Деревья славянского мира: ЕЛЬ (продолжение 3)

Категория:	Веды

| Опубликовал: волхва Пятница, 8) МИФОЛОГИЧЕСКИЕ ПЕРСОНАЖИ И ЕЛЬ. ЯРИЛА В БОРУ


М.С.Кацар «Беларускi арнамент» Мiнск 2009
В славянском фольклоре ель и сосна и их окрестности густо заселены различными олицетворениями, представителями низшей и высшей демонологии. Выше уже приводилась поговорка о венчании вокруг ели, во время которого « черти пели». Эта нечисть, несомненно, помещалась тут же, на лапах дерева, так же как в заговоре на раздор новобрачных:

«…выйду я во чисто поле,…
во чистом поле стоят ельнички,
а на ельнички сидит сорок сороков –
сатанинская сила...» (Обрядовая поэзия. Книга 2. М. 1997, № 86, С.68).

«По восточно-и западнославянским поверьям, в ель бьёт гром, так как под ней от св. Ильи …прячется нечистая сила» (В. Усачева «Мифологические представления славян о происхождении растений» в сборнике «Славянский и балканский фольклор 2000. М. 2000, С. 292).

≪Иду я, раба Божья (имярек), в лес. Клещ, клещ, на елку лезь. И вся нечисть, на елку лезьте»(СД, С. 185)

Зимой чертей, видимо вымораживает:

«Скачет Морозко
По ельничкам,
По березничкам,
По частым боркам…» («Морозко», «Великорусские сказки Пермской губернии. Сборник Д.К.Зеленина» М. 1991, с. 174).

В конце зимы, на Масленицу, на елке появляется Пост:

«…Масленица, кого же ты боишься…?
- Мои девушки, я поста боюся…
- Да вот, Масленица, пост еще далеко…
- Да вот, девушки, где же он далеко?...
- Да вот, Масленица, в лесе на елке…» (Обрядовая поэзия. Книга 1. М. 1997, № 1447, С.213-214).

И это не случайно, так как при недостатке продуктов питания в конце зимы в хлеб добавляли раздробленную хвою и мягкое еловое подкорье («хвойка»), но это скудное питание воспринималось позитивно, о чём нам говорит русская поговорка: «на хвойке, да на своей вольке». В этих словах просматривается также некоторая связь ели с волей, свободой людей.

Зато волю «простоватых» демонов можно «связать» ёлкой – заставить их считать то, что сосчитать в принципе невозможно: «Поди заря (здесь заря – детская бессонница), в лес, сядь на ёлку, считай себе иголки. Там тебе дело, там тебе работка. Моего дитятка сердечного знай не задевай» («Славянская мифология. Энциклопедический словарь», М. 2002, С. 156).

«Согласно смоленскому рассказу, дети леших лежат в люльках, привешенных к ветвям ели или сосны» (Славянские древности. Этнолингвистический словарь. Том 5. М. 2012, С. 136).

При первом выгоне скота (обычно на Юрьев день): «В лесу, в тайном месте – под елью, у водоёма – пастух вызывал лешего с помощью тайных слов и предлагал ему некий дар, жертву» 1-3 яйца…или молоко…» (Мужской сборник. Выпуск 1. Мужчина в традиционной культуре. М. 2001, С.11).

В хорватской песне находим автобиографию вилы:

«…меня родила вила,
Завернула в лист зелёный;…
Для меня были постелью
Тонкие веточки ели…» («Жена Петра краше вилы» Песни южных славян, М. 1976, С.35).

В сербском отгоне грозовых туч обращались к последнему утопшему в селе с предложением отогнать «овец», то есть тучи подальше от полей в место обитания вилы, оно находиться рядом с хвойными деревьями:

«О, Станко!...
Веди овец в горы,…
На вилин двор,
К старой сосне,
К старой ели…»(Н.И. Толстой «Очерки славянского язычества», М. 2003, С. 199).


Фото Д. Шадрина
Вилы, как известно, отличались красотой и вольным поведением и, судя по древнерусским письменным свидетельствам, были знакомы и восточным славянам, что заставляет нас предполагать не случайным уход «девичьей красы» или «воли» на ёлку или сосну в некоторых вариантах восточнославянских свадебных песен:

«…Поглядела я, красна девица,
Куда пошла да моя волюшка.
Пошла далеко-то, во темны леса,
Она села-то на елочку,
И на елочку на зеленую…» (Причитание невесты. Обрядовая поэзия. М.1989. С.592).

«Улетит её красна девичья жизнь,
На высокую сосну (вар.: березу) сядет» (Традиционная культура Ульяновского Присурья. Этнодиалектный словарь. Том 2. М. 2012., С. 523).

Естественно, такая «красота», «воля» (лента, венок, украшенное деревце) в лесу не пропадёт - её подберут вместе с относами, портянками, полотном и рубашками активирующиеся в период Зелёных Святок русалки, которых в срок выпроваживают от человеческих жилищ в локусы их естественного обитания. В числе прочих мест, это могут быть и хвойные леса:

«Правяду русалок
Iз бору да бору.
Рана, рана…
Штоб не ласкаталi,
У зiму не лякалi…» (А.Катовiч, Я. Крук «Летнiя святы. Кнiга 1», Мiнск 2009, С. 270).

Заметим, что «проводы» русалок описываются в тех же словах, которыми невеста в русской предсвадебной песне намекает жениху: «Переведи ж ты мине/ С этого бору в свой бор» (В. Бондаренко «Композиция свадебных лирических песен» в сборнике «Поэтика фольклора», М. 2005, С. 61).

В белорусском Полесье примечали: «Вот тут, вокруг сосны трава ня росте: ето тут русалки скакали!...карагод сделають кружка сосны» (Мужской сборник. Выпуск 1. Мужчина в традиционной культуре. М. 2001, С.65).

То же находим и в Малоросских песнях:

«Проведу я русалочку до бору,
Сама я вернуся до дому!
Ой колы ж мы русалочкы проводыли,
Щоб до нас часто не ходыли…» (А. Афанасьев «Поэтические воззрения славян на природу, том 3», М. 1995, С. 77).

Слово «бор» в белорусском и украинском языках может означать не только сосновый, но и еловый лес. Всё зависит от места: там, где ели растут, бором называют любой хвойный лес, а там где елей нет, бор – лес сосновый (См. выше карту распространения елей в Европе). Семантика слова «бор» во всех славянских языках рассмотрена Н.И. Толстым в книге «Славянская географическая терминология» (М. 2011, С. 22- 41). Из работы можно сделать вывод, что изначально «бором» славяне называли сухое возвышенное место с песчаной почвой и всё, что на нём росло, естественно, что чаще всего это были сосны, но иногда и ели.

Апофеоз всей этой канители вокруг ели случается 23 апреля, в день св. Георгия, заменившего языческий Ярилин день. В белорусских весенних хороводных песнях Юрьевого дня находим Юрка, сидящего на хвое то есть на еловом лапнике, и употребляющего семена конопли - старинное славянское лакомство и средство повышающее потенцию (об этом см. Мужской сборник. Выпуск 3. Мужчина в экстремальной ситуации. СПб., 2007, С. 40):

«Ой, да бору, Юр`я, да бору,
Да пасадзiм Юрка на хвою,
Ды дамо ж мы Юрку коуш канапель,
Ды й няхай ён лушчыць, як верабей…» (Беларускi фальклор у сучасных запiсах. Брэсцкая вобласць. Традыцыйныя жанры. Мiнск, 1973. С. 76).

Интересно, что сравнивание Юрия-Ярилы с воробьём совсем не случайно, воробей в традиционной культуре считался обладателем качеств, которые женщины хотели бы видеть у своих любимых : «Воробью приписывалась живость при кротости, активность без ожесточения… Чтобы вылечить «нестоиху» навсегда, один из заговоров предлагал изловить 30 воробушков, выпарить их в горшке без воды и скормить любимому. «Будет у него то(г)да михирь стояти!»…» (Мужской сборник. Выпуск 3. Мужчина в экстремальной ситуации. СПб., 2007, С. 41- 42). «Использование воробьиных и голубиных сердец в качестве средств приворожения мужчин и достижения их… «единолюбия» … - очень распространенная и типическая черта русской любовной магии» (там же). Мальчики мазали пенисы воробьиным жиром для интенсивного роста оных(Г. Виноградов «Страна детей», СПб 1998, С.20).

Используемые в белорусских «Юрьевских» текстах глаголы «проведём», «посадим» в отношении Юрия (Ярилы) говорят нам о том, что в этих песнях описывается обряд «вождения» ряженого или чучела участниками обряда перед его «проводами». Последний раз «на белый свет поглядеть» Юрию предлагается в хвойном лесу:

«Правядзем Юр*е да бору
Да пасадзiм Юр*е на хвою.
Няхай наша Юр*е пасядзiць
Да болейм свету паглядзiць» (Каляндарна – абрадавая паэзiя, Мiнск 2001, С228).


Отдых под ёлкой
В русской традиции тексты такого рода не зафиксированы, однако имеются многочисленные этнографические записи весенних обрядов типа проводов Ярилы, во время которых чучело носили по деревням, с ним танцевали, разговаривали (об этом см.: Традиционная культура Ульяновского Присурья. Этнодиалектный словарь. Том 2. М. 2012., С. 612 - 623).


Разговор с чучелом Ярилы в обряде «Проводы весны» в с. Б. Шувалово, Фото М. Матлина.
В белорусской песне, похожей на текст, сопровождающий игрище, находим диалог молодёжи с Юрьем по поводу горящего бора:

«-Юр*я, сыры бор гарыц!
-А што ў тым бару стаiць?
-Стаiць новая клетка.
- А што ў той клетцы ляжыць?
- Лапцi I аборы – дзяцюцкiя ўборы.

«-Юр*я, сыры бор гарыц!
-А што ў тым бару стаiць?
-Стаiць новая скрыня.
- А што ў той скрынi ляжыць?
- Сукнi I суборы – дзявоцкiя ўборы» (Каляндарна – абрадавая паэзiя, Мiнск 2001, С.230).

Очевидно, что уборы дядек - лапти и завязки, ценности не представляют, а потому, «бог с ними», пусть горят. А девичьи наряды «сукни и суборы» - надо спасать (этот текст был использован в игрище в один из Ярилиных дней на Луговой. Персонаж, представляющий Ярилу поливал девок молоком из поршневой брызгалки для «тушения» горящего бора). Семантика действия «горение» как метафора цветения и любовной страсти, которую нужно гасить, известным естественным способом широко представлена в славянском фольклоре.

Ещё один «горящий бор», здесь уже реально сжигаемую сосну находим в словацкой свадьбе: «В восточной Словакии дружба сжигает деревце (sosnu)…в доме невесты, перед отъездом её к жениху. При этом поют песню:…Горела сосна, горела, под которой девушка сидела…» (А.В.Гура «Брак и свадьба в славянской народной культуре: Семантика и символика» М. 2012, С. 266).




Горящие боры

Выше мы уже отмечали, что «горение» ели или целого бора могло метафорически означать весеннее цветение деревьев, тем более, что внешне события были похожи по цвету и возникающих чувствах - тревоги при пожаре и любовному тревожному томлению весной.
В известной игре «Горелки» горение дерева напрямую связывалось со страстью: «Горю, горю пень!» – «Чего ты горишь?» - спрашивает девичий голос. «Красной девицы хочу» (А.Н. Афанасьев).


Игра в горелки. Старинная открытка

А в свадебном ритуале первой брачной ночи в Ульяновской области под окнами новобрачных разводили огонь, который символизировал половой акт: «Где нивеста начуит, там и жгут. У миня вот брат женился… «…ани у тёти Сани, вон начуют!» Мы туды и там кастёр разажгли. И там арганизавали: грох, грох. «Горите! Горите!» …Целку ламает, патаму и гарит» (Традиционная культура Ульяновского Присурья. Этнодиалектный словарь. Том 2, М. 2012, С.249-250). Иногда это могут быть свечи: «В Нижегородской области на сговоре перед женихом и невестой на елочке зажигают свечи…, в Белоруссии – в момент сведения молодых» (А.В.Гура «Брак и свадьба в славянской народной культуре: Семантика и символика» М. 2012, С. 267). Горящие на свадебном деревце свечи не только символизировали «огонь любви», но и имитировали его (деревца) цветение и плодоношение (см. фото ниже).


«Свечки» на ели
Ныне в коне апреля, на Юрьев день в средней полосе ни ель, ни сосна ещё не цветут – рано. Следовательно, связь Ярилы и цветущей ели у славян появилась в более южных местах проживания или в отдалённые времена иных климатических условий. В наше время к 23 апреля на ели как раз полностью созревают шишки, опылённые в мае прошлого года, и ель начинает ронять семя, осеменять землю.

В языческом пантеоне за огонь любви, страсти и, естественно осеменения отвечал Ярило. Его связь с хвойными деревьями, так чётко проступающая в белорусском фольклоре, находит подтверждение в словенском обряде вождения Зеленого Юрия: «придя в очередной дом, обходники объясняли хозяевам, что нашли Зеленого Юрия «в сосновой зелени»» (Славянские древности. Этнолингвистический словарь. Том 5. М. 2012, С. 136). А у чехов и словаков на Юрьев день пели: «Св. Юрий идёт, лето нам несёт…», причём до этого дня, в вербное воскресенье, это лето воплощалось в украшенной еловой или иного дерева ветви, носимой девушками в обряде ношения leta или jedlicki, то есть «ёлочки». Очевидно, что смолистая древесина хвойных деревьев горит замечательно и в связи с этим использовалась в земных кострах, олицетворяющих бушующие весенние чувства молодёжи.


Словения. Обряд вождения найденного в бору Зеленого Юрия, фото из книги Я. Богатай «Словения празнует», Любляна, 2011, с.118


Продолжение   Ещё интересное:

• ПОГОВОРИМ О СТРАННОСТЯХ ВЕСНЫ
• Деревья славянского мира: ЕЛЬ (окончание)
• Деревья славянского мира: ЕЛЬ (продолжение 2)
• Деревья славянского мира: ЕЛЬ (продолжение 1)
• Деревья славянского мира: ЕЛЬ (начало)

 
 

	ЗБРУЧСКИЙ ИДОЛ ВНЕ ТУМАНА (продолжение, главы 8,9) 8. Череда распоясанных на Идоле и рушниках 9. Фигура с фасада нижнего яруса Збручского Идола и её вытканный близнец
	Деревья славянского мира: ЕЛЬ (продолжение 1) 4) СВЯЗЬ ЕЛИ С ЭРОТИКОЙ И ПЛОДОРОДИЕМ. ЕЛЬ ДЕВУШКА, ЖЕНЩИНА, КОЛДУНЬЯ, БОГИНЯ, МАКОШЬ
	Деревья славянского мира: ЕЛЬ (продолжение 2) 5) СВАДЬБЫ БОГОВ И ЛЮДЕЙ ПОД ЕЛЬЮ. ВОЗМОЖНЫЕ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ 6) РИТУАЛЬНОЕ ОСТАВЛЕНИЕ ЛЮДЕЙ ПОД ЕЛЯМИ В БЕЗВЫХОДНЫХ СИТУАЦИЯХ 7) ЕЛЬ КАК СТРОЕНИЕ, ХРАМ
	Деревья славянского мира: ЕЛЬ (окончание) 1) ЕЛЬ В ОСЕННИХ И ЗИМНИХ НАРОДНЫХ ПРАЗДНИКАХ 2) МАЙСКОЕ ДЕРЕВО, ель в весенних и летних праздниках 3) ЕЛЬ В СВАДЕБНЫХ И РЕКРУТСКИХ ОБРЯДАХ 4) ЕЛЬ В ПОХОРОННЫХ ОБРЯДАХ
	СЛОВО О СПОЖИНКАХ Волею Богов, мы, горожане, «живём, не жнём», зачем же нам отмечать праздник завершения страды?