Содом.

На том этаже телецентра, где мы ожидали записи передачи, прогуливаясь по коридору, было очень людно.

Видимо, Украина продолжала искать таланты, и почти голые девицы, совсем еще юные, в ожидании вызова на сцену хлопали накрашенными ресницами, шумели в гримерках, выбегали на перекур, тараторили с друзьями и родителями, прижав мобильники к уху. Нас было двое, и мы коротали время в занимательном разговоре.

Моим собеседником был знаток Ветхого Завета, и мы, мысленно открывая сундук библейских сокровищ, перебирали отдельные его драгоценности, наслаждаясь их красотой.

Надпись "Идет запись" еще была темна над нашей студией. О чем мы только не говорили тогда: о благословениях, данных умирающим Иаковом сыновьям; о красной телице; о пропавших без вести десяти коленах; о первом Храме. Каким-то боком разговор наш зацепил и тему Содома.

Содом – это дело ясное, казалось мне. Неестественный блуд, грубое насилие, мужеложство – вот его яркие признаки.

Оказалось, что не только в этом дело.

В который раз оказалось, что мы можем привычно думать о чем-то и считать дело ясным и до конца решенным, тогда как дело и неясно, и не решено, и нами до конца не выяснено.

– Содом – это не просто половая содомия, то есть извращение половой жизни,

– говорил мой знакомый.

– Половая содомия есть лишь часть общей содомии, причем побочная часть.

– А что значит "общая содомия"? – спросил я, по правде сказать, недоумевая.

– Это извращение всех вообще сторон жизни и потеря человеческого облика.

Сильнее всего это извращение проявляется в утрате способности отличать добро от зла и, как следствие, в извращении правосудия. Несправедливость в судах, тотальная, вопиющая и невыносимая несправедливость – это такой же фактор Содома, как половая страсть мужчины к мужчине.

Мы разговаривали на ходу, медленно прохаживаясь между кандидатками в "звезды", огибая их и иногда невольно слегка с ними сталкиваясь.

– Вот эти девочки, к примеру, – продолжал мой собеседник.

– Они ходят голые среди мужчин, которые им не отцы и не мужья. И при этом думают, что так и надо. Это – Содом.

Они потеряли чувство меры, чувство стыда, чувство справедливости. С этим согласны их родители. И все это – Содом.

Попробуйте сказать им, что они ведут себя нечестиво, что они развратницы и позор своих семейств.

Они набросятся на вас, как стая птиц на падаль, они съедят вас, и вы ничего не сможете им ни доказать, ни объяснить.

Это и есть Содом.

Их родители, кстати, поступят с вами так же.

Тут я начал вспоминать все, что читал в Писании о вещах подобного рода.

"У тебя был лоб блудницы, ты отбросила стыд" (Иер. 3: 3).

"Выражение лиц их свидетельствует против них, и о грехе своем они рассказывают открыто, как Содомляне, не скрывают: горе душе их! Ибо сами на себя навлекают зло" (Ис. 3: 9).

Грешить и не краснеть, хвалиться грехом, зарабатывать на беззакониях – вот Содом.

И это еще далеко не все. Многие вещи сокрыты ночным мраком. Для того они и творятся ночью.

Но люди теряют стыд и свет слова вносят туда, где должно быть темно. Они смеются и говорят открыто о грехах своих.

Они гордятся грехами, словно это – победы на поле боя. И это – содомское сознание.

Я всегда скрыто чувствовал это, а теперь стал не просто чувствовать, но понимать.

Мы продолжили разговор.

Древнее предание говорит, что четверо судей было в Содоме: Шакрой, Шакрурай, Зайфой и Мацли-дин.

Первые двое получили имя от слова "шекер", то есть "ложь".

Третий – от слова "зайфон", то есть "подделыватель", а имя четвертого означает "извращающий правосудие".

Извращенное правосудие – вот Содом.

Тебя ограбили, но ты же еще и должен. Это – Содом.

Ты обратился в суд и обнищал от судебных издержек, но правды так и не добился. Это – Содом.

У тебя отобрали имущество, лишили наследства или сбили на дорогой машине, но ты же и оказался виноват – вот тебе настоящий Содом, без всякого отношения к половым пакостям.

Это потом неправедные судьи, обмывая очередную "победу", будут смеяться над жертвой, упиваться и в пьяном виде творить пакости. Эти-то пакости мы и называем "содомом", но сам "содом" – это то, что творится раньше, то есть беззаконие.

Жестокость, бесчеловечие – признаки извращенного бытия. "Вы, – говорил Исаия, – присоединяете дом к дому и выгоняете бедняка.

Как будто вы одни живете на земле". И он же говорил, что если бы Господь не сохранил Израилю остатка, то израильтяне были бы как Содом, уподобились бы Гоморре.

Бесчеловечие, обман, тотальная жестокость – вот родовые признаки Содома, и мы в нем живем. Да, к счастью, однополые забавы и половая гнусь культурно все еще далеки от нас.

Но не только в этом дело.

В роскоши и грабеже – Содом; в злой неправде – Содом.

А уж там, за высоким забором Содомского дворца, выстроенного на слезах безответных жителей земли, никто не помешает поселиться и всякому половому извращению. Так оно и бывает. Так оно и есть.

Воплощенный, актуализированный Содом – это "Колымские рассказы" В. Шаламова, где урка играет в карты на свитер, только что присланный с воли соседу по нарам.

Урка проигрывает чужой свитер, а человек согласен снять его только вместе с кожей.

Человека молча и спокойно режут насмерть, и снимают с него свитер, и продолжают дальше играть.

И эта будничная картина есть картина Содома, даже несмотря на отсутствие в кадре всякого намека на педерастию.

И когда интеллигент "тискает роман" блатному авторитету, то есть, стоя "на цырлах", "по понятиям" излагает блатному авторитету смысл классического произведения, будь то "Ромео и Джульетта" или "Фауст", то это тоже Содом.

Этот несчастный интеллигент может еще, рассказывая, и пятки чесать этому самому авторитету, зарабатывая часть блатной пайки, и это уже совсем сравнить не с чем.

Педерастии может не быть, а Содом есть, и он очевиден.

Это не апология половых извращений. Да не будет!

Это попытка расширить понимание проблемы до ее истинных размеров, а не до локальных границ, установленных произвольно.

Содом не просто извращенный блуд, но целиком извращенная жизнь и лишь тогда, как неизбежный плод ее, извращенная половая жизнь. Ибо как и остаться неизвращенной половой сфере жизни, если вся жизнь вообще извращена?

Вот доктор Беттельгейм в книге "Просвещенное сердце" описывает случай в концлагере.

Эсесовец замечает двух работяг, работающих в полсилы.

Он закипает гневом и приказывает этим двум копать могилу и лечь в нее. Те исполняют.

Потом эсесовец ищет исполнителя казни и находит взглядом некоего польского князя из "бывших".

(Люди с отметиной благородства в Содоме выживают хуже всех.

Их быстро замечают и быстро уничтожают.

Содому нужны только представители усредненного человечества.)

– Закапывай их, – говорит офицер бывшему князю.

– Не буду, – отвечает узник.

Следует удар прикладом в лицо.

– Закапывай! – Не буду. Еще удар.

Поляк непреклонен.

– Хорошо, – говорит офицер.

– Вы двое – марш наверх. Те вылезают. – Ложись! – звучит команда.

И поляк ложится на место тех двух.

– Закапывайте его! Приказ обращен к тем двум, которые только что лежали в вырытой ими могиле.

Они бодро забрасывают землей поляка.

Когда тот уже совсем покрыт комьями грунта, звучит команда: "Хальт!"

– Ты, – обращаясь к поляку, говорит немец, – вылезай!

Вы двое – обратно в могилу!

– Закапывай их, – опять говорит поляку немец.

И на сей раз только что вылезший из земли поляк закапывает этих двух до конца, до смерти, под завязку.

Цель достигнута.

Цель – не просто убить одного человека, а сломать другого человека и заставить людей убивать друг друга.

Это – Содом.

Это умное и холодное торжество зла.

Когда человечество доходит до подобных стадий развращения, то оно, человечество, уже, как правило, не лечится.

Или лечится, но только обильным кровопусканием.

Только большая кровь лечит великое развращение, и здесь объяснение и всемирного потопа, и огня, пролитого на Содом и Гоморру. Здесь указание на то, почему кровавые конфликты по временам трясут Вселенную.

Бытовой Содом тому причиной, и кто не хочет большого кровопускания, тот должен стремиться к нравственному очищению.

Иначе всякая человеческая неправда неумолимо приводит к катастрофе, так же, как все сточные воды, несущие кал и грязь, стекают в канализацию.

Мы в лице педерастии ненавидим лишь одну маску Содома, но вполне уживаемся с другими его образами и лицами.

Мы презираем тех мужчин, которые… Не будем описывать то, что делают эти якобы мужчины.

Но это не единственная форма воплощения содомского сознания.

Неправда в суде, злая радость о чужом горе и унижении, обогащение на слезах простого человека – все это Содом и только Содом.

И наказание этим извращениям соответствующее.

Голых девчонок продолжали вызывать на сцену, и они, окрыленные позорной и несбыточной надеждой, на сцене продолжали плясать.

А мы ходили среди живого Содома и рассуждали о нем же, то ужасаясь действительности, то удивляясь глубине Божественного слова.

Ведь действительно с трудом в голову входит та мысль, что содомитов плодят не только ночные клубы и бары по интересам, но также юридические вузы и прочие подобные инстанции.

Вскоре администратор позвал в студию и нас. Наступило время записи передачи, на которую мы пришли.

Над входной дверью зажглась надпись "Тихо! Идет съемка".

Кинокамера уже не стрекочет.

Бесшумно работает цифра, и перед лицом Господа Саваофа пишется памятная книга обо всем, что творится на лице Земли.

А мы живем внутри Содома и настолько свыклись с этим, что уже не замечаем большей части извращений и несправедливостей.

И если можно хоть что-то изменить, то нужно менять ветхое на новое как можно быстрее.

А если нельзя ничего изменить, тот нужно хотя бы хранить веру и не отчаиваться, потому что "праведный верою жив будет, а если кто поколеблется, не благоволит к тому душа Моя" (Евр. 10: 38).

Протоиерей Андрей Ткачев