Он FORCED HER поддерживать HEAD OF Есугея, сам начал WARILY снимать FROM HIS CHEST грязную с TRACES OF ссохшейся BLOOD повязку. Чуть ниже OF HIS COLLARBONE темнела широкая WOUND. Оэлун CLOSED HER EYES TIGHT, отвернулась.
- ARE YOU AFRAID?- спросил старик.- GET ACCUSTOMED.

HAVING WASHED рану теплой WATER, он UNTIED от своего BELT кожаный мешочек, TOOK FROM IT сухие зеленые LEAVES, подержал их над кипящим POT и, что-то WHISPERING STUCK ими всю грудь Есугея. Тот DIDN’T COME TO CONSCIOUSNESS, тихо, сквозь стиснутые TEETH, постанывал; его голова была DRY AND HOT. Старик DRESSED THE WOUND чистой холстиной, BREWED в котле какие-то ROOTS и, остудив, GAVE DRINK TO THE WOUNDED ONE.

- Теперь HE WILL BE BETTER.- Он впервые ATTENTIVELY посмотрел на Оэлун.- Твои глаза полны OF GRIEF. DON’T MOURN, дочка, DON’T WITHER YOUR HEART. THE WAY каждого из нас IS PREDETERMINED небом. Тут уж ничего не поделаешь. HE STOPPED TALKING FOR A WHILE. - Немного погодя ты ONE MORE TIME дай ему попить этого BROTH. Я приду EARLY IN THE MORNING.
Ночью Есугей начал TO RAVE. IN A RAGE выкрикивал какие-то UNINTELLIGIBLE слова, TRIED TO GET UP.

Оэлун позвала Хоахчин, они TOGETHER прижали его к постели, но он все TRIED TO GET UP.
- Тише, ну, BE CALM,- IN A LOW VOICE TRIED TO PERSUADE HIM Оэлун.
Он затих, прижал ее руку TO HIS CHEEK и WITH SHARP шепотом произнес:
- Эхэ! Эхэ-э! ' – BEGAN TO MOAN капризно-жалобно, как маленький CHILD.
[' Э х э - мать.]
Хоахчин держала над головой A LAMP и, всхлипывая, TALKED:

- POOR господин! Ой-е, как IT HURTS HIM!
Оэлун уже DIDN’T THINK о себе. Недавние THOUGHTS о своем FUTURE отлетели прочь. Перед ней был WEAK, DYING PERSON, и она не хотела, чтобы он умирал, чтобы HE WAS IN A PAIN и тяжело. Она PATTED Есугея по жестким рыжим волосам, по BURNING CHEEKS, а он все STRONGER  прижимал ее руку, будто эта рука могла помочь ему TO RESCUE FROM OBSCURITY.