1. "Упельсинкины новости" / Вместо предисловия

2. Э. Молодякова. Японская модель религиозной жизни / Публикации

3. Анонс событий ББИ на 2005 г.

4. VIII молодежная конференция "Путь Востока. Универсализм и партикуляризм в культуре"/ Программа конференции

Рада приветствовать всех читателей очередным Выпуском рассылки "Современное религиоведение". Мой мартовский отъезд вновь "разрядил" график выхода рассылки. Однако, новые и интересные материалы напоминают мне о том, что новому выпуску рассылки - быть! :-) Итак, наверстываю упущенное.

Огромное удовольствие получила я от статьи Э. Молодяковой, которую совершенно случайно обнаружила на просторах Интернета. И испытывая глубочайшую симпатию к Стране Восходящего Солнца (впрочем, одновременно готовая подписаться под каждым словом Jean-Pierre Chabrol - см. "Mille Millions de Nippons"... ;-) ), я не смогла удержаться, чтобы не опубликовать статью "Японская модель религиозной жизни" в настоящем Выпуске рассылки. Вслед за этой статьей вы найдете несколько анонсов и... мы увидимся очень скоро! :-)

2. Э. Молодякова

Японская модель религиозной жизни

На протяжении тысячелетий существования человечества именно религия являлась организующим началом общества. Это сложный социальный институт, вобравший в себя и мораль, и право, и эстетику. Религия в значительной степени определяет, как отмечал М.Вебер, "векторы социального поведения" людей. По сей день практически во всех обществах она продолжает оставаться существенным компонентом их жизнедеятельности, достаточно независимым от экономики и политики. Но бывает и так, что религия становится послушным инструментом в руках правящих элит, не останавливающихся перед использованием ее для создания атмосферы нетерпимости внутри страны и для провоцирования межстрановых конфликтов.

Скажем, христианское мировосприятие в целом сформировало западную цивилизацию, где "политическая стабильность обеспечивалась... невидимой рукой Иисуса Христа"(1). Однако и на излете второго тысячелетия единого христианского сознания и соответственно поведения, так и не сложилось. А история христианства изобилует войнами, бунтами, казнями, разбоем, грабежами, преследованиями.

Религиозное сознание в широком смысле имманентно присуще как индивиду, так и народу в целом. Религия как догмат может исчезнуть, но религиозное чувство необычайно устойчиво, возвышается над формами и течениями и при этом лишь подпитывается богатством интеллектуального бытия общества. Удивительно широкая панорама религиозной жизни в современной Японии -- яркое тому подтверждение.

Отношение японцев к религии как к моральной ценности неоднозначно. В конце 80-х годов, согласно опросам общественного мнения, удельный вес верующих разных конфессий достигал 35% численности населения. Большое число неверующих, однако, нельзя воспринимать как отсутствие религиозности. Такое впечатление создается, если подходить с европоцентристскими нормами веры в единого бога, вечности души. Признание равноправия двух религий -- синтоизма и буддизма, а также морально-этических учений конфуцианства и даосизма, по мнению европейцев, свидетельствует о равнодушии японцев к религии, более того, об их неверии вообще.

Подобное непонимание характера религиозного сознания японцев во многом связано с тем, что христианство признает неукоснительную правоту только одной идеи, одной церкви и считает все остальное враждебным и чужим. Причем речь в данном случае идет не только о мусульманстве или иудаизме, но и о конфессиях внутри самого христианства. Особой нетерпимостью всегда выделялось православие. Его неизменно отличала "решительная борьба со всеми враждебными идеями и принципами... Враждебность к чужому соседствовала с сильным традиционализмом: все новое, даже в минимальных дозах, воспринималось в штыки, как идущее от лукавого. Иными словами, в народном сознании воспитывалось явное отчуждение от новаторства и творчества"(2).

В Японии же никогда не существовало единой религиозной организации, подчиняющей и контролирующей всю жизнь человека. И религиозная жизнь японцев никогда не была сконцентрирована лишь на чем-то одном. Каждая семья была связана с синтоистским святилищем в силу географического положения и причислялась к буддийскому храму в силу семейной традиции. Поэтому можно, пожалуй, определить синтоизм как общинную религию, а буддизм -- как семейную. Многие религиозные обряды совершались дома, в семье, без участия священнослужителей. Семья и дом были центром религиозной жизни. С этим, очевидно, связана и традиция устанавливать дома алтари -- буддийский (буцудан, символизирующий память об усопших) и синтоистский (камидана, олицетворяющий благодарность божествам).

С древности японцы участвовали в религиозной жизни не как индивиды, а как единая семья, другими словами, сначала выступала группа, а затем личность. Глава клана, общины был и политическим лидером и священнослужителем, направляя все действия верующих. Роль семьи в религии как религиозного института сохранялась и позднее в иерархической структуре: главная семья -- боковые семьи.

Сосуществование религий постулировал еще в VI в. принц Сетоку: "Нет никакого противоречия в трех религиях. Синто... обращено к прошлому, а не к настоящему или будущему. О настоящем заботится учение Конфуция, которое имеет, однако, тот недостаток, что не глядит дальше вперед. Только буддизм раскрывает нам будущее человека. И так как будущим занят человек, он не может в нашей стране пройти мимо буддизма" (3) (позже синтоизм и буддизм поделили между собой жизненный путь человека: рождение и жизнь шли по канонам синтоизма, а похороны -- по канонам буддизма). Эта формула дает ключ к пониманию того, как формировалось религиозное сознание японцев и складывался их национальный характер.

В основе религиозного сознания японцев лежит синто, хотя первоначально он не являлся религией в строгом значении этого слова, а представлял собой мозаику из разнообразных верований, культов, ритуалов и этических норм. Его можно рассматривать как форму мировосприятия и мироощущения. Согласно синто, мир населен мириадами божеств -- ками. Издревле японец жил в их окружении и воспринимал их в процессе общения с природой, участия в празднествах, отправления обрядов, соблюдения обычаев, а не на основе упражнений в катехизисе или занятий в воскресных школах. Магические обряды синтоизма, связанные с культом природы, преследовали посюсторонние цели: регулирование погоды, обеспечение плодородия и других материальных благ, исцеление от болезней, изгнание злых духов и т.п. Таким образом, формировалось вполне прагматичное отношение японцев к религии, у которой они просили помощи в этом материальном мире.

Но одновременно в синто была сильна иррациональная, но имеющая огромную социальную силу сторона -- культ предков. В этом культе отражалась иерархическая структура реального общества.

Культ предков лег в основу концепции преемственности, идущей от богов-демиургов к земным, а от них -- к легендарным императорам и далее к предкам ныне здравствующего. Этой идеей пронизаны "Кодзики", являющиеся, что называется, Священным писанием синтоизма и отразившие японские мифы, древние предания, а также важнейшие события в истории японцев -- смену матриархата патриархатом, формирование семьи и общества, возникновение государства. Этот исторический памятник был составлен по указанию императора Тэмму, понимавшего необходимость укрепления императорской власти не только военным или экономическим, но и идеологическим путем.

Как писал Н.И.Конрад, "устанавливая приоритет императорского дома, бывшего по существу лишь одним из наиболее могущественных среди всех прочих домов родовых старейшин, Кодзики способствуют централизации государственной власти в Японии, помогают идеологически тому процессу, который уже шел полным ходом в областях экономической и политической. Наделяя монархов божественным происхождением от самой Аматэрасу, Кодзики делают возможным установление прочного общегосударственного культа, как средства той же централизации, общего "огосударствления" Японии. Кодзики укрепляют позиции центральной власти и исторически, и политически, и религиозно" (4).

Таким образом, с древних времен в синто присутствовала идея государственности. Японцы сжились с легендой о божественном происхождении своих островов, непрерывности императорской династии, что и сформировало одну из сторон их религиозного сознания.

Император как первосвященник синтоизма, обладающий магической силой общения с божествами, сохранял свое место в иерархии общества, даже будучи отстраненным от политической власти. Во многом это способствовало сохранению роли национальной религии как общей для всех японцев идеологии даже в период укоренения и широкого распространения буддизма. В синтоизме нет строго разработанных канонов и догм, у него нет конкретных основателей и пророков, что является неотъемлемым свойством любой мировой религии. Это делало его открытым для восприятия не только буддизма, но и конфуцианских и даосских морально-этических норм, а позднее и христианства. Именно буддизм и вся континентальная культура в целом оказали влияние на формирование синтоизма как религии.

Правящие круги увидели в буддизме идеологическую опору централизованного государства. "Буддийская церковная иерархия -- монахи и прелаты разных степеней, -- отмечает Н.И.Конрад, -- представляла для Японии готовую модель феодального общества. Буддийские храмы и монастыри смогли стать опорными пунктами для установления централизованной системы управления. Недаром в дальнейшем в Японии церковное и административное районирование страны полностью совпадало" (5).

Буддизм не был воспринят как абсолютно чуждый элемент и населением, поскольку, вовлекая людей в свою орбиту, не требовал отказа от прежних верований. Кроме того, в японском варианте буддизма были смягчены некоторые универсалистские элементы, и он стал близок существующему социальному порядку и традиционной системе ценностей. Более того, он дополнил местные культы рядом этических понятий, которые в них отсутствовали. Буддизм принял свой окончательный вид, когда проповедь его доктрин полностью перешла в руки местных священнослужителей. Таким образом, буддизм укоренился в стране без классических религиозных войн и привел к формированию синто-буддийского синкретизма. Обе религии нуждались друг в друге -- буддизму нужна была поддержка, а синтоизму -- "благосклонность" религии, поддерживаемой правящими кругами.

Идея государственности в японском варианте буддизма соединилась с сакральностью императорской власти синто, что не могло не наложить отпечаток на характер религиозного сознания японцев. Большой знаток Японии Лавкадио Херн, проживший там долгие годы и принявший не только буддизм, но и японское имя, усмотрел в сосуществовании двух главных религий основу моральной стойкости ее населения. Он писал: "Япония обязана величайшей благодарностью обеим своим религиям, создателям и хранителям ее моральной силы -- синтоизму, который учит, что человек должен больше думать об императоре и государстве, чем о себе и своих близких, и буддизму, который воспитал в нем способность к самоотречению, самозабвению, терпеливому перенесению страданий и к примирению с потерей всего любимого и зависимостью от всего ненавистного" (6).

Заметное влияние на религиозное сознание японцев оказало и конфуцианство, которое принесло с собой более сложные образцы поведения, нормы и ритуалы. Прежде всего, конечно, речь шла об отношениях государя и подданных, об управлении государством. Усвоение и мирное сосуществование синтоизма, буддизма и конфуцианства явилось результатом присущей японцам адаптивности их мировосприятия.

По образному выражению историка Т.Фудзисавы, "синто -- корни и ствол, конфуцианство -- листья и ветки, а буддизм -- цветы и плоды" (7). Синтоизм и буддизм существуют как организованные религии. Синтоизм определил литургическую практику, каноны устройства святилищ и проведения разного рода религиозно-праздничных действий. Буддизм принес с собой традицию постройки пышных храмов, наполненных произведениями искусства, а также мемориальные службы по ушедшим. Конфуцианство представляет собой морально-этическое учение, оказавшее огромное влияние на японскую культурную традицию. Как подчеркивал итальянский японовед Ф.Мараини, "тень Конфуция" до сих пор витает над японским обществом. Даосизм повлиял на народные верования, привнеся в них, в частности, понятие счастливых и несчастливых дней.

Позже в эту картину вписалось христианство, которое сказалось в определенной степени на содержании образования и социальных отношениях. Возникшие в основном в XX в. так называемые новые религии инкорпорировали многие прежние религиозные воззрения и верования и добавили к ним вновь созданные доктрины.

Приверженность какой-то одной религии в Японии -- явление чрезвычайно редкое. Здесь наблюдается религиозный плюрализм. Поэтому японцам традиционно не были свойственны религиозные распри на доктринальном уровне, что столь часто наблюдалось на Западе. Японцы не рассматривают какую-либо религию как абсолют. Они часто придают большее значение форме (обряду, ритуалу), чем содержанию.

Для них, например, христианство важно в целом, и они особо не различают католицизм, протестантизм, православие. Сейчас, по мнению настоятеля буддийского храма в Киото Т.Фукиты, христианство в моде именно благодаря своей обрядовой стороне, близкой к обрядности национальных религий Востока. В Японии при гостиницах, где проводятся свадебные церемонии, специально строятся капеллы лишь для этого ритуала по христианскому обычаю. Один и тот же японец, по словам Т.Фукиты, идет, не мудрствуя лукаво, в синтоистское святилище, буддийский храм и христианскую церковь.

Во многих случаях вера японцев базируется просто на обычаях и традициях. Они не могут назвать имена многих синтоистских и буддийских богов, но знают, что эти боги существуют, ибо мифология известна всем. Даже тот, кто считает себя неверующим, привычно исполняет различные религиозные обряды во время свадеб, похорон, национальных праздников. По удачному выражению немецкого исследователя истории Японии Ю.Берндта, японцам свойственна "нерелигиозная религиозность".

Отношения между религией и государством, властью, идеологией и политикой надо рассматривать в контексте культуры разных народов. И выносимые оценки нельзя абсолютизировать. Например, в монархической России была лишь одна главная церковь -- православная, и к ней было приписано большинство населения. Она не была самостоятельной уже со времен татаро-монгольского ига, когда князья начали подчинять ее своей власти. Поэтому известный постулат "Богу -- богово, а кесарю -- кесарево" не мог быть применен к православной России. В Японии же при изначально тесной связи религии и государства явной зависимости одной религии от власти до середины XIX в. не было. Возможно, это отражало двойственный характер самой власти: императорской, опиравшейся на синтоизм, и сёгунской, ориентировавшейся на буддизм.

Однако в условиях наметившегося разложения системы Токугавского сёгуната (середина XVIII в.) трудности, переживаемые обществом, связывались прежде всего с засильем чужеродной (китайской) культуры, и в том числе с буддизмом. Выход из создавшегося положения нарождавшаяся контрэлита искала на путях восстановления подлинной императорской власти, возрождения национальных ценностей, признания уникальности отечественной культуры и нации вообще, усиления роли синто как духовной основы для формирования новой официальной идеологии.

"В условиях почти непрерывных социальных и материальных зигзагов жизни, конфликтности, разломов, смутной неясности будущего важно было иметь прочный нравственно-духовный фундамент, стержень, опираясь на который можно легче ориентироваться в калейдоскопе современности, не разрушаться, не мельчиться в сиюминутной суете" (8). Эти слова специалиста по отечественной культуре Б.Егорова, сказанные им о России прошлого века, вполне можно отнести к Японии, искавшей в то же самое время пути выхода из структурного кризиса, способы сохранения национальной независимости при столкновении со странами Запада.

Однако политика правящих кругов по использованию религии и манипулированию ею в период от реставрации Мэйдзи до окончания второй мировой войны (прежде всего речь идет о государственном синтоизме) дает негативный опыт, который может быть небезынтересен для многих стран в настоящее время.

Новая официальная идеология опиралась на принцип единства религиозного ритуала и управления государством (сайсэй итти), восстановленный сразу после реставрации Мэйдзи. В основе этой идеологии преобладал религиозный аспект, выразившийся в утверждении государственного синто, ставшего духовным орудием возрождения власти императора, а затем источником милитаристской агрессивной политики. И это несмотря на то, что конституция 1889 г. гарантировала отделение религии от государства.

Идея государственного синто впервые была высказана в документе, который был подготовлен в 1871 г. министерством религиозного образования и в котором выдвигался тезис -- "святилищам --государственное вероисповедание". "Соединение этого тезиса со структурой государства, -- по мнению крупнейшего современного специалиста по истории синто К.Сакамото, -- есть ядро процесса формирования государственного синто" (9).

В государственном синто в отличие от народного главной была именно идеологическая сторона. Возрождение синтоизма, многие годы пребывавшего на "заднем плане" ввиду безраздельного господства буддизма, преследовало не только собственно религиозные цели. Оно подчинялось задаче сплочения нации и укрепления государственности на основе религиозного сознания.

Ритуалам синтоизма был придан характер государственных актов. Религиозная составляющая синто тем самым выхолащивалась. Государственный синто стал не более чем культом поклонения божественным предкам, что способствовало подъему национализма. Признавая свободу вероисповедания, государство в то же время поставило синтоизм над всеми религиями. Он получил исключительные права на главную роль в национальных ритуалах.

В правительственном аппарате появился департамент по делам синтоистских святилищ, аналог которого существовал в древние времена. Была установлена строгая иерархия этих святилищ. Храмам высшей категории было даже запрещено заниматься отправлением повседневных служб. Моральное воспитание в школах (обязательный предмет, предписанный императорским рескриптом о воспитании 1890 г.) сводилось к усвоению религиозных догматов. Произошло полное подчинение религии государству.

Из синто заимствовали нужное в то время правящей элите возвеличивание императорской династии. Конституция 1889 г. гласила: "Японская империя должна управляться, и над ней должна царствовать непрерывная во веки веков линия императоров... Император есть лицо священное и неприкосновенное" (10). Один из создателей новой Японии, Х.Ито, полагал, что и буддизм, и синтоизм утеряли свою власть как религии и не могут служить духовной опорой нации. Эта роль отводилась только императору. Он писал: "Император ведет свое происхождение от неба; его происхождение священно и божественно; он поставлен выше всех своих подданных. Он должен быть чтим и неприкосновенен" (11).

Подобные взгляды разделяло подавляющее большинство политиков того времени. Тогдашнюю значимость императора, который по-прежнему оставался первосвященником синтоизма, в духовной жизни общества можно сравнить со значимостью христианства в странах Запада. Некоторые специалисты не без основания расценивают культ богини солнца Аматэрасу, "прародительницы императорской династии", как своего рода христианизацию синто (12), т.е. превращение его в монотеистическую религию.

Однако модернизация страны, усвоение ею достижений западной цивилизации, которую, как уже говорилось, формировало христианское мировоззрение, шли без принятия самого христианства. Оно не было нужно модернизировавшемуся японскому обществу, которое имело свою духовную основу -- государственный синто.

Превращение синтоизма в инструмент государственной политики шло вразрез с адаптивным религиозным сознанием японцев. Выделение одной религии нарушило баланс между синтоизмом и буддизмом, поставило японцев, которые подсознательно воспринимали обе религии, так сказать, на паритетной основе, перед мучительным выбором. Впрочем, разрушить древнюю традицию сосуществования религий так и не удалось.

Кардинально изменила отношения религии с государством конституция 1947 г. Еще до ее принятия, в декабре 1945 г., штаб оккупационных войск США издал директиву "Об отмене государственного покровительства, увековечивания, руководства и распространения государственного синто". В ней говорилось о полном отделении синтоизма от государства, о его равноправии с другими религиями и о свободе верующих принимать участие в тех или иных синтоистских обрядах (народный синто, следовательно, сохранялся).

Той же директивой представителям государственной власти любого уровня запрещалось в их "официальном качестве" посещение синтоистских храмов и отправление там служб. В соответствии с этой директивой правительство издало в 1946 г. "Указ об отмене закона о религиозных организациях и об учреждении религиозных юридических лиц", которым была ликвидирована иерархия святилищ. Вслед за этим были аннулированы все законодательные акты, касающиеся синто (13).

В статье 20 конституции говорится: "Свобода религии гарантируется для всех. Ни одна из религиозных организаций не должна получать от государства никаких привилегий и не может пользоваться политической властью. Никто не может принуждаться к участию в каких-либо религиозных актах, празднествах, церемониях или обрядах. Государство и его органы должны воздерживаться от проведения религиозного обучения и какой-либо иной религиозной деятельности".

Частично затрагивала проблему религии и статья 89: "Никакие государственные денежные средства или иное имущество не могут ассигновываться или предназначаться для использования, выгоды или содержания какого-либо религиозного учреждения или ассоциации или для каких-либо благотворительных, просветительских или филантропических учреждений, не находящихся под контролем публичных властей" (14).

Таким образом, конституция 1947 г. установила барьер между общественной (политической) и частной (религиозной) жизнью, что не могло не сказаться на отношении японцев к вере. Большинство их признает ее делом сугубо личным, а потому зачастую считает вопросы об их принадлежности к той или иной конфессии бестактными. Японцы практически не интересуются, какую веру исповедует, например, тот или иной политический деятель.

Когда Т.Дои впервые в истории страны стала лидером Социал-демократической партии Японии, а затем спикером палаты представителей парламента, все японские средства массовой информации воздавали ей должное как женщине-политику столь высокого ранга, но нигде не упоминалось, что она христианка. Кстати, среди политической элиты Японии не так уж мало христиан, прежде всего протестантов, но это никак не афишируется и не влияет на их политическую карьеру.

На основе упомянутого указа 1946 г. в апреле 1951 г. был принят одноименный закон. Он предоставлял всем религиозным организациям право владеть храмами и святилищами со всем их имуществом, заниматься хозяйственной деятельностью, а также запрещал всем органам государственной власти вмешиваться в отправление служб и другие религиозные действа. Закон определял понятие религиозной организации, процедуру регистрации, предусматривал случаи их роспуска.

Практически до разоблачения в 1995 г. деятельности буддийской секты Аум синрикё закон не вызывал нареканий в обществе, хотя оно очень внимательно следит за взаимоотношениями религии и государства, чутко реагируя на попытки нарушения соответствующих статей конституции. Бурную реакцию вызвали, например, возрождение под иным названием (День основания государства) довоенного праздника Дня основания империи, связанного с культом императора, восстановление традиции посещения официальными лицами церемонии в святилище Ясукуни, посвященном душам воинов, погибших в войнах за императора, а также проведение некоторых синтоистских ритуалов при вступлении на престол нынешнего императора Акихито, преподносившихся как не религиозные, а государственные акты.

Внимание общественности привлекло и недавнее обожествление военнослужащего Сил самообороны, погибщего при исполнении служебных обязанностей. Этот случай высветил проблему понимания принципа отделения религии от государства, свободы вероисповедания, характера отношений индивида и религиозной организации. По инициативе Ассоциации Сил самообороны префектуры Ямагути погибший военнослужащий был обожествлен в "местном святилище защиты отечества". Это было сделано вопреки воле его вдовы -- христианки, в то время как другие родственники сочли состоявшийся акт великой честью. Вдова погибшего опротестовала обожествление в суде, расценив его как нарушение статьи 20 конституции и вмешательство государства в дела религии. Районный и префектуральный суды поддержали ее иск, но Верховный суд отменил их решения и признал законными действия Ассоциации, ибо она выступала не от лица государства. Поддержка же Ассоциации руководством Сил самообороны была охарактеризована как мера, направленная на поднятие престижа военнослужащих, не имевшая религиозного характера. К тому же было отмечено, что "свобода религии" означает свободу от навязывания той или иной религии и поэтому храм был волен обожествить этого военнослужащего, точно так же как его жена -- исповедовать христианство, и именно от нее требовалась терпимость в отношении действий синтоистского святилища (15).

Верховному суду не раз приходилось рассматривать дела, трактовавшиеся как нарушения статьи 20 конституции. В большинстве случаев он не усматривал таких нарушений. Инциденты, вызывавшие обращения в суд, объяснялись существующими обычаями. Это показывает, что западное понимание свободы религии, которое после войны было привнесено в японское общество, еще не интегрировалось в национальную культурную традицию.

Как бы то ни было, подобного рода инциденты в конце концов поставили на повестку дня вопрос о пересмотре закона 1951 г.

Критика закона, особенно усилившаяся в 1995 г., касалась главным образом контроля над деятельностью религиозных организаций. Ни у местных органов власти, ни у министерства просвещения, которые курируют эти организации, не было, как оказалось, реальных возможностей находиться в курсе их планов и конкретных шагов. Более того, не только административные органы, но и полиция и суды по большей части смотрели сквозь пальцы на их порой противоправные поступки. Предлог был весьма убедительным: соблюдение принципа невмешательства государства в дела религии. Но именно в результате этого появились такие экстремистские секты, как "Аум синрикё".

Осенью 1995 г. специальная комиссия Совета по делам религиозных юридических лиц при министерстве просвещения подготовила рекомендации, которые и легли в основу проекта поправок к закону 1951 г. В соответствии с ними религиозным юридическим лицам вменялось в обязанность ежегодно предоставлять соответствующим органам власти, а также верующим финансовые документы для проверки, предлагалось требовать отчеты и в случае возникновения сомнений относительно характера их деятельности, передавать большее число религиозных организаций, имеющих филиалы в нескольких префектурах, в ведение центральной власти, т.е.министерства просвещения.

Обсуждение поправок вызвало неоднозначную реакцию в обществе. Одни расценивали их как попытку правительства ограничить свободу деятельности религиозных организаций. Другие же приветствовали поправки в надежде, что с их помощью удастся предотвратить любые противоправные деяния этих организаций (16).

В декабре 1996 г. "исправленный" закон вступил в силу.

Религиозная жизнь сегодняшней Японии детерминирована теми изменениями, которые произошли в социально-экономической структуре общества после второй мировой войны. Наибольшее значение имело отделение церкви от государства, о чем уже говорилось. Весьма чувствительным явился ущерб, нанесенный материальной базе храмов. Достаточно сказать, что членам локальных обществ было запрещено поддерживать синтоистские святилища, которые были организующими центрами жизни квартала, поселка, деревни. Положение буддийских храмовых комплексов было серьезно подорвано послевоенной аграрной реформой, которая лишила их значительной части земельной собственности. Больше других пострадали мелкие и средние сельские храмы, поскольку они владели пахотной землей. Крупные храмы были затронуты реформой в меньшей степени, ибо принадлежавшие им участки были заняты в основном культовыми постройками или лесами. В ходе реформы правительство продало им и часть государственных земель, которые они стали использовать в коммерческих целях.

Резко ослабила позиции храмов урбанизация, рвавшая прежние социальные связи. Приезжавшие в города по большей части не включались в деятельность ни синтоистских, ни буддийских общин. У настоятелей не было никаких действенных рычагов для их привлечения. В лучшем случае они могли рассчитывать на пожертвования.

Знаменитые буддийские храмы, которые являются сокровищницами национальной культуры (например, храм Тосёгу в Никко, Тодайдзи в Наре, Киёмидзу в Киото), пополняют казну за счет огромного числа туристов. Многие другие для получения дополнительных средств сдают часть помещений для проведения выставок, чайных церемоний, занятий икэбаной, под автостоянки. Коммерческой деятельностью занимаются и синтоистские святилища. Например, при Ясака-дзиндзя в 1997 г. был открыт комплекс зданий (банкетный зал, гостиница) для совершения брачных церемоний по синтоистскому обряду. Как сказал в личной беседе настоятель этого храма, почетный профессор университета Когаккан в Исэ Ц.Маюми, это было сделано из-за нехватки денежных средств для реставрации святилища. И это несмотря на то, что храм получает бюджетные ассигнования как сокровище общенационального значения и спонсоры не обходят его своим вниманием. Во многих синтоистских святилищах и ряде буддийских храмов продают разного рода амулеты, деревянные дощечки с обращением к божествам, а также отпечатанные на полосках бумаги предсказания.

Однако ни отделение церкви от государства, ни коммерциализация храмов, ни общая модернизация жизни не искоренили религиозное сознание, что превратило бы духовную жизнь общества в пустыню, не прервали "связь времен", выражающуюся, в частности, в огромной популярности обрядов, пусть отчасти и утративших изначальный смысл. Без них немыслимо ни одно из сколько-нибудь примечательных событий от рождения до смерти каждого японца. Например, Новый год (праздник праздников) начинается в Японии с "первого посещения" святилища или храма, и даже те, кто считают себя неверующими, охотно принимают участие в этой церемонии. Многие японцы дома перед алтарем или на улице перед синтоистским святилищем хлопают в ладоши и замирают в поклоне. До сих пор нередко начало строительства и жилых домов, и предприятий освящается по синтоистскому канону. Для успешного запуска ракет на их установках наклеивают специальные талисманы.

Послевоенная эпоха была отмечена появлением новых религий, которые сумели приспособить свою догматику к изменившимся реалиям страны. Их исповедует примерно половина всех религиозных организаций, а их адепты выделяются беспримерной активностью, напористостью, динамизмом. Известный специалист по проблемам религии Н.Кадзи отмечает: "Новые религии полны энтузиазма... Они действуют очень энергично, что относится как к их лидерам, так и к последователям. Но когда организация достигает определенного предела, энтузиазм спадает, и люди начинают разочаровываться в ее деятельности. На этом фоне возникают новые организации, и приверженцы старых переходят к ним. Тем самым энергичные новые религии постоянно воспроизводят сами себя и завоевывают новых приверженцев" (17).

Общей чертой всех новых религий является эклектичность. Из арсенала традиционных религий они взяли на вооружение магию. Процедура приобщения к ним и вообще вся обрядность сильно упрощены. Практика новых религий обращена к повседневным житейским проблемам верующих, а идея спасения в загробной жизни отодвинута на задний план.

Организации новых религий широко используют достижения науки и техники, средства массовой информации. Большинство их располагает хорошей издательской базой, владеет предприятиями и фирмами (18).

В отличие от традиционных религий некоторые организации новых не только проявляют интерес к политике, но и активно ею занимаются. Наибольшего успеха на этом поприще добилось общество "Сока гаккай", создавшее собственную политическую партию - Комэйто. Однако поскольку создание клерикальных партий не лежит в русле японской религиозной традиции, эта партия вскоре заявила о своей независимости от "Сока гаккай", хотя основной ее электорат -- адепты этого общества.

Так или иначе, новые религии вписались в общественную жизнь Японии, нашли свою нишу и обогатили картину духовной жизни страны.

Как известно, многие конфликты, возникающие в различных частях земного шара, уходят корнями в противостояние религий. В современной Японии достигнут такой баланс между ними, который вполне может служить образцом для всеобщего подражания. Ныне здесь, согласно официальной статистике, насчитывается 118 млн. последователей синтоизма, 96 млн. -- буддизма и 1,5 млн. христиан (численность приверженцев новых религий не поддается точному определению) при том, что численность населения страны не достигает и 130 млн. человек. Это -- уникальный и завидный индикатор веротерпимости, которой катастрофически не хватает большей части человечества и которая при достаточно широком распространении могла бы сделать нашу планету куда более привлекательным местом обитания.

Примечания

1 Мировая экономика и международные отношения. 1991, 6, с.62.
2 Из истории русской культуры. М., 1996, с.53.
3 Цит. по: Возрождение. Париж. 30.04.1934.
4 Н.И.Конрад. Японская литература в образцах и очерках. М., 1991, с.61--62.
5 Н.И.Конрад. Избранные труды. М., 1974, с.67.
6 Л.Херн. Душа Японии. М., 1997, с.48.
7 C.Fujisawa. Zen and Shinto. The Story of Japanese Philosophy. N.Y., 1959, p.2.
8 Из истории русской культуры, с.166.
9 К.Сакамото. Кокка синто кэйсэй катэй-но кэнкю (Исследование процесса формирования государственного синто). Токио, 1994, с.20.
10 Японцы о Японии. СПб., 1904, с.530.
11 Там же, с.34.
12 Бунгэй сюндзю. 1995, 6, с.38.
13 Ц.Маюми. Синто-но сэкай (Мир синто). Осака, 1994, с.209.
14 Современная Япония. М., 1973, с. 759, 760, 770.
15 Japan Quarterly. Oct. -- Dec. 1988, vol. XXXV, 34, р.358, 359.
16 Нихон кэйдзай симбун. 19.09.1995.
17 Н.Кадзи. Тиммоку-но сюкё: Дзикё (Конфуцианство -- молчаливая религия). Токио, 1994, с.11.
18 О новых религиях см.: Буддизм в Японии. М., 1993, с.324-359; А.Игнатович, Г.Светлов. Лотос и политика. М., 1989.

Источник: Сайт "Япония сегодня" (http://www.japantoday.ru/znakjap/kultura/)

3. Анонс событий ББИ на 2005 г.

IV Московский летний богословский институт (МЛБИ)
20 июня - 2 июля 2005 года

В этом году Летний богословский институт в Москве будет проходить в четвертый раз. Приглашаются старшекурсники и выпускники духовных семинарий, академий, богословских и религиоведческих факультетов, преподаватели религиозных дисциплин и другие специалисты, желающие расширить и углубить свои знания в области богословия. От кандидатов требуется наличие хороших базовых знаний по богословским дисциплинам и готовность к напряженной работе по усвоению девяти-десяти интенсивных курсов за две недели обучения.

Участникам IV МЛБИ будет предоставлена уникальная возможность прослушать интенсивные курсы по библеистике, богословию, церковной истории и другим дисциплинам и получить современную богословскую литературу. Лекции и семинары будут проводить ведущие российские специалисты: преподаватели ББИ, духовных академий и других ВУЗов. Программа IV МЛБИ предполагает
проведение занятий по следующим предметам:

* библейское богословие;
* религиозная философия;
* богослужение ранней церкви;
* богословие иконы;
* биоэтика;
* наука и богословие;
* введение в исламоведение;
* богословие культуры
* проблемы современной церкви.

Занятия будут проходить в две сессии по 5 дней (4-5 лекций или семинаров в день). Посещение слушателями всех занятий обязательно. По результатам итоговой аттестации будет выдан сертификат; специалистам выдается свидетельство о повышении квалификации.

Желающим пройти обучение в Летнем богословском институте необходимо заполнить анкету слушателя и выслать ее не позднее 1 мая 2005 года.
Подробности см. на сайте ББИ (www.standrews.ru).

1-й Летний институт по богословию и науке (ЛИБН)
29 августа - 10 сентября 2005

В этом году ББИ впервые проводит Летний институт, целиком посвященный проблемам диалога богословия и науки.

ЛИБН ориентирован на две основные категории слушателей: 1) тех, кто имеет базовое богословские образование и желает познакомиться с достижениями современной науки и влиянием последней на различные аспекты современного богословия; 2) тех, кто имеет естественнонаучное или небогословское гуманитарное образование и желает познакомиться с современной богословской мыслью и теми возможностями, которые она предоставляет ученому при осмыслении своей деятельности в общемировоззренческом контексте. Программа института рассчитана на студентов старших курсов и выпускников вузов, семинарий и академий, преподавателей естественнонаучных, гуманитарных и богословских дисциплин, врачей, журналистов, а также всех, кто заинтересован в установлении серьезного диалога между богословием и наукой.

ЛИБН представляет собой двухнедельную программу интенсивных курсов по ключевым темам, связанным с проблемами диалога между богословием и наукой. Тематика курсов включает вопросы взаимодействия богословия как с естественнонаучными, так и с гуманитарными дисциплинами. Предполагаются следующие темы курсов:

* основные концепции современного естествознания и их богословское
осмысление;
* христианские основания европейской науки;
* прикладная наука и христианская этика: экология, биоэтика и др.
проблемы;
* богословие культуры;
* философия как посредник в диалоге богословия и науки;
* личность как научная и богословская проблема;
* богословие истории.

В течение двух недель участникам ЛИБН предстоит прослушать 6-7 лекционных курсов (по 6-8 академических часов в день), а также принять активное участие в ряде семинаров и круглых столов, посвященных обсуждаемым в лекциях проблемам.

Желающие пройти обучение в ЛИБН должны заполнить анкету участника и прислать ее в ББИ не позднее 1 июля 2005 года. Подробности см. на
сайте ББИ (www.standrews.ru).

4. VIII молодежная конференция
"Путь Востока. Универсализм и партикуляризм в культуре"

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ФИЛОСОФСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ
КАФЕДРА ФИЛОСОФИИ И КУЛЬТУРОЛОГИИ ВОСТОКА
НАУЧНОЕ ОБЩЕСТВО СТУДЕНТОВ, АСПИРАНТОВ И МОЛОДЫХ УЧЕНЫХ "ТРАДИЦИИ ВОСТОКА"

VIII молодежная конференция
"Путь Востока. Универсализм и партикуляризм в культуре"

Программа

21 -- 23 апреля 2005

 21 апреля, четверг 

10.00 -- 10.30 -- регистрация участников в аудит. 24 философского факультета СПбГУ
(адрес: г. Санкт-Петербург, Васильевский остров, Менделеевская линия, д. 5, 2-й этаж)

10.30. (Ауд. 24) -- ОФИЦИАЛЬНОЕ ОТКРЫТИЕ VIII МОЛОДЕЖНОЙ КОНФЕРЕНЦИИ "ПУТЬ ВОСТОКА. УНИВЕРСАЛИЗМ И ПАРТИКУЛЯРИЗМ В КУЛЬТУРЕ"

11.30 -- 13.30. (Ауд. 24)

Середкина Е.В. (Пермь). Альтернативные картины мира Востока и Запада в процессе андрогинизации: методологическое обоснование

Бурмистров С.Л. (Санкт-Петербург). Культура как ментальный конструкт и проблемы интеркультурной коммуникации.

Абраамян Г.А. (Ереван). Противостояние Запад-Восток как главная цивилизационная ось современности. (Методолого-мировоззренческий аспект)

Боброва М.С. (Санкт-Петербург). "Бхагавад-гита" и "Религия в пределах только разума" Канта: единство понятия морального долга.

Фотографирование (общая фотография участников конференции) 

Перерыв (кофе-брейк) до 14.00

 14.00 -- 17.00. (Ауд. 24)

Горина И.В. (Сосновый Бор) Универсальный принцип мандалы в историческом генезисе религий Востока.

Школьникова М.А. (Санкт-Петербург) Встреча религий: три подхода персоналистической философии к буддизму (Шелер, Тиллих, Бубер).

Гурин В.Е. (Санкт-Петербург) Специфика и формы существования буддийской общины.

Барановский А.А. (Санкт-Петербург) Трансформация элементов традиционной культуры в "цивилизационном" контексте (социолингвистическая ситуация у эвенков Амурской области)

Пчелинцева К.Ф. (Волгоград) Китай и китайцы в русской прозе 20-х 30-х годов как символ всеобщего культурного непонимания 

22 апреля, пятница

 10.00 -- 14.00- (Ауд. 28)

Пахомов С.В. (Санкт-Петербург). Индийский эзотеризм.

Столярова Е.В. (Санкт-Петербург) Вишнуизм как составная часть индуизма: общее и особенное.

Угай Д.В. (Санкт-Петербург) Общее и особенное в учении о бхакти согласно представлениям школы гаудия.

Зельницкий А.Д. (Санкт-Петербург) Концепция единства "трех учений" и история даосизма школы Цюань чжэнь дао с XII по XVI вв.

Березкин Р.В. (Санкт-Петербург) Ортодоксальное и крамольное в "Баоцзюань о Муляне".

Баргачева В.В. (Санкт-Петербург) "Партикуляризм" конфуцианства и "универсализм" легизма: к вопросу о становлении представлений о функциях правителя.

Терехов А.Э. (Санкт-Петербург) Рассуждения о рождении совершенномудрых (на материале главы "Об удивительном" трактата Ван Чуна "Весы суждений")

Перерыв (кофе-брейк) до 14.00

14.30 -- 17.30. (Ауд. 28)

Векшина Н.М. (Санкт-Петербург) Православная архитектура как часть миссионерской политики России в Китае.

Каменских М.С. (Пермь). Древнекитайская даосская концепция управления "у вэй", ее сущность и влияние на исход "борьбы гегемонов" 5-3 вв. до н. э. в Древнем Китае.

Рубель В.А. (Киев). Происхождение названия японского государства (Нихон) как продукт иероглифическо-этимологического заимствования.

Осадча Ю.В. (Киев) Методология заимствования европейских литературных направлений в Японии (на примере натурализма начала ХХ ст.).

Степанишина А.И. (Екатеринбург) Дилемма коллективного и индивидуального в общественном сознании современных японцев

23 апреля, суббота

10.30 -- 12.30. (Ауд. 28)  

Ланда Л.С. (Санкт-Петербург) к вопросу о религиозной ситуации в постсоветском Дагестане.

Мокрецова М.А. (Санкт-Петербург) Погребальная практика иудеев в прошлом и настоящем

Матушанская Ю.Г. (Казань) Значение теологемы "Священная война" для формирования библейской философии истории.

Эпштейн Е.Е. (Санкт-Петербург) Партикуляризм и плюрализм в этническом самосознании: история Мартина Индика, дважды посла США в Израиле.

Воробьева А.А. (Санкт-Петербург) Ислам в США: тенденции развития

Перерыв (кофе-брейк) до 13.00

13.00 -- 16.00 (ауд. 28)

Ишмуратова И.Р. (Казань) Этническая мобилизация: проблемы ассиметричности. (на примере РТ).

Корнилов А.П. (Санкт-Петербург) Асабийя коптов: сохранение самобытности в инокультурном окружении

Конорева О.М. (Воронеж) К вопросу о проявлении культа Митры в древнеримской религии

Щендрыгин А.Н. (Воронеж) Восточный континуум в культуре Херсонеса Таврического

Голубков С.Е. (Санкт-Петербург) Структура "я" и парадигма господства / подчинения: С.Беккет и М.Фуко.  

23 апреля, суббота. (Ауд. уточняется).

16. 10 -- 16.40

ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ КОНФЕРЕНЦИИ

Ведущий: Зельницкий А.Д.

23 апреля, суббота. (Ауд. уточняется).

17.00 -- 19.00

НЕОФИЦИАЛЬНАЯ ЧАСТЬ КОНФЕРЕНЦИИ 

ОРГКОМИТЕТ КОНФЕРЕНЦИИ:

Председатель -- Кравцова Марина Евгеньевна, д. филол. н., проф.;

Сопредседатель: Зельницкий А.Д., руководитель научного общества студентов, аспирантов и молодых ученых "Традиции Востока";

Середкина Е.В. (Пермь), ст. препод. кафедры

философии и религиоведения ПГТУ;

Ланда Л.С. координатор научного общества студентов, аспирантов и молодых ученых "Традиции Востока".

При перепечатке материалов ссылка на рассылку
Современное религиоведение обязательна!