Литературный журналец Михаила Армалинского General Erotic N126

 General Erotic N126
http://www.mipco.com/win/GEr126.html
13 апреля 2005


Михаил Армалинский
ЧИСТОЕ ЗОЛОТО

 

Она воткнула мне иглу в вену, а я спросил её:
- Вэнди, если мой анализ будет хорошим, вы примите моё приглашение пообедать
со мной в ресторане?
На её халатике висела бирка с именем, моё имя она знала из медицинского направления,
и это упрощало начло разговора, делая нас как бы уже знакомыми.
Вэнди, потянула за резиновый шнур и он, развязавшись, отскочил от моей руки.
Кровь заполняла пробирку.
- Если у вас нет спида, гепатита или сифилиса, то я об этом подумаю, - сказала
Вэнди, не поднимая на меня глаз. Она вытащила иглу и зажала дырочку в коже ваткой.
Я смотрел на её очаровательный наманикюренный ноготь и накрыл его своим пальцем,
под предлогом того, чтобы теперь самому прижимать ватку. Вэнди, вытащила свой
палец из-под моего, подняла на меня глаза и улыбнулась.
Вэнди была выше меня на голову, с широковещательной грудью и гитарными бёдрами,
вполне соответствующими её росту.
- Пошлите, пожалуйста, мою кровь на скоростной анализ - мне не терпится с вами
увидеться, - попросил я.
- Придётся потерпеть неделю, раньше анализ не получим, - ответила Вэнди с наигранно
ироническим сожалением.
Я встал со стула с нарочито огорчённым лицом, а Вэнди, как бы жалея меня, написала
свой телефон на листке бумажки и вручила его мне.
Тут я уже со всей откровенностью улыбнулся во весь рот и попрощался с Вэнди.
Шутить с пациентом про спид и про сифилис, когда мой анализ при ежегодном профилактическом
осмотре не должен был исследовать ничего страшнее гемоглобина - это было весьма
смело, и это мне в медсестре особо понравилось.
Вэнди было лет тридцать пять не больше, светлые волосы касались плеч, и лицо
освещалось ярко голубыми глазами и притягивало взгляд припухлыми губами в поблёскивающей
помаде. Зубы в её улыбке явились мне белыми и ровными.
Я, разумеется, не стал ждать семи дней и позвонил Вэнди на третий - приближались
выходные, и я хотел её застолбить. Вэнди сказала, что анализ уже готов, оказался
вполне нормальным, то есть безопасным, и без ломаний согласилась встретиться
со мной в субботу вечером.
Мы обедали на открытой веранде ресторана, смотревшей на забитый парусниками причал
озера. Аппетит Вэнди вполне соответствовал её размерам, и мне было приятно наблюдать,
с каким жаром она поглощает еду, так как я экстраполировал это на её сексуальный
аппетит, вкусить который я предвосхищал не далее как через час-два.
В процессе неустанного разговора я ввернул, что меня восхищают женщины, которые
больше меня но, что, мол, такие женщины, увы, предпочитают мужчин, которые были
бы соразмерны с ними или даже выше и больше, чем они. Вэнди положила вилку и
нож, которыми она расчленяла кровавый кусок коровьего бедра, взяла мою руку в
свои (в них моя кисть перестала быть видимой), и сказала мне проникновенно, голубея
очами:
- Я не люблю больших мужчин, я люблю таких как ты.
Свободной рукой я нежно провёл по её щеке и сказал... не помню что, но точно
помню, что я окончательно уверился в неминуемости нашего скорого соития.
Откушав четыре разных десерта, запив тремя каппучино с двойным бренди, Вэнди
лукаво поглядывала на меня. Я вёз её к себе домой по улице, по которой ездил
каждый день. Стоял светлый июнь, и разговор зашёл о тёмных силах, которые могут
влиять на нашу судьбу. Я, в отличие от Вэнди, в них совсем не верю, но чтобы
поддержать разговор, стал рассказывать ей о ресторане, мимо которого мы должны
были проехать. Точнее говоря, ресторана уже не было, а было пустое одноэтажное
здание, стоящее на улице вдали от каких-либо
других ресторанов или магазинов. Даже жилые дома держались на расстоянии от этого
здания. В нём на моей памяти сменили друг друга уже семь ресторанов, каждый из
которых не выдерживал и полгода. Даже китайский ресторан, который казалось бы
может вести доходное существование в любой дыре, не продержался в этом здании.
В нём располагались и американский с гамбургерами и стейками, и индийский с curry,
и мексиканский c nachos. Каждый раз, проезжая мимо, я с необъяснимым злорадством
подмечал, что парковка даже в
период ланча или обеда всегда пуста, и на ней стоит лишь одна-две машины, принадлежащие,
судя по всему, владельцу и повару. И всякий раз, когда над зданием появлялась
вывеска нового ресторана, я загадывал, сколько месяцев он продержится. Как правило,
я угадывал и вывеска через месяца три снималась. Некоторое время здание пустовало,
но его снова покупал какой-то невежественный оптимист и вкладывал деньги на новый
дизайн, новую вывеску, новое меню, но и его постигала та же участь. Место было
явно зачарованное.
Однажды я из любопытства зашёл в ресторан, когда он был малайзийской ипостаси.
Внутри он был неприветлив самой своей пустотой и невзрачной отделкой, а еда оказалась
такой скучной, что я сразу понял, почему и этот ресторан скоро прогорит.
Всё это я рассказал Вэнди к моменту, когда мы подъезжали к этому зданию, которое
я намеревался успешно миновать, но тут Вэнди попросила меня завернуть на парковку
бывшего ресторана.
- Зачем это тебе? - спросил я её.
- Пожалуйста, мне стало так любопытно после твоего рассказа - я хочу посмотреть
на это зачарованное место.
Я свернул к былому ресторану и запарковался с задней стороны здания - мне не
хотелось, чтобы у полицейских, если они проедут мимо, закралось подозрение, почему
машина стоит у заброшенного здания.
Вид здания вблизи был ещё более удручающ, чем издали. Краска на стенах облупилась,
стёкла на окнах были пыльные и в подтёках. Вэнди приникла к окну, пытаясь рассмотреть
внутренности, а я рассматривал её чарующую заднюю внешность.
- Там внутри совсем неплохо, - сказала Вэнди, - давай заберёмся туда.
И увидев моё явное нежелание, Вэнди, взмолилась:
- Мне очень хочется...
Понять это ТхочетсяУ можно было двояко. Я так и понял. И согласился.
Я подошёл к задней двери здания и осмотрел её - дверь была фанерная, навешенная
на петли, смотрящие наружу. Я пошёл к машине, взял отвёртку с молотком и выбил
оси из петель, дверь легко поддалась и вылезла из дверной рамы. Я проскользнул
вовнутрь, открыл дверной замок и снова совместил петли, пронзив их осями. Вэнди
с восхищением следила за моими достижениями и когда мы вошли в полутёмный коридорчик,
она склонила голову и поцеловала меня в темечко. Я поднял голову, и мы слились
пока ещё только в поцелуе.
В окна падал белоночный свет, и мы могли передвигаться, не зажигая светильников,
чего я делать не хотел, чтобы не привлекать внимание проезжающих мимо. Мы прошли
большую комнату, которая была кухней, у стены на полу лежала огромная кастрюля
с отбитой эмалью. Остальное, по-видимому, уже вывезли. Мы вошли в зал бывшего
ресторана, который тоже уже был практически пустым, разве что последний столик
и стул стояли посередине.
- Ну как, стоило это взлома двери? - спросил я. Мой голос породил маленькое эхо.
- Конечно, - воскликнула Вэнди, и мы закрепили наше вторжение в чужую собственность,
вторжением моего языка в собственность её языка, то бишь в её рот. Наслаждаясь
молниеносным ростом желания, я предложил поскорее сбежать отсюда по направлению
к моей кровати. Но Вэнди возразила:
- Нет, я хочу здесь.
Такого рода женские требования, связанные с ускорением начала соития, я безоговорочно
принимаю, и прикинув, где пристроиться, я взял Вэнди за уже вспотевшую от похоти
руку и подвёл к столу. Она повиновалась, но в нерешительности посмотрела на меня,
а я, молча, развернул её спиной, согнул пополам, так что она легла животом и
грудью на стол, и задрал юбку, под которой предусмотрительно ничего, кроме единственно
нужного голого тела не было. Роскошный зад Вэнди сиял в полумраке. Я встал перед
ним на колени не только
для удобства, но также из благоговения, развёл тяжёлые восхитительные ягодицы
и погрузил лицо в ароматное и влажное женское волшебство. Быстро придя в себя
от нахлынувшего умопомрачающего восторга, я, вдыхая её божественные запахи, стал
языком обследовать её плоть. Вэнди расслабилась и подала зад навстречу, она согнула
колени, которые почти касались пола. Я пытался достать языком до её клитора,
но из-за размеров попавшейся мне плоти, это было сделать нелегко - мой язык должен
был быть раза в два длиннее.
- Fuck me in the ass, - услышал я вещие слова откуда-то вдали от того места,
где находились в тот момент мои уши. Это было повеление, которое я был счастлив
исполнить.
Я поднялся с колен, спустил джинсы и вытащил ногу из одной штанины, но из второй
я решил не вытаскивать на всякий случай, чтобы можно было быстрее их натянуть,
если бы вдруг потребовалось. Я развёл и потянул наверх восхитительные куски плоти,
почему-то называемые ягодицами. От них , от таких идёт поговорка Тжизнь - малинаУ,
что в переводе означает , Тжизнь - ягодицыУ. Я для подготовки смочил хуй во влагалище,
из которого мне уже не хотелось вылезать. Когда хуй, наконец в него погружается
во влагалище, вынимать
его полностью требует особых усилий. Погружение после вытаскивания напоминает
мне ощущение в открытом бассейне зимой - прячась от холода, погружаешься в горячую
воду, а когда выпрыгиваешь по пояс в холод, обожжённый им, спешишь погрузиться
снова в горячую воду.
Но Вэнди напомнила мне:
- In the ass, I am not on pills.
Я уже достиг первоначальной цели - густого покрытия обильной смазкой - выскользнул
и мне показалось, что пизда пыталась удержать меня губами. Это тот случай, когда
понимаешь, что будь в этом рту зубы, то она никогда бы не отпустила тебя пока
полностью не наелась твоим хуем.
Я, наставляя хуй, заметил, что плоть вокруг ануса Вэнди образует воронку, на
дне которой и находилась сомкнутая дырочка, так что целиться хуем не пришлось
- он направлялся воронкой прямо в центр. Правда мне всё-таки пришлось использовать
свою слюну, ибо влагалищная слюна быстро высохла - видно влагалище ревновало
к заду и потому производило смазку, которая действует только внутри него, а чуть
хуй покидает пизду, как смазка мстительно высыхает.
А вот рот не такой ревнивый, поскольку он более всеяден, чем пизда - чего только
в него ни направляется помимо хуёв и еды.
В конце концов я медленно втиснул мой слюнявый хуй в желанную глубину, растягивая
ягодицы в стороны, чтобы даже последний миллиметр моей мужественности утопить
в этом колодце, плевать в который не запрещалось, а следовало.
Вэнди просунула руку под свой живот, добралась пальцем до клитора, и мы отправились
в захватывающее путешествие жизни.
- Скажи мне когда ты станешь кончать, сказал я полушёпотом.
И Вэнди, будто по команде сразу отреагировала:
- I am coming. Now! I am coming!
Уговаривать меня было не нужно - я и так из последних сил сдерживался. По времени
мы совпали идеально - нас обуяла поистине взаимная любовь.
Я отделился от Вэнди и аккуратно опустил юбку - как бы положил всё на своё место,
туда, откуда взял. Вэнди распрямилась и повернулась ко мне с улыбкой на лице.
Я обнял её и положил голову ей на грудь, до которой, как я вдруг осознал, ещё
и не добрался. Я просунул руку в лифчик и познакомился с правым соском неохватной
крепкой груди.
- Где здесь туалет? - послышалось сверху.
Я вытащил руку, поняв, что грядёт расставание, но недолгое.
- Должен быть где-то здесь, - сказал я, оглядывая стены в поисках двери. Мы вернулись
в коридор и там была дверь, на которой чернело UNISEX и рядом мужской и женский
силуэты.
- Вот одна из причин, почему эти рестораны закрывались - не могли даже сделать
два отдельных туалета, - выдвинул я гипотезу зачарованности этого здания. Вэнди
не отреагировала на мои слова, а устремилась в дверь.
Вэнди подняла язычок выключателя в состояние эрекции, и свет на удивление зажёгся
- электричество было ещё не отключено.
Туалет был просторный с унитазом, писсуаром и раковиной.
Я заметил, что не было туалетной бумаги, но ничего не сказал. Вэнди закрыла за
собой дверь на защёлку, и я ушёл в зал, к столу, на котором только что было мне
подано самое лучшее блюдо, которое когда-либо сервировалось во всех ресторанах,
находившихся в этом здании.
ТА ведь если бы они включили в меню свежераспахнутые бёдра женщины, то, уверен,
рестораны бы эти не прогорелиУ, - выдвинул я вторую гипотезу о причинах закрывания
ресторанов.
Из туалета доносились характерные звуки серьёзного дела. Затем послышался бурный
поток воды. Потом пошла новая череда звуков из утробы Вэнди.
Меня эта музыка почему-то очень возбудила, и я предстал снова готовым отправиться
по проторённому пути.
Когда Вэнди вышла из коридора ко мне, на лице у неё я заметил смущение.
Так как мой член побывал там, где маленькие существа могут принести вред, будучи
привнесены в соседний колодец, мне ничего не оставалось, как снова нанести визит
страсти в те же глубины. Но меня смущали возможные последствия от отсутствия
туалетной бумаги.
- Ты знаешь, - сказала Вэнди, - отклеив свои губы от моих, - я там туалет засорила.
- Ну и пусть, - ответил я, - и снова развернул её к столу, и она привычно опустилась
на него животом.
Когда я раздвинул ей ягодицы, то сразу почувствовал самый потаённый запах Вэнди
и на удивление, он меня нисколько не отвратил, чего я опасался, а наоборот, лишь
усилил желание нырнуть в неё с головкой.
Воронка плоти, которая вела к выходу и ставшим входом, была заполнена веществом,
которое несколько минут назад было частью самой Вэнди. Я не задумываясь устремил
мой хуй сквозь него, и воронка направила меня к невидимой дверце, которая была
уже не так плотно прикрыта, как тогда, когда я постучался в неё в первый раз.
Растянув в стороны ягодицы, я прижался к ней так плотно, что ощутил на яйцах
её дерьмо. Но в тот момент всё было прекрасно и мы смаковали каждое движение
и запах, который усиливался с каждым движением,
только обострял моё наслаждение.
Прижимаясь, вдавливаясь, углубляясь, я подумал, что Вэнди - это женщина, которую
можно ебать в зад с разбега. Без опасности, что на скорости не попадёшь в цель
- её анатомия была создана для соития со спринтером или со слепым.
И на этот раз, Вэнди дала мне знать о своём состоянии готовности к оргазму, так
что я оказался на секунду раньше там, где пребывать дольше секунды не удаётся.
Вэнди ухнула в оргазм с моим первым выплеском, вытянув назад правую руку и прижав
меня за зад к себе.
Когда мы разомкнулись, запах стал для меня нестерпимым.
- Я пойду прополощусь над раковиной, - сказал я.
- В кране воды нет, я уже проверила, - лишила меня надежды на омовение Вэнди.
- Я посмотрю на кухне - там тоже должен быть кран.
- Вода в здании отключена, - обречённо произнесла Вэнди.
- Но ты же спускала воду.
- Там в бачке был остаток воды, но вода нигде не идёт.
- Ладно, - сказал я, - давай сматываться отсюда.
- Подожди, мне снова надо, - напряжённо сказала Вэнди, - но там всё полно, что
делать, я не могу терпеть.
- На кухне есть кастрюля, - вспомнил я, и по-джентльменски пошёл добывать полость
для опорожнения возлюбленной.
Вэнди последовала за мной, но остановилась у двери в туалет, поджидая. Я принёс
ей кастрюлю, Вэнди нетерпеливо выхватила её у меня и закрылась с ней в туалете.
Я не стал уходить далеко. Я слышал звуки освобождения и следующие за ними радостные
вздохи. Запах стал заполнять всё пустое пространство здания, заменяя собой, столики
и стулья, кухонное оборудование, еду и голодных посетителей.
Я думал, что забавно было бы посмотреть реакцию агента по недвижимости, который
придёт сюда показывать очередному клиенту внутренность здания. Агент открывает
первым дверь, входит, а за ним клиент, который зажимает нос и бежит сломя голову
к своей машине, а агент пытается его догнать и убедить, что произошло недоразумение.
Но в чём недоразумение? В том, что это не бывший ресторан, а бывший общественный
туалет?
Я заметил на одном из окон висящую занавеску, сорвал её и осторожно обтёрся одним
краем, оставив другой для моей опорожнившейся любовницы. Вэнди вышла из туалета
и плотно прикрыла за собой дверь, но тщетно.
- Ты не заболела? - заботливо спросил я, протягивая ей чистый край занавески.
Но потом я подумал, что она может случайно схватиться за другой, грязный край,
а объяснять ей, что я уже один край использовал, я не хотел, и сказал:
- Наклонись, я тебя вытру.
- Я здорова, - сказала Вэнди, наклоняясь на наш стол любви.
На этот раз я одной рукой раскрывал её зад, а другой пытался вытереть застрявшее
между ними в воронке и вокруг её. Процедура эта напоминала мне ухаживание за
маленьким ребёнком, который ещё не научился ходить на горшок. О запахе я уже
забыл и увлёкся аккуратным вытиранием и промоканием. Эта работа и поза Вэнди
опять возродила во мне жажду проникновения.
Я отбросил подальше занавеску, использованную со всех сторон, и совсем легко
проник в уже знакомое, но от этого не менее волшебное место. Вэнди была готова
заново ощутить себя заполненной после такого фундаментального опорожнения. На
третий раз мы уже не сомневались в успехе, я уже мог без всякого напряжения поджидать
команду Вэнди, разнообразя свои движения вперёд-назад, движением влево-вправо,
а также вверх-вниз и перемещением по кругу. Да ещё накладывая одно движение на
другое. Это было прекрасно. Именно
этот эпитет использовала вслух Вэнди по мере приближения к оргазму.
На сей раз мне казалось я достиг максимальной глубины проникновения, и Вэнди
тоже вслух переживала наше соитие особенно остро. Когда вследствие обоюдной завершённости
третьего круга нам пришлось его разорвать, я взял Вэнди за руку и потянул к выходу,
но проходя по коридору мимо двери туалета, Вэнди опять виновато взглянула меня
и вынула руку из моей руки:
- Подожди меня у выхода, - попросила она, - не стой здесь, мне опять очень надо.
- Что с тобой? - заволновался я.
- Иди-иди, я тебе потом объясню.
Я решил её не смущать и пошёл к выходной двери на кухне.
Мне захотелось помочиться. Я оглянулся по сторонам и понял, что придётся пристроиться
в углу - на улицу я выходить не хотел. Идти в туалет после стольких полновесных
посещений его Вэнди, было немыслимо.
Я орошал стенную штукатурку и думал, что обильный обед в ресторане не мог так
скоро произвести столь грандиозное опорожнение, канонада которого опять доносилась
до моих ушей. Наконец Вэнди вышла из туалета и направилась быстрым шагом ко мне:
- Бежим, - сказала, она смеясь.
Я осторожно открыл выходную дверь и осмотрелся, как настоящий преступник. Машина
стояла рядом и никого вокруг не было. В небе было ясно. На душе - тоже. Я поманил
за собой Вэнди. Выходную дверь я плотно прикрыл, и мы стараясь не бежать, зашагали
к машине.
Когда я выехал на пустынную улицу, мы громко и облегчённо рассмеялись.
- Sorry for the shit, - сказала сквозь смех Вэнди.
- Shit happens, - успокоил я её под новую волну нашего смеха.
Вэнди рассказала, что она страдает хроническими запорами и что никакое слабительное
ей не помогает и единственное что срабатывает - это "клизма из спермы", чем можно
называть анальный секс. Сперма для неё буквально взрывоопасна, поскольку действует
быстро и проникновенно. Ко дню нашего свидания запор у Вэнди продолжался уже
пятый день, а при её размерах и аппетите, легко представить объём скопившегося
дерьма, которое от моей трёхкратной клизмы настоятельно запросилось наружу.
На следующий день, когда я проезжал по "ресторанной" улице, я увидел стоящую
там полицейскую машину и ещё две машины. Трое мужчин разговаривали с полицейским,
который записывал их наблюдения, произведённые внутри помещения. Я улыбнулся
и стал смаковать воспоминания вчерашнего приключения.
А ещё через день, проезжая мимо того же бывшего ресторана, я увидел бульдозер,
который легко справлялся с деревянной одноэтажной конструкцией и сравнивал её
с землёй. Это событие было достойным предлогом, чтобы позвонить Вэнди и сообщить
о нём. Я не хотел звонить Вэнди на следующий день после нашей встречи, а решил
дать ей поволноваться, но долго мучить её своим исчезновением я тоже не хотел.
Вэнди восприняла разрушение здания как предзнаменование, но чего, она сказать
не решалась. Однако она сразу решилась на предложенное свиданье, которое совершилось
у неё в квартире. Там-то я впервые познакомился с её пиздой и со всеми её частями
и частицами, тем самым официально установив с ней близкие отношения по всем фронтам.
Кстати, включая и оральный.


  *


Ближайший бордель находился от меня в двух часах езды. Туда два часа, там два,
обратно два - вот и весь день прошёл. Нерационально получалось. Поэтому я ездил
туда лишь раз в месяц попробовать какую-нибудь новенькую, но если её не оказывалось,
то среди ветеранок всегда находилась та, что надо. Однако возвращался я каждый
раз с ощущением, будто я переплатил. Не деньгами, а потраченным временем. Так
что поговорка: "Будет и на нашей улице публичный дом" повторялась мною не как
шутка, а как утешение. Впрочем, скорее
всего это была мантра.
Когда я увидел, что на пустыре, где когда-то стоял тот "приключенческий" ресторан,
начались строительные работы, я сразу залюбопытствовал, что же будут там строить.
Я прочёл на каком-то блоге, что известный владелец строительных фирм купил лицензию
на постройку публичного дома в нашем городе. Но я не знал, в каком районе. Так
что я специально остановился у стройки и спросил одного из рабочих, что это строится
и почему нет щита с рисунком будущего здания и объяснением, которые всегда выставляются
на видном месте
любой строительной площадки. Рабочий сказал, что он ничего не знает о здании,
кроме того, что оно будет двухэтажное и посоветовал обратиться в городское управление.
А щит с информацией решили не ставить, чтобы не было слишком много любопытных,
как я, объяснил мне рабочий и многозначительно улыбнулся.
Тут моя надежда загорелась с новой силой. Я позвонил в городское управление и,
о чудо!, мольбы мои были услышаны - строился публичный дом, причём почти на моей
улице. Такая неточность сбывания мечты была вполне приемлема. Я бы и не хотел
бы, чтобы бордель был на моей улице - слишком бы на ней стало многолюдно. Но
соседство было вполне близким, на грани интимности.
Я рассказал об этом событии Вэнди, но она не разделила мой восторг:
- Мне-то что с этого? Это ж не публичный дом, куда приходят женщины выбирать
мужчин.
- Будет и такой публичный дом на твоей улице, - попытался я её утешить.
Но словесные утешения мало действовали и потому прилагал определённые физические
усилия, которые утешали нас обоих.
- Интересно, послужило ли твоё заполнение ресторана причиной того, что здание
снесли? - полюбопытствовал я вслух, отдыхая на высокой груди Вэнди.
- Строить ресторан на таком загрязнённом месте уже, наверно, никто не хотел.
А публичный дом на унавоженной почве будет ещё лучше цвести, - рассудила Вэнди.
Она, обнимала меня, прижимая к себе как ребёнка - при её значительном росте и
размерах, любовь к меньшим мужчинам состояла из беспрерывного превращения любвонических
чувств в материнские и обратно. А я обожал и те и другие.
Вэнди мечтала стать врачом, но денег на это у неё не было, а займы она брать
не хотела. Да и работа занимала много времени, а удовлетворение похоти тоже не
хотелось откладывать на потом. Вэнди рассказала, что она должна добыть оргазм
минимум два раза в день, что она обыкновенно осуществляет с помощью одного из
многочисленных вибраторов, коллекцию которых она мне продемонстрировала, причём
в действии. Для этого потребовалось немалое время. У неё были вибрационные головки
и те, что одевались для использования
при ходьбе и в виде хуёв разных размеров и форм, как одиночные, так и двойные
для имитации двух мужчин. А также вибрационные яички, вставляемые вовнутрь. Но
самым любимым у неё был вибратор для массажа длиной в полметра, у него была большая
шаровая головка и здоровая ручка, как у кувалды. Когда она его включала, он давал
вибрацию по силе не меньшую, чем отбойный молоток. Вэнди кончала от него быстро,
остро и раз за разом. Когда я сидел на ней, вставив член во влагалище и Вэнди
включала этот агрегат, то я чувствовал
его работу так отчётливо, что переставал ощущать её плоть и кончал вместе с ней
через несколько секунд. Было чуть лучше, если я удалялся от вибрации этого монстра
подальше, в анус, но и туда доходили эти амплитуды и частоты, от которых Вэнди
заходилась не на шутку.
Именно такую диспозицию, больше всего любила Вэнди. Она ложилась на спину, задирала
высоко ноги, предоставляя мне лёгкий путь в её анус, а потом, когда я уже был
там, она опускала ноги, и включала агрегат. Теперь моей задачей было кончить
в неё, услышав её характерные позывные - стоны, говорящие о неминуемом и бесповоротном
приближении оргазма. Несколько раз я из предосторожности, давал ей кончить первой
и лишь тогда, с чувством исполненного долга, кончал сам. Но она поведала мне
как она достигает самого острого
оргазма: когда я кончал чуть раньше её, а не чуть позже, иначе перевалив через
пик, каждое моё движение становилось ей уже не в радость, а лишь в терпение.
Во мгновения же до её пика, мой оргазм и сопутствующая ему резкость и ускорение
движений ей особо милы. А вот сразу после оргазма наслаждение, которое она испытывала
от моего хуя, вмиг превращается в еле терпимое неудобство от его пребывания в
заду. Я понял это, распознав изменения в тембре, гармонии, оттенке её стонов
до и тотчас после оргазма. Стоны наслаждения
разом сменяются чуть ли не стонами боли. До оргазма стоны жадные, явно переводимые:
"Ещё! Ещё!" Но вот Вэнди зычно кончает, а я ещё нет и продолжаю добираться в
прямой кишке до своего заслуженного оргазма. Но движения Вэнди прекратились,
тело её обмякло, а стоны продолжаются, но совершенно иные и переводятся: "Хватит,
кончай скорей, ну довольно".
Мы продолжали встречаться с Вэнди, но оба предпринимали осознанные усилия, чтобы
не впасть в рутину обязательных и частых встреч - у нас был достаточный опыт,
чтобы знать, во что они превращаются. Излишняя близость ведёт к пресыщению, и
тогда стимулом для встреч становится уже не страсть, а желание занять собой свободное
время своего партнёра, чтобы тот не встречался в это время с кем-то другим.
Я был уверен, что у Вэнди были другие любовники. Вэнди была уверена, что другие
любовницы были у меня. И мы не пытались разубеждать друг друга. Мы также не пытались
выяснять правду или заниматься слежкой. Именно эта неопределённость создавала
напряжение, необходимое для того, чтобы каждая наша встреча была наполнена искристой
похотью.
- Смотри, не возненавидь меня, - сказал я как-то Вэнди.
- А за что мне тебя ненавидеть, ты ведь мне ничего плохого не сделал, - ответила
она, а потом лукаво и даже серьёзно добавила. - Я могу тебя возненавидеть за
то, что ты меня любишь не так сильно как я - тебя.
- Это ещё надо посмотреть, - сказал я, и зарылся носом в густых волосах её лобка.
Когда мы познакомились, её лобок и губы были чисто выбриты. Мне это не понравилось,
но меня успокаивал головокружительный запах её пизды - он был поистине волшебным,
ибо его не могли уничтожить подмывания.
Я заявил Вэнди, что для меня волосы на лобке женщины, а также в паху и часто
в заду - это неотъемлемая часть её полового облика. Женщина с бритым лобком для
меня хуже женщины с бритой головой. Есть мужчины, что любят бритый лобок, потому
что он им напоминает лобок несозревшей девочки, к которым они тайно вожделеют.
Таким я советую срочно принимать ислам, отправляться в Саудовскую Аравию и жениться
там на девятилетней девочке, что по Корану разрешается.
Я спросил Вэнди напрямик, какого хуя она выбривает лобок? Хуем оказался её последний
любовник, который гнушался запахом её пизды, считая его чрезмерным, особенно,
когда ему приходилось лизать ей клитор не столько из желания, сколько из расчёта
держать любовницу удовлетворённой. Он полагал, что если сбрить волосы, то сила
запаха уменьшится. И вот Вэнди пошла навстречу желанию своего мужчины, в обмен
на его вымученное лизание. После того, как они расстались она уже по привычке,
а скорее из боязни отпугнуть своим
запахом следующего мужчину, продолжала сбривать все волосы.
В знак любви ко мне и образовавшейся вследствие этого уверённости в правоте своего
запаха, Вэнди снова отрастила волосы.
А я в знак моей любви, ёб Вэнди в выходные. Остальных баб я распихивал по будням.
Но самое убедительное доказательство моей любви было Вэнди неведомо - у меня
всегда хватало для неё нескольких капель спермы, даже если я приходил к ней прямо
из постели другой любовницы, с которой провёл стремительные часы новой похоти.


  *


Когда публичный дом был наконец построен и открыт без всякой помпы, я был одним
из первых гостей. То, что он уже открыт, я увидел по скопившимся машинам на парковке
- тому, что никогда на этом месте раньше не бывало. Дом смотрел на улицу стеной
без окон и лишь входной дверью, над которой была вывешена светящаяся надпись,
сделанная красными буквами: "Желание".
Я обошёл вокруг здания. На боковых стенах были малочисленные окна, смотревшие
на высаженные в ряд клёны, а задняя сторона здания, та, откуда мы когда-то вошли
с Вэнди, была наполовину стеклянной - там трепетала рощица, в которой тёк бурлящий
в камнях ручей. Стекло было непрозрачным с внешней стороны. Но изнутри, как я
вскоре увидел, вид открывался великолепный.
Я подошёл к входной двери и нажал на кнопку звонка, который был сделан в форме
соска. Сверху двери, справа и слева, было установлено по следящей камере. Они
задвигались, осматривая меня. Для дополнительной старомодной проверки в двери
был сделан глазок, в который я был тоже осмотрен. Наконец дверь приоткрылась
и в ней появилась милая девушка в коротенькой юбочке и в пиджачке накинутом на
купальный лифчик, из которого рвались наружу великие груди неизвестного происхождения
- я имею в виду, на первый взгляд было
не ясно, натуральные они или искусственные. Мне захотелось это проверить на ощупь,
не откладывая.
- Я вижу Вам уже 18 лет исполнилось, - улыбнулась девушка-девица, - входите,
пожалуйста. - И она посторонилась, давая мне пройти, но я, проходя мимо, прикоснулся
к её груди, что она восприняла как должное.
Я оказался в яркой просторной прихожей, которая вела в бар, что сиял в её конце.
Там у стойки сидели несколько мужчин и полуобнажённых женщин. Барменша, одетая
под цыганку, трясла коктейльный цилиндр, как бубен.
Слева подошёл мужчина и представился менеджером. Чуть я взглянул на него как
сразу узнал Джерри. Он узнал меня, но не по имени - слишком много людей посещало
его оргии, в которых я участвовал лет пятнадцать назад.
- Джордж, - напомнил я ему своё имя, но увидел, что это недостаточно. - Помнишь
Люси с каблуками, проткнувшими твою стену?
Это Джерри помнил. Я привёл девицу по имени Люси на шпильках, которые Джерри
попросил не снимать во время его ознакомления с её половыми органами - Джерри
опробовывал всех впервые пришедших женщин, он пользовался неоспоримым правом
хозяина дома. Джерри и Люси пребывали в миссионерской позе на ковре, когда её
задранные ноги оказались напротив стены и в патетический момент, она их распрямила
с такой силой, что её каблуки вылезли из стены в другой комнате, напугав парочку,
что находилась тоже в патетическом моменте.
- Как поживаешь? - спросил Джерри протягивая мне руку.
- Прекрасно, поздравляю с открытием, - и я радостно пожал ему руку. - Мир тесен,
- сказал я.
- А пизда - никогда, - завершил поговоркой Джерри и тут же профессионально поинтересовался.
- Что тебе хочется? У меня сейчас четыре свободные девочки. Ты каких любишь и
что ты хочешь с ними делать?
- Я хочу осмотреть сначала твои владения, а потом решу, - сказал я, не желая
торопить события, ибо и то, что происходило в тот момент, тоже было событием
- столько воспоминаний сразу нахлынуло на меня, при виде Джерри.
Но в этот момент в дверь позвонили, и Джерри, извинившись, отошёл от меня, а
девушка, что открыла мне дверь и тактично отошедшая от нас в сторону, отделилась
от стены и жестом показала мне следовать за ней. Она привела меня в бар и я осмотрелся
- это был обыкновенный бар с той разницей, что женщины в нём были обнажённые
и заведомо доступные. Что, вестимо, делало этот бар необыкновенным.
Я заказал апельсиновый сок - я никогда не пил алкоголя, общаясь с проститутками.
За свои деньги я хотел наслаждаться с незатуманенной головой. Я радостно вспоминал,
что я теперь в нескольких кварталах от своего дома и мне не придётся тащиться
два часа обратно.
Я поманил девушку с длинными распущенными волосами цвета драгоценного металла,
и она живенько подсела ко мне. Ей было года двадцать три. В разговоре она сообщила
мне, что зарабатывает здесь деньги на то, чтобы закончить университет. Я сначала
отнёсся скептически к её словам - мало ли что говорит тебе проститутка, но тут
Джерри, видно, освободился от клиентов и подошёл к нам.
- Как тебе нравится Пегги?
- Я люблю студенток, - сказал я, шлёпнув её по ласковому заду.
- А у нас все девочки - студентки, - сообщил Джерри.
- Как так? - поразился я.
- Это было одним из условий городских властей, чтобы у нас работали для того,
чтобы высшее образование получать, а не наркотики покупать, чтобы польза общественная
была - пояснил Джерри и опять ушёл, извинившись - клиенты прибывали.
Я посмотрел ему вслед - я никогда раньше не видел Джерри в костюме, а только
голым, так что он смотрелся весьма презентабельным менеджером.
А я тем временем решил сменить наш разговор на совокупление, и мы поднялись с
Пегги в её комнату. Она состояла из широкого ложа, зеркала на потолке, трюмо
и телевизора с большим плоским экраном на стене против кровати, на котором демонстрировались
порнографические изображения. Пегги подошла к трюмо и взглянула на себя, будто
она готовилась на выход, а не на мой вход.
В окне полыхали осенние деревья, освещая ночь.
Мы славно провели тарифный час, и я вручил ей дополнительное вознаграждение в
фонд успешных занятий в университете, где Пегги изучала биологию.
Когда я уходил, Джерри подошёл ко мне у двери и спросил, всем ли я остался доволен
и все ли мои желания выполнены. Я заверил, что обслуживание было на высшем уровне.
Мне хотелось разузнать, как он получил эту работу, но я видел, что у него нет
времени для продолжительных разговоров.
- Приходи к нам почаще и приводи своих друзей, - сказал Джерри, - наши девочки
исполнят любые фантазии. За одним исключением.
- Это каким?
- Scat, - односложно провёл пограничную черту Джерри.
- А что так?
- Девочки на общем собрании решили, что это для них будет слишком отвратительным
и негигиеничным и что нужно на чём-то провести границу.
- А спрос у тебя на это большой?
- Да, есть категория любителей.
- Бизнес теряешь, - заметил я.
- Всех денег не заработаешь, - резонно ответил Джерри.
- Но к этому надо стремиться, - добавил я, и мы рассмеялись.
Попрощался он со мной той же фразой, какой он прощался в те давние годы с удовлетворёнными
оргией гостями, покидавшими его дом:
- Keep coming.
Приехав домой, я выпил сладкого бренди, глядя в экран телевизора, и лёг спать.
Среди ночи я, как обычно, проснулся, чтобы излить тяготившее. Потом я сразу засыпаю,
но бывает, когда у меня есть какая-то неразрешённая дневная проблема, я уже заснуть
не могу, а лежу в полудрёме, и в голове прокручиваются возможные решения этой
проблемы, и именно ночами мне часто приходили оптимальные решения. Так и в эту
ночь, я не мог долго заснуть, хотя никакой проблемы, требующей решения, вроде
бы и не было. Но я её просто
не осознавал, до тех пор, пока ясное решение не вспыхнуло в моей голове, осветив
саму проблему, которая до сих пор скромно держалась в тени сознания.
На следующий день я позвонил в бордель "Желание" и попросил Джерри о встрече,
чтобы обсудить важное деловое предложение. Мы договорились встретиться в четыре
часа дня, до начала вечернего ажиотажа. А в семь вечера у меня было свидание
с Вэнди, так что я рассчитывал вчерне решить проблему за один день. А проблема
состояла, как всегда, в деньгах.
Когда я встретился с Джерри, то прежде всего спросил его: "Хочешь повысить доход
своего предприятия на значительную сумму?"
А когда потом я встретился с Вэнди, я спросил её : "Хочешь заработать деньги,
которых тебе хватит не только на университет, но и для того, чтобы больше не
работать?"
Джерри ответил: "Хочу."
А Вэнди ответила: "Хочу. Но что для этого я должна делать?"
Джерри я сразу изложил своё предложение, а Вэнди, прежде, чем его излагать, заверил,
что она не должна делать ничего из того, что она уже и так делает, пусть не ежедневно,
как ей хотелось бы, но достаточно регулярно, только если теперь она это делает
бесплатно, то я предлагаю ей впредь получать за это большие деньги.
Джерри подтвердил, что у него есть достаточно потенциальных клиентов, которые
хотели бы, чтобы женщина на них испражнялась, причём некоторые желают, чтобы
испражнение происходило в их рот. Удовольствие это, вследствие своей необычности
и того, что большинство женщин отказываются от предоставления таких услуг, будет
стоить больших денег, что не явится препятствием для многих клиентов, которые
обладают значительными средствами. Даже если найти одну-две женщины, готовых
расставаться со своими фекалиями за деньги,
существует проблема, которая связана с чисто физиологическими ограничениями.
Обыкновенно женщина испражняется раз в день и в состоянии осчастливить этим одного
клиента. Так что наладить конвейерное обслуживание, как это делается при совокуплениях,
обслуживание, которое поистине может приносить большой доход, становится практически
невозможно. Если у тебя есть, скажем, пять ожидающих клиентов и одна женщина,
то для совокупления с ними последовательно проблемы не возникает, а для данного
способа удовлетворения
одной женщины будет далеко недостаточно. Да и процесс этот настолько интимный
и потенциально дискредитирующий участников, что происходить он должен только
один на один и в тайне.
Той бессонной ночью я и осознал уникальность способности, которой обладает Вэнди,
пригодной для удовлетворения значительного количества такого рода потребителей.
Я также уидел себя в качестве катализатора этого доходного и естественного процесса,
дарующего особое наслажденье богатым людям.
Мой план полностью и сразу одобренный Джерри, а также полностью, но не сразу
одобренный Вэнди состоял в следующем.
Размеры тела Вэнди и её пищеварительного тракта, а также склонность к запорам
создают возможность скопления значительных масс кала, которым можно удовлетворить
большое количество клиентов последовательно. Для того, чтобы организовать полное
очищение кишечника с помощью нескольких волн я буду после завершения очередной
волны с помощью анального совокупления наполнять Вэнди спермой - единственным
эффективным слабительным средством, активизирующим её перистальтику.
Вэнди не желала становиться проституткой и это не входило в мои планы, а потому
было решено, что она не будет вступать в половой контакт с клиентом - для неё
будет сделан специальный стульчак, под которым будет располагаться клиент, на
которого будут падать (оседать, ложиться) испражнения Вэнди.
Джерри решил оборудовать специальную комнату, со стенами, отделанными кафелем
и с подогреваемым кафельным полом, в котором будут проделаны отверстия в канализационный
сток, куда можно будет быстро и начисто спроваживать отработанные материалы.
В комнате будет также шланги для отмывания пола и душ. Вентиляционная система
с устройством по подавлению запахов будет обеспечивать свежесть воздуха при входе
в комнату каждого нового клиента.
За месяц эта комната была сделана и процедура обслуживания проходила следующим
образом.
Клиент ложился на тёплый кафельный пол под стульчак, а над ним восседала Вэнди.
Главной её задачей было научиться отсекать сфинктером на маленькие кусочки её
выходящий кал, чтобы не вываливать всю драгоценную массу на одного, а чтобы обслужить
большее количество клиентов. Вэнди быстро научилась дозировать выход маленькими
порциями, а если клиент просил ещё, то она делала это за дополнительную плату.
Клиент онанировал и извергался в процессе её испражнения или после завершения
трапезы.
Самым дорогим было разрешение клиенту вылизать языком остатки дерьма на её анусе.
После окончания наслаждений, Вэнди обмывала клиента специальным шлангом у стока
в полу - за это дополнительных денег не брали. Затем он шёл в душ и завершал
мытьё. Вэнди в это время струёй из шланга отмывала кафельное ложе любви.
После ухода клиента Вэнди часто не требовалось подмываться, так как её дочиста
вылизывали.
Клиенты входили в одну дверь в кафельной комнате, а выходили в другую, чтобы
избежать встреч с ожидающими своей очереди.
Когда Вэнди истощала первую волну, она выходила в третью дверь, ведущую в комнату,
где поджидал я, готовый впрыснуть в неё моё слабительное, как Вэнди требовалось
- за секунду до её оргазма.
Одна такая сессия из двух кусочков кала стоила 500 долларов, а если клиент хотел
добавки, то за каждый дополнительный кусочек, дозируемый Вэнди, он доплачивал
по 200 долларов. Если он хотел вылизать остатки, то это стоило ещё 300. Так что
в среднем с одного клиента Вэнди получала тысячу. Эта сумма не была сколько-нибудь
ощутимой для влюблённых в её дерьмо - для них тысяча долларов была, как для меня
- квотер. Поэтому неудивительно, что за четыре часа работы в день Вэнди получала
тысяч десять. Я выторговал у
Джерри 70 процентов с её дохода, Вэнди получала 65 процентов с этих семидесяти
и остальное доставалось мне. "Работали" мы раз в три дня. Два дня Вэнди ела до
отвала, чтобы накопить в себе достаточно рабочего материала, а чтобы его сохранять
исключительно для клиентов, совокупления наши миновали её золотое отверстие,
рождающее наше благосостояние.
Доход Вэнди при десяти рабочих днях в месяц оказывался значительно больше, чем
её годовой при ежедневной работе медсестрой.
Такие суммы полностью уничтожили какие-либо сомнения у Вэнди в выбранной ею карьере.
Более того, эти сумму уничтожили также и её желание стать врачом.
Соответствующие заработки, которые перепадали мне, полностью решили и мои финансовые
проблемы.
После первого месяца этой, так сказать, работы, Вэнди стала исключительно бережливо
относиться к своему дерьму. Когда однажды мы не выдержали и предались анальным
усладам у неё дома, она вернулась из туалета с трагичным лицом и произнесла новое
кредо в её жизни: "добро пропадает". Вэнди, спуская воду в унитазе, провожала
глазами исчезающее в водовороте дерьмо и подсчитывала, сколько долларов она сейчас
потеряла.
Мы стали с Вэнди встречаться чаще - наша близость обернулась деловым предприятием
причём таким доходным, что рисковать нашей связью было опасно. Через некоторое
время я сдал в ренту свой дом, а Вэнди свою квартиру, и мы купили трёхэтажный
дом. Наш почти брачный контракт состоял в том, что мы, хотя бы во имя сохранения
наших деловых отношений не смеем надоесть друг другу, а для этого мы не должны
постоянно быть вместе и мозолить глаза. Поэтому я жил на первом этаже, где находилась
моя спальня, и кабинет, Вэнди
жила на третьем этаже, где была её спальня и её будуар, а встречались мы на втором
этаже, где помимо гостиной и столовой, располагалась комната для развлечений
с огромной круглой кроватью и другими приспособлениями для любовников. Даже когда,
закруглившись с наслаждениями на круглой кровати, мы задрёмывали в объятиях друг
друга, мы делали усилие, чтобы проснуться, ибо договорились, что не будем спать
вместе до утра и обязательно расходились по своим спальням.
Кроме того, у из нас был установлен выходной друг от друга, когда каждый мог
исчезнуть на весь день и ночь без объяснения, где ты был. Мои неизбежные волнения
и ревность во время отсутствия Вэнди и её волнения и ревность во время моего
отсутствия вносили в наши отношения напряжение, которое делало их страстными.
Наш досуг, которым полнилась наша жизнь, мы занимали обильными развлечениями:
мы посещали открытия художественных выставок, ходили на премьеры спектаклей и
просмотры новых фильмов, читали вслух любимых
поэтов. Мы посещали вечеринки, но как никогда раньше, были особо заботливыми
друг о друге и следили, чтобы внимание каждого из нас не слишком отвлекалось
на других. Мы установили план - заработать по пять миллионов, после чего мы,
если захотим, сможем уйти из бизнеса.


  *


Однажды, войдя в кафельную комнату, мы ощутили лёгкий запах чужого дерьма, несмотря
на тщательные промывки, проветривания и ароматизирования воздуха. Джерри, почувствовав
успех нашего предприятия, разыскал ещё одну женщину, которая являлась в те дни,
когда у нас были выходные. Кроме того, нам стало известно, что конкурентка в
дополнение к испражнениям на клиентов в то же время отсасывает их, что переманило
к ней нескольких завсегдатаев. Впрочем, очередь на Вэнди выстраивалась на несколько
недель вперёд, и поэтому,
быть может, это было пока только нам на руку - мы отсеяли тех, кто был случаен
и остались только преданные ей клиенты.
Вэнди прельщала их именно своей невинностью, тем, что она не позволяла прикасаться
к своему телу, за исключением вылизывания её ануса. Вэнди не виделась клиентами
как проститутка, а как обыкновенная, приличная женщина, которую словили на акте
дефекации, а это было для них особо интригующим. То, что она не позволяла клиентам
к себе притрагиваться делало для них её испражнения ещё более желанными, ибо
они были единственным, но зато самым интимным, приобщением к её недоступной плоти.
Слухи о предоставляемых услугах в борделе "Желание" быстро разнеслись по городу
и количество жаждущих неуклонно росло. В то же время увеличивалась группа постоянных
клиентов, которые влюблялись в анус и в дерьмо Вэнди и не желали ей изменять
ни с какой другой женщиной.
Через некоторое время Джерри узнал, что и другие бордели, прознав о нашем успехе,
стали предлагать подобные услуги. Джерри настоял, чтобы понизить цены, опасаясь
потерять клиентов.
Но деньги по-прежнему шли мощным потоком. Я откладывал большую часть заработков,
и Вэнди не транжирила свои доходы - мы покупали ценные бумаги и недвижимость.
До того, как мне пришла эта идея по превращению говна в золото, я раз месяца
в три покупал один лотерейный билет за доллар, проверяя тем самым, каковы божьи
намеренья по отношению ко мне - хочет ли он, чтобы я быстро разбогател. Из восьми
цифр, которые надо отгадать для миллионного выигрыша, я не отгадывал ни одной
или в лучшем случае одну, из чего я делал вполне правомерное заключение, что
богу угодно, чтобы я добывал деньги каким-то иным способом. Советы знакомых покупать
больше билетов я воспринимал как
невежество, ибо повышение вероятности выигрыша даже при покупке ста билетов -
ничтожно. Но в том-то и дело, что чем меньше вероятность события, тем более его
свершение неслучайно. Вот именно, неслучайно. Должно непременно произойти вмешательство
Проведения, чтобы такое маловероятное событие как выигрыш миллионов в лотерею
свершилось именно с тобой, а не с кем-то другим. Именно ничтожная вероятность
как бы развязывает Проведению руки, и оно может, не подчиняясь никаким законам
природы, а чисто по своему усмотрению
обрушить выигрыш на того, на кого оно посчитает нужным.
В том, что случилось со мной и Вэнди был явлен перст божий. Перст, погружённый
в её дерьмо и превративший его в золото.
Наш рабочий день проходил так. В пять тридцать вечера мы выходили из дома. В
шесть вечера мы обедали в ресторане. Вэнди заказывала двойные порции и с трудовым
энтузиазмом их поглощала, холя в себе накопления двухдневного запора. Мы стали
относились к еде, как финансовому вложению: мы вкладывали в обед сто долларов,
и буквально через несколько часов получали сумму в сто раз большую. Вложение
денег в дерьмо оказывалось более прибыльным, чем вложение в какую бы то ни было
промышленность или недвижимость. Причём
скорость получения этой огромной прибыли соизмерялась только с мгновенностью
лотерейного выигрыша. К сожалению, сумма вложения и сумма дохода не могла постоянно
увеличиваться, а оставалась почти неизменной. Мы не могли вложить в обед тысячу
и получить сто тысяч. А потому мы не шиковали и не ходили в рестораны, где обильный
и вкусный обед на двоих превышал бы пару сотен долларов.
Я придумал девиз, который мы сначала шутливо, а потом вполне серьёзно скандировали,
меняя местоимения в зависимости от того, кто произносил его. Вэнди восклицала:
"Мои отходы - мои доходы!". А я повторял, лаская Вэнди: "Твои отходы - мои доходы!"
Иногда мы распевали дуэтом: "Наши отходы - наши доходы!"
Деньги, которые Вэнди зарабатывала, продавая своё дерьмо, были значительно легче
добываемые и больше, чем она могла бы заработать, продавая своё тело, и поэтому
оказывалось что самое ценное в женщине - это то, о чём мечтают феминистки и романтичные
натуры - это не её половые органы, а то, что находится у женщины внутри.
В нашем деле женские бёдра не были средоточием половых органов, а собранием мест
слива и сброса.
Когда мы с Вэнди приезжали в "Желание", мы парковались на специально отведённом
для нас месте позади здания, и каждый раз мы вспоминали, что именно здесь началось
наше благосостояние и, вполне возможно, любовь.
В баре и салоне уже поджидали Вэнди её первые клиенты, они не знали друг о друге,
но каждый хотел быть первым, надеясь, что он получит бОльшую порцию - никто не
знал о чрезвычайных способностях Вэнди и о моей помощи ей в этом важном предприятии.
Джерри встречал нас радостным приветствием, и мы шли в кафельную комнату, чтобы
проверить чистоту и работу водяного и вентиляционного оборудования. Температура
пола должна была быть чуть выше температуры тела, но не слишком горячей, вентиляционная
система не должна была чрезмерно шуметь, музыкальное сопровождение действа должно
было быть включено, но самым важным была подсветка в стульчаке - клиенты требовали
предельной яркости, чтобы видеть в мельчайших деталях процесс, за который они
так щедро платили.
Вэнди использовала минимум косметики, поскольку клиенты устремлялись не к её
лицу - больше всего она обращала внимание на прыщики, которые иногда появлялись
на её ягодицах, и с ними она боролась беспощадно.
Затем мы проходили в смежную комнату, где я проводил время, поджидая, когда Вэнди,
частично опорожнённая, являлась ко мне за новой порцией спермы, не без её дополнительного
оргазма, который, помимо денег, вдохновлял её на следующий раунд.
Наше совокупление до первого клиента, первое в этот день было самым нетерпеливым:
Вэнди доставала из шкафчика, где она хранила набор вибраторов, свой любимый,
самый мощный, который добирался своей дрожью и до меня сквозь всю её плоть, отделяющую
мой хуй от вибратора. Мы кончали оба за минуту, и потом лежали, лаская друг друга,
в то время как моя сперма начинала действовать. Поцеловав меня на недолгое прощанье,
Вэнди удалялась в кафельную комнату. В двери был сделан глазок, в который я мог
наблюдать за тем,
что там происходило.
Новому клиенту сообщалось, а регулярные уже знали, что Вэнди еле сдерживается
и готова опорожниться каждую секунду, и потому они не должны тратить время на
разговоры, или пытаться ласкать Вэнди, что не входит в её услугу, а прямо ложиться
под неё и ловить каждое мгновенье, то есть каждый кусочек. Как правило, те, что
хотели её дерьма, также хотели и её мочи, за что бралась дополнительная оплата,
а Вэнди и здесь научилась дозировать порции своей жидкости. К счастью, работа
её мочевого пузыря не требовала моей
дополнительной стимуляции - вполне достаточно было арбузов, которые поджидали
нас во льду в комнате. Пиво Вэнди не употребляла на работе, чтобы не опьянеть
и не потерять контроль над своими дозирующими функциями.
Для упрощения процедуры, клиент сразу ложился под отверстие в стульчаке той частью
своего тела, на которую должно было пасть дерьмо. Часто это была его пасть, но
нередко он сначала принимал первую порцию на грудь, а потом перемещался лицом
под следующую.
Когда клиент принимал позицию под стульчаком, Вэнди выходила из моей комнаты
и усаживалась на стульчак, предварительно растянув свои прекрасные ягодицы, чтобы
как можно больше открылся для обозрения её анус. Клиент, мгновенно входивший
в раж, начинал требовать больше, но Вэнди медлила, давая ему размазать по себе
или вылизать то, что пало - две любимые манипуляции клиентов. Если клиент соглашался
на дополнительную оплату, он получал желаемое, но многие удовлетворялись на втором
куске.
Я умилялся, глядя, какими маленькими порциями она научилась выпускать своё содержимое.
Таким образом, Вэнди никогда не видела лица своего клиента до начала процедуры,
чтобы не провоцировать себя на большее, когда гость оказывался красивым мужчиной.
Первые дни работы Вэнди встречала гостя и лишь потом усаживалась на стульчак,
но однажды я увидел, как Вэнди прониклась желанием, глядя на тело красивого мужчины
лет тридцати пяти, который жадно поедал каждую частицу из неё исходящую. Вэнди
сошла со своего стульчака и встав над ним на колени, отсосала его, пока он пытался
просунуть свой язык ей в кишки, а Вэнди выдала ему лишнюю порцию и не взяла с
него денег.
Это произошло до того, как Вэнди узнала, что в двери по моей просьбе установили
тайный глазок, и была возмущена, когда я рассказал ей, что видел происшедшее.
Она оскорбилась тем, что я не выказал никакой ревности, а выразил своё недовольство
лишь как деловой партнёр тем, что она своё дерьмо раздаёт бесплатно, тогда как
она должна выжимать из него все возможные деньги, ибо у нас здесь прежде всего
деловое предприятие, а не место для разведения любовных шашней. Кончено, я испытал
ревность, наблюдая за её жадным
отсасыванием, но не хотел показать вида и лишь с особой страстью еб её в зад,
когда она пришла ко мне, опустошённая, после этой эскапады, чтобы получить дополнительную
дозу слабительного, замешенного на оргазме, который она мечтала бы получить от
красавчика-клиента.
Бывали случаи, когда и я давал Вэнди причины для ревности: однажды я, поджидая
её в комнате, не удержался и кончил в рот одной из бордельных студенток, которая
помогала мне предстать в возбуждённом состоянии к моменту прихода Вэнди за очередной
дозой слабительного. Условием Вэнди было - чтобы я кончал только в неё, пользуясь
студентками лишь для поддержания эрекции. А тут, когда Вэнди распахнула дверь,
она оказалась свидетельницей моего оргазма.
В ту ночь, когда она застукала меня на разбазаривании семени мы возвращались
с работы поздно. Дорога была тёмной и позади нас виднелись две фары едущей за
нами машины.
- Смотри - сказала Вэнди, - сзади машина какая-то странная - у неё расстояние
между фарами меняется.
- Ты просто слишком эмоциональна, - сказал я, намекая на её недавнюю реакцию,
но на всякий случай взглянул в зеркало заднего вида. И действительно, две фары
то слегка сближались, то слегка отдалялись друг от друга. Но потом вдруг фары
отдалились на большое расстояние, и одна оказалась слева от нас, а другая -справа.
- Видишь? - дрожащим от страха голосом произнесла Вэнди.
Тут мы увидели, что нас с двух сторон в нарушение правил, обогнали два мотоцикла.
- Вот твои чудеса, - со смехом сказал я, - обман зрения.
- Не люблю никаких обманов, - с чувством сказала Вэнди, - ты ведь был не доволен,
когда я бесплатно опорожнилась на того клиента и помогла ему кончить. Твоя сперма
- тоже часть нашего бизнеса, и ты не смеешь тратить её не на меня.
- Мы квиты, - сказал я примирительно. - Давай больше не будем повторять наши
ошибки.
Я понимал, что она скрывает таким способом свою ревность, но и мне было неприятно
слышать лишь деловую часть её претензий.
Мотоциклисты снова сравнялись с нами и ехали на уровне окон, я заметил, что они
делают угрожающие жесты, я опустил оконное стекло на своей стороне, и в салон
понеслись проклятия и угрозы, сводящиеся к тому, что мы - дерьмо и что нас спустят
в канализацию. Номера на мотоциклах были замазаны грязью.
Я закрыл окно и постарался успокоить Вэнди - звонить в полицию было бессмысленным,
наша жалоба оказалась бы мало привлекательной для органов охраны порядка.
Когда мы стали подъезжать к освещённой части дороги, мотоциклисты отстали и исчезли.
Этот инцидент был одним из следствий кампании, которую развернула христианские
организации против "Желания". Члены этих организаций, церквей и колоколен, пытались
подловить студенток, на подходе или на выходе из борделя и разагитировать на
покаяние в грехах. А когда до христиан дошли слухи о Вэнди и особых предпочтениях
её клиентов, то они стали устраивать громкие круглосуточные собрания и молитвы
напротив "Желания". Некоторые религиозные клиенты, проведя время в борделе, прежде,
чем покинуть "Желание", переходили
дорогу, где кучковались христианствующие, чтобы покаяться в грехах у дежурного
священника, получить отпущение грехов и со спокойной совестью вернуться в семью
или к поджидающей дома подружке.


  *


Несмотря, на вспышки ревности, Вэнди и я жили мирно, любяще, заботливо - совместное
прибыльное дело сплотило нас сильнее и продолжительнее, чем похоть.
Однажды, когда я только излил порцию слабительного в Вэнди и у меня было около
часа свободного времени до следующего впрыска, я решил познакомиться с поджидавшим
своей очереди постоянным клиентом Вэнди и постараться вызвать его на откровенность,
чтобы выяснить, что же его и ему подобных так влечёт в этом наслаждении.
Джерри мне указал на него, и я сел у стойки бара рядом с ним, будто бы я тоже
клиент этого заведения.
Ко мне подошла студентка Джессика, вскоре защищающая диплом, - это был её последний
год работы. Я заранее попросил её подойти ко мне, чтобы у Вэндиного клиента не
возникло подозрений, будто я тоже поджидаю её и являюсь его конкурентом в поглощении,
увы, исчерпаемых запасов её пищеварительного тракта. Никто из клиентов Вэнди,
конечно же, не знал обо мне и моей роли, которую я играю в их наслаждениях. Они
даже не подозревали о замешанности спермы в оплачиваемые ими испражнения Вэнди.
Джессика, прижимаясь ко мне, стала заигрывать с моим соседом, предлагая насладиться
ею.
- Нет, - сказал мой сосед, мужчина лет пятидесяти с налётом седины и смуглым
лицом. Он попивал скотч, коричневеющий промеж ледяных торосов, наполнивших стакан,
- тебе не под силу удовлетворить мою страсть.
- Почему же? - удивилась Джессика, - я всё умею и вы мне очень нравитесь. Сажи,
Джордж, - обратилась она ко мне, ища подтверждения её умелости.
Тут настала моя очередь вступить в разговор:
- Извините, - обратился я к мужчине, - но я знаком с Джессикой и как Вы догадываетесь,
близко знаком, так что я могу Вам её порекомендовать с самой лучшей стороны,
которая у неё как передняя, так и задняя.
Мужчина повернулся ко мне лицом и улыбнулся.
- Спасибо за рекомендацию мистер...
- Называйте меня Джордж.
- Прекрасно, а я Джон. Так вот, проверим в действительности ли это так.
Он поманил к себе Джессику, та с готовностью подошла к нему, а Джон взял её за
голову, притянул к себе, но не для того, чтобы её поцеловать, а стал ей шептать
что-то в ухо. Джессика стрельнула в меня глазами, слушая шёпот.
Джон отстранился от Джессики и односложно спросил: - Ну?
Джессика сделала смущённое выражение лица и произнесла виноватым голосом:
- Извините, я этого не делаю. - Джессике даже удалось покраснеть для вящей убедительности.
- Ну вот, видите, - торжествующе обратился ко мне Джон.
Как и было уговорено, Джессика ретировалась, а я взялся за продолжение разговора
в нужном для меня направлении.
- Крайне удивительно, - с удивлением заметил я, - мы с Джессикой проделывали
всё, что можно.
- Вот именно, "всё, что можно", а я заинтересован в том, что нельзя, - ответил
Джон.
Я попивал свой апельсиновый сок, который без моей просьбы сразу налила мне барменша,
как только я сел на стул.
- Вы меня интригуете, - сказал я заинтересованным голосом. - Уж поведайте, где
у Джессики оказалась ахиллесова пята.
В этот момент барменша ушла в другой конец бара, обслужить клиента и Джон, проводив
её взглядом, доверительно склонился ко мне - он явно не хотел, чтобы его желания
стали известны всем вокруг.
- Ахиллесова пята у неё оказалась между ягодиц.
- Уж не знаю, что это на неё нашло - мы вдоволь понаслаждались анальным сексом,
- продолжал я играть простачка.
- Меня не интересует анальный секс, во всяком случае в этом заведении.
- А что же тогда ещё имеется между ягодицами, кроме ануса? Или я отстаю от последних
открытий в области анатомии?
- Я люблю не столько анус, сколько то, что из него выходит, - сказал твёрдо Джон,
допил жидкость и пристукнул стаканом по столу, требуя добавки. Барменша, тряся
голой грудью, тотчас бросилась исполнять его желание.
- А... - протянул я. - С этим делом сложно. Правда я слышал, что есть здесь одна
барышня, только она никогда в салон не выходит. Вы наверно, к ней, не так ли?
- Так, так, - сказал Джон, глядя как барменша доливает ему в стакан покачивая
грудями.
- Джон, не сочтите за бестактность, но мне всегда было чрезвычайно интересно
узнать, что влечёт мужчин, да я слышал и некоторых женщин к такому... нетрадиционному
наслаждению. Это можно выразить словами?
Джон отхлебнул - скотч развязал ему язык. Преданный клиент стал вещать, сидя
ко мне боком и не глядя на меня, а уставившись в ряды бутылок, расцвечивающие
зеркальные полки. Чувствовалось, что он не только был слепо влеком своим желанием,
но и размышлял о нём.
- Почему-то считают, что когда женщину просят пописать на тебя или чего доброго
- покакать, то это якобы жажда самоунижения. Что ж, такое желание может быть
самоунижением, но лишь для тех, кто считает мочу и дерьмо желанной женщины грязью,
чем-то постыдным, отвратным, а следовательно, оскорбляющим тебя.
Но если ты воспринимаешь испражнения, подчёркиваю, желанной женщины как самые
интимные, присущие ей частицы, то приобщение к ним только приближает тебя к ней,
делает эту женщину поистине твоей, поскольку часть её становится твоей частью.
В этом не самоунижение, а самовозвышение истинного любовника, принимающего свою
возлюбленную полностью и безусловно, принимающего её в себя.
- Да, всё это теоретически так, но запах... - возразил я.
- Если к собственному запаху ты привык и он тебя не отвращает, то и запах желанной
женщины перестанет тебя отвращать, и более того, будет лишь возбуждать. Я слышал,
что существует дьявольское заклятье: "То, что смердит, счастье сулит". Я считаю,
что это заклятье - божественное. Не равняться же нам на мужчин, которым противен
даже запах пизды. Так что всё - относительно и человек ко всему привыкает,- заключил
Джон, по-прежнему смотря перед собой и не глядя на меня. Он улыбнулся, какой-то
мысли, хлебнул из стакана
и видно решил этой мыслью поделиться.
- Вдумайтесь, Джордж: поцелуй - это общепринятое начало сексуального контакта,
а ведь рот есть начало пищеварительного тракта. Причём в процессе поцелуя слюна
партнёра кажется мёдом.
А вот поцелуй конца пищеварительного тракта, ануса, который так неслучайно расположен
рядом с пиздой, считается максимально извращённым, а ведь это всего лишь завершение
начатого пути.
Когда еда попадает в рот, она становится частью женщины. По мере продвижения,
еда превращается в дерьмо, продолжая являться её частью до тех пор, пока оно
не выйдет из ануса, отделится от женщины и станет чем-то самостоятельным, чуждым
ей и вызывающим отвращение из-за своей возникшей непричастности к ней.
Тут Джон повернулся ко мне всем телом и, упёршись взглядом в меня, от чего мне
стало слегка не по себе, продолжал:
- Моя задача - не дать дерьму выйти из женщины во вне, а лишь перебраться из
её тела в моё тело - я осуществляю это, плотно прижав свой рот к её анусу. Дерьмо,
как сырая рыба, которую японцы употребляют в пищу только свежайшей, должно быть
тоже свежайшим, прямо выходящим из ануса, иначе оно быстро портится и становится
источником заразы. Цель - сделать такой непроницаемый контакт губ и ануса, чтобы
не только съесть всё дерьмо, не упустив и кусочка, а чтобы не позволить даже
запаху проскользнуть за этот плотный
поцелуй губ и ануса.
Я подумал, что из-за воронки у Вэнди Джону, быть может, это и удастся.
- Так устанавливается новый круг - переваривания части женщины. Происходит перемещение
части желанной женщины прямо вовнутрь моего тела и её частицы навсегда останутся
во мне.
В результате этой исповеди я даже возревновал Вэнди ко всем поедателям её испражнений.
В этот момент к нам подошёл Джерри, извинился за то, что прерывает наш разговор,
и шепнул что-то Джону на ухо. Джон сразу встал и, забыв попрощаться со мной,
быстрым шагом пошёл ко входу в кафельную комнату.
А я решил пойти на свой пост наблюдения, чтобы проследить, как Джон будет следовать
своим постулатам.
Я размышлял о том, как велика может стать степень использования женского тела
на примере хотя бы зада, который многие мужчины рассматривают лишь как щипковый
инструмент, тогда как Джон и ему подобные высасывают и вылизывают из него всё
что можно. А точнее, всё, что нельзя - повторяя каламбур Джона.
Слова Джона, что всё относительно и ко всему можно привыкнуть, тоже произвели
на меня впечатление. Порознь эти выражения были трюизмами, но вместе они открывали
для меня нечто новое: привыкание возникает от повторения и, привыкнув к тому,
что раньше вызывало отвращение, возникает осознание относительности любого морального
убеждения. Привычка уличает любой нравственный абсолют в его исконной относительности.
Помню в юности я был влюблён в девушку, а она - в меня. Одним прекрасным утром
пошёл я в туалет и взял с собой телефон, на случай если кто позвонит, чтобы не
срываться с неподтёртым задом. И действительно, позвонила моя девушка, говорит,
что тоскует по мне, и я отвечаю совершенно искренне, что и я тоскую по ней. А
в это время я выкакиваю какашку за какашкой. И казалось бы, в этом кощунство:
мол, надо бы сказать ей, подожди, сначала подтереться, вымыть руки, выйти из
уборной и лишь тогда продолжить разговор.
Но я всегда чувствовал глупость и подлость в утверждении, что, мол, физиологические
отправления оскверняют любовь. И вот я продолжал говорить, как я её жду и как
мы скоро станем жить вместе. А тем временем я подтирался, слушая её нетерпение
любви. Затем, вторя ей и рассказывая, как я её люблю и как скоро к ней приеду
это доказывать на деле, подмывал для неё свой зад. И я не чувствовал, что хоть
как-то принижал этим свои слова в тот момент. Ведь чтобы говорить о любви, вовсе
не нужно становиться на пьедестал.
Наоборот, речь о любви, произносимая с пьедестала, неизбежно фальшива. О любви
надо говорить именно с любовных мест, связанных с гениталиями и с отверстиями
выделений. То есть из мест искренности.
После Джона, Вэнди пришла ко мне в комнату, опустошённая. У неё был получасовой
перерыв. Ей нужно было заправиться едой и моей спермой для следующего круга.
Прежде всего мы легли с ней на широкий диван, который стоял в моей комнате, анус
и всё вокруг было чисто вылизано. Я взял тюбик со смазкой и подготовил рабочее
место.
После окончания последней спазмы Вэнди вытянула ноги и отдыхала после долгого
сидения на стульчаке. Холодная закуска стояла на столе, и Вэнди стала её поглощать
в необходимом для продолжения работы количестве.
Мне вдруг захотелось поцеловать её в пупок - я встал перед ней на колени и засунул
в него язык - он напомнил мне заросший сфинктер.
- Что это с тобой? - удивилась Вэнди, заглатывая очередной кусок ростбифа и протягивая
руку за ветчиной, а в другой держа вилку с куском брынзы.
- Прилив нежности, - отчитался я.
- М..., - протянула Вэнди, жуя и запивая. - Это хорошо, - и добавила, - ох и
надоел же мне этот сраный сральный бизнес.
Я поднялся с колен и сел рядом с Вэнди, ковыряя вилкой в тарелке со снедью. Мне
не хотелось есть.
- Пять миллионов, и - всё. Осталось два, напомнил я, чтобы поднять дух Вэнди.
- Как тебе понравился последний клиент?
- Жадный на дерьмо и щедрый на деньги, - сказала Вэнди.
- Сколько?
- Килограмм и тысяча.
Мы рассмеялись.
- Его Джоном зовут, он мне в баре рассказывал свою теорию.
- Теорию чего? - запивая мясо соком, спросила Вэнди.
- Теорию его любви к твоему дерьму.
- Меня не интересует его теория, меня интересует денежная практика, - по-деловому
заметила Вэнди. - Он уже объяснялся в любви моему дерьму с полным ртом.
- Что же он объяснял?
- Что он сожалеет, что мало. Я предложила ему в сто раз больше за в десять раз
больше денег.
Наступало время следующего клиента, он уже лёг под стульчак. Вэнди вытерла рот
и вздохнув, вышла в кафельную комнату занять своё рабочее место.
Назавтра нам домой позвонил Джерри и сообщил, что Джон закупил весь следующий
рабочий день Вэнди, заплатив вперёд солидный аванс. Джерри отменил всех прочих
клиентов и попросил Вэнди хорошо подготовиться и не разочаровать щедрого клиента
своей сдержанностью. Мы заверили Джерри, что клиент получит больше, чем ожидал,
ибо Джон, как и другие клиенты Вэнди, не ведали о её полных возможностях.
Вэнди обрадовалась, так как рабочий день ожидался коротким и лёгким - ей не нужно
было дозировать, а можно было разом освобождаться на каждом раунде. Да и вполне
возможно, что Джону хватит лишь один раунд - ведь он будет состоять не из мелких
порций, рассчитанных на многих клиентов, а из одного огромного навала.
Вэнди и я мечтали, что лучше всего было бы заиметь несколько таких клиентов,
способных платить большие деньги за большие кучи, а не мелочиться на разрозненные
тысячи долларов.
Вэнди особенно хорошо подготовилась за два дня перед встречей с Джоном, поглотив
значительное количество пищи. А я пропустил один день перед рабочим днём и не
ёб Вэнди, чтобы у меня скопилось побольше спермы. Мы предполагали, что после
работы у нас останется время, чтобы посетить вечеринку, на которую нас пригласили.
По пути в "Желание" Вэнди пожаловалась, что у неё побаливает живот и что в нём
подозрительно урчит. А когда я впрыснул в неё стартовую жидкость, она сработала
чуть ли не сразу и Вэнди поспешила в кафельную комнату, чтобы усесться на стульчак,
под которым уже лежал Джон с жадно раскрытым ртом, освещённым светильниками,
установленными по окружности дырки в стульчаке.
То, что последовало, произошло на моих глазах, и Вэнди сначала не могла взять
в толк, почему я вбежал в кафельную комнату с выражением ужаса на моём лице.
Обыкновенно я лишь изредка смотрел в глазок только для того, чтобы удостовериться,
что всё идёт гладко и что клиент не пытается преступить границы и не пытается
требовать от Вэнди больше того, что она должна была дать по уговору. Но тут я
почему-то сразу приник к глазку и приготовился наблюдать за удовлетворением Джона.
Когда Джон подал Вэнди сигнал, что он готов, из Вэнди обрушился не виданный мною
могучий поток. Очевидно, у неё произошло несварение желудка, которое помноженное
на мой обильный впрыск слабительного произвело понос такой силы, что голова Джона
исчезла в горе фекалий, медленно расползающихся в стороны. Тело Джона дрогнуло
несколько раз и на мгновение его голова показалась из кучи, но тут второй поток
из Вэнди окончательно скрыл в себе Джона с головой.
Когда я ворвался в кафельную комнату, еле видные ступни Джона уже не шевелились.
Вэнди вскочила со стульчака, посмотрела вниз и поняла, что произошло. Я схватил
шланг с водой и стал смывать с Джона смердящую гору, Вэнди бросилась к Джону
делать искусственное дыхание. Но весь рот его был забит дерьмом и сердце его
остановилось.
Я думал, что Джерри захочет избавиться от тела Джона, чтобы никому не было известно,
что произошло. Но когда Джерри вбежал в комнату, он схватился за голову - оказывается
Джон, был одним из владельцев борделя, и это был он, кто нанял Джерри быть менеджером,
познакомясь с ним на одной из его оргий. Скрыть смерть Джона было невозможно
и Джерри вызвал полицию, а за ними сразу последовали репортёры и журналисты.
В результате тщательного расследования, не было вынесено никаких обвинений Вэнди
и смерть Джона была классифицирована как несчастный случай. Однако счастье Джона,
переросшее из-за обильного количества в несчастье, вызвало резкий всплеск негодования
христианских организаций по всей стране и городское управление под давлением
общественности вынуждено было закрыть бордель.
Мы с Вэнди решили уехать в кругосветное путешествие, чтобы отдохнуть, отвлечься
от случившегося, сменить обстановку.
За несколько дней до отъезда мы возвращались поздно вечером домой после посещения
нового кабаре. Мы ехали по улице, на которой стоял бордель "Желание" и, подъезжая
к нему, мы увидели тёмное здание, на котором уже не было знакомой вывески. Парковка
была непривычно пустая и перед зданием был воткнут щит, на котором агентство
недвижимости объявляло о продаже здания.
- Действительно, зачарованное место, - грустно сказала Вэнди.
- Но мы с него сняли очаровательные сливки, - оптимистично добавил я.
Когда мы приехали в наш дом, идеально убранный служанкой, я почувствовал себя
нехорошо - уже несколько дней меня мучил кашель, но я не обращал на это внимания.
Вэнди пощупала мой пульс - у меня был жар.
Она уложила меня в постель, выслушала стетоскопом и сказала, что у меня бронхит.
Вэнди напоила меня чаем, и я заснул. Проснулся я оттого, что Вэнди поворачивала
меня на живот. Я увидел её стоящую со шприцем в руке.
- Я съездила в аптеку и купила антибиотик - надо тебя скорее вылечить перед поездкой.
Я повернулся кверху задом и почувствовал лёгкий укол.
- Так ты поедешь со мной в кругосветное путешествие, если я выздоровею? - спросил
я шутливо Вэнди, думая, догадается ли она, что я пытаюсь напомнить ей о нашей
первой встрече.
- Насколько мне известно, у вас нет спида, гепатита или сифилиса, так что поеду,
- на мою радость памятно отреагировала Вэнди. - Я сегодня буду спать с тобой,
чтобы следить как ты себя будешь чувствовать, - твёрдо добавила она, голосом
не терпящим возражений.
И я решил больше не возражать.

Михаил Армалинский