Стрела НТС №198  от 1.12.2014г.

Валерий Сендеров

«Симфония властей» или торжество национал-этатизма?

Представим себе, что есть некоторая страна. Живёт она в окружении полусотни других; но, по некоторым угодным ей признакам, выделяет из них, скажем, двадцать. Страна объявляет их особым миром, себя же – его главой. Этот мир – мир истины: с правильной религией, моралью, замечательной историей, чистым и крепким бытом. Но этому миру противостоит другой: остальные страны, утерявшие веру и мораль, деградировавшие и сгнившие, главной своей целью ставят они уничтожение нас. И весь смысл истории, смысл политики сводится, таким образом, к нашей борьбе с ними...

Перед нами, казалось бы, всего лишь картина мира – может, верная, может, нет... Но в действительности дело обстоит по-другому. Весь этот “правильный мир” “главу” своего – вовсе таковым не считает. И не понимать этого, несомненно, нельзя.

Видим, таким образом, - одно. Веровать же считаем нужным – в обратное. Такой психологический феномен как раз и является – идеологией.

Что это за идеология и что за страна? Не стоит играться в вопросы и ответы. Речь идёт о стране России, об идеологии “Русского мира” - вряд ли хоть одному нашему читателю это не ясно.

И люди, понимающие катастрофичность этой идеологии, пытаются бороться с ней. Некоторые ссылаются при этом на Статью 13 Конституции РФ. “Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». Но, думается, это удар мимо цели. Всеохватывающая идеология государственной по формальным критериям может и не быть. В официальные госдокументы её положения не включаются. И даже в устной речи “на высшем уровне” самых скандальных положений обычно нет. Первые лица государства выработали и усвоили этакий своеобразный “эзопов язык”. А слушатели уже овладели искусством перевода. И в нагнетаемой всеми сторонами истерической атмосфере “ошибки наших западных партнёров”, с добавлением ещё нескольких “кодовых” для аудитории слов, означает однозначное: “очередные тщетные попытки нас задушить”.

Всевластная Система научилась действовать и в рамках закона. Чтобы монополизировать идеологию, не обязательно нарушать 13-ю статью. Ответственные госчиновники не прокламируют наиболее одиозные догмы идеологии. Но их устами преданно служит “высокопоставленная интеллигенция”: труженики из руководства творческих союзов, церковных объединений, влиятельных, с многомиллионной аудиторией, СМИ. Эта интеллигенция устоялась, за последние годы она приобрела не формализуемый, но зато всем понятный “почти государственный” статус.

Возгорающиеся порой споры о едином учебнике истории, с одной стороны, несомненно важны. Но вольно или невольно они становятся манёвром, лишь отвлекающим от самой сути: заранее ведь ясно, чем кончится дело. Впрямую “сталинизирующим” новый учебник скорее всего не окажется: при издании придётся учесть различные мнения, и гора родит мышь. А процесс между тем идёт. И идёт вовсю. Спец. интеллигенция издаёт книгу за книгой. Типа “по философии” и типа “по истории”... И не нужно наивно возражать, что издаёт не только она. Не только. Но дело поставлено умело. И все прекрасно понимают, где настоящие наши книги, фильмы, статьи. А где – не наши. И лишь в порядке демократической вынужденности (до времени...) разрешённые.

Лидером философского наступления на души является, без сомнения, “Россия и Европа” - книга политического мыслителя XIX века Николая Данилевского. Переиздаётся она солидными издательствами, едва ли не каждый год; в прошлом году Российский институт стратегических исследований издал, в качестве дополнений к “России и Европе”, ещё и том политических статей Данилевского. Книги предваряются солидными, авторитетными предисловиями; иначе как “гениальным”, “великим русским мыслителем” автор в этих рекламных заставках не именуется. Сопровождает обычно тексты Данилевского солидный научный аппарат.

Издатели, таким образом, делают всё, чтобы ценные мысли автора не пропали втуне. И основания, чтобы постараться, у них есть.

“... Россия слишком велика и могущественна, чтобы быть только одною из великих европейских держав; и если она могла занимать эту роль... то не иначе как скорчиваясь, съёживаясь, не давая простора своим естественным стремлениям, отклоняясь от совершения своих судеб... экспансивная сила России гораздо больше, чем у государств Европы, и несоразмерность её с требованиями политики равновесия должна необходимо выказываться всё в сильнейшем и сильнейшем свете... России ничего не остаётся, как войти в свою настоящую, этнографическими и историческими условиями предназначенную роль и служить противовесом не тому или другому европейскому государству, а Европе вообще, в её целости и общности...

Если Россия не поймёт своего назначения, её неминуемо постигнет участь всего устарелого, лишнего, ненужного... России, не исполнившей своего предназначения и тем самым потерявшей причину своего бытия, свою жизненную сущность, свою идею, ничего не останется, как бесславно доживать свой жалкий век...

Будучи чуждой европейскому миру по своему внутреннему складу, будучи, кроме того, слишком сильна и могущественна, чтобы занимать место одного из членов европейской семьи, быть одною из великих европейских держав, Россия не иначе может занять достойное себя и славянства место в истории, как став главою особой, самостоятельной политической системы государств и служа противовесом Европе во всей её общности и целости”...[1]

Всё, что идеология сегодня говорит или явно подразумевает, - всё это в трудах великого мыслителя есть. Но главное даже не в этом. Что с Данилевским, что без – мудрые мысли, примеры коих мы только что привели, смотрятся в любой упаковке более-менее одинаково. Но Данилевский – настоящий, прирождённый идеолог. Он многократно варьирует один и тот же тезис, с разных сторон подставляет его читателю, крутит, внедряет, вбивает в мозг...

Словом, ценность Данилевского для идеологии очевидна. Но это всё – хоть и очень важная, но довольно примитивная часть картины. Нас будет интересовать сейчас один более тонкий феномен.

Идеологии, разумеется, - не самый изысканный и многозначный продукт мышления. Однако и в них встречаются неоднозначные ситуации. Есть важные положения, формулируются они, казалось бы, ясно и жёстко, - однако, по разным причинам, воспринимаются жертвами-потребителями совсем не так. Иначе, чем в первоисточниках. Происходит странная “гуманизация” оригиналов. И практики идеологии, само собою, рады бывают этой “гуманизации” подыграть.

Это хорошо известный эффект. “Эх, если бы люди все эти книжки читали!” - часто вздыхают критики, обсуждая тоталитарные идеологии прошлого века. Если бы немцы читали “Майн Кампф”... Если бы русские читали Маркса...

В идеологии “Русского мира” такой феномен “перевосприятия” тоже налицо. И относится он к весьма важной теме. К теме характера истинного государства. Правильной, долженствующей быть государственности.

Как позиционирует себя нынешняя российская государственность? Как правая, консервативно-фундаменталистская; как защитница традиционных ценностей, религии, морали. Как государственность, по существу, православная – со всеми необходимыми оговорками в адрес многонациональности России, секулярности века и пресловутой 13-й статьи. Оговорок, как видим, немало. И на поверхности духовно-политической жизни «православная государственность» возникает не каждый день. На глубине же идеал такой государственности дежурит неусыпно. На церковных симпозиумах, в обсуждениях, в публикациях без устали популяризируется идеал «Симфонии властей». Смысл этого понятия ясен уже из его названия: речь идёт о нерасторжимой гармонии церковной и светской власти. Теория Симфонии окончательно была разработана в Византии, в Новеллах императора Юстиниана — в VI веке. Россия в мир Симфонии несколько опоздала. Впрочем, рассуждения об этой идеальной гармонии встречаются у консерваторов-утопистов XIX-XX веков.

Кажется, из всего этого ясно, как должны быть связаны православие и государственность в «мире Данилевского». Но здесь-то нас и подстерегает серьёзная неожиданность.

«Применение правил христианской нравственности к межгосударственным и международным отношениям было бы странным смешением понятий, показывающим лишь непонимание тех оснований, на которых зиждутся эти высшие нравственные требования. Требование нравственного образа действия есть не что иное, как требование самопожертвования. Самопожертвование есть высший нравственный закон. Собственно говоря, это тождественные понятия. Но единственное основание для самопожертвования есть бессмертие, вечность внутренней сущности человека... Но государство и народ суть явления преходящие, существующие только во времени и, следовательно, только на требовании этого их временного существования могут основываться законы их деятельности, то есть, политики. Этим не оправдывается макиавеллизм, а утверждается только, что всякому своё, что для всякого разряда существ и явлений есть свой закон. Око за око, зуб за зуб, строгое право, Бентамовский принцип утилитарности, то есть, здравого понятия пользы, - вот закон внешней политики, закон отношений государства к государству. Тут нет места закону любви и самопожертвования”.[2]

Позиция интересная. Да, конечно: государства и общества Царствия не наследуют. И в рай может войти лишь отдельно взятая человеческая душа. Но русский мыслитель делает из этого смелый вывод: всё в окружающем нас мире базируется на выгоде и на пользе. Не то чтобы такие рассуждения были категорически нехристианскими. Но они характерны лишь для логики крайнего протестантизма: есть моё внутреннее “я”, оно с Господом на коротком проводе, Он (Господь) когда-то создал мир, сейчас же происходящее вокруг меня Его не касается. Но Данилевский-то, в соответствии со своей фундаменталистско-националистической ролью, считал протестантизм “полным отрицанием” христианской веры... Церковное же христианство – как православие, так и католицизм – всегда стремилось к христианизации мира. В частности, к христианизации светской власти: “Симфонии властей” на Востоке соответствовала теория “Двух мечей” на Западе. Здесь тоже уже название выразительно: подчёркивается разделённость, автономность властей. Короче, у каждого свой путь. Но ни на Востоке, ни на Западе и речи быть не могло о “независимости” от принципов христианства...

Вульгарные государственнические рассуждения Данилевского, прямо противоречащие принципам церковного христианства, тиражируют и авторитетные церковные издания. Вот один из примеров этого.

«Отказавшись от антропоморфного метода исследования исторического процесса, Н.Я. Данилевский четко определил грань между личностью человека и любыми культурно-историческими явлениями, опираясь на непреложный вывод: только человек, его личность, душа человека наследует бессмертие. Но сами народы, культурно-исторические типы, в системе которых реализуется история этих народов, бессмертия не наследуют. Они не переходят в вечность.

Исходя из этого, становится понятно, почему история взаимодействия народов совершенно по-иному претворяется в геополитике, чем между конкретными людьми или группами людей. Если в основе взаимодействия людей лежат нравственные отношения и через призму понимания норм нравственности осуществляются эти отношения, то взаимодействие между странами и народами имеет в основе сугубо прагматический подход: понимание пользы для того или иного народа, который действует в истории. И часто благополучие одного народа созидается несчастьями другого народа.

Учение Данилевского приводит к неизбежному выводу: история каждого культурно-исторического типа должна изучаться в соответствии с его внутренними принципами, внутренними ценностями. Невозможно понять историю России, русскую литературу, основываясь на ценностных критериях Запада, даже в том случае, если эти ценностные критерии хороши и превосходны для Запада и его культуры. Ценностные критерии Запада не плохие и не хорошие, они просто другие. Причем инаковость эта не имеет временного характера. Она действует на протяжении всей истории культурно-исторического типа.         Уникальность учения Данилевского в том, что исследуя материальный мир и открывая законы его развития, Н.Я.Данилевский научным путем пришел к выводам, совпадающим со Священным Писанием и Священным Преданием».

(http://www.pravoslavie.ru/jurnal/58039.htm)

Особого внимания заслуживает вывод, сделанный из сказанного.

Но последуем дальше.

“Цивилизация есть понятие более обширное, нежели наука, искусство, религия... взятые в отдельности, ибо цивилизация всё это в себе заключает. Я говорю, что даже и религия есть понятие, подчинённое цивилизации”.[3]

Что ж – сформулировано чётко. Да, разумеется: молится большинство людей на родном языке, да и национальная обрядовость проникает в религиозную не так уж редко. Но не подобные банальные констатации автор своим “религия часть цивилизации” имеет в виду.

Сущностный смысл понятия “человечества” Данилевский полностью отрицает. Нет никакого человечества: наивысшая конструктивная единица измерения - “культурно-исторический тип”! Уже один этот подход – категорическое отрицание христианства. Но Данилевский не только декларирует примат цивилизации над религией: он всесторонне разрабатывает этот сюжет. А в подобной мыслительной системе Бог не может не свестись к “богу места”. К национальному богу. К богу племени.

Убийственный “конспект” этих взглядов находим мы в текстах Константина Леонтьева – соратника и язвительного критика автора “России...”

“Всякая национальная религия есть (по Данилевскому) самая существенная основная черта культурного обособления: ибо весьма многие даже из тех людей, которые в глубине сердец своих в догматы своей народной религии не веруют, учению её в своей личной жизни строго не следуют, гордятся всё-таки ею, как национальным знаменем, находят полезным поддерживать её и для государственной дисциплины, и для национальной своеобразности”...[4]

Два века назад православный атеизм драгоценным свидетельством религиозного возрождения ещё не считался. Эпохальная присказка - «Я в Бога не верю, но я православный» - изобретена ещё не была. И внехристианский этатизм Данилевского успеху его трудов отнюдь не способствовал.

В 1869-м году, во Флоренции Достоевский с нетерпением ждал новых номеров журнала «Заря»: в нём публиковалась книга Данилевского. Об этом любят напоминать апологеты «России...»: мнение великого писателя многого стоит. Вот что, однако, писал в это время Достоевский Николаю Страхову, фактическому редактору «Зари».

«Потому ещё жажду читать эту статью, что сомневаюсь несколько, и со страхом, об окончательном выводе, я всё ещё не уверен, что Данилевский укажет в полной силе окончательную сущность русского призвания, которая состоит в разоблачении перед миром Русского Христа, миру невидимого, и которого начала заключаются в нашем родном Православии. По-моему, в этом вся сущность нашего будущего бытия».[5]

Подобных выводов Достоевский, разумеется, не дождался. И дождаться не мог. Русские консерваторы искали замысла Божия о России, высшего смысла национальной судьбы. Позиция же Данилевского — принципиально иная. «А не надо нам никаких «высших смыслов»! Наше — и всё тут!»

Впрочем, это всё-таки не совсем так. Высшее содержание русская история, по Данилевскому, всё же имеет. Но ничего метафизического, в традиционном смысле слова, в этом содержании действительно нет.

«Если настоящая война, все её жертвы, всё горе нами перенесённое, все ошибки нами сделанные, всё криводушие наших противников и союзников, все оскорбления нами претерпенные – будут иметь своим результатом, что факт этот – факт антагонизма Европы и России – достигнет наконец до нашего сознания, станет нашим политическим догматом, то, несмотря на всю горечь испитой нами чаши, мы не напрасно воевали, не напрасно тратили достояние и кровь России. Такой результат был бы драгоценнее всяких материальных приобретений, всякого видимого успеха, даже такого как овладение проливами и водружение креста на куполе святой Софии».[6]

В такие пассажи стоит вдуматься. Всё, включая водружение креста на Софию, - в лучшем случае, видимый, внешний успех. Рост же евроненавистничества — это успех внутренний...

В это трудно поверить. Но именно в этом — сокровенный, глубинный смысл философии Данилевского. Вожделенная война славянства под руководством России с Европой — вовсе не оборонительная необходимость. И не только необходимость конкретно-политическая. Уничтожение «романо-германского типа» для нашего, «славянского типа» - высшая, метафизическая цель. Если же «Россия не поймёт своего назначения, её неминуемо постигнет участь всего устарелого, лишнего, ненужного... потерявшей причину своего бытия, свою жизненную сущность, свою идею, ей ничего не останется как бесславно доживать свой жалкий век, перегнивать как исторический хлам, лишённый смысла и значения...»[7]

Мы, однако, вышли уже за пределы тематики настоящей статьи. Не патологические построения «гениального мыслителя» нас интересуют. Считать эти построения базой сегодняшней российской политики оснований всё-таки пока нет. Но вот утилитаристский этатизм Данилевского современной Россией усвоен полностью. А именно в антиевропеизме мыслителя он и получает своё исчерпывающее объяснение.

Для того чтобы понять это, присмотримся к конкретно-политическим рекомендациям Данилевского. Они более существенны идеологически, чем может показаться на первый взгляд.

«Нам необходимо... отрешиться от мысли о какой бы то ни было солидарности с европейскими интересами, о какой бы то ни было связи с тою или другою политической комбинацией европейских держав и прежде всего приобрести совершенную свободу действия, полную возможность соединяться с каждым европейским государством под единственным условием, чтобы такой союз был нам выгоден, нимало не взирая на то, какой политический принцип представляет собою в данное время то или другое государство”.[8]

“Россия, для достижения своих целей, должна пользоваться всеми ошибками Европы, всяким внутренним раздором её, всякою надобностью, которую то или другое государство может встретить в помощи России”.[9]

Необходимо хорошо понять следующее. Данилевский не философ мысли, он – философ действия. И рекомендации его – вовсе не следствие абстрактных размышлений. Рекомендации, поступки, действия возникают при таком мировидении из глубинных, почти не формулируемых подчас внутренних интуиций. Мысли при этом – вторичны, второстепенны. Они “подвёрстываются” к действиям, служат для объяснения, для оправдания их.

         Бездушное государственничество – нормальная подпочва вышеприведённых рекомендаций. А попробуйте-ка теперь подверстать к ним христианскую основу...

Что ж? Этатизм, в конце концов, - не худшая версия тоталитарно-авторитарного мышления. А этатист – не худший тип диктатора. Подлинных злодеев в мире всё же немного, и этатист перед моральным препятствием может и остановиться. Вот когда диктатура имеет за спиной очередную высшую цель... Тогда-то мы и получаем – век двадцатый...

Так что отчаиваться сегодня оснований нет. Надо просто разобраться в ситуации, новой для России.

От редакции:

- Распространяйте наши материалы в своем окружении;

- Подписывайтесь на журнал «Посев»;

- Читайте материалы НТС на http://nts-rs.ru/ 

- Подпишитесь на нашу рассылку (Стрелы НТС), перейдя

по ссылке    http://subscribe.ru/catalog/state.politics.dlachlenovidruz