Ироническая хроника Лондон и Дублин

6 июня 2004 года

Постоянные подписчики этой рассылки, возможно, слегка
подустали от моей "Хроники", поэтому в этом выпуске
я рассылаю то, что ни в коем случае "Хроникой" не является -
впечатления от моего недавнего короткого путешествия по Англии
и Ирландии. Надеюсь, эти беглые путевые заметки 
доставят вам удовольствие.

     Лондон скорее разочаровал меня, так что я долго не мог связать 
свои впечатления с тем, что я был не где-нибудь, а в Англии, 
о которой столько слышал и думал. Больше всего понравилась мне, 
как ни странно, countryside, которую мы видели из окна метро 
на пути из аэропорта в центр города. Это были пригороды Лондона, 
но воспринимались они как настоящая сельская Англия, good old 
England: дома из темно-красного кирпича, остроугольные 
черепичные крыши, много зелени, лугов, цветущих кустарников, 
причем таких, каких я больше нигде не видел, много и 
промышленных зданий, но не скучных современных, 
а викторианских, облагороженных стариной. Иногда сверху 
из вагона видны были целые улочки, тоже состоящие сплошь 
из одно- и двухэтажных зданий, с вывесками, овощными лотками 
и магазинами. Впечатление от всего этого было самое 
очаровательное, но я ерзал от нетерпения, досадуя на медленный, 
поминутно останавливавшийся поезд - мне хотелось добраться 
до города, пока солнце еще не село. Наконец мы подъехали к Тауэру, 
вышли из метро и сразу увидели эту крепость, которая по литературе 
представлялась мне более мрачной и загадочной, чем оказалась 
на деле. Туристические объекты сейчас как бы зализаны миллионами 
взглядов, скользящих по ним каждый год, этот душок неистребим, 
от него никуда не денешься, сколько ни читай и ни мечтай о том, 
что собираешься увидеть. Но таким оказался весь Лондон, точнее, 
его исторический центр - северный берег Темзы от Тауэра до здания 
Парламента. Мы прошли пешком по этому маршруту, потратив на это 
часа полтора, и я не сразу понял, что чувство дискомфорта, 
понемногу нараставшее у меня, связано с разочарованием: я боялся, 
что это и окажется все - все, что тут есть любопытного и 
своеобразного. Здесь явно не стремились поразить воображение, 
пустить пыль в глаза, как в других имперских столицах. Знаменитая 
деловая практичность англичан, похоже, не позволила им расточать 
деньги на такие пустые вещи, как дворцы, набережные и прочие 
городские красоты. И в самом деле, мост нужен для того, чтобы 
переходить по нему через реку, если он справляется с этим делом, 
больше от него ничего не требуется. В Лондоне не пришло в голову 
приглашать для строительства моста инженера Эйфеля, как это было 
сделано в Петербурге; строить ажурную башню, как в Париже, 
им тоже показалось излишеством. Этот прагматизм чем-то роднит 
Лондон с современной Москвой - может быть, поэтому готические 
"высотки" Вестминстерского аббатства сильно отдавали для меня 
сталинскими небоскребами. Небоскребов как таковых в Лондоне 
тоже хватает, и явно никто не задумывался, впишутся ли они 
в городскую среду, не исказят ли старинные архитектурные 
ансамбли. Есть свободное место - значит, надо воткнуть туда 
бетонного монстра, а что он заслонит при этом, никого не волнует. 
Но, несмотря на это, общая городская атмосфера, дух города 
мне понравились: они как будто говорили о том, что здесь 
производилась и производится большая работа, и только по причине 
сильной занятости никто не отвлекается на то, чтобы думать 
об эстетике. В этом есть что-то симпатичное, располагающее. 
В лондонском небе вечно кружится великое множество самолетов 
(на подлете к аэропорту мы, ожидая своей очереди, совершили круга 
три или четыре над английской столицей), и это как-то органично 
сочетается с местными небоскребами, пусть даже уродливыми, 
фабриками, непонятно как оказавшимися в центре города, биржами, 
банками и торговыми палатами. Неприятным было другое: ощущение 
чего-то мертвого, безжизненного, туристического в самом центре 
города. Казалось, что все это пространство, со всеми святынями 
и памятниками британской истории и государственности, существует 
лишь для того, чтобы показать его приезжим. Как ядовито сострил 
когда-то Джойс, итальянский Рим напоминает ему человека, 
который за деньги демонстрирует всем желающим труп своей 
бабушки. В Лондоне это именно так: кажется, что местным жителям 
не нужны эти помпезные здания, они никак не вписываются 
в их жизнь, у них не возникает даже желания хотя бы иногда 
среди них прогуляться. Появляется ощущение какого-то аттракциона, 
грубой имитации настоящей жизни, наподобие той картонной копии 
московского храма Василия Блаженного, которую построил у себя 
в натуральную величину один турецкий отель для привлечения 
постояльцев. 
     У англичан была странная империя, основанная только на силе, 
на "бремени белого человека", призвание которого - в том, чтобы 
навязать свои ценности покоренным народам, а не чему-то у них 
научиться. В свою имперскую пору римляне учились у всех - 
не только у греков, но и у восточных народов, у египтян, у иудеев, 
перевернувших все представления римлян о земле и небе. Так же 
делали и мы, когда строили свою империю. Памятник в честь победы 
над Наполеоном был воздвигнут на Дворцовой площади французом, 
русских мастеров такого уровня просто не нашлось, но это никого 
не смутило. Англичанам в страшном сне не могло привидеться, 
чтобы на набережной Темзы индийский архитектор возвел дворец 
в индийском вкусе, а жаль - только так рождаются настоящие 
имперские столицы. Именно этого я ждал от Лондона, но не нашел 
на его улицах, а нашел только в Британском музее, в котором есть 
великолепная подборка того, что было награблено в колониях за века 
хозяйничанья на этих землях. Но и это делалось как будто через силу; 
если для нас совершенно естественной была точка зрения, что 
подвластные нам народы превосходят нас в культурном отношении, 
англичанам она казалась дикой и абсурдной. В их ум такое 
представление просто не вмещалось, и это страшно обеднило 
Лондон, сделав его чисто английским городом, на уровне столицы 
какой-нибудь Саксонии, а не центра мировой империи. 
     От набережной Темзы мы направились вглубь города, осмотрели - 
уже в темноте - дворец королевы, а потом вышли к тем кварталам, 
в которых кипела жизнь, и которые тем самым понравились мне 
гораздо больше. Впрочем, бродить по улицам нам скоро надоело, 
и остаток ночи мы потратили в поисках какого-нибудь заведения, 
где можно было бы посидеть в тепле, выпить кофе или пива. Скажу 
сразу, что сделать это нам не удалось, и рассвет мы встречали 
уставшие и продрогшие, кляня чисто английское неумение и 
нежелание сделать жизнь хоть немного более комфортной. Кофе 
мы выпили только в девять утра и, как назло, в Макдональдсе, 
в котором трудно было усмотреть что-то специфически британское. 
Зато он находился в двух шагах от резиденции премьер-министра, 
на Whitehall street. Этот день, 31 мая, в Англии, кажется, был 
праздничным, и городскую будничную жизнь мы так и не увидели - 
все спали или отсиживались по домам, по центру бродили почти 
одни туристы и приезжие.
     После часового перелета мы оказались в Дублине, который после 
солнечного Лондона показался нам сырым и дождливым. Гостиница, 
забронированная для нас нашим деловым партнером, называлась 
Blooms Hotel - я так думаю, что это был тот самый Блум, главный 
герой Джойсова "Улисса". Так или иначе, но силуэт Джойса 
изображался здесь даже на магнитных карточках, которыми 
отпиралась дверь в наш номер. Вообще джойсовская тема здесь, 
конечно, явно педалируется, но, если честно, я испытывал некоторую 
неловкость, когда говорил с аборигенами об обожаемом мною 
писателе: его сложные отношения с Ирландией и Дублином (за них 
мне в первое время пребывания здесь было даже обидно - прекрасная 
страна, прекрасный город, стоило ли их так третировать), сложность 
и темнота письма, иногда демонстративная, вообще неоднозначность 
этой фигуры - все это останавливало мой язык, когда я хотел 
поделиться впечатлениями по этому поводу с местными жителями. 
Но они вели себя весьма достойно и сдержанно кивали: да, "Улисс", 
да, Джойс, великий писатель, национальный гений. Что ж, и мы 
к Лермонтову теперь относимся спокойно, а эскапады в духе 
"Прощай, немытая Россия" бестрепетно используются 
рекламными агентствами в качестве слогана для стирального 
порошка или мыла. 
     Рядом с нашим отелем, чуть ближе к речке Лиффи, одной из 
главных героинь "Finnegans Wake", располагался "паб и ресторан" 
(и, кажется, отель тоже) под названием "The Oliver St. John Gogarty". 
Гогарти - это главный враг Джойса, переделанный (как чаще всего 
и бывает) из его лучшего друга и герой, по-моему, лучших страниц 
в "Улиссе" (начало романа и отдельные эпизоды дальше). В пору 
дружеских своих отношений они нередко напивались вместе до 
бесчувствия, но в этих ли барах - я, к сожалению, не знаю. В начале 
"Улисса" Джойс и Гогарти живут в башне Мартелло на берегу моря - 
я видел точно такую же в Хоуте, курортном и рыболовецком городке 
неподалеку от Дублина. Я не стал, впрочем, уподобляться тем 
туристам, которые ходят по "джойсовским местам" с путеводителем 
в руках, сличая описания в "Улиссе" с реальностью - я увидел 
только то (из этого), что мне само попалось на глаза, и наверное, 
что-то упустил, но зато такие нежданные встречи порадовали меня 
больше. Вернувшись из Хоута, я раскрыл томик Йейтса, который 
взял с собой в дорогу, и не без удовольствия обнаружил в нем 
следующий пассаж: "Я взбирался верхом на гору в Хоуте и услышал 
позади себя стук колес; со мной поравнялась и остановилась коляска, 
запряженная пони. В ней сидела хорошенькая девушка без шляпы, 
которая сама правила". Речь идет об одном из увлечений молодого 
Йейтса, и недавняя прогулка послужила отличным комментарием 
к ней: за несколько часов до этого мы как раз взбирались на ту же 
самую гору, обозревая окрестности. Пользуясь случаем, скажу два 
слова и об этой прогулке. Дублин - сам по себе приятнейший 
городок, несравненно привлекательнее Лондона, но Хоут выглядит 
еще приятнее и уютнее. Рыболовецкие шхуны и яхты на море, 
безлюдные и очень живописные зеленые острова вдали, воздух, 
пропитанный солью и запахом водорослей - такой плотности 
и насыщенности, что его можно сравнить с "Гиннесом", который 
разливают тут же в пабах, как, впрочем, и везде в Ирландии. Вдоль 
береговой полосы череда разноцветных домиков, а за поселком горы, 
и на них свои деревушки, с небольшими усадьбами, ухоженными 
газонами, цветочными клумбами и - что постоянно удивляло меня - 
пальмами у каждого дома. Пройтись по этим горам, поросшим 
вереском, было одно удовольствие, и я удивлялся, каким скучным 
выглядит то же самое скалистое морское побережье у Джойса. 
Мы попытались выкупаться в этом море (Джойс почти никогда 
не купался в нем, страдая водобоязнью и оправдываясь тем, 
что "всю Ирландию омывает Гольфстрим"), но вода была слишком 
холодной. Я начал жевать какие-то морские растения, по виду 
напоминавшие широкие кожаные ремни, а по вкусу - тихоокеанские 
водоросли, которые продаются у нас в банках, но не был до конца 
уверен, что то, что растет на Атлантике, так же съедобно, как то, 
что вылавливается на Камчатке. Саша снимал все это на камеру, 
и потом - после трех пинт "Гиннеса" - показал, в числе прочего, 
нашему партнеру по бизнесу, зашедшему попрощаться с нами 
в номер. Похоже, это произвело на него неизгладимое впечатление, 
почти такое же, как сухая соленая рыба, привезенная из Крыма, 
которой Саша, как уроженец Феодосии, усиленно пытался его 
попотчевать. Насчет рыбы я сказал, что есть ее с пивом - это 
"Russian tradition", но по поводу водорослей мне сказать было 
уже нечего.
     О чем стоит заметить отдельно - так это об ирландском населении, 
которое недаром часто сравнивают с русским. Чопорной Европой 
здесь и не пахнет: народ веселый, общительный, с чувством юмора, 
порывами рассуждать об отвлеченных вопросах, особенно за 
кружкой пива в пабе. После пяти вечера все, как один, направляются 
в свои ресторанчики, и сидят там - кто до ночи, кто до утра. У нашего 
отеля, расположенного в самом сердце дублинских кварталов 
соответствующего назначения, жизнь не затихала на протяжении 
всей ночи. Причем видно было, что людям по-настоящему хорошо - 
не потому что они выпили и отрешились от жизненных забот и 
мучений (как в России), а наоборот, потому что их жизнь им очень 
нравится. Особое впечатление на меня произвели культурного вида 
дамы, которые - очень увлеченно и слаженно, с горящими от 
вдохновения глазами, за столиком с утонченной сервировкой 
на белоснежной скатерти - пели что-то скорее близкое к тому, 
что у нас звучит в Филармонии, чем в кабаках, как это можно было 
ожидать. Я бы и сам попел в хорошей компании что-нибудь из кантат 
или "Страстей" Баха, да жаль, делать это не с кем. 
     Вообще в Дублине, как ни странно, гораздо меньше чувствуется 
национальной ограниченности, чем в Лондоне - и это при всей 
истовой "ирландскости" местного населения. Это можно объяснить 
следующим: в пору британского владычества ирландцы изо всех сил 
пытались уйти от навязываемой им культуры, и делали это очень 
просто - они усиленно впитывали "континентальную" европейскую 
культуру, чтобы уйти подальше от ненавистного англосаксонского 
духа. "На нас влияло только искусство Франции", пишет Йейтс 
о художественной школе, в которой он учился, "об Англии хоть 
что-то знал один я. Наш самый способный студент выучил 
итальянский, чтобы читать Данте, но никогда не слышал о Теннисоне 
или Браунинге". В результате Дублин оказался во многом похож 
на Париж, но совсем непохож на Лондон, а Ирландия в целом, 
даром что является далекой, да еще и островной окраиной Европы, 
стала таким же оживленным перекрестком культур, как какая-нибудь 
Бельгия или Дания. Единственное, чего совсем не чувствуется 
в Ирландии (в той степени, в какой это вообще возможно 
в современном мире) - это американского влияния: Атлантика, 
к счастью, оказалась неодолимой преградой для воздействий 
этого рода. В свое время в Америку уехало много ирландцев, 
так что ее здесь называли даже "Великая Ирландия за океаном", 
но теперь отношение к США почти такое же скептическое 
и неприязненное, как к Британии. Ирландия - это кельтский мирок, 
зажатый между двумя англосаксонскими мирами, и, несмотря 
ни на что, чувствующий себя сейчас в этом окружении довольно 
комфортно. Приезжим там тоже хорошо, и я часто жалел, 
что Дублин так далеко от нас - в Европе мало городов, в которые,
посетив их один раз, хотелось бы возвращаться снова и снова. 

     Другие литературные произведения Тараса Бурмистрова
см. на сайте: http://tbv.spb.ru