ВПЕРЕД И ВВЕРХ, ИЛИ НАЗАД ПОД КРЫШУ?

Юрий Ицкович,
  к.т.н., 1 разряд по альпинизму,
 МС СССР по горному туризму

 "Лучше десять раз вернуться, чем один раз не вернуться". Так говорят мудрые и осторожные альпинисты. "Если нельзя, но очень хочется, то можно". Так говорят часто рискующие восходители. Где правда? Рисковать или вернуться? Когда рисковать, а когда вернуться? Меня об этом часто спрашивают друзья, начитавшись рассказов о приключениях в горах.

СМЕЛЫМ ДАЕТСЯ РАДОСТЬ?

Принято считать, что смелые люди чаще рискуют, чем возвращаются. Это, видимо, правильно, хотя бесспорно и то, что возвращаются не только трусы. Бывают обстоятельства.

Например, один из основоположников советского альпинизма Н.В.Крыленко был не из трусливых. Он много раз руководил научными географическими экспедициями и одновременно был восходителем. В таких условиях он вынужден был думать не только о покорении вершины. Успех экспедиции в целом был важнее.

В 1928 году успешно закончилась советско-немецкая экспедиция на Памире под его руководством. Составление новых топографических карт, успешные поиски памирского золота для страны Советов, открытие новых вершин, наименование их в честь советских лидеров - все это имело не только научный, но и общественный резонанс. В частности, в пик Ленина (кстати, не только вождя мирового пролетариата, но и напарника Крыленко по швейцарским горовосхождениям) был переименован пик Кауфмана, названный так еще А.П. Федченко. И, хотя этот факт носил явно выраженный политический характер, а по современным понятиям был не вполне законным, тем не менее, успехи были на лицо. Были найдены удобные подходы к пику с южной стороны и даже совершено восхождение, правда, не советскими, а немецкими альпинистами, которое, видимо, не входило в планы экспедиции, не соответствовало политической логике событий того времени и оспаривалось советской общественностью в связи с отсутствием доказательств факта восхождения.

Оставалось немного - покорить пик своими собственными силами. В 1929 году Крыленко попытался сделать это, но не нашел себе напарника, а может и не искал, пошел вверх один, соло, но до вершины не дошел. И не потому, что выбился из сил, а потому, что было уже поздновато, а он еще был на высоте 6850 метров.

Его можно понять. Он - министр, государственный деятель и восхождение на вершину через силу, по-видимому, не было целью его жизни, да и достигнутая высота уже была рекордной для советских альпинистов того времени, а возраст восходителя (44 года) уже перешел предельный порог высотников по современным понятиям. И все-таки впечатление излишней осторожности, может быть нерешительности и перестраховки в создавшейся ситуации остается. А может быть это - судьба? Может надо сначала покорить вершину, а потом ее переименовывать? Так было бы справедливее по отношению к истории, к предшественникам, к памяти А.П. Федченко?

Правда на следующий день Крыленко с сопровождавшим его солдатом Рахметдиновым пошли не на юг, по пути подъема, как все, а на север через неизвестный перевал. Вот это уже совсем другое дело. Это бесспорно смелое решение. Этим решением Н.В. Крыленко реабилитировал себя за нерешительность накануне. Снаряжение у восходителей по современным меркам было не на высоте, а перевал оказался крутым. Крыленко даже сорвался на снежно-ледовом склоне и более ста метров пролетел вниз, не контролируя своего падения. Но судьба хранила его. Все обошлось благополучно, он серьезно не пострадал, а перевал позже был назван его именем.

Следует ли из этого, что смелым и решительным всегда сопутствует удача? Думаю, что нет, не всегда. Есть что-то еще, что определяет успех. В связи с этим не могу не сказать, что первооткрыватель пика Ленина, А.П. Федченко, был достаточно решительным человеком, однако, несмотря на это, жизнь его закончилась трагически.

А ведь как блестяще все начиналось! В 20 лет он уже закончил учебу в Московском университете - можно сказать, вундеркинд! Сразу окунулся в научные исследования по естественным наукам и в научные экспедиции. Когда туркестанский генерал-губернатор Карл Кауфман обратился в Общество любителей естествознания с предложением принять участие в изучении вновь приобретенных Россией земель, выбор руководителей остановился на А.П. Федченко, как наиболее подготовленном к самостоятельной ответственной работе.

Так состоялось их знакомство, и началась дружба, основанная на помощи Кауфмана в организации экспедиций и на высокой эффективности работ Федченко. Поэтому вполне естественно, что когда летом 1871 года Федченко первым из европейцев увидел Заалайский хребет, то его высочайшую вершину он назвал именем мецената научных исследований К.П. Кауфмана, поскольку Володе Ульянову (Ленину) в это время только что исполнился один год, и его еще никто не знал. Так называть вершины, было принято. Точно также шестью годами раньше Джомолунгма была названа в честь президента Геодезического комитета Индии сэра Джорджа Эвереста, который никогда не был на склонах этой горы, хотя и имел большие заслуги, проведя первую топографическую съемку Гималаев.

В экспедиции Федченко к Заалайскому хребту произошло одно событие, можно сказать знаковое для него. Алексей Павлович в возрасте расцвета сил (27 лет) в поисках перевала в Зеравшанскую долину попытался, но не смог пройти по леднику, названному им именем Щуровского. Чтобы не провалиться в трещины ледника, путешественники привязывали к себе деревянный крест из двух длинных горизонтальных жердей. Ходить так было не очень удобно. Может быть, поэтому за десять часов своих усилий Федченко удалось пройти не более четырех километров. А может быть опыта участия в "теплых" экспедициях по долинам, с сопровождением каравана, чаще всего верхом на лошади, с поддержкой молодой супруги, было недостаточно для успешной работы в суровых условиях ледника.

Кстати, история с крестами повторяется, и современные соло восходители преодолевают в одиночку закрытые ледники тоже с горизонтальным крестом на поясе. Правда крест этот сделан из титановых трубок и ничего не весит. Но речь не об этом, а о А.П. Федченко.

Будучи человеком настойчивым, Федченко решил не отступать. Чтобы проникнуть в высокогорные районы вечных льдов Памира, он поехал набраться опыта в Альпы, в Шамони. Не известно, как А.П. Федченко готовился к предстоящим переходам по ледникам, думал ли он вообще о своей физической форме, о возможных сюрпризах погоды в горах и т.д. Утром 14 сентября 1873 года он отправился с двумя проводниками по леднику Монблана Ледовое море, собираясь пройти его и через ледник Коль де-Жан к вечеру спуститься в приют за перевалом. В пути на подходе к перевалу начался дождь, перешедший затем в снег. Началась метель, путешественники повернули назад, идти было трудно и к 9 часам вечера, когда совсем стемнело, силы оставили Федченко, он опустился на лед и проводники не смогли его спасти. Как потом выяснилось, до гостиницы оставалось около часа пути. Утром его нашли, засыпанного снегом. Он умер, а было ему всего 29 лет.

Что это? Не правильно принятое решение? Недооценка опасностей? Переоценка своих сил? Недостаточная тренированность? Я смотрю на фотографию. Благородный овал лица, красивая прическа, тщательно ухоженная борода больше ассоциируются с образом академического ученого, чем лихого альпиниста. Вопросы, поставленные выше, возникают снова. Ответа нет, хотя на любой такой вопрос возможен положительный ответ. Видимо такова судьба, и что-то в своей жизни он сделал неправильно. Похоже, что излишняя настойчивость, так же, как и ее полное отсутствие, не всегда помогают в достижении цели. Иногда надо и остановиться, не перегибать палку судьбы, особенно, когда фортуна не на твоей стороне.

Это, естественно, никак не умаляет заслуг А.П. Федченко в изучении орографии, флоры и фауны Памира. Но ледники его не принимали, как ледник Щуровского, так и Ледовое море у Монблана. Может, неудача на леднике Щуровского была знаком Судьбы, которого он не понял? Символично, что память о Федченко, кроме его научных работ, осталась в названии именно ледника, причем самого большого на Памире, ледника, который он никогда не видел и на который никогда не вступал. Таково было желание известного исследователя Памира В.Ф. Ошанина, открывшего этот ледник в конце девятнадцатого века.

Случаи с Крыленко и Федченко в некоторой степени иллюстрируют роль решительности для достижения цели. Она необходима, но не всегда достаточна.

 А КАК БЫТЬ С КОЛЛЕКТИВОМ?

Конечно, хорошо принимать решения, если ты вольный художник и тебе удалось реализовать основные заповеди Гулага (по Солженицыну): "Никого не бойся, никому не верь, никого ни о чем не проси". Когда ты никому ничем не обязан, это прекрасно! Можно принимать любые решения. На свой страх и риск. Но насколько это прекрасно, настолько же и трудно достижимо. И уж конечно принципы Гулага нельзя распространять на руководителей экспедиций. Руководитель отвечает за успех дела перед теми, кто доверил ему руководить. У него есть своя стратегия, своя тактика. Он может пожертвовать личным успехом или своим, или кого-нибудь из участников ради стратегических планов предприятия.

Помните историю первого покорения пика Сталина в 1933 году? Николай Горбунов, спортивный руководитель экспедиции, израсходовал все силы и остановился на высоте 7380 метров. С ним рядом Евгений Абалаков, на склоне в палатке остался лежать с сердечным приступом измотанный до предела А.Ф. Гетье. В случае неудачи руководителя не оправдают просчеты научного руководства в планировании работ, наметившего доставку слишком тяжелой метеостанции на высоту 6900 метров. Тем более, не оправдает его авантюризм первоначальной цели: установить метеостанцию на вершине высочайшей горы СССР. Невозможно оправдать руководителя и недостатками в планировании спортивных мероприятий, выразившимися в нехватке продуктов питания. От решения руководителя зависит успех экспедиции и даже будущее всего альпинизма в СССР.

Вопрос о желании идти, или не идти на вершину не стоит. Вопрос только в том, хватит, или не хватит сил. Как тут не вспомнить народную мудрость о том, как хорошо, когда наши желания совпадают с нашими возможностями! В большинстве случаев на практике приходится искать компромисс между желаниями и возможностями. Именно таким компромиссом было решение Н.П. Горбунова: пожертвовать личным успехом, послать вверх одного Е. Абалакова, а самому остаться и ждать его возвращения в 115 метрах от вершины, любуясь в галлюцинациях воспаленного мозга своим движением к вершине с ним рядом. Слава Богу, сил у Евгения Абалакова хватило, и он естественным образом стал героем тех лет, признанным лидером советских альпинистов.

Или взять первую советскую экспедицию на Эверест в 1982 году. Около тридцати лет готовились наши альпинисты к этой горе. Им никак не удавалось не то, чтобы взойти на вершину, а даже сделать такую попытку, организовать выезд в Гималаи, в основном по политическим причинам. Наконец, было принято политическое решение об организации экспедиции. Альпинистов отобрали примерно так, как отбирают космонавтов, и началось собственно восхождение.

Ясно, что на кону стоял престиж страны, и нужна была только чистая победа, без каких либо несчастных случаев и других ЧП. Поэтому после возвращения с вершины первых покорителей Владимира Балыбердина и Эдуарда Мысловского, после того, как тренеры и начальник экспедиции Евгений Тамм увидели воочию состояние восходителей и оценили трудности и риск восхождения, они тут же запретили выход на маршрут всем оставшимся еще в базовом лагере восходителям. Тренеры по радио передали приказ возвращаться всем, кто уже был на маршруте.

Это решение противоречило личным интересам спортсменов, которые, затратив много сил на подготовку, естественно рвались наверх. Но такое решение давало возможность успешно завершить экспедицию, хотя и с меньшим числом взошедших на вершину альпинистов. Не все спортсмены выполнили приказ. Те, кто уже был на маршруте, сделали вид, что приказа не слышали, рискнули и взошли на вершину. И никто их за это не осудил, а тренеры как бы и не заметили нарушения дисциплины. Победителей не судят! Ясно, что приказ носил формальный характер, предназначался для подстраховки от гнева более высоких руководителей. А тем альпинистам, кто не успел выйти на маршрут из базового лагеря, просто не повезло. Видно не судьба.

Может показаться, что с руководителями вопрос о принятии решений более или менее понятен. Нужен точный расчет с оценкой вероятных последствий принимаемых решений для всего коллектива.

Но это только кажется. Чаще всего точный расчет невозможен, а для вероятностных оценок не хватает информации. Любое неожиданное ухудшение погоды может сломать все расчетные конструкции. Надо что-то еще: интуиция, решительность, настойчивость и уж конечно не обойтись без определенного везения.

Вот один из примеров. В 1951 и 1952 годах знаменитый гималайский первопроходец, Э. Шиптон дважды руководил английскими экспедициями на Эверест. Одновременно эти экспедиции разведывали пути восхождения на Чо-Ойю. И хотя обе экспедиции формально закончились благополучно, особо выдающихся результатов достигнуто не было, в том смысле, что все заканчивалось разведкой подходов. Более того, попытавшись подниматься по западному гребню Чо-Ойю, восходители увидели вдали ледяную стену высотой, как им показалось, не менее 300 метров. Не производя более детальной разведки, Шиптон решил, что это препятствие на две недели работы и вернулся назад.

Вот она нерешительность, не достаточная настойчивость в достижении цели! Мы то сейчас знаем, что чуть позже знаменитый шерп Пазанг Дава Лама прошел эту стену всего лишь за один час! Будь англичане напористее, они, безусловно, взошли бы на Чо-Ойю в 1952 году.

Судьба такого не прощает. Даже знаменитому Э. Шиптону, первопроходцу ледопада Кхумбу, открывшего путь на Эверест. Конечно, у Шиптона были какие-то уважительные причины, но думаю, что не случайно на следующий год руководство экспедицией на Эверест было доверено не ему, а Джону Ханту. И Эверест впервые был покорен! А может быть, Провидение специально так все подстраивает, что бы мы узнали о подвиге Герберта Тихи и Пазанга Дава Ламы?

В 1954 году Тихи организовал самую малочисленную экспедицию из штурмовавших восьми тысячники в те времена: три австрийца и одиннадцать шерпов во главе с Пазангом отправились на Чо-Ойю. На большее у спонсоров не хватило средств.

Экспедиция прошла маршрутом Шиптона и организовала лагерь 3 под той самой стеной, которая выглядела грозно, но была высотой не более 60 метров - в пять раз меньше, чем думал Шиптон. Пазанг преодолел стену менее чем за час. Далее путь к вершине был открыт.

На следующий день восходители организовали лагерь 4 на высоте 7000 метров, в котором остались Тихи и три шерпа. Здесь ночью их настигла жестокая пурга, которая сломала стойки палаток. Тихи и Пазанга, вылезших из палатки, ветер свалил с ног. До второй палатки они добирались ползком. И в это время Тихи, по непонятным причинам, снял рукавицы. Не иначе, как на него нашло затмение разума. А может быть, это было испытание Свыше?

Вторая палатка тоже была завалена бурей. Когда все четверо попытались ее закрепить, сильный порыв ветра вырвал палатку из рук. В отчаянном броске, Тихи поймал полотнище голыми руками и еле удержал его. Вот он подвиг! Небольшой, но подвиг, или, как минимум, самоотверженный поступок. Все длилось не более минуты, но этого хватило, чтобы руки были обморожены.

Всем пришлось спуститься в первый лагерь и лечить руки Тихи, который чувствовал себя плохо. Пазанг ушел вниз за продуктами, и в это время в лагере появились швейцарцы, которые хотели попробовать свои силы после неудачной попытки восхождения на соседнюю вершину, хотя разрешения на штурм Чо-Ойю от Непальского правительства у них не было.

После длительных дипломатических переговоров было достигнуто соглашение, по которому в течение 10 дней право первенства оставалось за Тихи. Впервые восьми тысячник стал предметом конкуренции. Тихи приступил к подготовке второго штурма, не дожидаясь прихода Пазанга. В лагерях были вырыты пещеры вместо палаток. Десятидневный срок подходил к концу, и когда утром 18 октября из пещеры третьего лагеря увидели три точки, поднимающиеся снизу, то подумали, что это - швейцарцы.

Но это был Пазанг. Находясь в 28 километрах за перевалом от базового лагеря, он узнал, что швейцарская экспедиция проследовала в район Чо-Ойю для восхождения на вершину. Обуреваемый спортивным честолюбием, Пазанг бросился догонять их. С тяжелым грузом он совершил феноменальный переход. За три дня он дошел до базового лагеря через перевал, поднялся в третий лагерь и через пол часа уже вместе со всеми шел к четвертому лагерю по сделанным им ранее перилам через ледовую стену. И никакой усталости!

На следующий день, на штурм вершины должны были идти Пазанг и австриец Ехлер, однако несколько позже к ним решил присоединиться и Тихи, который с трудом мог держать в руках ледоруб. И они достигли вершины на следующий день 19 октября, несмотря на то, что Ехлер обморозил ноги, которые несколько раз пришлось оттирать, несмотря на то, что Тихи плохо владел руками, и его приходилось вытягивать вверх по скалам. Душой штурма и главным мотором движения был Пазанг, проявивший выдающиеся, можно сказать, феноменальные физические кондиции!..

Подробнее