Введение в религиоведение Выпуск 37

Напоминаю, что готовится к выходу очередной Выпуск Интервью для Упельсинки. В гостях - Николай Ардабьевский, ведущий Православного узла и рассылки Новости православного интернета.

В сегодняшнем Выпуске. Предмет и структура религиоведения - продолжаем разговор о предмете религиоведения. Мифология - продолжение рассказа о космогонических мифах Новой Гвинеи. Этнография - возвращаясь к культуре мочика - 1. Мифологическая система мочика и 2. Почему погибла цивилизация мочика? Тексты - зарождение древнеперсидской летописи. Классики религиоведения - Жорж Дюмезиль и его предисловие к Книге о героях (продолжение). В конце Выпуска, как обычно, Словарь религиоведения, список Литературы, Обзоры сайтов о религии и Почта Упельсинке.
 

Религиоведение занимается предметом, на котором скрещиваются интересы теологии, философии и многих наук. Все науки, изучающие религию, можно разделить на две группы:

-  науки, исследующие только религию;
-  науки, исследующие религию в ее связях и отношениях с другими социальными и культурными явлениями.

В первую группу входят религиоведение, история религии, теология; во вторую - все науки, изучающие человеческую реальность, то есть филологические, философские, исторические и социальные дисциплины.

Поскольку религия представляет собой сферу, наиболее чуждую применению каких-либо объективных эмпирических критериев, поскольку ее внутренняя перспектива уходит далеко в ту глубину таинственного феномена человеческой реальности, где ищущему взгляду открывается сакральное, то она вызывает к себе у исследователей совершенно неоднозначное отношение, которое колеблется между двумя крайностями. Немецкий социолог И. Керер обозначает эти крайние полюса как "агрессивно религиозную" и "агрессивно антирелигиозную" позиции. В первом случае исследователь "из-за чувства благоговения перед священным источником религии не позволяет себе рассматривать все без исключения религиозные феномены как мирские". Во втором "он использует свое исследование для борьбы против религии и этим оказывает, возможно, бессознательно, влияние на свою научную работу".

Между этими крайностями также существует достаточное разнообразие подходов, которые, однако, можно сгруппировать в следующие два типа:

I тип. Исследователь ощущает свою субъективную религиозную связь с объектом изучения.
II тип. Исследователь настроев нейтрально по отношению к объекту изучения.

К первому типу относится теология и связанный с ней комплекс дисциплин, ко второму - религиоведение и все другие гуманитарные дисциплины, изучающие культурологические и социальные аспекты функционирования религии в обществе. Фундаментальное различие между теологией и религиоведением многим видится в том, что только теология "основывается на действительном существовании предмета, который, выражаясь осторожно, удаляется при каждом приближении человека". Теология изучает самообнаружение Бога в мире; религиоведение и все нетеологические науки о религии - действия людей, связанные с их представлениями о Боге и его самооткровении. Однако встает вопрос, как вообще возможно соблюдение принципов нейтральности и объективности в исследовании такого феномена, как религия? Ведь сама по себе религия в значительной мере относится к сфере человеческой субъективности. Во-первых, основой всякой религиозной практики являются индивидуальный внутренний опыт и эмоциональная жизнь личности. Таким образом, от субъективно-личностного начала в религии невозможно абстрагироваться. Кроме того, в изучении религии часто приходится сталкиваться не только с опытом индивида, но и с коллективной и групповой религиозной практикой. Зачастую исследователь работает с текстами, описывающими верования и мифологические представления, и ему приходится, таким образом, принимать в расчет субъективные внутренние чувства, вызвавшие эти верования к жизни. Расхождение между объективным и субъективным видением особенно велико при исследовании подлинного смысла и значения религиозных ритуалов и церемоний. Далее, для того чтобы понять внутреннюю сторону религиозной практики, необходимо наблюдать ее не со стороны, а глазами участника, то есть в известном смысле перейти на субъективную позицию (это предполагает антропологическое изучение религии).

(С.И. Самыгин, В.И. Нечипуренко, И.Н. Полонская. Религиоведение: социология и психология религии (См.: Литература))

Миф кивай о появлении созвездий явно связан с календарной производственной практикой папуасов, для которых особую важность представляют чередование ветров, смена сезонов дождей, за которыми они следят по положению небесных тел. Названия месяцев, границы которых обусловлены этим положением, даны у кивай по созвездиям. Поэтому миф о возникновении созвездий одновременно объясняет порядок ветров и периодов дождей. Согласно мифу, восемь братьев ловили рыбу, причем младший не участвовал в работе, а затем разрубал рыбу. Рассердившись, старший брат, Тагаи, пронзил его копьем и зашвырнул на небо, где он стал созвездием. В ярости Тагаи убил и остальных. Каждому созвездию он определил место, время появления и роль в изменении погоды. Позднее он и сам ушел на небо, став Южным Крестом, и здесь определил очередность движения всех братьев [190, ╧ 451].

В бытовом плане трактуются стихийные явления вроде грома и молнии: у кивай виновниками их являются аромо-руби (╚небесный народ╩). Когда они спускаются на землю, то бросают ╚лестницу╩ или огненную веревку; разговор их тоже подобен грому; кроме того, они имеют привычку катать по небу ствол дерева. Кивай считают гром также звучанием лунного барабана либо слышат в нем ворчание двух мифических псов v даже голос мифического героя, бранящего свою жену [193, с. 311 - 312; космогонические мифы см. еще 66, с. 219 - 220; 52, ╧20 - 25; 81, с. 400].

Как уже отмечалось выше, в новогвинейских мифах макромир - земля, небо, солнце, луна, море, лес, стихии чаще всего мыслятся как уже существующие к началу мифологических первотворений. В представлениях жителей острова Вогео земля подобна гигантскому блюду с поднятыми крыльями, и небо возвышается над ним в виде перевернутой чаши. Под высшей точкой ее, в центре ╚блюда╩, находится остров Вогео, который был всегда и который считается домом героев. Все другие острова, луна и звезды расположены как бы по радиусам, в позициях, определенных героями [157, с. 27≈28]. Сами первосоздатели могут идентифицироваться с частями этого макромира, мыслятся живущими на небе и оттуда осуществляющими свои деяния либо даже обязанными своим появлением сферам макромира. Об уже упоминавшихся Камбеле и его жене говорится, независимо от прямой идентификации их с луной и солнцем, что они старик и старуха, живущие на небе. Согласно одному варианту, Камбел спустился на землю по пальме [325, с. 297, 299]. Йугумишанта и Моруфону вышли из болота где-то на территории форе. Йугумишанта (постоянно идентифицируется с землей [132, с. 81]. Она считается вышедшей из самой себя [61, с. 41]. Паспае родился под землей и до своего выхода наружу не видел солнца [190, ╧ 58].

Вава -  ╚человек иной природы╩, ╚человек долгого времени╩ -  жил первоначально внутри огромной глыбы камня, который сам открывался и закрывался [190, ╧ 102]. Аиа Маку, герой жителей дельты Пурари, жил сначала под водой реки Пие, но затем мать вывела его на сухое место [317, с. 257].

Сосом у маринд-аним описывается как гигант, пребывающий в подземных водах Мабудауан, откуда он приходит с каждым сезоном восточных муссонов. Возможно также, что он ассоциируется с солнцем [45, с. 267]. Об Ири и Каи, предках корики, говорят, что, возможно, они спустились с неба либо сначала жили под землей, но потом ушли оттуда [317, с. 263]. Согласно понятиям орокаива, все люди вышли из дыры в земле или из пещеры [321, с. 154]. У тех же орокаива Коковаио идентифицирован с плавучим островом, т. е. со скрепленной массой водяных растений, которая время от времени поднимается на поверхность [321, с. 277].

У маринд-аним мифическая старуха Собра вышла из земли для своих культурных деяний. По другой версии, она жила на небе, а когда наступила засуха, то стала делать дыру, чтобы найти воду, и упала на землю. Здесь она стала женой Назр, дема-свиньи, и принесла в качестве детей вспышки молнии [45, с. 211 - 212]. Другими первопредками маринд-аним считаются братья Геб и Сами, дети Динадин (неба) и Нубог (земли). Геб был большой, черный, с телом, крепким, как камень, и покрытым желудевой шелухой; он жил в муравьиной куче. По другой версии, это был гигант, чья голова возвышалась над солнцем, а ноги находились под землей, руки же были протянуты на север и на юг. Есть также рассказы о Гебе как о солнце и о луне [45, с. 85 - 86, 209, 222 - 232; 331, т. 2, с. 28]. У мае человекоподобные существа - солнце и луна - явились прародителями всех. Их дети, создавшие позднее людей, пребывали на небе, а их потомки колонизовали землю [132, с. 108]. Один из культурных героев кивай, Вакеи, жил под замлей [190, ╧ 54]. Согласно мифу с острова Вогео, ребенок родился в земле, после того, как женщину, беременную им, похоронили. Он жил, высасывая ╚сок из корней хлебного дерева, пока его крик не услышали люди {157, с. 101].

Уже из сказанного выше можно заметить, что мифология новогвинейцев включала представления о трехчастном членении мира. ╚Верхний╩ мир - небо - чаще всего упоминается в исходных ситуациях мифов первотворения, в связи с космическими актами и культурными деяниями небесных обитателей. Небо скорее рассматривается как временное обиталище, откуда демиурги или предки рано или поздно уходят на землю. Разумеется, есть исключения, и в некоторых мифах оппозиция ╚земля╩ - ╚небо╩ приобретает известный социальный смысл: на небо уходят некоторые персонажи, вступившие в конфликт с коллективом, в котором они жили; мальчика спасает от людоеда ястреб, перенося его на небо; сброшенный им на землю кокос дает ростки и превращается в гигантскую пальму, которая достигает своей вершиной нижней части неба; позднее по этому дереву поднимаются братья-сироты, обиженные тем, что при обрядовом распределении еды им почти ничего не досталось. Пока они достигают вершины, они становятся совсем взрослыми. Позднее все трое спустились на землю [157, с. 33].

Высокое дерево - обычный путь на небо для мифических героев. Фагена оказался среди небесных людей, словно бы заблудившись ночью. Здесь он обнаружил своего двойника, который стал руководителем его в новой жизни. В мифе всплывают лишь отдельные ее подробности. Скажем, самые обыденные, земные дела на небе давали совершенно особый эффект - например, с испражнениями выходили живые звери, которые затем под покровом тумана спускались на землю. Через дыру в небе Фагена наблюдал за похоронной церемонией, которую совершала по нему жена. События, совершавшиеся на небе, дублировались на земле. Когда Фагена вернулся, спустившись по пальме, на землю, с принесенными им животными произошла трансформация: свинья превратилась в огурцы, змея - в ползучее растение, казуар - в папоротник, а кускус - в гнилое дерево [324, с. 147 - 148].

Согласно мифу мае, структура общества на небе и на земле изоморфна, что объясняется генетически: заселение земли происходило с неба, так что каждая фратрия и каждый клан ╚внизу╩ имеют структурное соответствие ╚наверху╩, и земная система описывается как тень небесной [110, с. 263; 153, с. 124 - 125; 132, с. 108; 229, с. 10 - 11].

Как мы увидим далее, получение различных благ с неба -  обычный мотив новогвинейских мифов.

Записан миф о войне между небесными и земными людьми, начавшейся из-за того, что Аувара, вождь первых, рассердился на земных людей, срубивших посланные им пальмы раньше, чем они стали давать плоды. Перед нами - редкий случай в мифологии новогвинейцев, когда герои пытаются установить культуру в войне. Небесные люди нападают первыми, их приход сопровождается раскатами грома, они бьют своих противников саговыми ветвями и затем пo лестницам влезают назад на небо. В отместку земные люди сооружают бамбуковое устройство, по которому добираются до щели, ведущей в небо. Здесь снова завязывается борьба, которая в конце концов оканчивается миром. Земные люди с тех пор процветают, научившись использовать саговую пальму. Те же, кто боялся нового нападения с неба, ушли на запад.

Как это часто, бывает в мифе, фантастическая история имеет вполне реалистическую концовку: ею мотивируется существующее территориальное расположение соседних племенных групп [317, с. 269 - 270].

Что касается подземного мира, то он в мифах первотворения почти не описан. Известно, что соединяется он с миром земным через дыру, реже -  водную поверхность или болото. Демиурги, предки и культурные герои, выходя из подземного мира для своих акций, редко туда возвращаются. Пребывание под землей для людей (а не для духов) - состояние временное и, видимо, ущербное.

У кули с подземным миром связаны представления о громе и молнии. Под землей живет Кенангга, создавший людей кули. Молнии -  это его огромный белый клык, они способны разбивать землю; гром - его голос [43, с. 150].

Кроме того, подземный мир прочно ассоциируется с представлениями о смерти, о переходе в него умерших, о земле духов умерших и т. д. (см. об этом подробнее в главе ╚Культ умерших╩). В тех редких случаях, когда прямых ассоциаций с землей умерших нет, подземный (или подводный) мир описывается в формах земного, но ему придаются некоторые специфические черты. Например, в одном рассказе, записанном в районе озера Кутубу, герой-мальчик в поисках гарпуна, унесенного рыбой, попадает в подводный мир, где все очень ухожено и где люди отличаются лишь тем, что они питаются земляными червями. Когда мальчик нечаянно съедает червей, он превращается  в рыбу и обнаруживает, что те, кого он принимал за людей, тоже рыбы [324, с. 140 - 143].

Если небесный и подземный (подводный) мир частично изоморфны земному, хотя и отличаются от него то самой своей природе, то мир земной в мифах предстает как единство реального и фантастического, бытового и невероятного, а главное - он предстает как мир, обретающий культуру, систему и устойчивость. Специфика деятельности культурных героев ╚не сводится к добыванию культурных благ, культура включает в себя и ╚общую упорядоченность, необходимую для нормальной жизни в равновесии с природным окружением╩ [11, с. 199; космогонические мифы см. еще 137, с. 338 - 349; 308, с. 1 - 12].

Как ни многочисленны в искусстве мочика фигуры зверей, птиц и насекомых, еще больше таких образов, в которых скомбинированы признаки животного (голова, хвост, иногда тело) и человека (тело и конечности). Ключ к пониманию смысла подобных изображений можно отыскать в верованиях многих отсталых южноамериканских племен (тоба, тупари, вайвай, хиваро и др.), у которых записаны мифы о людях-животных - в разных ситуациях выступают на первый план то человеческие, то звериные черты. Люди-животные считаются первопоселенцами мира, об их происхождении ничего не рассказывается. В дальнейшем одни превращаются в настоящих людей, другие - в зверей и птиц, либо (типологически это, вероятно, более поздний вариант) покидают землю и становятся небесными духами. Культурные герои, т. е. такие мифологические персонажи, с деятельностью которых связывается появление различных культурных благ (огня, земледелия, ритуальных песен и пр.), а также особенности окружающего мира (наличие и облик светил, детали рельефа) действуют среди этих полузооморфных существ, У некоторых племен культурные герои тоже являются животными, но чаще эти персонажи выступают в чисто человеческом облике, хотя могут быть наделены разными чудесными особенностями.

Подобные представления сложились в ту эпоху, когда человек ощущал глубокую связь с миром животных и в то же время стремился осмыслить свою исключительность. Эпоха эта отделена от нас многими тысячелетиями. Позднейшие мифы, повествующие о разделении людей по языкам, по народам, сложились на основе более древних, в которых рассказывалось о разделении животных по видам и о выделении среди них человека.

В результате быстрой социальной эволюции племен перуанского побережья в I тысячелетии до н. э. - начале I тысячелетия н. э. чрезвычайно древние, архаичные представления были перенесены в условия цивилизации. При этом люди-животные, некогда, вероятно, мыслимые жившими лишь в давно минувшую эпоху творения, превратились в ныне обитающих на небе зооморфных божеств.

В мочикских представлениях о мифологических героях и божествах, реконструируемых по вазовым росписям, выделяются две временные и пространственные системы.

Одна часть изображений иллюстрирует эпизоды из мифов, т. е. события, развертывавшиеся, по мысли мочикцев, в прошлом. В этих мифах зооморфные божества действуют на земле. Различия между ними и людьми несущественны, мир мифических первопоселенцев земли как бы подменяет собой мир людей. Божествам-животным противостоят не люди, а чудовища. Кого только здесь нет! ╚Снарк╩ - соединяющий признаки моллюска, хищного зверя и змеи, ╚зверь Рекуай╩ - чудовище с оскаленной пастью на конце хвоста, мускулистыми лапами ягуара и телом пресмыкающегося, мифические рыбы, краб, черепаха. Есть и антропоморфный демон, облик которого подозрительно напоминает облик двух, вероятно, связанных родством антропоморфных божеств, один из которых побеждает чудовищ, а другой дарит людям культурные растения и руководит совершающимися у них церемониями. Не восходят ли образы и божеств, и демона к одному прототипу - древнему хозяину зверей? Представления о таком существе были широко распространены у доземледельческих племен Америки и Евразии. С появлением экономики нового типа этот образ трансформируется, расщепляется, В одних случаях он приобретает чисто демонический характер, в других на его основе складываются образы божеств. Не забудем, что и даритель растений у мочика - не только земледельческое божество, но и глава людей-животных.

Среди мочикских чудовищ и демонов можно выделить две группы. Одни (например, ╚зверь Рекуай╩) явно олицетворяют силы хаоса. Их тела как бы составлены из частей тел разных животных. Божество расправляется с ними, освобождая землю. Другие (преимущественно водные существа - рыба-бонито, краб, креветка) сочетают признаки человека и одного определенного животного, в этом смысле не отличаясь от зооморфных божеств. Похоже, что мир этих демонов организован по примеру мира божеств и людей, поскольку по крайней мере один из демонов исполняет тот же самый, что и люди, обряд. Антропоморфное божество победоносно сражается с обитателями моря, но, видимо, не убивает их. Несколько схематизируя реальную картину, можно сказать, что в своей мифологии мочика констатируют идеальный прототип собственной культуры (мир божеств), которому противопоставляют как ╚анти-культуру╩ (мир обитателей моря, организованный по примеру божественного, но враждебный ему), так и ╚не-культуру╩ (хаотический мир чудовищ).

Действие в мочикских мифах в пространственном отношении развертывается в горизонтальной плоскости (суша - море). Положение меняется, когда от событий эпохи творения мы переходим к представлениям о структуре нынешнего мира. Теперь уже важно не противопоставление божеств и демонов, а божеств и людей как обитателей неба и земли. Впрочем мир небожителей по-прежнему организован по образцу земного. Стоящие во главе божества -  "даритель растений" и бог луны - уподобляются правителям разного ранга; лис, олень, колибри, морской орел и иные существа - знатным воинам, морской лев - лицам низкого социального положения; и т. п. Местом, промежуточным между земным и небесным миром, служат горные святилища и возвышающиеся на пирамидах храмы. Во время церемоний там лилась кровь пленников; видимо, считалось, что божества используют ее при совершении аналогичных обрядов у себя наверху. Что касается мифических обитателей моря, то они, скорее всего, также пользовались почитанием и не рассматривались только в качестве враждебных людям сил. Чудовища же вроде ╚зверя Рекуай╩ мыслились истребленными в мифические времена. Впрочем, возможно и другое: события эпохи творения всегда готовы развернуться снова, в настоящем и будущем, так что борьба божества с демонами, организующего начала с хаосом, длится вечно.

Помимо божеств и обитателей моря, мочика верили в существование низших мифологических существ, в частности духов картофеля и арахиса, которые изображались с человеческими лицами, в костюмах людей невысокого общественного положения. Обожествлялись и другие съедобные растения. Так, бобы всегда изображались в виде воинов, сражающихся друг с другом или с божествами-животными. Что касается маиса и маниока, то их олицетворяло само антропоморфное божество, даритель плодородия.

Так выглядит реконструируемая нами мифологическая система мочика. Разумеется, смысл многих изображений остается все еще неразгаданным. Как понять, например, голову баклана вырастающую из клубня картофеля, - как символ важной роли гуано, помета бакланов и других морских птиц, для повышения плодородия полей? Но годится ли такое объяснение для сосуда в виде существа, соединяющего признаки  тыквы и совы? А что означает хищная птица, несущая на спине раковину?

Надо полагать, что по мере изучения новых изображений (а в музеях Америки и Европы их собрано сейчас более ста тысяч) нам удастся глубже проникнуть в мир представлений древних перуанцев, но познать его до конца, естественно, невозможно. Наша работа значительно бы облегчилась в случае, если бы потомки мочика и сейчас жили на побережье, однако индейцы этого района в основном вымерли еще в XVI - XVIII вв., остатки же их давно ассимилированы. Лишь археологи сегодня способны доставить принципиально новые материалы для исследования.

В течение нескольких веков индейцы мочика вели успешные войны с соседями. Они частично вытеснили местное население, частично покорили его. Но внезапно в развитии мочикской культуры наступил кризис. Сперва были потеряны новоприобретенные долины к югу от Моче, а затем и на основной территории памятники других культур сменили мочикские. При этом лет за 100 до своей окончательной гибели мочика проникли в большие долины Пакас-майо и Ламбайеке, расположенные к северу от Чикамы. Вблизи головных сооружений нескольких магистральных оросительных ка-налов в Ламбайеке возник огромный по тем временам город Пампа-Гранде площадью 5 - 6 км . По-видимому, сюда была перенесена столица мочика. Другой крупный центр (возможно, независимый от Пампа-Гранде) возник в это время на правобережье Моче - в Галиндо, выше по течению. В начале VIII в. Пампа-Гранде была оставлена жителями; как обстояло дело в Галиндо, пока неясно. Так или иначе, мочикская цивилизация и в Моче, и в Ламбайеке прекратила существование.

Долгое время для объяснения причин гибели культуры мочика выдвигалась в различных вариантах одна гипотеза: вражеское нашествие, возможно, сопутствуемое восстанием покоренных племен. Это предположение возникло не на пустом месте: примерно временем, следующим за гибелью мочика (VIII в.), датируются найденные на северном побережье Перу сосуды, прототипы которых изготовляли ремесленники культур Лима-Пачакамак и Уари, жившие на побережье в районе нынешней перуанской столицы и в горах к югу от нее. Аналогично по отдельным находкам характерных сосудов распознается археологами и позднейшее инкское завоевание, которое также далеко не везде оставило после себя более
явные следы в виде храмов и крепостей.

И. Шимада, М. Мосли и другие американские ученые, работающие сейчас в Перу, пришли, однако, к выводу, что вражеское нашествие с юга, если оно и впрямь имело место, было не причиной ослабления мочика, а его следствием. Кризис цивилизации северного побережья Перу они гипотетически связывают с нарушением хрупкого экологического равновесия в этом районе в результате изменения климата (которое сам по себе могло быть и незначительным) и хозяйственной деятельности человека.

Как известно, на перуанском побережье дожди почти не выпадают. Со склонов Западных Кордильер в Тихий океан стекает много рек, но все они маловодны и слабо орошают прибрежные долины. Источником влаги служат здесь также зимние туманы. Благодаря им в североперуанской пустыне произрастает скудная растительность, достаточная, однако, для закрепления песков.

Один из наиболее правдоподобных вариантов гипотезы американских ученых заключается в следующем. Согласно последним исследованиям, в эпоху расцвета мочика, в V в., количество осадков в горах возросло, что привело к повышению уровня воды в реках побережья. Открылась возможность строительства новых каналов и орошения дополнительных площадей. Можно не сомневаться, что подобный хозяйственный прогресс сопровождался ростом населения. В дальнейшем, однако, дожди в горах стали вновь выпадать реже, уровень воды в реках упал, и вода перестала самотеком поступать на новые поля, а возможно, и на часть старых. Одновременно в результате роста населения и приближения освоенной территории к границе холмов ускорилось уничтожение древесно-кустарниковых пород, служащих и кормом для лам, и топливом. Это привело в движение дюны на левобережье Моче, и примерно в то время, когда мочика, потеряв южные долины, проникли в долины к северу от Чикамы, их столица в низовьях Моче оказалась под песком.

Таким образом, к VII в. численность населения на северном побережье значительно возросла в результате предшествующего благоприятного развития, а площадь пригодных для обработки земель и, очевидно, объем сельскохозяйственной продукции внезапно сократились. Это привело сперва к неоправданно высокой концентрации населения в городах Пампа-Гранде и Галиндо, занимавших стратегически важное положение у головных сооружений каналов, к попыткам овладения новыми землями к северу от Чикамы, затем - к ослаблению культуры от внешнего давления.

Нам представляется, что заключительный удар мочикской цивилизации был нанесен все же не природой, а людьми. Об этом говорят неоднократно встреченные следы пожаров на городище Пампа-Гранде. В некоторых складских помещениях там было найде-но большое количество обугленных бобов и початков маиса; в других же складах, где предположительно хранились ткани и иные ценные вещи, не найдено ничего. Значит ли это, что все разграбили завоеватели? Или ценности унесли с собой сами мочика? Если так, то куда направились они, покинув столицу?

Бог великий Ахура Мазда, который создал небо, который создал землю, который создал человека, который создал благоденствие для человека, который Дария сделал царем, который царю Дарию даровал царство великое, [изобилующее] добрыми конями и добрыми мужами.

Я - царь Дарий, царь великий, царь царей, царь многоплеменных стран, царь этой земли великой, далеко [раскинувшейся], сын Виштаспы, Ахеменид.

Говорит Дарий-царь: "Я - перс. Из Персии я завоевал Египет. Я приказал прорыть этот канал от реки Пирана [Нила], которая течет в Египте до моря, которое простирается от Персии. Затем этот канал был прорыт, как я повелел, и корабли пошли из Египта через этот канал в Персию, так как была моя воля".

Когда я стал царем, была среди стран, которые выше упоминаются, (такая, где было) волнение. Потом Ахура Мазда мне помог. По воле Ахура Мазды, эту страну я сокрушил и поставил ее на место. И среди этих стран была (такая), где прежде дэвы почитались. Потом, по воле Ахура Мазды, я этот притон дэвов разгромил и провозгласил: "Дэвов не почитай". Так, где прежде поклонялись дэвам, там я совершил поклонение Ахура Мазде вместе с Артой в Бразмане (?).

И другое было, что делалось дурно, я сделал, чтобы было хорошо. Все, что я совершил, я совершил по воле Ахура Мазды. Ахура Мазда мне помог, пока я не выполнил дело. Ты, который со временем подумаешь: "Чтобы мне быть счастливым при жизни и чтобы мне после смерти быть приобщенным к Арте", следуй тому закону, который установлен Ахура Маздой, чти Ахура Мазду вместе с Артой в Бразмане. Человек, который следует тому закону, который установлен Ахура Маздой, и чтит Ахура Мазду вместе с Артой, в Бразмане, он при жизни будет счастлив и по смерти приобщится к Арте. Говорит Ксеркс-царь: "Меня да хранит Ахура Мазда от (всякой) скверны, и мой дом, и эту страну. Об этом я прошу Ахура Мазду. Это мне Ахура Мазда подаст".

Я - Артаксеркс, царь великий, царь царей, царь провинций, царь этой земли, сын Дария-царя, Ахеменид.

Говорит Артаксеркс-царь: "По воле Ахура-Мазды, я соорудил этот дворец (как) райскую обитель (?)

Ахура Мазда, Ананта и Митра меня да хранят от всякой скверны и то, что мною сделано.

Эпические герои - Нарты известны не одним осетинам. Их соседи чеченцы и ингуши, все северо-западные кавказцы (черкесы, убыхи, абхазцы, горские татары (1), в меньшей степени кумыки на северо-востоке) тоже рассказывают интересные варианты ╚нартовского цикла╩. Но есть много оснований полагать, что, как и название ╚Нарт╩, которое так или иначе происходит от индоиранского названия героического мужа nar, представление о Нартах и главнейшие персонажи, воплощающие это представление, родились в Осетии, а потом уже были восприняты соседними народами, зачастую переосмыслены, а порой даже получили новую жизнь или обогатились новыми чертами. Кое-какие указания на связи между разными версиями нартовского эпоса - а его сравнительное изучение только началось - будут даны в примечаниях к этой книге, однако наше исследование ограничивается Осетией.

Следует добавить, что собирать эпос начали именно в Осетии сразу же после покорения Кавказа, да и впоследствии здесь всегда были люди, следившие за этим. Но вот уже лет двадцать, как разработка ведется методически и исчерпывающе совместными усилиями осетинских ученых и их русских коллег. Мною переведена большая часть сборника, представляющего коллективный труд, опубликованный в Дзауд-жикау, т. е. в Орджоникидзе, в бывшем Владикавказе, в 1946 г.: в форме, которая отныне стала канонической, нам преподносятся итоги этой огромной исследовательской работы, не прерывавшейся даже в суровые дни второй мировой войны.

Осетины представляют себе этих героев седой старины существами сверхъестественными (один появился на свет из камня, у другого - стальное тело, в промежутках между подвигами он удаляется на небо) и в то же время горцами на свой лад, сохранившими некоторые скифские черты, утраченные их потомками. Вот один из самых примечательных пережитков. Представляется, что Нарты живут в селении на склоне горы, разбитом на три квартала, расположенных на трех уровнях, каждый из которых занят одним из трех основных родов: наверху живут Ахсартагката (суффикс множественного числа), в самом низу - Бората, а посередине - Алагата. Так вот, осетинский фольклор сохранил нам отличительное определение различий каждого из трех родов: ╚Бората, - говорится в тексте, опубликованном в 1925 г. М. С. Тугановым (2), - были богаты скотом; Алагата были сильны умом; Ахсартагката отличались храбростью, были сильны людьми╩. Здесь мы сразу же распознаем индоиранскую концепцию, согласно которой любое благоустроенное общество должно объединять - в жизни в виде сословий, здесь, по-сказочному, в виде родов - три группы людей, несущих соответственно три основные функции: мудрость (т. е. магически-религиозные познания, по представлениям древних, - источник всех прочих знаний), физическую силу (в основном - ратную), экономическое благоденствие - то, что Индия утвердила в системе деления на варны: брахманы, или жрецы, кшатрии, или воины, вайшьи, или скотоводы и земледельцы. В предлагаемых читателю сказаниях три рода все еще довольно точно соответствуют этой характеристике. Хотя, даже повествуя о военных походах, сказители привычно упоминают ╚три рода╩ (три группы Нартов), тем не менее все великие рубаки принадлежат к Ахсартагката, которых хорошо определяет Сафа: ╚О Ахсартатката - большой и сильный род, ничего он не страшится, синим огнем пылает в жажде боя╩. В отличие от них Бората, и главный в их роду - Бурафарныг, - это прежде всего богачи, наделенные отрицательными качествами - жадностью, глупым тщеславием, подлостью, т. е. чертами, которые этика героизма охотно связывает с богатством. Что касается представителей Алагата, то они упоминаются лишь при одном обстоятельстве, которое сейчас уже не имеет отношения к мудрости, но должно быть перенесено в религиозные рамки язычества: в доме Алагата происходят чудеса с хранившейся у них волшебной чашей Уацамонга, или Нартамонга (╚указующей Нарта╩).

Не считая этой скифской, индоиранской черты, нартовское село, его люди и предметы ничем не отличаются от старой осетинской деревни: здесь мы находим знать, свободных плебеев, рабов; в различных вариантах сказаний действует Сырдон - незаконнорожденный, один из тех сыновей, которых осетинская знать сплошь и рядом приживала со своими служанками и которые имели особый статут и любопытное название каевдаесард (╚рожденный в яслях╩). Женщины, чаще всего молодые снохи, ведут себя чисто по-кавказски. Строго определенные взаимоотношения между старшими и младшими также соответствуют современной практике. Что касается жилищ Нартов - то это осетинские замкнутые дворы, с домом, отдельным помещением для гостей, конюшней, хлевом и, конечно же, башней; башни эти возвышались над каждым аулом, от грузинской Сванетии и до Чечни, как бы оповещая путника о том, что война здесь лишь притаилась, но не дремлет.

Нарты собираются, стихийно или по призыву глашатая, на большой площади - ныхасе, чье название говорит само за себя ныхас означает ╚слово╩, ╚речь╩, ибо всякий порядочный кавказец столь же красноречив, сколь и чувствителен к красноречию. В деревне имеется площадь Дележа, где распределяется добро, добытое в набегах, и площадь Игр, где готовятся герои будущих битв. Упоминается также гора, на которой говорят только правду, и еще гора Молитв, но здесь наши сказания приукрашивают действительность.

Нартовский эпос погружен в мир полурелигиозных-полуфольклорных верований, в котором осетины жили еще в начале XX в. За мусульманством одних и православием других распознаются древнейшие пережитки язычества, следы византийского христианства, принесенного средневековой Грузией и вскоре утраченного и как церковь и как учение, а также своего рода вторичного язычества, образовавшегося в период между крахом Византии и сравнительно недавним наступлением двух великих религий. Бог, Хуцау, - это и Аллах, и христианский бог, единый бог, который носит также примечательное название Хуыцаеутты Хуьщау (╚Бог богов╩). Небо, земля, потусторонний мир населены множеством существ, которые, просят их о том или нет, гораздо чаще самого бога вмешиваются в жизнь людей. (...) Встречаются и другие наименования, в частности зэды и дуаги: не легко, а может быть, и не нужно разбирать, в чем их различие; заед - старинное индоиранское слово, обозначающее все, чему следует приносить жертвы, по-видимому, более обобщенное название разнообразных и разного назначения сверхъестественных существ; дуаг же, или дауаег, - слово пока неясное, несмотря на четыре недавние попытки этимологического толкования; оно означает скорее покровителей той или иной области природного мира (...) Но если эта разница и существовала в сознании сказителей, четкой она не была.

Некоторые из сверхъестественных существ - настоящие мифологические образы. Это двое: Уацилла и Уастырджи,  носящие имена византийских святых Ильи и Георгия с одной и той же приставкой уац. Первый - страшный громовержец, повелитель бурь, покровитель земледелия; второй - покровитель мужчин, путников, именно в его присутствии произносится наибольшее число правовых клятв. Им приписывается много приключений, и с обоими связаны обряды. Иногда говорится во множественном числе Уастырджита и Уациллата, что, по крайней мере в переведенных мною текстах, означает не более как ╚род Уастырджы╩ или ╚род Уацилла╩, так же как Бората или Алагата означают соответственно ╚род Алага╩ и ╚род Бора╩, поскольку, подобно людям, небожители стоят во главе множества родичей и домочадцев.

Одним из главных благодетелей села считается Сафа. Он дух цепи домашнего очага (раехыс), давший людям первый ее образец, и она играет большую роль в общественной и семейной жизни: еще в середине прошлого века родители, укладывая ребенка спать, поручали его покровительству Сафы, держа одну руку на детской головке, а другую - на цепи очага. И в других случаях самые торжественные клятвы произносили, держась за цепь: во время свадьбы перед уходом невесты из родительского дома шафер трижды обводил ее вокруг очага и в знак прощания давал ей коснуться цепи, затем в доме мужа таким же образом снова поручал ее покровительству Сафы.

Кузнец Курдалагон, горн которого находится на небе, -  друг Нартов: он приходит к ним в гости и, подобно дельцу, заботящемуся о своем деле, принимает от них заказы. В наших историях на нем прежде всего лежит своеобразная обязанность раскалять добела героев с металлическим телом и затем погружать их для закалки в воды моря или в иную, более диковинную жидкость.

Тутыр, обязанный своим именем Святому Теодору, -  повелитель волков; он им чаще всего дает волю, но иногда и сдерживает и морит голодом, заталкивая им в пасть увесистые камни. По роду своих обязанностей он часто не в ладах с покровителем овец Фалварой (имя которого происходит от пары святых Флора и Лавра). Последний обладает ангельским терпением. Он даже окривел от удара, однажды нанесенного Тутыром. Но, подобно Ликургу из спартанской легенды, ослепленному юным Алькавдром (Плутарх, Лик., 11), сохранил спокойствие и не дал другим небожителям наказать обидчика.

Афсати - владыка диких животных, в частности оленей, кабанов и горных косуль; охотники, естественно, ублажают его перед выходом жертвенными хлебами, ибо удача их всецело зависит от его благоволения; однако он требует, чтобы тот, кому на охоте оказано покровительство, щедро накормил бы затем бедняков деревни, иначе следующая вылазка в лес будет бесплодной.

Донбеттыр живет в морских глубинах, под водой, которой он повелевает и название которой содержит в своем имени (дон), подобно тому как на наших картах этот элемент содержат названия рек, впадающих в Черное море: Дунай, Дон, Днепр, Днестр. Второй элемент его имени происходит, однако, из раннехристианского пласта Petros, т. е. ╚водяной Петр╩. Говорят, что он держит цепь, которой притягивает запоздалых купальщиков, однако к Нартам он постоянно благоволит: события наших сказаний приводят к тому, что он становится тестем, а затем - дедом самых выдающихся героев, ибо у него есть дочери, прекрасные дочери, которых сравнивали с русалками у славян. Происхождение свое они ведут, вероятно, от той нимфы - дочери реки Борисфена, с которой, по рассказу Геродота (IV, 5), Зевс породил праотца скифов. Еще в прошлом веке ежегодно в первую субботу после пасхи девушки отправляли изящный культ дочерей Донбеттыра, обеспечивая своим домам и конюшням все блага, которые таит в себе могучая стихия вод.

Хуандон-алдар - вождь, ╚глава╩ рыб (каефты саер) -  тип оригинальный, лишь недавно проясненный В. И. Абаевым. Конечно, это дух и великий чародей, и тем не менее на земле у него есть вотчина, где он ведет себя как алдар, земной вождь. Имя его означает ╚Владыка пролива╩, и, как дает основание полагать Абаев, речь идет о ╚рыбном проливе╩, Киммерийском Боспоре: разве в скифском названии крупного города на этом проливе ╚Пантикапей╩ (нынешняя Керчь) не содержатся и ╚дорога╩ (panti), и ╚рыба╩ (kapa)? Возможно, стало быть, что Хуандон-алдар - мифологическое отображение древних властителей этих мест.

Таковы первостепенные ╚небожители и духи╩. Следую прибавить к этому мир мертвых, замкнутый мир, который изображается очень подробно; там царит Барастыр (Вага-styr) - одновременно и судья и тюремщик, а для невинных и угнетенных - гостеприимный хозяин; у Барастыра есть сторож Аминон (Amynon) - страж ворот; мы встречаем его лишь при обстоятельствах, когда перед ним возникают вопросы совести: речь идет о путешествии нескольких живых смельчаков в страну мертвых, ворота которой он не должен им открывать, и также о возвращении отпросившихся на землю покойников, которое должно состояться до полного захода солнца, хотя слишком часто допускается и после. Но бог милостив, и чудесным образом дело улаживается: не было случая, чтобы опоздавший вынужден был провести ночь среди живых.

Духи, подвизающиеся на главных ролях, не заслоняют, однако, множества второстепенных, которые по-свойски суетятся близ горы Нартов, так же как и близ осетинских сел, и на дорогах дальних походов героев. Эти представления были засвидетельствованы и описаны добросовестными местными краеведами и замечательным русским ученым В. Ф. Миллером в то время, когда все это было еще живо и свежо, так что народная фантасмагория осетин -  одна из самых изученных на Кавказе.

Другая категория сверхъестественных персонажей не поразит непривычностью ни любителя европейских сказок, ни тем более читателя ╚Эдды╩: великаны, по счастью исчезнувшие из нашего мира, во времена Нартов были еще поистине общественным бедствием. Они столь же глупы, сколь и сильны, так же неуклюжи, как и самонадеянны, и почти всегда терпят крах, но не раньше, как изрядно перепугав Нартов. Исключение составляет случай, когда некий великан-философ дает полезное наставление Сослану (...)
(...)
Мне хотелось сохранить простоту, можно сказать, наготу этих текстов, в которых блестящие и образные выражения редки, повторения многочисленны и о самых диковинных вещах говорится между прочим, самыми обыденными словами. Насколько возможно, я сохранял любезные выражения, облагораживающие общественные отношения людей. Читатель с ними быстро освоится. Мне было жаль, например, сказать: ╚Прошу тебя╩ или ╚Прости╩, когда Сослан или Сырдон говорят: ╚Скушать бы мне твои хвори!╩

Примечания:
1. Черкесами автор по старой традиции называет обобщенно все адыгские народы, а под горскими татарами подразумеваются балкарцы и карачаевцы (прим. пер.).
2.  М.С. Туганов. Кто такие нарты? - ИОНИИК, I, Владикавказ, 1925, стр. 373.

Патерик, отечник, отечная книга - в православной церковной литературе - сборник жизнеописаний и изречений отцов-монахов. Патерики появились в Византии в IV в. наиболее известные патерики: Азбучный патерик, содержащий изречения Святых Отцов в алфавитном порядке, Египетский патерик (кон . IV в.); Синайский (Лимонарь, луг духовный) написанный Иоанном Мосхом (634); Римский патерик (беседы папы Григория Двоеслова с архидиаконом Петром); лавсаик, написанный Палладием, еп. Еленопольским, по просьбе сановника Лавса. Лавсаик одно время читался на утренях Великого Поста в Греции и России. Из русских патериков наиболее известны Киево-Печерский и Соловецкий. Сборник жизнеописаний женщин-монахинь называется матирикон.

Патрология (лат. patres - отцы) - богословская дисциплина, занимающаяся изучением и комментированием сочинений Отцов Церкви, изучением их жизни и деятельности.

Патристика (от лат. patres) - термин, обозначающий совокупность теологических, философских, политико-социальных доктрин христианских писателей II-VIII вв. Во II-III вв. патристика выполняла преимущественно апологетические функции . В III-VIII вв. главным вниманием в патристике уделяется систематизации христианского вероучения и борьбе с ересями. В настоящее время для католического и православного богословия идеи патристики представляют неоспоримый авторитет.

Пиетизм (лат. pietas - благочестие) - мистическое течение, возникшее в протестантизме XVII-XVIII вв., ставящее религиозные чувства выше догматов. Основатель пиетизма - немецкий теолог Шпенер, отвергал церковную обрядность, подчеркивал необходимость для верующих личного переживания Бога, которое позволяет устроить высоконравственные принципы жизни и обрести божественную благодать.

Предмет и структура религиоведения: С.И. Самыгин, В.Н. Нечипуренко, И.Н. Полонская. Религиоведение: социология и психология религии. Ростов-на-Дону, ⌠Феникс■, 1996.
Мифология: Б.Н. Путилов. Миф-обряд-песня Новой Гвинеи. М., "Наука", 1980. С. 21-25.
Этнография: Исчезнувшие народы. Сборник статей (по материалам журнала "Природа")/ Под ред. докт. ист. наук П.И. Пучкова. М., "Наука", 1988 ("Исследования по фольклору и мифологии Востока").  С. 154-159.
Тексты: Литература древнего Востока. Иран, Индия, Китай (тексты). Авторы-сост. Ю.М. Алимханова, В.Б. Никитина, Л.Е. Померанцева. - М., изд-во МГУ, 1984. С. 44-45.
Классики религиоведения: Ж. Дюмезиль. Осетинский эпос и мифология. М., "Наука", 1976 ("Исследования по фольклору и мифологии Востока"). С. 10-15.
Словарь религиоведения: Азбука христианства. Словарь-справочник. Сост. А. Удовенко. МАИК "Наука", 1997.

Гностицизм:
The Gnosis Archive (англ.)
http://www.webcom.com/~gnosis

Иудаизм:
Chabad-Lubavitch in Cyberspace (англ.)
http://www.chabad.org

Христианство:
Церковь ХВЕ ╚Вифания╩ г. Калининград
http://www.church_hve.boom.ru

Церковь ХВЕ ╚Евангельская Пятидесятница╩ г. Комсомольск-на-Амуре
http://www.hvep16.newmail.ru

Каталог интернет-ресурсов от Радиоцеркви г. Хабаровск
http://www.radiotserkov.ru/cgi-bin/www.cgi

Мессианский еврейский форум г. Днепропетровск, Украина
http://www.beytshalom.dp.ua/forum

First Mennonite Church of Campaign-Urbana, Illinois (англ.)
http://www.prairienet.org/mennonite

Копты. The Christian Coptic Orthodox Network Archives (англ.)
http://pharos.bu.edu/Coptic/Menu.html

Сегодня останется без комментариев. Письма в основном касались рассылки Интервью для Упельсинки и будут опубликованы в контексте данной рассылки.