Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Кулуары конференции

Подписаться Бесплатная «Серебряная» новостная рассылка . Подписчиков 80 RSS
←   Апрель 2010   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30


За последние 60 дней ни разу не выходила


Открыта: 11-03-2002
Адрес автора: lit.writer.1a2b3c-owner@subscribe.ru

Автор
Сергей Прохоров

Статистика

80 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Кулуары конференции Василий Ерошенко. Пасхальный день


Сегодня мне хочется предоставить слово совсем еще молодому тогда Василию Ерошенко. Несколько лет назад в Японии в библиотеке университета Васэда был обнаружен брайлевский журнал Токийской школы слепых "Свет шести звезд" № 151-152  за 1916 г. В нем было опубликовано произведение Ерошенко "Пасхальный день" (или "День Воскресения Христова"). Японский текст был предоставлен нам Сергеем Аникеевым (Хоккайдо). Вашему вниманию предлагается мой перевод с японского, почти подстрочник. Разбивка на абзацы моя. Мне кажется, что это стихи или стихотворение в прозе.

Ваша Юлия Патлань


Пасхальный день

 

Сегодня праздничный день Воскресения Христова.

Вечером я вместе с Акита-сан и двумя-тремя другими друзьями ходил смотреть пасхальную всенощную службу в соборе Никорай-до в Суругадай.

Акита-сан сказал, что служба великолепна, но для меня она, по сравнению со службами в России, бесцветна и неумела, лишь напоминая настоящую.

Я ведь помню службы, которые были чудесны.

Благодаря этим службам сердце становится великодушным и преисполняется радостью, которую уже никогда и нигде не позабудешь.

Но разве были такие службы где-то действительно были?

Нет, наверно, не было.

Наверно, это был сон.

Люди часто и с легкостью видят сны…

Сегодня дома никого больше нет.

Я совсем один.

Снаружи слышен шелест дождя.

Дождь идет со вчерашнего дня, не переставая.

Это пасхальный день.

Отчего же так саднит в груди?

До слез… но я не плачу.

Уже и слез нет, чтобы плакать.

Я ведь уже не ребенок…

Сейчас в отцовском доме все родные, надев красивые одежды, собрались в самой большой из комнат.

Отец, говоря «Христос Воскресе!» поочередно христосуется с каждым.

А затем и матушка, говоря «Христос Воскресе!», награждает каждого поцелуем.

И вот все сестры и братья многократно целуют друг друга, радуясь.

Затем все садятся вокруг стола.

Перед каждым накрыто угощение – разные красные яйца, пасхальный кулич и другие вкусные яства.

Между отцом и матушкой – пустой стул.

Для всех этот стул означает, что кого-то ждут, словно кто-то еще не пришел.

Отец спокойно встал, а затем, обращаясь к стулу, сказал: «Вася-сан, Христос Воскресе!»…

Ах, мне слышится его голос.

Рядом со мной кто-то горестно вздыхает.

Но нет, никого нет.

И в доме никого больше нет.

Я ведь совсем один, наверно, это шум дождя… отчего же так саднит в груди?

До слез… но я не плачу.

Уже и слез нет, чтобы плакать.

Не ребенок ведь… Когда-то я встречал пасхальный день вместе с родителями, братьями и сестрами.

Но я уже думаю об этом, словно о грезах.

В этих грезах я будто пытаюсь попасть в то время в одинокой усадьбе в глухой деревне, где я, уснув от запаха яблонь, сплю под яблоней.

Жаркие лучи солнца, плеск лодок на маленькой речушке, громкое жужжание пчел навевают приятные сны.

Люди легко и часто видят сны…

На околице моей родной деревни – большой сосновый лес.

Сегодня братья и сестры с друзьями идут туда играть.

Таков пасхальный обычай.

Нагретые весенним солнцем сосны благоухают.

Все парами спокойно идут, гуляя, среди сосен, слышно, как с неба, приближаясь, льется веселый звон большого церковного колокола.

Парни и девушки весело играют на опушке леса, где вывешены большие качели.

Ах, я слышу милые голоса вас всех.

Обращаясь к моей старшей сестре, спрашивают: «Почему же Вася-сан не вернулся домой праздновать Пасху со всеми?»

Ах, кто-то рядом со мной горестно вздохнул.

Нет, никого больше нет.

В доме больше никого.

Я совсем один.

Кажется, по-прежнему шумит дождь…

До слез… но я не плачу.

Уже и слез нет, чтобы плакать.

Ведь я не ребенок…

Раньше в пасхальный день и я тоже вместе с братьями, сестрами и друзьями ходил играть в сосновый лес.

Тогда каждый из вас брал меня за руку, и я говорил: «О лице человека, которого люди не могут увидеть воочию, говорят как о безобразном, но я так не думаю.

Сегодня утром ты давал мне пасхальный поцелуй, ведь в это время я хорошо разглядел твое лицо.

Итак, людей заблуждающихся можно понять», – когда я говорил это, все весело смеялись.

Но вот уже Мария, кажется, ждет «бабушкиных сказок».

Эта бабушка с рождения и до смерти жила в маленьком земляном доме, но рассказывала о пышных, больших беломраморных дворцах.

Бабушка всю жизнь прожила в несчастье и бедности, но в холодный зимний день рассказывала нам, малышам, сидевшим возле теплой печи, сказки о прекрасном царстве счастья.

Я уже тогда удивлялся, откуда же бабушке известны такие чудесные слова, откуда она так прекрасно об этом знает.

Еще и теперь я считаю это чудом.

Ведь та бабушка, даже возведя из слов большой беломраморный дворец, царское блаженство видела только во сне и грезах. Люди часто и с легкостью видят сны.

Сегодня мой отец, как и каждый год на Пасху, сказал: «Нужно пойти поклониться могилам покойных деда и бабки, прочей родне», и родные пойдут туда.

Там все поочередно, говоря «Христос Воскресе!», приложатся к темным крестам, стоящим на могилах.

Затем убирают эти могилы красивыми цветами, кладут и оставляют сверху красные яйца.

Ах, там могила моей младшей сестренки Кати.

Однажды младшая сестренка и я плакали вместе.

Теленок Ромы съел столько зерна, что чуть не умер, и люди для его спасения должны были пустить ему кровь, сделав небольшой надрез на ухе.

И мне, и Кате невыносимо хотелось пойти посмотреть на это удивительное событие, а моя сестренка Поля, оставив нас дома, сделала это сама.  Ах, плутовка!

Моя сестренка Катя умерла шестилетней.

Она умирала от дифтерии, страшно мучаясь от удушья, и все смотрела в окно, лежа на руках у матери.

Младшая сестра ждала возвращения отца из дального городка.

– «Матушка, отец, верно, принесет мне что-то в подарок» – все переживала она, сгорая.

– «Матушка, как ты думаешь, кого отец любит больше всего?» – все спрашивала она мать.

Она умерла через час после возвращения отца.

Говорят, в миг смерти она улыбалась.

Ведь у отца был для нее самый прекрасный подарок, и по нему Катя поняла, что отец любит ее больше всех.

Хоть и измученная, Катя все время улыбалась, уходя на тот свет.

Для чего, зачем она ушла на тот свет, я в то время еще не понимал.

Да и теперь еще я этого не понимаю.

С тех пор отец каждый год в пасхальный день идет на ее могилу; сидеть на могиле Кати, беседуя с ней о чем-то, вошло у него в привычку.

И сегодня тоже отец, сидя на этой могиле, думает о чем-то.

Все собираются поблизости, ожидая этого разговора.

Отец сказал: «Катя-сан и Вася-сан не вернулись назад из дальних стран, чтобы встретить Пасху.

И говорят, что из этих стран сюда уже нельзя возвратиться».

Ах, кто-то плачет рядом со мной.

Нет, больше никого нет.

В доме никого больше нет.

Это все тот же шум дождя.

О Боже, когда же кончится этот дождь?

 

 

 
В избранное