Рассылка закрыта
При закрытии подписчики были переданы в рассылку "Обожаю сплетни!" на которую и рекомендуем вам подписаться.
Вы можете найти рассылки сходной тематики в Каталоге рассылок.
Новости культуры в Русском Журнале / Театр
| Информационный Канал Subscribe.Ru |
Все дискуссии "Новостей культуры"
Московская афиша
Дина Годер
Строго взыщем за несоответствие
Сентябрь обещал начаться бодро. Нынче не старые времена, когда первые полсезона труппа потягивалась да разминалась, теперь каждый театр, искушенный в рекламных стратегиях, подгадывает выпуск спектакля к лету, тайно обкатывает его пару раз на зрителях, а уж в сентябре устраивает помпезную премьеру. И это бывают не какие-нибудь там рядовые спектакли, а самые что ни на есть первачи. Понятное дело: можно рассчитывать, что после долгого простоя и публика, и критика кинутся в театр, и шуму будет много. Так все и происходит, разве что театральная критика, летом поездившая по театральным фестивалям, несется в театр не для того, чтобы после долгой разлуки прижать режиссера-соотечественника к сердцу, а дабы строго взыскать с него за несоответствие европейским критериям.
Начали московский сезон с шекспировского "Сна в летнюю ночь" в драматическом театре имени Станиславского. Причудник Владимир Мирзоев на этот раз не стал приглашать из Вахтанговского театра звезд калибра Суханова или Маковецкого, а выпустил на сцену свою молодую труппу без поддержки. В остальном он сделал все, как в прежних своих шекспировских комедиях, вроде "Укрощения строптивой" или "Двенадцатой ночи". Только скучнее. Актеры, как и прежде, принимают странные позы, корчат рожи, говорят с необъяснимыми интонациями и свершают невнятно-многозначительные действия. Еще они демонстрируют физподготовку - лупят друг друга или таскают по сцене. Позволяют себе всякую отсебятину: правда, шуточки шекспировских ремесленников на тему Немировича и работы над ролью уж очень похожи на неудачный капустник актеров-первокурсников, но и в этом для мирзоевской манеры новости нет. Еще в этот раз на сцене есть что-то неотчетливо, но красиво поющие оперные певцы - все в блестках. Юноша, танцующий что-то индийское, и удушливый запах благовоний, несущийся в зал. Многочисленные костюмы Аллы Коженковой, обнажающие у красивых актрис то грудь, то ноги. Задник, почему-то изображающий роскошный многоярусный зал. Ну, и так далее.
Обсуждая этот спектакль, поголовно недовольная критика разделилась на тех, кто тем не менее во всем этом джентльменском мирзоевском наборе находил глубокие смыслы. (Александр Соколянский, "Время новостей": "По существу говоря, Мирзоев принес спектакль в жертву идее. Он не стесняется дурновкусных хохм, наигрыша и фальши потому, что знает: весь этот псевдотеатр будет торжественно уничтожен в финале".) Тех, кто смыслов не видит, но уверен, что они есть. (Алена Карась, "Российская газета": "Мы должны лишь довериться темному наитию режиссера". "Загадка нового спектакля Мирзоева именно в том и состоит, что все в нем полно хорошо запрятанных значений, так что очень быстро начинаешь сомневаться, есть ли они вообще или все является лишь игрой его свободного воображения".) И тех, кто уверен в их отсутствии. (Роман Должанский, "Коммерсант": "Осмелюсь утверждать: спектакль Владимира Мирзоева лишен смысла".)
Я рассуждать о смыслах спектакля не берусь: мне они не видны, но красноречивый режиссер, несомненно, мог бы рассказать о них тысячи интересных вещей. Ясно одно: Мирзоеву театр осточертел совершенно. Прежний драйв в его спектаклях сменился скукой, и смотреть их стало мучительно. В одном Мирзоев тверд по-прежнему: в понимании женской красоты. Когда молодые актрисы "Двенадцатой ночи" - одна лучше другой - в финале, надев тонкие белые одежды, становятся под ливневый дождь (привет Стрелеру!), а потом, облепленные полупрозрачными тряпками на голое тело, выходят на авансцену кланяться - это стоит видеть.
Второй премьерой сентября стало "Воскресение. Супер" в "Табакерке". Тоже не хухры-мухры: пьеса прославленных ерников братьев Пресняковых по Толстому, а постановка - Юрия Бутусова, не последнего питерского режиссера, уже пару лет полюбленного Москвой. Но что-то опять не заладилось. Пресняковы, раздраженные многословным морализаторством Толстого, написали бойкую пьесу, где духовное воскресение богатого развратника и пьяницы Нехлюдова - не более, чем поза. И ни карикатурное светское общество, ни туповатые крестьяне и заключенные не могут ни поверить ему, ни оценить его дел по достоинству. Да и чего, в сущности, эти дела стоят?
Конечно, никто и не ждал, что Пресняковы с благоговением приникнут к классическому источнику. Но все же, если брать для инсценировки огромный роман, основное движение которого построено на том, как человек меняется, выпрастываясь из лжи, но при этом не верить его чистосердечию и глубине, про что пьесу-то писать? Я готова уважать нелюбовь братьев к "Воскресению", но оказалось, что всерьез против него сказать им нечего.
Критики этого спектакля, оказавшиеся весьма жесткими, тоже прежде всего взялись за обсуждение пьесы. Как написала Марина Давыдова в "Известиях", ""Вокресение. Супер" - это не полноценный стеб, не добротная инсценировка и не самостоятельное произведение по мотивам. Это Толстой, сделанный на голубом глазу и изжаренный на "Голубом сале", ибо ближе к концу возникает ощущение, что новая пьеса написана не братьями Пресняковыми, а литературными клонами классика, выведенными Владимиром Сорокиным в его инкубаторе будущего". Особенно критиков озадачило, что к финалу пьеса, казалось бы, пыталась вырулить обратно на толстовскую колею, то есть Нехлюдов просветлялся-таки и всерьез становился защитником униженных и оскорбленных. Ольга Егошина из "Новых Известий" писала: "Стеб пережить можно, но Пресняковых, которые "от души о высоком", - занятие не для слабонервных. Честно говоря, в эти моменты рука рефлекторно ищет пульт, чтобы отключить звук".
Но мне кажется, что это странное превращение в конце - не совсем дело рук Пресняковых, до конца сохранивших свой глумливый тон. Скорее, это решение Бутусова, которому не на что было опереться в сатирической пьесе про глуповатых и лживых людей, чьей суматошной и бестолковой деятельности невозможно ни поверить, ни посочувствовать. Чтобы придать крепость своей постройке, чтобы дать Виталию Егорову, играющему Нехлюдова, роль, где есть хоть какое-то развитие, постановщику нужен был Толстой. Он пытался найти его в пьесе Пресняковых, но там его, разумеется, не было.
Далее среди премьер первой половины сентября - две постановки "Мастерской Фоменко". Первая - более скромная - моноспектакль Анатолия Горячева по "Запискам сумасшедшего" под названием "Он был титулярный советник". Режиссером значится Петр Фоменко, но известно, что представление это выросло из самостоятельной работы актера: в прошлом году Петр Наумович сказал своим артистам, что, пожалуй, пора вернуться к "школе", и все они взялись сами друг с другом что-то репетировать. Из показов актерских отрывков мастер и выбрал этюд Горячева как самый перспективный, чтобы превратить его в спектакль (занятно, что из актеров театра Горячев - единственный не ученик Фоменко). Горячев, до того не игравший больших ролей в театре, оказался артистом занятным и неожиданным. В спектакле для него придумано много - весь поприщинский Петербург выстраивается из огромной кровати и лестницы, вздымающейся высоко вверх. Но все дело, конечно, в актере, и знаете, что лучше всего? Там и духу нет "маленького человека". Поприщин самодоволен, горделив, набит невероятными фантазиями и очень смешон.
Ну, и последнее на сегодня - премьера "Трех сестер" у Фоменко. Спектакля ждали давно: еще весной труппа ездила репетировать в Гент, встречалась и обсуждала будущую постановку с клубом поклонников театра, который, оказывается, там есть. Потом там же в июне сыграли премьеру, которую из патриотических соображений назвали даже не предпремьерой, а чем-то вроде "этюдов к спектаклю". В Москве, мечтая наконец выбраться из своего подвала на сцену побольше, играли в филиале Малого.
Все заранее обсуждали, как идет классическая чеховская пастель к нежной кружевной манере "фоменок". А посмотрев подробный четырехчасовой спектакль, полный тех самых очаровательных деталей, за тонкость которых так любят этот театр, - растерялись. Стали говорить о том, что Фоменко поставил спектакль как-то уж очень бесхитростно. Как будто все то, что знавшие распределение ролей критики представляли, думая о фоменковских "Трех сестрах", на сцене было. А другого - не было. А еще всех очень раздражал придуманный режиссером персонаж по имени "Человек в пенсне", читающий письма Чехова и вмешивающийся в действие. Как написал Роман Должанский в "Коммерсанте": "Неуместность в спектакле означенного действующего лица все-таки объяснить трудно. Ну, как про зеленый пояс к розовому платью - не потому, что "есть примета", а потому, что "просто не идет... и как-то странно...".
Критики с несколько смущенным удовольствием описывали милые подробности, а потом начинали как-то запинаться, пытаясь объяснить, что их все же настораживает. Алена Карась, "Российская газета": "В этом спектакле нет решительно ничего радикально нового. В нем есть только эта усыпляющая, монотонная в своем покое и нежности интонация. Его можно пересказывать с упоением до малейшей детали". Олег Зинцов, "Ведомости": "Петр Фоменко, как известно, не очень любит придумывать концепции и спорить с автором текста. Разве что по пустякам и мелочам, которые так виртуозно умеют отыгрывать его артисты и из которых обыкновенно складываются и радость, и смысл спектаклей Мастерской". И снова Роман Должанский: "Не самое это благодарное дело - рецензировать поставленные таким образом спектакли: только начнешь вспоминать симпатичные неожиданные детали, как они сразу выстраиваются в очередь на упоминание. Места немного, а предложить вместо частностей обобщение не получается, потому что оно не предложено театром".
Глеб Ситковский из газеты "Газета" подытожил: "Для того чтобы браться сегодня за "Трех сестер", нужны какие-то особо веские причины. У Фоменко таких причин было немало, и все их мы знаем по именам. Ксения и Полина, Карэн и Юрий, Галина и Кирилл... Но глубинной причины, о которой мы все не были бы осведомлены до премьеры, так и не обнаружилось. Петр Фоменко, как от него и ждали, поставил лучшую версию "Трех сестер" из всех, что имеются нынче в Москве. Кто бы и сомневался в этой победе. Но все же хотелось бы большего".
Все это, наверное, правда. Но, знаете, я вспоминаю прошлогоднюю премьеру "Трех сестер" в Малом, от которой никто не ждал так много, как от спектакля Фоменко, и, видимо, именно поэтому ее вежливо хвалили и называли "культурной постановкой". Я тоже сходила: посмотрела на красивые сценические павильоны, гостиные с обоями и фотографии на стенах, на немолодых, со следами былой красоты, старших сестер, молодую визгливую Ирину, важного резонера Вершинина и, честно говоря, сбежала в антракте. Так что как бы ни было много у нас всех вопросов к спектаклю Фоменко, мне не хватает духу назвать его неудачным. Просто потому, что он живой.
Поиск по РЖ
Приглашаем Вас принять участие в дискуссиях РЖ или высказать свое мнение о журнале в целом в "Книге отзывов"
© Русский Журнал. Перепечатка только по согласованию с редакцией. Подписывайтесь на регулярное получение материалов Русского Журнала по e-mail.
Пишите в Русский Журнал.
| http://subscribe.ru/
http://subscribe.ru/feedback/ |
Подписан адрес: Код этой рассылки: russ.culture |
Отписаться |
| В избранное | ||
