры, то было предложено:

- "уч! редить комитет сопротивления духовному обнищанию, куда приглас! ить дума ющих, авторитетных, уважаемых людей, который бы собирался постоянно, издавал бы свои материалы" (писатель Анатолий Салуцкий).

- "создать отдельный департамент по литературе, потому что она настолько сейчас отброшена от забот государства" (секретарь правления Союза писателей России Николай Переяслов).

И еще одна цитата, чтобы было легче представить себе, какую линию должны будут гнуть все эти комитеты и департаменты: "в искусстве никакого авангарда не было, не будет и не может быть" (народный художник России Игорь Обросов).

Одиночество министра

В общем, министру культуры можно посочувствовать: за "своего" его признали только воинствующие ретрограды, а прагматики, либералы и аффилированные с ними СМИ со злорадством освистали попытки Соколова осмыслить задачи вверенного ему ведомства несколько шире, нежели это делал его предшественник.

И на фоне этой вакханалии становится совершенно непоня! тно, что происходит: то ли Соколов действительно такой "тупой", что и впрямь не может написать внятную концепцию и план работ, то ли его просто "кошмарят" как "чужака" и "ставленника питерских", которые, возможно, хотят сами "пилить" культурные деньги, то ли его "мочат" как пытающегося остановить "прогресс" ретрограда или как идеалиста-интеллигента, вышедшего на бой с чиновниками.

В поддержку последнего мнения косвенно свидетельствуют замечания некоторых экспертов, переводящих стрелки на Минэкономразвития. Проанализировав документы, положенные в основу бюджетной реформы, заместитель директора Института искусствознания Александр Рубинштейн заключил:

"Правительственные реформы сводятся к стремлению власти взять на себя как можно меньше бюджетных обязательств и предоставить себе как можно больше свобод! ы в использовании бюджетных средств: а культура рассматрива! ется как ненужная нагрузка на бюджет".

В общем, картина выглядит достаточно запутанной. Ясно только одно: Александр Соколов не сумел или не захотел донести свои идеи до людей, и публикация его статьи со страшным названием "Актуализация сферы культуры и массовых коммуникаций как важнейшего элемента стратегии социально-экономического развития" в никому не известном журнале "Государственная служба" (? 4, 2005) ничего не меняет.

Нам всем остается только поверить на слово "Литературной газете", сообщившей, что статья Соколова содержит тезисы его доклада, подготовленного к заседанию правительства, и недоумевать, почему эту судьбоносную статью невозможно найти в Интернете и почему тезисы Соколова не выложены, скажем, на сайте Министерства культуры и массовых коммуникаций или не опубликованы в той же "Литературной газете".

Как справедливо отметил глав! ный редактор журнала "Искусство кино" Даниил Дондурей, "культурная стратегия не стала предметом серьезного публичного разговора", а "содержательная часть конфликта [между Соколовым и Швыдким] была насильственным образом подавлена".

"Казус Соколова"

В общем, культурная общественность жаждет открытой дискуссии, а Александр Соколов молчит, и это выглядит достаточно подозрительно. Ведь невозможно поверить, что министр федерального уровня вообще не может прорваться в СМИ.

Легче представить, что от общества специально скрывают такую важную вещь, как культурная политика государства, и это наводит на мысль, что собственно культура никого на самом деле не волнует и все сводится к тому, "как рационально потратить культурные деньги", т.е. кому их отдать и как потом сподручнее "распилить".

Столь же подозрительным является и то, что Соколов даже не попытался прекратить разрушение нас! ледия "тяжелого советского прошлого" - системы библи! отек, кл убов и прочих "низовых" (термин ВШЭ) структур, не взбунтовался против передачи этих объектов под контроль местных органов власти, открыв дорогу для административного произвола.

И еще: хочется поинтересоваться у господина Соколова, почему он не хочет взять на вооружение принцип, положенный в основу реформы образования: "необходимый минимум для всех - за счет государственного бюджета, а все остальное - за живые деньги тех, кто готов платить". Ведь правительство поддержало концепцию Минобраза на "ура".

Дальше дело за малым - определить этот "необходимый минимум" для рядовых граждан, а амбициозные проекты объявить - следуя примеру министра науки и образования господина Фурсенко - "дополнительными культурными услугами" и отдать на откуп меценатам, которым будет лестно прославить свое имя спонсорством таких замечательных дел, как ремонт Большого и Мариинского театров.

(В 2006 году на культуру выделено 50 млрд. руб! . (это около 1,8 млрд. долларов), из них 62%, т.е. 31 млрд. рублей (или примерно 1,1 млрд. долларов) предназначены на ремонт Большого и Мариинского театров. Что остается для всех прочих, можно легко посчитать: 1,8 - 1,1 = 0,7 млрд. или 700 млн. долларов.)

Заметим, что при таком подходе культурный бюджет сразу увеличится в два с половиной раза, что позволит улучшить финансирование "объектов низовой культуры". А министр сможет тем временем заняться формированием инструментов влияния на политику в сфере кинопроката и верстку телевизионной сетки, а также пропагандой классической музыки, которую давно пора "выпустить" из помпезных концертных залов, введя, например, льготы для тех кафе и клубов, которые хотя бы днем или, скажем, два раза в неделю "крутили бы" в своих залах классику, а не попсу.

Еще неплохо бы было потратить часть средств на решение проблемы авторских прав - с тем, чтобы вместо стенаний о падении культурного уровня поддерж! ать попытки электронных Интернет-библиотек "сеять разумно! е, добро е, вечное" среди "поколения NEXT".

В общем, фронт работ для Минкульта обеспечен, и предложенный подход вполне может получить поддержку общества, независимо от того, что будут говорить обиженные деятели культуры и поднаторевшие в аппаратных играх чиновники. Но такое решение равнозначно объявлению войны чиновникам и дельцам от искусства, а к такому развитию событий Александр Соколов, судя по всему, не готов.