ИЗ ЗАПИСОК БАБЫ ЯГИ

Занятную историю рассказывает Эмиль Агаджанян:

«В БСЭ 1953 г. вкратце рассказывается о неком помещике Николае Дмитриевиче Овсянико-Куликовском (1787-1846), который написал симфонию на открытие Одесского театра в 1809 г. Данное произведение назвали «выдающимся образцом раннего украинского симфонизма». Это произведение полтора века пролежало в архивах Одесского оперного театра и было случайно там обнаружено и вновь опубликовано только в 1951 году. Партитура была издана Музгизом в 1951 г. (Симфония № 21 (на открытие Одесского театра в 1809 г.) / Н. Д. Овсянико-Куликовский; ред. А. Г. Свечникова. Партитура. М.Л.: Гос. муз. изд-во, 1951, 79 с.). В предисловии «От редакции» (с. 3) указано, что «симфония впервые была исполнена в г. Киеве в 1949-м».

Симфония произвела эффект разорвавшейся бомбы и моментально стала знаменитой.

Одной из любимых тем диссертаций музыковедов было влияние русской музыки на зарубежных композиторов. И тут оказывается, что еще 1,5 века назад украинский композитор (в те времена уже забыли сталинскую коренизацию украинизацию) писал музыку, которая могла быть учебником для любых зарубежных мастеров классики.

Такая грамотная политическая подоплека придала космическую скорость распространения этой симфонии.  Она стала самой исполняемой классической музыкой 50-х годов. Критики наперебой соревновались в восхвалении автора. Его называли «украинским Моцартом» и гением, ничуть не уступающим классикам своего времени.

Фирма «Мелодия» пачками выпускала эту симфонию в тираж. Все хоть сколько-нибудь известные оркестры считали своим долгом сыграть «21-ю симфонию Овсянико-Куликовского». Даже всемирно известный Симфонический оркестр Ленинградской филармонии под управлением Евгения Мравинского исполнил и записал эту музыку.

Историки музыки и музыкальные критики делали диссертации на этой симфонии.

Появились подробности о жизни экстравагантного помещика, который был родным дедушкой известного советского историка Дмитрия Николаевича Овсянико-Куликовского. В одном из своих поместий он создал целый симфонический оркестр из крепостных крестьян, который и исполнял мелодии своего хозяина. А в 1809 году чудаковатый меценат подарил этот симфонический оркестр вместе со своей симфонией открывшемуся Одесскому оперному театру.

На самом же деле, конечно, не было никакого чудаковатого помещика-композитора, не писал он никакой симфонии и тем более не дарил целый оркестр оперному театру (где бы этот подарок в театре хранился?!). Вернее, сам такой человек, скорее всего, существовал в природе, но то, что он был композитором, написал симфонию и подарил целый оркестр опере - выдумка. Вся эта затея была плодом бурной фантазии и юмора ничем особенно не знаменитого на тот момент времени скрипача и композитора Миши Гольдштейна.

Знаменитым был его младший брат, тоже скрипач, Боря Гольдштейн, но это к делу не относится. Об истории написания симфонии в тяжёлый для него жизненный период Миша Гольдштейн рассказал в книге «Записки музыканта», изданной в Германии (1970, Possev-Verlag, V.GorachekKG, Frankfurt/Main).

Что бы композитор ни приносил в издательства, ответ был всегда один. Крайне расплывчатый и неконкретный, но неизменно отрицательный. Никто не хотел публиковать произведения неизвестного автора, а работы его критиками жестко высмеивались. Тогда один из друзей Миши подкинул идею написать симфонию, основанную на народной музыке, выдать ее за произведение какого-нибудь забытого автора и доказать всем этим чиновникам от искусства, что на самом деле они ничего не понимают в том, чем занимаются.

Идея запала автору в душу, и он как-то поделился ею с Дунаевским, часто заезжавшим в Одессу. Дунаевский, по первому образованию тоже скрипач, воспринял идею на ура и даже поделился музыкальной темой, в которой Гольдштейн заменил всего лишь одну ноту, назвал «Казачок» и сделал финальной частью своей новой симфонии.

Только через некоторое время вышел в прокат кинофильм «Кубанские казаки», где эта мелодия стала песней «Ой, цветет калина в поле у ручья».

Дунаевский даже слегка пострадал от этой истории. Долгие годы все были уверены, что песня народная и ее еще 150 лет назад вставил в партитуру Овсянико-Куликовский, а Дунаевский ее просто переработал под фильм. На самом же деле, конечно, Дунаевский и был истинным автором конкретно этой песни, но всю остальную симфонию Гольдштейн написал самостоятельно.

Михаил принес партитуру художественному руководителю Одесской филармонии товарищу М. А. Казневскому и заявил, что случайно обнаружил ее в архиве оперного театра. Казневский как раз шел на повышение в Киев, и эта находка была просто подарком судьбы для него. Вступить в новую должность с таким державным, посконно-народным открытием, идеально вписывающимся в политические требования момента, было бы просто триумфально. Поэтому Казневский даже не стал разбираться в истинном происхождении музыки и таинственном ее появлении через 150 лет. Он просто спросил, есть ли у симфонии номер, на что Михаил Гольдштейн не задумываясь брякнул число 21 (очко). На том и порешили.

Никто не заметил множества совершенно очевидных для профессионалов ляпов в партитуре, где трубы и валторны играли так, как не могли играть в 19-м веке. Это был чуть ли не джазовый вариант исполнения, который пришлось срочно переделывать, заклеивая ноты казеиновым клеем и рисуя поверх них другие. Менуэт начинался не с затакта, что было абсолютным золотым стандартом музыки 19-го века, а прямо в долю. Были и другие проколы, но никто ни о чем так и не догадался.

Особенности и подробности биографии Овсянико-Куликовского Миша сочинял уже позже на ходу, когда маститый партийный музыковед Валериан Довженко написал статью про вновь обретенного гениального украинского автора и собрался писать про него биографическую книгу.

В 1957 году, когда Гольдштейн впервые признался, что автором симфонии является он сам, ему вообще никто не поверил. Ну не мог какой-то безвестный бывший скрипач, из-за травмы руки переквалифицировавшийся в композитора, написать знаменитую симфонию 19-го века. И только в 1959 году грандиозная мистификация была разоблачена в фельетоне Яна Полищука (Ян Полищук. Гений или злодей. «Литературная газета», 5.1.1959). Миша Гольдштейн предоставил целый список и других мистификаций, когда под чужими именами исполнялись его мелодии.

Выяснилось, что именно он сочинил «Листок из альбома» композитора Глазунова (сейчас, когда истинный автор уже давно известен, в титрах все еще стоит Глазунов, а к нему стыдливо приписывают «в редакции Гольдштейна», как это сделал сам Гольдштейн в свое время), сонату для виолончели и фортепиано Александра Бородина, «Экспромт» Милия Балакирева и даже альтовый концерт до мажор Ивана Хандошкина (эта информация имеется в статье Musical hoax в англ. Википедии).

Разразился грандиознейший скандал. Дураками выглядели все, от музыкальных критиков, искусствоведов, редакторов, чиновников и до авторов Большой советской энциклопедии.

Михаила постоянно таскали на допросы в милицию и КГБ, дома устроили обыск и требовали доказательств: либо предъявить оригинальную партитуру, найденную в Одессе, либо доказать, что он сочинил эту музыку сам. В результате доказательства были представлены, чекисты вменить Гольдштейну антисоветчину так и не смогли и вынуждены были отпустить его подобру-поздорову.

После чего хор критиков развернулся на 180 градусов. Симфония №21 перестала считаться гениальной. Ее раскритиковали в пух и прах и постарались похоронить всеми известными способами. Фирма «Мелодия» стала в авральном порядке уничтожать тиражи произведений Михаила Гольдштейна под чужими именами, БСЭ вымарывала статьи про таинственного автора симфонии, а само произведение стали бояться, как чумы и перестали исполнять вовсе.

Некоторые критики, кстати, категорически не желающие расставаться с такой политически грамотной историей, стали писать, что автор симфонии неизвестен, и продолжают по сей день переписывать из статьи в статью байку о том, как некий чудак помещик-композитор подарил Одесскому театру целый оркестр.

Конечно, после всей этой истории в СССР композитору делать было уже просто нечего.

Такое наверху не прощают. В 1964-м Миша Гольдштейн перебрался в восточный Берлин, откуда уехал в Вену и позже в Гамбург. Там он с 1969 года преподавал в Гамбургской высшей школе музыки и умер в 1989 году».  

Слушаем: https://youtu.be/VkCbxED7ZA8

***

Имеется также запись в исполнении оркестра Всесоюзного радио под управлением А. Гаука.

Вступление хорошее.

Действительно,  в симфонии слышны септаккорды, которых в начале 19 века не использовали.

Данная мистификация является не исключением, а правилом. И распространяется на всю сферу творчества (масс-культура не рассматривается).

В науке это правило распространяется и на весь мир и  на всю историю, см., напр., «Физики не шутят»: http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=576028

Хорошо известно, что по всем музеям мира гуляют шедевры живописи XV-XIX вв., написанные и состаренные советскими и российскими провинциальными умельцами.

Конечно, авторство Шолохова многократно доказано, но множество московских литераторов, композиторов, ученых присваивало себе работы аспирантов и даже студентов, не говоря уже о трудах провинциальных ученых. Советские музыканты экспроприировали музыку у зарубежных композиторов (напр., «На тот большак, на перекресток»), Богословский обвинил Таривердиева в плагиате мелодий из «17 мгновений» у французского композитора Лея, чем довел Таривердиева до больницы. Хотя не секрет, что Таривердиев во многие свои творения вставлял чужую классику, не подчеркивая цитирование. Баснер позаимствовал у Дунаевского мелодию «С чего начинается родина».

Песню Пахмутовой «Нежность» слушайте в оригинале: https://youtu.be/23s6SaMOlcg

Это музыка из «Простой симфонии» английского композитора Бенджамина Бриттена, написанной в 1934 году, эта её часть известна также как «Сентиментальная сарабанда».

Песня «Город детства» 1966 года – это копия песни «Greenfields» группы «The Brousers Four» 1960 года: https://youtu.be/dERADmL8fAE

Раймонд Паулс песню «Вернисаж», довольно глупую, передрал у Хулию Иглесиаса («A Veces Tu, A Veces Yo»): https://youtu.be/BMsmq_21xR4

Крал Макаревич, крала Пугачева, крала группа ДДТ, на Киркорове клейма негде ставить.

Аркадий Островский в «Пусть всегда будет солнце» обобществил вышедшую четырьмя годами ранее песню «Gabrielle» группы «Hootenanny Singers»: https://youtu.be/OKskFdD-0Fk

Запад отвечал тем же, в свою очередь, Бьорн Ульвеус, основатель шведской группы ABBA, стащил мелодию «Пусть всегда будет солнце».

Тема гимна США взята из русской песни «Ой, мороз, мороз».

Французский певец Серж Генсбур стибрил «С берез неслышен, невесом…»

Подробнее - слушайте интереснейшую серию видеозаписей «Плагиат в советской песне», начиная с этой: https://youtu.be/Opr47RXXEbc

Голливуд украл у СССР фантастический фильм Павла Калушанцева по детской книжке Стругацких «Планета бурь» («Путешествие на доисторическую планету», впоследствии «Путешествие на планету доисторических женщин»), фильм «Садко» Александра Птушко спёр Френсис Коппола («Волшебное путешествие Синдбада»), фильм «Небо зовет» Александр Козыря украл Стенли Кубрик («Битва за пределами Солнца» и «Космическая одиссея», правда, во второй картине были использованы лишь эскизы советского художника Юрия Швеца), студия «20th Century Fox» и писатель Энди Вейер свистнули сценарий «Марсианина» у Михаила Расходникова.

На всё это неудобство накладывается постоянный процесс диалектического перехода абстрактного в конкретное и наоборот. Так, ранее решение дифференциальных уравнений считалось чуть ли не творчеством, ныне эти уравнения решает компьютер. Ранее человечество восхищалось красотой шахматных партий Морфи, Чигорина, Алехина, Кереса, Фишера, Таля, ныне - восхищается именно красотой партий, которые разыгрывают между собой машины. Причем рейтинги машин – свыше 3800, тогда как у чемпионов мира – лишь свыше 2800. Жертва ферзя за коня и слона (Leela chess zero против Stockfish)  для человека – неожиданность, для компьютера – рутина, машина не очеловечивает шахматные фигуры (любопытно, что в один момент первая жестянка не знает, что делать и повторяет ходы). Хуже того, шахматная элита морально деградировала, что ярко видно по чемпионам мира Каспарову или Карлсону.

Неизвестно, обучат ли компьютер абстракционизму, но в 60-е попытки уже делались.

Машину RCA-301 научили писать белые стихи. Словарный запас полупроводникового поэта - 130 слов. Размер стиха жестко задан. Производительность – 150 четверостиший в минуту.

Поэма №929
Пока слепо плыл сон по разбитым надеждам,
Космос с болью сочился над разбитой любовью,
Был из скрытных людей свет твой медленно изгнан,
Но небо не спало.

По мнению программистов, напоминает Элиота Каммингса («Физики шутят»). Если же при современных мощностях словарный запас жестянки будет как у Пушкина или Шекспира, если вдобавок задать программу синтеза слов типа «ветропросвист», «алогубы», «альпорозы», «быстро-темный», «бичелучье» (молний), «грёзофарс» или «крылолет» Северянина, неизвестно, чем кончится.

От стоклеточных шашек уже отказались, т.к. при правильной игре всегда ничья. Осталась глупейшая игра в крестики-нолики на бесконечном поле, не подвластная машинам.

То есть. Само творчество – это освобожденный труд, в котором доминирует конкретное содержание. Этот труд существует за счет чужого труда, в котором доминирует абстрактное содержание. Как говорил Марк Твен: «Я понимаю, что умственный труд тоже вызывает пот. Но ни за какие блага в мире не согласился бы махать кайлом хотя бы месяц».

Однако в буржуазном обществе и в сфере творчества нет равных, и в этой сфере – расслоение на рабочих лошадок и пользующихся их трудом господ.

Борис Ихлов, 24.8.2020