Юлий Клевер «Закат», 1872 год.

Сто лет назад в России произошла великая революция, которая во многих отношениях изменила мир.

В самой России она ещё не закончилась, и в конце 80-х годов прошлого века мы вновь вошли в полосу великих потрясений. Развал исторической России (в форме СССР) и последующий глубокий продолжительный кризис - эпизод русской революции на волне «отлива».

Знание и понимание этих процессов - средство сокращения массовых страданий нашего народа и условие лучшего выбора пути и преодоления кризиса, и дальнейшего развития нашего государства, общества и культуры.

* * *

Эта тема озвучена мной в видео, текст ниже:

Ссылка на видео: https://youtu.be/F0u6ko1pn7M

* * *

Среди книг, которые дают нам такое знание и способствуют пониманию, особое место занимает книга Александра Николаевича Энгельгардта «Письма из деревни (1872–1887)».

Эту книгу надо бы прочитать (а лучше - читать понемногу и думать) всем, кто старается разобраться в причинах тех или иных исторических выборов в XX веке, в смысле нынешних противостояний и противоречий в России, составить свое мнение о доктринах и планах ее реформирования.

Эту книгу читал (в сентябре-октябре 1882 г., незадолго до своей смерти) Карл Маркс. Читал, делая заметки на полях.

Его интересовало основательное эмпирическое описание русской общины, которое противоречило представлениям об отсталости крестьянского хозяйства по сравнению с капиталистическим.

Эту книгу читал Ленин, ещё веря, что «весь аграрный строй государства становится капиталистическим». Книга А.Н. Энгельгардта показывала, что это невозможно в принципе, а не из-за косности крестьянства.

А.Н. Энгельгардт обращал внимание на очень важный факт: интеллигенция России, в общем, не имела представления о самых главных сторонах жизни и хозяйственного уклада крестьян.

Это вело к непониманию того, что в тисках реальных ограничений крестьяне нашли наилучший способ хозяйства, причем такой, что не приводил их к одичанию и погружению в цивилизацию трущоб.

Согласно А.Н. Энгельгардту, крестьяне вели хозяйство гораздо лучше и рациональнее помещиков с их агрономами и удобрениями.

Эта книга помогла русской интеллигенции, в том числе В.И. Ленину, понять, что русская революция имела иной характер, нежели предсказывал Маркс, исходя из знания о западном капитализме.

Она поможет многое понять ещё не одному поколению нашей интеллигенции.

А.Н. Энгельгардт - умнейший и очень добрый человек, замечательный мастер-литейщик, ученый-химик и агроном, ценящий и любящий физический труд и труженика.

Он – истинный демократ и просветитель, уважающий ум, опыт и взгляды людей, которым он стремился передать научное знание. К его наблюдениям и рассуждениям надо прислушаться молодым людям, которые временно усомнились в ценности всех этих качеств.

И еще.

А.Н. Энгельгардт - прекрасный автор и рассказчик, он будит в нас память о близких и дорогих нам образах русских людей всех сословий, о деревне и природе Центральной России.

Читать эту книгу – большая радость, душа отдыхает.

Сергей Георгиевич Кара-Мурза.

* * *

Это предисловие к книге - «Письма из деревни».

                                 Александр Николаевич Энгельгардт.

Автор Александр Николаевич Энгельгардт.

ИСТОЧНИК

ОТРЫВКИ ИЗ ЭТОЙ КНИГИ:

Вы хотите, чтобы я писал вам о нашем деревенском житье-бытье?

Исполняю, но предупреждаю, что решительно ни о чем другом ни думать, ни говорить, ни писать не могу, как о Хозяйстве. Все мои интересы, все интересы лиц, с которыми я ежедневно встречаюсь, сосредоточены на дровах, хлебе, скоте, навозе… Нам ни до чего другого дела нет.

5 февраля я праздновал годовщину моего прибытия в деревню.

* * *

Обутрело. Кондитер Савельич пришел печи топить. У меня печи топит кондитер, настоящий кондитер, который умеет делать настоящие конфеты.

Попал этот кондитер ко мне случайно.

Когда-то, лет пятьдесят или шестьдесят тому назад - за старостью, кондитер сам позабыл, сколько ему лет, - Савельич учился кондитерскому ремеслу в одной из лучших кондитерских в Москве, был кондитером в одном из московских клубов, потом был взят помещиком в деревню, где проходил различные должности: был поваром, кучером, буфетчиком, выездным лакеем, истопником, судомойкой и т. п.

Жениться Савельич не успел, хозяйством и семейством не обзавелся, собственности не приобрел - у господ был всегда на застольной, - под старость оглох и по несчастному случаю потерял челюсть, которую ему вынул какой-то знаменитый хирург, вызванный из-за границы для пользования одного богатого больного барина.

Случилось как раз в это время, что Савельичу ударом какого-то механизма на круподёрке, где он драл крупу, раздробило левую челюсть; сделалась рана, и раздробленную челюсть пришлось вынуть, что и исполнил знаменитый хирург. Операция удалась. Савельич остался жив и исправно жует одною челюстью.

Одиннадцать лет тому назад Савельич сделался вольным и с тех пор жил все больше около церкви. Сначала был церковным старостой, потом ходил «книжкой» собирать на церковь.

Последние же два года Савельич жил как птица небесная, со дня на день, перебиваясь кое-как. Летом и осенью нанимался за мужиков караулить церковь, за что очередной двор давал ему харчи и платил по 5 копеек за ночь, варил иногда купцам в городе варенье, за что ему тоже перепадали кое-какие деньжонки.

Зимой же - самое трудное для Савельича время - жил на капитал, заработанный летом. Квартировал на своих харчах у какого-нибудь знакомого мужика и за квартиру помогал мужику в домашних работах - за водой сходит, дров нарубит, люльку качает - старик во дворе никогда не лишний; кормился же своим кондитерским ремеслом: купит на заработанные летом деньжонки несколько фунтов сахару, наделает леденцов и носит по деревням (разумеется, без торгового свидетельства). Даст старухе конфету для внучат - она его накормит.

Разумеется, плохо ел всегда, голодал иногда, но милостыни, говорит, не просил.

Ко мне Савельич попал таким образом: захожу как-то в прошедшем году Великим постом в избу, где живут работники и работницы, вижу, сидит в одной рубахе высокий, худой, истощённый от плохого харча, лысый старик и трет в деревянной ступе табак.

«Кто это?» - спрашиваю. - «А старик, - говорит староста, - по знакомству зашел; я ему табак дал стереть - пообедает за это с нами».

Под вечер, отдавая отчет по хозяйству, староста заговорил о старике, рассказал, что старик бывший дворовый, что он кондитер, при господах живал, господские порядки знает, и попросил позволения пригласить старика к светлому празднику разговеться, «а он за это может Авдотье к празднику стол готовить», прибавил староста.

Я, разумеется, позволил.

Авдотья была в восторге, что старик придет к празднику и поможет ей всё приготовить хорменно (форменно), как у господ бывает.

Чтобы все было хорменно, как у господ, - это конёк Авдотьи.

Поселившись в деревне, я решился не заводить ни кучеров, ни поваров, ни лакеев, то есть всего, что составляет принадлежность помещичьих домов, что было одною из причин разорения небогатых помещиков, не умевших после «Положения» повести свою жизнь иначе, чем прежде, что было одною из причин, почему помещики побросали хозяйства и убежали на службу.

Поселившись в деревне, я повел жизнь на новый лад.

* * *

Получение оброков дело очень трудное. Кажется, оброк - верный доход, все равно, что жалованье, но это только кажется в Петербурге.

Там, в Петербурге, худо ли, хорошо, - отслужил месяц и ступай к казначею, получай, что следует. Откуда эти деньги, как они попали к казначею - вы этого не знаете и спокойно кладете их в карман, тем более, что вы думаете, что их заслужили, заработали.

Тут же не то; извольте получить оброк с человека, который ест пушной хлеб, который кусок чистого ржаного хлеба несет в гостинец детям…

Прибавьте еще к этому, что вы не можете обольщать себя тем, что заслужили, заработали эти деньги…

Конечно, получить оброк можно, - стоит только настоятельно требовать; но ведь каждый человек - человек, и, как вы себя ни настраивайте, однако, не выдержите хладнокровно, когда увидите, как рыдает баба, прощаясь с своей коровой, которую ведут на аукцион…

Махнете рукой и скажете: подожду.

Раз, другой, а потом и убежите куда-нибудь на службу; издали требовать оброк легче: напишете посреднику, скот продадут, раздирательных сцен вы не увидите…

* * *

Вся жизнь Авдотьи заключается в хозяйстве, которым она заведует. Принимая всё, начиная от неудавшегося масла и кончая худо вымытым чулком, к сердцу, она вечно волнуется, страдает и радуется.

Скупа она до невозможности и бережет моё добро, как своё собственное. Честна безукоризненно. Откровенна, прямодушна, никогда не лжет, горда, самолюбива и вспыльчива до невероятности; она всегда была вольною, и у нее нет тех недостатков, которыми отличаются бывшие крепостные: никакого раболепства, подобострастия, фальши, забитости, страха, приниженности.

В конце обеда иногда является сюрприз - это кондитер сделал что-нибудь сладкое, «на закуску», как говорит Авдотья. С кондитером у нас в некотором роде дружба; нас сближает, как мне кажется, сходство положений, что мы оба втайне чувствуем, хотя никогда друг другу не высказывались.

Весь мой хозяйственный персонал - староста, скотник, лесничий, работник, хозяйка, скотница, старуха, подойщицы - из мужиков; один только кондитер Савельич из дворовых, из старинных дворовых, из природных дворовских, как говорит Авдотья. Вследствие этого Савельич, точно так же как и я, барин, пользуется особенным уважением, оказываемым «белой кости».

Савельичу, точно так же как и мне, даже староста говорит «вы». Савельич сознает свою родовитость, свое превосходство по происхождению и держит себя соответственно: серьезно, строго, особняком, потому что «коли ты архиерей, то и будь архиереем».

Вот, значит, первая точка сближения.

Савельич человек бывалый, много жил, много видел, всего испытал, живал при господах разных, у генерала служил, бывал и в Москве, и в Питере, царя видел.

Я, барин, тоже человек бывалый, много жил, много видел, бывал в положениях разных, а главное, когда-то был военным, что особенно уважается народом: «был военным, значит, видал виды, всего попробовал, всего натерпелся - и холоду, и голоду, может, и пороли в корпусе».

Это вторая точка сближения.

Савельич убеждён, что только он, человек бывалый, при господах служивший, понимает господское обхождение, что только он знает, что и как мне нужно. Савельич убежден, что если я разговариваю с другими, если я доволен услугами мужиков, составляющих мой хозяйственный и вместе с тем придворный штат, то только по снисходительности, вследствие моей простоты.

Должен сознаться, я сам чувствую к Савельичу особенное расположение и именно вследствие сходства наших положений, сходства, Савельичу неизвестного. Я - отставной профессор; он - отставной кондитер.

Вместо того, чтобы читать лекции, возиться с фенолами, крезолами, бензолами, руководить в лаборатории практикантами, я продаю и покупаю быков, дрова, лён, хлеб, вожусь с телятами и поросятами, учу Авдотью делать пИкули (маринованные овощи), солить огурцы, чинить колбасы.

Он, Савельич, вместо того, чтобы делать конфеты, пирожки, безе, зефиры, караулит горох, гоняет лошадей из зелени, топит печи. Масса специальных знаний, приобретенных многолетним трудом, остаётся без приложения как у меня, так и у него.

И он, и я многое забываем, отстаем. Разница только в том, что я ещё недавно бросил свою специальность и потому не всё забыл, мог бы, пожалуй, ещё возвратиться к старым занятиям, хотя уже чувствую, что отстаю, годика через два, думаю, всё позабуду, совсем отстану, а главное, не буду в состоянии взяться за старое дело с необходимою энергией.

Он же, Савельич, давно уже бросил своё кондитерское ремесло, почти всё позабыл и отстал совершенно, так что нынешний молодой кондитер стал бы смеяться над его произведениями.

Это были отрывки из первого письма, из книги - «Письма из деревни».

Автор Александр Николаевич Энгельгардт.

ИСТОЧНИК

Александр Николаевич Энгельгардт (1832—1893) - русский публицист-народник и агрохимик.

Отец - Николай Фёдорович Энгельгардт (1799-1856) - генерал-лейтенант, герой Венгерской кампании 1849 года. Он сын адъютанта князя Потёмкина-Таврического бригадира Ф. А. Энгельгардта от брака с Елизаветой-Каролиной-Иоганной, урождённой де Ришар.

* * *

Род: Энгельгардты.

Дворянский и баронский род.

Карл Бернард (1159-1230) - Рыцарь 3-го Крестового похода за освобождение Гроба Господня - получившего фамилию Энгельгардт (в переводе - «Ангел-хранитель»): за спасение жизни короля Французского Филиппа II Августа при осаде Акры

Происходят из Швейцарии, где Генрих Энгельгардт упоминается в 1383-90 годах, как гражданин и член городского совета в Цюрихе.

В начале XV века Георг Энгельгардт жил в Лифляндии; от него происходят все дворяне и бароны Энгельгардт в России.

В 1558 г., во времена Ливонской войны швейцарские наемники Роберт Энгельгардт с тремя сыновьями Фомой, Каспаром и Михаилом попали в плен и были увезены в Россию, где и присягнули на верность Царю Ивану Грозному.

В дальнейшем Фома Энгельгардт вернулся в Лифляндию, а его брат Михаил продолжил военную службу в Венгрии и Швеции, а вот средний - Каспар остался верен Русскому Царю.

Из пяти его сыновей только Вернер служил при Царском Дворе, а его братья выбрали традиции свободного рыцарства.

ИСТОЧНИК

* * *

На заставке темы картина Юлия Клевера «Закат», 1872:

Юлий Клевер - русский художник немецкого происхождения. В настоящее время картина Юлия Клевера «Закат» является частью коллекции Чувашского государственного художественного музея в Чебоксарах.

* * *

А дальше эту книгу вы прочитаете сами, если захотите, книга читается легко - душа отдыхает, как и написал в предисловии к этой книге выше Сергей Георгиевич Кара-Мурза.

На этом всё, всего хорошего, читайте книги - с ними интересней жить!

Юрий Шатохин, канал Веб Рассказ, Новосибирск.

До свидания.