В 60-е годы, когда в России появилась книга Рэя Брэдбери «451 по Фаренгейту», ее читали все, ее передавали из рук в руки. Сегодня, спустя сорок
лет, Московский театр “Et Cetera” взялся перечитать эту культовую повесть и обнаружил, что в предсказаниях известного американского фантаста вырисовываются наши сегодняшние проблемы, общие для всех жителей планеты.
Брэдбери рассказывает фантастическую историю как вполне реальную, захватывающую, как остросюжетный
детектив…
Ничего
нового Шапиро не сказал. Сенсацией его спектакль не стал. И слава Богу. Многие расстроились: ждали скандала или, в худшем случае, какую-нибудь навороченную фантасмагорию. А получили – узнаваемый, многим набивший оскомину, интеллигентский разговор о наболевшем. Многие болезненно морщились – опять эти вздохи из прошлого. По ассоциативной цепочки вспоминали КСП, Окуджаву, песни у костра, Политехнический и другие приметы времени – того времени, откуда родом
Шапиро. И снова морщились. Оказалось, что шестидесятники еще живы и категорически не хотят уходить в прошлое. Многим стало досадно. Такого единодушия в прессе давно не бывало: обвинения в архаичности, в тривиальности, в неуместности кочуют из статьи в статью. Многим стало неловко, глядя на сцену. Можно им посочувствовать. И поздравить Шапиро – его спектакль наждаком прошелся по представлению значительной части театрального сообщества об актуальном театре. Когда в спектакле Кирилла Серебренникова
юный Юрий Чурсин остроумно пародировал Путина, все аплодировали. Когда пионерский хор, расположившись в хоромах жены партийного функционера, чистыми голосами старательно выводил “Беловеееежская пуща”, зал заходился от хохота, а авторитеты одобрительно кивали головой. Это и правда было остроумно, колко и талантливо. Кирилл Серебренников – профессиональный стебщик. Жаль, правда, что стеб его становится все менее злым, все более приглаженным, безупречным
и стильным.
Спектакль
получился резким и жестким, можно даже сказать безнадёжным. Здесь всё безжалостно открыто, темно и неуютно, нет сентиментальности, порой даже кажется, что режиссёр оправдывает поступки Стенли. Спектакль одновременно и смешён и трагичен. Всем своим хрупким существом Бланш, даже и, не помышляя об этом, противостояла грубому миру, где жить могут разве что только Ковальски. Наивно полагала воплотит свои мечты в реальность… не получилось… жизнь
устроена иначе, во всяком случае, в Новом Орлеане.
Портрет актёра Молодёжного театра (РАМТ) Евгения Редько
Свет и легкость игры, ощущение импровизационности и вместе с тем тщательнейшей выделки каждой роли – все это говорит о блестящей актерской школе (даже, как уже не раз отмечалось, актерских школах), которыми мастерски владеет Евгений Редько. В глубине его артистического дарования, прежде всего – острота
и точность, находящие свое выражение и в потрясающе театральных пластике и голосе, которые позволяют улавливать каждую мысль героя даже с верхних ярусов. Пластичны, обладают стремительным и непринужденным изяществом каждого движения все персонажи актера вне зависимости от драматургического материала.
Возможно, именно поэтому – из-за «привязанности» к пластическому выражению образа – актер не слишком любит пьесы, действие которых
сосредоточено в диалоге, в беседе-размышлении, хотя им и был сыгран Юхан («Юхан и Марианна» по «Сценам из супружеской жизни» И. Бергмана); и экзистенциальнейший г. Герман (г. Анри) из ануевской «Эвридики»; и даже от его Лоренцо – плоти от плоти романтизма – оставался один лишь крошечный шаг до героев Сартра или
Камю…
