Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Эконометрика

  Все выпуски  

Эконометрика - выпуск 966


"Эконометрика", 966 выпуск, 29 июля 2019 года.

Здравствуйте, уважаемые подписчики!

*   *   *   *   *   *   *

В статье "Джон Кеннет Гэлбрейт - Экономист, определивший свою эпоху" рассказано об основных работах одного из виднейших теоретиков XX века.

Самый многочисленный класс России - рабочий класс, доказывает Виктор Трушков.

О непростом пути постоянного совершенствования самого известного советского танка рассказывает Андрей Райзфельд в статье "Т-34 - судьба легенды".

Все вышедшие выпуски доступны в Архиве рассылки по адресу subscribe.ru/catalog/science.humanity.econometrika.

*   *   *   *   *   *   *

Джон Кеннет Гэлбрейт - Экономист, определивший свою эпоху

Джон Кеннет Гэлбрейт - американский экономист, один из виднейших теоретиков XX века, работал в администрациях нескольких президентов США, преподавал в Калифорнийском университете, Гарварде, Принстоне, президент Американской экономической ассоциации (1972 г.), лауреат премий Фрэнка Сейдмана (1975), Веблена-Коммонса (1976), В. Леонтьева (2000), иностранный член АН СССР (1988).

Текст: Джеймс Гэлбрейт

Руководитель кафедры Ллойда М. Бентсена-младшего Школы по связям с общественностью им. Линдона Б. Джонсона Техасского университета в Остине

Мой отец (Джон Гэлбрейт - Ред.) получил всемирную известность благодаря пяти книгам, опубликованным в период между 1952 и 1967 годами: "Американский капитализм", "Великий крах 1929 года", "Общество изобилия", и - после почти десятилетнего перерыва - "Новое индустриальное общество". За эти пятнадцать лет у него выходили и другие книги, в том числе техническое эссе о ценовом контроле ("Теория контроля цен"), сборник эссе ("Либеральный час"), дневник ("Дневник посла"), мемуары ("Шотландец") и два произведения в сатирическом жанре ("Измерение МакЛэндресса" и "Триумф"). Кроме того, на эти годы пришелся основной период участия моего отца в политической деятельности (включая двухлетнюю дипломатическую службу в Индии): от Совета демократической политики в 1950-х годах до "Нового рубежа" и разработки программ "Война с бедностью" и "Великое общество". Кульминацией стало его руководство движениями "Американцы за демократические действия", "Переговоры немедленно!" и широким движением против войны во Вьетнаме, что в конечном итоге вылилось в президентскую кампанию Юджина Маккарти. Горькое окончание наступило в 1968 году, отмеченном убийствами, жесткими действиями полиции во время Демократической национальной конвенции в Чикаго в августе и избранием Ричарда М. Никсона на пост президента в ноябре. Так началась странная гибель американского либерализма и углубление реакции, продолжавшееся все оставшиеся 38 лет его жизни.

Пролог ко второму (1956 г.) изданию "Американского капитализма" снабжен оговоркой - о том, что его работа "может показаться неактуальной на фоне радиоактивных обломков, которые останутся после войны, пусть и победоносной". Он не был сторонником "внезапного, массового и очень горячего вымирания" - и мысль о существовании этой возможности никогда не покидала его разум. Она будет повторена в послесловии к его последней книге "Экономика невинного обмана" в 2004 году, когда ему исполнится 94 года.

Тем не менее, "Американский капитализм" − это книга об экономическом успехе. О великом успехе американской промышленной системы в годы после Второй мировой войны, которые были годами экспансивного процветания и устойчивых плодов социальных и политических нововведений Нового курса, включая социальное страхование, права трудящихся, минимальную заработную плату, значительное присутствие государства на переднем крае промышленных исследований, а также государственные инвестиции, особенно в сферу высшего образования и транспортную систему. Насладиться иронией автора и испытать особое удовольствие от чтения можно было из-за дискомфорта, который из-за этого успеха испытывали лидеры бизнеса и консервативные экономические круги: первые из-за их укоренившегося негативного отношения к социализму и кейнсианству - или любому другому неподконтрольному им общественному строю. Последние же из-за того, что американскую систему никак нельзя было перепутать или примирить с выдуманным ими идеалом конкурентного равновесия или самодостаточного свободного рынка. Антитрестовское движение тоже не поспевало за событиями и обстоятельствами, его подход был явно абсурден при экономике, обусловленной быстрым развитием новых методов, технологий, продуктов и источников энергии. Практическим ответом была противоборствующая сила - "система сдержек и противовесов" в экономической сфере - и путь между утопизмом свободного рынка, с одной стороны, и проблематичной мономанией государственного социализма - с другой. В книге отразился дух времени. Если мне не изменяет память, продано было около четверти миллиона экземпляров.

Книга "Великий крах 1929 года" была написана за одно лето, проведенное в Дартмутской библиотеке в 1955 году, и благодаря ей в интеллектуальном гобелене Гэлбрейта добавились новые стежки... Эти стежки будут вновь и вновь появляться в более поздних работах, таких как "Деньги: откуда они приходят и куда уходят", "Эпоха неопределенности" и "Краткая история финансовой эйфории". В них описывались крайне неустойчивые институты и комические глупости из мира денег и кредита, восприимчивость к искусному обману со стороны рынков капитала, помпезное самолюбование раздувшихся от чувства собственного величия господ, вершащих судьбы мира из своих кабинетов на Парк-авеню и Уолл-стрит. В "Великом крахе" вечная история подана через призму одного эпизода (воспоминания о котором были еще живы в 1955 году), в значительной степени обойденного вниманием газет того времени. Это снова послужило стимулом для экономистов, которым финансовые события никогда не представлялись следствием более глубоких "реальных" явлений, а только лишь их отражением.

До сих пор переиздание самой продаваемой из книг моего отца, "Великого краха", никогда не прекращалось за исключением нескольких месяцев в начале 1987 года; оно было быстро возобновлено, когда 19 октября того же года фондовый рынок упал на треть. Я помню, как звонил отцу тем вечером; дозвониться было нелегко, но когда мне это удалось, его слова были обнадеживающими: "Не волнуйся. Я уже три недели как ушел в кэш" (Затем последовала пауза и уже другим тоном: "Но, к сожалению, твоя мать решила по-другому. Ей очень нелегко расстаться с акциями "Дженерал электрик", которые ее семья купила за доллар у Эдисона). В 2003 году я познакомился с Фиделем Кастро; он встретил меня словами: "Великий крах! Моя любимая книга! Я держу экземпляр на столике возле кровати". Только в 2009 году было продано более 50 000 экземпляров этой книги.

Мы приходим сейчас к "Обществу изобилия" − книге, частично посвященной и мне, − к работе моего отца, которая наиболее четко отмечает его место в истории экономической мысли и в литературе середины XX века. Именно здесь впервые появляется фраза "расхожая мудрость"; здесь определяются понятия "пересмотренная последовательность" и "проблема социального равновесия"; здесь мы читаем о "частном великолепии и публичном убожестве". Как полвека спустя сказала Амартия Сен на церемонии прощания с моим отцом, "как будто читаешь Шекспира: сплошные цитаты!" Но сила и значимость книги заключались в ее лобовой атаке на ядро ​​неоклассической экономики и в выработке обширной прогрессивной повестки дня на предстоящие десятилетия. Ведь не случайно (я узнал об этом годы спустя, когда читал мемориальную лекцию в честь защитников гражданских прав Клиффорда и Вирджинии Дюрр в Монтгомери, штат Алабама) у преподобного Мартина Лютера Кинга-младшего было с собой две книги, когда он сочинял "Письмо из бирмингемской тюрьмы": одна из них - Библия, а другая - "Общество изобилия". И не случайно десять лет спустя три греческих профессора экономики, брошенные в тюрьму фашистской хунтой, выбрали эту книгу - без сомнения, среди многих других - для того, чтобы сделать для нее новый переплет с использованием спичечной соломки и шеллака. Сегодня этот надписанный экземпляр хранится у меня в библиотеке.

"Общество изобилия" неоспоримо является наиболее доступной и наиболее читаемой из когда-либо написанных книг по общей критике неоклассической экономики. Можно сказать, что и наиболее глубокой. Потому что "Общество изобилия" сводится к основному положению о том, что экономика связана с дефицитом и, следовательно, с фундаментальными предположениями о максимизации полезности в потреблении и о максимизации прибыли при ведении бизнеса. В отличие от теорий несовершенной конкуренции Джоан Робинсон и Эдварда Чемберлина, введенных в научный оборот в 1930-х годах, "Общество изобилия" - не просто отход от древней дихотомии между чистой конкуренцией и чистой монополией. Книга не признает "идеальную конкуренцию" подходящей или идеальной целью; поэтому, задача политики состоит не в том, чтобы пытаться приблизить этот предполагаемый идеал. Следовательно, антитрестовское законодательство, инструмент, излюбленный приверженцами "идеальной конкуренции", в целом неактуально. И в отличие от того, что сказано в "Общей теории" Кейнса, книги, написанной для экономистов и в значительной степени неверно ими прочитанной, не существует мира полной занятости, в котором конкурентный рынок играл бы самостоятельную роль, даже в особом случае. Таким образом, в "Обществе изобилия" нет простора для "неоклассического синтеза", практическим следствием которого на протяжении десятилетий было разделение преподавания на "макро" и "микро" − отдельные несвязанные области, отделенные друг от друга благословенным забвением рождественских каникул. Кроме того, Гэлбрейт, в отличие от Шумпетера, описывал мир таким, какой он есть - задача, от которой и Шумпетер не увильнул - не для того лишь, чтоб принять его как лучший из возможных миров. В "Обществе изобилия" автор не избегает и не уклоняется от постановки и решения проблем.

Отправной пункт Гэлбрейта - это, несомненно, Веблен и его характеристика экономического человека, данная в 1898 году: "Гедонистическая концепция уподобляет человека быстродействующей машине для исчисления ощущений наслаждения и страдания, которая вибрирует как некая однородная глобула стремления к счастью и приходит в движение под воздействием стимулов, оставаясь при этом неизменной. У него нет ни прошлого, ни будущего. Он представлен изолированным субъектом, находящимся в устойчивом равновесии, которое нарушается лишь под ударами внешних сил, перемещающих его то в одном, то в другом направлении. Удерживающий равновесие в пространстве стихии, он симметрично вращается вокруг собственной духовной оси до тех пор, пока не окажется во власти параллелограмма сил и не последует в направлении результирующей. Когда сила толчка исчерпывается, он приходит в состояние покоя, в прежнее состояние глобулы желания".

Этот гипотетический человек, товарно-одержимый, асоциальный, одномерный, ненасытный, "рациональный" (но "рациональность" эта такова, что любой компетентный психолог квалифицирует ее как безумие) образует фундамент неоклассических представлений, на нем строится неоклассическая теория ценности и, следовательно, теория рынков и цен. Это чистейшее выражение символа веры, не подкрепленное ни одной естественной наукой, псевдо-физика частиц, наделенных Волей, напоминающее, как говорит Веблен в том же эссе, о том, "как Природа возненавидела Вакуум". Как говорил Кейнс, это не только бессмыслица, это и выглядит как бессмыслица с точки зрения любого обычного неинформированного человека, решившего изучить данный вопрос со свежими силами и открытым сознанием. У неоклассического экономиста, как сформулировал Гэлбрейт, "потребности возникают из личности потребителя". Вся экономическая политика, в свою очередь, ориентирована на максимальное увеличение производства, и это оправдано неотложностью этих первоначальных, ненасытных потребностей. Гэлбрейт писал: "Если бы человек, вставая по утрам, попадал под власть демонов, которые внушали бы ему страсть то к шелковым рубашкам, то к посуде, то к горшкам, то к соковыжималкам, то были бы все основания рукоплескать попыткам достать эти товары, какими бы странными они ни были, дабы погасить огонь желания". Но такие основания отсутствуют, если производство "лишь заполняет ту пустоту, которую само и создает". В этом случае "у человека может возникнуть вопрос, в чем же состоит решение: в увеличении количества товаров или уменьшении количества демонов".

Своей "кровной заинтересованностью в объеме производства" корпоративный капитализм напоминает государственный социализм, но теперь проясняется их главное отличие друг от друга. Государственный социализм сам определял и обычно удовлетворял основные потребности - в еде, одежде, жилье - по шаблонам, установленным планировщиками, которых (в принципе) заботила эффективность производства. Они не были особенно сведущи в управлении рабочей силой, распределении товаров и не были заинтересованы в обновлении дизайна продукции. Искусство, архитектура, музыка и кино не были подчинены миру коммерции. Корпоративный капитализм признал первостепенную необходимость формирования потребностей и создания продуктов, на основе которых можно было бы формировать потребности, инициирования импульса подражания и создания относительно узкой, целенаправленной и эффективной производственной системы - той самой корпорации, которая, будучи по необходимости крупной и интегрированной, не сталкивалась бы с циклопической задачей организации производства в национальном масштабе и уравновешивания одной потребности другими.

Успешная корпорация должна всего лишь расти теми же темпами, что и все остальные. Сверхуспешная корпорация может расти быстрее, но лишь в течение ограниченного времени. При наличии в какой-то мере децентрализованных подразделений, сосредоточенных на конкретных промышленных сегментах и координирующих рост общего фактического спроса, проблема создания и удовлетворения навязанных потребностей решается весьма уверенно. Но при этом обнажается пустота всей социальной системы, которая усугубляет, а не устраняет неравенство и иерархию и является глубоко антидемократической, хищнической и даже тоталитарной, направляя острие репрессий против тех, кто выступает за какую-то другую систему. Генри Форд говорил, что "модель T" может быть любого цвета, если этот цвет черный; американская демократия терпит любую общественную систему, если та является капитализмом. Но это система, которая процветает только при дешевизне ресурсов, допустимости неравенства и пренебрежении экологическими издержками.

"Общество изобилия" взывает к критическому духу 1960-х, окончательно сводя на нет предпринятые в 20-м веке попытки представить корпоративный капитализм как систему "свободных рынков" и "суверенных потребителей". В книге раскрывается смехотворность универсальной микроэкономики, и делается это без использования марксистской полемики, классового анализа или диалектического материализма. Отец всегда относился к Марксу с уважением, но без почтения; он пишет, например, что если бы "Маркс был совершенно не прав, он бы не был влиятельным". Я полагаю, что такое отношение могло сыграть роль в том, что "Общество изобилия" было опубликовано на русском языке лишь в этом году; другие работы Гэлбрейта были опубликованы в СССР и довольно широко читались. В Соединенных Штатах ведущее радикальное экономическое течение состояло в основном из марксистов, которые поддерживали методологический диалог с неоклассиками и своим академическим выживанием были обязаны потребности последних в наличии антагонистов. Эти радикалы были склонны с осторожностью, но и с почтением, держаться в стороне от Гэлбрейта. В конце концов, он был сторонником Нового курса, либералом и кейнсианцем, советником и другом Кеннеди и Джонсона, а также интеллектуальной угрозой для них, не меньшей, чем для неоклассиков. Несмотря на то, что в академических спорах о решениях по найму специалистов в сфере экономики он был на стороне радикалов, те никогда не настаивали на создании в академической экономике постоянной ниши для учеников Гэлбрейта, и такой ниши не существует и никогда не существовало.

Мой отец писал, что "Общество изобилия" - это окно, а "Новое индустриальное общество" - дом. Черновик "Нового индустриального общества" был написан в конце 1950-х годов, он хранился в банковском сейфе в годы президентства Кеннеди, которые мы провели в Индии. Книга была подготовлена к публикации в 1967 году в разгар "Великого общества", "Войны с бедностью" и войны во Вьетнаме - возможно, это был год наивысшего подъема американских корпораций, военной гордыни, послевоенного процветания и социального прогресса. Это был момент, когда "американский образ жизни" имел наивысшую репутацию в мире, в качестве образца для подражания и в качестве угрозы. Жан-Жак Сербан-Шрибер из "Le Défi Américain" так выразил эту амбивалентность: у янки превосходная корпоративная форма, которая подомнет под себя Европу.

Для экономики выход "Нового индустриального общества" стал определяющим моментом. Книга выразила настоятельную необходимость поставить организацию над рынками, поскольку именно организация и только организация - безжалостная, эффективная, крупномасштабная - может обеспечить разделение задач, необходимое для глубокого применения технологии, длительные сроки разработки продукта, управление целевым спросом для гарантирования и обновления продаж, и управление совокупным спросом для координирования инвестиций и планов утилизации. В целом, организация дает полный контроль над системой планирования, над корпоративными планетами, вокруг которых вращаются кольца малого и среднего бизнеса. Тем, кто продолжал настаивать на том, что последние являются идеалом, мой отец отвечал с ироничным презрением: "Человеку, который отправляется изучать здания на Манхэттене, исходя из предположения, что все они одинаковы, будет трудно перейти от сохранившихся особняков к небоскребам. Он поставит себя в еще более трудное положение, если вообразит, что все здания должны быть похожими на особняки с несущими стенами, а все остальное - за рамками нормы".

Книга "Новое индустриальное общество" описывала американскую экономику - с ее властными структурами, смягчающими и противоборствующими силами, а также правительством и военно-промышленным комплексом - в том виде, в каком она существовала. В конечном итоге, не с отрицательным знаком; не как у Барана и Суизи или у Боулза с Гинтисом. В представлении Гэлбрейта система имела преимущества и недостатки, изъяны и проблемы, но среди имеющихся альтернатив не было утопии, достигаемой при низких социальных издержках. У Гэлбрейта, как у неизменно практичного человека, реализм при анализе проблемы предварял ее реалистичное решение. Он никогда не верил, что наступит день, когда все проблемы будут решены, когда (как писал Ирвин Фишер в 1929 году) цены на акции достигнут перманентно высокого уровня или когда (как писал Роберт Лукас в начале 2000-х годов) исчезнет экономическая проблема рецессии и риск депрессии. Достаточно было работать над построением Хорошего - даже не обязательно "Великого" − общества; словосочетание "Хорошее общество" станет заглавием более поздней книги. Для достижения этой цели можно было бы предпринять любые практические шаги. В том числе и те, в области которых практический человек имел практический опыт работы, т.е. стабилизирующее регулирование цен и заработной платы.

Как я уже упоминал ранее, успех китайских преобразований можно в значительной мере отнести на счет галбрейтовского понимания макроэкономической - в частности, инфляционной и, шире, создающей или разрушающей доверие - роли специфических цен, прежде всего тех, которые, в отличие от общих ценовых индексов, видны обычному потребителю. Среди этих цен, цены на рис, хлеб и растительное масло являются ключевыми в Китае; в Соединенных Штатах это цены на бензин и процентная ставка. Они обычно корректируются путем повышения, и лишь изредка - путем снижения, и такое снижение, как правило, является предвестником депрессии, поскольку последствия в первую очередь ощущаются производителями, чьи издержки не будут возмещены. Рост цен, когда он достаточно быстрый, чтобы быть заметным, провоцирует скупку товаров, спекуляцию, создание излишних запасов и другие разрушительные и антиобщественные действия. Рост цен также затрудняет продажу государственных долговых обязательств, особенно долгосрочных. Все это было очевидно для китайцев. В американской экономике, где механизм ценообразования оставлен свободному рынку, а темп инфляции отдан на милость центрального банка, это было отнюдь не очевидно. Или можно сказать, что этот вопрос был намеренно завуалирован, как это повторится в России в 1992 году, когда американские экономисты и экономика импортировались оптом. Для моего отца необходимость стабилизации специфических цен была второй натурой. И когда 15 августа 1971 года президент Ричард Никсон ввел контроль над ценами, отцу позвонили из "Вашингтон пост" и попросили прокомментировать. Он ответил: "Я чувствую себя уличной девкой, которой только что сказали, что ее профессия не только законна, но и является высшей формой муниципальной службы".

Нелегко по прошествии 50 лет воссоздать или переоценить влияние "Нового индустриального общества" на американскую политическую культуру и исходящую от нее угрозу сложившейся экономической науке. В то время это была большая книга самого широко читаемого экономиста после Маркса, находящегося на пике академического престижа в самой могущественной на тот момент стране. В альтернативной вселенной профессию экономиста можно было бы попросту упразднить и, следуя наставлениям Гэлбрейта, создать новую экономику, подходящую для мира крупных организаций. Возможно, экономическая наука могла бы ответить на его вызов инновациями в духе Шумпетера, приняв реальность крупных институтов и признав их проблемы, но отвергая при этом средства для их решения - это был бы фашистский ответный выпад. Или она могла бы с новой силой отстаивать устоявшиеся убеждения и отрицать наличие существенной разницы между небоскребами и особняками.

Был избран последний курс. Он сопровождался колоссальной претензией на статус науки, углубленной приверженностью к непроницаемой алгебре и предпринятой вслед за этим попыткой вычеркнуть Гэлбрейта из экономической профессии. При этом академическая экономика ушла в загадочную страну неясных формальных моделей, догматических правил и интеллектуальной бессвязности, за которыми скрывались лоббисты и богатые заказчики. Пришли и ушли монетаризм, экономика предложения, а затем и рациональные ожидания. В конце концов научная дисциплина окуклилась и в значительной степени перестала взаимодействовать с внешним миром, оставив в публичной сфере лишь представителей второго уровня для реализации раз и навсегда сформулированных догматических правил.

https://zen.yandex.ru/media/freeconomy/ekonomist-opredelivshii-svoiu-epohu-5c18fb6b776ed300aac4ff90

*   *   *   *   *   *   *

Самый многочисленный класс России

Виктор Трушков

"Правда" в одном из выпусков "Рабочего фронта" обещала, что она опубликует новейшие данные о численности и составе российского рабочего класса, чтобы, как говорится, с цифрами в руках опровергнуть непрекращающиеся, в том числе в нашей партийной среде, заявления о том, что в Российской Федерации не стало рабочего класса. Сегодня это обещание мы выполняем. Но прежде придётся коснуться другой проблемы: почему вокруг вопроса о существовании класса наёмных эксплуатируемых работников физического труда уже много лет не прекращается дискуссия?

Исчезновение рабочего класса в одних случаях, в том числе на региональных партийных конференциях, ряд ораторов пытаются обосновать закрытием известных всей стране крупнейших промышленных предприятий, в других случаях о рабочих просто не вспоминают, ограничиваясь указанием на интересы представителей мелкого и среднего бизнеса, в третьих - всерьёз уверяют, что работники физического труда, почти поголовно получив высшее образование, перестали после этого быть рабочим классом... Но при этом аналитики и трибуны не ставят под сомнение наличие крупной, средней и мелкой буржуазии, не настаивают на том, что прекратило своё существование российское крестьянство... Почему бы это?

Рискнём предположить, что перед нами проблема не статистическая и не социологическая, что она никак не связана с недостаточной информированностью проповедников исчезновения пролетариата и его ядра - рабочего класса. Она мало стыкуется и с поиском истины в меняющемся мире. Собака зарыта в сфере политической идеологии. И всё глубже зарывают её не только противники социализма, но и его своеобразные сторонники, которые хотели бы прийти к социализму мирненько, без ликвидации всевластия частной собственности, без замены буржуазного государства рабоче-крестьянской властью и без прочих радикальных перемен. А как только признаешь существование рабочего класса, так придётся соглашаться, что подобные мечты, конечно же, несостоятельны. Образ рабочего класса, образ пролетариата и у нас, последовательных сторонников марксистско-ленинского учения, и у наших классовых противников, и у тех, кто подвизается где-то посредине, связан с ожесточённой классовой борьбой и социалистической революцией.

Действительно, уже в "Манифесте Коммунистической партии" К. Маркс и Ф. Энгельс решительно утверждали: "Из всех классов, которые противостоят теперь буржуазии, только пролетариат представляет собой действительно революционный класс. Все прочие классы приходят в упадок и уничтожаются с развитием крупной промышленности, пролетариат же есть её собственный продукт.

Среднее сословие: мелкий промышленник, мелкий торговец, ремесленник и крестьянин - все они борются с буржуазией для того, чтобы спасти своё существование от гибели, как средних сословий. Они, следовательно, не революционны, а консервативны. Даже более, они реакционны: они стремятся повернуть назад колесо истории. Если они революционны, то постольку, поскольку им предстоит переход в ряды пролетариата, поскольку они защищают не свои настоящие, а свои будущие интересы, поскольку они покидают свою собственную точку зрения для того, чтобы стать на точку зрения пролетариата".

А теперь обратимся к В.И. Ленину, к его статье "Уроки революции", где он настаивал: "Самые условия жизни рабочих делают их способными к борьбе и толкают на борьбу. Капитал собирает рабочих большими массами в больших городах, сплачивает их, обучает совместным действиям. На каждом шагу рабочие сталкиваются лицом к лицу со своим главным врагом - с классом капиталистов. Борясь с этим врагом, рабочий становится социалистом, приходит к созна-нию необходимости полного переустройства всего общества, полного уничтожения всякой нищеты и всякого угнетения".

Наконец, отметим, что и Программа КПРФ, являющаяся руководящим документом для сегодняшних коммунистов, утверждает: от рабочего класса в современном мире зависит судьба как нашей Родины, так и мировой цивилизации: "Капитализм сам создаёт предпосылки для установления более совершенного общественного строя. Главная материальная основа неизбежного наступления социализма состоит в обобществлении производства. Движущей силой этого процесса был и остаётся человек труда, рабочий класс... В нём коммунисты видят свою главную социальную опору. К нему они в первую очередь обращаются со своими идеями, содействуют осознанию и реализации трудящимися их интересов в национальном и международном масштабе. В руках этой авангардной силы судьба не только России, но и всей человеческой цивилизации".

Иначе говоря, Программа партии утверждает, что рабочий класс - это социальная база партии. Более того, она провозглашает этот класс гарантом революционного характера КПРФ. Выходит, на того, кто отрицает существование отечественного рабочего класса, можно рисовать ремейк карикатуры глупца, бросающегося с топором на партийную Программу... Впрочем, если не считать политических лукавцев, то только люди, страдающие политической куриной слепотой, могут соглашаться, что рабочий класс куда-то испарился.

В действительности всё не так. Он есть! Он "существует - и ни в зуб ногой", невзирая ни на какие декларации и громогласные заявления. Недавно вышедший официальный справочник Росстата "Рабочая сила, занятость и безработица в России" отвечает на многие интересующие читателей вопросы.

Начнём с самого главного: с выяснения масштабов поляризации сегодняшнего российского общества. В нём два основных класса: буржуазия и пролетариат. К первой относятся лица, владеющие средствами производства и благодаря этому эксплуатирующие нанимаемых ими работников. Официальная статистика РФ вежливо называет их работодателями. По последним данным Росстата, относящимся к концу 2017 года, в РФ 970 тысяч работодателей, то есть представителей крупного и среднего капитала (мелкий бизнес в эту категорию государственной статистикой не включается).

Тех, кого эксплуатирует крупный и средний капитал, Росстат именует работающими по найму. Их Федеральная служба государственной статистики РФ насчитала 67 миллионов 412 тысяч человек. Значит, в сегодняшней России на каждого буржуа-эксплуататора приходится 70 пролетариев. Пользуясь старым русским образом, можно сказать: чтобы обеспечить процветающую жизнь одному толстосуму с ложкой вынуждены вкалывать 70 трудяг с сошкой.

На эту арифметику можно посмотреть и иначе - оптимистически. На стороне эксплуататоров, конечно, государство во главе с путинской кремлёвско-белодомовской властью, Государственной думой и Советом Федерации, с российской (?) гвардией, полицией, прокуратурой, судом, налоговой инспекцией и т.д. Этот полюс представляет собой "вертикаль власти", пирамиду, у подножия которой чиновники-исполнители, выполняющие черновую работу, а на верхних этажах разместилась орава усевшихся на шею трудовому, эксплуатируемому народу. Её, эту ораву, Росстат свёл в категорию руководители. К ним он отнёс 4 миллиона 905 тысяч персон, занятых обслугой правящего режима. Каждый из них тоже с ложкой, правда, разной величины. Но отсюда и оптимизм: даже с учётом оруженосцев капитала соотношение сил полюсов как минимум 10 : 1.

Однако это десятикратное превышение армии людей труда становится реальным преимуществом только тогда, когда оно сплочено, когда у него есть мощный авангард. Исторический опыт убеждает, что таким авангардом всегда был индустриальный рабочий класс. Обратимся к данным статистики.

В сегодняшней России квалифицированные рабочие, занятые в металлообрабатывающем и машиностроительном производствах, плюс механики и ремонтники в сумме составляют 4 миллиона 84 тысячи человек. Рядом с ними трудятся 229 тысяч сборщиков, 1 миллион 981 тысяча операторов промышленных установок и стационарного оборудования. Не забудем квалифицированных рабочих в строительстве и рабочих родственных занятий (строители и ремонтники есть на каждом заводе и фабрике) за исключением электриков. Это - 2 миллиона 566 тысяч человек. Добавим к ним 906 тысяч квалифицированных рабочих в области электротехники и электроники. Статистика подсказывает, что ещё есть 1 миллион 781 тысяча квалифицированных рабочих пищевой, деревообрабатывающей, текстильной и швейной промышленности и рабочие родственных занятий и 224 тысячи рабочих, занятых изготовлением прецизионных инструментов и приборов, рабочие художественных промыслов и полиграфического производства. Наконец, нельзя забыть про 6 миллионов 938 тысяч водителей и операторов подвижного оборудования.

Устали от обилия цифр? Как хорошо-то! Это же значит, что, несмотря на учинённую капиталом разрушительную деиндустриализацию, несмотря на болтовню об исчезновении рабочих, в России имеется мощный отряд индустриального квалифицированного рабочего класса.

А теперь посчитайте, сколько в сумме рабочих, составляющих авангард этого класса.

Трудно? Тогда воспользуемся уже выполненными Росстатом расчётами. Численность квалифицированных рабочих промышленности, строительства, транспорта и рабочих родственных занятий плюс операторов производственных установок и машин, сборщиков и водителей, то есть ядра российского рабочего класса, равна 18 миллионам 705 тысячам человек. Это почти 26% всех занятых в стране работников (их в конце 2017 года, по данным Росстата, было 72,4 миллиона человек).

Впрочем, не менее интересно установить долю квалифицированного индустриального рабочего класса страны среди всех пролетариев России, то есть наёмных, эксплуатируемых тружеников (без разношёрстной категории руководителей). Эта доля достигает практически 30%.

Но ведь это ещё не весь рабочий класс нашей страны. Есть ещё две многомиллионные его категории. Во-первых, это - продавцы (на дореволюционном языке - приказчики, которые, кстати, были активнейшими читателями дооктябрьской "Правды" и той профессиональной группой рабочих, которая активно поддерживала финансово свою рабочую газету). Характер их труда, безусловно, по преимуществу физический. Что касается степени эксплуатации, то она, как правило, запредельная. А продавцов в современной России, по данным Росстата, 5 миллионов 581 тысяча человек. Включение второй группы в состав рабочего класса вообще не вызывает сомнений, ибо это - неквалифицированные рабочие (здесь, как и всюду выше, названия групп даны в соответствии с современной классификацией, принятой в Росстате), официальная численность которых - 5 миллионов 549 тысяч человек (без неквалифицированных рабочих сельского и лесного хозяйства, рыбоводства и рыболовства). В сумме получилось 11 миллионов 220 тысяч человек.

Итак, численность только городского рабочего класса в современной России - почти 30 миллионов человек. Это почти 46,7% наёмной эксплуатируемой рабочей силы в стране. Среди всех занятых работников Российской Федерации на долю городского рабочего класса приходится 41,5%. Это значит, что сегодня в стране нет никакой другой социальной группы, численность и доля которой превышала бы показатели рабочего класса. На специалистов высшей и средней квалификации (как правило, пролетариев умственного труда) приходится 27 миллионов 88 тысяч человек, или 38% всего занятого населения. Напомним, что, по данным Росстата, имеется 1,2% представителей крупного и среднего капитала и 6,8% его обслуги, которую Росстат свёл в категорию "руководители". Оставшиеся 12, 5% - это мелкая буржуазия города и деревни и сельский полупролетариат.

И последнее замечание: по данным государственной статистики, в 2017 году доля рабочего класса в занятом населении и его численность по сравнению с предыдущим годом не сократилась.

Газета "Правда" No.11 (30798) 1 - 4 февраля 2019 года, 3 полоса

*   *   *   *   *   *   *

Т-34 - судьба легенды

Андрей Райзфельд (Москва)

В 2018 и 2019 годах в прокат вышли сразу два фильма, посвященных советским танкам Т-34, - "Танки" и "Т-34". В первом фильме беллетризованно описывается история создания среднего танка Т-34, за основу взята книга Якова Резникова "Сотворение брони". Второй фильм по сюжету фактически является ремейком фильма "Жаворонок" 1964 года киностудии "Ленфильм".

Тот фильм был о том, как экипажу пленных танкистов, которых гитлеровцы заставили на захваченном ими Т-34 идти на новые противотанковые пушки, удается вырваться из смертельной ловушки и пройти по немецкому тылу, круша все встреченное на пути. 

Одним из главных героев обоих фильмов является легендарный Т-34. Об этом танке написано много книг и снято много фильмов. Все те, кому сегодня под 60 лет, помнят, как вымирали дворы советских городов, когда из окон начинала звучать вступительная баллада польского сериала "Четыре танкиста и собака", где Т-34 с башенным номером 102 и названием "Рыжий" был практически равноправным героем фильма.

И вот что интересно. Обычно отблески славы какой-нибудь легендарной машины падают на последующие модели. Образно выражаясь, дети купаются в отблесках славы отцов. А с Т-34 ситуация сложилась иная. На машины выпуска 1940-1941 и отчасти 1942 годов пролились отблески славы и потрясающих качеств, которые этот танк приобрел к началу 1943 года, и особенно - с венца его развития - Т-34-85. И мы увидим, что история Т-34 - это классическая история превращения гадкого утенка в прекрасного лебедя.

Вокруг танка сложилось множество мифов. И один из таких мифов: что косные военные не желали и не могли оценить революционность конструкции танка, заложенные в нем резервы. И всячески препятствовали принятию танка на вооружение. Мол, не желали категорически отказываться от колесно-гусеничной схемы. 

Отчасти доля правды в этом есть. Непримиримым врагом Т-34 был тогда еще командарм 1-го ранга Г.И. Кулик, занимавший должность начальника Главного артиллерийского управления. Однако это не вся правда. Трудностей на пути Т-34 было много по объективным и субъективным причинам.

Например, колесно-гусеничный ход. Здесь нет никакой косности военных. Ведь никто в РККА не предъявлял претензий к Т-26, Т-28, Т-35, которые имели гусеничный ход. Военные исходили из чисто практических соображений. Раз танк позиционировался как танк для крупных танковых соединений, то он должен иметь хорошую маневренность. А весь командный состав РККА видел, во что превращаются дороги после прохода по ним больших масс танков на гусеничном ходу. Следующие за танками пехота и артиллерия были вынуждены вести настоящую битву с разбитыми вдрызг дорогами. Вот и исходили из того, что на колесах танки будут меньше разбивать и без того не лучшего качества дороги. К тому же марши на колесах позволяли снижать износ гусениц.

Кстати, в вермахте колесно-гусеничный ход тоже находил применение. Только колесами для немецких "панцеров" служили тягачи с трейлерами, на которых танки по автобанам перебрасывались на сотни километров. Да и в Советской Армии колесно-гусеничный ход впоследствии тоже имелся, в ней колесами для танков, БМП и другой гусеничной техники служили танковые транспортеры МАЗ-537 и транспортеры Курганского завода колесных тягачей 5000-й серии. В составе военных округов имелись целые полки таких транспортеров, способные перебрасывать даже танковые дивизии на сотни километров. При этом средняя скорость на марше была почти вдвое больше, чем у танков, идущих своим ходом. 

Правда состоит и в том, что на рубеже 1939-1940 годов Т-34 был крайне "сырой" машиной. На испытаниях на полигоне НИИБТ в подмосковной Кубинке были отмечены многочисленные недостатки. Особенно явственно эти недостатки выглядели на фоне испытанного тогда же в Кубинке немецкого танка PzKpfw III.

Прежде всего претензии были к трансмиссии Т-34. Главный фрикцион (8 ведущих и 10 ведомых дисков), четырехступенчатая коробка переключения передач (представляла собой простой набор шестерен, которые перемещались друг относительно друга) не позволяли в полной мере использовать возможности двигателя. Они достались тридцатьчетверке по наследству от колесно-гусеничного танка А-20. Но то, что вполне подходило для 16-тонной машины, было уже не совсем пригодно для танка в 26,5 тонн.

Включение-выключение главного фрикциона и переключение передач были очень сложными и требовали огромных физических усилий. Сталкивавшиеся при переключении передач зубцы шестерен ломались, отмечались даже разрывы картера коробки. А при ошибке выключения главного фрикциона с остаточным трением дисков друг о друга происходил их нагрев и коробление, главный фрикцион выходил из строя. "Горел", как выражались танкисты. 

Проблема трансмиссии была очень серьезной. Многие механики-водители решали проблему просто: снимали с двигателя ограничитель числа оборотов коленчатого вала, устанавливали вторую передачу и двигались только на ней, без переключения передач в бою и на марше. Скорость движения варьировалась только педалью управления подачи топлива. Само собой, двигатель изнашивался и выходил из строя в кратчайшие сроки. Само собой, что маневренность танка на поле боя была низкой, танк не мог реализовывать все возможности мощного дизельного двигателя. 

Еще одной проблемой была неудовлетворительная работа воздухоочистителя "Помон". Дизельный двигатель В-2 вел свою родословную от авиационных дизелей. Но авиационный двигатель на земле работал минимальное время, далее его работа происходила на высоте, где запыленность была минимальной. Танковый двигатель постоянно работал в запыленной атмосфере. "Помон" достался Т-34 от авиационного "прошлого" двигателя. И чистить его требовалось через каждые 200-220 км пробега. Если это не делалось, двигатель быстро изнашивался и выходил из строя через 330-350 км пробега. 

Проблемы с радиосвязью и внутренней связью проистекали из низкой надежности радиостанции 71-ТК-3 и танкового переговорного устройства ТПУ-2. Экипаж танка в бою и на марше общался в основном жестами. А для обеспечения связи с другими танками стрелку-радисту приходилось постоянно подстраивать радиостанцию на нужную волну. 

Обзорность из танка тоже была признана неудовлетворительной. Средствами наблюдения были зеркальные перископы (из полированной стали) у механика-водителя и в башне танка, а также в ее бортах. Командиру еще полагался установленный в люке башни командирский зеркальный прибор наблюдения. Качество этих приборов не выдерживало никакой критики. Не изменила ситуацию установка в башню танка панорамы командирской танковой (ПТ-К) - из-за небольшого поля зрения и медленной скорости поворота головки объектива. 

Тяжелой проблемой была загазованность боевого отделения при стрельбе. Расположение вытяжного вентилятора в башне осталось неизменным, как на танке А-20. Но на А-20 устанавливалась 45-мм пушка, и вентилятор располагался точно над ее казенником. На Т-34 после установки большей по размерам, 76,2-мм, пушки вентилятор оказался над орудием и был не в состоянии эффективно удалять из башни пороховые газы, попадавшие в нее из канала ствола и из выброшенных из казенника стреляных гильз. 

Подвергалась критике и теснота башни. Башня практически без изменений перешла с А-20, изменилась лишь толщина брони. И достаточно просторная для 45-мм пушки, после установки 76,2-мм пушки башня стала тесной для командира и заряжающего. 

Вместе с тем танкисты отмечали и несомненные достоинства танка, прежде всего высокую огневую мощь длинноствольной 76,2-мм пушки. Отмечали хорошую защищенность, 45-мм броня под углом наклона 60 градусов к нормали была эквивалентна 90 мм вертикальной броне. Обстрел танка из 45-мм пушек показал, что для орудий такого калибра он находится на грани полной непоражаемости. Все это обеспечивало превосходство танка в огневой мощи и защищенности перед любым другим средним танком того времени. Дизельный двигатель принимался без единого возражения. Отмечалась и простота регулировок многих систем танка, не требовавшая сложных приспособлений и устройств. 

Тем не менее, несмотря на выявленные испытателями полигона НИИБТ недостатки, танк был принят на вооружение. С условием, что все эти недостатки будут устраняться на этапе освоения производства машины. Но этого не произошло, конструкторы завода No.183 в Харькове все силы бросили на проектирование нового танка - Т-34М. В новом танке должны были быть устранены все "детские болезни" Т-34. А вот на доработку самого Т-34 сил и средств выделялось немного, конструкторы фактически решили сделать Т-34 переходной моделью к Т-34М. 

Однако война внесла свои коррективы. Армия требовала средние танки сейчас и немедленно и не могла ждать, когда будут завершены разработка и испытания Т-34М. Конструкторов, образно говоря, спустили с небес на землю, они вернулись к Т-34. И все годы войны шло непрерывное совершенствование конструкции танка. 

Внесенные в его конструкцию изменения значительно снизили трудоемкость его производства, при этом характеристики танка, качество его изготовления, его надежность и безотказность в работе непрерывно улучшались. Так, вместо сложных в производстве сварных башен из катаных броневых листов на Урале, в г. Красноармейске Сталинградской области, и на металлургических предприятиях Горьковской области было освоено производство литых башен. На Уралмаше в 1943 году для танков Т-34 был освоен выпуск штампованных башен. Автоматические поточные линии по сварке корпусов и башен танков Т-34 позволили резко (в разы) поднять производительность труда. Уникальными являлись конвейерные линии сборки танков Т-34 на Челябинском Кировском заводе и заводе No.183 в Нижнем Тагиле. 

За счет внесенных изменений в конструкторскую и технологическую документацию трудоемкость изготовления Т-34 снизилась в 2,4 раза. Так, на Уральском танковом заводе No.183 в Нижнем Тагиле в январе 1943 года трудоемкость изготовления одного танка Т-34 составляла 5100 человеко-часов, а в 1944 году трудоемкость изготовления танка Т-34-85 снизилась до 3521 человеко-часа. Полная трудоемкость изготовления Т-34 в январе 1943 года, с учетом всех смежников, составляла 17 600 человеко-часов. Для сравнения: трудоемкость изготовления немецкого среднего танка PzKpfw IV составляла 75-80 тысяч человеко-часов, а для изготовления среднего танка PzKpfw III требовалось затратить до 55 000 человеко-часов. 

Коренной переработке подверглась трансмиссия. Осенью 1942 года танк получил новый главный фрикцион с 11 ведущими и 11 ведомыми дисками и сервомеханизмом, облегчавшим включение-выключение главного фрикциона. Примерно в это же время на Челябинском Кировском заводе при постановке на производство Т-34 была разработана пятискоростная коробка передач с постоянным зацеплением шестерен. В этой коробке передач переключение осуществлялось не перемещением шестерен, а перемещением находящихся на валах небольших кулачковых муфт. Они двигались вдоль вала на шлицах и сцепляли с ним нужную пару уже находящихся в зацеплении шестерен. Впоследствии коробки передач получили еще и синхронизаторы, что еще более облегчило переключение скоростей. 

Постоянное зацепление шестерен в коробке переключения передач и введение в нее пятой передачи существенно облегчили управление танком, позволило практически полностью использовать возможности двигателя. С новым главным фрикционом, сервомеханизмом облегчения включения-выключения главного фрикциона, с новой коробкой переключения передач уверенное управление Т-34 стало доступным даже механику-водителю квалификации ниже средней. А маневренность танка на поле боя намного возросла. 

Двойной воздухоочиститель "Циклон" обеспечил надежную и качественную очистку воздуха, поступающего в двигатель, резко увеличил его ресурс и безотказность работы. 

Танк получил надежную радиостанцию 9-Р, потом 9-РС и 9-РМ, созданные на основе кварцевых генераторов частот, надежное танковое переговорное устройство ТПУ-3-бис. Теперь каждый танк имел надежную связь с другими танками и командиром, а командир танка мог отдавать команды экипажу голосом, а не жестами. 

Уже осенью 1942 года началось "народное творчество" в ремонтных частях фронтов, когда на места для панорамы ПТ-К и перископического прицела у командира танка и башенного стрелка начали устанавливать перископические призматические приборы наблюдения Mk IV во вращающихся гнездах. Эти приборы планировалось начать выпускать еще до войны, но эвакуация в начале войны оптико-механических заводов задержала начало их производства. И поэтому первоначально Т-34 получали Mk IV, снятые с подбитых английских и американских танков, поступивших по ленд-лизу. Эти приборы существенно улучшили обзорность из танка, облегчили наблюдение за полем боя. 

Осенью 1942 года вместо башни ранней конструкции, в обиходе именовавшейся "пирожок", Т-34 получили новую шестигранную башню (так называемую "гайку"). За счет уменьшения углов наклона бортовой брони и введения небольших "заманов" над погоном башни удалось сделать ее более просторной, танкисты перестали находиться в стесненном положении. Новые башни получили два башенных люка вместо одного общего, что значительно облегчило танкистам покидание машины при ее повреждении. 

А весной 1943 года танк получил командирскую башенку на башне, где по периметру были установлены 6 призматических приборов наблюдения "триплекс", а во вращающемся на своем погоне люке был установлен перископический призматический прибор наблюдения Mk IV. Обзорность с введением командирской башенки улучшилась еще больше. Хотя совмещение командиром танка своих функций еще и с функциями наводчика все же снижало его возможности по ведению наблюдения.

Было изменено место установки башенного вентилятора, что значительно улучшило вентиляцию боевого отделения. 

Все эти усовершенствования резко повысили боевые качества Т-34-76. Танк получил возможность активно маневрировать на поле боя, был способен совершать длительные марши по 300-400-500 км, дороги по которым двигались Т-34, уже не напоминали картину "нас много на каждом километре". Маневренность на поле боя позволяла танку выходить из-под вражеского огня, занимать выгодную позицию для ведения своего огня. Надежная радиосвязь обеспечивала устойчивое управление танковыми подразделениями в бою, позволяла своевременно сообщать экипажам о появлении вражеских танков, об обнаруженных позициях вражеской противотанковой артиллерии. Установка на танки новых приборов наблюдения и командирской башенки резко улучшило обзорность, теперь командир танка имел возможность уверено вести наблюдение за полем боя, мог своевременно обнаруживать противника, его танки и противотанковые средства.

Как следствие, не только возросли боевые качества танка, но и снизились его потери. Так, в ходе наступления зимой-весной 1943-1944 годов среднесуточные потери танков Т-34-76 были существенно ниже, чем в ходе наступления зимой-весной 1942-1943 годов. И это несмотря на то, что качественный состав противотанковой немецкой артиллерии, немецких танков и штурмовой артиллерии стал несравненно выше. Советским танкистам приходилось иметь дело уже не с PzKpfw III, оснащенными 50-мм пушками, и еще относительно немногочисленными PzKpfw IV с длинноствольными пушками, а с немецкими танками, штурмовыми орудиями и истребителями, оснащенными длинноствольными 75-мм и 88-мм пушками - PzKpfw IV, Ausf. H, PzKpfw V "Panther" ("Пантера") и PzKpfw VI, Ausf. E/H "Tiger" ("Тигр"), StuG 40, "Мардер" и "Насхорн". 

Венцом же развития конструкции Т-34 являлась его модификация Т-34-85. Эти красивые длинноствольные машины стали воплощением всей конструкторской работы по совершенствованию тридцатьчетверки. В этом танке был реализован весь боевой опыт двух с половиной лет войны. И их блистательные характеристики отодвинули далеко в тень неуклюжих предшественников выпуска 1940-1941 годов. 

Надежная и безотказная трансмиссия и воздухоочиститель, когда танки без поломок проходили с боями по 1000 км и более. Надежная и устойчивая радиосвязь и внутренняя связь. Отличный обзор - командир танка имел в командирской башенке перископический призматический прибор наблюдения Mk IV и шесть приборов наблюдения "триплекс" по периметру башенки, кроме того, приборы Mk IV имели и наводчик с заряжающим. Два башенных вентилятора обеспечивали надежное удаление пороховых газов из боевого отделения. Мощное вооружение - 85-мм пушка С-53/ЗИС-С-53 позволяла не только уверенно поражать танки PzKpfw IV с 1300-1500 метров, с 1000 метров в лобовую броню поражался и "Тигр". И, самое главное, - полное разделение функций экипажа. Командир танка перестал выполнять функции наводчика и мог полностью сосредоточиться на наблюдении за полем боя и управлением действиями танка или танкового подразделения. 

Все эти усовершенствования сделали Т-34 одной из любимейших машин наших танкистов. Притом что роль его в годы войны существенно изменилась. В начале войны тридцатьчетверки с их несовершенной трансмиссией, неустойчивой связью, тем не менее, были идеальными машинами поддержки пехоты. Их экипажи безбоязненно шли в атаку на противника, зная, что броня Т-34 выдержит ураганный огонь немецких 37 и 50-мм противотанковых пушек. К середине 1943 года Т-34 перестал быть неуязвимым как для 75-мм и 88-мм пушек немецких "панцеров", "Штурмгешютцев" и "Ягдпанцеров", так и для 75-мм противотанковых пушек пехоты. Но к этому времени тридцатьчетверки стали идеальным танком для крупных танковых и механизированных соединений, предназначенных для глубоких прорывов, обходов, действия в глубине обороны противника. Именно эти тридцатьчетверки прорывались на флангах немецких группировок, неслись по тыловым дорогам немецких войск, проходили за считанные дни сотни километров, отсекали и окружали вражеские корпуса и армии. Это напоминало трагические дни 1941 года. Вот только в отличие от панцерваффе, имевших в 1941 году танки, не способные тягаться с Т-34 и КВ, наши Т-34-85 в 1944-1945 годах имели 85-мм пушку, способную поражать превосходящие их по бронезащите вражеские танки, а надежная радиосвязь и хороший обзор позволяли успешно вести бой против "кошек" панцерваффе. 

И в заключение процитирую историка Алексея Исаева: "Т-34, вступившие в бой в первые дни войны у границы, и Т-34, врывавшиеся в апреле 1945 года на улицы Берлина, хотя и назывались одинаково, но существенно отличались и внешне, и внутренне. Но как в начальный период войны, так и на ее завершающем этапе танкисты видели в "тридцатьчетверке" машину, в которую можно было верить. Вначале это был отражавший вражеские снаряды наклон брони, устойчивый к возгоранию двигатель, всесокрушающее орудие. В период побед - это высокая скорость, надежность, устойчивая связь и позволяющая постоять за себя пушка".

http://sovross.ru/articles/1793/42591

*   *   *   *   *   *   *

На сайте "Высокие статистические технологии", расположенном по адресу http://orlovs.pp.ru, представлены:

На сайте есть форум, в котором вы можете задать вопросы профессору А.И.Орлову и получить на них ответ.

*   *   *   *   *   *   *

Удачи вам и счастья!


В избранное