Политика в Русском Журнале

Восприятие советского прошлого как безвременья, "распада связи времен", отказ от чувства ответственности за него позволило российским демократам почувствовать себя вправе начать создавать с нуля "новую Россию", как если бы советское прошлое кануло в небытие.

Общество преступников или "народ-победитель"?

Пейзаж нашей истории и памяти покрыт "белыми пятнами". Мы так привыкли к этому выражению, что давно не задумываемся над его значением. И все-таки что это за "пятна", действительно ли они "белые" и что они скрывают?

"Белые пятна" - словосочетание, от которого веет романтикой дальних странствий и оптимизмом героических первопроходцев, - прижилось в нашей публицистике: у нас так принято называть массовые убийства, преступления против человечества. "Белые пятна" скрывают материк советского прошлого, имя которому - ГУЛАГ. Что говорит об обществе и об отношении к истории тот факт, что такие "пятна" считаются "белыми"?

В нынешней России вопрос о том, как преступления советской власти, размах которых был бы невозможен без соучастия всего общества, влияют на настоящее и будущее этой страны, не вызывает бурных общественных диску! ссий и политических разногласий. Мысль о нашей ответственности за прошлое и нашей исторической вине не звучит с телеэкранов и не выплескивается на первые полосы газет. Об этом не говорят политики, не спорят интеллектуалы. Иными словами, прошлое всерьез не интересует никого: из памяти о советском времени изгнана политика, и в этом - важная черта уникального российского отношения к своей страшной и позорной истории.

Разительный контраст с нашим неполитизированным отношением к советскому прошлому проступает особенно отчетливо при сравнении с европейскими странами. Нацизм был признан преступным режимом. Был принят целый ряд политических мер, которые способствовали "денацификации" Германии. В сегодняшней Европе, где трудная "проработка прошлого" прошла разные этапы и потребовала длительного общественного внимания, вопрос об исторической вине и ответственности за фашизм, Холокост, Третий рейх, Виши - это важная политическая тема, находящая свое выражение! как в процессах над виновными в преступлениях против человече! ства, та к и в публичных дебатах, острота которых ничуть не уменьшается по мере того, как уходят из жизни современники событий.

Несмотря на многие миллионы жертв советского строя, коммунистическая партия так и не была признана преступной организацией, советская власть - преступным режимом, а революция 1991 года не только не привела к процессам над палачами, но не смогла даже недвусмысленно осудить их преступления.

Как удалось достичь столь единодушного "национального примирения"? Может быть, причина, по которой у пострадавших от советских репрессий не возникло особого самосознания, в том, что, в отличие от подвергнутых геноциду народов, у жертв советских репрессий отсутствовало ощущение обреченности, неизбежности: а вдруг меня не коснется, а вдруг трагедия деда, отца, брата обойдет меня стороной? Конечно, репрессии против "врагов народа и членов их семей" были эффективным инструментом уничтожения особого самосознания жертв. Слишком опасной была память ! о ГУЛАГе, слишком силен был страх, передаваемый в семье. Мы стремились растворить, задушить то, что было страшно воспринимать иначе, чем личную трагедию, подменить ее для себя и для детей официальной разрешенной историей - историей, ничего общего не имевшей с семейным прошлым. Мы стремились вернуться к "нормальной жизни" и обеспечить ее детям любой ценой. Поэтому из нас не выросло борцов, и поэтому мы не можем не ощущать своей доли ответственности.

Геноцид против еврейского народа и преступления немцев против человечества во Второй мировой войне заставили выдающегося немецкого историка Р.Козеллека задаться вопросом о том, не являются ли немцы "нацией преступников". Не пора ли нам найти в себе силы признать свою ответственность и вину, разорвать тенета беспамятства и молчания, продолжающие делать нас сообщниками преступного режима?

Попробуем задуматься о причинах российского беспамятства и о его последствиях, о том, почему в России не возникло! интеллектуальной или политической силы, способной противостоя! ть истор ической амнезии. В поисках ответа на этот вопрос невозможно пройти мимо идеологии российской демократической интеллигенции - идеализации Запада, крайне популярной в обществе в конце 80-х - начале 90-х гг. Идеализируемая западная демократия превратилась тогда в образ желанного будущего и приобрела силу нового социального проекта, создавая выход из исторического тупика, в который завел общество социализм. Российским западникам конца 80-х - начала 90-х гг. казалось, что условием превращения Запада с его демократией, рынком, свободами, правами, но также и с моральными и эстетическими достоинствами в российское будущее является возвращение "на магистральный путь мировой истории", "в человечество", что позволит поскорее "оставить в прошлом все то, что делало Россию культурным гетто". Восприятие советского прошлого как безвременья, "распада связи времен", отказ от чувства ответственности за него позволило российским демократам почувствовать с! ебя вправе начать создавать с нуля "новую Россию", как если бы советское прошлое кануло в небытие.

Главным гарантом прибытия России в счастливое настоящее Запада была вера в прогресс: без уверенности в том, что все общества проходят один и тот же путь, ведущий в светлое будущее, путешествие в Запад становилось весьма проблематичным. Для того чтобы открыть дорогу России в Запад, советское прошлое должно было исчезнуть в пучине забвения, ибо сам факт его существования разрушал веру в прогресс. Именно Аушвиц и ГУЛАГ в 70-е гг. подорвали прогрессистскую уверенность западной мысли в будущем, поместив на горизонте грядущего вместо радужных надежд зияющую катастрофу. Память о советском прошлом должна была сгинуть в недрах западнических иллюзий, чтобы обеспечить россиянам - пусть ненадолго - уверенность в наступлении в России лучезарного западного завтра.

В результате осуждение сталинизма оказалось краткосрочной политической акцией, полностью подчиненной полит! ической конъюнктуре конца 1980-х гг. За ним не последовало общ! ественны х дебатов, способных призвать каждого из нас задуматься о своей собственной - личной и семейной - связи с самым кровожадным режимом в истории человечества. Демократическая интеллигенция - "архитектор перестройки" - не стала лидером такого движения. Вызвав из небытия тени советского прошлого, российское общество равнодушно отвернулось от тяжкого наследства, предоставив "мертвым хоронить своих мертвецов". Стоит ли удивляться, что число желающих представить сталинизм достойным политическим ориентиром, а историю России - чередой славных побед великой державы, которой потомки могут только гордиться, растет с каждым днем?

В забвении советского прошлого и в искажении памяти о нем особую роль играет сталинский миф о войне, который, как показало празднование 60-летия Победы, живет и побеждает в нашем сознании. Согласно этому мифу, который историки часто называют "мифом основания" советского государства, война создала беспрецедентный и предельный оп! ыт страдания народа, став эталоном подлинности переживания в советской и постсоветской культуре.

Никто не станет преуменьшать значение пережитого в годы войны, но не следует забывать и о другом: миф о войне должен был противопоставить придуманную "мирную повседневность" реальным ужасам войны, и в этом состояла его важнейшая задача. Ибо можно ли представить как мирную повседневность красный террор Гражданской войны, открывшей, по словам Бродского, эру "непрерывного террора", гибель миллионов "раскулаченных" крестьян, голод на Украине, массовые репрессии Большого террора до и после Великой Отечественной войны, которая сама была важной вехой истории террора? Пожалуй, патриотическая борьба с врагом гораздо легче вписывалась в привычные представления о войне, чем советский мир - в представления о мире. "Мирные будни" ленинско-сталинских репрессий ретроспективно были противопоставлены реальности войны. Кто из нас, увидев кадры мирного! летнего утра в довоенном антураже на экране, мог хоть на мину! ту усомн иться в том, что это - фильм о войне? Но в скольких семьях ночью, накануне этого самого "мирного июньского утра", или в ночи предшествующих двадцати лет советской власти и последующих десяти не "фашисткие захватчики", а соотечественники арестовали, выслали, убили ни в чем не повинных людей? Великая Отечественная война вобрала в себя ожидания, которые кажутся несовместимыми с "мирной повседневностью" и создала возможность придать неоправданным страданиям миллионов характер осмысленной жертвы. Миф о войне канализировал в "войну" весь ужас и "внесистемность" "мирного советского времени", позволив, по словам Шостаковича, людям "скорбеть и плакать, когда хотели". Миф о войне был призван скрыть истинную причину трагедии, которую переживали люди под именем советской власти.

Ибо миф о войне возник как миф-заградитель ГУЛАГа. "Плавильный котел" мифа о войне был призван объединить разорванное терроро! м общество против общего врага и превратить сокрытие преступления в подлинную основу "новой общности людей - советского народа". Вражеское вторжение помогало легитимизировать террор - реальный внешний враг позволял задним числом оправдать репрессии, представив их как превентивную борьбу с агрессией.

Главная функция мифа о войне, которую он продолжает успешно выполнять и по сей день, - вселять в души наших соотечественников непоколебимую уверенность в том, что ГУЛАГ был всего лишь незначительным эпизодом, иногда досадно торчащим из-за могучей спины "воина-победителя". Победоносная война с фашизмом позволяет представить все советское прошлое как славный период российской имперской истории. Миф о войне мешает понять, что война - лишь элемент истории ГУЛАГа, неотъемлемая часть этой истории. Он мешает задуматься о том, почему применительно к Германии война неотделима от осуждения преступного режима, а применительно к СССР вытесняет всякую мысль о природ! е общества, в котором жил, сражался и снова жил "народ-по! бедитель ".

Неизбывное прошлое

Сегодня очевидно, что массовое насилие, пережитое в первой половине ХХ в., стало формирующим опытом не только для современников, но и для их потомков. Вероятно, последствия травматического опыта "непрерывного террора" для россиян могут оказаться тем более значимыми, что зверства советской власти, так до сих пор и не ставшие предметом последовательной моральной оценки, вплелись в ткань истории трех поколений "советских людей". Перверсии - психологические, нравственные и социальные, вызванные этим опытом, - нам еще предстоит по-настоящему оценить. Совершенно очевидно также, что никто не в состоянии сказать, на сколько поколений распространяется этот опыт. Тем более никто не станет утверждать, что достаточно просто сделать вид, что его не было, чтобы оградить себя от его последствий.

Ясно лишь, что прошлое не проходит. Весь вопрос состоит в том, какое направление примет эта работа памяти. Приведет ли о! на к осознанию, что на нас лежит ответственность за то, чтобы нравственно пережить трагедию и позор прошлого, или же российское беспамятство, которое несводимо ни к отсутствию информации, ни даже к отсутствию интереса, сделает для юношества образ террора заманчивым и романтическим?

Мы уже сейчас являемся свидетелями высокой популярности сюжетов, связанных с репрессиями. В любом книжном магазине с обложек на нас глядят жутковато стилизованные современными дизайнерами портреты деятелей сталинских поры, чья жизнь закончилась в застенках. На эти триллеры, предельно далекие от попытки хоть сколько-нибудь серьезно осмыслить прошлое, есть очевидный массовый спрос. Может быть, как бы мы ни избегали смотреть в глаза своему прошлому, оно не желает исчезнуть и поэтому за ним так хочется подсматривать исподтишка? Не является ли этот интерес к подглядыванию за эпохой террора признаком садистского вуайеризма, распространяющегося среди российской публики? Или образ преступления прит! ягивает к себе нераскаявшихся потомков, заставляя их пытаться ! вновь и вновь, как в кошмарном сне, переживать содеянное родителями, осудить которых у них не хватило мужества?

Распространенное представление среди историков советского общества состоит в том, что до тех пор, пока историки не готовы "выстроить полную, всестороннюю", объективную картину советского прошлого, опирающуюся на последние достижения исторической науки, не стоит и беспокоить общество - все равно серьезной дискуссии не получится. Конечно, нелепо отрицать значимость точного воссоздания фактов и их всестороннего осмысления. Но если история ГУЛАГа будет скрупулезно восстановлена только затем, чтобы стать "полигоном" для проверки "объективных научных концепций", то это будет, возможно, еще более драматично, чем современное забвение. Ведь то, что мы знаем о прошлом, и то, как мы оцениваем прошлое, передается отнюдь не только с помощью "фактов" и "научных интерпретаций". Вспоминая, мы передаем эмоции. А передача эмоций, в сво! ю очередь, есть важнейший способ передачи индивидуальной памяти.

То, с каким выражением нам рассказываются подробности семейной истории - дрожит голос, сами собой текут слезы по бабушкиному лицу, или невысказанное просто заставляет стиснуть руки, и голос прерывается, и тогда прекращается "повествование", "интерпретации" и даже образы, - остается только память о невыразимой боли и отчаянии.

Страх, немотивированная "бессмысленная" агрессия, опыт унижений, отсутствие чувства собственного достоинства, цинизм, жестокость, бесчестность откладываются в памяти, передаются в словах, жестах, взглядах и формируют наш образ истории и самих себя.

Эти эмоции и есть то главное, что мы запоминаем, то, что окрашивает нашу память, то, что непосредственно и живо приходит к нам из прошлого, то, что способно по-настоящему пробудить в нас переживание и понимание истории, позволить приобщиться к ней. Их может донести не только личное общение, но и х! удожественное произведение, которое тоже в состоянии заставить! нас ощу тить чужое волнение, передать чужие чувства. Эти чувства столь же важны для нашего восприятия истории, как краска для рисунка. Все остальное - "интерпретации", "повествование", "факты" - лишь бледная тень этих навсегда врезающихся в память посланий. Они подсказывают нам "интерпретации", помогают отбирать "факты" и строить гипотезы. От них зависит наше видение истории, потому что с ними передаются ценности, потому что они являются основой для передачи индивидуальной памяти.

Убежищем памяти о советском терроре - выброшенной за пределы официальной истории, часто скрытой даже от членов семьи - была индивидуальная память. Она передавалась - и продолжает передаваться - как индивидуальное, неосмысленное, неотрефлектированное, не полностью и не до конца пережитое эмоциональное послание, идущее к нам из прошлого, послание, которое получают и будут продолжать получать миллионы россиян. Это память насилия, зверств, злодеяний, соуч! астия в преступлениях, страданий и страха. Тайная память, которую скрывает от себя каждый, но с последствиями которой приходится иметь дело в масштабах всего общества. Итак, вытесненная индивидуальная, личная память миллионов, исподволь деформирующая и уродующая российское настоящее.

Готическое общество

Как определить политический режим, который существует сегодня в России? Можно ли называть демократическим строй, при котором большинство населения поддерживает восстановление однопартийной политической системы или, во всяком случае, уж никак не сопротивляется ему? И на каком основании не считать такой режим демократическим?

Критики демократии неоднократно отмечали, что и фашизм, и коммунизм были демократическими режимами, обеспечивавшими доступ к управлению государством и обществом выходцам из социальных низов, подчеркивали, что в демократическом устройстве заложен принцип его саморазрушения и перерождения. И при коммунистическом, и при фашистск! ом режиме народовластие было ощутимо дополнено прямой и непоср! едственн ой материальной выгодой "широких масс", основанной на глобальном переделе собственности. Небывалый массовый идеологический успех обоих режимов трудно не связать так же с тем фактом, что предлагаемые "народу" идеи и ценности формировались на основе распространенных представлений и находили, несмотря на огромное количество жертв среди самих демократических слоев населения (например, крестьянства в Советской России), глубокий отклик в массах.

Не менее важен тот факт, что и фашизм, и сталинизм могли сохраняться в памяти "широких масс" в виде мифа о золотом веке. Но если переосмысление прошлого в Германии, где сегодня преобладает крайне критичное отношение к фашизму, а политкорректный дискурс исключает открытую ностальгию о нацистском периоде, значительно снизило привлекательность фашизма, то в России, где никто - ни мировая общественность, ни собственные интеллектуалы и политики - не пытается навязать "постсоветским массам" "мор! альное чувство", стоит ли удивляться тому, что, по данным последних социологических опросов, более 50% российской молодежи считает, что Сталин "сделал больше хорошего, чем плохого"¹?

Тема преемственности тоталитаризма и демократии остро поставлена в работах итальянского философа Дж.Агамбена. Он показывает, что концентрационный лагерь остается и сегодня не эпифеноменом, а структурообразующим элементом современного демократического общества: "Лагерь <...> является скрытой матрицей политики, при которой мы продолжаем жить и которую мы должны приучиться распознавать, во всех ее метаморфозах, в зонах ожидания в наших аэропортах, так же как и в некоторых предместьях наших городов²".

Аушвиц и ГУЛАГ вызвали глобальный кризис того цивилизационного проекта, который лег в основу европейской демократии. Этот кризис выразился в подрыве доверия к ценностям, завещанным эп! охой Просвещения, и в распаде опиравшихся на них представлений! об обще стве. Он заставил усомниться в основах демократического общественного устройства и обусловил глубокий кризис демократии, переживаемый современным западным обществом. Цивилизационный кризис, современниками которого мы являемся, вызывает радикальные перемены в жизни европейского общества. Отметим лишь некоторые из них, проявляющиеся в политике ведущих мировых держав.

Недавно бывший генеральный канцлер Германии Шредер принял предложение российских властей стать председателем собрания акционеров в дочерней компании российского "Газпрома". Случай беспрецедентный не только в истории Германии, но и в истории западной демократии. О чем говорит этот потрясающий факт? О вовлечении в российскую коррупцию наших неиспорченных западных соседей, как комментировали его многие обозреватели? Отнюдь не только об этом. "Казус Шредера" показывает направление изменений принципов международной политики, новый курс на утверждение субъективности как ее принципа, когда интер! есы отдельных личностей - и их личных кланов - начинают значить и весить гораздо больше, чем политические интересы представляемых ими держав. Он вписывается в новую логику доминирования ситуативного, личного, индивидуального выбора, которому больше не способны эффективно сопротивляться институты демократического общества - многопартийная система, деятельность оппозиции, борьба правых и левых, политический кодекс чести и т.д. Ибо, как давно замечено, власть больше не ходит этими тропами, делая ненужными и безжизненными сами понятия. Политика, которую проводят и предлагают обществу Буш в США, Ширак во Франции, Путин в России, - это не правая политика уже хотя бы потому, что она не противостоит организованной и мощной левой политике.

Важно подчеркнуть, что политические решения по обе стороны Атлантики больше не исходят из партийной идеологии, которая перестала быть как сдерживающим, так и вдохновляющим источником политики. Говоря об упадке идеологии, я имею в виду не тол! ько и не столько обессмысливание партийных программ об обществ! енном бл аге, которым руководствовались (или должны были говорить, что руководствуются) политические лидеры при принятии своих решений. Речь идет об отсутствии потребности у избирателей верить в ее необходимость и разделять с политическим классом видение того, каким должно быть общество. То, что раньше преподносилось в качестве коллективной воли, теперь все больше приобретает статус сугубо индивидуального, субъективного видения будущего общества.

В социальной сфере этот кризис выражается в росте среды (которую называют то "молодежной средой", то по именам различных движений), нормы поведения которой постоянно входят в прямой конфликт с декларируемым консенсусом о порядке, законности, морали демократического общества и с которой тем не менее блюстителям закона не удается ничего поделать - даже представить "ненормальность" ее "асоциального" поведения как достойную осуждения в глазах общественного мнения.

В интеллектуальной сфере кризис проявляе! тся не только в отсутствии глобальных моделей, объясняющих развитие общества. Распад системы понятий, в которых описывалось европейское общество на протяжении последних трех веков, оборачивается кризисом научной рациональности, распадом идентичности интеллектуала и общим кризисом социальных наук, являвшихся на протяжении ХХ столетия идеологией демократии.

Опыт концентрационной вселенной лишил европейскую демократию ее идеальных оснований и поставил общество на грань драматических перемен. Вполне возможно, что единственный способ сопротивляться пагубным мутациям - научиться распознавать их концентрационную природу. Контуры перемен еще трудно определить и невозможно оценить однозначно, однако очевидно, что они затронут и Россию. Несомненно, что отсутствие морального опыта "проработки" советского прошлого, ставшего самым длительным опытом народовластия в этой стране, делает ее наиболее податливой к тем изменениям, которые подрывают основы традиционного гуманизм! а и заставляют гротескно проявляться в ней те черты, которые б! удут мен ьше заметны - или не проявятся вовсе - в других контекстах.

"Готическое общество" - так можно назвать один из сценариев, готовых осуществиться в российской действительности. Не стремясь нарисовать портрет общества, которого еще нет и которое, хочется надеется, не сложится, укажем на некоторые тенденции, которые проступают в российской повседневности наиболее отчетливо.

Важнейшая из них - это все более решительное превращение "зоны" в основу российского общежития. Российский пример, к сожалению, незнакомый Дж.Агамбену, позволяет нам на каждом шагу, а не только в аэропортах и городских окраинах обнаруживать воспроизводство правил зоны в организации общества. Речь идет не только о постепенном превращении тюремного сленга, оказавшего неизгладимое влияние на повседневный русский, в язык власти, и не только о стремительной конвергенции мафии и государственных структур, и даже не о беспредельной коррупции. Речь идет о формах социальной организации, с! кладывающихся в согласии с правилами организации криминальной среды.

Приспособление к "правилам игры" - эвфемизм для обозначения бандитизма, распространившийся в русском языке в конце 80-х - начале 90-х гг., - означает, прежде всего, самоорганизацию социальной ткани в разных сферах жизни общества, от жилконторы до нефтяных концернов в кланы. Личная зависимость и преданность "пахану", который становится гораздо более эффективной гарантией защиты личных прав и свобод, чем конституция или давно включившиеся в эту систему органы "правопорядка", является единственным "принципом подбора кадров". Опора - в разных формах - на вооруженные формирования, стремление к наследственной передаче постов и профессий, отношение к институциям как к формам "кормлений", вытеснение формальных требований к выполнению определенных функций "близостью к телу", стремление свести описание должности к портрету ее обладателя - таковы лишь ! некоторые признаки готического общества. Следствием такой соци! альной о рганизации становится испарение политики как формы существования публичного пространства и полная подмена ее личными отношениями между главарями: начальниками отраслей промышленности, предприятий, учреждений культуры. Ее другое очевидное следствие - стремительное вытеснение понятия эффективности производства понятием эффективности личного обогащения. Интересный вопрос - останется ли готическое общество обществом массового производства и потребления?

Понятие традиции абсолютно неприменимо к готическому обществу, поскольку все его практики носят сугубо индивидуалистический характер. Отказ от традиции и отрицание традиции, - как и культуры в целом, - опирается на способ выдвижения - личная лояльность, отсутствие обязательных компетенций для занятия лидирующей позиции, случайность обстоятельств, ведущих "наверх". Случайность как категория, отрицающая как идею "законности", так и "честной конкуренции", выступает важным принципом организации гот! ического общества.

В политической сфере готическое общество обнаруживает себя в нищете публичной политики, в безлюдности публичного пространства, поскольку все значимые политические решения, которые пока еще санкционируются публичными жестами разного рода "коллективных органов", сообщениями в "прирученных" средствах массовой информации, являются результатом личного компромисса глав кланов.

Распад публичного пространства сочетается с культом насилия в области эстетики и полным отсутствием консенсуса по поводу морали. В России кризис моральных норм оказался тем более силен, чем более радикально в ходе перестройки была скомпрометирована ханжеская мораль "советского человека". Крах советского режима повлек за собой острое ощущение "морального вакуума", которое в значительной степени сохраняется и сегодня. В предшествующие эпохи, скажем в феодальном обществе, широкий консенсус по поводу морали складывался на основе религии. Утр! ата церковью своих позиций морального арбитра в обществе, кото! рую не в состоянии компенсировать никакой религиозный псевдоренессанс, не позволяет православию претендовать на то, чтобы снова лечь в основу общественной морали. Поэтому в готическом обществе мораль становится ситуативной: суть запретов и степень дозволенного полностью определяется вкусами глав отдельных кланов, ни к чему не обязывая соседей. На смену универсальной морали приходит мораль как конкретная практика, применяемая здесь и сейчас, но именно в силу этого не нуждающаяся в описании в абстрактных и универсальных понятиях. Это вовсе не "замена одной универсальной модели морали на другую", "ханжеской советской морали" на "жесткие, но трезвые понятия" бандитской этики. Напротив, исчезновение единой системы референций, разделяемой обществом в целом, ведет к замене абстрактных представлений на пристрастия конкретных лиц. Согласие, достигаемое по поводу возникающих конфликтов между этими представлениями, тоже остается ситуативным, конкретным и личным и ! поэтому все чаще обосновывается как реакция на личную "обиду" или на признание "личных заслуг".

Готическое общество создает не просто альтернативную демократии среду - оно приобретает и подчиняет себе все то, что демократия утрачивает. Готическое общество питается мертворожденным телом российской демократии, появившейся на свет слишком поздно, чтобы успеть противопоставить себя советскому народовластию.

Несмотря на глубоко субъективный характер своих практик, готическое общество не испытывает никакого уважения к личности, индивидуальности, приватности и прямо противоречит идее прав человека. Готическое общество, кошмар наследия концентрационной вселенной, рвется реализовать себя в России, выдавая зону за самую непосредственную, прямую и простую форму социальной самоорганизации в кризисных ситуациях, - племя, у которого нет и которому не нужны мораль, история, культура...

И хотя очевидно, что мы покидаем мир, в котором существовало понят! ие убежища - политического, морального, идеального, что процес! сы, о ко торых идет речь, далеко превосходят локальный российский масштаб, столь же очевидно, что в Европе традиция, которая может сопротивляться готическому сценарию, гораздо прочнее. Трагическое европейское прошлое стало предметом переживания и осмысления, глубоко затронувшим сознание граждан европейских стран. Осуждение преступлений создало основу морального консенсуса, предписывающего разделять хотя бы некоторые базовые ценности европейского гуманизма. Полное отсутствие в России иммунитета к законам зоны, проистекающее зачастую от неспособности разграничить зону и общество в силу их многолетней неразведенности на практике, нежелание задуматься о своей концентрационной истории делает эту страну особенно уязвимой для разрастания - пока в экспериментальных условиях - готического общества.

Поэтому нет необходимости в морализаторстве: мол, нехорошо, когда места мученической гибели миллионов людей, наших соотечественников, становятся пастбищами, дачными кооперативами, заброшенным! и пустошами, а потомки, причмокивая, наперебой превозносят прелести отечественной истории ХХ века.

"Мертвые хватают живых, и в итоге мы имеем то, что имеем"³.

Примечания:

¹ S. Mеndelson and Theodore P. Gerber. Soviet Nostalgia: An Impediment to Russian Democratization. The Washington Quarterly, Winter 2005-6, p. 87.

² Agamben G. Homo sacer I. Le pouvoir souverain et la vie nue. Paris, 1997, p. 189.

³ Гуревич А.Я. "Комментарий очевидца". Одиссей. 2003. С. 302

Из под пера российских революционеров спокойные и подробные сценарии захвата власти выходят, мягко говоря, не каждый день. Тем интересней такой сценарий "препарировать".

Опубликованная на днях статья наиболее яркого функционера "оранжевого" крыла КПРФ Петра Милосердова "Наше государство и наша революция" стала, по сути, первым полноценным программным текстом современной "партии революции" и хотя бы поэтому заслуживает самого пристального внимания. В самом деле, из под пера российских революционеров спокойные и подробные сценарии захвата власти выходят, мягко говоря, не каждый день.

Если так, то стоит рассмотреть статью Милосердова с точки зрения, во-первых, реалистичности предложенного коммунистом сценария, во-вторых - серьезности описанных им угроз. Это не так просто - прежде всего потому, что текст распадается на на две практически независимые друг от друга части. Одна из них размазывает по асфальту текущую политическую действительность, вторая посвящена созданию параллельной системы влас! ти - то есть, собственно, революционной технологии как таковой.

Конвой с пуховиками

В первой части своей статьи Милосердов прогнозирует возможный сценарий территориального распада России, точнее - растаскивание государства "по кускам" между странами Евросоюза и Китаем (или образования 5-6 независимых демократических республик): Что будет потом? Да то же самое, что и в Прибалтике 1990 года, когда люди массово сжигали советские паспорта, "выходя" из СССР, или в Абхазии 1990-х - 2000-х, где граждане также массово получали паспорта российские, "выходя" из Грузии. Процесс займет год-два: будет отказ платить налоги, признавать полномочия чиновников, создание и приход к власти сепаратистских партий, вооруженное (или "оранжевое") сопротивление московским эмиссарам. Ну и конечно, апелляция к международной общественности о "праве на самоопределение" молодых наций. На конечном этапе - выборы, объявление независимо! сти, просьба ввести "голубые каски" ООН.

Вы дум аете, кто-то откажется получить паспорт другого государства? Люди, видевшие Норд-Ост, Беслан, люди уже понявшие, что власть пожертвует их жизнями ради собственного престижа или спокойствия, с радостью променяют российскую несвободу на полусвободу иностранную. Именно полусвободу: ведь никто не ставит задачей расселить и трудоустроить на других территориях 140 миллионов. Цель сценаристов - не благосостояние жителей России, а развал страны через отказ от нее граждан. Но даже полусвобода от власти - великое благо в сегодняшней России, где зажиточные ждут бедности, а бедные - нищеты.

Невероятно, скажете? Не дадут паспорт, скажете? Миграции забоятся? Не забоятся: русский мигрант куда лучше араба или негра: Россия, благодаря СССР, сегодня пока еще обладает достаточно образованным населением, воспитанным в большинстве своем в европейской культуре. Кстати, в этом через считанные годы убедятся жители Латвии и Эстонии, когда до них неизбежно докатится волна афро-арабской м! играции, накрывшая сегодня ЕС. Прибалты поймут, насколько презираемый ими сегодня "русский Иван" - культурнее, трудолюбивее, цивилизованнее, чем привыкшие жить на велфере и кладущие с прибором на любые европейские порядки мигранты из стран третьего мира. Русские мигранты нужны - их можно социализировать, встроить в свою культуру (русские не создают диаспор). А если они приходят к тебе с территорией - то нужны вдвойне.

Сценарий, конечно, выглядит красиво, но при этом вероятность его осуществления можно прогнозировать в стиле блондинки из анекдота - "50 процентов; или встречу динозавра за углом, или нет". Дело в том, что количество влияющих на данную ситуацию факторов столь велико, что либо этот сценарий не осуществится вовсе, либо осуществится, но это не будет иметь уже ровным счетом никакого значения.

Колонна грузовиков с паспортами и китайскими пуховиками как символ внешней поддержки сепаратизма вообще выглядит красиво нарисованной абстр! акцией. Хотя бы потому, что пограничная служба у нас еще не ра! зучилась , если надо, открывать огонь из АГС-17 "Пламя" по незаконно следующим на территорию нашей Родины караванам. Впрочем, в данном случае через границу пойдут не верблюды с героином, а еропейский конвой с "гуманитарной миссией". Это вам не просто так, тут нужен приказ.

Приказ - штука такая, он либо будет, либо нет. Первый случай - не стоит даже рассматривать, ибо выглядеть он будет весьма антисанитарно - колонна обуглившихся грузовиков на шоссе и возмущенный пых "еврогуманистов" в стиле "Путин ест детъй". Правда именно пых, потому что гуманизм-гуманизмом, а жарить ежеутренне тосты на газе и отапливать дома европейцам все еще хочется. Гораздо интереснее - попытаться просчитать тот вариант, при котором приказа не поступит и насупленные пограничники отмахнут колонне флажком, пропуская ее на территорию России.

Произойдет это только в том случае, если пресловутая вертикаль рухнет. Но проблема при этом заключается в том, что российско! е общество "застроено" этой вертикалью таким образом, что если конструкция исчерпает резерв прочности - то нам и так небо с овчинку покажется, и грузовики на этом фоне будут выглядеть очередной досадной неприятностью, не более.

Поясню. Как поется в песне, "пряников сладких всегда не хватает на всех". Основным "пряником" сегодняшней России являются остатки советского ТЭК и денежки, получаемые с попила унд разгрыза доходов от этого самого ТЭК, ну еще и от дурнопахнущего занятия под названием "торговля страной навынос". Правда доходы от последней статьи в большинстве своем были исчерпаны еще в 90-е, а деньги - подмяты под себя новым поколением чиновников и бизнесменов или бесжалостно промотаны. Настала очередь ТЭК. За ельцинские годы подросло немалое количество "выкормышей", по натуре своей крыс и бурозубок, которые создать ничего не умеют, зато инстинкт "попилить и разгрызть" у них развит до чрезвычайности. Во ! многом политика Путина и была продиктована тем, что придя к вл! асти, бы ть может и с самыми лучшими намерениями, он оглянулся и увидел что опереться ему с этими намерениями, по большому счету, не на кого. Воспроизводится универсальный тип элиты - не имея конечностей, пригодных для созидательного труда, она имеет весьма развитые зубы для стачивания жизненного пространства вокруг себя и под собой. Не имея развитого инстинкта разгрыза и попила, попасть в категорию "финансовая и политическая элита" затруднительно, если не невозможно. Существующая имунная система этой элиты просто отвергнет случайно внедрившееся инородное тело.

Надеяться на то, что до этих граждан когда-нибудь дойдет, что они пилят сук на котором сами сидят - по меньшей мере глупо. Не дойдет. Инстинкт бурозубки заглушит и подавит все попытки мышления на тему "что будет завтра". Мне в связи с этим вспоминаются крайне однообразные истории экологических катастроф на островах Тихого океана - белые колонисты завозили коз или кроликов, те начинали ввиду отсутствия! внешних врагов бесконтрольно размножаться и, в конечном счете, выедали начисто всю растительность, после чего дохли от голода сами.

Поскольку экономики в нынешней России нет, а есть сплошная хрематистика, то наши козы и кролики в серых пиджаках с партбилетами "Единой России" в карманах и без, хотят с каждым днем все больше. А дальше вступает в действие неизбежный закон "общественной пирамиды" - если площадь под пирамидой (читай - вертикалью) непрерывно уменьшается - эта самая вертикаль рано или поздно обречена распасться на две противоборствующие группировки, которые начнут активно выталкивать друг друга с оставшегося куска жизненного пространства. И так до бесконечности.

Этому процессу активно способствуют внешние акторы любого "оранжада", которые давно уже 80% вливаемых в это дело денег направляют не на счета "общественных организаций", а прямо в кар! маны определенных влиятельных лиц, которые до поры спокойно за! нимают к ресла в Федеральном собрании, Правительстве, администарции президента, ФСБ и прочих структурахх, от которых пока еще что-то реально в стране зависит. От них ничего особого не требуется - наоборот, их весьма убедительно просят в решающий момент ничего не делать. Например - заблокировать прохождение приказа о расстреле тех самых грузовиков с паспортами. А после того как победит "швабода", намечаются лимоны, кальмары, доллары и фуршет на 100 персон. Рано или поздно две наши ветви власти - "путинская" и "оранжевая" - неизбежно сойдутся в смертельной схватке. А дальше все будет как в рекламном слогане фильма "Чужой против Хищника" - Кто бы ни победил - человечество проиграет.

Да, мальчики и девочки из СПС и "Яблока", именно так. Ваши сторонники в органах власти есть уже сейчас. Правда, то, что они придерживаются вашей идеологии - совсем не означает, что лично вас допустят к заветному пакету с пряниками. Их, как уже было сказ! ано, всегда не хватает на всех. Боюсь, что даже на скромный майданчик денег пожалеют.

В принципе, точку невозврата российская псевдоэкономика прошла этой зимой, во время "газового скандала" - было принято решение о либерализации акций Газпрома и еще нескольких нефтяных компаний. Скромно так принято было, без шума и пыли. Никто о нем почти ничего не говорил, разве что особо дотошные ультрапатриоты побурчали немножко. А ведь это - принципиальное для всего дальнейшего развития страны решение. Не сегодня - так завтра наша крепкозубая элита обнаружит, что акции ТЭК принадлежат уже совсем не ей, а какому-то заграничному дяде, а деньги давно профуканы и доходы идут все куда-то не туда. Кусочек жизненного пространства был отпилен, обильно понадкусан и уплыл в неизвестном направлении. Значит, пора делить оставшееся.

Вот мы и подходим к ключевому моменту с пересечением колонной грузовиков нашей западной границы. Движение этого каравана станет возможным только в ! определенный момент - в момент надлома вертикали, когда обнару! жится чт о на ее вершине - звенящая пустота. И что ни у кого нет власти принять решение об остановке и уничтожении "гуманитарной колонны".

Проблема в том, что в этот конкретный момент на дальнейшее развитие российской истории будет влиять неисчислимое множество заранее непрогнозируемых факторов, каждый из которых может отказаться определяющим. Конвой с паспортами и пуховиками на этом фоне теряется и меркнет. Вполне возможно что к нынешнему моменту уже вызрела и готовится активно действовать какая-то не поддающаяся учету "третья сила", вроде тайного заговора молодых офицеров кемалистского толка, участники которого в решающий момент железной рукой введенных в Москву мотострелковых и танковых частей возьмут Россию под уздцы и направят, наконец, по нормальному пути развития. Просто потому, что многим носящим погоны гражданам надоела ситуация, при которой они болтаются между "полит-бизнес-элитами", которым откровенно наплевать на проблемы армии, и Марин! ой Литвинович истошно размахивающей ногами рядового Сычева. Куда ни кинь - всюду клин, а бога нет, и все придется делать самим. Надежды на политиков у носящих погоны людей давно уже нету никакой, с другой стороны - сейчас не 1993 год, офицеров за Rolex не купишь.

И это только один из вариантов событий. Таких вариантов - великое множество, и все они в момент перелома вертикали будут иметь возможность реализоваться.

А теперь посмотрим на развитие событий с противоположной, так сказать, стороны - то есть с точки зрения тех самых соседних с Россией "северных и благополучных" государств, которые в момент исторического надлома должны, по мысли Милосердова, воспользоваться ситуацией и попытаться отъесть куски российской территории вместе с населением (оно должно будет занять собой ваакуум, который в ином случае будет занят выходцами из мусульманской Северной Африки, волна которых к тому моменту неизбежно докатится до Балтии и Скандинавии). Надо сказать что к ! настоящему моменту с территориальными переустройствами на пост! советско м пространстве сложилась весьма любопытная ситуация - участники пира, на котором в качестве пирога была подана территория бывшего СССР, можно сказать, временно наелись и сейчас сыто рыгают, возложив руки на раздувшиеся пуза. Официальные лица Евросоюза открыто заявили, что дальнейшее увеличение числа "маленьких и свободных европейских государств" в ближайшее время не планируется , так что Украина, Грузия и белорусская оппозиция могут ближайшие лет восемь отдыхать и не высовываться. Толпы идиотов с флагами Евросоюза на улицах - это толпы идиотов и не более.

Евросоюз имеет вполне достаточно проблем с нищей Португалией, экономического уровня которой так мечтают достичь наши стратеги, с Грецией, в которой нет ничего, кроме коньяка Metaxa и турбизнеса, с вечной дырой в бюджете Германии, с нищей и бесперспективной Балтией, с конгломератом разоренных войной государств на месте Югославии, чтобы еще втягивать в свою орбиту насквозь корумпированную Украину и не менее ко! ррумпированную и нищую "Джорджию". О Белоруссии еще можно подумать, но не сейчас... Евросоюз наелся, кто не успел - тот опоздал.

Теория о том, что страны Балтии и Скандинавии возжелают заместить "близкими по духу и культуре" русскими диаспорами место, которое в ином случае могут занять алжирцы турки и марокканцы, также весьма сомнительна. Во-первых, в больших количествах "цветные" диаспоры появляются только там, где есть хороший уровень жизни и где у государства есть достаточно средств чтобы платить всей этой ораве вэлфер. В тощих бюджетах балтийских стран таких денег нет, и в ближайшее время эти деньги там вряд ли появятся. В Скандинавии эмигранты уже есть, и население там настроено настолько ксенофобски, что будет препятствовать новому их притоку изо всех сил. К тому же все упирается в чисто технические проблемы. А именно - в оформление институтов единого государства внутри ЕС. Тут слишком много сложностей, например - с той же миграцией! . Не отменен и до сих пор действует закон о том, что граждане ! бывших ф ранцузских колоний имеют право претендовать на французское гражданство. Фактически это означает что при возникновении института еврогражданства, все жители Алжира и Марокко станут "без пяти минут европейцами", а подобные плоды толерантности цивильному европейскому буржуа снятся в ночных кошмарах. Кстати сказать - русские в зарубежье быстренько научились осознавать себя "нацменьшинством" и требовать к себе соответствующего отношения, соответствующих этому статусу выгод и привелегий. Достаточно вспомнить к каким веселым последствиям привела деятельность в Латвии бывшего функционера "Родины" (а ныне - одного из лидеров подмосковных пропутинских "Местных") Казакова - созданные им "союзы по защите русских школ" стали настолько опасны для "титульной нации", что вопрос о том, пускать или не пускать Казакова обратно в Латвию, ныне обсуждается на уровне тамошнего кабинета министров. Глядя на бойких русских, о себе как об этн! осе заявили латгальцы. Полагаю, что о том, кто такие латгальцы, знают только специалисты в области этнологии. А они между тем заявляют - "мы - нацменьшинство, считайтесь с нами в соответствии с принципами демократии". Так что присоединение северных областей России к балтийским странам приведет к окончательному размыванию там базового принципа постсоветской государственности - принципа титульной нации, на что местные элиты пойти совсем не готовы.

С Китаем и нашим Дальним Востоком вопрос сложнее. Во-первых миграционная составляющая в китайской внешней политике постепенно отходит на второй план, все больше внимания уделяется экспансии торговых путей. Например - созданию системы торгового транзита через Грузию и Закавказье. Первым номером в очереди на поглощение стоит не Россия, а бывшая советская Средняя Азия, торговый оборот которой с Китаем прирастает на 40-50% ежегодно. Ну и "наш Дальний Советский Восток" будут по прежнему наводнять мигранты, бегущ! ие от жесткой системы и демографической политики на новые жизн! енные пр остранства. Опять же - устойчивая тенденция лет на восемь вперед. Средняя Азия будет поглощена Пекином примерно года за два, после чего наступит все та же сытая отрыжка.

"Советская" химера

Вторая часть статьи Милосердова посвящена созданию параллельной системы власти в виде хорошо понятной и знакомой любому коммунисту системы Советов. Саму возможность такой политической программы для патриотических сил заявил еще Максим Калашников, описавший процесс постепенного перехвата основных рычагов государственного управления организацией, которую он в своих книгах называл "Орден" или "Братство". Затем практически ту же мысль высказал Константин Крылов , заявивший об отказе от главного патриотического поттерна "Когда Мы Придем К Власти" и провозгласивший вместо этого принцип "Когда Мы Станем Властью". Теперь вот Советы. Идея, можно сказать, подкупающая своей новизной. Однако есть в этой системе неизлечимый дефект, св! язанный с самой сутью путинской вертикали.

Милосердов пишет: Но оппозиция не может победить в выборном лохотроне. А значит, единственный путь - создать свою вертикаль власти. Необходимо создание путем всенародных выборов системы Советов всех уровней, которые призваны стать параллельными существующим органами власти. А затем - дальнейшая борьба за признание легитимными результатов альтернативных выборов и Советов. Гражданам России при поддержке оппозиции необходимо самим стать властью и выдернуть из-под путинской вертикали государство, подобно ковру. Оппозиция должна дать возможность гражданам получить символический паспорт свободы, позволяющий выехать из путинской России в свою собственную.

В оригинале Советы практически год существовали в рамках системы двоевластия с неустойчивым равновесием. Они создавались как альтернативные представительские органы, в которых заседали рабочие, солдатские и крестьянские депутаты. Говоря проще - каждый Совет имел под со! бой устойчивый базис в виде нескольких тысяч штыков, готовых п! оддержат ь его в любой момент и провести в жизнь принятые им решения. Напомню, что хрупкая российская демократия, пришла к власти в Феврале именно что путем военного переворота, поэтому "временные" были вынуждены считаться с мнением тех, кто держал в руках винтовку. Вторая же часть вооруженной силы Советов - Красная Гвардия - это вообще отдельная история. Ее отряды формировались на основе созданной большевиками рабочей милиции. После прихода к власти "временные" сдуру объявили всеобщую амнистию, в результате которой улицы больших городов оказались наводнены уголовниками. Основной мыслью, пронзившей спинной мозг буржуа было "уехать пока трамваи ходют". Правительство попыталось создать гражданскую милицию, однако эта милиция , состоявшая в основном из студентов и все тех же буржуа, фланировала себе по Невскому а в гнезда преступности - т.е. в рабочие кварталы старалась не соваться. А тут большевики при помощи Петроградского Гарнизона раз - и создают свою р! абочую милицию, которая соваться не боялась (ибо знала эти кварталы как свои пять пальцев) и поступала с преступным элементом весьма круто. А потом понадобилось срочно мобилизовать силы для защиты столицы от наступления Корнилова - и Красная Гвардия опять пригодилась.

Власть комиссаров Временного Правительства в армии и на флоте была весьма условной, поскольку любое решение проходило через систему комитетов , подчинявшихся непосредственно Советам. Кончилось все это, как известно, Октябрем, когда Ленин вдохновил-таки органы альтернативного представительства окончательно вырвать остатки одеяла из рук слабеющей на глазах другой власти. Процесс этот шел постепенно, а Великая Социалистическая стала лишь его кульминацией.

Нынешний процесс перелома путинской вертикали будет носить практически молниеносный характер с точки зрения политического времени, поэтому Советы просто не успеют сформироваться и получить необходимую силовую поддержку. До момента надлома вертикали С! татус Советов будет весьма шатким - для того, чтобы сбить это ! движение на взлете, "Единой России" достаточно будет продавить через Думу закон об изменении статуса общественных организаций в котором будет содержаться, например, пунктик об обязательной госрегистрации любых объединений граждан. После этого любого избранного члена Совета можно будет подвергнуть аресту и начать всячески плющить уже на основании нового закона (ибо в регистрации, понятное дело, Советам будет отказано, или же их полномочия будут очерчены настолько, что они так и останутся на уровне пустой оппозиционной говорильни), а сами Советы окажутся беззаконными сборищами граждан с сомнительным статусом. В конце концов, власть имеет достаточно рычагов для того чтобы воспрепятствовать предлагаемой в статье альтернативной системе выборов - и Советы просто не возникнут, ибо ходящие с урнами по домам активисты и водители передвижных участков получат разом по 15 суток за неправильный переход улицы.

До момента надлома вертикаль будет продолжать демонстрировать свою эффе! ктивность в деле подавления всего, что ей противоречит, и к моменту перехвата власти Советы будут либо уже раздавлены, либо еще не готовы.

Еще одна проблема, с которой столкнется советская система в момент ее формирования, была названа самим Милосердовым:

Первый шаг - сбор инициативной группы из числа представителей всех оппозиционных партий и движений, готовых принять участие в выборах Советов - КПРФ, "Родины" (точнее - ее "рогозинской" части), либералов, кто не оглядывается на Старую площадь. Критерий участия - не численность, но дееспособность. И уж ни в коем случае не формальный статус: сегодня за пределами выборного поля существуют НБП, ДПНИ, ОГФ, немалое число имеющих членскую базу региональных общественных организаций и движений, в то время как само поле замусорено "бумажными макетами в натуральную величину" - РПЖ, Партия Пенсионеров, Народная воля и проч.

Первый шаг - и он же последний. Потому что как, сказал со! вершенно справедливо кремлевский жж-макродемон mparker - незав! исимых о т Кремля политических партий у нас сейчас нет! Наши политические силы слишком привыкли играть с опорой на медиаполе и в свое время все единодушно согласились с ситуацией "тебя нет в центральных СМИ, значит, ты не существуешь". А СМИ давно уже контролируются не ими. Партии сами для себя выкопали яму (под предлогом борьбы с "красно-коричневой чумой" отказавшись от реальной независимости СМИ), теперь сидят в ней по уши, ругают власть но сделать уже ничего не могут. Раньше надо было думать, господа хорошие. Году так в 1993-м. Сначала отчечественные либералы бесконтрольно вводили себе медиа-наркотик власти при помощи Останкинской иглы, потом пришел злой дядя и перехватил шприц со словами "теперь доза будет только за хорошее поведение". Мораль - не рой ямы другому.

Нынешняя "его величества оппозиция" никогда не решится на те поступки, за которые ее могут отлучить от медианаркотика. "Яблоко" сейчас показывают в ч! ас по чайной ложке, а так еще и у молодого активиста колонку в "Новой Газете" отберут, да и саму газету прикроют. И редакционную политику "Эха Москвы" изменят, благо радио принадлежит "Газпром Медиа", то есть той части капитала, которая до поры до времени остается лояльной вертикали. И НБП сейчас есть что терять, и Гарри Каспарову. Все периодически косят в сторону Администрации, все вечно чего-то хотят.

К тому же вся эта политическая "жизнь" существует почти исключительно на территории Москвы. В остальных местах (не считая припортовых городов, они - отдельная история) все подмяли под себя местные власти, партнерствующие с местными же бандитами. Какие-такие Советы на подконтрольной территории? Платой за чресчур лихорадочную гражданскую активность могут оказаться отбитые почки и автомобиль из темной подворотни.

Нынешней политической системе фактически уже подписан приговор. Черная рука из пионерских сказок вывела на стене зл! овещие слова, ибо элита, упившись сама собой, подписала собств! енный см ертный приговор, будучи не в силах преодолеть инстинкт грызуна и начать думать головой а не желудком. Традиционнные политические партии, доставшиеся нам в наследство от ельцинской эпохи, не в силах что-либо изменить, ибо время их также ушло.

Сценарий будущего будут писать совсем другие люди.

Генпрокуратура РФ отказалась реабилитировать Николая II, членов его семьи и домочадцев. А зачем реабилитация святым? Иисус Христос, например, был осужден по законам своего времени двумя судебными инстанциями: еврейской и римской. И до сих пор приговор не отменен де-юре.

По сообщениям информационных агентств, адвокат императорского дома Романовых Герман Лукьянов обжаловал в суде решение Генеральной прокуратуры России об отказе реабилитировать последнего российского императора Николая II, членов его семьи и домочадцев. Этот отказ содержится в ответном письме на заявление Лукьянова, представляющего интересы 53-летней жительницы Мадрида Марии Владимировны Романовой, внучатой племянницы последнего русского царя, объявившей себя главой российского императорского дома (другая ветвь династии считает таковым Николая Романовича Романова).

Как это было

Пожалуй, немного найдется исторических эпизодов (а уж тем более уголовных дел), которые были бы исследованы столь детально, как гибель членов российского императорского дома. Ей посвящена обширная литература, вышедшая из-под ! пера авторов, придерживающихся различных убеждений. Вкратце история такова. Идея цареубийства была крайне популярна у русских революционеров, начиная с тайных обществ будущих декабристов. Она является логическим следствием и оборотной стороной самой концепции абсолютной монархии. Caesar legibus solutus est ("Цезарь не ограничен законами") - так было сформулировано еще древнеримскими юристами. L’etat c’est moi ("Государство - это я") - знаменитое высказывание Людовика XVI сегодня многими воспринимается как эксцентричное. На самом же деле оно лишь афористично выражало фундаментальную политико-правовую концепцию суверенитета, разработанную Жаном Боденом и господствовавшую во Франции с XVI века. Из этого вытекает, что нет другого способа изменить такой политический строй, кроме физического устранения единственного носителя государственного суверенитета.

Лишение жизни Николая II являлось мечтой русских революционеров с самого момента его восше! ствия на престол. За призывы к убийству русского царя отбыл по! лтора го да английской каторги эмигрант Владимир Бурцев. О казни царя мечтал и Владимир Ульянов-Ленин, по меньшей мере с 1903 года. Вскоре после отречения Николая II от престола, в марте 1917 года, Романовых заключили под стражу в Царском Селе по распоряжению министра юстиции Временного правительства Александра Керенского. Временное правительство пыталось расследовать главным образом обвинение в государственной измене - действиях в интересах Германии, в которых подозревали императрицу Александру Федоровну. 1 ноября 1916 года с этим обвинением выступил в Государственной думе лидер партии кадетов Павел Милюков, который сразу после февральского переворота занял во Временном правительстве пост министра иностранных дел.

Однако достаточных улик не нашлось, и Временное правительство решило выслать Романовых в Англию, но английский король Георг V не пожелал принять своих родственников. На фоне антимонархических настроений в революционном Петрограде летом 1917 года Временное правительст! во отправило Романовых под конвоем в более спокойный Тобольск. Оттуда перед угрозой исходившей из Сибири контрреволюции в апреле 1918 года большевики перевели их в Екатеринбург. Там царская семья провела свои последние дни в доме купца Ипатьева, официально названном "домом особого назначения" и охранявшимся отрядом особого назначения, подчиненным Уральскому областному совету депутатов.

Советское правительство намеревалось провести открытый судебный процесс над низложенным монархом, где в качестве обвинителя должен был выступить Лев Троцкий. Но начавшаяся Гражданская война круто изменила все планы. К Екатеринбургу неумолимо приближались "белые", а с другой стороны анархисты, возможно, готовили террористический акт. Уралоблсовет сообщил в Москву, что город придется сдать и что вывозить узников слишком рискованно. Однако предварительного согласия на ликвидацию получено не было:

- Именно всероссийский суд! - доказывал Ленин Све! рдлову. - С публикацией в газетах. Подсчитать, какой людской и материальный урон нанес самодержец стране за годы царствования. Сколько повешено революционеров, сколько погибло на каторге, на никому не нужной войне! Чтобы ответил перед всем народом! Вы думаете, только темный мужичок верит у нас в доброго батюшку-царя. Не только, дорогой мой Яков Михайлович! Давно ли передовой ваш питерский рабочий шел к Зимнему с хоругвями? Всего каких-нибудь 13 лет назад! Вот эту-то непостижимую "расейскую" доверчивость и должен развеять в дым открытый процесс над Николаем Кровавым...

Тем не менее исполком Уральского областного совета 16 июня 1918 года самостоятельно принял решение о расстреле, которое в ту же ночь было исполнено охраной "дома особого назначения". Комендант Яков Юровский был одним из участников того исторического заседания, а затем лично стрелял в свергнутого императора. Президиуму ВЦИК РСФСР доложили о свершившемся факте. И он признал правильными дейст! вия уральских товарищей ex post facto, хотя в принципе мог бы их обвинить в преступлении против правосудия. Как следует из официального документа - выписки из протокола заседания президиума ВЦИК, при этом речь шла исключительно о расстреле Николая Романова. Соответственно в советской печати было объявлено только о расстреле Николая II. О семье сообщалось, будто она спрятана в "надежном месте".

В действительности по инициативе Юровского жизнь сохранили лишь несовершеннолетнему "кухонному мальчику" Леониду Седневу. Расстреляны были одиннадцать человек: Николай II, императрица Александра Федоровна, великие княжны Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия, цесаревич Алексей, доктор Евгений Боткин, слуги Алексей Трупп, Иван Харитонов, Анна Демидова. Двое расстрелянных были несовершеннолетними: 17-летняя Анастасия Романова и 14-летний Алексей Романов.

Что это означало тогда

Таковы факты. Какую им дать правовую оценку? Сегодняшние монархист! ы верно отмечают, что Уралоблсовет был органом власти, а не са! модеятел ьной группой лиц. Правда, в Советской России с самого начала (в соответствии с Декретами "О суде" № 1 от 24 ноября 1917 года и № 2 от 6 марта 1918 года) были предусмотрены отдельные судебные органы: местные суды по малозначительным делам, окружные народные суды - по делам более значительным и для кассационного рассмотрения решений нижестоящих судов и высший судебный контроль - для установления единообразной практики правоприменения, а также революционные трибуналы при губернских и городских Советах депутатов - для рассмотрения дел о контрреволюционных преступлениях и саботаже. Однако судьи избирались Советами и ими же могли быть в любое время отозваны.

Десятого июля 1918 года была принята Конституция РСФСР. "Россия объявляется Республикой Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, - гласит статья 1 Конституции РСФСР. - Вся власть в центре и на местах принадлежит этим Советам". Но в то же время там подчеркнуто, чт! о исключительная компетенция местных Советов охватывает только решение вопросов местного значения.

61. Областные, губернские, уездные и волостные органы Советской власти, а также Советы депутатов имеют предметом своей деятельности:
а) проведение в жизнь всех постановлений соответствующих высших органов Советской власти;
б) принятие всех мер к поднятию данной территории в культурном и хозяйственном отношениях;
в) разрешение всех вопросов, имеющих чисто местное (для данной территории) значение;
г) объединение всей советской деятельности в пределах данной территории.

Судьба царской семьи, конечно, никак не была местным уральским вопросом. Да, президиум ВЦИК эти действия ex post facto одобрил. Это одобрение, на мой взгляд, следует толковать сквозь призму института "крайней необходимости", то есть как оправдание уральской расстрельной самодеятельности обстоят! ельствами, исключающими преступность деяния.

О судьбе др! угих дес ятерых расстрелянных в документах центральных советских органов мы не найдем ни слова. Кстати, нет и самого решения Уралоблсовета, есть только ссылки на него в других документах и подробные воспоминания участников заседания. Судя по всему, решение было устным, а протокол не вели. Мотивировалось же оно только "крайней необходимостью".

Как это расследовали

Разумеется, с точки зрения "белых", это было преступление большевиков, как и сам захват ими государственной власти. Вскоре Екатеринбург заняли войска адмирала Колчака. Следователю Николаю Соколову было поручено расследование этого дела. Он, конечно, из-за дальнейших превратностей Гражданской войны работу свою в процессуальном смысле до конца не довел, зато выпустил в эмиграции книгу "Убийство царской семьи". Когда в новейшее время были обнаружены предполагаемые останки Романовых, Генпрокуратурой! РФ 19 августа 1993 года было возбуждено уголовное дело № 18/123666-93, которое вел почти пять лет - аж до января 1998 года - старший прокурор-криминалист Владимир Соловьев. Дело было прекращено в связи с тем, что никого из причастных к тем событиям лиц не осталось в живых. Свой труд Соловьев увенчал весьма информативной справкой.

Останки торжественно перезахоронили в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга. В церемонии участвовал тогдашний вице-премьер правительства РФ Борис Немцов. Правда, Русская православная церковь так и не признала идентичность этих останков. Зато в 2000 году в рамках примирения со своей зарубежной сестрой она причислила "новомучеников" к лику святых. Казалось бы, чего еще нужно монархистам? И вот новая инициатива - применить к святым Закон РФ от 18 октября 1991 года "О реабилитации жертв политических репрессий".

Как это следует сейчас понимать

Поскольку реш! ение о р асстреле принимал орган советской власти, пусть внесудебный, то на первый взгляд этот закон мог бы быть применен. Однако присмотримся к нему повнимательней.

Статья 1. Политическими репрессиями признаются различные меры принуждения, применяемые государством по политическим мотивам, в виде лишения жизни или свободы, помещения на принудительное лечение в психиатрические лечебные учреждения, выдворения из страны и лишения гражданства, выселения групп населения из мест проживания, направления в ссылку, высылку и на спецпоселение, привлечения к принудительному труду в условиях ограничения свободы, а также иное лишение или ограничение прав и свобод лиц, признававшихся социально опасными для государства или политического строя по классовым, социальным, национальным, религиозным или иным признакам, осуществлявшееся по решениям судов и других органов, наделявшихся судебными функциями, либо в административном порядке органами исполнительной власт! и и должностными лицами и общественными организациями или их органами, наделявшимися административными полномочиями.

Были ли эти одиннадцать человек расстреляны по классовым или социальным признакам? Ну, разве что считать таковыми принадлежность к династии Романовых. Был ли Уральский областной совет наделен судебными функциями или административными полномочиями? Едва ли - для этого тогда уже существовали, как было отмечено, суды, ревтрибуналы и органы ВЧК. Однако статьей 1 описание круга лиц, подлежащих реабилитации, не исчерпывается. Есть также статья 4, содержащая перечень лиц, которые не подлежат реабилитации.

Статья 4. Не подлежат реабилитации лица, перечисленные в статье 3 настоящего Закона, обоснованно осужденные судами, а также подвергнутые наказаниям по решению несудебных органов, в делах которых имеются достаточные доказательства по обвинению в совершении следующих преступлений:
а) измена Родине в форме шпионажа, выдачи вое! нной или государственной тайны, перехода на сторону врага; шпи! онаж, те ррористический акт, диверсия
(в ред. Закона РФ от 03.09.1993 N 5698-1);
б) совершение насильственных действий в отношении гражданского населения и военнопленных, а также пособничество изменникам Родины и фашистским оккупантам в совершении таких действий во время Великой Отечественной войны;
в) организация бандформирований, совершавших убийства, грабежи и другие насильственные действия, а также принимавших личное участие в совершении этих деяний в составе бандформирований (п. "в" в ред. Закона РФ от 03.09.1993 N 5698-1);
г) военные преступления, преступления против мира, против человечности и против правосудия (п. "г" в ред. Закона РФ от 03.09.1993 N 5698-1).

Эти одиннадцать не были осуждены. В их делах нет каких-либо доказательств вышеперечисленных преступных деяний, поскольку нет дел как таковых. Но если бы не Гражданская война, разве Николаю II, прозванному Кровавым еще из-за давки при его корона! ции на Ходынском поле в Москве, хотя бы теоретически нельзя было в суде предъявить обвинения в совершении насильственных действий в отношении гражданского населения? Положим, к расстрелу мирной манифестации в Санкт-Петербурге 9 января 1905 года он лично не причастен. Но разве за Кровавым воскресеньем не последовало подавление декабрьского восстания рабочих в Москве? Разве не орудовали в 1905-1907 годах карательные отряды, казачьими плетьми усмирявшие мужиков? Не так давно прокуратура отказалась реабилитировать Колчака, ссылаясь на то, что его подчиненные расстреливали пленных партизан из числа сибирских крестьян.

Втягивание России в войну с Японией, а затем и в Первую мировую войну также можно при желании расценить как преступление, что и намеревался сделать Ленин. Что касается измены Родине, то подозрения в содействии Германии, выдвинутые кадетами, с императрицы Александры Романовой окончательно сняты не были. Итак, если бы суд состоялся, то он мог бы вылиться в не м! енее масштабный процесс, чем, например, трибунал над бывшим пр! езиденто м Югославии Слободаном Милошевичем. Но Милошевич избежал приговора из-за сердечного приступа, а Николай Романов - из-за Гражданской войны. Его расстрел советская власть, по сути, официально мотивировала "крайней необходимостью". В этом отношении я не соглашусь с позицией Генеральной прокуратуры РФ, категорически утверждающей, что цареубийство было преступлением.

Другое дело - расстрел императорских детей (как престолонаследников) и тем более преданной царской челяди. Здесь действительно можно было бы ставить вопрос о реабилитации, если бы не одно "но". В отличие от сталинских "троек", действовавших по законам своего времени, Уральский областной совет не был уполномочен принимать подобные решения. И нет доказательств того, что такое решение одобрил президиум ВЦИК, пусть даже задним числом, как в случае с бывшим царем. Следовательно, это как раз преступление. Мона! рхисты сильно лукавят, утверждая, будто преступления совершаются только частными лицами. Они совершаются и должностными лицами, и даже коллегиальными органами власти, если те выходят за пределы своих полномочий. Государство не может нести ответственность за деяния тогдашнего председателя Уралоблсовета Александра Белобородова, коменданта "дома особого назначения" Якова Юровского и других. Их давно нет в живых, значит, некого призывать к ответу.

Для чего монархисты затеяли попытку реабилитации? Никаких имущественных требований они сегодня не заявляют, а говорят только, так сказать, о восстановлении исторической справедливости. Однако если реабилитация как восстановление доброго имени исторической личности - это вопрос, который решается, прежде всего, изданием книг, а их выпущено уже немало, то реабилитация как юридический акт в принципе направлена как раз на восстановление имущественных прав. Впрочем, если бы монархисты и убедили Генпрокуратуру РФ в своей прав! оте, получить наследникам императора хотя бы что-нибудь из его! имущест ва было бы все же непросто.

Статья 16.1. Реабилитированным лицам возвращается конфискованное, изъятое и вышедшее иным путем из их владения в связи с репрессиями имущество, либо возмещается его стоимость, либо выплачиваются денежные компенсации.
Не подлежит возврату, возмещению или компенсации:
имущество (в том числе жилые дома), национализированное (муниципализированное) либо подлежавшее национализации (муниципализации) в соответствии с законодательством, действовавшим на момент конфискации, изъятия, выхода имущества из владения иным путем;
имущество, уничтоженное во время Гражданской и Великой Отечественной войн, а также в результате стихийных бедствий;
земля, плодово-ягодные насаждения, неубранные посевы;
имущество, изъятое из гражданского оборота.

Кстати, национализация имущества императорского дома совершенно естественный акт. Ведь он и принадлежало государству, а вовсе не Романовым как частны! м лицам.

Складывается впечатление, что монархисты готовы пойти в пересмотре истории весьма далеко. Реабилитируй государство венценосную семью сегодня, завтра будет поставлен вопрос о денонсации акта об отречении Николая II. Во-первых, он противоречил тогдашнему законодательству о престолонаследии, поскольку император отрекался в пользу брата Михаила, а не в пользу сына Алексея. (Допустим, конечно, что император был сувереном и его воля была высшим российским законом.) Кроме того, акт был принят с пороком воли: всем известно, что на последнего царя оказывалось давление.

И вообще, зачем реабилитация святым? Иисус Христос, например, был осужден по законам своего времени двумя судебными инстанциями: еврейской и римской. И до сих пор приговор не отменен де-юре. Более того, никто даже не требует его пересмотра! Конечно, Иисус не подпадает под действие Закона РФ "О реабилитации жертв политических репрессий". Но в Израиле тоже есть судебная власть, а специальн! ый закон никогда не поздно принять.

Не покорение всей Земли, не мировая революция, не построение "рая на Земле" и не победа над смертью, а именно выход в космическое измерение выглядел той целью, за которую только и стоило браться.

О Юрии Гагарине в эти дни будут много говорить и писать: вспоминать его биографию, детали великого полета, хронологию дня его гибели и, конечно же, отношения с властью... Но не интересней ли будет в самых общих набросках обозначить смысл Гагарина как исторической фигуры — его место в макрокосме русской метаистории и ту миссию, которую по сей день несет он для России?

Если уместить весь мой посыл в одной фразе, то она будет выглядеть так: "Юрий Гагарин - это символ наивысшего триумфа Советской цивилизации и одновременно - фокус единения нации, которая по всем иным комплексам идей сегодня расколота и противоречива".

Триумф Советского Союза, воплощенный в полете космического корабля "Восток" 12 апреля 1961 года, заключался не только в том, что нам удалось на несколько недель обогнать американцев, истратив на "бесполезную, оторванную от реальности сказку" уйму сил и средств. И, конечно, не в том, что полет этот оказался во! зможным лишь благодаря подвигу "политзеков, которые в шарашках, вопреки кровавой гебне, из чистого академического интереса сумели-таки создать из немецкой ракету штуку, которая летает".

На мой взгляд, главную ценность полету Гагарина придает тот факт, что в послевоенном Советском Союзе на уровне "коллективного сознательного" экспансия в космос, покорение звезд, заселение отдаленных галактик почитались как та высшая цивилизационная миссия, с которым не мог сравниться ни один другой общественный идеал развития. Не покорение всей Земли, не мировая революция, не построение "рая на Земле" и не победа над смертью, а именно выход в космическое измерение выглядел той целью, за которую только и стоило браться: остальные "исторические победы" трактовались лишь как промежуточные шаги к этой сверхцели.

Все прочее казалось тогда слишком мелким, буквально "приземленным". Что такое победа над капиталистическим миром по сравнени! ю с завоеванием Солнечной системы? Что такое возделывание цели! ны на фо не колонизации Марса? Полет Гагарина как первый шаг к "покорению всей полноты реальности" был воспринят советским обществом не просто как "чудо" или "прыжок за предел", или "воплощение мечты предков", но как открытие нового мира, "космической Америки", которое сулило грандиозную работу, за которую так сладко было браться. Теперь-то изнывать в тоске из-за безделья не придется!

Бодаться с Америкой в "гонке вооружений", наращивая ракеты? Нет, после цивилизационной победы над Западом во Второй Мировой войне это не выглядело слишком привлекательным, чтобы всерьез тратить свои силы. Именно космос оказался тем вызовом, который мог бы снова поднять нацию на цыпочки, дав ей цель, достойную ее величия, сил, новых бесчисленных поколений. Как жалко смотрятся на этом фоне те, кто нынче силится придумать для России национальную идею, отыскивая ее то в футбо! ле, то в пиве, то в "просто сытой жизни"!

В этой космической экспансии Советский Союз — едва ли в единственный раз в своей истории — выступал как "посол всей Земли", был на острие общепланетного интереса, примирился со всем миром, Западом и Востоком. Полет Гагарина был воспринят как подвиг всего человечества. Более того, Советский Союз охотно поделился этим подвигом с планетой, на краткий миг превратившись в средоточие общецивилизационного прогресса. Мы словно говорили тогда: "Ну конечно, люди! Это наша общая победа. Ступайте вслед за нами!" Такого больше не было никогда в нашей истории: ни до, ни после 1961 года.

Для наших отцов и дедов особо важным было и то, что они сами, во всей своей совокупности, оказались вовлечены в этот подвиг. Говорить, что "вся страна работала на тот полет", возможно, было бы преувеличением, однако в личности Гагарина нация узрела сама себя. Это был не "уникум, каких на свете един! ицы". Не "потомственный аристократ". Не "б! латной&q uot;, не "папин сын". И даже не "счастливчик, которому так подфартило". "Простой советский паренек" из провинциального Гжатска, пройдя путь, доступный всем остальным, стал первым космонавтом мира — в этом чувствовался великий стимул и благодарность для всех граждан СССР. Можно сказать, что в лице Гагарина слетал в космос весь народ. И, возможно, то великое обояние, которое и по сей день источает Гагарин — с его улыбкой, открытом лицо, прищуром, выправкой, — объясняется, кроме всего прочего, и тем, что глядя в это лицо, мы видим себя, мы чувствуем Гагарина родным, свойским, словно он и сейчас рядом с нами.

Есть замечательная фотография, на которой Гагарин, в белой офицерской рубашке и белой фуражке, обнимается с Фиделем Кастро. Гагарин, как всегда, улыбается. Фидель — в своем извечном военном костюме. Фотография sub specie aeternitatis. На ней изображен моме! нт величайшего триумфа Советской цивилизации: Гагарин, как экспансия СССР в космос, и Кастро, как экспансия СССР под бок Америке.

Это было тогда, это уже прошло. Советская космическая цивилизация не состоялась. Чем же столь привлекателен Гагарин сегодня?

Думаю, ответ — не только в синдроме "тоски по величию", которая ощущается в России тем сильнее, чем дальше мы отходим от советской истории. Я несколько последних дней пытался вспомнить личность, историческую фигуру, которая вызывала бы среди моих соотечественников исключительно позитивную реакцию, светлые чувства. В оценке которой нация была бы объединена. На уме был один только Гагарин. В самом деле, кто еще? Солженицын? Нет, конечно, он крайне противоречивая фигура. Машеров? Высоцкий? И к ним отношение очень спорное. Советские спортсмены, Харламов? Но они все же периферийны. Про фигуры постсоветской истории нечего и говорить.

Тогда я решил расширить область поисков и взял весь XX век, вклю! чая Великую Отечественную войну. Но и Жуков, и Рокоссовский сегодня — неоднозначные фигуры. Деятели Гражданской войны? Да нет, конечно. Есть герои: Гастелло, Карбышев, молодогвардейцы, но единство отношения к ним — это единство отношения к смертному подвигу, который всегда восхитителен, это метафизическое единство неприятия смерти. Я пришел к выводу, что во всем двадцатом веке с тем отпечатком, что оставил полет Гагарина на русском национальном духе, в своей однозначности может сравниться лишь День Победы 9 мая 1945 года, но ни одна из личностей. Именно исторический Гагарин оказался тем "идеальным перекрестком", на котором сходятся полярные позиции, обретают согласие противоречащие точки зрения на русскую историю XX века. Даже если допустить существование тех (я лично в них не верю), кто убежден во вреде от освоения космоса, кто предпочи! тает по-гномьи зарываться в землю и размножаться "до серых мышей", жить в "этническом русском местечке" и жевать "сто сортов колбасы", то и среди них не найдется слов, поносящих Гагарина как героя.

Возможно, многие меня оспорят, но если даже взглянуть на всю тысячелетнюю русскую историю, то из всех исторических личностей лишь две могут сравниться с Гагариным в единодушном трепетном к себе отношении нации. Это святой Сергий Радонежский, заложивший основы объединения русской нации и, по сути, сотворивший новую цивилизацию, наследовавшую Киевской Руси. И гений Александр Пушкин, который не только дал нации современный язык, но, прежде всего, — раздвинул границы невозможного для человеческого духа.

Выясняется, что грязь к Гагарину не липнет даже сегодня, когда по новой традиции из русской истории вымарывается Красный ген. Да, судачат о гибели Гагарина, но никто не по! лощет его белье. Не потому, что Гагарин был безгрешен, а потом! у, что н а "перетирание его костей" до сих пор наложено общественное табу. И живучесть этого табу удивительна, поскольку пересмотру подвергается даже факт и значение нашей победы во Второй Мировой войне. Фактически полет Гагарина — это не только последний, не рухнувший еще столп Советской цивилизации, но и едва ли не единственный отрезок всей русской истории, вокруг которого у нации сохраняется твердый позитивный консенсус.

Мы объединены (так редко это бывает!), когда думаем о подвиге Гагарина. И это самое чувство единства нам нужно будет держать в уме, когда речь, наконец, зайдет о новой сверхзадаче, которая рано или поздно возникнет перед нацией. Это общее отношение к Гагарину — словно слепок, образец, с которым нам предстоит сравнить наше отношение к новым, подлинно общенациональным проектам, к единому "общему делу", которое только и способно объединить расколотую нацию.

Почему мы сейчас остро нуждаемся в таком человеке, как Гагарин.

На этой неделе исполняется 45 лет с того дня когда советский космонавт Юрий Гагарин стал первым человеком на Земле, совершившим полет в космос. Это событие, разумеется, не осталось незамеченным. Тема "покорения космоса" стала лейтмотивом телевизионной недели. Федеральные телеканалы предложили публике добрый десяток публицистических программ, документальных и художественных фильмов о зарождении, становлении и расцвете советской космонавтики. Прайм-тайм 12 апреля заполнили кадры кинохроники, самые рейтинговые ток-шоу превратились в классические советские вечера встречи с непосредственными участниками событий 45-летней давности, а воскресные аналитические программы непременно выделят минут 10 эфирного времени на исследование "феномена Юрия Гагарина". Апофеозом праздника, по всей видимости, станет фильм Алексея Учителя "Космос как предчувствие". Как говорил сам Учитель, фильм! о том, "как государство не ценит своих людей".

На дворе 1961 год. В самом разгаре хрущевская оттепель. Развенчан и заклеймен культ личности. Запущен первый искусственный спутник Земли. Люди живут ожиданием полета человека в космос и надеждой на то, что вот, еще немного - и все изменится, наступят новые времена, появятся новые возможности. Одним словом, начнется новая жизнь. В такой атмосфере всеобщего волнительного ожидания и веры в то, что "мы будем первыми", любой человек, обогнувший Землю на космическом корабле, был обречен на популярность. Но всенародную любовь и признание мог заслужить только Юрий Гагарин. Если бы его не было, его надо было придумать: без такого фетиша страна вряд ли бы дотянула до 1991 года.

Гагарин - это даже не олицетворение национальной идеи, он сам и есть национальная идея. Деревенский парень, в одночасье ставший национальным героем. Советская "американская мечта", если угодно. Он заставил простого советс! кого человека (да в какой-то степени и весь мир) поверить в то, что СССР - великая страна, что советские ученые - лучшие в мире, что с таким человеческим потенциалом и чутким партийным руководством коммунизм наступит лет на ...дцать раньше запланированного. Но все это вторично. Не потому кортеж Гагарина на улицах Москвы забрасывали охапками цветов, и не потому этого симпатичного русского паренька вожделели сотни тысяч советских девушек. Его любили потому, что он "свой в доску парень".

Гагарин родился в селе Клушино под Смоленском в семье колхозников, закончил ремесленное училище в Люберцах по специальности формовщика-литейщика. Уехал учиться в Саратовский индустриальный техникум и впервые сел за штурвал в местном аэроклубе. Такой биографией могли похвастаться сотни тысяч советских парней. И каждый из этих парней знал, что Гагарин получил то, к чему он годами стремился. Каждый из ! них знал, что он заслужил все свои звания, награды, должности и титулы. Каждый из них знал, что он не вел ожесточенных подковерных игр за место под солнцем, не вступал в коалиции, не был чьим-то прихвостнем, никого не подсиживал, не был повязан, не состоял, не числился. Он просто посвятил свою жизнь любимому делу.

Гагарину внимали с благоговейным трепетом, и верили ему как пророку только потому, что он был таким же, как и миллионы советских граждан. Он мог прошлепать к Хрущеву по красной ковровой дорожке в ботинках с развязанными шнурками и спросить Ее Величество королеву Великобритании Елизавету II во время завтрака в Букингемском дворце, какими приборами и в какой последовательности надо пользоваться. Гагарин стал, не побоюсь этого слова, единственным человеком в истории СССР, который, пусть ненадолго, но все же заставил простых советских людей поверить в справедливость мироустройства. После всех потрясений мрачных 50-х годов лучезарная улыбка Гагарина стала символо! м, пусть наивной, но все же искренней веры в светлое будущее. ! Вот таки м был Герой Советкого Союза, первый космонавт Земли Юрий Гагарин. Впрочем, настоящий народный любимец в нашей стране другим быть просто не может.

Русскому человеку необходимо быть уверенным в том, что предлагаемый ему национальный герой - "парень с нашего двора". В сознании рядового гражданина должен существовать некий "коммуникативный мостик", посредник между ним и правящей элитой. И навязать обществу такого посредника сверху невозможно. Именно поэтому элита государства должна хотя бы частично рекрутироваться, а не полостью самовоспроизводиться. Тем более сейчас, когда кумовство в России распространилось едва ли не в больших масштабах, чем в СССР, а современные мажоры вызывают гораздо большее отвращение, чем их прямые советские аналоги.

Сегодня уже невозможно безразлично относится к агрессивной телевизионной пропаганде мещанского образа жизни современных мажоров, родители которых не считают нужным ограничивать их безудержное и бессмысленное п! отребление. В условиях, когда в обществе не работают социальные лифты, 20-летние мальчики, рассекающие по городу на автомобилях, стоимость которых вполне сравнима с совокупным доходом среднестатической московской семьи за несколько лет, могут вызывать только раздражение. Я не без оснований полагаю, что многие из этих избалованных отпрысков будут иметь наглость претендовать на высокие государственные посты и должности в крупных бизнес-структурах. И я убежден, что завтра все это им достанется также легко, как сегодня достаются роскошные авто. Гагарин нужен современной России как воздух. Обществу и государству необходимы рекруты из народа, которые вернут людям ощущение справедливости мироустройства.

Есть мнение, что "свойский" образ Гагарина - плод титанических усилий партийных идеологов, эдаких пиарщиков от КПРФ. Я сильно сомневаюсь в этом. Они не создали этот образ, они лишь умел! о воспользовались таким подарком судьбы, как Юрий Гагарин. И, ! как пока зывает практика, для современных "манипуляторов общественного сознания", даже такая простая задача оказалось невыполнимой. Менее года назад в руках у государства был практически готовый национальный герой, но оно его просто не заметило.

В августе 2005 года вся страна следила за операцией по спасению экипажа батискафа АС-28 у берегов Камчатки. В том, что ребят ждет участь моряков "Курска", мало кто сомневался. Никто из моих знакомых тогда не верил в то, что ребят спасут. И сам я не верил. И в главном штабе ВМФ тоже не верили. Но они выплыли. И первым по трапу спустился командир батискафа АС-28 капитан-лейтенант Вячеслав Милашевский. Я видел как девушки восхищались этим молодым, красивым, стройным и подтянутым русским офицером с обаятельной улыбкой. Милашевский обязан был стать "лицом Минобороны". Он должен был сидеть в Общественной палате и защищать семьи военнослужащих. Его словам о ! положении дел в армии и на флоте люди еще могут поверить. Словам всех остальных - уже нет.

Гагарин герой своего времени, символ эпохи. Люди и мифы такого масштаба не могут появиться в современной России. Сегодня Гагарин - это лишь часть нашей истории. Мы уже вряд ли узнаем о нем что-то новое, да и не надо нам этого. Я бы предпочел, чтобы мне рассказали, чем сейчас занимается герой моего времени Вячеслав Милашевский. Я хочу знать где он сейчас служит и в каком звании. Я хочу знать, какое у него жалование. Я хочу знать, где он живет со своей женой и двумя девочками-близняшками. Наверное, все в той же квартирке. А может, у него уже третья красавица-дочка подрастает. А мы и не знаем.

Вообще, это само по себе очень здорово - журналисты, пишущие о журналистах. Единственное, что этой красоте мешает - это читатели. Без них было бы гораздо лучше.

Хорошо, когда заранее знаешь, о чем писать колонку. Сомнения и так мешают жить, а сомнения при выборе темы - вообще парализуют работу. Но сейчас никаких сомнений нет. Последние недели подарили нам новый неисчерпаемый субжанр интернет-колонок: журналисты о журналистах. Киселев пишет о Познере. Сергей Минаев - о Киселеве. Панюшкин - тот и вовсе обо мне.

В таких условиях мне оставалось выбрать только того журналиста, к которому можно было бы обратиться с чем-нибудь пламенным. Панюшкин - банально. Минаева и без того слишком пиарят в последнее время, обойдется. Может быть, Быков? Но Быков и квикли свои уже почти полгода как не пишет, и сам куда-то пропал - может быть, он и не прочитает эту колонку. А когда тот, о ком ты пишешь, не читает написанное тобой, это обидно очень, так что ну его, Быкова этого.

Вообще, это само по себе очень здорово - журналисты, пишущие о журналистах. Поссоришься, например, с кем-нибудь из-за пустяка... У меня так однажды было: заметил меня на одном митинге некий коллега и пошел здороваться. Идет, я иду ему навстречу и прохожу мимо - близорук, не заметил. А он решил, что я с ним не здороваюсь, и обиделся. Недоразумение нелепейшее, но как его исправить? Звонить - стремно, ерунда какая-то получается ("Привет, это я. Слушай, ты вот думаешь, что я с тобой не здороваюсь, а это не так, очень даже здороваюсь - Здравствуй!"), а колонку написать - в самый раз. Обратиться к нему с открытым письмом по какому-нибудь планетарно важному вопросу, и в конце так непринужденно: "И еще. Ты думаешь, что я с тобой не здороваюсь. Зря!". Эффектно и красиво.

Если повезет, колонка может вызвать какую-то ответную реакцию. Напишешь про коллегу что-нибудь, а он в своей следующей заметке тебе в ответ - Нет, мол, заблуждаешься! А если он не пишущий журналист, а телевизионщик, то вообще здорово. Как у Познера было с Киселевым - написал Киселев, что цензура загнала Познера в угол, а Познер в следующих "Временах" отвечает: "Я не бедный, не загнанный и не надо меня жалеть". Красота!

Единственное, что этой красоте мешает - это аудитория. В случае пишущих людей - читатели, в случае телевизионных персонажей - телезрители. Без них было бы гораздо лучше. Если бы я знал, что мою колонку о ком-нибудь из коллег (кстати, так и не получается выбрать, о ком именно) прочитает только он, этот коллега, а больше никто не прочитает, можно было быть и более откровенным, чем обычно, например - И хватит мне говорить, что я продался! Я сам тебя выходящим из здания ФСБ с коробкой из-под ксерокса три раза видел! Так можно было бы писать, если бы не было читателей, но они есть, приходится каким-то образом на них внимание обращать, хотя очень не хочется - путаются тут под ногами, читают, дураки такие. Зачем читают? Достали.

Слава богу, иногда у журналистов неплохо получается обходиться без читателей и телезрителей. За это стоит сказать спасибо вышеупомянутому Евгению Киселеву, создателю концепции уникальных журналистских коллективов. К сожалению, времена, когда самые выдающиеся представители таких коллективов выясняли отношения в прямом эфире дибровской "Антропологии" или на первых полосах газет, прошли, но в том же Живом журнале иногда можно что-нибудь подобное найти. Недавно был случай, когда предметом обсуждения стал сюжет замечательного телеканала RTVI (созданного и поддерживаемого в рабочем состоянии осколками уникального коллектива НТВ) - сюжет, помимо десятка фактических ошибок, состоял из гопнического хамства (одного ньюсмейкера, например, автор сюжета назвал поросенком, для убедительности проиллюстрировав сравнениями кадрами из мультфильма об этом животном), но автор сюжета и его молодые коллеги были от эт! ого хамства и от неточностей в восторге, и когда кто-нибудь из посторонних влезал в обсуждение со своими репликами типа "Ребята, ну это же действительно хамство!"), представители уникального журналистского коллектива в доходчивой форме объясняли этому постороннему, что он не понял тонкого юмора, и сам в этом виноват. Конечно, не было бы проблем, если бы не было аудитории вообще. Сиди и обсуждай с коллегами по уникальному коллективу - Ах, коллега, как здорово вы тут сказали! - Спасибо, коллега, у вас тоже случаются проблески! А так - приходится обращать внимание на каких-то зрителей. Кому они вообще нужны?

Или ставший хрестоматийным случай с уникальным журналистским коллективом газеты "Московские новости". Как жаль, что газета "Московские новости без Евгения Киселева" просуществовала так недолго - она была высшей точкой существования журналистов без читателей, журналистов для себя. Впрочем, журнал, выросший из этой газеты, во многом оправдывает миссию "МН без Киселева" - ему читатели тоже не нужны, в чем может убедиться каждый, кто сумеет найти любой номер этого журнала.

Существует, правда, один фактор, который эту конструкцию может обрушить и всегда обрушивает. Журналист не может существовать без аудитории. Профессию можно превратить во внутрицеховой междусобойчик - но только для себя самого, выпав таким образом из профессии. Убедиться в непреложности этого принципа можно на примере и двух вышеупомянутых уникальных коллективов, и на примере блистательного некогда "Еженедельного журнала", выродившегося в маргинальный сайтик, на полном серьезе вещающий о том, что вагоны московского метро - это сталинский ремейк "столыпинских вагонов". Когда журналист ощущает себя чем-то более значимым, чем просто журналист, когда журналист начинает презирать аудиторию, когда журналист начинает работать, не заботясь о том, чтобы результат его работы был интересен кому-либо кроме него самого - он перестает быть журналистом, умирает как журналист.

Таких планов у меня пока нет. Поэтому я не буду писать колонок ни о ком из своих коллег. Если к кому-то возникнут вопросы, скажу это лично. Телефоны у меня есть.