В продолжение вчерашнего выпуска рассылки - наша статья, написанная в 2008 году и опубликованная в рассылке "Окно в Японию" Общества "Россия  - Япония" 

 Ваша Юлия Патлань

О «русском друге Лу Синя» полвека спустя (1958 – 2008):

роль советских китаеведов в изучении жизни и творчества

Василия Ерошенко

В разделе <музея. – Ю.П.> о пекинском периоде жизни Лу Синя помещено две групповые фотографии, в центре он сидит бок о бок с русским другом; рядышком - изданная в 1922 году книжица на китайском "Сказки Ерошенко"...

Между тем даже российским ученым-китаеведам имя "Василий Ерошенко" - судя по их книгам - неведомо. Даже в монографии о Лу Сине, изданной у нас в серии "Жизнь замечательных людей", Ерошенко не упомянут…

А.Крушинский. Русский друг Лу Синя. 2005 г.

1.

В июле 2008 года исполняется полвека с момента появления на страницах журнала «Знамя» статьи Владимира Николаевича Рогова[i] «Русский друг Лу Синя»[ii] — первой на русском языке публикации о Василии Яковлевиче Ерошенко (у Рогова – Ярошенко, в китайской транскрипции – 爱罗先珂, Айлосяньке). Василий Ерошенко (1890-1952) стал известен как эсперантист и оригинальный писатель-символист прежде всего на Востоке – в Японии и Китае, где он жил, соответственно, в 1914 – 1921 и 1921—1923 гг.[iii] Вернувшись в сентябре 1924 г. в Россию, он столкнулся с новой для него советской действительностью, однако п. 23 Анкеты для сотрудников КУТВ Ерошенко указал свое основное занятие – «литератор»[iv], принимал участие в заседаниях широко известных «Никитинских субботников» и до 1932 г. продолжал печатать статьи в советских, а позже – зарубежных журналах для незрячих[v]. Таким образом, до середины 1930-х годов он был достаточно известен как за рубежом, так и в СССР, главным образом среди эсперантистов[vi]. Дальнейшее изменение внутренней и внешней политики Советского Союза и стран Востока, где знали и читали писателя, непосредственно коснулось и Ерошенко. После встреч и поездок по стране с Удзяку Акитой, Василий Яковлевич был уволен из КУТВа в феврале 1928 г.[vii], и его контакты с японскими слушателями университета прекратились. Предположительно, в 1929-30 гг. он совершил до сих пор практически не подтвержденную документально поездку на Чукотку[viii], а в ноябре 1934 г. уехал в Туркмению, организовал детский дом для слепых, где работал с 1 мая 1935 до сентября 1945 года. Репрессии 1933-1937 гг., ликвидация в 1938 г. Союза эсперантистов советских республик (СЭСР) и массовые преследования и аресты эсперантистов, а также длительное пребывание Ерошенко на приграничных территориях, приводят к исчезновению его имени со страниц советских, японских и эсперанто-изданий и видимому забвению.

Иная ситуация сложилась в Китае, где «Сказки Ерошенко» и его пьеса «Розовое облако» в переводах Лу Синя неоднократно переиздавались[ix], а имя писателя Лу Синь часто упоминал в своих дневниках, письмах и произведениях до середины 1930-х годов. Памяти о писателе в Китае способствовало и то, что Лу Синь в своей новелле «Утиная комедия» вывел его в качестве персонажа, а переводы произведений Ерошенко входили в собрания сочинений Лу Синя[x]. Это и послужило основанием для повторного «открытия» Ерошенко Владимиром Николаевичем Роговым (1906 – после 1986?) в том же рубежном 1938 г., когда в СССР велась подготовка к изданию сборника материалов и переводов в память об умершем в 1936 г. Лу Сине[xi]. Рогов, работая в Чунцине, перевел «Утиную комедию» на русский язык, а в годы Великой отечественной войны им был подготовлен к изданию в Москве ряд сборников китайских писателей, прежде всего Лу Синя и литераторов его круга[xii].

Но лишь спустя двадцать лет нелегких поисков информации о слепом писателе Рогову удалось опубликовать статью о нем в массовом центральном издании СССР. Предпосылками для этого стал целый ряд событий в трех сферах: советско-китайских и советско-японских отношений, а также в советском эсперанто-движении. В 1956-57 году возрождается эсперанто-движение в СССР, причем по инициативе «сверху», поскольку в рамках Международного фестиваля молодежи и студентов в Москве было запланировано проведение Международной встречи молодых эсперантистов; в 1956 г. в Японии была опубликована книга «Слепой поэт Ерошенко» профессора английского языка и литературы в университете Сидзуока Итиро Такасуги (наст. имя Огава Горо, 17.07.1908-09.01.2008), в 1949 г. вернувшегося в Японию после 4-х лет советского плена; в октябре 1956 г. были восстановлены дипломатические отношения с Японией на уровне посольств; в 1957 году В.Н.Рогов вторично был в командировке в Японии и получил эту книгу в подарок от Удзяку Акита (на прочтение ее ему понадобилось почти три года); 29 октября 1957 года было создано Общество советско-китайской дружбы – первое в СССР общество дружбы с народами зарубежных стран, в числе учредителей которого был и В.Н.Рогов; в феврале 1958 г., создан Союз советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами (ССОД), а В.Н. Рогов побывал на Родине Ерошенко в с. Обуховка, летом 1958 г. состоялась Ташкентская конференция писателей стран Азии и Африки, на которую впервые были приглашены японские писатели (по нашим данным это У.Акита и Э. Кан – друзья Ерошенко).

В результате и появилась опубликованная в июльском номере журнала «Знамя» статья о Ерошенко. Она была метко названа «Русский друг Лу Синя», что сразу же придало личности Ерошенко четко определенный идеологический статус, а зачаточное тогда ерошенковедение официально обрело легальный объект для своих исследований. В дальнейшем этот концепт будет массово повторен как в СССР, так и в Китае, превратившись в клише и во многом заслонив собой реальную судьбу Василия Яковлевича.

Свыше сорока лет (1961 – 2005) различные авторы использовали для своих публикаций заглавие «Русский друг Лу Синя» либо с незначительными смысловыми вариациями (Р.С. Белоусов «Друг Лу Синя», 1961[xiii]; А.Шапошников «Друг Лу Синя», 1961[xiv]; редакционная статья «Наш земляк – друг Лу Синя», 1961[xv]; Гэ Баоцюань «Лу Синь и Ерошенко», 1961[xvi]; Р.С.Белоусов «Русский писатель В. Ерошенко – друг Лу Синя», 1975[xvii]; Гэ Баоцюань «Дружба между Лу Синем и Ерошенко», 1983[xviii]), либо заимствовали его дословно и без и какого-либо указания на прототекст, как это сделал в 2005 г. А.А.Крушинский[xix] .

До сих пор не исследована и история текста статьи В.Н. Рогова «Русский друг Лу Синя». Она существует в ряде вариантов (нам известно пять), обращенных к различным аудиториям и различающихся заглавиями, внутритекстовыми деталями и датами публикаций, а также языком и способами представления текста. Впервые статья Рогова «Друг Лу Синя» была опубликована (очевидно, в июне 1958 г.) в издании Общества советско-китайской дружбы на китайском языке[xx], откуда ее перепечатали китайские эсперантисты в ежемесячнике «El popola Chinio» (китайский вариант текста)[xxi], в декабре 1958 года статья была напечатана в журнале «Жизнь слепых», выходящем в двух вариантах – рельефно-точечном брайлевском для незрячих и плоскопечатном для зрячих (русский вариант текста). Важно, что именно в последнем, малотиражном и недоступном для широкого круга зрячих читателей, было впервые в СССР опубликовано фото Ерошенко и Лу Синя[xxii]. Очевидно, эта публикация была подготовлена В.Н. Роговым в сотрудничестве с редактором журнала Ф.И.Шоевым, а не является обычным репринтом. В.Рогов знал о И. Такасуги и его исследовании, он переслал эту статью в Японию. И. Такасуги перевел ее на японский язык и сообщил о смерти писателя а газете «Майнити»[xxiii], после чего японские друзья Ерошенко решили издать собрание сочинений писателя. В 1959 году статья Рогова в японском переводе была включена составителем Итиро Такасуги в третий том этого собрания произведений и материалов о Ерошенко[xxiv].Таким образом были охвачены возможные респонденты практически во всех необходимых сферах. В статье упомянуты следующие информанты Рогова: китайские друзья Ерошенко и Лу Синя (Чжоу Цзяньжень – брат Лу Синя; лусиневеды Цао Цзинхуа, Тан Тао, Ван Шицин, Ян Циюнь) и советские китаисты («журналист-китаевед» Э.Л.Лихтеров); эсперантисты Китая и СССР (Ху Юйчжи, акад. Е.А.Бокарев); достаточно узкие слепецкие круги СССР (Ф.Шоев); японские эсперантисты и японцы, знавшие Ерошенко и о нем (Удзяку Акита, Сэйдзи Фукуока, родные Сома Кокко и др.).

Однако первая в СССР публикация о Ерошенко в глазах многих до сих пор остается единственным вкладом Рогова в изучение жизни и творчества этого писателя. Действительно, во все последующие годы исследователь не опубликовал более ничего нового по этой теме (во всяком случае, в СССР). Очевидно, на то были внешние причины политического и идеологического характера. Однако малоизвестным остается то, что «Утиная комедия» в переводе Рогова была впервые опубликована на русском языке еще в 1949 в Шанхае[xxv], где под его редакцией вышел сборник произведений и справочных материалов о Лу Сине[xxvi], включающий выполненный А. Жилиным перевод «Утиной комедии» и точные сведения о произведениях Ерошенко в переводах Лу Синя (в библиографическом разделе сборника)[xxvii]; в 1952 году в Москве вышло «Избранное» Лу Синя (вст.ст. Н.Т.Федоренко, пер. с кит. под ред. В.Н.Рогова), где «Утиная комедия» была опубликована в переводе В.Н. Рогова впервые в СССР[xxviii]. В дальнейшем «Утиная комедия» в переводе В.Н. Рогова издавалась в сборниках Лу Синя (1952, 1953 (на рус. и укр.), 1954, 1956, 1971, 1981 (на рус. и укр.), 1989) и журналах, а также была включена в книги В.Я.Ерошенко и о нем[xxix].

Нужно сказать, что с 1958 и до середины 1980-х годов, когда советско-китайские отношения начинают налаживаться, а стимулируемый извне интерес к творчеству Лу Синя несколько снижается, Владимир Николаевич Рогов так или иначе был связан со многими зарубежными и советскими ерошенковедами: Такасуги Итиро, И.В. Сергеевым, Р.С. Белоусовым, А.И. Масенко и А.А. Панковым, А.С.Харьковским и др. В.Н. Рогов стоял и у истоков создания музея В.Я. Ерошенко, сначала как раздела экспозиции Старооскольского краведческого музея (СОКМ): в 1983-84 гг. он передал в музей ряд китайских изданий произведений писателя, увидевших свет в 1920-е гг. и другие материалы[xxx]. Интерес к личности В.Я. Ерошенко Владимир Николаевич пронес через всю жизнь. Последние имеющиеся у нас в настоящий момент сведения о нем содержатся в статье «Возвращение на родину» журналиста С.Ю. Киценко[xxxi], в конце 1980-х годов, в разгар подготовки к празднованию 100-летия со дня рождения Ерошенко и открытию литературно-мемориального музея – филиала СОКМ встречавшегося с Роговым и записавшего интервью с ним для белгородского радио.

Василий Ерошенко ушел из жизни в декабре 1952 года в забвении и едва ли не нищете, но две прижизненные публикации «Утиной комедии», осуществленные Роговым, являются знаком его настоящего возвращения. Можно утверждать, что смерть Ерошенко-человека в 1952 году парадоксальным образом совпала во времени с его возвращением в литературный контекст как 1920-х, так и 1950-х гг. Ерошенко «возвращался» в двух ипостасях – для самой широкой международной общественности, прежде всего, как литературный герой - «русский слепой поэт», персонаж Лу Синя (отметим здесь, что ранее, в 1921 г., Ерошенко стал персонажем пьесы «Ночь в кафе» известного китайского драматурга Тянь Ханя)[xxxii], и для достаточно узкого круга китаеведов и японистов – как историческое лицо, автор нескольких книг сказок, пьесы, лекций, заметная фигура общественной деятельности Японии, Индии, Китая начала 1920-х гг.[xxxiii] Точно так же невозможность активной деятельности Ерошенко-литератора и эсперантиста, вынужденное забвение в СССР в 1938 г. совпали во времени с зарождением интереса к нему со стороны советского исследователя, работавшего в Китае.

2.

...В музее я обнаружил монографию "Анализ всемирности Лу Синя". В ней высказана гипотеза, что мотивы ряда новелл Лу Синя о животных (включая и "Утиную комедию") навеяны притчами Ерошенко. Есть в книге и такие строки: "В Китае Ерошенко сверкнул, подобно метеору, и исчез... Между ним и современной китайской литературой существует тесное родство, и у исследователей нет причин пренебрегать этим историческим фактом..."

А.Крушинский. Русский друг Лу Синя. 2005 г.

В.Н. Рогов по праву считается первооткрывателем Ерошенко для советских читателей. Но только теперь, спустя полвека после опубликования его знаменитой статьи, нам доступен ретроспективный анализ с целью выяснить время появления первых упоминаний о Ерошенко в Советском Союзе. Это стало возможным после составления нами библиографии исследуемого вопроса (1912 – 2008, на июнь т.г. свыше 700 позиций) и появления сервиса «Поиск книг Google”. В результате работы с доступными нам источниками была выявлена кропотливая и настойчивая работа нескольких поколений советских китаистов по введению в научный оборот сведений о Ерошенко, которая велась, главным образом, на страницах специальных и малотиражных изданий. Нужно отметить, что первым имя Ерошенко (Ярошенко) упомянул еще в 1940 роду академик В.М.Алексеев, хотя его рукопись была впервые опубликована М.Е. Шнейдером спустя 28 лет (1968)[xxxiv]. В.М. Алексеев писал: «Однако не может не показаться странным в 20-30-е годы в качестве китайского современного чтения: с одной стороны Горький – Луначарский (о Горьком), Панферов – А. Толстой, Лавренев – Пантелеев, П. Романов – Тихонов. С другой стороны, Достоевский, Тургенев, Толстой, Чехов, Гоголь, Арцыбашев, Замятин и далее: Н.Ляшко, Милюков (о большевизме), Витте, Ерошенко. Но и в этом хаосе видны опорные точки и более устойчивые линии. Так, Пушкин, Толстой, Чехов, Тургенев издаются все время, причем Чехов издан даже в полном собрании сочинений, Лев Толстой – в числе 20-ти названий (в том числе «Война и мир» - не полностью, «Анна Каренина», «Воскресение» и т.д.), Достоевский – 7 названий, Тургенев – 21. Некоторой популярностью пользуются Ерошенко, Андреев и Арцыбашев (их пропагандировал Лу Синь)»[xxxv].

В том же 1940 г. видный китайский археолог, историк, писатель и эсперантист[xxxvi] Го Можо направил в Москву, в ВОКС, текст своей статьи «О развитии взаимосвязей между культурой Китая и культурой СССР», передовицы из журнала «Чжун-цу-вэнь-хуа». По сведениям ученика и исследователя творчества Ерошенко В.Г. Першина, которыми мы пользуемся в данном случае, эта статья готовилась к опубликованию в «Литературной газете» от 20 мая 1940 г., благодаря чему в РГАЛИ сохранился ее перевод с китайского, выполненный Л.Эйдлиным, но опубликована не была[xxxvii]. В статье Го Можо были такие строки: «Русский поэт Ерошенко крепко сдружился с Лу Синем, с другими писателями и деятелями культуры. Его благотворное влияние оставило неизгладимый след в истории современной китайской литературы. Как-то он побывал с лекциями в Бейпине. И когда мы вспоминаем читавших в Китае лекции на уровне Рабиндраната Тагора, нас охватывает сильнейшее желание слушать у себя советских писателей и деятелей культуры»[xxxviii]. Нужно сказать, что А.А. Хисамутдинов указывает как один из источников по Рогову фонд В.М. Алексеева в АПОРАН, где сохранились письма Рогова к Алексееву[xxxix]. Учитывая начатые Роговым с 1938 года поиски сведений о Ерошенко и знакомство Владимира Николаевича как с Го Можо[xl], так и с В. Алексеевым, именно их ранние упоминания о Ерошенко вполне естественны.

Таким образом можно утверждать, что Ерошенко не был настолько неизвестен в СССР, как об этом писали (и пишут до сих пор) многие энтузиасты и малосведущие журналисты, некритически воспроизводя сведения из давней статьи В.Н.Рогова, а период умолчания охватывал вторую половину тридцатых – начало сороковых и военные годы. Однако для Рогова тезис о том, что о Ерошенко более известен в Японии и Китае, чем в СССР, не только оправдан, но и служит предлогом для отдельной статьи о писателе и поводом углубить поиски, несмотря на существовавшие подозрения, будто Ерошенко мог оказаться белогвардейцем. Как видно, советские китаеведы старшего поколения, прежде всего специалисты и дипломаты, работавшие в Китае (С. Третьяков, А.Ивин, Э.Лихтеров), а несколько позже — лусиневеды, прекрасно знали о талантливом писателе, его произведениях и участии в литературном процессе Китая. Они старались включать в свои работы краткие, но емкие сведения о Ерошенко, делая все возможное в сложившихся идеологических условиях, чтобы сохранить его имя в печати, заинтересовать своих коллег и тем подготовить основание для будущих исследований. После публикации Рогова упоминания о Ерошенко сразу же появляются в монографиях советских китаеведов, посвященных творчеству Лу Синя. Это книги Л.Д. Позднеевой (1959)[xli], В.В.Петрова (1960)[xlii], В.И. Семанова (1963)[xliii]. Интересно отметить, что Л.Д. Позднеева, удивляясь популярности в Японии и Китае «незнакомого ни в дореволюционной, ни в послереволюционной России писателя Ерошенко» указывает на новые источники биографических сведений о нем в произведениях Лу Синя и осмеливается привести мнение китайских исследователей (Ван Шицин и «другие авторы») о влиянии идей Ерошенко на Лу Синя, но сразу же отрицает его, аргументируя разногласиями между Ерошенко и Лу Синем по вопросу постановки спектакля студентами Пекинского университета и женского колледжа «Яньцзин»[xliv], однако новейшие исследования подтверждают факт такого влияния[xlv]. После чего В.В. Петров, впервые в советском литературоведении проанализировавший «Утиную комедию», вынужден аргументировать интерес к Ерошенко словами Лу Синя: «Г-н Ерошенко – анархист, космополит, поэт, музыкант и притом еще детский писатель. Но мир, в котором он живет, не целиком реальный; это страна прекрасного будущего, утопия, свободная деревня, поэтический, почти сказочный мир. Его анархизм и космополитизм были неизбежным порождением этого поэтического мира»[xlvi]. В.В. Петров делает вывод, что «Лу Синь сочувствовал Ерошенко, но не разделял его утопических представлений о жизни и обществе, поэтому «Утиная комедия», как справедливо отмечает профессор Цай И, это не только «произведение в память о Ерошенко, но и критика его утопического социализма»[xlvii].

Следующий всплеск интереса к Ерошенко на страницах массовых периодических изданий произошел в 1961 году в связи с 80-летием со дня рождения Лу Синя и появлением к этой дате статьи «Друг Лу Синя», написанной китаистом, сотрудником отдела зарубежной литературы «Литературной газеты» Романом Белоусовым[xlviii], который общался с родными В.Я.Ерошенко в Обуховке, и сообщил много новых сведений о нем. Статья Белоусова в массовом центральном литературном издании СССР была немедленно перепечатана в белгородской областной[xlix] и старооскольской районной [l] прессе, самиздате эсперантистов[li]. Практически одновременно с публикацией газетных материалов Р.С. Белоусов (совместно с Н.А.Кузнецовым) инициировал подготовку к изданию сборника произведений Ерошенко «Сердце орла»[lii], где выступил составителем, автором вступительной статьи и комментариев. Сборник вышел в Белгороде в 1962 году, к 10-летию со дня смерти Ерошенко. Треть произведений писателя дана в переводе с китайского, выполненом В.В. Куниным, в то время сотрудником редакции литературоведения Издательства восточной литературы[liii].

Спустя год объемный очерк о Ерошенко, ранее опубликованный в «Восточном альманахе»[liv] вошел в книгу Р.С. Белоусова «В тысячах иероглифов. О книгах и людях»[lv], а на страницах «Восточного альманаха» появилась вторая подборка записей Лу Синя «Из разных воспоминаний» в переводе В.Семанова[lvi], в числе которых был и комментарий Лу Синя «Несколько слов о переводе «Розовых облаков».

С середины 1960-х годов ситуация меняется, и публикации китаеведов о Ерошенко практически исчезают из специальных и массовых изданий почти на 10 лет – до 1973 года. В это время ведущую роль в исследованиях жизни и творчества Ерошенко играют работы советских эсперантистов – А.С. Харьковского (1968)[lvii], Н.Н. Андриановой (1969)[lviii], А.Масенко и А.Панкова (1971, 1973)[lix] и др.

 Исключение представляет уже упомянутая монография В.И. Семанова, появившаяся в 1967 году, и его же статья «Лу Синь против вульгаризаторов» (1972), в которую автору удалось включить новые сведения о «советском литераторе В.Ерошенко» [lx]. В 1973 г. появляется объемная статья М.Е. Шнейдера «В поисках «литературы для жизни», где автор, опираясь на записях и авторитете В.М. Алексеева, находит возможность впервые дать развернутую характеристику деятельности «друга Лу Синя, слепого русского писателя Ерошенко» как лектора Пекинского университета, касавшегося в своих выступлениях (позднее напечатанных в газетах и в виде сборника лекций) творчества Леонида Андреева. М.Е. Шнейдер впервые в Советском Союзе дает точные библиографические описания статей Ерошенко, хотя и отмечает, что они остались ему недоступны[lxi].

Нужно отметить, что сборник лекций Ерошенко на китайском языке «Призраки прошлого и другое»[lxii] в СССР был у В.Н. Рогова, а в настоящее время, как и «Сказки Ерошенко» (1922), находится в фондах Литературно-мемориального музея В.Я. Ерошенко[lxiii].

Марк Шнейдер вновь подробно писал о Ерошенко в 1977 году[lxiv], пополнив знания о писателе сведениями из редких китайских и зарубежных источников. В частности, он приводит цитаты, в которых Ерошенко включен не просто в русский или китайский, но в общемировой литературный процесс наравне с писателями-классиками: «По количеству переведенных на китайский язык произведений <опубликованных в газ. Чэньбао фукань, впоследствии – Чэньбао фудзюань, приложении к газ. Чэньбао. – Ю.П.> первое место занимал Мопассан. За ним следовали Л. Толстой и Чехов, Пушкин, Тургенев, Андреев, Короленко. "Среди русских, - отмечает Б.С. Мак-Доугал, – которые своей численностью далеко превосходили всех остальных, был Василий Ерошенко, написавший множество сказок и рассказов". В номере от 28 февраля 1921 года была опубликована статья Мяо Цзинь-юаня "Скорблю о господине Кропоткине", скончавшемся за три недели до этого и хорошо известном китайской молодежи. /…/ Среди постоянных авторов "Цзюэу" были Чжоу Цзо-жэнь, писавший о русской литературе и переводивший рассказы писателей Японии и стран Восточной Европы, а также стихотворения в прозе Бодлера; Лу Синь, публиковавший оригинальные произведения и переводы своего русского друга В. Ерошенко, Шэнь Янь-бин, выступавший как переводчик стихотворений Петефи и автор статей о драме, западной поэзии и о столетнем юбилее Байрона; его брат Шэнь Цзэ-минь, занимавшийся историей литературы, переводами стихотворений Уайльда; Ху Юй-чжи, писавший об английской литературе, о В. Ерошенко и о других писателях... /…/ В номере от 12 декабря 1922г. был помещен перевод статьи "Место русской литературы в мире", автором которой был живший в Пекине В.Я. Ерошенко. /…/ "Сюэдзи", основанное в марте 1918г. приложение к шанхайской газете "Шиши Синьбао" (начала издаваться в 1908г.) было, пожалуй, наиболее влиятельным. Его поочередно редактировали Цзун Бай-хуа, Го Шао-юй, Ли Ши цзень и Чжэн Чжэнь-до... "На страницах приложения, замечает Б.С. Мак-Доугал, - было представлено такое разнообразие западных писателей, что любое перечисление их оказалось бы неполным". Здесь публиковались переводы из Тагора, Ерошенко, Уайльда, Уитмена, из английских и немецких романтиков, скандинавских реалистов и переводы произведений чуть ли не всех русских писателей»[lxv].

Этим вклад М.Е. Шнейдера в становление советского ерошенковедения не исчерпывается, поскольку в дальнейшем он рецензировал (как и Л.З. Эйдлин) книгу А.С.Харьковского «Человек, увидевший мир» (1978)[lxvi], и был ответственным редактором этого издания. Составленный Р.С. Белоусовым сборника В.Я. Ерошенко «Избранное» (М.:Наука, главная редакция восточной литературы, 1977) вышел под ред. Л.З. Эйдлина. Подготовка к изданию названных книг велась с начала 1970-х годов, и своеобразным знаком «второго возвращения» Ерошенко на страницы газет и журналов и в работы советских китаеведов стала публикация (к 85-летию со дня рождения Ерошенко и в преддверии 40-й годовщины смерти Лу Синя) статьи Р.С.Белоусова «Русский писатель В. Ерошенко — друг Лу Синя»[lxvii], заглавие которой было вновь обращено к устойчивому концепту «друга Лу Синя», но подчеркивалась уже дружба с выдающимся писателем не просто абстрактного «русского», но – равного с равным, писателя с писателем.

В конце 1970-х – начале 1980-х годов на фоне налаживающихся отношений с Китаем мы отмечаем стойкий интерес к творчеству Ерошенко, вызванный не только выходом двух книг – писателя и о нем, но и 90-летием со дня рождения Лу Синя. К этой дате «Утиная комедия» была включена в том сочинений Лу Синя в серии «Библиотека всемирной литературы», что само по себе придало и произведнию, и его персонажу особый статус в сокровищнице мировой классики[lxviii]. Празднование 100-летия Лу Синя в 1981 году сопровождалось выходом сборников его произведений на русском и украинском языках, где не обошлось и без «Утиной комедии»[lxix]. В это время упоминания «о друге Лу Синя» встречаются в книгах Н.Т.Федоренко[lxx], а несколько позже – в статье С.Дангулова о Лу Сине (1987)[lxxi].

В дальнейшем творчество Лу Синя постепенно утрачивало огромное идеологическое значение, присущее ему на протяжении шести десятилетий, кроме того, с середины восьмидесятых годов была начата работа по созданию в с. Обуховка литературно-мемориального музея Ерошенко к 100-летию со дня его рождения. И хотя выпущенные к юбилею книги и статьи упоминали о дружбе между Лу Синем и Ерошенко, тональность этих упоминаний стала совсем иной: заметно даже стремление подчеркнуть превосходство слепого писателя и его удивительной судьбы. Примером может служить заголовок статьи московского журналиста О.Торчинского «Лу Синь испытал творческий шок» (1992)[lxxii].

Следовательно, в эти годы Василий Яковлевич Ерошенко – самобытный писатель-символист – уже приобрел и заслуженное признание, и право занимать собственное уникальное место в мировом литературном процессе, не опираясь на ранее необходимый статус «друга Лу Синя». Из последних публикаций, за неимением нового, использующих в заголовке имена Лу Синя и Ерошенко, назовем статью М. Крушинской (2003) [lxxiii].

К сожалению, полное отсутствие работ по истории вопроса приводит к тому, что неуклонно растущий интерес к Ерошенко становится причиной «открытий» давно открытого, спекулятивного использования идеологических клише полувековой давности, в первую очередь таких растиражированных и стойких, как «украинский классик японской литературы» / «русский друг Лу Синя». Но, будучи вырванными из своего времени и истории ерошенковедения, концепты и сентенции ряда авторов последних лет оказываются откровенно беспомощными и не соответствующими действительности[lxxiv].