Александр Невский – вечно меняющаяся фигура русской истории

В ис­то­рии Рос­сии ма­ло най­дет­ся лю­дей, чью лич­ность каж­дая эпо­ха от­кры­ва­ет по-но­во­му. Од­ной из та­ких веч­ных фигур рос­сий­ской ис­то­рии сме­ло мож­но счи­тать Алек­сандра Нев­ско­го.

Свя­той князь скон­чал­ся 14 но­яб­ря 1263 го­да в Го­род­це и вско­ре был по­хо­ро­нен в Pож­де­ствен­ском мо­на­сты­ре во Вла­ди­ми­ре. Прак­ти­че­ски сра­зу, за­дол­го до его об­ще­рос­сий­ской ка­но­ни­за­ции в 1547 го­ду, на­ча­лось его по­чи­та­ние во Вла­ди­ми­ро-Суз­даль­ской Ру­си.

По­чти через 20 лет по­сле его смер­ти по­явил­ся пер­вый ли­те­ра­тур­ный па­мят­ник, рас­ска­зы­ва­ю­щий о по­дви­гах Алек­сандра Нев­ско­го. Это бы­ла «По­весть о жи­тии и о храб­ро­сти бла­го­вер­но­го и ве­ли­ко­го кня­зя Олек­сандра», ав­тор ко­то­рой пред­ста­вил сво­е­го ге­роя как иде­аль­но­го по­ли­ти­ка и пра­во­слав­но­го свя­то­го.

В пол­ном со­от­вет­ствии с жи­тий­ным ка­но­ном Алек­сандр срав­ни­ва­ет­ся со свя­ты­ми, биб­лей­ски­ми пер­со­на­жа­ми и ле­ген­дар­ны­ми ан­тич­ны­ми ге­ро­я­ми и им­пе­ра­то­ра­ми (по­след­нее свя­за­но с тем, что пе­ред на­ми не ка­но­ни­че­ское жи­тие, а «по­весть» – очень син­кре­тич­ный жанр древ­не­рус­ской ли­те­ра­ту­ры, сво­бод­но объ­еди­ня­ю­щий раз­лич­ные фор­мы по­вест­во­ва­ния).

Ав­тор по­ве­сти так ха­рак­те­ри­зу­ет иде­ал кня­же­ской вла­сти, во­пло­щен­ный в свя­том Алек­сан­дре: «Князь благ в стра­нах — тих, увет­лив, кро­ток, съме­рен, — по об­ра­зу Бо­жию есть, не вни­мая бо­гать­ства и не пре­зря кров пра­вед­ни­чю, си­ро­те и вдо­ви­ци в прав­ду су­дяй, ми­ло­сти­лю­бец, а не зла­то­лю­бец, благ до­мо­чад­цем сво­им и вънеш­ним от стран при­хо­дя­щим кор­ми­тель». Фор­му­ла иде­аль­но­го пра­ви­те­ля по-жи­тий­но­му аб­стракт­на, и в даль­ней­шем ее по­сто­ян­но уточ­ня­ли в за­ви­си­мо­сти от то­го, ко­гда и где пи­сал­ся оче­ред­ной текст про Алек­сандра Нев­ско­го.

Столь же некон­крет­ны и за­ри­сов­ки кня­же­ских доб­ро­де­те­лей: он бла­го­че­стив, с по­чте­ни­ем от­но­сит­ся к ду­хо­вен­ству и за­кла­ды­ва­ет несколь­ко хра­мов, пе­ред смер­тью при­ни­ма­ет схи­му, тем са­мым во­пло­щая меч­ту сво­ей жиз­ни.

Пе­ред на­ми сно­ва ти­пич­ная кар­ти­на вос­при­я­тия хри­сти­ан­ства в Древ­ней Ру­си: мо­на­ше­ство счи­та­лось выс­шей сте­пе­нью по­дви­га, и по­чти все ве­ру­ю­щие же­ла­ли бы пе­ред смер­тью при­нять ино­че­ские обе­ты.

Ф.Москвитин "Перенесение мощей св.князя"

Да­ле­ко не все из та­ких пра­во­слав­ных при­чис­ле­ны к ли­ку свя­тых, а по­то­му зна­че­ние ре­ли­ги­оз­но­го по­дви­га Алек­сандра Нев­ско­го так­же ме­ня­лось в за­ви­си­мо­сти от эпо­хи и ав­тор­ства тек­ста в честь кня­зя. «По­весть» про­слав­ля­ет сво­е­го ге­роя как за­щит­ни­ка «зем­ли Суз­даль­ской», ко­то­рый бо­рет­ся с «ино­пле­мен­ны­ми» та­та­ра­ми и швед­ским «ко­ро­лем ча­сти Рим­ская».

При этом про­ти­во­по­став­ле­ние пра­во­слав­ных ка­то­ли­кам в па­мят­ни­ке от­ра­же­но ку­да рез­че, чем оп­по­зи­ция хри­сти­ан и языч­ни­ков. Для сред­не­ве­ко­во­го ав­то­ра, жив­ше­го в Древ­ней Ру­си, на ла­тин­ском За­па­де или в Ви­зан­тии, хри­сти­а­на­ми, ко­то­рым по­мо­га­ет Бог, бы­ли лишь по­сле­до­ва­те­ли его ве­ры и его взгля­дов. (Ино­гда оп­по­зи­ция «сво­их» и «чу­жих» сужа­лась еще силь­нее – нов­го­род­цы по­бе­ди­ли вла­ди­мир­цев под ру­ко­вод­ством Ан­дрея Бо­го­люб­ско­го, бла­го­да­ря чу­ду от ико­ны «Зна­ме­ние».

Ра­зу­ме­ет­ся, в стане вла­ди­мир­цев так­же бы­ли ико­ны, но это не по­ме­ша­ло их про­тив­ни­кам ска­зать, что Бог по­мог нов­го­род­цам за их усерд­ные мо­лит­вы). По мне­нию ав­то­ра «По­ве­сти» сбли­же­ние свя­то­го кня­зя с мон­го­ла­ми бо­лее оправ­да­но, по­сколь­ку языч­ни­ки не по­ся­га­ют на ос­но­вы ве­ры.

В XIV – XV ве­ках об­раз свя­то­го кня­зя Алек­сандра как иде­аль­но­го пра­ви­те­ля и по­движ­ни­ка ста­ли ис­поль­зо­вать нов­го­род­цы и моск­ви­чи для до­сти­же­ния сво­их це­лей.

Пер­вым бы­ло тя­же­лее все­го, по­сколь­ку нуж­но бы­ло объ­яс­нять при­чи­ну ссо­ры Алек­сандра с нов­го­род­ца­ми и его из­гна­ния. Ста­ра­ни­я­ми ле­то­пис­цев вы­ход был най­ден.

В пер­вой по­ло­вине XIV сто­ле­тия хро­ни­сты, го­во­ря о за­слу­гах Алек­сандра Яро­сла­во­ви­ча пе­ред гос­по­ди­ном Ве­ли­ким Нов­го­ро­дом, не от­ри­ца­ли на­ли­чия кон­флик­та и опи­сы­ва­ли же­сто­кую рас­пра­ву кня­зя над нов­го­род­ца­ми: «Ово­му но­са уре­за­ша, а ино­му очи вы­ни­ма­ша, кто Ва­си­лья на зло по­вел; всяк бо злыи зле да по­гыб­нать».

В этом от­рыв­ке речь идет о со­вет­ни­ках сы­на Алек­сандра – Ва­си­лия, ко­то­рые спро­во­ци­ро­ва­ли его на кон­фликт с от­цом. Вме­сте с тем, да­же в ран­них нов­го­род­ских ле­то­пи­сях под­чер­ки­ва­ет­ся, что свя­той за­щи­щал не Русь или свои зем­ли, а имен­но Нов­го­род, что поз­во­ли­ло хро­ни­стам сде­лать пер­вый шаг по пре­вра­ще­нию Алек­сандра в соб­ствен­но­го свя­то­го.

Еще бо­лее силь­но при­тя­за­ния нов­го­род­цев на Алек­сандра про­яви­лись уже в XV ве­ке: из тек­ста ис­че­за­ют все кри­ти­че­ские упо­ми­на­ния о его прав­ле­нии, а сам он пред­ста­ет пе­ред чи­та­те­ля­ми как за­щит­ник Нов­го­ро­да и его по­ряд­ков, ко­то­рый «мно­го тру­ди­ся за Но­въград и за Пь­сков и за всю зем­лю Рус­кую жи­вот свои от­да­вая» .

Это бы­ла уже ле­бе­ди­ная пес­ня воль­но­го го­ро­да – Москва стре­ми­тель­но объ­еди­ня­ла во­круг се­бя рус­ские зем­ли, и ей по­тре­бо­вал­ся уже дру­гой Алек­сандр Нев­ский – са­мо­дер­жец, по­доб­ный рим­ским и ви­зан­тий­ским им­пе­ра­то­рам.

Алек­сандр ста­но­вит­ся ос­но­ва­те­лем мос­ков­ской ди­на­сти­ей Рю­ри­ко­ви­чей, он уже мыс­лит не как удель­ный князь, а как пра­ви­тель всей Ру­си. В этом от­но­ше­нии при­ме­ча­тель­на ре­дак­ту­ра ре­чи мит­ро­по­ли­та над гро­бом усоп­ше­го свя­то­го.

Во вла­ди­ми­ро-суз­даль­ских па­мят­ни­ках иерарх опла­ки­ва­ет «солн­це зем­ли Суз­даль­ской». В текстах XV ве­ка, со­здан­ных еще в Нов­го­ро­де, но ори­ен­ти­ро­ван­ных уже на Моск­ву, вла­ды­ка скор­бит о «солн­це зем­ли Рус­ской».

Фак­ти­че­ски это уже об­ще­рус­ское при­зна­ние, хо­тя до ка­но­ни­за­ции свя­то­го оста­ет­ся еще как ми­ни­мум 50 лет. Москва пред­став­ля­ет се­бе Алек­сандра Нев­ско­го ли­бо как иде­аль­но­го мо­на­ха (имен­но в этот пе­ри­од по­яв­ля­ет­ся ико­на не кня­зя, но схим­ни­ка Алек­сия), ли­бо как во­и­на, вста­ю­ще­го из гро­ба и по­мо­га­ю­ще­го Дмит­рию Дон­ско­му одо­леть Ма­мая.

В этот пе­ри­од рез­ко воз­рос спи­сок по­смерт­ных чу­дес, а пре­ем­ни­ком свя­то­го кня­зя про­воз­гла­шен Иван Гроз­ный. Те­перь в па­мят­ни­ках Алек­сандр Нев­ский пе­ре­ста­ет быть уни­каль­ным пра­ви­те­лем Ру­си, но на­чи­на­ет по­сле­до­ва­тель­но «во­пло­щать­ся» спер­ва в Иване IV, а за­тем и в Пет­ре I.

Им­пер­ское со­зна­ние вновь по­тре­бо­ва­ло из­ме­не­ние об­ра­за глав­но­го на­цио­наль­но­го ге­роя.

Это при­во­дит и к сме­ще­нию ак­цен­тов. Глав­ным по­дви­гом свя­то­го кня­зя ста­но­вит­ся за­щи­та рус­ской зем­ли и ве­ры от ла­ти­нян. Ав­то­ры тек­стов те­перь уже не де­ла­ют ни­ка­ких раз­ли­чий меж­ду шве­да­ми, нем­ца­ми и мон­го­ла­ми. Все они те­перь ха­рак­те­ри­зу­ют­ся как языч­ни­ки и про­тив­ни­ки Бо­га.

Опи­са­ния шве­дов и нем­цев утра­чи­ва­ют эт­ни­че­ские чер­ты, ос­нов­ная оп­по­зи­ция те­перь стро­ит­ся по ре­ли­ги­оз­но­му при­зна­ку: «По­га­нии (без­бож­ные, ока­ян­ные) ла­ты­на при­и­до­ша от за­пад­ных стран», та­ким же ока­ян­ным пред­ста­ет и Ба­тый.

В ре­зуль­та­те Алек­сандр по­лу­ча­ет свою глав­ную по­ли­ти­че­скую доб­ро­де­тель – за­щит­ник ве­ры. При­мер­но в это же вре­мя свя­той князь окон­ча­тель­но вхо­дит во все­мир­ный пан­те­он иде­аль­ных пра­ви­те­лей.

В «Сте­пен­ной кни­ге» вы­стра­и­ва­ет­ся та­кая зна­ко­вая це­поч­ка Ав­густ – Рю­рик – рав­ноап­о­столь­ный Вла­ди­мир – Алек­сандр Нев­ский, и в кон­це спис­ка «хри­сто­лю­би­вый царь наш Иван».

По же­ла­нию Ива­на Гроз­но­го из за­щит­ни­ка Нов­го­род­ских при­ви­ле­гий Алек­сандр пре­вра­ща­ет­ся в за­щит­ни­ка са­мо­дер­жа­вия, стра­да­ю­ще­го от ве­ро­лом­ства сво­их под­дан­ных.

В пись­ме к кня­зю Ан­дрею Курб­ско­му Иван IV со­зда­ет об­раз свя­то­го кня­зя, со­вер­шен­но не по­хо­жий на тот об­раз пра­ви­те­ля, ко­то­рый опи­сы­ва­ли во Вла­ди­ми­ро-Суз­даль­ской Ру­си. Из крот­ко­го вла­сти­те­ля он ста­но­вит­ся храб­рым и страш­ным для вра­гов и из­мен­ни­ков во­и­ном.

Эво­лю­ция об­ра­за от­ра­зи­лась и в ико­нах то­го вре­ме­ни. Вме­сто скром­но­го схим­ни­ка в Ли­це­вом Ле­то­пис­ном сво­де мы встре­ча­ем­ся ли­бо с ца­рем на троне, ли­бо с рат­ни­ком на коне и в до­спе­хах, в за­пад­ной ко­ролев­ской ко­роне вме­сто шап­ки Мо­но­ма­ха.

По­след­няя де­таль бы­ла нуж­на для то­го, чтобы по­ка­зать, что рус­ский царь – столь же мо­гу­ще­ствен­ный пра­ви­тель, как непо­бе­ди­мый рим­ский им­пе­ра­тор, и ев­ро­пей­ским мо­нар­хам, так­же ве­ду­щим свое про­ис­хож­де­ние от Ав­гу­ста, нече­го по­пре­кать рус­ско­го ца­ря ме­нее бла­го­род­ным про­ис­хож­де­ни­ем.

Окон­ча­тель­ное раз­ви­тие об­ра­за Алек­сандра Нев­ско­го как мо­гу­ще­ствен­но­го им­пе­ра­то­ра про­ис­хо­дит в эпо­ху пет­ров­ских ре­форм. За­ло­жив го­род на Неве и про­ру­бив ок­но в Ев­ро­пу, Петр I от­ча­ян­но нуж­дал­ся в та­кой ис­то­ри­че­ской лич­но­сти, ко­то­рая бы сво­им ав­то­ри­те­том оправ­да­ла все его на­чи­на­ния.

Свя­той князь был на­зна­чен по­кро­ви­те­лем Пе­тер­бур­га и пред­те­чей Пет­ра. Бит­ва со шве­да­ми те­перь ста­ла рас­смат­ри­вать­ся не толь­ко как за­щи­та ве­ры, а как воз­вра­ще­ние се­бе ис­кон­но рус­ских зе­мель. Де­ло, на­ча­тое Алек­сан­дром Нев­ским, бле­стя­ще за­вер­шил Петр Ве­ли­кий, раз­гро­мив шве­дов.

Луч­шим вы­ра­зи­те­лем этой идеи стал зна­ме­ни­тый Фе­о­фан Про­ко­по­вич. В тор­же­ствен­ной про­по­ве­ди, про­из­не­сен­ной 23 но­яб­ря 1718 го­да, он на­звал Пет­ра «жи­вым зер­ца­лом» Алек­сандра.

Этой же идее по­слу­жи­ло и тор­же­ствен­ное пе­ре­не­се­ние мо­щей свя­то­го кня­зя из Вла­ди­ми­ра в Пе­тер­бург, в па­мять о ко­то­ром и бы­ло уста­нов­ле­но празд­но­ва­ние 12 сен­тяб­ря.

Вла­ди­мир пе­ре­да­вал эс­та­фе­ту но­вой сто­ли­це. Москва при этом по­про­сту вы­клю­ча­лась из сим­во­ли­че­ской ис­то­рии, что осо­бен­но льсти­ло им­пе­ра­то­ру-ев­ро­пей­цу, не лю­бив­ше­му преж­нюю сто­ли­цу. На Алек­сандра Нев­ско­го те­перь воз­ла­га­лись обя­зан­но­сти по­кро­ви­те­ля Се­вер­ной Паль­ми­ры, ду­хов­ным цен­тром ко­то­рой долж­на бы­ла стать Алек­сан­дро-Нев­ская лав­ра.

На­чи­ная с Пет­ра I, Алек­сандр Нев­ский в рус­ском со­зна­нии все боль­ше пре­вра­щал­ся из пра­во­слав­но­го пра­вед­ни­ка в рус­ско­го ге­роя, се­ку­ляр­но­го свя­то­го, от­дав­ше­го свою жизнь ра­ди по­стро­е­ния им­пе­рии и за­ло­жив­ше­го пер­вые кам­ни в ее фун­да­мент.

В даль­ней­шем этот об­раз за­щит­ни­ка и со­зи­да­те­ля го­су­дар­ства все ак­тив­нее ис­поль­зо­вал­ся в на­шей стране. Апо­ге­ем се­ку­ляр­ной свя­то­сти кня­зя стал фильм Сер­гея Эй­зен­штей­на «Алек­сандр Нев­ский», в ко­то­ром от ре­аль­но­го че­ло­ве­ка XIII ве­ка не оста­лость прак­ти­че­ски ни­че­го, хо­тя в сце­на­рии филь­ма ак­тив­но ис­поль­зо­ва­лись древ­не­рус­ские ис­точ­ни­ки.

Этот экран­ный Нев­ский в ис­пол­не­нии ак­те­ра Ни­ко­лая Чер­ка­со­ва на дол­гие го­ды стал со­вет­ской «ико­ной» пра­во­слав­но­го свя­то­го.

Ан­дрей Зай­цев

По ма­те­ри­а­лам: http://www.nsad.ru

источник