Фигура Лазаря Моисеевича Кагановича до сих пор должным образом не освещена отечественными историками. Видный политический, хозяйственный деятель, который не мало сделал на пути развития экономики Украины в годы социалистического строительства.Сегодня учёные и публицисты предпочитают говорить лишь о его участии в репрессиях 30-х годов, о голодоморе, конфликте с Хрущёвым, что есть, конечно, односторонним освещением его деятельности. Интересен ещё один, мало изученный факт из политической деятельности Кагановича Л.М.Кагановича Л.М. стал генеральным секретарём ЦК КП/б/У в апреле 1925 года, когда украинизация уже была провозглашена и всеми силами проводилась в жизнь. При предшественнике Лазаря Моисеевича на посту руководителя КП/б/У Э.И. Квиринге число школ с преподаванием на украинском языке росло быстро и неуклонно. Также быстро и неуклонно сокращалось количество русскоязычных школ.

В то же время Квиринг сознавал, что навязать целому народу чужой язык в кратчайшие сроки будет затруднительно. Он предупреждал, что украинизация – "долговременный, постепенный процесс", требующий "ещё не одного пятилетия", что необходимо подготовить "соответствующие кадры учителей", вырастить новое поколение вузовских преподавателей.Партийный лидер даже допускал колкости в адрес "национально-сознательных" деятелей, заявляя, например: "Каждый шовинист-украинец будет вопить о принудительной русификации аж до того времени, пока останется хоть один профессор музыки или гистологии, который читает лекции на русском языке".Такая "умеренность" пришлась инициаторам украинизации не по вкусуНа посту руководителя украинских коммунистов Квиринга сменил Каганович.

Многие годы спустя методы работы Лазаря Моисеевича, его диктаторские замашки, жестокость будут осуждены, он окажется исключённым из партии (правда не за украинизацию), лишиться высоких постов. Но это будет потом.А в 1925 году Каганович именовался "вождём украинского народа" и обладал огромными полномочиями для решения поставленных перед ним задач. Задачи, между тем, были непростые.Южная (малорусская) ветвь русского народа, теперь официально называемая украинцами, украинизироваться не желала. Нового языка население не понимало, не принимало и не хотело принимать.

"Нам необходимо приблизить украинский язык к пониманию широких масс украинского народа", - торжественно объявил Председатель Совета Народних Комиссаров УССР Влас Чубар.Но "приближать" начали не с той стороны. На вооружение был взят тезис Агатангела Крымского: "Если на практике мы видим, что люди затрудняются в пользовании украинским языком, то вина падает не на язык, а на людей"Иными словами, не язык стали приближать к народу, а народ – к языку. Достигнуть этой цели без принуждения оказалось невозможным. Тут-то и пригодились "способности"Кагановича. Лазарь Моисеевич взялся за дело со свойственной ему решительностью. Всем служащим предприятий и учреждений, вплоть до уборщиц и дворников, было предписано перейти на украинский язык.

Замеченные в "отрицательном отношении к украинизации" немедленно увольнялись без выходного пособия (соблюдения трудового законодательства в данном случае не требовалось). Исключений не делалось даже для преприятий союзного подчинения.На украинский переводилась вся система образованияМова стала главным предметом везде – от начальной школы до технического вуза. Только на ней разрешалось вести педагогическую и научно-исследовательскую работу. Изучение русского языка фактически было приравнено к изучению языков иностранных.Административными методами украинизировалась пресса, издательская деятельность, радио, кино, театры, концертные организации.

Запрещалось дублировать по-русски даже вывески и объявления.Ход украинизации тщательно контролировался сверху. Специальные комиссии регулярно проверяли государственные, общественные, кооперативные учреждения. Контролёрам рекомендовалось обращать внимание не только на делопрозводство и на приём посетителей, но и на то, на каком языке работники общаются между собой.Когда, например, в народном комиссариате просвещения обнаружили, что в подведомственных учреждениях и после украинизации преподавательского состава технический персонал остался русскоязычным, то немедленно распорядились, чтобы все уборщицы, извозчики и курьеры перешли на украинский. Не знающие "рідной мови" должны пройти курсы по её изучению, причём деньги на эти курсы вычитались из зарплаты обучающихся.А Каганович всё не унимался.

Особую ненависть вызывало у него не желающее украинизироваться коренное население. Если к выходцам из Великороссии хотя бы на первом этапе допускались методы убеждения, то на малороссов (украинцев) Лазарь Моисеевич требовал "со всей силой нажимать в деле украинизации"Украинцы отвечали взаимностью. Известный историк "рідной мови", ярый украинский националист, представитель диаспоры Юрий Шерех (Шевелёв) констатировал, что последствия политики Кагановича "были далеко не простые. С одной стороны, больше, чем когда-либо, людей овладело украинским языком, ознакомилось в определённой мере с украинской литературой и культурой, кое-кто даже начал говорить по-украински.На улицах больших городов украинский язык звучал чаще, чем перед тем, хоть и не заменил русский как способ ежедневного общения.

С другой стороны, присущий политике элемент принудительности и искусственности возбуждал чувство враждебности к украинскому языку.Появилась масса анекдотов, к сожалению, не собранных и не изданных, поднимавших украинский язык на смехКак признавал Шерех, украинизация не получила массовой поддержки в народе. "Рабочие и средний класс были, в лучшем случае, равнодушны. Не сохранилось никаких сведений про какой-либо энтузиазм крестьянства".Но отсутствие массовой поддержки Лазаря Моисеевича не волновало. Он опирался не на народ, а на "национально-сознательных" субъектов, преимущественно австрийской закваски, выписанных из Галиции. Уже к концу 1925 года в УССР орудовала 50-тысячная армия галицких "янычар", подготовленных ещё при Франце-Иосифе.Их число увеличивалось с каждым месяцем.

Одновременно, чтобы придушить всякое недовольство действиями украинизаторов, официально было объявлено, что "некритическое повторение шовинистических великодержавных взглядов о так называемой искусственности украинизации, непонятном народу галицком языке и т.п." является "русским националистическим уклоном"116 (обвинение, грозившее в то время серьёзными неприятностями).Всякий несогласный с национальной политикой Кагановича подвергался травле. Особенно доставалось литераторам. На них лежала обязанность развивать самостоятельную литературу на украинском языке, но они, как и большинство украинцев, нового языка не знали и накликали на себя обвинения в "неуцтві", "рабской зависимости" от "русской языковой, буржуазной по сути своей, традиции"

В числе прочих критике за употребление "русизмов" подвергались Павло Тычина, Владимир Сосюра, Максим Рыльский, Юрий Яновский, Петро Панч, Иван Ле, Андрей Головко, Валерьян Пидмогильный, Семён Скляренко, Иван Микитенко, Мыкола Хвылёвой, Юрий Смолич, Юрий Шовкопляс и другие. "Современный писатель украинский, за небольшим исключением, украинского языка не знает.Ему нужно взять в руки "Изюмова" (имелся в виду "Словник", составленный известным украинизатором, мовознавцем Изюмовым), "даже выдающиеся поэты и писатели-стилисты нарушают правильность, и чистоту и портят эффекты художественного достижения ненужными ошибками и абсолютно противными духу украинского языка русизмами"1 - били тревогу подручные Лазаря Моисеевича и категорически требовали: "Писатели должны выучить язык".

Писатели, безусловно, старались. Они "исправляли ошибки", благодарили за "критику", брали на себя повышенные обязательства. Кто искренне, кто вынужденно "бойцы литературного фронта" стремились избавиться от "тяжкого наследия" русской культуры, скорее выучить новый для себя украинский язык. Но выучить его было непросто.

"Рідна мова" не стояла на месте.Из неё старательно вычищались слова русского происхождения, которые заменялись словами польскими, немецкими, выдуманными, какими угодно, лишь бы сильнее отделиться от великороссов. Группа академиков ревизовала словари, снова и снова реформировалась грамматика.  Эти процессы вызывали бурный восторг у украинизаторов. Они с удовлетворением отмечали: "В украинский язык за короткий срок включены десятки, даже сотни тысяч новых слов. Это величайшее событие. От этого не только изменится лексика украинского языка, но это имеет также колоссальное значение для целого процесса дальнейшего развития украинской пролетарской культуры".Вряд ли можно переоценить значение сделанного с Украиной при Кагановиче.

Язык, созданный в Галиции австро-польскими "языковедами" в несколько дополненном виде был утверждён в УССР в качестве державной мовы. Его не любили, не признавали родным, но учить и употреблять его вынуждены были все. Как подчёркивает современный публицист (опять же из числа "национально-сознательных"): "Ни одна демократическая власть не достигла бы либеральными методами таких успехов на протяжении такого короткого промежутка времени".Не замедлили и последствия "успехов". Резко понизился уровень культуры. Многие учёные, не в силах привыкнуть к новому языку, покинули республику.

И хотя Председатель Всеукраинского ЦИК Г.И. Петровский хорахорился: "Всегда вновь рождающееся связано с болезнями, и это дело не составляет исключения. Пока дождёшься своих учёных или приспособишь тех специалистов, которые должны будут преподавать у нас на украинском языке, несомненно, мы будем иметь, может быть, некоторое понижение культуры. Но этого пугаться нельзя", в глубине души многие сознавали, что несёт с собой украинизация.Мощный удар был нанесён воспитанию подрастающего поколения.Попадая из русской среды в украинизированные учебные заведения, дети сильно калечили свою лексику. "Я имел возможность наблюдать язык подростков, мальчиков и девочек, учеников полтавских трудовых и профессиональных школ, где язык преподавания – украинский.

Язык этих детей представляет собой какой-то уродливый конгломерат, какую-то, не выговариваемую мешанину слов украинских и московских"124 - замечал один из украинизаторов.Бумерангом политика Кагановича ударила и по его подручным. Беспрестанная борьба с русским языком, постоянное "очищение" от русизмов стали навязчивой идеей в "национально-сознательной" среде, сказывались на психике любителей "рідной мови". Многие из них заболели "мовной сверхболячкой". Обнаружив "неблагонадёжное" слово («русизм"), устранив его, заменив другими, мовознавцы вскоре начинали сомневаться – достаточно ли новое слово отделяется от русского языка, свободно ли оно от "русификаторских" влияний?

Под подозрение попадали даже слова, совершенно непохожие на русские, так как они могли быть созданы с учетом принятых в русском языке правил словообразования. Следовала новая замена, а за ней - новые сомнения и так до бесконечности.Та же картина наблюдалась в терминологии. Старые грамматические термины, выработанные киевскими учёными, "филологов со сверхболячкой" не устраивали, так как те же термины были приняты в русской грамоте. Срочно требовалось придумать что-либо новое. Так, "имя существительное" превратилось в "ім`я суще", затем в "сущиник", "йменник", "іменник". "Имя прилагательное", стало "ім`ям приложним", потом "ім.`ям призначним", "ім.`ям прикметним", "прикметником".

Такую же эволюцию совершили "местоимение" («містоімення" - "містойменник" - "заіменник – "займенник"), "имя числительное" («ім`я числове" - "ймення чисельне" – "чисельник" – "числівник"), "запятая" («запята" – "запинка" – "кома"), "двоеточие" («двоеточка" – "двокрапка"), "сказуемое" («сказуєме" - "сказуюче" - "присудок") и другие термины. Мужской род стал "мужським", затем "мужеським" и, наконец, "чоловічим". Соответственно "женский", последовательно превратился "женський", "жінський", "жіночий" и т.д.

Остановиться уже не могли и только спорили, какое название лучше обеспечивает независимость украинского языка от русского: "іменник" или "предметник", "прикметник" или "призначник", "присудок" или "присудень", "лапки" или "цятки" и т.п.Постепенно сами украинизаторы стали задаваться вопросом: "Куда ведёт нас это буйное, но беспорядочное и ненаучное языковое творчество? Не время ли положить конец этой анархии твёрдой и плановой "языковой политикой" ?

В конце концов, над этим задумались и наверху.Каганович был отозван с Украины, а "мовознавцам" предложено определиться с выбором слов и терминов. Сегодня это предложение выдаётся за "конец украинизации". В действительности она не прекращалась ни на один день. Другое дело, что этому процессу были приданы цивилизованные формы.Прекратилось неприкрытое насилие над русскоязычным населением. (В 1938 году даже вновь открыли всеукраинскую газету на русском языке - "Правду Украины").

В городах, являющихся крупными научными центрами, населению предоставляли свободу выбора языка обучения в школах (и, естественно, что выбор был в пользу русского языка).Однако украинский язык продолжал пользоваться полной государственной поддержкой, повсеместно пропагандировался как родной для украинцев, а на обсуждение вопроса о его подлинном происхождении был наложен строжайший запрет.

Источник http://www.pseudology.org/Eneida/Ukrainizaciya.htm