Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Эконометрика

Подписаться Бесплатная «Серебряная» новостная рассылка Подписчиков 937 RSS
←   Июль 2017   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31


За последние 60 дней 9 выпусков (1-2 раза в неделю)


Сайт рассылки: http://orlovs.pp.ru/ivst.php
Открыта: 29-06-2000
Адрес автора: science.humanity.econometrika-owner@subscribe.ru

Автор
Орлов А.И.

Статистика

937 подписчиков
-1 за неделю
←   Все выпуски   →

Эконометрика - выпуск 858


"Эконометрика", 858 выпуск, 3 июля 2017 года.

Здравствуйте, уважаемые подписчики!
*   *   *   *   *   *   *

Размещаем окончание полного текста Директивы СНБ США от 18 августа 1948 г. (начало - в предыдущем выпуске No.857 от 26 июня 2017 г.).

В мире есть страна, которая ни в ХХ, ни в XXI веке не признала, что ее подъем и процветание были достигнуты ценой огромных человеческих жертв. Эта страна никогда не осудила преступлений своего государства против миллионов коренных жителей. Руководители этой страны, виновные в этих преступлениях, почитаются как апостолы свободы и демократии, им воздвигнуты величественные памятники, а их изображения отпечатаны на ассигнациях, имеющих широкое хождение во всех странах. Такой страной являются Соединенные Штаты Америки. Об уничтожении индейцев рассказывает Юрий Емельянов в статье "Вековые дороги слёз".

Все вышедшие выпуски доступны в Архиве рассылки по адресу subscribe.ru/catalog/science.humanity.econometrika.

*   *   *   *   *   *   *

Директива Совета Национальной Безопасности США 20/1 от 18 августа 1948 года. Задачи в отношении России

(Окончание. Начало в No.857 от 26 июня 2017 г.).

2. Сокращение советской мощи

Первая из наших военных целей естественно должна заключаться в ликвидации российского военного влияния и господства в районах, прилегающих к любому российскому государству, но находящихся за его пределами.

Очевидно, что успешное ведение войны с нашей стороны автоматически приведет к достижению этого эффекта для большей части, или даже для всей зоны сателлитов. Успешное военные удары по советским силам вероятно настолько подорвут власть коммунистических режимов восточноевропейских стран, что большинство из них окажется свергнуты. Могут сохраниться гнезда в форме политического титоизма, то есть остаточные коммунистические режимы чисто национального локального типа. Таким мы вероятно могли бы позволить продолжить существование. Без поддержки и мощи России они со временем наверняка либо исчезнут, либо эволюционируют в нормальные национальные режимы с не большими и не меньшими проявлениями шовинизма и экстремизма, чем вообще характерно для сильных национальных правительств этого региона. Нам конечно следует настаивать на прекращении любых формальных следов черезмерного влияния России в этой зоне, таких как союзнические договоры и т.п.

Кроме того, мы опять сталкиваемся с вопросом, до какой степени мы могли бы стремиться к изменению советских границ в результате успешных военных действий с нашей стороны. Мы должны ясно осознать тот факт, что в настоящее время мы не можем ответить на этот вопрос. Ответ почти полностью зависит от типа режима, который в итоге военных действий останется на этой территории. Если этот режим будет иметь по крайней мере достаточно благоприятные перспективы соблюдения либерализма во внутренних делах и умеренности во внешней политике, то можно было бы оставить под его властью большинство, если не все, территории, приобретенные Советским Союзом в последней войне. Если же, что более вероятно, будет трудно полагаться на либерализм и умеренность послевоенных российских властей, то может потребоваться более значительное изменение этих границ. Следует просто отметить, что этот вопрос остается открытым до тех пор, пока развитие военных и политических событий в России полностью не прояснит характер послевоенных рамок, в которых мы будем вынуждены действовать.

Далее перед нами стоит вопрос о советском мифе и об идеологическом влиянии, которое Советское правительство сейчас старается распространить на людей за пределами зоны сателлитов. В первую очередь все конечно будет зависеть от того, сохранит или нет нынешняя Всесоюзная Коммунистическая Партия свою власть на какой-либо части нынешней советской территории по окончании следующей войны. Мы уже видели, что не способны контролировать это обстоятельство. Если коммунистическая власть исчезнет, вопрос разрешится сам собой. Однако следует иметь в виду, что в любом случае неудачный с советской точки зрения ход самой войны возможно явится решающим ударом по этой форме распространения советской власти и влияния.

Но как бы то ни было, мы не должны ничего оставлять случаю, и естественно считать, что одной из наших основных военных целей по отношению к России является полный демонтаж той структуры отношений, при помощи которой лидеры Всесоюзной Коммунистической Партии способны осуществлять моральное и дисциплинарное воздействие на отдельных граждан или группы граждан стран, не находящихся под коммунистическим управлением.

3. Изменение российских концепций международных отношений

Нашей следующей проблемой снова оказывается проблема политики, которой русские будут руководствоваться после войны. Каким образом мы можем гарантировать, что российская политика будет наиболее возможно соответствовать нашим желаниям? Это коренной вопрос наших военных целей в отношении России, и никакое внимание, уделенное ему, не может оказаться чрезмерным.

Прежде всего это проблема будущего Советской власти, то есть власти Коммунистической Партии Советского Союза. Это крайне сложный вопрос. На него нет простого ответа. Мы видели, что хотя мы хотим и даже стремимся к полному распаду и исчезновению Советской власти, мы не можем быть уверены в полном достижении такого результата. Таким образом мы можем рассматривать это как максимальную, а не как минимальную цель.

Тогда, допуская, что по завершении военных действий, мы сочтем целесообразным мириться с существованием Советской власти на части советской территории, каково должно быть наше отношение к ней? Согласимся ли мы вообще иметь с ней дело? А если так, то на каких условиях?

Прежде всего мы можем заведомо принять, что не будем готовы заключить полномасштабное мирное соглашение и возобновить регулярные дипломатические отношения ни с каким режимом в России, в котором будет доминировать кто либо из нынешних советских лидеров либо лиц, разделяющих их образ мыслей. За прошедшие пятнадцать лет мы приобрели достаточно плачевного опыта, пытаясь вести себя так, словно с подобным режимом возможны нормальные отношения, и если теперь мы будем вынуждены прибегнуть к войне для защиты себя от последствий его действий и политики, наша общественность едва ли будет в состоянии простить советским лидерам такое развитие событий или одобрит попытки нормального сотрудничества с ними.

Но с другой стороны, если бы коммунистический режим сохранился на какой-то части советской территории после завершения военных действий, мы не могли бы позволить себе полностью его игнорировать. Он не смог бы перестать быть - в пределах своих внутренних возможностей - потенциальной угрозой миру и стабильности самой России и всего мира. Самое меньшее, что мы могли бы сделать, это убедиться, что его возможности нанесения ущерба столь ограничены, что не могут причинить серьезного вреда, и что мы сами или дружественные нам силы сумеем восстановить необходимый контроль.

Для этого вероятно потребуется применение двух мер. Первая - действенное физическое ограничение способности такого остаточного советского режима начать войну или угрожать и запугивать другие народы или российские режимы. Если военные действия приведут к резкому сокращению территории, над которой коммунисты удерживают власть, то такое сокращение должно в первую очередь отсечь их от ключевых военно-промышленных структур Советского Союза, при этом данное физическое ограничение осуществится автоматически.

Если территория под их контролем не будет существенно сокращена, тот же результат может быть получен обширными разрушениями важных промышленных и экономических объектов с воздуха. Возможно потребуются оба эти средства. Как бы то ни было, мы можем определенно заключить, что нельзя считать наши военные действия успешными, если они оставят под контролем коммунистического режима часть нынешнего военно-промышленного потенциала Советского Союза, достаточную для того, чтобы позволить развязать войну с шансами на успех с любым из соседних государств или с любой конкурирующей властью, которая может быть установлена на традиционной российской территории.

Вторая мера, которая потребуется, в случае сохранения Советской власти на традиционной российской территории, вероятно будет состоять в неких условиях, оговаривающих по крайней мере ее военные отношения с нами и окружающими властями. Иными словами, от нас может потребоваться заключение какого-то договора с таким режимом. Сейчас это может представляться нам нежелательным, но вполне может оказаться, что наши интересы лучше будут защищены таким договором, нежели глобальными усилиями, которые потребуются для полной ликвидации Советской власти.

Можно смело утверждать, что эти условия для рассматриваемого коммунистического режима должны быть тяжелыми и унизительными. Это может быть нечто подобное Брест-Литовскому договору 1918 года (*3), который в связи с этим заслуживает вниматеьного изучения. Тот факт, что немцы пошли на такой договор, не означал, что они действительно соглашались с сохранением советского режима. Они рассматривали договор, как способ немедленно сделать советский режим безопасным для них и поставить его в неблагоприятное положение перед лицом проблемы выживания. Русские понимали, что цель немцев была именно в этом. Они согласились на договор только с огромным нежеланием и намерением нарушить его при первой же возможности. Но немецкое превосходство в силах было реальным, а немецкие расчеты реалистичными. Если бы Германия не потерпела поражения на западе вскоре после заключения Брест-Литовского соглашения, трудно предполагать, что Советское правительство оказалось бы способным серьезно противодействовать германским намерениям по отношению к России. Возможно именно в этом направлении необходимо действовать и нашему правительству по отношению к советскому режиму на последних стадиях вооруженного конфликта.

(*3) Брест-Литовский договор, подписанный 3 марта 1918 года, завершил военные действия между Советской Россией и центральноевропейскими державами на основе соглашений, которые включали независимость Украины, Грузии, Финляндии, передачу центральноевропейским державам Польши, прибалтийских государств и части Белоруссии, уступку Турции Карса, Эрдогана и Батума. Соглашения о перемирии между Германией в частности и западными державами 11 ноября 1918 года обязывало Германию отказаться от этого договора (примечание редактора сборника).

Невозможно предсказать, какого рода должны быть эти условия. Чем меньше территория, остающаяся в распоряжении такого режима, тем проще навязать ему условия, удовлетворяющие нашим интересам. В худшем случае, при сохранении советской власти на всей или почти всей нынешней советской территории, нам следует потребовать

(а) Прямых военных уступок (сдача вооружений, эвакуация ключевых районов и т.п.), обеспечивающих гарантии военной беспомощности на продолжительное время;

(б) Соблюдения условий, обеспечивающих значительную экономическую зависимость от внешнего мира;

(в) Соблюдения условий, гарантирующих необходимую свободу либо федеративный статус национальным меньшинствам (нам следует как минимум настаивать на полном освобождении прибалтийских государств и на предоставлении федеративного статуса Украине, который обеспечил бы местным украинским властям большую степень автономии;

и

(г) Соблюдения условий, гарантирующих устранение железного занавеса, обеспечивающих свободный поток идей извне и установление широких личных контактов между людьми в зоне Советской власти и вне ее.

Таковы наши цели по отношению к любым остаткам Советской власти. Остается вопрос, каковы наши цели по отношению к любой некоммунистической власти, которая может быть установлена на части или на всей российской территории вследствие войны.

Прежде всего следует сказать, что независимо от идеологического базиса любой такой некоммунистической власти и независимо от степени, в которой она может быть готова приобщиться к идеалам демократии и либерализма, мы должны проследить, чтобы тем или иным способом было бы гарантировано достижение основных целей, вытекающих из вышеизложенных требований. Другими словами мы должны обеспечить автоматические гарантии того, что даже некоммунистический и номинально дружественный нам режим :

(а) Не будет обладать большой военной мощью;

(б) Будет экономически сильно зависим от окружающего мира;

(в) Не будет обладать слишком большой властью над национальными меньшинствами;

и

(г) Не установит ничего, напоминающего железный занавес в отношение контактов с окружающим миром.

В случае режима, относящегося враждебно к комунистам и дружественно к нам, мы несомненно должны позаботиться о том, чтобы способ, которым будут обеспечены эти условия, не был бы обидным или унизительным. Но мы должны проследить за тем, чтобы тем или иным способом обеспечить эти условия для защиты наших интересов и интересов мира во всем мире.

Таким образом мы можем смело утверждать, что в случае войны с Советским Союзом наша цель - проследить за тем, чтобы после окончания войны никакому режиму на российской территории не было позволено

(а) Сохранять военные силы в количестве, способном представлять угрозу любому соседнему государству;

(б) Пользоваться такой степенью экономической автаркии, которая позволила бы осуществить восстановление экономического базиса военной мощи без содействия западного мира;

(в) Отказывать в автономии и самоуправлении основным национальным меньшинствам;

или

(г) Сохранить какое-либо подобие нынешнего железного занавеса.

Если эти условия гарантированы, нас устроит любая политическая ситуация, возникшая после войны. Мы будем в безопасности независимо от того, сохранится ли Советское правительство на всей российской территории, или только на небольшой части этой территории, или же исчезнет вообще. И мы будем в безопасности, даже если первоначальный демократический энтузиазм нового режима окажется кратковременным и сменится тенденцей постепенной замены асоциальными концепциями международных отношений, на которых воспитано нынешнее советское поколение.

Все вышеизложенное является описанием наших военных целей в том случае, если политические процессы в России пойдут своим путем в условиях войны, и мы не будем обязаны принимать на себя существенной ответственности за политическое будущее страны. Но следует также рассмотреть ситуацию, которая сложится, если советская власть распадется настолько быстро и настолько радикально, что страна окажется в состоянии хаоса, и это обяжет нас, как победителей, делать политический выбор и принимать решения, которые должны будут сформировать политическое будущее страны. В этом случае необходимо рассмотреть три основных вопроса.

4. Разделение или национальное единство

Прежде всего желательно ли в этом случае, чтобы нынешние территории Советского Союза оставались объединены одним режимом или же желательно их разделение? И если желательно оставить их едиными, по крайней мере в значительной степени, то какую степень федерализма должно соблюдать российское правительство? Как быть с основными национальными меньшинствами, в частности с Украиной?

Мы уже отметили проблему прибалтийских государств. После следующей войны прибалтийские государства не должны оставаться под какой-либо коммунистической властью. Если же территория, прилегающая к прибалтийским государствам, будет контролироваться российской властью, не являющейся коммунистической, мы должны будем руководствоваться волей прибалтийских народов и степенью умеренности, которую российская власть будет склонна проявлять по отношению к ним.

В случае с Украиной проблема совсем иная. Украинцы - наиболее развитый из народов, находящихся под управлением России в настоящее время. В целом они обижены российским господством; их националистические организации за рубежом активны, к ним прислушиваются. Было бы легко прийти к выводу, что они должны получить наконец свободу от российского управления и реализоваться в качестве независимого государства.

Мы должны быть очень осторожны с таким выводом. Сама простота делает его непригодным в условиях восточноевропейской реальности.

Действительно, украинцы были несчастны под управлением России, и необходимо что-то предпринять для защиты их положения в будущем. Но есть ряд существенных нюансов, которые нельзя упускать из виду. Пока украинцы были важным и существенным элементом Российской империи, они не проявили никаких признаков "нации", способной успешно и ответственно нести бремя независимости перед лицом сильнейшего российского противодействия. Украина не является четко определенным этническим или географическим понятием. В целом население Украины изначально образовалось в основном из беженцев от русского и польского деспотизма и трудноразличимо в тени русской или польской национальности. Нет четкой разделительной линии между Россией и Украиной, и установить ее затруднительно. Города на украинской территории были в основном русскими и еврейскими. Реальной основой "украинизма" являются "отличия" специфического крестьянского диалекта и небольшая разница в обычаях и фольклоре между районами страны. Наблюдаемая политическая агитация - это в основном дело нескольких романтично настроенных интеллектуалов, которые имеют мало представления об ответственности государственного управления.

Экономика Украины неразрывно сплетена с экономикой России в единое целое. Никогда не было никакого экономического разделения с тех пор, как территория была отвоевана у кочевых татар и стала осваиваться оседлым населением. Попытка оторвать ее от Российской экономики и сформировать нечто самостоятельное была бы столь же искусственной и разрушительной, как попытка отделить Зерновой Пояс, включая Великие Озера, от экономики Соединенных Штатов.

Более того, народ, говорящий на украинском диалекте, как и народ, говорящий на белорусском диалекте, расколот по признаку, который в восточной Европе всегда являлся подлинным признаком национальности : а именно религией. Если по Украине и может быть проведена какая-то реальная граница, то логичной была бы граница между районами, традиционно тяготеющими к Восточной Церкви и районами, тяготеющими к Римской Церкви.

Наконец, мы не можем оставаться безучастными к чувствам самих великороссов. Они были самым сильным национальным элементом Российской Империи, сейчас они являются таковым в Советском Союзе. Они останутся самым сильным национальным элементом на этом пространстве при любом своем статусе. Долгосрочная политика США должна основываться на их признании и их сотрудничестве. Украинская территория настолько же является частью их национального наследства, насколько Средний Запад является частью нашего, и они осознают этот факт. Решение, которое попытается полностью отделить Украину от остальной части России, связано с навлечением на себя неодобрения и сопротивления с ее стороны и, как показывает анализ, может поддерживаться только силой. Существует реальная вероятность того, что великороссов можно убедить смириться с возвращением независимости прибалтийским государствам. Они мирились со свободой этих территорий от России в течение длительного периода в прошлом, и они признают, если не разумом, то подсознательно, что эти народы способны к независимости. По отношению к украинцам дело обстоит иначе. Они слишком близки к русским, чтобы суметь успешно самостоятельно организоваться во что-либо совершенно отличное. Лучше или хуже, но они будут строить свою судьбу в виде какой-то особой связи с великорусским народом.

Кажется очевидным, что лучшей из подобных связей будет федерация, при которой Украина будет пользоваться значительной степенью политической и культурной автономии, но не будет независимой в экономическом или военном отношении. Такие отношения полностью удовлетворят требованиям самих великороссов и по-видимому соответствуют тем рамкам, которыми должны ограничиваться задачи США по отношению к Украине.

Следует заметить, что этот вопрос имеет значение не только для отдаленного будущего. Украинские и великорусские элементы среди эмигрантских оппозиционных групп уже энергично соперничают за поддержку США. То, как мы будем воспринимать их конкурирующие претензии, может оказать важное влияние на развитие и успех движения за политическую свободу среди русских. Поэтому существенно, чтобы мы приняли решение сейчас и твердо его придерживались. И это решение должно быть не пророссийским и не проукраинским, а признающим географические и экономические реальности и требующим для украинцев подобающего и приемлемого места в семье традиционной Русской Империи, неотъемлемую часть которой они составляют.

Следует добавить, что хотя, как утверждается выше, мы не склонны поощрять украинский сепаратизм, тем не менее если без нашего участия на территории Украины возникнет независимый режим, мы не должны прямо противодействовать этому. Поступить так означало бы принять на себя нежелательную ответственность за внутрироссийское развитие. Такой режим будет постоянно подвергаться проверкам на прочность со стороны России. Если он сумеет успешно сохраниться, это означает, что вышеприведенный анализ не верен, и что Украина имеет способность и моральное право на независимый статус. Наша политика прежде всего должна быть направлена на сохранение внешнего нейтралитета постольку, поскольку наши интересы - военные или иные - не будут затронуты непосредственно. И только если станет ясно, что ситуация заходит в нежелательный тупик, мы будем содействовать отходу от движения к разумному федерализму. То же самое применимо к любым усилиям по достижению независимого статуса другими российскими меньшинствами. Маловероятно, что какое либо из этих меньшинств сможет успешно поддерживать реальную независимость длительное время. Однако, если они попытаются (а вполне возможно, что кавказские меньшинства сделают такую попытку) - наше отношение должно быть таким как в украинском вопросе. Мы должны внимательно следить за тем, чтобы не становиться в позицию открытого противодействия таким попыткам, что вызвало бы окончательную утрату симпатий этих меньшинств. С другой стороны мы не должны связывать себя поддержкой такой их линии поведения, которая в дальнейшем вероятно может быть сохранена только при нашей военной помощи.

5. Выбор новой правящей группы

В случае распада Советской власти мы несомненно столкнемся с необходимостью поддержки некоторых политических элементов из числа нынешних многочисленных конкурирующих российских оппозиционных группировок. Нам будет практически невозможно избежать действий, более выгодных для той или иной из этих группировок по сравнению с их соперниками. Но очень многое будет зависеть от нас и от тех концепций, которые мы стараемся реализовать.

Мы уже видели, что среди существующих и потенциальных оппозиционных групп нет таких, которых мы желали бы полностью поддерживать, и за чьи действия в случае их прихода к власти в России хотели бы нести ответственность.

С другой стороны мы должны ожидать, что разные группы предпримут энергичные усилия, чтобы заставить нас вмешаться во внутренние дела России, что угрожает связать нас серьезными обязательствами и сделает возможным политическим группам в России продолжать требовать нашей поддержки. В свете этих фактов очевидно, что мы должны предпринять определенные усилия, чтобы избежать принятия на себя ответственности за решение, кто будет управлять Россией после распада советского режима. Оптимальным было бы позволить всем изгнанным элементам вернуться в Россию настолько быстро, насколько возможно, и проследить, насколько это от нас зависит, за тем, чтобы чтобы всем им были бы даны примерно равные возможности заявить о своих претензиях на власть. Наша основная позиция должна состоять в том, что в конечном итоге русский народ должен будет сделать свой собственный выбор, и мы не намерены оказывать влияние на этот выбор. Поэтому мы должны избегать приобретать протеже и обязаны следить за тем, чтобы все конкурирующие группы получили возможность изложения своих взглядов российскому народу через средства массовой информации. Между этими группировками возможны случаи насилия. Даже при этом мы не должны вмешиваться, если не будут затронуты наши военные интересы или если со стороны одной из групп не будет предпринята попытка утвердить свою власть крупномасштабными варварскими репрессиями тоталитарного типа, применяемыми не только к противостоящим политическим лидерам, но и к массам населения.

6. Проблема "декоммунизации"

На любой территории, освобожденной от Советского управления, мы столкнемся с человеческими остатками Советского аппарата власти.

Вероятно, что в случае упорядоченного отвода войск с нынешней советской территории, местный аппарат коммунистической партии уйдет в подполье, как он проделал это в районах, захваченных немцами во время последней войны. Затем он снова всплывет в виде партизанских групп и отрядов. На этой стадии проблема обращения с ним будет относительно простой; нам нужно лишь предоставить необходимое вооружение и военную поддержку любой некоммунистической власти, способной контролировать район, и разрешить этой власти обращаться с коммунистическими бандами в соответствии с традиционными методами российской гражданской войны.

Более сложную проблему будут представлять собой рядовые члены компартии или госаппарата, которые будут разоблачены и арестованы, либо сдадутся на милость наших сил или любой российской власти, существующей на территории.

Здесь мы снова должны избегать брать на себя ответственность за распоряжение судьбой этих людей или за отдачу прямых приказов местным властям по этому поводу. Мы должны иметь право настаивать на их разоружении и их недопущении на руководящие позиции в правительстве, пока они не предоставят ясных свидетельств искреннего пересмотра своих взглядов. Однако в основном это должно оставаться проблемой любой российской власти, заменившей коммунистический режим. Мы можем быть уверены, что такая власть будет более, чем мы, способна судить об опасности, которую эти экс-коммунисты представляют для нового режима, и обойтись с ними таким образом, чтобы предотвратить возможный вред от них в будущем. Наша основная забота - следить за тем, чтобы никакой коммунистический режим, подобный нынешнему, не был восстановлен на территориях, которые мы уже освободили и которые, как мы решили, должны оставаться свободными от коммунистического контроля. Сверх этого мы должны быть очень осторожными, чтобы не оказаться втянутыми в проблему "декоммунизации".

Основная причина этого в том, что политические процессы в России странные и загадочные. В них нет ничего простого, и ничего не гарантировано. Очень редко, если вообще когда-нибудь, белое четко отличается от черного. Нынешний коммунистический аппарат власти вероятно включает большую долю тех лиц, которые по своей подготовке и склонностям подходят к участию в процессах управления. Любой новый режим вероятно будет вынужден использовать службу многих из этих людей для того, чтобы вообще иметь возможность управлять. Более того, мы не способны вникнуть в каждом индивидуальном случае в мотивы, которые привели человека в России к участию в коммунистическом движении. Мы также не в состоянии понять, до какой степени такое участие явится в ретроспективе дискредитирующим или преступным в глазах других россиян. Для нас было бы опасно действовать на основе любых фиксированных предположений по этим поводам. Мы должны всегда помнить, что преследования со стороны иностранного правительства неизбежно делает мучеников из таких людей, которые при других обстоятельствах сделались бы только объектом насмешек.

Поэтому мы должны быть мудрее и на территориях, освобожденных от коммунистического контроля, ограничиться наблюдением за тем, чтобы экс-коммунисты не получили возможности реорганизоваться в вооруженные группы, претендующие на политическую власть, и чтобы местные некоммунистические власти получили достаточно вооружения и поддержки в связи с любыми мерами, которые они пожелают предпринять в этом отношении.

Таким образом мы можем сказать, что не ставим целью осуществления нашими собственными силами на территории, освобожденной от коммунистической власти, какой-то крупномасштабной программы декоммунизации, и что в целом нам следует оставить эту проблему любой местной власти, которая сможет заменить советское руководство.

________________________________
См. также прежние статьи нашего сайта (ДЗВОН - А.О.) по теме:

Владислав Швед. Гарвардский проект

http://www.za-nauku.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=2813&Itemid=35

Хьюстонский проект уничтожения России

http://www.za-nauku.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=2942&Itemid=36

http://www.za-nauku.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=9768&Itemid=35

*   *   *   *   *   *   *

Вековые дороги слёз

Юрий Емельянов

Вроде бы неприметная дата - столетие со дня смерти последнего индейца из племени яна. Но вспомним циничное восклицание генерала Фила Шеридана: "Хороший индеец - мертвый индеец!" Для США это давно стало мерилом отношений к любым племенам и народам.

Западная пропаганда не устает обвинять нашу страну во всевозможных преступлениях против человечности. США, Канада и страны Евросоюза не перестают возмущаться "противозаконным захватом Крыма" Россией в 2014 году. Подобные обвинения подхватывают и в нашей стране. Так, во время состоявшейся пару недель назад съемки передачи "Право голоса" возглавляющий "Институт региональных проектов и законодательства" Борис Надеждин объявил, что в ХХ веке Советская страна была единственной в мире, в которой в угоду "величию державы" совершались беспрецедентные для того времени преступления против человечности, а руководство СССР не считалось с жертвами в погоне за достижениями государства. Он утверждал, что лишь носители более высокой культуры задумываются о цене человеческой жизни. Надеждин, а также главный редактор газеты "МК" Павел Гусев, заместитель председателя партии "Яблоко" Александр Гнездилов, член правления общества "Мемориал" Ян Рачинский требовали, чтобы население России дружно покаялось за нарушения законности в советское время.

Мы не намерены дискутировать здесь с облыжными заявлениями. Но напомним, однако, что в мире есть страна, которая ни в ХХ, ни в XXI веке не признала, что ее подъем и процветание были достигнуты ценой огромных человеческих жертв. Эта страна никогда не осудила преступлений своего государства против миллионов коренных жителей. Руководители этой страны, виновные в этих преступлениях, почитаются как апостолы свободы и демократии, им воздвигнуты величественные памятники, а их изображения отпечатаны на ассигнациях, имеющих широкое хождение во всех странах. Такой страной являются Соединенные Штаты Америки. При этом апологеты американского образа жизни поучают весь мир, как строить общественный порядок "на принципах свободы, демократии и соблюдения человеческих прав".  

Сторож музея или живой музейный экспонат?

Хотя 100 лет назад, 25 марта 1916 года, США еще не участвовали в Первой мировой войне, новости о кровопролитных сражениях на ее фронтах преобладали на страницах американской печати. И все же скупая информация в газетах Сан-Франциско о случившейся в тот день смерти сторожа местного музея Иши привлекла внимание читателей. Даже в далеком Канзас-сити студенты университета провели траурное собрание в память усопшего. А через некоторое время на кладбище в Сан-Франциско урна с прахом покойного была помещена в нишу. На урне значилась надпись: "Иши, последний индеец племени яна, 1916 год". Так в разгар Первой мировой войны состоялись символические похороны знаковой жертвы трехвековой войны, которую вели американцы против коренного населения Северной Америки.

Менее пяти лет до описанных событий, 29 августа 1911 года, работники скотобойни калифорнийского городка Оровил с помощью местной полиции задержали индейца, находившегося в состоянии крайнего истощения. Одежда его состояла из куска рваной ткани, которая когда-то служила верхом фургона. Описывая задержанного,  очевидцы вспоминали: "Широко расставленные черные глаза индейца смотрели настороженно; очертания рта были приятны и не лишены благородства. Но крайний испуг и усталость искажали подвижные и выразительные черты его лица". Индеец не оказывал сопротивления полицейским и позволил надеть на себя наручники. Затем его отвезли в городскую тюрьму и там поместили в камеру для душевнобольных.

Первые же попытки установить контакт с индейцем оказались неудачными. Он не знал английского языка. Когда же местные индейцы или метисы, владевшие индейскими языками, попытались объясниться с ним, выяснилось, что задержанный их не понимал, а те не могли ничего разобрать из его слов.

Постепенно информация об индейце неизвестного племени достигла ученых мужей из Сан-Франциско. Вскоре в тюрьму Оровила прибыли антропологи Калифорнийского университета Т.Т. Уотермен и А.Л. Кребер. После долгих попыток найти способы общения с узником они установили, что тот принадлежал к группе племен яна, еще недавно обитавших в центральной части Калифорнии. Постепенно антропологи сумели разговорить индейца, но так и не узнали его имени: по его представлениям, личное имя нельзя было сообщать чужакам. Поэтому индейца стали звать "Иши", что означало "человек" на языке его племени.

Представитель властей потребовал переселения индейца в близлежащую резервацию для коренного населения страны. Однако антропологи оформили Иши как сторожа и разместили его в помещении антропологического музея при университете.

Прошло время. Иши превратился в бесценный живой экспонат этого музея. Он ежедневно демонстрировал посетителям искусство приготовления наконечников стрел из базальта или обсидиана. Эти наконечники он, как правило, дарил посетителям. Он показывал им, как можно добыть огонь с помощью трения. Обучал музейных работников искусной стрельбе из лука. Иши оказался кладезем многих полезных знаний. Он рассказывал университетским ученым про лечебные растения, о которых они не имели ни малейшего представления. Как и многие другие индейцы, он знал, что для спасения от яда гремучей змеи надо привязать к месту укуса жабу или лягушку. Позже ученые обнаружили противоядные свойства кожи этих земноводных. Иши помогал ученым изучить язык племен яна, их образ жизни, их фольклор, мифы, легенды, их историю.

Некогда племена яна были вытеснены из равнин в горы более воинственными индейцами, а потому были вынуждены прекратить заниматься земледелием. По меньшей мере в течение тысячи лет они промышляли охотой (на оленей, зайцев, белок, различных птиц), рыболовством (горные реки изобиловали лососем) и собирательством (желуди, лесные и кедровые орехи, каштаны, лесные ягоды). Их основной пищей служила мука из съедобных желудей. Из нее готовили кашу и лепешки. К концу зимы запасы еды заканчивались, и индейцы страдали от недоедания. Поэтому с наступлением весны индейцы с жадностью ели свежий клевер, а затем луковицы различных трав.

Индейцы умели мастерски обрабатывать кожу убитых зверей, готовить плетеную посуду и орудия охоты. Сделанные ими луки, стрелы, копья, ножи, гарпуны легко превращались в средства обороны, если приходилось защищаться от нападавших на них соседей, но специальных орудий войны у этих мирных индейцев не было.

Позже Теодора Кребер описала многое из того, что узнали калифорнийские антропологи от "музейного сторожа" в своей книге "Иши в двух мирах", которая была переведена и издана в СССР в 1970 года. Рассказывая об исчезнувшем племени, Кребер писала: "Яна привыкли к тяжелой и опасной жизни и умели бороться за нее... Им принадлежала территория в две тысячи с лишним квадратных миль". По словам Кребер, в характере индейца яна "преобладали черты самоуглубленности, замкнутости, философски созерцательного отношения к жизни. Он прекрасно уживался с мистическим и сверхъестественным в окружающем мире и не считал нужным отделять мистическое от непосредственно данного, а сверхъестественное от естественного... Идеалом племени яна был человек сдержанный и уравновешенный, прямой и честный, обладающий чувством собственного достоинства и высокими нравственными принципами. Жизнь индейца с самого рождения подчинялась привычному, издавна заведенному порядку и ритму. Так продолжалось до смерти, а по представлениям индейцев, и за ее пределами. В размеренный ритм жизни включались традиционные обряды и праздники, ритуальные песни и танцы, которые были установлены согласно древним обычаям и, по преданию, восходили ко дням сотворения мира. Все это находило отражение в мифах и легендах, передаваемых из поколения в поколения".

"Благодарность" белого человека

Несмотря на огромное разнообразие в языках и обычаях сотен различных индейских племен, подобный образ жизни был характерен для миллионов индейцев до прихода в Северную Америку белых колонистов. Заокеанские пришельцы не сумели сразу приспособиться к местным условиям природы. Их посев европейских культур на американской почве не приносил плодов. Созданное в 1606 году первое английское поселение Джеймстаун оказалось рассадником малярии. Через два года после основания этой колонии из 104 ее жителей в живых остались лишь 53, влачивших полуголодное существование. Они были спасены от голодной смерти индейцами. Колонисты так объяснили милосердное поведение индейцев: "Бог, видя нашу крайнюю нужду, соблаговолил растрогать индейцев, и они принесли нам зерна, чтобы поддержать нас, хотя мы более ожидали, что они нас уничтожат".

От голода были спасены индейцами и обитатели другой колонии - в Плимуте. По словам очевидцев, владевший английским языком индеец Сканто научил колонистов сажать маис, ловить рыбу, охотиться и делать тысячу других дел, необходимых для жизни среди дикой природы. Когда собрали первый урожай, то выяснилось, что "маис, посаженный под руководством Сканто, уродился хорошо, европейские культуры (пшеница, горох) - плохо... Решили устроить "День благодарения". Он состоялся осенью 1621 г. Индейцы принесли с собой пять оленьих туш. Обедали, состязались в стрельбе, танцевали. В память об этом празднестве в США через два века был установлен День Благодарения. В этот день американцы не работают, вспоминают первых поселенцев из Плимута, а за столом принято есть индейку, подобную тем птицам, что украшали столы на празднике 1621 года.

Однако доброжелательное отношение индейцев колонисты посчитали за признак их слабости и вопиющим образом злоупотребили гостеприимством. Вскоре жители Плимута во главе с капитаном Майлзом Стэндишем похитили с индейских могил бобровые шкуры, которые были положены в качестве жертвоприношений. Англичане же решили продать эти шкуры с немалой выгодой купцам. Когда индейцы возмутились святотатством англичан, Стэндиш и его солдаты стали стрелять по индейцам. Вождь индейцев был ранен.

Возмущение индейцев росло. Тогда напуганные сообщениями о "заговоре индейцев", плимутцы приехали к индейцам Массачусетса, якобы для торговли. Во время обеда, когда хозяева угощались привезенной гостями свининой, "не подозревая какой-либо западни", англичане неожиданно набросились на них и закололи всех "их же собственными ножами". Одного из оставшихся в живых повесили. Индейцы ответили нападениями на колонистов. С 1621 года сражения между колонистами и индейцами стали постоянными. Так почти 400 лет назад началось систематическое истребление коренного населения Северной Америки.

Английский историк У. Робертсон так описал начавшиеся тогда боевые действия против индейцев: "После нескольких месяцев безрезультатного преследования тех, кому удалось скрыться в лесах, англичане сделали вид, что готовы заключить мир, заверяя в своих добрых намерениях и забвении зла. Они уговорили индейцев вернуться на старые места (их письма хранятся и их действия это доказывают) и сеять на прежних полях вблизи англичан..." Когда же индейцы вернулись и уже ожидали нового урожая, англичане, как писал Робертсон, "неожиданно напали на них, изрубили в куски тех, кто не смог убежать, а потом полностью уничтожили их посевы". Кроме того, во время мнимого заключения мира англичане угостили индейцев отравленным вином, в результате чего умерло около 200 человек.

Американский этнограф Рут Бенедикт утверждала: "Англичане хотели получить земли индейцев, но без индейцев. Первые королевские дарственные грамоты на землю в Новом Свете даже не содержали упоминания о коренном населении, жившем на этой земле, словно речь шла о совершенно необитаемых пространствах. Поселенцы всячески старались как можно скорее создать для себя такое приятное положение".

Историк и один из руководителей Компартии США У. Фостер отмечал, что белые колонисты превосходили индейцев жестокостью; они поголовно вырезали всё мирное население - мужчин, женщин и детей; пытали пленных, сжигали их на кострах, скальпировали. Политика истребления местного населения исходила из принципа, который впоследствии сформулировал американский генерал Фил Шеридан: "Хороший индеец - это мертвый индеец!"

Порой уничтожение индейцев осуществлялось в ходе тщательно организованных военных кампаний. Была развязана война 1675-1677 года колоний Новой Англии против индейского племени наррагансеттов. Подобные войны велись до полного уничтожения индейцев того или иного племени. В ходе войны 1711 года было практически уничтожено племя тускарора. Такая же судьба постигла многих из племени чероки в ходе военной кампании 1759 года. Только в 1723 году власти Массачусетса выплатили 100 фунтов стерлингов в виде вознаграждений за скальпы индейцев. Власти Пенсильвании платили 130 испанских долларов за скальп мужчины старше 12 лет и 50 долларов за скальп индианки.

Но несмотря на жестокий террор, "индейцев не удалось сделать рабами, - как отмечал советский историк Л.Ю. Слезкин. - Они сопротивлялись порабощению и не могли жить в неволе". Тогда колонисты стали завозить в Америку африканских рабов.

Индейцы в "стране свободы и демократии"

Неудивительно, что среди индейцев Северной Америки мало кто поддержал восстание белых американцев против английского колониального господства. В ходе войны за независимость самый многочисленный союз индейских племен ирокезов провозгласил нейтралитет. Многие же племена вступили в союз с англичанами - могавки, сенека, кайюга, онондага. Лишь племя онейда присоединилось к колонистам. Индейцы не раз помогали англичанам одерживать победы над американцами. Но англичане предали своих индейских союзников...

Парижский мирный договор, в соответствии с которым Великобритания признала независимость США, полностью проигнорировал интересы индейского населения. Англичане передали земли между Аппалачским хребтом и Миссисипи правительству Соединенных Штатов. Это стало причиной затяжных и кровопролитных "индейских войн".

В своей книге "Народная история Соединенных Штатов" Ховард Зинн писал: "Когда Джефферсон удвоил размеры страны, купив территорию Луизианы у Франции в 1803 году и, таким образом, передвинув ее западную границу от Аппалачского хребта через Миссисипи до Скалистых гор, он решил, что индейцы могут туда передвинуться. Он предложил, чтобы индейцев поощряли к оседлой жизни на небольших участках. Он хотел, чтобы индейцы торговали с белыми, а те опутывали индейцев долгами, чтобы затем коренные жители были вынуждены продавать свои участки за долги. Тогда индейцы, полагал Джефферсон, "должны будут заняться земледелием, промышленностью и стать цивилизованными".

"Когда Джефферсон стал президентом, указывал Зинн, в 1800 году к западу от Аппалачских гор проживало 700 тысяч поселенцев. Они двинулись в Огайо, Индиану, Иллинойс на севере, в Алабаму и Миссисипи на юге. Этих белых было больше, чем индейцев, в 8 раз. Джефферсон приказал федеральному правительству принять меры для изгнания индейцев племен крик и чероки из Джорджии". Президент Томас Джефферсон почитается в США как один из отцов американской демократии. В его честь в центральной части Вашингтона сооружен мемориальный комплекс, а его лицо можно увидеть на купюре достоинством в 2 доллара.

С 1814 по 1824 год после заключения ряда договоров с индейскими племенами на Юге, белые отняли у них три четверти Алабамы и Флориды, треть Теннесси, пятую часть Джорджии и Миссисипи, часть Кентукки и Северной Каролины. Для того, чтобы заставить индейцев соглашаться на кабальные договоры, будущий президент США генерал Эндрю Джексон, по его собственным словам, подталкивал белых к тому, чтобы они селились на индейских землях, а затем сообщал индейцам, что правительство не может согнать поселенцев с занятых ими участков. Поэтому индейцам, мол, лучше уступить эти земли. В противном случае их сметут с лица земли".

В 1822 году, как отмечал У. Фостер, "колонисты Джорджии неумолимо потребовали, чтобы индейцы покинули все свои земли и ушли на Запад. На это индейцы чероки дали смелый ответ: "Наш народ твердо и бесповоротно решил никогда больше не уступать ни одного фунта земли". Крики заняли такую же позицию и, подобно чероки, поклялись убить любого своего вождя, если он подпишет договор о продаже земли".

В 1830 году конгресс США принял закон о "выселении индейцев". По этому закону индейцы подлежали переселению на земли к западу от Миссисипи. Племя чоктау одним из первых согласилось покинуть свои земли. Зинн писал: "В конце 1831 года 13 тысяч чоктау начали долгий путь на Запад, земли и климат которого отличались от того, что они до сих пор знали. В своей книге "Лишенные наследства" историк Дейл Ван Эвери свидетельствует: "Сопровождаемые охраной, ...они шли по пути к неизвестной и безрадостной цели, как стадо овец". В первую же зиму многие погибли от воспалений легких, вызванных переохлаждением. Летом холера унесла новые жертвы.

А вскоре "на Запад потянулись одни за другим индейские племена: сенеки, шоуни, виандоты, оттавы, крики, виннебаги, поттаватоми, саки, кикапу, делавэры, чиппеуа и многие другие. Их скорбная процессия, направилась в неведомые края".

Аналогичным образом вытеснялись индейцы и в южных штатах. В мае 1838 года генерал Уинфилд Скотт с отрядом в 7 тысяч человек окружил основную массу индейцев обоих племен и погнал их на Запад. Этот долгий переход был одной из величайших трагедий в истории Америки. Из 14 тысяч изгнанников в пути погибло 4 тысячи. Индейцы назвали это путь "дорогой слез". В декабре 1838 года 8-й президент США Мартин Ван Бурен (183-1841) сообщал конгрессу: "Я с искренним удовольствием сообщаю конгрессу о полном выселении индейского народа чероки в их новые жилища к западу от Миссисипи. Меры, которые одобрил конгресс на последней сессии, увенчались счастливым концом".

"Выселение индейцев", как это вежливо именовалось, писал Зинн, освободило земли от Аппалачских гор до Миссисипи, освободило их для хлопка на Юге, зерна на Севере, для расширения, иммиграции, каналов, железных дорог, новых городов, строительства огромной континентальной империи до Тихого океана. Нельзя точно измерить цену человеческой жизни. Нельзя даже приблизительно оценить цену человеческого страдания. Большинство из книг по истории для детей обходят эти вопросы. Статистика же гласит... в 1790 году было 3 900 000 американцев и большинство из них жили на расстоянии 50 миль от Атлантического океана. К 1830 году имелось уже 13 миллионов американцев, а к 1840 году 4 500 000 из них пересекли Аппалачские горы и осели в бассейне реки Миссисипи... В 1820 году 120 000 индейцев жили к востоку от Миссисипи. В 1844 году их осталось менее 30 000. Большинство из них были вынуждены мигрировать в западном направлении".

К.А. и М.Р. Бирд в своей книге "Подъем американской цивилизации" подводили печальный итог: "Против индейцев был предпринят военный поход, который длился четверть века... За это время произошло свыше тысячи вооруженных столкновений, из которых многие были крайне ожесточенными и кровопролитными, а некоторые заканчивались гибелью правительственных отрядов. Все эти столкновения неумолимо вели к вытеснению краснокожих с земель, на которые зарились фермеры, старатели и строители железных дорог". Тогда появился лозунг: "Дикари должны уйти!"

"В конце концов, - писал У. Фостер, - случилось то, что было неизбежно. Несмотря на отчаянную борьбу, несмотря на то, что в 1876 году у Литтл Биг Хорна племя сиу уничтожило отряд генерала Кастера, индейцы потерпели окончательное поражение и были загнаны в резервации. Племена, жившие на Тихоокеанском побережье, постигла та же участь. Обычно военный разгром сопровождался захватом у индейцев земли по испытанному методу "покупки" и заключения "договоров".

Впрочем, "способ ограбления индейцев при помощи "договоров" уже устарел, и правительство в 1871 году отказалось от него. С этого времени племена уже не рассматривались как государства, правомочные заключать договоры. Вскоре для индейцев была введена так называемая надельная система личного землевладения. Она привела к дальнейшей массовой экспроприации земель индейцев алчными белыми колонистами".

Индейские племена продолжали загонять в резервации. Крупнейшей из них стала "Индейская территория" (затем названная Оклахомой), которая, по словам Говарда Фаста, "оставалась островом на континенте". Туда загоняли индейские племена. Когда же не выдержавшие медленной смерти от голода в пораженной засухой Оклахоме индейцы в 1878 году попытались покинуть эту резервацию, их после многих дней преследования  вновь вернули в этот гигантский концлагерь. (Этим событиям посвящена книга Г. Фаста "Последняя граница").

А вскоре земли Индейской территории стали захватывать белые поселенцы. В результате, как писал У. Фостер, "в Оклахоме... пять "цивилизованных племен" (чероки, чоктавы, семинолы, крики и чикасоу) за двадцать лет потеряли 5 872 500 гектаров из своих 6 480 тысяч гектаров, а на всей территории США у индейцев с 1887 по 1933 год было отнято 36,5 миллиона гектаров земли.

Уничтожение коренного населения затем было взято на вооружение нацистами. Автор биографии Гитлера американский историк Джон Толанд писал: "Гитлер утверждал, что свои идеи создания концентрационных лагерей и целесообразности геноцида он почерпнул из изучения истории США. Он восхищался тем, что... в свое время на Диком Западе были созданы лагеря для индейцев. Перед своими приближенными он часто восхвалял эффективность американской техники физического истребления - голодом и навязыванием борьбы в условиях неравенства сил".

Гибель народа яна

События, происходившие на востоке Северной Америки, долгое время не затрагивали его тихоокеанского побережья, находившегося под властью испанского короля. Хотя испанское вторжение нарушило традиционную жизнь индейцев Калифорнии, Кребер отмечала, что "в целом оно было менее разрушительным, чем англо-американское. Несколько сот испанцев растворились среди многотысячного индейского населения. Они свободно смешивались с индейцами и появление метисов рассматривали как естественный результат завоевания".

Роковые удары по привычному укладу народа яна и других индейских племен были нанесены вскоре после присоединения Калифорнии к США. Кребер писала: "Трагедия народа яна была связана с золотой лихорадкой, охватившей Калифорнию в конце 40-х годов" XIX века... Нашествие англосаксов резко изменило численное соотношение белых и индейцев. За один только год страна была наводнена сотнями тысяч иммигрантов. Поскольку всякая власть - церкви или государства - совершенно отсутствовала, то их поведение оставалось безнаказанным. Зверства и преступления были в порядке вещей. В те далекие времена, впрочем, так же, как и теперь, англосаксы были склонны к расизму. Человек с другим цветом кожи был для них интеллектуально и морально неполноценной личностью. Брак с низшим существом расценивался как антисоциальный поступок и в некоторых случаях был запрещен законом. По мнению колонистов, любое вероисповедание, отличное от христианской догмы, должно было служить предметом порицания и насмешек"... "Белые мужчины, взявшие в жены индианок, подвергались гонению, а дети, рожденные от смешанных браков, считались туземцами, и колонисты относились к ним как к особой, второразрядной категории людей".

Разумеется, и здесь индейцы порой давали отпор захватчикам. Но число белых, убитых индейцами в Калифорнии, во много раз меньше количества индейцев, истребленных белыми. По самым скромным подсчетам, говорит Кребер, на каждого убитого белого приходилось от тридцати до пятидесяти убитых индейцев. Она напоминает, что "только с 1852 по 1867 год в Калифорнии было убито, похищено и продано в рабство от трех до четырех тысяч индейских детей. Тысячи женщин, девушек и девочек-индианок продавались в публичные дома, их также похищали и насиловали. От венерических болезней, прежде совершенно неизвестных индейцам и завезенных в Калифорнию белыми, вымирали целые индейские племена. Через двадцать лет после начала золотой лихорадки от венерических заболеваний умерло от сорока до восьмидесяти процентов индейского населения Калифорнии. Завоеватели принесли с собой и целый ряд своих "обычных" болезней: корь и ветрянку, оспу, туберкулез, малярию, тиф и дизентерию, грипп и воспаление легких. Все они с молниеносной быстротой распространялись среди населения, не обладавшего к ним иммунитетом. Наибольшая смертность наблюдалась в первые десятилетия после начала золотой лихорадки".

Уничтожалась и среда обитания индейцев. Кребер отмечала: "Скот, который белые разводили в огромном количестве - волы, овцы, коровы, свиньи, опустошал долины индейцев, пожирал травы, желуди, подрывал вековые дубы. Обширные зеленые луга, изобилующие сочными травами, были вытоптаны и уничтожены. Вымывая золото из песка, поселенцы сбрасывали тысячи кубических ярдов ила в Сакраменто. Этот ил заносил сотни акров плодотворной земли и затруднял нормальный ход лосося к верховьям рек. И в довершение всего белые поселенцы силой оружия все далее и далее оттесняли индейцев в труднодоступные каньоны. Жизнь индейцев становилась невыносимой. Они и раньше были знакомы с голодом, теперь же они голодали почти круглый год".

В своей книге Кребер писала: "Когда Иши минуло десять лет, народ яна был истреблен почти полностью: бесследно исчезла группа южных яна, из северных и центральных яна сохранилось лишь двадцать или тридцать человек. Среди горстки людей, сохранившихся от племени яха (одного из племенной группы яна - Прим. авт.) был и Иши". В течение нескольких десятилетий Иши и его родственники влачили жалкое, полуголодное существование, постоянно скрываясь от новых хозяев Калифорнии. Когда Иши задержали на скотобойне, он был готов к тому, что его немедленно убьют.

Правда, его гибель была лишь отсрочена на несколько лет. Он заболел туберкулезом, на который у индейцев не было иммунитета. Он мужественно переносил болезнь, как и прежде, он выдерживал перипетии своей многострадальной жизни. Многие из тех, кто знал Иши, искренне оплакивали безвременную кончину этого исключительно сообразительного, доброго и аккуратного человека. Антрополог А.Л. Кребер вспоминал: "Он был самым терпеливым человеком, которого я когда-либо знал... Он постиг философию терпения. Страдания не озлобили его и не сделали нытиком, он был жизнелюбив и вынослив". Т. Кребер писала: "Все друзья Иши считали, что жизнерадостность была основной чертой его характера. Он стремился во всем найти удовольствие и вел размеренный образ жизни, стараясь немного работать, немного отдыхать и быть всегда в окружении друзей".

Последний сын народа яна сохранял бодрость духа до последних дней своей жизни, несмотря на то, что Иши не мог не замечать, что по стандартам американской цивилизации он считался второсортным существом. Ведь лишь стараниями университетских ученых его смогли оставить на свободе, а также предоставить ему скромную заработную плату сторожа и возможность жить в подсобном помещении музея. Но иного нельзя было ожидать в стране, зараженной идеями расизма и проводившей политику геноцида под прикрытием лозунгов демократии и прав человека.

О том, что американское общество и ныне строится на тех же принципах, свидетельствует не только агрессия США против Югославии, Ирака и других стран. Искаженная система ценностей американского общества, популяризируемая массовой пропагандой, позволяет США скрыть свои многочисленные преступления, начавшиеся в ходе трехсотлетней войны против коренного населения своей страны. Одновременно США объявляют нашу страну извечным очагом преступлений против человечества и перечеркивают решающую историческую роль СССР в спасении мира от порабощения и геноцида. Последователи же американских идейных установок в нашей стране выдают эту лживую пропаганду за высшее достижение культуры.    

Это статья размещена на Официальном сайте газеты Советская Россия:

http://www.sovross.ru

*   *   *   *   *   *   *

На сайте "Высокие статистические технологии", расположенном по адресу http://orlovs.pp.ru, представлены:

На сайте есть форум, в котором вы можете задать вопросы профессору А.И.Орлову и получить на них ответ.

*   *   *   *   *   *   *

Удачи вам и счастья!
В избранное