Автор: Эльфика

Когда мне плохо, я всегда иду на набережную. Я давно там обнаружила в одном месте скамеечку, которая оказывает на меня ну очень благотворное действие! Скамеечка эта притулилась в естественной нише: с одной стороны – бетонный изгиб парапета, с другой – кусты живой изгороди. В общем, самой набережной и людей оттуда не видно – видно реку, и другой берег, и дома на нем. Слышно плеск воды, далекую музыку, гудки катеров, крики птиц – чудно! И можно представить, что ты одна во всем мире, и какое-то время не думать ни о чем. Зато потом, когда встаешь и возвращаешься в «большой мир», такие интересные мысли посещают! В общем, удивительно полезная скамеечка.

И вот сегодня я почувствовала, что все меня достали. И я срочно нуждаюсь в своем укрытии. «Так, все побоку! На скамеечку, и побыстрее!», — думала я, отключая сотовый и ускоряя шаг.

Но уже подходя к скамеечке, я поняла, что и здесь не светит мне покой. На подходах к ней стояли и бурно ссорились мужчина и женщина. Вернее, говорила женщина, а мужчина покорно слушал и время от времени кивал поникшей головой.

Разумеется, я немедленно бы ушла – больно нужно мне чужие ссоры слушать, своих хватает. Но случилось неожиданное: каблук попал на камень, и нога моя с отчетливым хрустом подвернулась в лодыжке. Я схватилась за парапет и зашипела от боли. Да что за день сегодня такой!

День, честно говоря, выдался нелегкий. С утра позвонил Андрей и кротко спросил, приняла ли я решение. В его кротости очень даже зримо клокотала ярость. Он был прав: я откладывала решение уже раза три, и ему это, видимо, перестало нравиться. Я трусливо пискнула, что на совещании и перезвоню, и вот уже вечер, а я все еще не решила.

В обед позвонила мама и долго рассказывала мне, что и как у нее болит, и что сказал доктор, и что она ответила… Мама обладает лошадиным здоровьем, что позволяет ей азартно лечиться и обнаруживать в себе все новые и новые болезни. А я – благодарный слушатель, потому что мама умело играет на моих дочерних чувствах. В общем, обеденный перерыв вместо отдыха принес мне только головную боль. Наверное, мама по телефону заразила.

А потом Алка, моя подруга, мы с ней в соседних кабинетах сидим, зашла на минуточку и полчаса долбила меня тем, что Витька – это мой последний шанс, и что он меня любит, и если не за него, то уже и ни за кого. Ее понять можно: Витька – ее двоюродный брат, и она за него радеет. А за меня? Или она права, и он – спасение одинокой утопающей?

В общем, я так нуждалась в скамеечке!

А тут еще эти скандалисты… И нога…

Первый вал боли схлынул, включились звуки, и я услышала, о чем говорит женщина.

- В общем, это все из-за тебя. Если бы я тогда тебя не послушалась, если бы я сделала по-своему, то все было бы нормально!

Мужчина покивал и шмыгнул носом.

- Ты мне всю жизнь испортил! Понятно?

Мужчина понурился.

- Ты сволочь, обманщик, ничтожество!

Мужчина тяжело и долго вздохнул.

- Чтоб ты провалился! Ненавижу тебя, понял? Урод!

Женщина размахнулась и влепила ему сочную, тяжелую пощечину.

Мужчина даже не попытался ни защититься, ни оправдаться. Только голову еще ниже опустил. Да, это надо было прекращать.

- Эй, люди! – подала голос я. – У меня тут травма! Может кто-то помочь?

Женщина бросила на меня взгляд, фыркнула, вскинула голову и гордо прошествовала мимо, никак не отозвавшись на мой призыв. Зато мужчина тут же переключился на меня, помог мне доковылять до скамеечки, снять босоножку и даже осмотрел ступню, распухающую на глазах.

- Вывих, — диагностировал он. – Так больно?

- Уууууиииии! – взвыла я.

- Минуточку. Сейчас все будет в порядке, — рассеяно пообещал он, устраивая меня как-то вкривь и поперек скамейки.

Потом он очень ловко навалился мне на колени и одновременно сильно дернул за ступню. В голове фейерверком взорвалась боль, и я отключилась. Когда я снова пришла в себя, он участливо поддерживал мою обмякшую тушку и держал наготове бутылочку с минеральной водой.

- Вы чего? С ума сошли? – с трудом проговорила я. – Вы же мне ногу сломали!

- Да нет. Наоборот. Пошевелите ступней.

Я пошевелила. Как ни странно, она шевелилась, хоть и через боль. И отек заметно спал.

- Я что, в обмороке была? – спросила я, отбирая у него бутылочку.

- Совсем недолго, — сообщил он. – Голова как, не кружится? Дайте-ка я вас поудобнее усажу.

- Ой, спасибо, — выдохнула я. – Теперь хорошо. А вы что, доктор?

- Нет, я не доктор, — грустно усмехнулся он. – Я – страховой агент.

- Страхуете от несчастных случаев? – спросила я. Почему-то мне показалось, что он врет. Ну не вязался он у меня со страховым бизнесом!

- Не совсем. Хотя… Можно и так сказать, — смешался он.

- А это кто с вами тут был? Жена, да? – продолжала я.

- Нет, не жена. Клиентка. Наступил страховой случай. И вот…

- Что, страховку не выплатили? – насмешливо спросила я. – Хотя погодите… Она ведь как-то не так говорила! Не про страховку. А что вы ей всю жизнь испортили. И обманули. Это что же за страховой случай такой? Который пощечиной заканчивается?

- А вы, я смотрю, девушка решительная. Без комплексов! И без излишней  милости  к падшим, — заметил он и потер заметно покрасневшую щеку.

Я устыдилась. И скисла. С комплексами у меня все было в порядке – полный набор одинокой стареющей девушки. И решительной я не была – уж совсем нет! И вообще, он мне помог, а я…

- Болит? – спросила я, кивнув на щеку.

- Ага, — признался он. – Так залепила с правой… Прямо как Кличко.

- Надо холодный компресс. Погодите, вот у меня носовой платок есть. Вы его намочите и приложите, — предложила я.

- Спасибо, — сказал он и стал возиться с платком.

В принципе, он был симпатичный. Только странный какой-то. Вроде как обреченный.

- Ну вот, проявила милость к падшему сотруднику Госстраха, — пошутила я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

- Хорошо. Вам все равно надо посидеть, пока нога придет в норму. Время есть. Если вы не против, я вам расскажу о своей работе, — вдруг решился он.

- Конечно, я с удовольствием послушаю, — заторопилась я. Мне и правда хотелось ему чем-то отплатить, ну хотя бы вниманием.

- Я – не сотрудник Госстраха. Я – страховой агент. Агент по страхам, понимаете?

- Нет, — честно призналась я.

- И еще я – ангел. Падший ангел.

Так. Ну вот. Еще мне шизиков не хватало. Приплыли. И ведь не вскочишь, не убежишь – лодыжка все еще дает о себе знать тупой пульсирующей болью. Он не увидел моего смятения – он смотрел не на меня, а туда, на реку и еще дальше. Почти как я сама, когда приходила на скамеечку. Это вызывало симпатию.

- Ангелы живут на небе, а на Земле работают, несут охранную функцию. Поработал – и на отдых, Домой. А падшие ангелы – и живут, и работают на Земле. Хотя функции тоже охранные… Понимаете, я страхую от неправильных решений.

- Как??? – вырвалось у меня. – То есть вы хотите сказать…

- Ну да, — не дослушал меня он. – Люди часто не могут принять решение. Боятся, что могут ошибиться. Выбрать не тот путь. Сказать «да», когда нужно было сказать «нет», и наоборот. Или еще бывает страшно обидеть кого-то. В общем, оказаться крайним. Так вот, я – и есть этот «крайний».

- То есть как «крайний»? – не поняла я. – Вместо самого человека, что ли?

- Именно, — согласился он и снова намочил платок. – Ведь если человек примет решение сам, вся ответственность ложится на него, да? И потом винить некого. А если посоветовал кто-то другой, тот и виноват. И если что, можно на него все свалить. Я-то, мол, молодец, а вот ты, гад, обманул, не сдержал, не то посоветовал…

- Да, я слышала, — машинально кивнула я. Вот так штуки! Интересные вещи говорил он, этот падший агент…

- А что мешает человеку принять ответственность на себя? – продолжал он. – Страхи! Конечно же, страхи. Страх ошибиться. Страх осуждения. Страх будущего. Вот тут и приходим мы, страховые агенты. Чтобы избавить человека от этого выбора, взять ответственность на себя. И при наступлении страхового случая – мы и виноваты.

- Вот оно значит, как, — неуверенно протянула я. В голове был полный сумбур, мысли неслись вскачь и сталкивались между собой. – А что за страховой случай был у этой женщины? Конечно, если не секрет.

- Да теперь уж не секрет, — невесело усмехнулся он и потер щеку. – Лет 20 назад она стояла перед выбором: с кем судьбу свою связать. За ней двое ухаживали: Вовчик и Жорик. Вовчик молчаливый был, обстоятельный, цветы ей дарил, в доме все чинил, смотрел с обожанием и катал на лодке. А Жорик – весельчак, анекдотчик, на гитаре играл в ансамбле, одевался модно. Ей тогда родители нашептывали: «За Вовчика, за Вовчика!», а подружки визжали: «Ой, только за Жорика!».  Ну вот она и металась… Боялась ошибиться, продешевить.

- А вы ей кого-то одного посоветовали? – предположила я.

- Ну да. Вовчика. Сказал ей, что Жорик по ресторанам играть будет, сопьется потом, а за Вовчиком – как за каменной стеной. Тем более родители одобряют….

- И что? – в нетерпении подпрыгнула я.

- Ну вот, прошло 20 лет. Жорик теперь звезда, музыку пишет, диски выпускает, с концертами ездит. В общем, состоялся. А Вовчик – наоборот, спился. Вот за это она мне и того… навесила плюху. Можно сказать, по контракту!

- Но как же вы могли так ошибиться? Если вы ангел? Хоть и падший… — возмутилась я.

- Да не ошибся я! – с досадой сказал он и аж рукой по коленке хлопнул. – Если бы она с Жориком жить стала, то он бы спился. С ней бы кто угодно спился, понимаешь? Это не они такие, это она такая!

- Ну делааааааа, — пораженно выдохнула я. – Но вот знаете, я в жизни наблюдала, что виноватыми обычно остаются дети, или родители, или учителя. В общем, обычные люди. Это что же, не к каждому приходит такой вот… страховой агент?

- А мы и есть обычные люди. Падшие ангелы. Кто принимает на себя вину за чужие решения и ошибки – тот из нашего агентства.

- А…за что вас так наказали? – робко спросила я.

- Это не наказание, — твердо сказал он и посмотрел мне прямо в глаза. – Это – наш собственный выбор. И последствие наших собственных ошибок.

- Каких? – продолжала я, впрочем, не надеясь на ответ. Но он ответил.

- Если ангел ошибся, струсил, просмотрел, прошляпил, не помог человеку, его крылья темнеют и становятся тяжелыми. Тогда он «падает» с Неба вниз, на Землю. Это и называется «падший», — тихо сказал он. – А здесь ангел становится страховщиком, чтобы принять на себя чужие страхи. Только так можно снова сделать крылья белыми.  И вернуться.

- Могу я как-то помочь вам? – спросила я. – Ну, хоть чем-то?

- Не надо. Я должен сам, — сказал он, и было видно, что это решение обдуманное и взвешенное. – Может, тебе нужно принять какое-то решение? Может, нужна страховка?

- Нет, спасибо, — покачала головой я. – Не надо. Я тоже… должна сама.

- Как нога? – переменил тему ангел.

- По-моему, нормально, — ответила я и попробовала встать. Лодыжка действительно уже выглядела неплохо и была готова к несению службы.

- Тогда я полетел? – то ли спросил, то ли известил он. Поднялся, сделал несколько шагов вперед – и распахнул крылья, а потом взлетел. Он взмыл туда, где кружили птицы, видимо еще не мог взлетать высоко, потому что кончики крыльев все еще были черными. Зато остальная часть оперения сверкала невероятной, сияющей белизной. Наверное, он давно уже работал страховщиком, этот Падший Ангел. И скоро сможет вернуться туда, Домой.

Я вынула телефон, включила. И первым делом позвонила маме. Не дав ей начать повествование про очередную болезнь, я сообщила, что перехожу на другую работу, куда меня давно зовет Андрей, и в связи с этим переезжаю в Москву. Мама попыталась поиграть в истерику, но я отключилась.

Потом я позвонила Андрею и сообщила, что завтра приду оформляться. Андрей взревел от восторга. Он всегда говорил, что использовать мои таланты так, как я это делаю – все равно что компьютером гвозди забивать.  В общем, меня ждала Москва и интересная, высокооплачиваемая работа. А мама выберет себе другой объект для своих вечных жалоб. Потом я позвонила Витьке и честно сказала, что уезжаю, поэтому говорю «нет». Может быть, это и было ошибкой – но я готова была за нее ответить, даже через 20 лет.

Алке я даже звонить не стала – я уже приняла решение, что теперь обсуждать?

А потом я вышла из своего укрытия и пошла по набережной. Уже темнело, но здесь всегда гуляет много людей. Они шли, смеялись, разговаривали, ссорились и мирились, и каждый из них ежесекундно делал какой-нибудь выбор. И большинство – без страховки.

Словно в подтверждение моих мыслей, из магнитофона какой-то компании донесся обрывок песни Высоцкого: «Посмотрите, вот он без страховки идет, чуть левее наклон – упадет, пропадет, чуть правее наклон, все равно не спасти, но спокойно – ему остается пройти всего две четверти пути».

В небе кружилась одинокая птица – высоко, очень высоко. Я помахала ей рукой. Возможно, это мой Падший Ангел одолевал свои две четверти до возвращения Домой.