Учим английский язык, читая классическую литературу.

More pines, more pathway slid past him, and then he stood rooted as by a blast of magic. It is vain to say that he felt as if he had got into a dream; but this time he felt quite certain that he had got into a book. For we human beings are used to inappropriate things; we are accustomed to the clatter of the incongruous; it is a tune to which we can go to sleep. If one appropriate thing happens, it wakes us up like the pang of a perfect chord. Something happened such as would have happened in such a place in a forgotten tale.

Еще сосны, еще кусок дороги остались позади, и вдруг он замер на месте, словно волшебством внезапно обращенный в камень. Бессмысленно говорить, будто он почувствовал, что все это происходит во сне; нет, на сей раз он ясно почувствовал, что сам угодил в какую-то книгу. Ибо мы, люди, привыкли ко всяким нелепостям, привыкли к вопиющим несообразностям; под их разноголосицу мы засыпаем. Если же случится что-нибудь вполне сообразное с обстоятельствами, мы пробуждаемся, словно вдруг зазвенела какая-то до боли прекрасная струна. Случилось нечто, чему впору было случиться в такой вот аллее на страницах какой-нибудь старинной повести.

Over the black pine-wood came flying and flashing in the moon a naked sword - such a slender and sparkling rapier as may have fought many an unjust duel in that ancient park. It fell on the pathway far in front of him and lay there glistening like a large needle. He ran like a hare and bent to look at it. Seen at close quarters it had rather a showy look: the big red jewels in the hilt and guard were a little dubious. But there were other red drops upon the blade which were not dubious.

За черной сосной пролетела, блеснув в лунном свете, обнаженная шпага - такой тонкой сверкающей рапирой в этом древнем парке могли драться на многих поединках. Шпага упала на дорогу далеко впереди и лежала, сияя, точно огромная игла. Кидц метнулся, как заяц, и склонился над ней. Вблизи шпага выглядела как-то уж очень безвкусно: большие рубины на эфесе вызывали некоторое сомнение. Зато другие красные капли, на клинке, сомнений не вызывали,

He looked round wildly in the direction from which the dazzling missile had come, and saw that at this point the sable facade of fir and pine was interrupted by a smaller road at right angles; which, when he turned it, brought him in full view of the long, lighted house, with a lake and fountains in front of it. Nevertheless, he did not look at this, having something more interesting to look at.

Кидд как ужаленный обернулся в ту сторону, откуда прилетел ослепительный смертоносный снаряд, - в этом месте траурно-черную стену сосен рассекла узкая дорожка; Кидд пошел по ней, и глазам его открылся длинный, ярко освещенный дом, а перед домом - озеро и фонтаны. Но Кидд не стал на все это смотреть, ибо увидел нечто более достойное внимания.

Above him, at the angle of the steep green bank of the terraced garden, was one of those small picturesque surprises common in the old landscape gardening; a kind of small round hill or dome of grass, like a giant mole-hill, ringed and crowned with three concentric fences of roses, and having a sundial in the highest point in the centre. Kidd could see the finger of the dial stand up dark against the sky like the dorsal fin of a shark and the vain moonlight clinging to that idle clock. But he saw something else clinging to it also, for one wild moment - the figure of a man.

Над ним, в укромном местечке, на крутом зеленом склоне расположенного террасами парка притаился один из тех живописных сюрпризов, которые так часто встречаются в старинных, прихотливо разбитых садах и парках: подобие круглого холмика или небольшого купола из травы, точно жилище крота-великана, опоясанное и увенчанное тройным кольцом розовых кустов, а наверху, на самой середине, солнечные часы. Кидду видна была стрелка циферблата - она выделялась на темном небосводе, точно спинной плавник акулы, и к бездействующим этим часам понапрасну льнул лунный луч. Но на краткий сумасбродный миг к ним прильнуло и нечто другое: какой-то человек.

Though he saw it there only for a moment, though it was outlandish and incredible in costume, being clad from neck to heel in tight crimson, with glints of gold, yet he knew in one flash of moonlight who it was. That white face flung up to heaven, clean-shaven and so unnaturally young, like Byron with a Roman nose, those black curls already grizzled - he had seen the thousand public portraits of Sir Claude Champion. The wild red figure reeled an instant against the sundial; the next it had rolled down the steep bank and lay at the American's feet, faintly moving one arm. A gaudy, unnatural gold ornament on the arm suddenly reminded Kidd of Romeo and Juliet; of course the tight crimson suit was part of the play. But there was a long red stain down the bank from which the man had rolled - that was no part of the play. He had been run through the body.

И хотя Кидд видел его лишь одно мгновение, и хотя на нем было чужеземное диковинное одеяние - от шеи до пят он был затянут во что-то малиновое с золотой искрой, - при проблеске света Кидд узнал этого человека. Запрокинутое к небу очень белое лицо, гладко выбритое и такое неестественно молодое, точно Байрон с римским носом, черные, уже седеющие кудри... Кидд тысячу раз видел портреты сэра Клода Чэмпи-она. Человек в нелепом красном костюме покачнулся, и вдруг покатился по крутому склону, и вот лежит у ног американца, и только рука его слабо вздрагивает. При виде броско и странно украшенного золотом рукава Кидд разом вспомнил про 'Ромео и Джульетту'; конечно же, облегающий малиновый камзол - это из спектакля. Но по склону, с которого скатился странный человек, протянулась красная полоса - это уже не из спектакля. Он был пронзен насквозь.

Mr Calhoun Kidd shouted and shouted again. Once more he seemed to hear phantasmal footsteps, and started to find another figure already near him. He knew the figure, and yet it terrified him. The dissipated youth who had called himself Dalroy had a horribly quiet way with him; if Boulnois failed to keep appointments that had been made, Dalroy had a sinister air of keeping appointments that hadn't. The moonlight discoloured everything, against Dalroy's red hair his wan face looked not so much white as pale green.

Мистер Кэлхоун Кидд закричал, еще и еще раз. И снова ему почудились чьи-то шаги, и совсем близко вдруг очутился еще один человек. Человека этого он узнал и, однако, прк виде его похолодел от ужаса. Беспутный юноша, назвавшийся Делроем, был пугающе спокоен; если Боулнойза не оказалось там, где он же назначил встречу, у Делроя была зловещая способность появляться там, где встречи с ним никто не ждал. Лунный свет все обесцветил: в рамке рыжих волос изнуренное лицо Делроя казалось уже не столько бледным, сколько бледно-зеленым.

All this morbid impressionism must be Kidd's excuse for having cried out, brutally and beyond all reason: "Did you do this, you devil?"

Гнетущая и жуткая картина должна извинить грубый, ни с чем не сообразный выкрик Кидда: - Это твоих рук дело, дьявол?

James Dalroy smiled his unpleasing smile; but before he could speak, the fallen figure made another movement of the arm, waving vaguely towards the place where the sword fell; then came a moan, and then it managed to speak.

Джеймс Делрой улыбнулся своей неприятной улыбкой, но не успел вымолвить ни слова, - лежащий на земле вновь пошевелил рукой, слабо махнул в сторону упавшей шпаги, потом простонал и наконец через силу заговорил:

"Boulnois.... Boulnois, I say.... Boulnois did it... jealous of me...he was jealous, he was, he was..."

- Боулнойз... Да, Боулнойз... Это Боулнойз из ревности... он ревновал ко мне, ревновал...

Kidd bent his head down to hear more, and just managed to catch the words:

Кидд наклонился, пытаясь расслышать как можно больше, и с трудом уловил:

"Boulnois...with my own sword...he threw it..."

- Боулнойз... моей же шпагой... он отбросил ее...

Again the failing hand waved towards the sword, and then fell rigid with a thud. In Kidd rose from its depth all that acrid humour that is the strange salt of the seriousness of his race.

Слабеющая рука снова махнула в сторону шпаги и упала неживая, глухо ударившись оземь. Тут в Кидде прорвалась та резкость, что дремлет на дне души его невозмутимого племени.

"See here," he said sharply and with command, "you must fetch a doctor. This man's dead."

- Вот что, - распорядился он, - сходите-ка за доктором. Этот человек умер.

"And a priest, too, I suppose," said Dalroy in an undecipherable manner. "All these Champions are papists."

- Наверно, и за священником, кстати, - с непроницаемым видом сказал Делрой. - Все эти Чэмпионы - паписты.

The American knelt down by the body, felt the heart, propped up the head and used some last efforts at restoration; but before the other journalist reappeared, followed by a doctor and a priest, he was already prepared to assert they were too late.

Американец опустился на колени подле тела, послушал, не бьется ли сердце, положил повыше голову и как мог попытался привести Чэмпиона в сознание; но еще до того, как второй журналист привел доктора и священника, он мог с уверенностью сказать, что они опоздали.

"Were you too late also?" asked the doctor, a solid prosperous-looking man, with conventional moustache and whiskers, but a lively eye, which darted over Kidd dubiously.

- И вы сами тоже опоздали? - спросил доктор, плотный, на вид преуспевающий джентльмен в традиционных усах и бакенбардах, но с живым взглядом, которым он подозрительно окинул Кидда.

"In one sense," drawled the representative of the Sun. "I was too late to save the man, but I guess I was in time to hear something of importance. I heard the dead man denounce his assassin."

- В известном смысле да, - с нарочитой медлительностью ответил представитель 'Солнца'. - Я опоздал и не сумел его спасти, но, сдается мне, я пришел вовремя, чтобы услышать нечто важное. Я слышал, как умерший назвал своего убийцу.

"And who was the assassin?" asked the doctor, drawing his eyebrows together.

- И кто же убийца? - спросил доктор, сдвинув брови.

"Boulnois," said Calhoun Kidd, and whistled softly.

- Боулнойз, - ответил Кэлхоун Кидд и негромко присвистнул.

The doctor stared at him gloomily with a reddening brow - , but he did not contradict. Then the priest, a shorter figure in the background, said mildly:

Доктор хмуро посмотрел на него в упор и весь побагровел, но возражать не стал. Тогда священник, маленький человечек, державшийся в тени, сказал кротко:

"I understood that Mr Boulnois was not coming to Pendragon Park this evening."

- Насколько я знаю, мистер Боулнойз не собирался сегодня в Пендрегон-парк.

"There again," said the Yankee grimly, "I may be in a position to give the old country a fact or two. Yes, sir, John Boulnois was going to stay in all this evening; he fixed up a real good appointment there with me. But John Boulnois changed his mind; John Boulnois left his home abruptly and all alone, and came over to this darned Park an hour or so ago. His butler told me so. I think we hold what the all-wise police call a clue - have you sent for them?"

- Тут мне опять есть что сообщить старушке Англии, - жестко сказал янки. - Да, сэр, Джон Боулнойз собирался весь вечер быть дома. Он по всем правилам назначил мне встречу у себя. Но Джон Боулнойз передумал. Час назад, или около того, он неожиданно и в одиночестве вышел из дому и двинулся в этот проклятый Пендрегон-парк. Так мне сказал его дворецкий. Сдается мне, у нас в руках то, что всезнающая полиция называет ключом... а за полицией вы послали?

"Yes," said the doctor, "but we haven't alarmed anyone else yet."

- Да, - сказал доктор, - но больше мы пока никого не стали тревожить.

"Does Mrs Boulnois know?" asked James Dalroy, and again Kidd was conscious of an irrational desire to hit him on his curling mouth.

- Ну, а миссис Боулнойз знает? - спросил Джеймс Делрой. И Кидд снова ощутил безрассудное желание стукнуть кулаком по этим кривящимся в усмешке губам.

"I have not told her," said the doctor gruffly, "but here come the police."

- Я ей не сказал, - угрюмо ответил доктор. - А сюда едет полиция.